лубки что это в коньке горбунке
Как русские изобрели мемы еще в 17 веке: история лубка
Друзья Савоська и Парамошка играют в карты под наблюдением своих прихвостней. Вот проигрывает Савоська и в отчаянии рвёт на себе волосы. Победитель Парамошка насмехается над ним, а приспешник и говорит, показывая фигу проигравшему: «Вот, Савоська не выиграл медный грош у Парамошки». Второй же подбадривает Савоську: «Не плачь дурак, сукин сын Савоська, будет обыгран и Парамошка».
Лубок «Савоська и Парамошка», XVIII век. «Парамошка с Савоською в карты играл, и Парамошка Савоську обыграл. Савоська в кошелёк воззрился, ажно один грош очутился. И стал его [Парамошка] пересмехать, и он стал на себе волосы рвать».
История появления
Способ массового производства лубочных картин был придуман еще в VIII веке в Китае, спустя семь столетий гравюра добралась до Европы. В Россию эта техника пришла через Украину, Белоруссию и Балканские страны.
Лубки методом ксилографии (гравюры по дереву) печатались в типографии Киево-Печерской лавры – одного из первых монастырей Киевской Руси. Естественно, главные сюжеты на тот момент были библейскими – веселые лубки про Савоську и Парамошку тогда еще не создавали. Самой первой гравюрой считается икона «Успение Богородицы» (1614-1624).
Распространение лубочных картинок в Москве началось с царского двора в 1635 году, когда 7-летнему царевичу Алексею Михайловичу купили печатные листы на Красной площади. Позже лубочные картинки появились у бояр, а вскоре распространились и среди крестьян.
«Красная площадь во второй половине XVII века», А.М. Васнецов, 1925.
В XVII веке основным жанром лубочных листов все еще был религиозный. Но городские художники, помимо правдоподобного изображения святых на гравюрах, создавали печатные листы увеселительного характера для продажи крестьянам.
В 1653 году после церковной реформы Никона старообрядцы и никониане печатали свои лубки. Все это привело к тому, что в 1674 году патриарх Иоаким запретил изображать святых на лубочных картинках.
Лубок «Архангел Михаил», неизвестный автор, 1668 год.
К тому времени в Москве уже были свои мастерские по производству лубков, например, «Печатная слобода» на углу Сретенского и Рождественского бульваров. Там вместе работали печатники и резчики лубочных листов. В слободе в том числе работали мастера из киево-львовской типографской школы, например, Василий Корень, известный созданием первой в России гравированной Библии.
Лубок «Изгнание из рая», Василий Корень, XVII век.
В конце XVII и в начале XVIII века в торговых рядах появляются лубки с изображениями народных сказок, былин и легенд. Самыми знаменитыми персонажами фольклора, которые изображались на лубках, были Бова Королевич и Еруслан Лазаревич. Они были известны своей недюжинной силой и храбростью перед полчищами врагов. Их приключения были разными.
Богатырь Еруслан Лазаревич много путешествовал и побывал в тридесятом царстве, и в Вахрамеевом, где женится на своей возлюбленной Марфе Вахрамеевой. Он встретил на своем пути храброго богатыря Ивана и стал его другом. Не обошлось и без битвы с трехголовым змеем.
Лубок «Еруслан Лазаревич», XVIII век.
В отличии от Еруслана, который добровольно отправился в путешествие, Бова Королевич сбежал из дворца из-за своей злобной матери Миритрицы и попал в королевство Зензивия Андроновича. Он влюбился в его дочь, Дружевну. Много кто хотел заполучить возлюбленную героя, поэтому Бова Королевич участвовал в битвах и в итоге спас Дружевну из рук короля Маркобруна.
Лубок «Бова Королевич и богатырь Полкан», XIX век.
В XVIII веке Петр I понял, что лубочные листы хорошо работают как внутренняя пропаганда. Поэтому в 1711 году он создал гравировальную палату, где работали лучшие мастера лубочного дела. А уже в 1724 году император издал указ о печати лубков с медных пластин.
Лубок «Трапеза благочестивых и нечестивых», XVIII век.
Несмотря на попытку государства контролировать производство лубков, деревянные гравюры продолжали продавать в торговых рядах. По стране даже распространились лубочные картинки, высмеивающие императора и его реформы.
Лубок «О том, как мыши кота хоронили», XVIII век. Это сатира на похороны императора Петра I, которого изображали свирепым котом.
