кто утверждал что истина и ложь неразличимы
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Парадоксы науки
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Наука все основательнее внедряется в организм общества, подчиняя своему влиянию новые и новые пространства Важен не только ее экономический эффект. Выясняется воспитательное назначение научного достижения, его роль в формировании нравственных, эстетических норм, в преобразовании всего духовного склада людей.
Наука — одно из высших проявлений человеческих возможностей, показатель того, на что вообще способен наш интеллект.
И если природа действительно созвала человека, чтобы через него себя понять, восхвалить, пропеть себе гимны (отчего бы не так?), то, согласитесь, наука — лучшее из того, что имеется для достижения этой цели. Мы люди, и человеческое в нас — неистребимая радость познания. Она влечет все дальше вперед по неизведанным дорогам открытий.
Закономерно нарастание интереса к особенностям строения, социальному месту науки, тайным пружинам, продвигающим ученых от успеха к успеху. Заостряют внимание и на ее парадоксах.
По-видимому, современное положение достигло пункта, когда для понимания сути науки надо изучить ее не только в норме, но и в «патологии», осознать причины, по которым она «заболевает», и пути преодоления ею этих болезненных, парадоксальных осложнений. Впрочем, беспарадоксальная наука — это болезнь еще похуже…
Парадоксы поучительны. Каждый из них повествует о каких-то неожиданных поворотах науки в постановке проблем, методах решения, судьбах ее открытий. Потому выбор темы выдает желание не просто зарисовать исключительные ситуации, которых в науке не счесть. Наша цель заключается в том, чтобы раскрыть назначение парадокса как источника новых приобретений в знаниях, его роль в выдвижении плодотворных идей, вообще оттенить созидательные начала, которыми отмечено рождение и преодоление парадоксов. Хотелось бы также кратко предварить дальнейшему изложению расстановку сил.
За общей характеристикой парадоксов, проведенной в начале книги, предприняты попытки рассказать о парадоксальных состояниях, возникающих на крутых поворотах науки. Именно когда обнаруживается неудовольствие старым знанием, а новое еще не настолько доказало свою жизненность, чтобы прочно войти в сознание большинства. Короче, все пребывает в стадии борения, в стадии завоевания умов новыми идеями и освобождения от старых.
Последующие разделы посвящены освещению приемов, которые привлекаются учеными для построения парадоксальных теорий (не надо доказывать, что и сами приемы столь же парадоксальны). Брошены также усилия на расшифровку некоторых механизмов творчества.
Мы встретимся с разными парадоксами. Думается все же, что выводы и методологичекие советы, сформулированные при их описании, вполне согласуются друг с другом, оказываются общими для рассматриваемых парадоксов. Это и позволило нам собрать их под одной крышей и вынести на суд читателя.
«И ГЕНИЙ, ПАРАДОКСОВ ДРУГ…»
«СВОРАЧИВАЕТ ПАРАДОКС, КУДА ЗАХОЧЕТ…»
Сначала, как учит народная мудрость, договоримся о словах. Если верно, что все познается в сравнениях, поищем их и для парадокса. Он рожден в семействе понятий, описывающих ошибки и противоречия познания.
Ошибки бытуют разные. Одни из них непроизвольны. Человек и не хотел бы ошибаться, да не получается.
Как будто рассуждение логично, проведено правильно и тем не менее дает сбой. Такие непреднамеренные сдвиги мышления, случающиеся вопреки желаниям рассуждающего, называются «паралогизмами».
Этим словом характеризуют операции мысли, отклоняющиеся от правил логики, так сказать, «околологические» («пара» — в греческом означает «около», «рядом», «вблизи»). Налицо отступление от норм мышления, однако они, эти отступления, не осознаются, и их можно обнаружить лишь специальным анализом. Возьмем, к примеру, такое рассуждение.
Все существительные меняют падежные окончания.
Слово «земля» меняет падежные окончания.
Следовательно, слово «земля» — существительное.
Правильно? Кажется, да. Земля действительно имя существительное. Вывод-то верен, только получен он неверным путем. Вкралась логическая погрешность.
Мы обнаружим ее, подставив в схему рассуждения вместо слова «земля» другое, обозначающее не существительное, а, скажем, прилагательное. К примеру, слово «синий». Тогда получим следующее заключение:
Все существительные меняют падежные окончания.
