лабиринт фавна в чем смысл фильма
Смысл фильма «Лабиринт фавна»
В рамках Канского фестиваля 2006 года в свет вышла удивительная фэнтезийная драма. На исторической основе и с долей моментов, от которых проходит холодок по спине, она покорила сердца сперва Испании и Мексики — родины режиссера, а потом и вовсе всего мира, войдя в перечень проверенной временем «классики».
Характерная черта в творчестве режиссера, безусловно, — поиск более глубокого «второго плана». Особенно это заметно в экранизации литературных произведений английского писателя Артура Мэкена.
«Лабиринт фавна» стал вторым фильмов в трилогии о Гражданской войне в Испании. Открывал сборник «Хребет дьявола» (2001 г.), а третьим должен был стать «3993», сценарий которого был написан режиссером еще в студенческие годы, но премьеры так и не состоялось. На фоне реалистичных военных событий прописывается история соприкосновения с призраком погибшего мальчика.
В центре сюжета девочка Офелия. Серая и мрачная атмосфера реальности Испании времен военного положения по настроению также схожа со сказочным миром. Что является в некотором роде исключительной чертой от привычных шаблонов, где такой мир представляется спасением и доброй сказкой. Однако, реальность этого мира режиссер не ставит под сомнение, а оставляет свободу для фантазии зрителей. Правдив или нет мир, предстоит решить каждому для себя самостоятельно.
События разворачиваются в 1944 году, все происходящее является прототипом реальных событий. Власть Франко — действительно существовавшей личности военного генераллисимуса, утверждается во всей Испании. Но партизанское движение, не смотря ни на что, продолжает попытки свергнуть несправедливого диктатор. Который в свою очередь создает контр отряды, главой одного из которых вступает отчим Офелии — Капитан Видаль. Вместе со своими людьми он располагается в глуши у старой мельницы. С ним его жена Кармен, родная мать девочки, женщина мягкая и добросердечная.
Родной отец погиб, а Видаль не пытается строить из себя примерного семьянина, он принимает падчерицу лишь потому, что ждет появления на свет сына, которым беременна Кармен. Прогуливаясь по окрестностям, главная героиня находит руины каменного лабиринта.
Ночью к ней является фея, которая сразу же раскрывает характер всего волшебного мира. Существа в нем далеко не сказочные, а реалистично отталкивающие и пугающие. Ведомая феей, Офелия уходит все дальше в лабиринт и встречает ключевую фигуру Фавна, который раскрывает девочке правду. Она и есть принцесса, потерявшаяся давным давно и сейчас переродившаяся последний раз в этом мире, она может вернуться домой, но для этого необходимо выполнить три задания. В помощь Фавн вручает необычную книгу, которая поможет Офелии в ее пути.
После прохождение первого испытания действие переносится в наш мир, где раскрывается, что брат няни Мерседес, ухаживающей за девочкой, глава повстанцев. Кармен — мать девочки находится в плохом самочувствие и на гране выкидыша, а Офелию ждет второе задание, в котором ее ждет настоящая опасность в виде страшного монстра. Провалившись, она понимает, что все очень серьезно, и ей не вернуться в волшебный мир. Фавн покидает ее.
Тем временем мать девочки умирает. Капитан Видаль с новорожденным сыном на руках хоронит жену и готовит Офелию к отъезду прочь. Также он узнает о предательстве Мерседес, и обстановка фильма накаляется до предела.
Здесь стоит упомянуть о том, что режиссер нарочно подогревает рассуждение о реальности волшебного мира. Да, магические существ не существует, но как минимум три вещи материализованы в реальности: волшебная книга, мел и мандрагора отданная фавном, не только имеют ощутимую форму, но и не лишены магических чар.
Чаши весов склоняются к тому, что скорее война и реальность — страшный сон для девочки. Хотя волшебный мир также жесток, он все же не наполнен злом так как реальный.
Ведь Фавн дает последнюю возможность девочке — еще одно задание: выкрасть брата и принести его в лабиринт. Преследуемая Виделем, она отказывается отдать брата взамен своего счастья в волшебном мире. Отчим отыскивает ее, забирает ребенка и стреляет в Офелию. Но и ему не удается далеко уйти — партизаны настигают его, забирают младенца и убивают капитана.
Няня Мерседес находит умирающую девочку, но ей не страшно. Она услышала голос отца — короля волшебного мира. Это испытание было проверкой, которую она прошла и теперь, умирая в реальном мире, она обретает бессмертие в ином, присоединившись к своей семье.
