что такое низменные страсти
Страсти низменные, страсти возвышенные
1.
Оказывается, самый огромный организм на Земле – гриб! Он занимает площадь, равную 1220 футбольным полям. Речь идёт об осеннем опёнке, его грибница, покрывающая около 890 га, действительно единый организм.
С учётом скорости роста учёные определили возраст этого гриба как минимум в 2400 лет, а может быть, и в 2–3 раза старше.
Впечатляет, да?
2.
Иногда, для понимания вещей – разрозненных, на первый взгляд – достаточно перевести взгляд во внешний круг, и поискать их общую «корневую систему». Такой экскурс, даже в случае неудачи (общие корни не обнаружены), выводит на новый уровень понимания и тренирует способность сначала думать, потом говорить. Польза от упражнений очевидна.
3.
Попытаемся и мы извлечь пользу, взяв для анализа страсти на прозе.ру – в произведениях, рецензиях, дискуссиях. Почему они настолько разные? Почему авторы иногда не могут друг с другом договориться в принципе?
Переведём взгляд в тот внешний круг, где люди – источники страстей – предстают биологическими существами двоякой природы: с одной стороны – животные отряда приматов, с другой – человеки разумные. В связи с этим будем говорить о страстях – низменных и возвышенных.
Не торопитесь давать оценки, в том числе мне – «низменное» и «возвышенное» всего лишь слова. Обозначают и различают страсти. Никакой морали.
7.
Ясно, что цивилизация располагала более чем одним социальным маршрутом, разные народы (группы народов) шли своими путями и пришли к разным результатам – кому как повезло. Например, мы, в целом, эволюционно отстаём от западноевропейцев. По крайней мере, я не слышал, чтобы их подъезды и лифты выглядели как наши. Мы с ними социально разные виды, даже скрещиваемые с трудом.
Да и среди нас не все одинаково далеко продвинулись по социальной шкале – есть форварды и аутсайдеры (так же, как и среди западноевропейцев кстати)
В этом смысле можно говорить не просто о различиях между людьми – различиях непонятно откуда взявшихся, если исходить из априорного всеобщего равенства, – а о разных видах людей и «благоприобретённом» не-равенстве, что многое объясняет.
Это не биологический расизм, когда темнокожие считались не совсем людьми, или славяне, по мнению фашистов, были вторым сортом арийцев. Речь о социальном расизме, различающем, говоря упрощённо, расы приличных людей и подонков.
В быту мы легко даём характеристику типа «он же не человек!», отмечая малую социальность или даже антисоциальность обсуждаемого индивида.
Допустим, некто не получил достаточного воспитания, то есть не прошёл до конца социальный маршрут, который к моменту его рождения методом проб и ошибок нащупало человечество – человек ли он? В смысле, того же вида он человек, что и остальные – нашего ли века, или между нами пара-тройка веков (тысячелетий)?
8.
Вернёмся к страстям.
Ход социальной эволюции показывает, что цивилизация неспешно дрейфует в сторону возвышенных страстей и приглушает сколько возможно низменные страсти. Какие силы вызывают этот дрейф – не ясно. Ссылки на сверхъестественное – вариант не самый плохой. Другие не лучше.
Практически во всех культурах приоритетным является человеколюбие, выражающееся в уважении прав всех людей, независимо от их расовых, религиозных или национальных отличий. Такое социальное поведение принципиально не совместимо с животной агрессивностью; последняя вытесняется из повседневной жизни в область имитаций – разнообразных игр, состязаний.
Запреты – жёсткие или мягкие – нарушались и нарушаются, отменить нашу животную природу невозможно, и похоже нажим в этом деле только вредит.
Реальность такова, что каждый из нас – сосуд, содержащий в разных долях все стереотипы поведения, все страсти – животного, пещерного человека, язычника, монотеиста (религия тут не при чём – так проще различать эпохи). Ситуация диктует, какой стиль поведения будет извлечён из сосуда. В каждом человеке отличная от других смесь, поэтому каждый ведёт себя не так, как остальные – похоже, но по-другому.
Это касается любого вида деятельности, особенно если она связана с эмоциями, страстями.
9.
Интересно наблюдать низменные и возвышенные страсти у нас на сайте в произведениях и полемике вокруг них.