Слово «синий» меняет падежные окончания.
Следовательно, слово «синий» — существительное.
Но это вовсе не существительное. Отчего же произошла ошибка? Нарушено правило логики. Чтобы получить верный результат в рассуждениях подобной структуры, одна из посылок обязательно должна быть отрицательной. Вот пример.
Все существительные обозначают предметы или вещи.
Слово «синий» не обозначает предмета или вещи.
Следовательно, слово «синий» не существительное.
Однако в первом примере добытое следствие оказалось истиной, хотя умозаключение шло по такой же форме, что и во втором, когда мы получили ошибочный результат. В том и особенность паралогизмов, что иногда они могут давать верный вывод при логически неправильном рассуждении. В приведенном примере эта правильность случайная и потому вводит в заблуждение. Но здесь это не так страшно, потому что результат верен. Гораздо хуже, когда паралогизм дает ложное заключение, а мы, не замечая погрешности, считаем его истинным.
Другой вид ошибок — преднамеренные. Их допускают сознательно, с целью специально увлечь собеседника по ложному пути. Это софизмы. Они происходят также от греческого слова («софизм» означает «измышление», «хитрость»). Их строят, опираясь на внешнее сходство явлений, прибегая к намеренно неправильному подбору исходных положений, к подмене терминов, разного рода словесным ухищрениям и уловкам.
При этом широко и, надо сказать, умело используется гибкость понятий, их насыщенность многими смыслами, оттенками. Откуда появляется эта гибкость?
Она имеет место потому, что понятия отражают изменчивость самих вещей. Но это может быть истолковано по-разному. Диалектик Гераклит, провозгласив знаменитый тезис «вес течет», пояснял, что в одну и ту же реку (река — образ природы) нельзя войти дважды, ибо на входящего текут все новые и новые воды. Ученик Гераклита Кратил, соглашаясь с тем, что все течет, сделал из этого другие выводы. В одну и ту же реку, утверждал он, нельзя войти даже и один раз, ибо пока ты входишь, река уже изменится. Поэтому Кратил предлагал не называть вещи, а просто указывать на них пальцем: пока произносишь название,
Парадокс лжеца: истина или ложь
Тема: Наука
Парадокс лжеца — утверждение «То, что я утверждаю сейчас — ложно» (либо «Я лгу», либо «Данное высказывание — ложь»).
Если это высказывание истинно, значит, исходя из его содержания, верно то, что данное высказывание — ложь; но если оно — ложь, тогда то, что оно утверждает, неверно; значит, неверно, что данное высказывание — ложь, и, значит, данное высказывание истинно. Таким образом, цепочка рассуждений возвращается в начало.
Считается, что этот парадокс был сформулирован представителем мегарской школы Евбулидом. Иногда это называют парадоксом Эпименида, приписывая его авторство Эпимениду.
Это высказывание противоречит закону исключённого третьего. Закон исключённого третьего — закон классической логики, состоящий в том, что из двух высказываний — «А» или «не А» — одно обязательно является истинным, то есть два суждения, одно из которых является отрицанием другого, не могут быть одновременно ложными. Закон исключённого третьего является одним из основополагающих принципов «классической математики».
Парадокс Эпименида
Критянин Эпименид утверждал, что все критяне лжецы.
Если Эпименид прав, что все критяне лжецы, то он тоже лжец, и его утверждение ложно. Иными словами, если исходить из того, что он прав, выводом будет то, что он не прав. Впрочем, существуют и иные интерпретации такого рода высказываний.
Парадокс Платона и Сократа
Платон: Следующее высказывание Сократа будет ложным.
Сократ: То, что сказал Платон, истинно.
Если предположить, что Платон говорит правду, что Сократ лжёт, то Сократ лжёт, что Платон говорит правду, значит Платон лжёт. Если же Платон лжёт, что Сократ лжёт, то Сократ говорит правду, что Платон прав. И цепочка рассуждений возвращается в начало.
Парадокс Пиноккио
У Пиноккио имелось свойство: когда он лгал (говорил неправду), его нос тут же заметно увеличивался.
Что будет, если Пиноккио скажет: «Сейчас у меня удлинится нос»?