Лабиринт фавна в чем смысл фильма
на самом деле. смысл и концовка фильм совершенно не правильные. Офелия дура. надо было отдать брата. но эта ее ошибка кроется гораздо глубже чем даже сам автор думает. эта ошибка зародилась гдето в 1 году нашей эры. когда было написано или писалось Евангелие или Библия.
гуманнось заключается не в тупом следовании заповеди. а в том чтобы человечество совершенствовалось и не выживало, а жило и процветало
и когда рождается например больной ребенок, который заведомой не будет ходить или видеть или урод или даун, то благодаря ебаной «гуманности» нашего мира врачи борятся за его жизнь, обрекая его тем самым на мучения на всю жизнь! а вместе с ним и его окружающих! Вот какая гуманность. То что какието мудаки написалы Евангелие или Библию, либо ее ктото исковеркал в хорошее время средневековья, и теперь у нас есть такая гуманность.
Офелии надо было отдать брата..
Кстати!! ЗАМЕТЬТЕ. Фавн не сказал что он убьет младенца! Он сказал что прольет его кровь. Ну извините, в мире существует множество ритуалов, когда проливают кровь, но не убивают.
И вобще я не правильно выразился, когда сказал слово «должна». Она ничего не должна, она поступила бы в любом случае правильно. В данной ситуации руководствоваться надо душой и сердцем, а не тем должна или нет. Даже я незнаю как бы я поступил в данной ситуации, но знаю одно: я бы не допустил появление данной ситуации.. А еще я парень, а не девченка.. Внутренний мир у нас разный.
Испания, Мексика, 2006
Режиссёр: Гильермо дель Торо
Сценарий: Гильермо дель Торо
В главной роли: Ивана Бакеро
Жанр: драма, мистика
IN CONSILIIS NOSTRIS FATUM NOSTRUM EST – надпись на лабиринте фавна.
Иду. За поворотом, в отдаленье,
Быть может, затаился наготове
Тот, кто так долго жаждал свежей крови.
Я столь же долго жажду избавленья.
Мы оба ищем встречи. Как и прежде,
Я верю этой меркнущей надежде.
Хорхе Луис Борхес. В лабиринте
Есть вещи, которые невозможно соединить вместе. Как слепишь в один комок рассказ о фашизме и детскую сказку? Да никак, получится или крамольно, или фальшиво, а скорее, и то, и другое одновременно. Но встречаются люди, которые способны совершить невозможное. Испанский режиссёр Гильермо дель Торо снял потрясающую картину об уходе из страшной реальности в сказочную фантазию десятилетней девочки Офелии (Ивана Бакеро). Как ещё справиться с окружающим кошмаром тонкой поэтической натуре? Как выжить среди ненависти, боли и страха? Есть только один способ – окунуться в другой, волшебный мир.
Волшебный мир Офелии не менее жесток, чем реальный, но здесь она не маленькое беспомощное подневольное существо, от которой ничего не зависит – тут её собственные решения определяют её судьбу. И безобразный, коварный интриган фавн всяко милее отчима – фашистского капитана Видаля (Серхи Лопес). Страшная сказка, в которой живёт девочка, очень напоминает сказки братьев Гримм.
Композиция фильма великолепна. Две реальности настолько сплелись в нём, что невозможно определить, какой мир настоящий: является ли «зазеркалье» фантазией девочки, а может, весь этот фашистский ужас – просто дурной сон, морок по сравнению с вечностью.
О вечности напоминает сама символика фильма. Прежде всего – лабиринт. Лабиринт с древних времён символизировал жизненный путь человека, испытания, поиск истины, вселенную, вечность, бессмертие, освобождение и наконец преображение. В христианстве достичь центра лабиринта считалось символом спасения. Кроме того, лабиринт – это символические врата между двумя мирами, защищающие место, наделённое особой силой, и не подпускающие к нему не посвящённого. Все эти символы так или иначе включены в ткань повествования картины. Фавн (Даг Джонс) – один из древнейших языческих богов, обладающий пророческим даром.
Более поверхностная символика лежит на поверхности: капитан Видаль – фашизм, зло; партизаны – сопротивление; ребёнок – будущее; Мерседес (Марибель Верду) – народ, мудрость; доктор Феррейро (Алекс Ангуло) – доброта, порядочность; Офелия – надежда.
Актёры, исполняющие роли положительных персонажей, играют проникновенно и в то же время скупо, ведь время действия – время лютой несвободы, когда человек остерегается вести себя естественно и просто, и прячет свои мысли и чувства под маской безразличия. Поэтому, быть может, и несколько театрализована постановка кадра, что, впрочем, нисколько не ухудшает картину (оператор Гильермо Наварро получил за свою работу премию «Оскар»), ведь за каждым фрагментом стоит свой, пусть и нехитрый смысл.
