лейли и меджнун о чем

Лейли и Меджнун

В Аравии живёт удачливый, гостеприимный, щедрый к беднякам властитель племени Амир. Он «славен, словно халиф», но подобен «свече без света», ибо лишён потомства. Наконец Аллах внял его молитвам и одарил прекрасным сыном. Младенец доверен кормилице, а время вливает в растущего ребёнка «молоко нежности». Кейс — так назвали мальчика, что значит по-арабски «Мерило таланта», преуспевает в учении. Вместе с мальчиками учатся несколько девочек. Одна из них рано прославилась умом, душевной чистотой, редкостной красотой. Локоны её, словно ночь, а имя — Лейли («Ночь»). Кейс, «похитив её сердце, погубил свою душу». Любовь детей взаимна. Соученики учат арифметику, влюблённые тем временем сочиняют словарь любви. Любовь нельзя утаить. Кейс изнемогает от любви, а те, кто на её дороге не споткнулся, прозвали его Меджнуном — «Безумцем». Страшась пересудов, родные скрыли Лейли от Меджнуна. Рыдая, он бродит по улицам и по базару. Стеная, поёт сложенные им песни. А ему вслед все кричат: «Безумец! Безумец!» С утра Меджнун уходит в пустыню, а ночью тайно пробирается к дому любимой, чтобы поцеловать запертую дверь. Однажды с несколькими верными друзьями Меджнун приходит к шатру любимой. Лейли снимает покрывало, открывая лицо. Меджнун жалуется ей на злую судьбу. От страха перед кознями соперников они глядят друг на друга отчуждённо и не знают, что рок вскоре лишит их даже этого единственного взгляда.

Посоветовавшись со старейшинами племени, отец Меджнуна решил «украшение иноплеменников выкупить ценою сотни украшений». Во главе пышного каравана он торжественно едет к племени Лейли — сватать красавицу за своего сына. Но отец Лейли отвергает сватовство: Кейс знатен родом, но безумен, брак с безумцем не сулит добра. Родные и близкие увещевают Меджнуна, предлагают ему сотни прекрасных и богатых невест взамен Лейли. Но Меджнун бросает родной дом и в рубище с криком «Лейли! Лейли!» бежит по улицам, скитается в горах и в песках пустыни. Спасая сына, отец берет его с собою в хадж, надеясь, что поклонение Каабе поможет в беде, однако Меджнун молится не о своём исцелении, но лишь о счастье Лейли. Его болезнь неизлечима.

Между тем Лейли в отчаянии. Незаметно для домашних, она взбирается на крышу дома и весь день смотрит на дорогу, надеясь, что придёт Меджнун. Прохожие приветствуют её стихами любимого. На стихи она отвечает стихами, словно бы «жасмин посылает весть кипарису». Однажды, гуляя по цветущему саду, Лейли слышит чей-то голос, поющий новую газель: «Меджнун страдает, а Лейли. В каком весеннем саду она гуляет?» Подруга, потрясённая рыданиями Лейли, обо всем рассказывает её матери. Пытаясь спасти дочь, родители Лейли благожелательно принимают сватовство богатого юноши Ибн-Салама.

Меджнуна в пустыне навещает его дядя Селим Амирит. Страшась обступивших племянника зверей, приветствует его издали. Он принёс Меджнуну одежду и яства, но и халва и печенье достаются зверям. Сам Меджнун питается только травами. Селим стремится угодить Меджнуну, рассказывает притчу, в которой восхваляется такой же отшельник. Обрадованный пониманием, Меджнун просит рассказать о делах друзей, справляется о здоровье матери: «Как живёт та птица со сломанными крыльями. Я жажду видеть её благородное лицо». Чувствуя, что добровольный изгнанник любит мать, Селим приводит её к Меджнуну. Но и слёзные жалобы матери, перевязавшей раны сына и вымывшей ему голову, бессильны. «Оставь меня с моими горестями!» — восклицает Меджнун и, упав, целует прах у ног матери. С плачем мать вернулась домой и простилась с бренным миром. Эту скорбную весть приносит ему сокрушённый Селим. Меджнун зарыдал, как струны чанга, и упал наземь, как стекло на камень. Он плачет на могилах родителей, близкие приводят его в чувство, пытаются задержать его в родном краю, но Меджнун со стонами убегает в горы. Жизнь, даже если бы она длилась тысячу лет, кажется ему мгновением, ведь «основа её — гибель».

Словно змеиный хвост, тянется за Лейли вереница бедствий. Муж стережёт её и оплакивает свою участь. Старается приласкать Лейли, угодить ей, но она сурова и холодна. Старец, пришедший в дом, рассказывает о судьбе того, кто «кричит, словно глашатай, и бродит по оазисам», призывая любимую. Кипарисовый стан Лейли от её рыданий стал «тростником». Отдав старцу свои жемчужные серьги, она посылает его за Меджнуном.