Если нос не увеличится — значит, мальчик соврал, и нос будет обязан тут же вырасти. А если нос вырастет — значит, мальчик сказал правду, но тогда почему вырос нос?
Подробности
Старик постоянно говорил, что всё вокруг — неправда.
Правда, потом оказалось, что он лгал.
— Дуглас Адамс, «Автостопом по галактике»
Парадокс лжеца демонстрирует расхождение разговорной речи с формальной логикой, вводя высказывание, которое одновременно истинно и ложно.
Утверждение, составляющее парадокс лжеца, в формальной логике не доказуемо и не опровержимо. Поэтому считается, что данное высказывания вообще не является логическим утверждением.
Попытка разрешить парадокс приводит к обобщениям классической логики: например, тройственной логике, комплексной логике или паранепротиворечивой логике.
Греческий учёный Филит Косский умер от бессонницы, пытаясь разрешить парадокс лжеца.
Парадокс лжеца является одной из упрощённых формулировок парадокса Рассела. Близким к парадоксу лжеца высказыванием является теорема Гёделя о неполноте.
Парадокс Рассела
Парадокс Рассела формулируется следующим образом:
Пусть К — множество всех множеств, которые не содержат себя в качестве своего элемента.
Содержит ли К само себя в качестве элемента? Если предположить, что содержит, то мы получаем противоречие с “Не содержат себя в качестве своего элемента”.
Если предположить, что К не содержит себя как элемент, то вновь возникает противоречие, ведь К — множество всех множеств, которые не содержат себя в качестве своего элемента, а значит должно содержать все возможные элементы, включая и себя.
Противоречие в парадоксе Рассела возникает из-за использования в рассуждении внутренне противоречивого понятия множества всех множеств и представления о возможности неограниченного применения законов классической логики при работе с множествами.
Для преодоления этого парадокса было предложено несколько путей. В ходе реализации «спасения» теории множеств было предложено несколько возможных её аксиоматизаций (теория Цермело — Френкеля ZF, теория Неймана — Бернайса — Гёделя NBG и т. д.), однако ни для одной из этих теорий до настоящего момента не найдено доказательства непротиворечивости. Более того, как показал Гёдель, разработав ряд теорем о неполноте, такого доказательства не может существовать (в некотором смысле).
Если вы хотите получать больше статей, подобно этой, то кликните Recommend ниже.
Вопрос 17. О лжи
Далее мы рассмотрим вопросы, касающиеся лжи. В связи с этим будет исследовано четыре пункта: 1) существует ли ложь в вещах; 2) находится ли она в чувстве; 3) есть ли она в уме; 4) относительно противоположности истины и лжи.
Раздел 1. Существует ли ложь в вещах?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 3. Кроме того, как было установлено выше (16), об истине говорят как о существующей в вещах в силу соответствия последних божественному уму Но все, коль скоро оно существует, подражает Богу Поэтому все истинно безо всякой примеси лжи, и, значит, нет ничего ложного.
Что касается вещей, кои зависят от Бога, то в той мере, в какой они соотнесены с божественным умом, лжи в них нет. Поэтому, если что [дурное] и происходите вещами, определенными этим умом, то только, пожалуй, в тех случаях, когда речь идет о действователях со свободной волей, имеющих силу уклониться от определения, в чем [собственно] и состоит ложь греха. Потому-то в Священном Писании грехи и называются неправдой и ложью, согласно сказанному: «Доколе будете любить суету и искать лжи?» ( Пс. 4, 3 ), тогда как, с другой стороны, добродетельные поступки, будучи проявлением покорности определенному божественным умом порядку, называются «правдой жизни». Так, сказано: «Поступающий по правде идет к свету» ( Ин. 3,21 ).
Ответ на возражение 1. Вещь, соотнесенная с умом, полагается истинной в отношении того, что она есть, и ложной в отношении того, что она не есть. Поэтому и сказано в «Монологах» II, 10, что «истинный трагик – это ложный Гектор». Отсюда: в какой мере в вещах обнаруживается [своего рода] небытие, в такой мере в них обнаруживается и ложность.
Ответ на возражение 2. По природе вещи не обманчивы, но они [бывают таковыми] акцидентно, ибо подчас являются причиной ошибки вследствие своего сходства с другими вещами.