Низменные страсти естественней (древнее) и потому некоторые считают их истинными, настоящими. Эти писатели низменных страстей – крокодилы, которые, как известно, если и летают, то не высоко, низко – они за правду жизни.
Крокодилы раз за разом (как правило, неосознанно) проводят в своих произведениях идеи животной агрессивности, сексуальности. Специально добавляют в текст натурализма – никчемного, не вызванного логикой произведения. А то и бравируют этим, как, например, пАдонки. (Впрочем, что касается пАдонков, весь их антураж это просто-таки мольба: «Посмотрите на меня! Я ради этого на всё готов!». Жалко их, легкоранимых).
Кстати, мат – разновидность сексуальной агрессии: «я тебя …!». И у животных так бывает. Сексуальность иногда позволяет избежать фатального столкновения, например у собак, когда в схватке двух самцов, один вдруг принимает позу готовой к совокуплению самки и тем лишает другого оснований для агрессии – кобели с нормальной психикой никогда не кусают сук, даже если те нападают. Люди, увы, «кусают».
Другие крокодилы, осознавая низменные страсти в себе и других, переживают, льют крокодильи слёзы и пытаются клин клином вышибить, описывая совершенно непотребные сцены, неприемлемые с точки зрения уравновешенного человека. Они пытаются избыть мучающую их проблему, болезненно возвращаясь к ней в своём творчестве.
И уж совсем лёгкие крокодилы (летающие выше остальных) всё понимают и знают, но не верят, что подводная часть айсберга (животное в человеке) может управляться его надводной, устремлённой в небо частью. Они честны, по-своему.
Герои в произведениях крокодилов матерятся, блюют, пукают, грязно совокупляются, мочатся, испражняются и все эти пассажи ничего не добавляет к образу – просто авторы фиксируют приоритет низменных страстей – животной природы человека.
Им трудно возразить, шелуха цивилизации слетает с нашей животной сущности при любом форс-мажоре.
10.
Крокодилы, к сожалению, не могут равнодушно относиться к авторам, исповедующим возвышенные страсти, так сказать, птицам высокого полёта. Птицы вызывают раздражение. Придуманные ими ситуации сцеплены с реальностью неубедительно и не могут, по мнению крокодилов, быть предметом качественной литературы в принципе, поскольку не опираются на что-то простое и всем понятное – на правду.
Тут открывается широчайшее поле для критики в форме насмешек, если не издёвок. Если вы пишете о любви к животным, ладно – ещё туда-сюда. Любовь между мужчиной и женщиной сдобренная изрядной порцией откровенно описанного секса или хотя бы поданная слегка цинично – тоже не подвергнется осмеянию. Скрепя сердце, но будет принята голубая и розовая любовь.
Но если вы пишете просто о любви, да ещё с теплом, не скрываете пафоса (например, стихами), и на свою беду вы женщина – всё, от вас останутся рожки да ножки.
Примерно то же самое – писать о любви к Родине, или к истине, или к людям вообще. Упоминать о чести – вообще мрак. Всякого рода абстрактные, искусственного происхождения страсти вызывают недоверие, признаются фальшивыми, а авторы, в лучшем случае, зачисляются в ханжи, а то и лицемеры.
Настоящая литература должна, на мой взгляд, располагаться как-то симметричней между описываемыми страстями. Симметрия мой любимый конёк, тут я теряю объективность, потому отстаивать своё определение настоящей литературы не буду. Обращайтесь за этим к Секретке.
Ну, и напоследок.
Условие симметрии, если и необходимо для настоящей литературы, то не достаточно – нужно ещё писать хорошо. Но, качественно написанные крокодильи или птичьи тексты всё равно хорошей литературой быть не могут, потому что – не удержусь, приведу секреткины слова в рецензии к «Королям города» А. Кудрявцева:
«Творчество ведь не есть просто запись жизни, оно есть вычленение из нее (экстрактирование, квинтэссенцирование) чего-то всеобще значимого, общеполезного, общеинтересного. ».
Что такое низменные страсти
Как справляться с низменными потребностями, или Как противостоять своим страстям
Но никакая сила воли, никакая технология не помогут человеку преодолеть свои низменные потребности до тех пор, пока человек, во-первых, не почувствует свою индивидуальность, и, во вторых, не начнёт жить своими высокими целями.