В XIX веке лубочные картинки показали свою эффективность как средство массовой информации. Во время Отечественной войны 1812 года были востребованы лубки на военную тематику. Точные даты, реальные имена и детали делали лубочные картинки главным информационным источником. Часть событий показывали рисунком, часть – раскрывали в поясняющем тексте. Помимо фактов, художественное изображение определенного эпизода эмоционально окрашивало словесную часть лубочного листа, возбуждало воображение читателя.
Лубок «Куликовская битва», вторая половина XIX века.
Помимо военной славы, библейских сюжетов и фольклора, лубки изображали моменты из жизни крестьянина, например, процесс плетения лаптей.
Лубок «Мужик лапти плетет», XVIII век.
Во многом лубки заменяли крестьянам художественную литературу.
Лубок «Конек-горбунок», XIX век.
Также на лубках изображались «небылицы». Фактически, лубок – это мемы дореволюционной России.
Лубок «Медведь с козою прохлаждается», XVIII век. «Медведь с козою прохлаждается, на музыке своей забавляются. И медведь шляпу вздел, да в дудку играл, а коза сива в сарафане синем, с рожками и с колокольчиками, и с ложками скачет и вприсядку пляшет».
С помощью лубков также высмеивали тщеславие и жадность представителей высших сословий.
Лубок «Франт и продажная франтиха», XVIII век. «Я с малых лет привычки сей держуся: без денег ни с каким красавцем не люблюся; а для прибытка я совсем не дика: за деньги я любить готова хоть быка».
Лубок «Сказка о рыбаке и рыбке» по сказке А.С. Пушкина, 1878.
Переломным моментом в истории лубка стал 1918 год. Печатное дело перешло под контроль государства и попало под идеологический контроль. Несмотря на это, в XX веке традиции лубка продолжали прослеживаться в творчестве советских художников, например, Василия Кандинского.
Роспись на стекле «Амазонка в горах», 1918.
Лубок сегодня
Со временем лубок перестал быть массовым видом творчества, найти его можно только в музеях.
Лубок «Георгий Победоносец», 1967-1980.
Еще один современный художник Андрей Кузнецов рисует интернет-лубки на злободневные темы, полные гротеска и аллегорий. На рисунках также можно встретить персонажей из зарубежного кино и советских мультфильмов.
Лубок: «Бьет, значит любит», 2003. «А вот вам двойной Ван Дамм инда с собой любился, что надвое и раделился. Вдруг же водки напьеца тако сам с собою и дерется».
Лубок «Аникейка», 2003. «Аникейка ламер кнопицы нажимает да ничего в этом не понимает купил свисток, а куда вставить его и не знает».
И снова Конёк-Горбунок, устаревшие слова
6 марта 2020 года исполнилось 205 лет со дня рождения Петра Ершова, автора бестселлера «Конёк-горбунок», который входит в обязательный список детских сказок на ночь уже много лет. Но за эти годы значения многих слов поменялись или забылись, поэтому сегодня родителям приходится объяснять, что такое «малахай» и «балясы».
Еруслан
«Через три потом недели
Вечерком одним сидели
В царской кухне повара
И служители двора;
Попивали мед из жбана
Да читали Еруслана».
Полное имя героя — Еруслан Лазаревич, легендарный фольклорный богатырь, былинный герой, о котором сейчас почти никто не помнит. Его имя и многочисленные сюжеты сказаний о нём связаны с иранским эпосом о Рустаме. Еруслан боролся с чудищами, вражескими полчищами, трехголовыми змеями, добывал меч-кладенец, спасал царскую дочь и был популярнейшим героем русского лубка.
Мешкотно
«Скоро сказка говорится,
Дело мешкотно творится».
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Значение слова «мешкотно» — медленно. Можно было так сказать и о человеке, что означало, что он очень медлительный, неловкий, неповоротливый. На самом деле, о значении можно и догадаться, потому что слово «мешкать» до сих пор не вышло из нашего обихода. А происходит оно, как считается, от привычного нам «мешать».
Переться
«Старший, корчась, тут сказал:
«Дорогой наш брат Иваша,
Что переться, — дело наше!
Но возьми же ты в расчёт
Некорыстный наш живот»».
Хочется, конечно, сразу вспомнить «куда прешься?». Но нет, здесь о другом — о ситуации спора (когда Иван нагоняет братьев, укравших коней). «Переться» значит спорить или отпираться, тоже вполне привычные и знакомые нам слова. В словаре старославянского слово «пьр;ти» как раз и означает спорить, вести диспут, отрицать что-то. Братья берут на себя вину за кражу коней, вот так.