Ответ на возражение 3. О вещах говорят как о ложных не в силу их соотнесенности с божественным умом (т. е. как о просто ложных), но в силу их соотнесенности с нашим умом (т. е. как о ложных только относительно).
[Да и] в приведенном контраргументе речь [ведь] идет не о том, что идея ложности содержится в самом подражании или неверном представлении [вида естества], но лишь о том, насколько последние могут послужить причиной [формирования] ложного мнения. Следовательно, о вещи говорят как о ложной не потому, что она походит на другую вещь, а потому, что [это] сходство по виду естества порождает ложное мнение, причем не в каком-то одном отдельном случае, а в большинстве.
Раздел 2. Обнаруживается ли ложь в чувствах?
Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 3. Далее, в простых вещах нет ни истины, ни лжи, [они есть] только в вещах составных. Но утверждение и отрицание не принадлежат чувствам. Поэтому в чувствах нет никакой лжи.
Отвечаю: усматривать обманчивость в чувствах можно разве что в том смысле, в каком в них обнаруживается и истинность. Однако истинность находится в них не так, как если бы они знали истину, но лишь постольку, поскольку они истинно схватывают чувственные вещи, о чем [уже] шла речь выше (16, 2); это происходит через посредство чувственного схватывания вещей, каковы они есть; следовательно, и ложность наличествует в чувствах через посредство схватывания или представления ими вещей иначе, чем они есть. Осведомление о вещах через посредство чувств адекватно наличию их [(т. е. вещей)] образов в чувствах; [сам же] образ вещи может находиться в чувствах трояко.
Во-первых, первичным и естественным образом, как в зрении наличествуют подобия цветов и аналогичных им чувственных объектов.
Во-вторых, естественным, но не первичным образом, как в зрении наличествуют подобия формы, размера и других чувственных объектов, общих сразу нескольким чувствам.
В-третьих, как не первичным, так и не естественным образом, но – акцидентно, как в зрении может присутствовать образ человека, однако не как [образ именно] человека, а как [образ некоего] окрашенного объекта, случайно оказавшегося человеком.
Итак, чувство не может иметь никаких ложных сведений о [первично и естественно] присущих ему объектах, кроме как случайно и крайне редко, и еще в том смысле, в каком нездоровый орган не в состоянии правильно воспринимать чувственную форму, ибо любой пассивный субъект, будучи [по какой-либо причине] нерасположенным [к восприятию воздействия], может неверно воспринять воздействие [исходящее от] действователя. Так происходит, например, тогда, когда больному, вследствие воспаления языка, сладкое представляется горьким. Что же касается объектов, общих [многим] чувствам, а равно и объектов акцидентных, то даже верно сориентированное чувство может иметь ложное восприятие, поскольку оно либо относится к ним [(т. е. к объектам чувства)] не непосредственно, а акцидентно, либо же оно воспринимает их как следствия, будучи само направлено на другие вещи.
Ответ на возражение 1. Ощущением чувства является его восприятие само по себе. Следовательно, поскольку чувство свидетельствует о своем ощущении, мы не обманываемся в суждении о том, что испытываем ощущение. Но так как, однако, чувство порою ошибочно ощущает свой объект, из этого следует, что иногда оно ошибочно свидетельствует об объекте; таким образом, чувство [может] обманывать нас с точки зрения [ощущаемого] объекта, но не с точки зрения ощущения как такового.
Ответ на возражение 3. Этот аргумент подтверждает лишь то, что ложь не находится в чувстве в том смысле, что последнему [якобы] ведомы истина и ложь.
Раздел 3. Находится ли ложь в уме?
С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что в уме нет лжи. Так, Августин говорит, что познание обманываемого не простирается на то, в чем его обманывают. Но о лжи можно сказать как о существующей в знании только в том смысле, что именно в нем [(т. е. в пределах области знания)] мы и обманываемся. Значит, в уме нет лжи.
Этому противоречит сказанное в [книге] Ό душе» III, ботом, что «истина и ложность встречаются там, где имеется сочетание мыслей». Но такое сочетание имеется [именно] в уме. Значит, истина и ложь существуют в уме.