У фильма есть награды, хотя в основном не самые престижные, но, думаю, самой большой наградой можно считать аплодисменты зрителей в течение 22 минут на Каннском кинофестивале, где состоялась премьера картины.
Резюме: фильм, способный взять душу человека за шкирку и как следует перетряхнуть её, его обязательно следует иметь в своей коллекции.
Рецензия на фильм «Лабиринт Фавна»
Шум вокруг фильма Гильермо дель Торо «Лабиринт Фавна» поднят изрядный: ужастик прогремел на Каннском и Торонтском кинофестивалях, везде срывая бурные аплодисменты, даже ходят слухи насчет возможного «Оскара». Если так, то для меня это яркий показатель интеллектуального кризиса, охватившего планету.
Кинотеатры запаслись гигиеническими пакетами
Кадр из фильма «Лабиринт Фавна»
Сама история в пересказе звучит благородно: десятилетняя Офелия не может примириться с тем, что мать спуталась с фашистом (действие происходит в кровавые времена Франко), и пускается в рискованное путешествие по каменному лабиринту, полному слизняков и жаб, встречает там чудище в виде Фавна, а затем другое белесое чудище с глазами в ладошках, выходит из страшных испытаний принцессой, а в параллельном, уже реальном действии партизаны в это время успешно громят франкистов. Изобразительно все выдержано в духе фантазий Сальвадора Дали и, таким образом, отсылает к горним вершинам мирового духа. Быть здесь скептиком – значит расписаться в своей нечуткости к утонченному языку метафор и символов, который в живописи всегда работает безотказно.
Сработает ли живописная метафора в кино – вот вопрос.
Кино по природе конкретно. Здесь любой фан разглядит за полетом фантазии бесстрастную работу компьютера. Здесь каждая лишняя складка грима заставит вспомнить о надежде гримеров на «Оскара». И никакой рогатый Фавн на экране не убедит нас в том, что перед нами не маскарад в школьном утреннике. У Сальвадора Дали расползшаяся плоть – эманация расползающегося духа, она выплескивается прямиком из сердца – на полотно. А в кино нам просто дают понять, что режиссер не чужд культуре, изучал историю испанской живописи и знает Дали. У Дали телесная анемия – излучение неформулируемых комплексов, а в кино – цитата, заимствование и коммерческий проект. Дали, буквально перенесенный в кино, выглядит не более чем страшной сказкой для малышей.
Теоретически я понимаю умозрительную идею режиссера показать природу фашизма через серию жутковатых иллюстраций и живописных параллелей. В цирке любой сквозной сюжет, хоть про царевну-лебедь, хоть про партизан в тылу врага, лишь формально сцепляет жонглера с акробатами. Так и в фильме дель Торо вся эта петрушка с фашизмом затеяна для того, чтобы идейно обоснованно и потому легально показать крупным планом, как человеку рассекают щеку до ушей и как он перед зеркалом долго ее зашивает суровыми нитками, сладострастно протаскивая иголку через губу. В эти минуты зрители в ужасе сползают под кресла, делая вид, что завязывают шнурки на ботинках. Зато потом они расскажут друзьям, что видели та-акое. Но про фашизм они даже не вспомнят, как у выхода из цирка люди не вспоминают про партизанское движение. Они шли на аттракцион, его ждали и его увидели. Остальное – конферанс, который надо перетерпеть.
Кадр из фильма «Лабиринт Фавна»
Гильермо дель Торо снимал в своей жизни только адские ужастики: «Хеллбой: Герой из пекла» /Hellboy/ (2004), «Блэйд 2» /Blade II/ (2002), «Хребет дьявола» /Espinazo del diablo, El/ (2001), «Мутанты» /Mimic/ (1997)… Теперь он решил приспособить машинерию ужастика для более идейных целей – и все заговорили о «его лучшем фильме». Хотя перед нами всего только сеанс мимикрии коммерческого аттракциона под идейный «месседж». И эта подмена – худшее, что только может быть в искусстве. Потому что взрывоопасная идея фашизма сводится к демонстрации тупой бессердечности в видах новых богатых возможностей для садомазохистских зрелищ. А уж если все это облечь в форму детской сказки, не светлой, как у Андерсена, а сумрачной, как у братьев Гримм, то зрелище, от которого взрослый зритель лезет под кресло, можно выдавать за семейную картину и показывать на утренниках малышне.