Ширинка
«Для царевниной поимки
Надо, царь, мне две ширинки,
Шитый золотом шатер
Да обеденный прибор…»
Ширинки носили русские девушки и женщины с XVI века — речь здесь идёт о головном уборе, тип которого определяется как «полотенчатый». Это было большое белое полотнище с ткаными узорами, такой символ девичества. Например, при сватовстве у девушки просили ту самую ширинку. А то, как она вышита, показывало талант к рукоделию у обладательницы. Почему «ширинка»? Потому что отрезали ее по ширине ткани.
Плёс
«Вот он плёсом ударяет,
Громким голосом сзывает
Осетриный весь народ
И такую речь ведет…»
Город Плёс мы все знаем, но здесь, конечно, не о нём. И не об обозначении участка реки со спокойным течением и большой глубиной, как сейчас используют это слово (да и то редко). Речь идёт об устаревшем значении — хвост рыбы. Чудо-кит, созывая народ, просто ударял своим хвостом.
Малахай
«Тут Иван с печи слезает,
Малахай свой надевает,
Хлеб за пазуху кладет,
Караул держать идет!»
У этого слова есть несколько значений. Например, так назывались традиционные головные уборы в Центральной Азии, конические шапки с тремя лопастями-ушами и четвертой лопастью-козырьком. Но здесь речь идет не о шапке, а о длинной широкой одежде без пояса, которую носили крестьяне. Она тоже называлась «малахай». А еще так называли чрезмерно беззаботных людей.
Спальник
«Надо молвить, этот спальник
До Ивана был начальник
Над конюшней надо всей,
Из боярских слыл детей…»
Что за спальник? Конечно, речь здесь не о спальном мешке. В XVI–XVII веках так называли личных слуг царя, в том числе помогавших раздеваться и одеваться. Это было почётное место, брали в спальники только детей бояр, думных людей и окольничих, а ещё оно гарантировало прекрасную карьеру при дворе и особую близость к царствующей особе. Так что спальник — очень непростой человек.
Решёточный
«Царь кричит на весь базар:
«Ахти, батюшки, пожар!
Эй, решёточных сзывайте!
Заливайте! Заливайте!»
Ещё одно слово, с которым легко запутаться. О ком идёт речь? Зовёт царь решёточных приказчиков, которые входили вместе со стрельцами и уличными сторожами в пожарную охрану. Решёточные приказчики и сторожи следили за тем, чтобы на ночь ворота в город закрывались, пришлые люди не ходили — ну и тушили пожары, если они возникали.
Пулю слить
«Дай-ка я подкараулю,
А нешто, так я и пулю,
Не смигнув, умею слить, —
Лишь бы дурня уходить».
Убивать Ивана никто не собирается. Простонародное и вышедшее из обихода выражение (хотя вы точно найдете его у Островского, Гоголя, Чехова), которое значило «пустить ложный слух, оболгать кого-то». Иногда еще говорили «отлить пулю». Считается, что связано оно с выражениями «лить пушки» и «лить колокола». Почему же такое значение? Одно из объяснений связано с поверьем, что, когда отливали колокола, надо было пустить какой-нибудь слух, тогда колокол выйдет более звонким.
Курево
«Да постой-ка… Мне сдается,
Что дымок там светлый вьется…
Видишь, эвон. Так и есть.
Вот бы курево развесть!»
Братья Ивана говорят тут не о сигаретах, конечно же. У слова «курево» есть много значений: например, близкое к туману — так говорили о дымке. В этом же контексте речь идет о дымном костре, отгоняющем мошкару. Ну и значение старославянского слова «коурити» — именно «дымиться».
Балясы
«Царь нисколько не сердился,
Но сильней еще влюбился;
На колен пред нею стал,
Ручки нежно пожимал
И балясы начал снова:
«Молви ласковое слово!»
30 слов из сказок Бажова, которые мы не можем объяснить детям
Тут достаточно просто, потому что слово «лясы» мы все еще помним. «Точить лясы» — бесцельно и бессмысленно проводить время за пустым разговором. «Балясы» — резные столбики для перил; считается, что за их изготовлением столяры много болтали. Есть и вариант, согласно которому изначально «балясы» означали витиеватый и нарочито изысканный разговор, как те самые выточенные изящные столбики.