Отвечаю: как вещь обретает свое бытие благодаря присущей ей форме, точно так же и познавательная способность обретает знание благодаря образам познанных вещей. Следовательно, как природные вещи не могут испытывать недостатка в бытии, принадлежащем им благодаря их форме, но могут испытывать недостаток в акцидентном или вторичном качестве (например, человек может и не иметь двух ног, оставаясь при этом человеком), так и познавательной способности не может недоставать знания о вещи, чей образ ею познан, но может недоставать [знания] чего-то такого, что вторично или акцидентно этой [познанной] форме. Ибо уже было сказано, что зрение не обманывается относительно присущих ему [первичным и естественным образом] чувственных объектов, но только лишь – относительно общих всем чувствам, которые вторичны для его объекта, или же относительно акцидентных объектов чувства (2). Но как чувство непосредственно оформляется образом присущего ему объекта, так и ум – подобием сущности вещи. Следовательно, ум, направленный на сущность вещи, истинен всегда, равно как истинно и чувство, направленное на присущий ему объект. Однако при утверждении и отрицании ум может впасть в заблуждение, приписывая вещи, чью сущность он знает, что-то, что не является следствием [ее сущности] или [даже] противоположно ей. Ведь ум так же относится к суждению о подобных вещах, как чувство – к оценке общих [всем чувствам] или акцидентных ему объектов.
Здесь, впрочем, имеется и различие, ибо, как уже было сказано ранее в связи с [рассмотрением вопроса об] истине (16,2), ложь может существовать в уме не только в том смысле, что ум выносит суждение о знаемом, но и в том, что он выносит суждение об истине, тогда как в чувстве, как было говорено выше (2), знания о лжи нет.
Но так как ложность в уме относится по существу только лишь к составленности ума, она возникает также и акцидентно при тех действиях ума, посредством которых он познает сущность вещи, в той мере, в какой к ним [(т. е. к этим действиям ума)] примешивается [упомянутая] составленность, и это может происходить двояко. С одной стороны, [это происходит] тогда, когда ум прилагает дефиницию, присущую [некоторой] одной вещи, к [совсем] другой; как, [например, дефиницию] окружности к человеку Ибо [истинная] дефиниция одной вещи станет ложной, если ее приложить к другой. С другой стороны, [это происходит] при составлении дефиниции из частей, которые исключают друг друга. Ибо подобная дефиниция будет ложной не только относительно вещи, но и сама по себе. Такой ложью могла бы быть дефиниция «животное разумное, с четырьмя ногами», и ум, составивший ее, впал бы в заблуждение, поскольку утверждение типа «иные из разумных животных имеют четыре ноги» ложно само по себе. По этой-то причине ум и не может ошибиться при познании простых сущностей: он либо истинен, либо не знает вообще.
Ответ на возражение 1. Поскольку сущность вещи – это присущий уму объект, то правы те, которые говорят, что мы истинно знаем вещь, когда сводим ее к ее сущности и подобным же образом выносим суждение о ней; так [например] происходит при доказательных утверждениях, в которых нет никакой лжи. И слова Августина о том, что познание обманываемого не простирается на то, в чем его обманывают, должно понимать именно в этом смысле, а не в том, что никто и никогда не обманывается ни в одном из действий [своего] ума.
Ответ на возражение 2. Ум всегда истинен в отношении первых начал; он не обманывается относительно них по той же самой причине, по которой не обманывается относительно того, что суть [та или иная] вещь. Ибо самоочевидные начала таковы, что ведомы по мере познания определений, поскольку в данном случае предикат включен в дефиницию субъекта.
Раздел 4. Являются ли противоположностями истина и ложь?
С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.
Ответ на возражение 2. Ложь не содержится в той истине, которая ей противоположна; ведь и зло содержится не в противоположном ему благе, но лишь в присущем ему [(т. е. благу)] субъекте. Это происходит, между прочим, еще и потому что истина и благо – универсалии, обратимые по отношению к бытию. Следовательно, коль скоро всякая лишенность сказывается об обладающем бытием субъекте, то и зло находят в чем-то благом, и ложь – в чем-то истинном.
Ответ на возражение 3. Поскольку противоположности и противостоящее через посредство лишенности по природе относятся к одной и той же вещи, поэтому нет ничего противоположного Богу, как самому по Себе, так и в смысле Его благости или Его истины, поскольку в Его уме не может быть никакой лжи. Что же касается нашего представления о Нем, то в нем противоположности существуют, ибо ложное мнение о Нем противоположно истинному. И идолы потому названы обманом, противостоящим божественной истине, что ложное мнение о них противостоит истинному мнению о божественном единстве.