Странник лежит у подножия горы, его обступили звери, охраняя, словно сокровище. Увидев старца ещё издали, Меджнун устремился к нему, «словно ребёнок к молоку». Наконец ему обещано свидание в пальмовой роще. «Как может убежать жаждущий от Евфрата? Как может ветер бороться с амброй?» Меджнун сидит под пальмой в условленном месте и ждёт Лейли. Лейли, сопровождаемая старцем, идёт, но останавливается в десяти шагах от любимого. Она не любит мужа, но неспособна на измену. Просит Меджнуна почитать стихи, Меджнун запел для Лейли. Поёт о том, что она кажется ему миражом, родником, который лишь грезится путнику, измученному жаждой. Уже нет веры в земное счастье. Вновь Меджнун устремляется в пустыню, а мрачная Лейли возвращается в свой шатёр. Песни о несчастной любви Меджнуна услышал изведавший возвышенное чувство благородный юноша Салам Багдадский. Салам находит Меджнуна и предлагает ему своё служение. Он жаждет услышать песни Меджнуна и просит считать себя одним из приручённых зверей. Ласково приветствуя Салама, Меджнун старается образумить его. Уставший от самого себя ни с кем не уживётся, кроме зверей. Салам молит не отвергать его помощи. Меджнун снисходит к мольбам, но не в силах принять изысканное угощение. Салам утешает Меджнуна. Ведь он и сам пережил подобное чувство, но перегорел; «Когда проходит молодость, огненная печь остывает». Меджнун в ответ называет себя царём царей любви. Любовь — смысл всей его жизни, она необорима, Собеседник пристыжённо умолкает. Несколько дней новые друзья странствуют вместе, но Салам не может жить без сна и хлеба, и вот он прощается с Меджнуном, отправляется в Багдад, «нагрузив память множеством касид».

Лейли подобна кладу, который стережёт змей. Она притворно весела с Ибн-Саламом, но рыдает в одиночестве и, обессилев, падает наземь.

Ибн-Салам заболел. Лекарь восстановил его силы, но Ибн-Салам не слушает советов целителя. Тело, изнурённое «первой болезнью, вторая болезнь передала ветру». Душа Ибн-Салама «избавилась от мирских мучений».

Опечаленная Лейли оплакивает его, хотя и обрела желанную свободу. Но, горюя об ушедшем, в душе она вспоминает любимого. По обычаю арабов Лейли осталась одна в своём шатре, ведь теперь она должна два года сидеть дома, не показывая лица никому. Она избавилась от докучных посетителей, и, увы, теперь у неё есть законный повод для рыданий. Но оплакивает Лейли иное горе — разлуку с любимым. Она молится: «Господи, соедини меня с моим светочем, от огня страданий которого я сгораю!»

В дни листопада с листьев стекают кровавые капли, «лицо сада» желтеет. Лейли заболела. Словно бы с высокого престола упала «в колодец недуга». Она в одиночестве «наглоталась горя» и теперь готова расстаться с душой. Лейли знает одно: Меджнун придёт к её могиле. Прощаясь с матерью, умирающая оставляет Меджнуна на её попечение.

Слезы Меджнуна над могилой Лейли неиссякаемы, словно бы ливень хлынул из тёмных туч. Он кружится в безумной пляске и слагает стихи о вечной разлуке, Но «скоро, скоро, скоро» Аллах соединит его с ушедшей. Ещё только два или три дня прожил Меджнун так, что «смерть лучше той жизни». Он умирает, обнимая могилу возлюбленной. Его истлевшие кости долго охраняют верные волки, Племя Меджнуна узнает о его кончине. Оплакав страдальцев, арабы хоронят его рядом с Лейли и разбивают цветник вокруг могил. Сюда приходят влюблённые, здесь страждущие исцеляются от недугов и печалей.

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Источник

О чём повествует одна из вечных историй любви? Образы Лейли и Меджнуна в искусстве

Согласно преданию, приведенные ниже строки написаны Меджнуном, тосковавшим по своей возлюбленной Лейли. За грустной легендой стоит реальная история.

Что я делаю, безумец, в этот вечер тёмно-синий?
На песке тебя рисую и беседую с пустыней.
Крики ворона услышу — наземь падаю в тоске.
Ветер горя заметает мой рисунок на песке.

Меджнун — прозвище арабского поэта Кайса ибн аль-Мулавваха, жившего в VII веке. Подробности его жизни забыты — их разметал ветер времени, как рисунки на песке. Многое дорисовало воображение потомков.

Первым обратился к этой истории Низами Гянджеви. В 1188 году он написал поэму «Лейли и Меджнун». Она вдохновила других авторов. Выдающимися творениями стали поэмы Алишера Навои, Джами, Физули. Каждый по-своему воплощал образы героев. В сюжет также вносились нюансы.

Повесть о любви и разлуке

…В одной знатной семье был единственный сын Кайс. Ему предсказали, что немало он пострадает от несчастной любви, но память о нём останется в веках. Вскоре пророчество начало сбываться. По тогдашнему обычаю Кайс пошёл в школу. Там вместе учились мальчики и девочки. И однажды на уроке появилась новая ученица по имени Лейли. В её больших глазах как будто читалось какое-то предчувствие.

Когда Кайс и Лейли увидели друг друга, их душами овладело неведомое доселе чувство. Любовь детей росла с каждым днём, но одновременно громче становились голоса окружающих. Одни смеялись над влюблёнными, другие осуждали их. Отец Кайса отправился в дом Лейли, чтобы посватать девушку за своего сына. Но безуспешно — вспомнилась давняя вражда между семьями.

После резкого отказа убитый горем Кайс казался безумным. Он слагал стихи о своей возлюбленной — это стало его единственным утешением. Окружающие называли его «Меджнун» — обезумевший. Прозвище вытеснило его настоящее имя. Как-то решился он дойти до дома Лейли, но оттуда был безжалостно изгнан. После этого юноша стал сторониться людей и скрылся в далёкой пустыне.