Школить
«Так, неделей через пять,
Спальник начал примечать,
Что Иван коней не холит,
И не чистит, и не школит…»
И тут можно догадаться по контексту. Учить чему-то, воспитывать, но делать это в особой манере — с муштрой, строго. Отсюда же происходит слово «вышколенный», значение которого всем нам очевидно, а если вспомнить, что наказания были частью воспитания и в духовных школах, и в первых светских, то все становится совсем понятно.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Проза.ру – порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Главное меню
П.П.Ершов «Конёк-Горбунок». Словарь. Составлен Наташей Пуше.
Здесь вы найдёте значения слов, которые, возможно, вам незнакомы или являются устаревшими. Определения слов даны в том значении, в котором их использует поэт в своём тексте. Для удобства словари представлены в двух вариантах: первый – составлен по алфавиту, а второй – по последовательности появления слов в тексте.
Алфавитный вариант.
Больно – здесь: очень, сильно.
Боярин – высший чиновник в Московском государстве.
Бурка – кличка крестьянской лошади по бурой масти (тёмно-коричневой с красноватым отливом).
Весь двор – здесь: все приближенные царя, придворные.
Вороной – чёрный окрас лошади.
В помине не бывало – совсем нет, не существует.
Вскипятить ключом – вскипятить до бурления.
Втихомолку – тайком, незаметно для других.
Гость – здесь: старинное название купца, торговца.
Грива в землю – на шее лошади длинные до земли волосы.
Гусельцы – гусли, старинный многострунный русский инструмент.
Двинуть – здесь: с силой ударить.
Для прохлаждения – здесь: для удовольствия.
Добро – здесь: ладно, пусть так.
Доселева – до сих пор.
За пазуху – в место между грудью и одеждой.
Затащиться – прийти, попасть куда-либо.
За холстами – за тканью.
Камень-изумруд – драгоценный прозрачный камень густого ярко-зеленого цвета.
Католицкий держит крест – крестится по-католически: двумя перстами.
Каурка – лошадь рыжеватой масти.
Колотьё – резкая, колющая боль.
Корчась – корчиться – изгибаться, вилять, находясь в затруднительном положение.
Косогор – склон горы, холма.
Краюшка – большая горбушка.
Кричать на весь базар – здесь: громко кричать.
Молокосос – пренебрежительно о молодом, неопытном, не знающем жизни человеке.
Что есть мочушки – изо всех сил.
Надсада – чрезмерное напряжение сил.
На малого – на парня.
Не зевай – не упусти шанс.
Не промах – сообразительный.
Облачные станы – место скопления неподвижных облаков.
О полночь – в полночь.
Опохмелиться – выпить спиртного, для того, чтобы избавиться от недомогания, вызванного употреблением большого количества спиртного накануне.
Отродясь – отроду, никогда.
Подвести – навлечь на кого-то беду, неприятности.
Поганый – языческий, не христианский.
По исходе – в конце.
Поноси´ть – сильно ругать, оскорблять бранью.
Поныне – до сих пор.
Порядком – как следует.
Промеж – между собой.
Развесть – развести, разжечь.
Райские птицы – птицы с очень ярким, красивым оперением.
Ровно – здесь: кажется, как будто бы.
Рогожа – грубая, плотная ткань из мочала – вымоченной и разодранной на тонкие полоски коры липы.
Саранча – о жадной силе, которая оставляет после себя мёртвое пространство.
Сбывает – избавляется, отделывается.
Сивка – кличка рабочей крестьянской лошадки по пепельно-серой масти.
Стоять на карауле – охранять.
Уплетать – здесь: жадно есть.
Усом не ведет – не реагирует.
Хоть куды – всем хорош.
Хребёт – хребет – позвоночник, спина животного.
Чёрная бабка – налитая свинцом кость (игральный кубик), очень ценная вещь для игры.
Чу – слышишь? Послушай!
Эка – частица; употребляется для усиления удивления, насмешки.
Яхонт – драгоценный камень.
По тексту.
Отродясь – отроду, никогда.
Стоять на карауле – охранять.
На малого – на парня.
Усом не ведет – не реагирует.
За пазуху – место между грудью и одеждой.
Краюшка – большая горбушка.
Уплетать – здесь: жадно есть.
О полночь – в полночь.
Грива в землю – длинные до земли волосы на шее лошади.