De Vera Relig. XXXIII.
De Vera Relig. XXXIV Ср.: «Всякое тело – тело, без сомнения, истинное, обманчиво только единство. Ибо всякое тело не вполне едино, или не настолько подходит к нему, чтобы вполне его выражать; и, однако, оно не было бы и телом, если бы не было в той или иной мере единым. Но само собой понятно, что оно не могло бы быть единым хотя бы в какой-нибудь мере, если бы не получило единство от Того, Кто – высочайшее единство».
Soliloq. Il, 10. Ср.: «Каким бы образом этот Росций, о котором мы упоминали, был истинным трагиком, если бы не пожелал быть ложным Гектором, ложною Андромахой, ложным Геркулесом. ».
De Vera Relig. XXXIII.
De Anima III, 3. Ср.: «. ощущения всегда истинны·, а представления большей частью ложны».
De Anima III, 6. Ср.: «. ум, направленный на существо предмета как суть его бытия, истинен [всегда]; ум же, касающийся чего-то [другого], – не [всегда]».
De Civ. Dei XII, 2. Ср.: «. той природе, которая имеет высочайшее бытие и которою создано все существующее, противна только та природа, которая не имеет бытия. Существующему противоположно несуществующее. Поэтому и Богу, высочайшей сущности и Творцу всех и всякого рода сущностей, не противна никакая сущность».
Peri Herrn. VII. А не «Не Бог благ». Аристотель, впрочем, чаще приводит в качестве примера не «благость Бога», а «белизну Сократа».
Источник: Фома Аквинский. Сумма теологии. Часть I. Вопросы 1-43: 5-94773-003-0, 966-521-161-7. Издательство: Киев: Эльга, Ника-Центр, Элькор-МК, Экслибрис. 2002. Перевод Еремеева, A.A. Юдина.
Поделиться ссылкой на выделенное
Нажмите правой клавишей мыши и выберите «Копировать ссылку»
Истина (логика)
И́стина — такая качественная характеристика мысли, представления или суждения, которая позволяет считать их знанием. Истиной также может называться само знание (содержание знания) или сама познанная действительность. В целом истина есть универсальная категория, понятие, используемое, в частности, как в религии и философии, так и в рамках научного познания. Противоположным истине является понятия лжи.
Содержание
Определения
В философии, понятие истины совпадает с комплексом базовых концепций, позволяющих различить достоверное и недостоверное знание по степени его принципиальной возможности согласовываться с действительностью, по его самостоятельной противоречивости/непротиворечивости, а также в рамках разведения полезности и бесполезности (эффективности и неэффективности).
В логике, для которой значение истинности суждений и умозаключений является одним из преимущественных предметов изучения, критерием истинности выступает логическая правильность: относительная полнота формально-аксиоматических систем и абсолютное отсутствие в них противоречий.
В разделах науки (физике, химии, истории, социологии и др.) категория истины обладает двойственной характеристикой. С одной стороны, истина есть в традиционном понимании цель научного познания, а с другой — это самостоятельная ценность, обеспечивающая принципиальную возможность научного знания совпадать с объективной реальностью, как минимум быть комплексом базовых решений теоретических и практических задач.
История понятия
Впервые философское понятие истины введено Парменидом как противопоставление мнению. Основным критерием истины признавалось тождество мышления и бытия. Наиболее разработанной теорией истины в античной философии выступала концепция Платона, согласно которой истина есть сверхэмпирическая идея (вечный «эйдос истины»), а также вневременное свойство остальных «идей». Причастность человеческой души миру идей связывает душу с истиной. В средневековой философии Августин, опиравшийся на взгляды Платона, проповедовал учение о врождённости истинных понятий и суждений (в XVII в. эта концепция развивалась Р.Декартом). Начиная с XIII в. была распространена теория Фомы Аквинского, придерживавшегося учения Аристотеля и развивавшего это учение с позиции гармонического единства познающего разума и верующего (христианского) мышления.