А Лейли проводила долгие дни в затворе и ни от кого не слышала слов утешения. Изредка, подойдя к окну, поверяла она свою печаль облакам и ветру. Однажды мимо проезжал незнакомец — Ибн-Салам. Увидев девушку, он, недолго думая, попросил её руки. Знатного жениха встретили с почётом, и тут же было решено отпраздновать свадьбу. У Лейли, конечно, никто не спрашивал согласия.

Невидимая красота

Мыслителей подчас занимал вопрос, какой же должна была быть Лейли, чтобы даровать столько вдохновения поэту. Вероятно, что дело здесь не во внешней привлекательности, а в чём-то большем — во внутреннем мире. Но лишь глазами Меджнуна можно было видеть эту красоту за, возможно, неброской наружностью.

Джалаладдину Руми принадлежит очень примечательное стихотворение — «О том, как халиф увидел Лейли»:

«Ужель из-за тебя, — халиф сказал —
Меджнун-бедняга разум потерял?

Чем лучше ты других? Смугла, черна…
Таких, как ты, страна у нас полна».

Лейли в ответ: «Ты не Меджнун! Молчи!»
Познанья свет не всем блеснёт в ночи.

Не каждый бодрствующий сознаёт,
Что беспробудный сон его гнетёт.

Лишь тот, как цепи, сбросит этот сон,
Кто к истине душою устремлён.

Но если смерти страх тебя томит,
А в сердце жажда прибыли горит,

То нет в твоей душе ни чистоты,
Ни пониманья вечной красоты.

Спит мёртвым сном пленённый суетой
И видимостью ложной и пустой.

На языке пения и музыки

В 1907 году Узеир Гаджибеков написал оперу «Лейли и Меджнун». Это было по-настоящему уникальное произведение. Композитор обратился к азербайджанской вокально-инструментальной музыке. Её традиционный жанр — мугам — стал основой всей партитуры. Это позволило не только придать опере восточный колорит, но и усилить психологическую глубину переживаний героев.

Один из пронзительных сюжетных мотивов — когда обезумевший Меджнун перестаёт воспринимать реальную Лейли, а поклоняется лишь её образу в своей душе. Но и пережить возлюбленную не может. В этой опере арии были заменены мугамными номерами. Их оттеняли хоровые и оркестровые эпизоды. В тандеме традиций европейской и восточной музыки родился новый жанр — мугамная опера.

Хореографическая поэма

Легенда нашла воплощение и в балете. В 1947 году Сергей Баласанян написал музыку, к которой обращались многие хореографы. Одно из самых знаменитых прочтений его балета «Лейли и Меджнун» — постановка Касьяна Голейзовского на сцене Большого театра в 1964 году. Средневековое сказание было показано сквозь призму хореографии XX века. Танцевальную речь пронизывали ноты импрессионизма. Это была поэма без слов.

…Сказка — грустная и прекрасная — многократно воплощалась в поэзии, музыке, танце. Повесть о Лейли и Меджнуне обрела долгую жизнь в искусстве. Любовь, сделавшая героя поэтом, поражала воображение всех, кто обращался к этой истории. Смысл видели разный. Но неизменно привлекал мотив верности поэта своему идеалу. Возможно, что легенда встретит новые прочтения — они станут штрихами к разгадке её тайн.

Источник

Лейли и Меджнун: вечная история любви

Всем сегодня известна история трагической любви Ромео и Джульетты. Но далеко не все знают, что на Востоке есть свои герои, олицетворяющие собой любовь, преданность и верность. Это Лейла и Меджнун. Поэма об их бессмертной любви появилась гораздо раньше, чем шекспировская трагедия.

Поэма о несчастных влюбленных была написана персидским поэтом Низами Гянджеви в 12-м веке. Это третья из пяти поэм в цикле Пандж Гандж – «Пять драгоценностей», известных как “Пятерица”. Сюжет о Лейли и Меджнуне основан на полулегендарной истории из жизни бедуинского поэта 7-го века Кайса ибн аль-Мулаввы и его возлюбленной Лейли бинт Махди (или Лейли аль-Амирия).

Будучи детьми, они влюбляются друг в друга. Кайс словно сходит с ума от любви, поэтому ему дают прозвище «Меджнун», что означает «одержимый джинном» или «сумасшедший». Тоскуя по своей возлюбленной, он начинает сочинять стихи, посвященные Лейли. Кайс просит у ее отца разрешения жениться, но он отказывает ему, потому что не может выдать дочь замуж за человека, лишившегося рассудка. Отец выдает Лейли за богатого торговца из благородной семьи по имени Вард, что означает «роза», потому что он очень красив. Меджнун, узнав о том, что его любимая вышла замуж за другого, уходит скитаться в пустыню, а его родные теряют всякую надежду на его возвращение.

Низами Гянджеви / Источник: wikipedia.org

Эта история была известна еще до Низами. В 9-м столетии поэты Рудаки и Баба Тахер упоминали имена героев, а еще раньше в народе бытовали шутки о Меджнуне. Тем не менее, именно Низами Гянджеви принадлежит заслуга по популяризации этой вечной истории любви, которую более поздние персидские авторы брали как основную идею для других сюжетов.