Саранча – о жадной силе, которая оставляет после себя мёртвое пространство.
Хребёт – хребет – позвоночник, спина животного.
По исходе – в конце.
Поныне – до сих пор.
В помине не бывало – совсем нет, не существует.
Чёрная бабка – налитая свинцом кость (игральный кубик), очень ценная вещь для игры.
Рогожа – грубая, плотная ткань из мочала – вымоченной и разодранной на тонкие полоски коры липы.
Кричит на весь базар – здесь: громко кричит.
Ровно – здесь: кажется, как будто бы.
Порядком – как следует.
Не промах – сообразительный.
Зельно – сильно, весьма.
Затащился – пришёл, попал.
Яхонт – драгоценный камень.
Промеж – между собой.
За холстами – за тканью.
Корчась – изгибаться, вилять, находясь в затруднительном положение.
Больно – здесь: очень, сильно.
Опохмелились – выпили спиртного для того, чтобы избавиться от недомогания, вызванного употреблением большого количества спиртного накануне.
Развесть – развести, разжечь.
Гости – здесь: старинное название купцов, торговцев.
Вороные – чёрного окраса лошади.
Кушак – пояс (обычно из широкого куска ткани или связанный из шнура).
Часть вторая
Сивка – кличка рабочей крестьянской лошадки по пепельно-серой масти.
Бурка – кличка крестьянской лошади по бурой масти (тёмно-коричневой с красноватым отливом).
Каурка – лошадь рыжеватой масти.
Двинуть – здесь: с силой ударить.
Не холит – не заботится, не ухаживает.
Католицкий держит крест – крестится по-католически: двумя перстами.
Чу – слышишь? Послушай!
Хоть куды – всем хорош.
Добро – здесь: ладно, пусть так.
Колотьё – резкая, колющая боль.
Боярин – высший чиновник в Московском государстве.
Ровно – здесь: кажется, как будто бы.
Камень-изумруд – драгоценный прозрачный камень густого ярко-зеленого цвета.
Облачные станы – место скопления неподвижных облаков.
Косогор – склон горы, холма.
Не зевай – не упусти шанс.
Кричи на весь базар – зови громким голосом.
Надсада – чрезмерное напряжение сил.
Весь двор – здесь: все приближенные царя, придворные.
Молокосос – пренебрежительно о молодом, неопытном, не знающем жизни человеке.
Подведу – навлеку беды, неприятности.
Поганый – языческий, не христианский.
Гусельцы – гусли, старинный многострунный русский инструмент.
Для прохлаждения – здесь: для удовольствия.
Часть третья
Доселева – до сих пор.
Райские птицы – птицы с очень ярким, красивым оперением.
Поноси´ть – сильно ругать, оскорблять бранью.
Вскипятить ключом – вскипятить до бурления.
Сбывает – избавляется, отделывается.
Втихомолку – тайком, незаметно для других.
Что есть мочушки – изо всех сил.
Бочки с фряжским – бочки с заморским вином. Фряг, фряжский – так на Руси называли всё иноземное.
Главное меню
П.П. Ершов
«КОНЕК-ГОРБУНОК»
Часть первая
Стало сызнова смеркаться;
Средний брат пошёл сбираться:
Взял и вилы и топор
И отправился в дозор.
Ночь холодная настала,
Дрожь на малого напала,
Зубы начали плясать;
Он ударился бежать —
И всю ночь ходил дозором
У соседки под забором.
Жутко было молодцу!
Но вот утро. Он к крыльцу:
«Эй вы, сони! Что вы спите!
Брату двери отоприте;
Ночью страшный был мороз, —
До животиков промёрз».
Братья двери отворили,
Караульщика впустили,
Стали спрашивать его:
Не видал ли он чего?
Караульщик помолился,
Вправо, влево поклонился
И сквозь зубы отвечал:
«Всю я ноченьку не спал,
Да, к моей судьбе несчастной,
Ночью холод был ужасный,
До сердцов меня пробрал;
Всю я ночку проскакал;
Слишком было несподручно…
Впрочем, всё благополучно».
И ему сказал отец:
«Ты, Гаврило, молодец!»
Часть вторая
На другой день, поутру,
К златошвейному шатру
Царь-девица подплывает,
Шлюпку на берег бросает,
Входит с гуслями в шатёр
И садится за прибор…
Вот царевна заиграла
И столь сладко припевала,
Что Иванушке опять
Захотелося поспать.