Если живописец-сюрреалист дает абрис разорванной плоти растекшегося человека – это поражает. Но вообразите набросок ожившим, и паук на щеке начнет двигаться, и зияющие разрывы тела станут вываливать наружу внутренности – искусство закончится и пойдет физиология, тошниловка, анатомичка, куда нервных не пускают. Но именно этим занимается дель Торо от первого до последнего кадра «Лабиринта Фавна». Кроме Дали, режиссер находит истоки своей болезненной фантазии в рисунках английского художника конца XIX века Артура Рэкхема, в сказочных фантазиях которого он видит «извращенность и сексуальность». Но и невероятно талантливый Рэкхем от фильма так же далек, как Ковент-Гарден от рыночного шапито, как невинность от цинизма и как искусство от ремесла.
Гильермо дель Торо в «Фавне» вступил в самые опасные лабиринты кинематографа: там целлулоидные грезы наиболее бесстыже обнажают колесики-винтики своего механизма. И мы видим механику манипулирования зрителем во всей ее неприглядности. Когда эстетическую «актуальность» выдают за актуальность общественно важную, а сытую извращенность хорошо пожившего человека преподают в формах, адаптированных для детского сознания. Причем под «детским сознанием» я имею в виду не только возрастную категорию, но и болезнь, которая все более расползается по зрительским массам, – неспособность переварить серьезную идею без слоновьих доз рвотных микстур.
Кадр из фильма «Лабиринт Фавна»
Это хуже всего, когда «тупой и еще тупее» прикидывается интеллектуалом. Это даже не смешно.
Лабиринт Фавна :
Лабиринт Фавна: Гибель богов
«Лабиринт Фавна» (“Laberinto del Fauno”), 2006
Режиссёр и автор сценария: Гильермо дель Торо
Оператор: Гильермо Наварро
Композитор: Хавьер Наваррете
Продакшн-дизайн: Еугенио Кабальеро
Продюсеры: Альфонсо Куарон, Гильермо дель Торо
В ролях: Ивана Бакуеро, Серджи Лопес, Марибель Вериду, Арианда Гил, Даг Джоунс, Алекс Ангуло и другие.
44й год, франкистская Испания, гражданская война между остатками интербригад и профашистским режимом тянется который год без видимого результата. Девочка-подросток с поэтическим именем Офелия вместе с матерью переезжает жить к своему свежеобретённому отчиму капитану Видалю, чей отряд призван устранить партизанскую угрозу в окрестностях небольшого посёлка. Сам капитан по своей природе — жесток и бесчеловечен, уже само его существование заставляет мужчин уходить в леса, а женщин — прислуживать путчистам за столом, по ночам вынося партизанам добытую таким образом еду и медикаменты, чтобы те могли продолжать свою борьбу. Окружающий мир не менее жесток, пропитан болью и кровью, но для Офелии эта жестокость сконцентрирована на взаимоотношениях отчима-капитана с её матерью, находящейся на сносях. Мать любит дочку, но, зная крутой нрав своего второго мужа, настойчиво просит называть его «папой» и ни в коем случае ему не прекословить.
На фоне пропитывающего всё вокруг страха чудесное проявление перед ней сокрытого для всех остальных — тайного мира древних духов леса — приводит к тому, что Офелия погружается в этот дивный новый мир, тоже пропитанный страхом, но страхи мира чудес на фоне страхов мира привычного уже не кажутся девочке такими уж пугающими. Она делает шаг навстречу Фавну и его феям, принимая их условия игры, ведь Офелии обещано, что в итоге она должна пройти все испытания и стать принцессой подземного царства.
Конечно же, суть фильма Гильермо дель Торо не в том, реален ли этот вымышленный мир, хотя авторы сделали всё, чтобы максимально схематизировать действительность, выпячивая мир несуществующего. Шелестят крыльями насекомые «феи», тычутся в лицо завитки резьбы каменных идолов, мелькают перед глазами старые коряги, сырые каменные своды заросших мхом стен лабиринта, скрипит суставами деревянный Фавн, визжит и чавкает рукоглазый монстр. На фоне этого куда там серости партизанских будней и нарочитой злодейскости капитана. Какие-либо краски, достойные упоминания, Офелия видит только в своих мечтах, именно там все её надежды и стремления, именно там спасение — её, и всех, кто ей близок.
Гильермо дель Торо выстроил перед нашими глазами притчу, в которой сюжетом и действующими лицами являются аллегории, а не люди. И ролики фильма проиллюстрировали этот метаязык во всей красе — так хорошо, что в самом фильме вы уже не увидите для себя чего-то нового, всё уже сказано там, в этих двух минутах сверхплотного монтажа.