У этой истории существует около 30 персидских и 13 турецких вариантов. По некоторым сведениям у нее – 59 адаптаций, по другим – тысячи. Эта история любви очень популярна в Индии. Однако, согласно индийской версии, возлюбленные перед смертью бежали в Раджастан (одна из индийских провинций – прим. Исламосфера). Якобы их могилы находятся в деревне Бинджор недалеко от Анупгара в районе Шри Ганганагар. Сотни молодоженов из Индии и Пакистана, несмотря на отсутствие удобств для ночлега, приезжают сюда на несколько дней. Своя версия истории любви есть в Азербайджане – поэмы “Лейли и Меджнун”, написанные в 16 веке поэтами Физули и Хагири Табризи. В одной из адаптированных версий Лейли и Меджнун были родом из враждующих семей. Они влюбились друг в друга во время учебы в школе, но семья Лейли устроила ее брак с другим человеком.

Источник

Лейли и Меджнун-поема о несчастной любви

«Лейли и Меджнун» — поема о несчастной любви, принес поэту общенародную славу. Гянджа гордилась своим великим земляком и слава о Низами перешагнула мусульманские границы. Не только в Азербайджане, Средней Азии, Иране, но и в соседней Грузии зачитывались произведением азербайджанского поэта.

Прошло восемь лет после создания «Хосров и Ширин», но Низами не брался за новое крупное произведение. Относительно спокойная жизнь без больших тревог и забот дала ему возможность закончить свой Диван, по преданию включавший в себя 20000 бейтов, к сожалению, почти полностью погибший для последующих веков.

Проблемы человеческого разума и свободной человеческой лично­сти продолжали все больше и больше увлекать поэта. Но вместе с тем, живя по «милости» царей, он чувствовал себя пленником и «умирал от гнева». Он хотел быть свободным, как горный орел, выйти из мрака к свету, но жизнь заставляла его подчиняться велениям судьбы, и поэт, с тоской мечтал об освобождении.

Правда, он почти не жалуется больше на бедность и казалось наступила долгожданная, счастливая пора, но страдания, мрачные ду­мы, недовольство существующим социальным миром, иногда заставляли по иному звучать струны его ченга.

Но любовь к жизни была все же непобедима. Низами остро ощу­щал несправедливости мира, иногда задумывался над бренностью земно­го существования, но верил, хотел верить в то, что человек, не на веки будет лишен счастья и солнца, и когда-нибудь счастье воцарится на земле.

В 1188 году «меньше чем в четыре месяца», поэт закончил новый свой роман «Лейли и Меджнун», состоящий из «четырех тысяч бейтов с лишним». Дата окончания романа—24 сентября 1188 года. «Лейли и Меджнун» был написан с удивительной быстротой и вдохновением. Поэт указывает, что если бы не посторонние дела, то он закончил бы его в четырнадцать ночей.

Роман был написан по заказу Ахситана, ширванского царя. Низами не сразу решился взяться за эту новую тему, ибо ему всегда претило своеволие властелинов, не останавливающихся перед дерзостью повелевать великому поэту, диктовать ему язык и сюжет его творений, свои художественные вкусы и взгляды на жизнь. Но едва ли Низами посту­пил так, как это хотелось ширванскому феодалу. Нам даже думается, что едва ли ширваншах остался очень доволен романом Низами, ибо он так и не исполнил то пожелание, которое поэт выразил в главе «Он вручает своего сына сыну ширваншаха».

Сын Низами, Мухаммед, через которого роман был переслан Ахситану, очевидно все же не удостоился тех почестей, на которые надеял­ся автор «Лейли и Меджнуна». Есть сведения, что Мухаммед некоторое время оставался во дворце, но он все же вновь вернулся к отцу в Гянджу, не найдя удовлетворения в придворных кругах.

Низами также был обманут в своих надеждах, как и Фирдовси в свое время был обманут Султаном Махмудом. Причина крушения на­дежд двух поэтов, надо полагать, была одна и та же: «Шах-Намэ» и «Лейли и Меджнун», по своим идейным установкам, не оправдали те упования, которые вюзлагали на них властелины. Но если тюрок Султан Махмуд отверг «Шах-Намэ» за ее явно иранские тенденции, то Ахситану, деспотически расправившемуся в свое время с непокорным Хагани, были чужды и непонятны гуманистические идеалы поэта, с такой цель­ностью и законченностью воспетые в романе «Лейли и Меджнун».

Если бы Низами создал рыцарский роман,—а некоторым востоко­ведам, пишущим о Низами и теперь кажется, что именно рыцарский ро­ман и создал Низами—он вполне подошел бы ко вкусам Ахситана и его роман не был бы воспринят так холодно, как это видно из неудачной карьеры Мухаммеда. В глубокое заблуждение впадают и те, которые пытаются сблизить романы Низами с традициями западно-европейского рыцарского романа, столь чуждого как жанровым и стилистическим осо­бенностям его произведений, так и его идейным устремлениям. Основное содержание творений Низами—проблемы человеческой жизни, жизне­утверждающая философия о судьбах и существовании человека в его тесных взаимоотношениях с миром и обществом.

Основное, что бросается в глаза при, изучении романов Низами — это глубоко личный характер каждого произведения, постоянное при­сутствие поэта при описании судьбы своих героев, стремление все собы­тия осмыслить лично, субективно, через призму своей практической жизни, желание проверить все факты на материале своего жизненного опыта, рассматривание всех событий с позиций своего мировоззрения, своего понимания мира и людей.

Вся глава «Повод к сочинению в стихах этой книги» написана о себе, о своих собственных переживаниях, о том, как поэт встретил фир­ман ширваншаха—написать новую поэму о двух влюбленных—Лейли и Меджнуне. Низами излагает письмо Ахситана, описывает свой гнев, свои сомнения и то, как его убеждал самый дорогой его сердцу, любимый как жизнь—Мухаммед, четырнадцатилетний сын поэта. Он подробно описывает процесс творческой работы, рассказывает о том, с какой необыкновенной быстротой была закончена повесть о Лейли и Меджнуне.