«Нет, постой же ты, дрянная! —
Говорит Иван вставая. —
Ты в другоредь не уйдёшь
И меня не проведёшь».
Тут в шатёр Иван вбегает,
Косу длинную хватает…
«Ой, беги, конек, беги!
Горбунок мой, помоги!»
Вмиг конёк к нему явился.
«Ай, хозяин, отличился!
Ну, садись же поскорей
Да держи её плотней!»
Вот столицы достигает.
Царь к царевне выбегает,
За белы руки берёт,
Во дворец её ведёт
И садит за стол дубовый
И под занавес шелковый,
В глазки с нежностью глядит,
Сладки речи говорит:
«Бесподобная девица,
Согласися быть царица!
Я тебя едва узрел —
Сильной страстью воскипел.
Соколины твои очи
Не дадут мне спать средь ночи
И во время бела дня —
Ох! измучают меня.
Молви ласковое слово!
Всё для свадьбы уж готово;
Завтра ж утром, светик мой,
Обвенчаемся с тобой
И начнем жить припевая».
А царевна молодая,
Ничего не говоря,
Отвернулась от царя.
Царь нисколько не сердился,
Но сильней ещё влюбился;
На колен пред нею стал,
Ручки нежно пожимал
И балясы начал снова:
«Молви ласковое слово!
Чем тебя я огорчил?
Али тем, что полюбил?
О, судьба моя плачевна!»
Говорит ему царевна:
«Если хочешь взять меня,
То доставь ты мне в три дня
Перстень мой из окияна». —
«Гей! Позвать ко мне Ивана!» —
Царь поспешно закричал
И чуть сам не побежал.
Вот Иван к царю явился,
Царь к нему оборотился
И сказал ему: «Иван!
Поезжай на окиян;
В окияне том хранится
Перстень, слышь ты, Царь-девицы.
Коль достанешь мне его,
Задарю тебя всего». —
«Я и с первой-то дороги
Волочу насилу ноги;
Ты опять на окиян!» —
Говорит царю Иван.
«Как же, плут, не торопиться:
Видишь, я хочу жениться! —
Царь со гневом закричал
И ногами застучал. —
У меня не отпирайся,
А скорее отправляйся!»
Тут Иван хотел идти.
«Эй, послушай! По пути, —
Говорит ему царица, —
Заезжай ты поклониться
В изумрудный терем мой
Да скажи моей родной:
Дочь её узнать желает,
Для чего она скрывает
По три ночи, по три дня
Лик свой ясный от меня?
И зачем мой братец красный
Завернулся в мрак ненастный
И в туманной вышине
Не пошлёт луча ко мне?
Не забудь же!» — «Помнить буду,
Если только не забуду;
Да ведь надо же узнать,
Кто те братец, кто те мать,
Чтоб в родне-то нам не сбиться».
Говорит ему царица:
«Месяц — мать мне, солнце — брат» —
«Да, смотри, в три дня назад!» —
Царь-жених к тому прибавил.
Тут Иван царя оставил
И пошёл на сеновал,
Где конёк его лежал.
«Что, Иванушка, невесел?
Что головушку повесил?» —
Говорит ему конёк.
«Помоги мне, горбунок!
Видишь, вздумал царь жениться,
Знашь, на тоненькой царице,
Так и шлёт на окиян, —
Говорит коньку Иван. —
Дал мне сроку три дня только;
Тут попробовать изволь-ка
Перстень дьявольский достать!
Да велела заезжать
Эта тонкая царица
Где-то в терем поклониться
Солнцу, Месяцу, притом
И спрошать кое об чём…»
Тут конёк: «Сказать по дружбе,
Это — службишка, не служба;
Служба всё, брат, впереди!
Ты теперя спать поди;
А назавтра, утром рано,
Мы поедем к окияну».
На другой день наш Иван,
Взяв три луковки в карман,
Потеплее приоделся,
На коньке своём уселся
И поехал в дальний путь…
Дайте, братцы, отдохнуть!
Часть третья
Подъезжая к окияну,
Говорит конёк Ивану:
«Ну, Иванушка, смотри,
Вот минутки через три
Мы приедем на поляну —
Прямо к морю-окияну;
Поперёк его лежит
Чудо-юдо рыба-кит ;
Десять лет уж он страдает,
А доселева не знает,
Чем прощенье получить;
Он учнёт тебя просить,
Чтоб ты в солнцевом селенье
Попросил ему прощенье;
Ты исполнить обещай,
Да, смотри ж, не забывай!»