Но что может помешать человеку ставить перед собой высокие цели и грандиозные мечты? Только то стадо, а по-другому, общество, в котором он прибывает. Именно оно, так называемое общество, лишает человека индивидуальности. Не будучи индивидуальностью, человек не в силах ставить перед собой высокие цели. Самое большее, что ему предлагает общество, которое его поработило, жить целями всего общества, которое вырабатывается самим этим обществом и основывается… Вот здесь внимание. На низменных потребностях и страстях, вызванных ими.
Но общество очень ревностно следит за тем, чтобы оно не распалось именно как стадо. Почему? Да потому, что очень многие в обществе не готовы к тому, чтобы жить вне стада. И когда этим людям говоришь, что можно быть вместе, но не быть при этом стадом, они начинают паниковать. Они прекрасно понимают, что это поставит крест на их благополучии, на их сытом и удовлетворяющем все их низменные потребности благополучии. Общество, в котором собрались индивидуальности, заставит их жить своим умом, а своего ума у них как раз и нет.
Переживающие за то, чтобы общество оставалось стадом, наштамповали кучу орденов и медалей, напридумывали кучу премий, званий и почётных должностей, которые, по их мнению, способствуют укреплению стада. Они в чём-то правы.
Духовно неразвитый человек обожает ордена и медали, тяготеет к почётным должностям и высоким званиям, и вожделеет премии. Такой человек понимает всю ценность высокого положения в стаде. Хотя бы потому, что высокое положение в стаде даёт своего рода защиту от многих неприятностей (которые, между прочим, порождены всё тем же стадом). Например, патриотизм. Высокий статус позволяет человеку не бросаться на амбразуру. Хотя, надо признать, что в стаде полным полно и высокостатных фанатов, готовых в любой момент пожертвовать собой ради сада.
Как отличить государство, которое является стадом и ведёт себя как опасный зверь, от государства, которое объединило индивидуальностей и в котором отсутствует такое слово как патриотизм (стадомания)? Отличить очень просто. В любом человеческом стаде обязательно будет армия и полиция. Животные стада не нуждаются в армии и полиции, поскольку животные стада не склонны к распаду. Но человеческие стада способны сохраняться в этом качестве исключительно с помощью полиции и армии.
До тех пор, пока Вы не выйдите из стада Вы не сможете раскрыть свой талант ипроявить себя как гений и Вас будет пугать само слово «гений».
До тех пор, пока Вы в стаде, Вы будете пугаться всего, что хоть как-то проявит Вас как индивидуальность и выделит из толпы. И до тех пор, пока Вы чувствуете себя частью стада, о каких грандиозных мечтах и высоких целях может идти речь. Всё, на что Вы можете рассчитывать в своих мечтах и целях, находясь в стаде, это власть, богатство и слава. И это всё, что может предоставить Вам Ваше стадо. При этом Вы не избавитесь от своих низменных потребностей и страстей, а разовьёте их ещё больше. Но именно этого и хочет от Вас то стадо, в каком Вы живёте и за это оно вручает Вам ордена и медали, присуждает Вам почётные звания и высокие должности и даже, если Ваш статус в стаде очень велик, оно встанет на защиту Ваших пороков и простит Вам любое, даже очень страшное, совершённое Вами преступление.
Желаю Вам здоровья, любви и творческих успехов.
Как справляться с низменными потребностями,
Страсть — это единственное,
что делает похожими нас
на животных.
Чем меньше в нас страсти,
тем меньше мы похожи на зверей.
М. Лекс
В какой-то момент своей жизни человек начинает понимать, что его развитие, развитие человека, — это процесс избавления от своих низменных потребностей и основанных на них страстей.
Но никакая сила воли, никакая технология не помогут человеку преодолеть свои низменные потребности до тех пор, пока человек, во-первых, не почувствует свою индивидуальность, и, во вторых, не начнёт жить своими высокими целями.
Страсть захлестнёт Вас, если Вы не начнёте жить высокими целями и грандиозными мечтами. Есть единственный способ, как противостоять своим страстям, своим низким желаниям и потребностям, — мечтать о грандиозном и на этой основе ставить перед собой высокие цели и жить этими целями.