В главе «Он вручает своего сына сыну ширваншаха» Низами вновь затрагивает свою личную тему, желание увидеть своего сына счастли­вым и обеспеченным. Даже в этом письме к ширваншаху зримо чувст­вуется гордый облик поэта, который как бы нарочно называет Ахситана не ширваншахом, а сыном ширваншаха, этим самым как бы подчерки­вая, что сам поэт—тоже шах, но владения его иные.

Эти слова Мухаммеда нашли свое подтверждение и в смелом и свое образном заглавии послания ширваншаху.

Но Низами все еще не приступает к рассказу. Он жалуется на завистников и хулителей, на безталанных писак, живущих плодами его труда.

Кто же были эти хулители Низами, обкрадывавшие его поэтиче­ские произведения, «море жемчугов и редких сокровищ» великого гянджинца? Низами не называет нам их имена. История также не сохранила имена тех поэтов, которые протягивали свои неуклюжие руки к сокро­вищнице Низами. Едва ли здесь речь шла только о плагиате, только о личной вражде поэтов Гянджинского круга. Несомненно, здесь мы имеем свидетельство о противоречии, существовавшем в литературной жизни XII века, о борьбе поэтов различных направлений и социальных устремлений. Глава о хулителях несомненно говорит о проявлениях личной и социальной борьбы, о формах идеологической борьбы в литерату­ре, очень часто вливавшейся в довольно неприглядные, уродливые фор­мы. Противники Низами не только присваивали его произведения, но обвиняли его в чудовищных грехах, хулили его искусство, возмуща­лись его поэтическими успехами. Противников Низами надо искать в среде дворцовой челяди, придворных поэтов Аррана и Ширвана. Поэт гордо заявляет о том, что он кормится трудами своих рук, он отдает «сокровище двух миров» народу, красноречивым и правдивым словом завоевывает прозвище «зерцало сокровенного». Низами обрушивает, уда­ры своих стрел против людей с «каменным сердцем», против тех, кто стоял по ту сторону жизни, где царствовало невежество и несправедли­вость. Коварство придворных поэтов, интриги, зависть, жестокость чуж­ды его человеческой натуре. Он полон гнева против несправедливостей мира,

Низами высоким поэтическим языком излагает свои нравственные идеалы. Это своеобразная философия жизни, проповедь человеколюбия, честности, мужества и правды. Обращаясь к своему четырнадцатилетне­му сыну, поэт зовет его на путь знания и добра, на путь самопознания и служения народу.

Очень характерно для Низами, что он величие человека видит не в знатном происхождении, а в собственной добродетели каждого, добытой упорным трудом, познанием жизни и себя. Поэт ставит вопрос об интеллектуальном развитии каждого, о новом отношении к человеку, о рас­крытии сокровенного в жизни и человеческой природе: «Виночерпий, — говорит Низами, — не отставай от вина и веселья, дай горького вина и сладкого веселья, того вина, которое все, что в человеке выявляет, даже и сокрытое».

Вот о чем говорит Низами в вступительных главах романа «Лейли и Меджнун». Здесь личное переплетается с общечеловеческим, поэти­ческий вымысел с жизненной правдой. О чем бы не говорил и не писал Низами, везде мы видим присутствие мыслителя—поэта с его стражду­щей душой, с его жаждой притти на помощь угнетенному человечеству, показать ему путь к счастью и правде. Он отвергает пассивное, безуча­стное, равнодушное, обективистское повествование, он упорно и на­стойчиво заставляет читателя все время видеть пред собой поэта, разре­шающего загадки жизни, обучающей человека мудрости, облегчающего страдания, отгоняющего печаль. Повествование о любви Лейли и Меджнуна становится повествованием о личной судьбе. Непреклонная вера в возможность человеческого счастья, которое может быть достигнуто только в упорной и беспощадной борьбе с несправедливыми законами феодального мира,—главная и отличительная черта великого Низами.

«Лейли и Меджнун» вполне зрелое и совершенное гуманистическое произведение. Идейное содержание этого произведения было продиктовано социальной борьбой, протекавшей в азербайджанской действительно­сти ХII века, борьбой за лучшие условия человеческого существования, за новую гуманистическую мораль, борьбой передовых слоев азербай­джанского города за светские прогрессивные идеалы.

«Лейли и Меджнун»—важнейший этап в духовном развитии вели­кого азербайджанского гуманиста.

Уже в самых первых строках романа, там, где начинается это пе­чальное повествование, проблема любви стоит в центре внимания поэта. Стройнее кипариса растет юный Кейс, герой романа и любовь уже осе­нила его земное существование. Красива и прелестна нежнейшая Лейли, его школьная подруга.

Этой теме любви посвящена вся поэма. Низами постоянно возвра­щается к ней, развивая ее до философского обобщения. Любовь зародилась в сердце Лейли и Кейса уже с юных лет.

Низами начинает рассказывать о зарождении любви уже в первой главе «Начало повести». Во второй главе, озаглавленной «О том, как Лейли и Меджнун влюбились друг в друга», рассказывается не о нача­ле любви, а о том, как любовь подобно смерчи вступила в их жизнь и принесла с собой разрушения и страдания.

Любовь принесла им горе, похитив сердце из груди, а утратив сердце, Меджнун утратил покой.