Вот въезжают на поляну
Прямо к морю-окияну;
Поперёк его лежит
Чудо-юдо рыба-кит.
Все бока его изрыты,
Частоколы в рёбра вбиты,
На хвосте сыр-бор шумит,
На спине село стоит;
Мужички на губе пашут,
Между глаз мальчишки пляшут,
А в дубраве, меж усов,
Ищут девушки грибов.
Вот конёк бежит по киту,
По костям стучит копытом.
Чудо-юдо рыба-кит
Так проезжим говорит,
Рот широкий отворяя,
Тяжко, горько воздыхая:
«Путь-дорога, господа!
Вы откуда, и куда?» —
«Мы послы от Царь-девицы,
Едем оба из столицы, —
Говорит киту конёк, —
К солнцу прямо на восток,
Во хоромы золотые». —
«Так нельзя ль, отцы родные,
Вам у солнышка спросить:
Долго ль мне в опале быть,
И за кои прегрешенья
Я терплю беды-мученья?» —
«Ладно, ладно, рыба-кит!» —
Наш Иван ему кричит.
«Будь отец мне милосердный!
Вишь, как мучуся я, бедный!
Десять лет уж тут лежу…
Я и сам те услужу. » —
Кит Ивана умоляет,
Сам же горько воздыхает.
«Ладно-ладно, рыба-кит!» —
Наш Иван ему кричит.
Тут конёк под ним забился,
Прыг на берег — и пустился,
Только видно, как песок
Вьётся вихорем у ног.
Едут близко ли, далёко,
Едут низко ли, высоко
И увидели ль кого —
Я не знаю ничего.
Скоро сказка говорится,
Дело мешкотно творится.
Только, братцы, я узнал,
Что конёк туда вбежал,
Где (я слышал стороною)
Небо сходится с землёю,
Где крестьянки лён прядут,
Прялки на небо кладут.
Тут Иван с землёй простился
И на небе очутился
И поехал, будто князь,
Шапка набок, подбодрясь.
«Эко диво! эко диво!
Наше царство хоть красиво, —
Говорит коньку Иван.
Средь лазоревых полян, —
А как с небом-то сравнится,
Так под стельку не годится.
Что земля-то. ведь она
И черна-то и грязна;
Здесь земля-то голубая,
А уж светлая какая.
Посмотри-ка, горбунок,
Видишь, вон где, на восток,
Словно светится зарница…
Чай, небесная светлица…
Что-то больно высока!» —
Так спросил Иван конька.
«Это терем Царь-девицы,
Нашей будущей царицы, —
Горбунок ему кричит, —
По ночам здесь солнце спит,
А полуденной порою
Месяц входит для покою».
Подъезжают; у ворот
Из столбов хрустальный свод ;
Все столбы те завитые
Хитро в змейки золотые;
На верхушках три звезды,
Вокруг терема сады;
На серебряных там ветках
В раззолоченных во клетках
Птицы райские живут,
Песни царские поют.
А ведь терем с теремами
Будто город с деревнями;
А на тереме из звезд —
Православный русский крест.
Тут конёк на хвост вбегает,
К перьям близко прилегает
И что мочи есть кричит:
«Чудо-юдо рыба-кит!
Оттого твои мученья,
Что без божия веленья
Проглотил ты средь морей
Три десятка кораблей.
Если дашь ты им свободу,
Снимет бог с тебя невзгоду,
Вмиг все раны заживит,
Долгим веком наградит».
И, окончив речь такую,
Закусил узду стальную,
Понатужился — и вмиг
На далёкий берег прыг.
Тут дельфины поклонились
И ерша искать пустились.
Ищут час они в морях,
Ищут час они в реках,
Все озёра исходили,
Все проливы переплыли,
Не могли ерша сыскать
И вернулися назад,
Чуть не плача от печали…
Вдруг дельфины услыхали
Где-то в маленьком пруде
Крик неслыханный в воде.
В пруд дельфины завернули
И на дно его нырнули, —
Глядь: в пруде, под камышом,
Ёрш дерётся с карасём.
«Смирно! черти б вас побрали!
Вишь, содом какой подняли,
Словно важные бойцы!» —
Закричали им гонцы.
«Ну, а вам какое дело? —
Ёрш кричит дельфинам смело. —
Я шутить ведь не люблю,
Разом всех переколю!» —
«Ох ты, вечная гуляка
И крикун и забияка!