А вот процесс разворачивания сюжетного полотна перед лицом зрителя режиссёру удержать на требуемом уровне удалось не вполне. Тут можно дискутировать, в чём причина — в излишнем, скорее по привычке, нежели по насущной надобности пристрастии авторов фильма к трэш-стилистике, или в чрезмерном схематизме происходящего «на самом деле» на фоне слишком уж чёткой его привязки по местности.
Смотрите, с одной стороны никаких заметных партизанских отрядов в 44ом году в Испании уже не осталось, более того, даже после формального поражения в войне правительство генерала Франко спокойно продолжало существовать, чуть не единственное из профашистских режимов Европы (как тогда понимать финал фильма?), а сам Франко умер в своей постели аж в 1975 году, будучи преспокойно помещённым в мавзолей своего имени. И уж конечно через пять лет после захвата Мадрида режим Франко не нуждался в топорной агитации «смотрите, люди, как мы даём вам хлеба и зрелищ».
На фоне такого скорее кенолоучского подхода (тоже, господин кинореволюционер, не чурается театральных эффектов и партизан в белых рубашках) с особой теплотой вспоминаешь вариации знакомого нам, а заодно куда более приличествующего теме белорусского исполнения (см. «Франц + Полина» и «Окупация. Мистерии»). Нет, я не удивляюсь западным восторгам по поводу упрощённой «партизанской реальности», но на фоне других, замечательных во всех отношениях, при этом ничуть не менее гротескных киноразмышлений, внимать Гильермо дель Торо на полном серьёзе уже не получается. Всё-таки наш народ натерпелся ужасов войны куда большей мерой, чем несчастные испанские лётчики-республиканцы, и малейшая профанация на этом поле предельно остро воспринимается пляской на костях. Хотя, возможно, такой тонкости восприятия западный зритель (да и режиссёр, как видим) позволить себе просто не может, не та насмотренность, не та вовлечённость в тематику.
Единственное, что частично оправдывает тот финал, что мы видим в этом фильме, так это музыка. Колыбельная, которая звучит на протяжении всего действа, на последних кадрах наконец разверзает все глубины того подземного царства, в которое так спешила Офелия, напоминая уже не Кена Лоуча с его ирландскими напевами, а «Бразилию» Терри Гиллиама, самый финал «он всё-таки сбежал от нас».
Того же Терри Гиллиама нельзя не вспомнить и в связи с его недавней «Страной приливов», чудесным образом обращённой к той же тематике ухода детского сознания от ужасов действительности к вымышленным ужасам страны Фантазии. Настолько, насколько более ужасна и беспросветна эта самая реальность у Гиллиама, настолько же она у него осязаема, невымышлена, там всё взаправду, и там не нужны дежурные злодеи и революционные партизаны с красными звёздами, чтобы достигнуть должного градуса отчаяния, транслируемого героиней в зрительный зал.
Увы, на этом фоне не удивительны мне и сверхвысокие рейтинги американской кинокритики, доставшиеся «Лабиринту Фавна», да и неплохие итоги зрительских опросов на грани попадания в топ-250 IMDB тоже не новость. Фильм выдвинули на иностранного Оскара от Мексики и у него теперь все шансы добраться до шорт-листа. Почему? Потому что профанация остросоциальных тем нынче в почёте (см. итоги европейских кинофестивалей последних лет), лёгкая подача тяжёлого жанра, не требующая особых размышлений, но зато проповедующая какие-то наивные гуманистические напоказ воззрения автора — вот то, что нынче нравится западному зрителю, в том числе зрителю профессиональному.
Другое дело, что вставать в ряд одобрятелей такого положения вещей у меня нет желания. Серьёзные темы требуют серьёзной работы, в том числе работы зрителя, пришедшего в кинозал. Тут нужна тонкость восприятия у одних и талант рассказчика у других участников кинопроцесса, иначе всё снова сведётся к «фэнтэзи-триллеру», и вместо античной мощи «Лабиринта Пана» снова получится невнятный «Лабиринт Фавна». А жаль, ведь идея у фильма — более чем плодотворная, и у его создателей были все возможности сделать всё на достойном уровне.
За натяжками и топорностями вместо драмы о стране Фантазии вышел «фэнтэзи-триллер» Серьёзные темы требуют серьёзной работы, в том числе работы зрителя, пришедшего в кинозал. Тут нужна тонкость восприятия у одних и талант рассказчика у других участников кинопроцесса, иначе всё снова сведётся к «фэнтэзи-триллеру», как самоопределяется фильм, и вместо античной мощи «Лабиринта Пана» снова получится невнятный «Лабиринт Фавна». А жаль, ведь идея у фильма — более чем плодотворная, и у его создателей были все возможности сделать всё на достойном уровне.