Любовь становится смыслом н содержанием жизни Меджнуна. В любви к Лейли он увидел мир и земное счастье и жить без любимой стало невозможно.

Через несколько веков после Низами так же безудержно и страстно воспоет человеческую любовь великий английский поэт. В «Трагедии о Ромео и Джульетте» Шекспира вновь перед взорами человечества возникли образы безумного Кейса и нежной Лейли. На сотне крыл летит Меджнун к Лейли. И Ромео обращаясь к Джульетте говорят почти теми же словами.

Низами сознает трагичность человеческой судьбы, неизбежность, горя и страданий. И самая возвышенная любовь в своей стремлении к счастью не может не встретить множество испытаний. И чем возвышеннее, чем благороднее человеческая любовь, тем больше она принесет ему гора и слез. Никто не мог любить как любил Лейли Меджнун, и уже с первых же страниц романа, Низами называет его «странником с разбитым сердцем». Сладчайшая влага уст Лейли—единственная и величайшая утеха для Меджнуна. Но достичь этого счастья—почти невозможно. Что же мешало Меджнуну и Лейли быть счастливьми? Весь роман отвечает на этот неизбежный и труднейший вопрос. Низами говорит об этом очень скупо и туманно. Может быть ему самому еще не ясна была причина страданий своего героя и героини. Почему отец Лейли отказывается отдать свою дочь замуж за Меджнуна? Может быть причина этому—социальное неравенство? Нет! Сам шейх амиритов, отец Меджнуна совершенно ясно намекает на свои богатства.

Но если не различие имущественного положения, так может быть племенная вражда явилась преградой их счастью? Невидимому, между племенем Лейли и Меджнуна не было оснований для враждебного отношения. Во всяком случае до отказа родителя Лейли мы в романе не на­ходим никаких намеков на возможность каких-либо неприязненных отношений. Е. Дунаевский несколько иначе обясняет причину невозможности брака между Меджнуном и Лейли. «Наиболее логическим решени­ем задачи о недозволенности любви Меджнуна будет признание, что в нашем сюжете в его наиболее древней (еще до вавилонской) версии весь грех Кейса был именно в недопустимо—ранней любви к Лейле. Этим он подверг себя общественному осуждению, заслужил славу бе­зумного. Именно поэтому отец Лейли, отказывая его отцу в сватовстве, прежде всего указывает на то, что Меджнун своевольный, непокорный юноша».

И все же нам кажется, не в этом основная причина невозможности счастья в любви Меджнуна и Лейли. Эту причину надо искать даже не в самом предании, ибо Низами пронизал народный сюжет мировоззрением своей эпохи, своим гуманистическим духом. Основная причина того, почему Низами не мог и не хотел соединить своих героев, сделать их счастливыми была в том, что он не видел возможности подобного счастья в тех общественных условиях, в которых жили его герои, не видел возможности примирить свою пламенную мечту о свободе и счастье с жестокими законами мира, с феодальной действительностью. Трагедия Меджнуна и Лейли—в неизмеримом разладе между мечтой а действительностью, между страстными порывами сердца и невозможностью осу­ществить эти пламенные мечтания.

В романе «Лейли и Меджнун» Низами привлек внимание общественности XII века к новым, серьезнейшим проблемам человеческого существовання.

Еще в романе «Хосров и Ширин» он ставит перед собой великую задачу — просвещать умы людей, облегчить им разрешение крупней­ших вопросов жизни, вести человека к свету, радости, свободе. Обра­щаясь к божеству, он просит, чтобы псалом его звучал бы громче.

В развитии гуманистических идей XII века, роман «Лейли и Меджнун»,—как одно из отражений важнейшего сдвига в сознании передо­вых кругов азербайджанского общества—безусловно сыграл серьезную роль. В нем с новой силой и во всем великолепии сказался мощный гу­манистический дух поэта, его бурное и страстное стремление к торжест­ву человеческого разума, чувств и страстей человеческой личности.

Величие Низами в том, что он нашел в себе силу сохранить свой ясный и мудрый взгляд на жизнь в условиях неслыханных злодеяний и мрачной ночи деспотизма, когда коварный меч бесчисленных и свое­вольных феодалов сеял всюду рознь и раздоры, потоками лилась народ­ная кровь и казалось нет уже более надежды на счастье и свободу и только Страшный Суд спасет человечество от вечных мучений и стра­даний. Он увидел через мрачные века рассеивающийся туман утренняя зорь, он услышал сквозь шум и лязг цепей, сквозь дикий и страшный крик войны голос нового человечества, одним из первых почувствовал теплоту весеннего солнца, восходящего на проясняющемся небе азербайджанского Ренессанса. Это мог сделать только гений.

И «Лейли и Меджнун»—творение гениального поэта, мыслителя и человека. Здесь заключена мудрость эпохи, чаяния и мечты передовых людей XII века, мучительные страдания и пламенная скорбь нового человека, его раздумия над жизнью и глубочайшее осмысление действительности.

Две силы, две ведущие идеи определяют жизнь человека — лю­бовь и разум.

Поэт посвятил свой взволнованный роман этим двум, как казалось, ему—важнейшим источникам человеческого бытия. Проблема любви с такой глубиной разработанная им в романе «Хосров и Ширин» вновь встала перед поэтом. По задача осложнялась необходимостью показав трагическую историю любви, заранее определенную канвой народной легенды. А ему хотелось петь об ином: о радостях и бурных волнениях чело­веческой любви, о ее великой всепобеждающей силе. Поэт прекрасно понимая, что в судьбе Лейли и Меджнуна он не найдет повода рассказать о радостях человека. Но его увлекла другая возможность: показать величие любви в скорби и страданиях, в ее мрач­ных проявлениях, граничащих с безумием, в ее суровой и потрясающей правде и трагической красоте.