Всё бы, дрянь, тебе гулять,
Всё бы драться да кричать.
Дома — нет ведь, не сидится.
Ну да что с тобой рядиться, —
Вот тебе царёв указ,
Чтоб ты плыл к нему тотчас».
Тут проказника дельфины
Подхватили за щетины
И отправились назад.
Ёрш ну рваться и кричать:
«Будьте милостивые, братцы!
Дайте чуточку подраться.
Распроклятый тот карась
Поносил меня вчерась
При честном при всём собранье
Неподобной разной бранью…»
Долго ёрш ещё кричал,
Наконец и замолчал;
А проказника дельфины
Всё тащили за щетины,
Ничего не говоря,
И явились пред царя.
«Что ты долго не являлся?
Где ты, вражий сын, шатался?»
Кит со гневом закричал.
На колени ёрш упал,
И, признавшись в преступленье,
Он молился о прощенье.
«Ну, уж бог тебя простит! —
Кит державный говорит. —
Но за то твоё прощенье
Ты исполни повеленье». —
«Рад стараться, чудо-кит!» —
На коленях ёрш пищит.
«Ты по всем морям гуляешь,
Так уж, верно, перстень знаешь
Царь-девицы?» — «Как не знать!
Можем разом отыскать». —
«Так ступай же поскорее
Да сыщи его живее!»
Тут, отдав царю поклон,
Ёрш пошёл, согнувшись, вон.
С царской дворней побранился,
За плотвой поволочился
И салакушкам шести
Нос разбил он на пути.
Совершив такое дело,
В омут кинулся он смело
И в подводной глубине
Вырыл ящичек на дне —
Пуд по крайней мере во сто.
«О, здесь дело-то не просто!»
И давай из всех морей
Ёрш скликать к себе сельдей.
Сельди духом собралися,
Сундучок тащить взялися,
Только слышно и всего —
«У-у-у!» да «о-о-о!»
Но сколь сильно ни кричали,
Животы лишь надорвали,
А проклятый сундучок
Не дался и на вершок.
«Настоящие селёдки!
Вам кнута бы вместо водки!» —
Крикнул ёрш со всех сердцов
И нырнул по осетров.
Осетры тут приплывают
И без крика подымают
Крепко ввязнувший в песок
С перстнем красный сундучок.
«Ну, ребятушки, смотрите,
Вы к царю теперь плывите,
Я ж пойду теперь ко дну
Да немножко отдохну:
Что-то сон одолевает,
Так глаза вот и смыкает…»
Осетры к царю плывут,
Ёрш-гуляка прямо в пруд
(Из которого дельфины
Утащили за щетины),
Чай, додраться с карасём, —
Я не ведаю о том.
Но теперь мы с ним простимся
И к Ивану возвратимся.
Тихо море-окиян.
На песке сидит Иван,
Ждёт кита из синя моря
И мурлыкает от горя;
Повалившись на песок,
Дремлет верный горбунок.
Время к вечеру клонилось;
Вот уж солнышко спустилось;
Тихим пламенем горя,
Развернулася заря.
А кита не тут-то было.
«Чтоб те, вора, задавило!
Вишь, какой морской шайтан! —
Говорит себе Иван. —
Обещался до зарницы
Вынесть перстень Царь-девицы,
А доселе не сыскал,
Окаянный зубоскал!
А уж солнышко-то село,
И…» Тут море закипело:
Появился чудо-кит
И к Ивану говорит:
«За твоё благодеянье
Я исполнил обещанье».
С этим словом сундучок
Брякнул плотно на песок,
Только берег закачался.
«Ну, теперь я расквитался.
Если ж вновь принужусь я,
Позови опять меня;
Твоего благодеянья
Не забыть мне… До свиданья!»
Тут кит-чудо замолчал
И, всплеснув, на дно упал.
Пушки с крепости палят;
В трубы кованы трубят;
Все подвалы отворяют,
Бочки с фряжским выставляют,
И, напившися, народ
Что есть мочушки дерёт:
«Здравствуй, царь наш со царицей!
С распрекрасной Царь-девицей!»
Во дворце же пир горой:
Вина льются там рекой;
За дубовыми столами
Пьют бояре со князьями.
Сердцу любо! Я там был,
Мёд, вино и пиво пил;
По усам хоть и бежало,
В рот ни капли не попало.