Но что может помешать человеку ставить перед собой высокие цели и грандиозные мечты? Только то стадо, а по-другому, общество, в котором он прибывает. Именно оно, так называемое общество, лишает человека индивидуальности. Не будучи индивидуальностью, человек не в силах ставить перед собой высокие цели. Самое большее, что ему предлагает общество, которое его поработило, жить целями всего общества, которое вырабатывается самим этим обществом и основывается… Вот здесь внимание. на низменных потребностях и страстях, вызванных ими.
Но общество очень ревностно следит за тем, чтобы оно не распалось именно как стадо. Почему? Да потому, что очень многие в обществе не готовы к тому, чтобы жить вне стада. И когда этим людям говоришь, что можно быть вместе, но не быть при этом стадом, они начинают паниковать. Они прекрасно понимают, что это поставит крест на их благополучии, на их сытом и удовлетворяющем все их низменные потребности благополучии. Общество, в котором собрались индивидуальности, заставит их жить своим умом, а своего ума у них как раз и нет.
Всё, что у них есть, — это набор чужих цитат, которые они используют для того, чтобы сохранить общество именно в качестве стада. Их даже не пугает происходящее вокруг них; не пугают войны, которые постоянно происходят вокруг, не пугают катастрофы, которые случаются на каждом шагу. Всему они найдут оправдание. Как правило, это оправдание будет исходить от кого-то, кто «Свыше», как они обожают выражаться. А ещё им очень нравится такое слово, как патриотизм. И более всего озабочены тем, что если не будет этого самого патриотизма, то некому будет кинуться на амбразуру, в случае надобности.
Переживающие за то, чтобы общество оставалось стадом, наштамповали кучу орденов и медалей, напридумывали кучу премий, званий и почётных должностей, которые, по их мнению, способствуют укреплению стада. Они в чём-то правы.
Недоразвитый человек обожает ордена и медали, тяготеет к почётным должностям и высоким званиям, и вожделеет премии. Недоразвитый человек понимает всю ценность высокого положения в стаде. Хотя бы потому, что высокое положение в стаде даёт своего рода защиту от многих неприятностей (которые, между прочим, порождены всё тем же стадом). Например, патриотизм. Высокий статус позволяет человеку не бросаться на амбразуру. Хотя, надо признать, что в стаде полным полно и высокостатных фанатов, готовых в любой момент пожертвовать собой ради стада.
Слово, которое нравится больше всего в стаде, — это патриотизм. Стадо очень серьёзно относится к слову патриотизм. Стадо не понимает шуток с этим словом и ненавидит шутить по этому поводу. Именно это слово, если его расшифровать, говорит о стадомании. Если мы переведём слово патриотизм на русский язык, то именно стадомания мы и получим.
От человека, родившегося в стаде, требуют, по большому счету, одного — стадомании. Почему требуют? Да потому что человек — это не животное и он в какой-то момент желает вырваться из стада, в отличии от животного. Животное до конца своих дней будет привязано к своему стаду, а человек — нет. Вот для этого и придумано слово патриотизм, а иначе — стадомания.
А кроме этого ещё придуманы и коллективные боги. У каждого стада, как правило, свой коллективный бог. Придумав богов, защитники стада придумывают и религии, и создают на их основе церкви. Что делает любая коллективная, стадная религия? Любая коллективная религия, в первую очередь, держит своё стадо в страхе.
Но почему? Почему стадо так всего боится? Почему оно требует от своих членов стадомании?
Ответ прост. На Земле очень много человеческих стад и все эти стада ужасно боятся друг друга. Почему боятся? Да потому что в своём целом, человеческое стадо — это тоже животное, это огромный зверь, который существует исключительно на основе своих низменных потребностей и желаний, который не любит, не верит, не надеется, а только страстно желает удовлетворять все свои прихоти.
Как отличить государство, которое является стадом и ведёт себя как опасный зверь, от государства, которое объединило индивидуальностей и в котором отсутствует такое слово как патриотизм (стадомания)? Отличить очень просто. В любом человеческом стаде обязательно будет армия и полиция.