Любовью был рожден герой романа и любовь стала содержанием и смыслом его жизни. «Молоком любви кормило его время» и с каждой каплей вливали в его плоть «сердечность» и любовь. Этими часто повторяющимися выражениями, еще в первых главах романа, поэт подчеркивал чувственную природу своего романтического героя, его связанность с земными чувствами и земной любовью. «Любовь его поила обоими ру­ками, сущность любви от него получала блеск. От него исходило сияние жемчужины любви». С первых же очарований любви Кейса и Лейли на­чались смущения, вздохи и страдания. Она принесла им не радость, не жизнь, не солнце, не мир, не благоденствие, не счастье. Она безжалост­но подняла свой меч, опустошила их дом, принесла им горе, унесла их покой. Ширин полюбив Хосрова, с неудержимой страстью устремилась к свободе. Хосров познав глубину человеческой любви пришел к разуму. Любовь же Кейса принесла «безумие» и «оковы». В этом существенная разница между двумя величественными произведениями поэта гуманиста.

Кейс — герой с мятущимся сердцем, разбитой любовью, полной скорби и отчаяния. Низами сравнивает его сердце с рассеченным пополам гранатом. Но это вовсе не значит, что Кейсу были полностью чужды радости и надежды. С любовью были связаны глубокие перемены в душевном состоянии Кейса. Когда он шел к любимой, он летел на тысяче крыльев, но когда возвращался, тернии лежали на его пути. Он не шел, он мчался к ней, быстрее падающей воды, но возвращался так медленно, словно подымался на сотни гор. В этих словах Низами раскрывается внутренний смысл романа Низами, трагедия Кейса была в глубочайшем противоречии между его мечтой и желанием и возможностью осущест­вить эти пламенные стремления. Если бы судьба так горько не смеялась над ним и его желание было бы исполнено, то он «никогда бы не возвращался на родину». А желание Кейса—счастье в любви. Судьба же осудила его на вечные страдания. Внутренний разлад человека, невоз­можность осуществить его желания—легли в основу этого прекрасного романтического творения.

В главе «О том, как Меджнун отправился взглянуть на Лейли», Низами поэтическими антитезами еще больше подчеркивает трагическое противоречие образа Кейса. В то время как Лейли была олицетворением земной красоты и символом жизни, Кейс, бессильный отвоевать у бессердечных людей свое счастье, воплощал в себе все муки и печали чело­века. Лейли—сад на саде, Кейс—рана на ране. Лейли—лунное сияние, Кейс — слабый тростник с поникшей головой. Она сажает розы он льет жемчуг из глаз. Она—пери, он—огонь. Она—вечно цветущий жасмин, он—поляна, застигнутая осенью. Она—дыхание раннего ут­ра, он—тает перед ней, как свеча. Она—полна кокетства и властвует над душой, он—раб ее покорный. Она—напиток, он—дервиш, рвущий свое рубище, она—ласкова, как шелк, он—горит как рута. Этими эффект­ными сравнениями-контрастами полно все произведение поэта.

Любовь Меджнуна и Лейли могла бы напомнить нам любовь Фран­чески и Паоло, воспетую другим гениальным поэтом западно-европейско то средневековья, который открыл новый рубеж в мировой литературе, стал первым поэтом нового времени. Данте, хотя и поместил их в ад но участь этих влюбленных обрисована поэтом с трогательным состра­данием. И это не мистическая, и не платоническая любовь, а земная, ве­ликая и неудержимая страсть, которая заставляет забыть все на свете.

В глазах трезвых и расчетливых реалистов, эта любовь могла по­казаться безумием. Безумцем прозывает Меджнуна отец Лейли, отказав­шийся выдать свою дочь замуж за любимого человека. Безумие своей любви как бы сознает и сам Меджнун: «Родным моим тернии от моей» нрава, друзьям моим позор от моего имени». В другом месте Меджнун прямо называет себя безумцем. Безумие его оттого, что он смотрит на любимую, он любит так, как любила Франческа да Римини: это «любовь, которая любимому велит любить».

Низами чужд не только платоновского понимания любви, которая умертвляет плоть человека, чтобы приблизить его к духу. Он далек от «небесной,» мечтательной, созерцательной любви, но не менее чуждо ему ложное понимание любви как временной вспышки страсти, как похоти и блуда. Любовь Низами — вечная, возвышающая, освобождающая от мелких житейских забот, благородная человеческая любовь.

Подобная любовь «рвет цепи забот человека», она дает ему пищу, силу, жизнь. Она свойственна природе человека, вечно сопутствует ему. И даже страдания, которые она приносит, не унижают, а возвышают человека.

Низами последовательно восхваляет возвышенную любовь, считая ее источником жизни. На протяжении всего романа он неустанно говорит о великой силе человеческой любви, о ее бессмертии и божественности. Величие любви Меджнуна—в ее идеальной чистоте, беззаветной преданности предмету своего обожания, в непоколебимой вере в то, что человек создан для любви и сила ее столь могуча, что останется жить даже тогда, когда умрет человек. Это неудержимое стремление к абсолютному, вечному и беспредельному проявилось именно в этом наиболее романтическом пове­ствовании великого азербайджанца. Влюбленный должен жертвовать жизнью, жить только для любимого человека. Красота их жизни — в самопожертвовании, в вечной привязанности друг к другу, в невозмож­ности жить раздельно. Любовь не страсть, не болезнь, нуждающаяся в лечении, а содержание и смысл человеческого существования. Это самое святое чувство человека и никакие мольбы и молитвы, ни Кааба, ни божество не могут освободить человека от уз подлинной, настоящей любви.

Низами стремится всячески оттенить чистоту и величие любви Кейса и Лейли. Но их любовь была осквернена «бродягами» и множеством сплетников, которые не хотели понять моральное величие этой любви. Когда «бродяги» узнали о пламенной любви Кейса, они разнесли эту весть по свету и опошлили, — замечает Низами. Люди стали говорить плохое об их взаимоотношениях. В вдохновенных газелях Меджнуна увидели только бесстыдство, а в открытой и свободной любви к Лейли—позор и несчастье для всего племени.

Томимый разлукой с любимой девушкой, Кейс идет по пути нечеловеческих страданий: «Кроме плача никто не был его другом, кроме тени не находил он близкого друга». Безумный, больной, страдающий, — он уда­ляется от людей, уходит в пустыню. Бедствия обступают его со всех сторон. Коварный и жестокий шахне, глава племени Лейли, готов мечом отнять голову Кейса, положить конец мнимому позору. Но чистый и благородный Кейс, для которого любовь к Лейли была небесным чувством, был далек от какой-либо мысли позорить имя любимого человека. Все страдания переносит он один, все бичи опускает на свое измученное тело. Вот в каком состоянии находит отец влюбленного безумца.

Любовь разбила волю Кейса, смяла его жизнь, отрезала ему крылья, лишила его навеки покоя и радости. Отец, нашедший его в пустыне в ужасном состоянии, зарыдал от виденного, точно утренняя птица «Листком бумаги смятой, точно венчиком розы с разорванными лепестками» называет он любимого сына. Все это говорит о том, что любовь Кейса по­чти на протяжении всего романа проявляется, казалось бы, в безумных выражениях. Он безумствует бурно и мятежно и казалось бы он действи­тельно находится на грани потери полного сознания. Но эта «безумная» песнь во всем романе звучит как гимн человеческому разуму, человече­ским чувствам.

Конечно, совершенно неверно отождествлять образ Кейса с образом создателя этого величественного романа. И совершенно не правы те, кото­рые неумело противопоставляли любовь Меджнуна любви Тарнэля и на основании этого неверного противопоставления старались видеть в Низами пассивного мыслителя, суфия и аскета. Низами был полон самой глубо­кой любви к земной жизни и был защитником активного, действенного начала.

Может ли ради своего личного благополучия безмолвствовать чело­век? Необходимо ли молча склонить свою голову перед грозными и несправедливыми судьями мира, перед подлостью и преступлением? Низами смело отвечает на эти вопросы: «Нет!».

Роман «Лейли и Меджнун»—с его жизнеутверждающей философией полон гнева против зла и насилий. К стойкости, к целеустремленности, к бодрости, к протесту против мирских зол, к преодолеванию всех трудностей зовет Низами в этом произведении.

Любовь Меджнуна к прекрасной Лейли, людское безразличие и непонимание, принесли ему неисчислимые страдания. Он стал безумным, ибо освободил себя от забот жизни, отдался всей душой и телом урагану, своей несбыточной мечты о счастья. Но разве все потеряно? Разве в са­мой безнадежности нет искры надежды?

Вера в возможность счастья никогда не покидала Низами. Даже в страданиях он находил упование, даже во мраке он видел свет, даже в минуту горя и отчаяния он требует «веселиться на зло врагам».

Дружба с Нофалом возрождает Меджнуна. Но добиться силой любви он не может. Любовь свободна, она не терпит насилий; разве может тот кто сам освобождает от неволи, прибегнуть к насилию над любовью: «Если враг моя любимая, — говорит Меджнун, — разве могу поднять свой меч? С врагом можно вступить в кровавую битву, но разве можно биться с любимей? От поля брани остается лишь рана, здесь же доно­сится лишь отрады аромат… Доля человека—умереть перед милой, ей— брать мою душу, мне — лишь отдать ее».

Безумен Меджнун в своей любви и стенаниях. Но каждый его вопль, каждая его песня — гимн человеческому разуму, каждый стих — славословие жизни: «Смотри, не будь ничью псом ради куска хлеба, кошкой за столом ни у кого не будь».

Роман направлен своим острием против тюрем феодальных, против видимых и невидимых цепей, в защиту сотен тысяч Лейли и Меджнунов терпящих несправедливость владык мира, переносящих безжалостные удары судьбы и тиранию законов: Меджнун — птица с подрезанными крыльями, Лейли — узница, заточенная без цепей. В защиту их и поднял свой голос гений и слава азербайджанского народа.

«Так повелось, что во времена листопада, льются кровавые слезы опадающих листьев»,—пишет Низами. Умирает Лейли и вслед за ней—- идет и Меджнун. «В этом мире они связаны одной клятвой, в том мире заснули в одной колыбели».

Лейли и Меджнун гибнут в этом тщетном стремлении к своему сча­стью. Но и в этой трагической смерти двух влюбленных звучит голос величественной любви, всепобеждающей человеческой правды, торжество чувств и разума человеческой личности.

Источник