Животные стада не нуждаются в армии и полиции, поскольку животные стада не склонны к распаду. Но человеческие стада способны сохраняться в этом качестве исключительно с помощью полиции и армии.
Так как же нам справляться с низменными потребностями или как противостоять своим страстям? Тем более сегодня, когда вокруг одни сплошные стада, пусть и на богатых пастбищах… Выход один — выйти из стада.
До тех пор, пока Вы не выйдите из стада Вы не сможете раскрыть свой талант и проявить себя как гений и Вас будет пугать само слово «гений».
До тех пор, пока Вы в стаде, Вы будете пугаться всего, что хоть как-то проявит Вас как индивидуальность и выделит из толпы. И до тех пор, пока Вы чувствуете себя частью стада, о каких грандиозных мечтах и высоких целях может идти речь.
Всё, на что Вы можете рассчитывать в своих мечтах и целях, находясь в стаде, это власть, богатство и слава. И это всё, что может предоставить Вам Ваше стадо. При этом Вы не избавитесь от своих низменных потребностей и страстей, а разовьёте их ещё больше. Но именно этого и хочет от Вас то стадо, в каком Вы живёте и за это оно вручает Вам ордена и медали, присуждает Вам почётные звания и высокие должности и даже, если Ваш статус в стаде очень велик, оно встанет на защиту Ваших пороков и простит Вам любое, даже очень страшное, совершённое Вами преступление.
Желаю Вам здоровья, любви и творческих успехов. С уважением, Михаил Лекс © 2011
Подпишись и получай новые статьи на Ваш e-mail: Ссылка на Подписку
(По ссылке Вы перейдёте на сервис FeedBurner’s, впишите Ваш e-mail, затем проверьте свою почту, найдите письмо от FeedBurner’s и подтвердите подписку)
Значение слова «низменный»
1. Расположенный ниже окружающей местности; низкий. [Река] вышла из берегов и разлилась по низменным местам. С. Аксаков, Записки ружейного охотника. Насколько хватал глаз, расстилалось бесконечное низменное пространство, покрытое травой. Арсеньев, По Уссурийской тайге. Правый берег ее [Клязьмы] высок и живописен, левый — низмен. Казакевич, Старые знакомые.
2. перен. Имеющий бесчестные, низкие цели, намерения; содержащий низкие, пошлые мысли. Низменные желания. Низменные инстинкты. □ Как бы благородны ни были намерения, она всегда подозревала в них мелкие или низменные побуждения. Чехов, Супруга. — Для Кати я был, оказывается, очень груб, потому что у нее душа возвышенная, а у меня, видишь ли, низменная. Телешов, Дети.
3. Прост. устар. Ничтожный, незначительный. [Фетинья:] Конечно, Елеся против нашего звания и приданого жених низменный. А. Островский, Не было ни гроша, да вдруг алтын. [Пиво] никому, кроме Мамина, не подавалось, так как считалось напитком низменным, а Мамин его любил и выпивал немало. Телешов, Записки писателя.
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Низменные побуждения. Низменная душа.
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
ни́зменный I
1. расположенный в низине; низкий ◆ На низменных и сырых почвах его сеют в мае, а на сухих в апреле… А. Н. Энгельгардт, «Письма из деревни (1872–1887 гг.). Письмо первое», 1872 г. (цитата из НКРЯ) ◆ Липовая аллея, тянувшаяся по низменному берегу реки, около старинной кремлевской стены, была наполнена народом, медленно двигавшимся и весьма скучавшим. Г. И. Успенский, «Наблюдения Михаила Ивановича / Из цикла «Разоренье»», 1869 г. (цитата из НКРЯ)
2. устар. невысокого роста
ни́зменный II
1. имеющий бесчестные, низкие цели, намерения ◆ Кроме того, он знал нечто такое, что, по общераспространенному мнению, даже и нельзя знать: он знал (не верил, а знал), что есть мир живых существ, не нуждающихся ни в пище, ни в питии, ни в одежде; мир, чуждый низменных страстей и всех треволнений мира земного. Н. С. Лесков, «На ножах», 1870 г.
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: примадонна — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Психология страсти
Священник Андрей Лоргус
Слово “страсть” звучит в нашей речи так часто потому, что имеет слишком много значений. Рассмотрим некоторые особенности его употребления.
Широта использования этого понятия в разговорной речи, в быту затрудняет его применение в научной лексике, где оно наполнено несколько иным содержанием. В бытовом, или обыденном понимании “страсть” – это сильное переживание, сопровождаемое обычно яркими эмоциональными проявлениями и бурными действиями. Кроме того, в обыденном сознании страсть как состояние человека имеет положительную окраску: часто страстью называют любовь, говорят о страсти к победе, о спортивных страстях.
Но “страсть” в христианской антропологии и аскетике имеет совершенно противоположный нравственный смысл, которым мы и будем руководствоваться. В христианском понимании слово “страсть” имеет несколько значений.
Страстью называется всякое страдание, как человеческое, так и богочеловеческое – страдание Иисуса Христа. Когда говорят о непорочных страстях Христовых, добровольно взятых на себя, подразумевают вполне конкретные вещи. Это, прежде всего, страсти естественные, которые следовали из человеческой природы Христа: голод, жажда, усталость, боль, смертные муки, и Его душевные страсти-страдания от избиения, заушения, предательства, распятия.
Второе значение слова – это страдание человека от глубокой неудовлетворенности, сильно переживаемой ненасытимой потребности, страха, паники, отчаяния, ревности – одним словом, “страстности”. Понимание страсти как страдания тоже, как видим, разнообразно.
Третье понимание страсти, которое используется древнехристианской антропологией – это страсти естественные, те, которые в современной психологии называют человеческими потребностями, естественными желаниями, как душевными, так и телесными. Такое понимание страстей естественных мы встречаем и у древних авторов, как например преп. Исаака Сирина: “Всякая страсть, служащая к пользе, дарована от Бога. И страсти телесные вложены в тело на пользу и возрастание ему; таковы же и страсти душевные”[1]. Также пишет и преп. Симеон Новый Богослов: “Страстей два рода: страсти естественные (телесные) и душевные. Естественные страсти непреложны, и человек порабощен ими по естественной необходимости, не самоохотою”[2]. Об этом же пишут Феофан-затворник, епископ Игнатий Брянчанинов, епископа Варнава в его “Искусстве святости”. И это понимание страсти как естественной потребности и желания человеческой души и человеческого тела сохраняется и на сегодняшний день.
Однако ни первое, ни второе, ни третье значение сегодня нас интересовать не будут. Мы переходим к четвертому значению понятия “страсти” как порока, как греховного навыка, как греховного влечения. Здесь следует отличать страсть и грех. Единичный греховный поступок как факт человеческого поведения нас тоже сейчас не интересует, потому что у него есть масса иных психологических причин.
Сегодня мы говорим о страсти как нравственном пороке, как устойчивом внутреннем человеческом влечении ко греху – страсти к предмету, страсти к человеку, страсти к какому-то особому состоянию. Разнообразие страстей так велико, что мы можем список из восьми главных страстей расширить до десятков и до сотен[3].
Одна из главных проблем в христианской антропологии страсти – происхождение страсти в человеке: присуща ли она человеку по природе или привнесёна кем-то или чем-то извне, заражая человека?
С первых веков христианской науки возобладало мнение о том, что человек создан бесстрастным – это учение общепринято. Тот же преп. Исаак Сирин пишет: “Ибо по природе душа бесстрастна”[5].
Точно таким же общепризнанным фактом является представление о том, что страстность присутствует в человеческой душе с самых первых моментов его бытия. Преп. Макарий Египетский писал: “Ибо есть какая-то сокровенная скверна и какая-то преизбыточествующая тьма страстей, чрез преступление Адамово привзошедшая во все человечество вопреки чистой природе человека, и сие-то потемняет и оскверняет вместе – и тело и душу”[6].
Все святые отцы утверждают: “Страстность в человеке происходит от первородного греха и от личных грехов каждого человека, и продолжается поколениями”. Стало быть связь между появлением страсти может быть установлена христианской антропологией только с греховным началом в человеке, а вовсе не с его природой как таковой. Человеческая природа по своему устройству первозданному была бесстрастна. Способность “заражаться” страстями вызвана в человеке его поврежденной природой. Мы все рождаемся со способностью принимать страсти и болеть ими. Неудивительно, что страсти оказываются в человеке еще до того, когда он становится способным осознавать свои грехи и каяться в них.
В таком понимании страсти нет места её одушевлению или одухотворению. Страсть не является существом, которое обладает собственной волей, активностью, силой, чтобы поработить человека. Для большинства православных мистиков и православных богословов ответ отрицательный. Страсти – это не духи, страсти – это духовно-психические явления, которые в душе человека появляются, существуют и исцеляются. Это производные человеческой души, но это не самостоятельные духовные твари, подобно бесам или демонам. Никто из отцов или учителей Церкви не называл страсти духами.
Теперь, когда мы выяснили, что страсть не есть часть человеческой природы, а страстность является “приобретением” человеческого бытия не от создания, а только после грехопадения человека, возникает естественный вопрос: откуда берутся страсти?
Вся христианская антропология признает, что причиной страстей является грех, и в то же время мы говорим о том, что в природе человеческой нет порочной страстности – нет ли здесь противоречия.
Мы говорили, что есть ещё одно понимание страсти – как природных естественных потребностей и желаний: страсть возникает на основе естественных человеческих потребностей или, по терминологии древних отцов, на естественных страстях. Стало быть, противоестественные страсти возникают на основе естественных страстей. Любое человеческое желание – естественное телесное или душевное, социальное или культурное – сам человек может превратить в страсть. Это очень хорошо известно человеку, вставшему на духовный путь своего совершенствования и своего развития. Владыка Антоний Сурожский говорит, что и само благочестие и саму веру можно довести до страсти. Примером тому является фанатизм, патологическое греховное состояние, основанное на благом, добром, даже на благодатном деле.
Как же происходит, что естественные движения в человеке превращаются в греховный навык? Как получается, что человеческое естество склонно превращаться в свою противоположность, в некое разрушительное и, безусловно, греховное, начало?
Есть несколько представлений о том, как это происходит. Соединяя богословский и психологический подходы, можно сказать, что представление о страсти есть представление об устоявшемся навыке или привычке, которые формируются в течение какого-то времени в результате внутренней работы. Страсть не является перед человеком, как некий демон, чтобы вселиться в него – она начинается с вещей вполне допустимых и естественных, как желание есть, пить. Осторожность и бдительность сначала превращаются в мнительность и страх, а затем в агрессию, сребролюбие и т. д. Таким образом, страсть начинается незаметно в естественных психологических механизмах нашей души. Безусловно, наша жизнь не может быть идеальной и свободной от греха. С детства человек окружен великим разнообразием греховных примеров. В значительной степени заражает нас грехом культура. Мы впитываем греховные навыки в семье – часто родители воспитывают в ребёнке самые извращённые формы осторожности и бдительности, и только приходится удивляться, что у ребёнка не воспиталось этого страха, хотя все было сделано для этого. Некоторые привычки, например, привычку много есть, много пить родители стараются развить до страстного состояния, до какого-то гипертрофированного функционирования, воспитывая детей на избытке питания и формируя в них привычку к изобильному, вкусному. Странно еще, что некоторые дети эту привычку в себе так и не воспитывают.
Таким образом, человек к моменту своей личностной зрелости оказывается наполненным великой массой разных греховных склонностей – еще не страстей, а только склонностей. Эти склонности превращаются в страсть исподволь, постепенно. У одного человека формируются одни страсти, у другого – другие. Один человек оказывается невосприимчивым к развитию этой страсти, а у другого она проявляется даже в отсутствии необходимой для ее возникновения питательной среды.
Здесь сказывается индивидуальность человеческой природы, личностная направленность человека, его свобода выбора. Конечно, мы сейчас не можем подробно рассмотреть этот механизм. Но очевидно, что естественное превращается в противоестественное, потребность превращается в страсть на греховном пути, через цепочку ложных установок, ложных взглядов, ложных правил, в том числе социальных, культурных и даже иногда моральных и нравственных. Я убежден, что наша общественная мораль формирует страстные привычки. Даже поиск правды и справедливости в человеке может быть доведён в человеке до страстного состояния, в том числе и клинического.
Итак, формирование страсти – это сложный механизм, который запускается исподволь, во-первых, на основе греха, во-вторых, на основе естества.