До сих пор наиболее распространенной концепцией истины является корреспондентская или классическая концепция истины. Ее основные положения сформулированы Аристотелем, главное из них сводится к формуле истина есть соответствие вещи и интеллекта (лат. veritas est adaequatio rei et intellectus ). В классическом смысле истина — это адекватная информация об объекте, получаемая посредством чувственного и интеллектуального изучения либо принятия сообщения об объекте и характеризуемая с позиции достоверности. Более упрощенная трактовка совпадает с таким тезисом: истина есть адекватное отображение действительности в сознании.
Понимание истины как соответствия знаний и вещей было свойственно в античности Демокриту, Эпикуру, Лукрецию. Классическая концепция истины признавалась Фомой Аквинским, Г. Гегелем, К. Марксом и другими мыслителями. В частности, французские философы-сенсуалисты (например, Э. Кондильяк) определяли истину, постулируя её в своих формулах в принципе как адекватное отображение действительности и тем самым присоединяясь к приверженцам корреспондентской теории. Общая ориентация на классические воззрения присуща так же и некоторым философам ХХ в. (А. Тарский, К. Поппер и др.).
В классической концепции действительность трактуется, главным образом, как объективная реальность, существующая независимо от нашего сознания. Действительность включает в себя не только воспринимаемый мир, но и субъективную, духовную сферу. Особым образом здесь следует сказать о познании; его результат (истина), а также сам объект познания понимаются неразрывно связанными с предметно-чувственной деятельностью человека. Позднее к этому прибавилось понимание истины не только как статичного явления, но и как динамичного образования или процесса.
Некоторые сторонники классической концепции трактовали истину более возвышенно, но также и более неопределенно. Они понимали истину как свойство субъекта, совпадающее с его согласием с собой, комплексом априорных форм чувственности и мышления (И. Кант) или даже в виде вечного, вневременного, неизменного и безусловного свойства идеальных объектов (Платон, Августин). И. Кант утверждал, что «истина — это объективное свойство познания…». Сторонники таких воззрений составляли достаточно многочисленную группу философов. Они видели истину в идеале, в некотором недостижимом пределе. Это понимание долгое время господствовало, имея таких последователей как Р. Декарт, Б. Спиноза, Г. Лейбниц, И. Фихте и другие мыслители.
В границах ещё одного направления, а именно эмпиризма истина понималась как соответствие мышления ощущениям субъекта (Д. Юм в XVIII в., Б. Рассел в ХХ в.), либо в качестве совпадения идей и поступков со стремлениями личности (У. Джемс, Х. Файхингер). Р. Авенариус и Э. Мах понимали истину как согласованность ощущений. М. Шлик и О.Нейрат рассматривали истинность как последовательную связь предложений науки и чувственного опыта. Конвенционалисты (например, А. Пуанкаре) утверждали, что дефиниция истины и её содержание носят условно-договорный характер.
С конца XIX — середины XX вв. в философии усиливается иррационалистический подход к пониманию истины. Ф. Ницше связывал истину с идеями вечного возвращения и переоценки ценностей. Ж.-П. Сартр считал, что сущность истины есть свобода; экзистенциалисты в целом противопоставляли объективной истине представление о личной истине, в границах которой интуитивно раскрывается бытие в его подлинности.
Согласно наиболее распространенным воззрениям в западной философии середины XX в. истина есть особый идеальный объект (Ж. Маритен, Н. Гартман и др.). Такое понимание истины неразрывно связано с пониманием бытия как трансцендентного, сверхчувственного и рационально до конца не постижимого феномена.
Одним из важных итогов философских исследований выступает различие между абсолютной и относительной истиной. Абсолютная истина — это полное, исчерпывающее знание о мире как о сложно организованной системе. Относительная истина — это неполное, но в некоторых отношениях верное знание о том же самом объекте.
Также необходимо выделить тезис о конкретности истины. Конкретность истины есть зависимость знания от связей и взаимодействий, присущих тем или иным явлениям, от условий, места и времени, в которых знания существуют и развиваются. В содержание этого тезиса входит идея, которая была востребована в сравнительно позднее время при достижении понимания мира как динамичного целого, изменяющейся материальной системы.
В некотором смысле доводя эту точку зрения до логического завершения, теоретики постмодернизма (Ж. Деррида, Ж. Делез) изображали познание в качестве обреченного на неудачу процесса вечной «погони» за истиной как иллюзией или «симулякром».
Виды истины
Уровни понимания истины
Теоретическое осмысление истины
Все теории можно разделить на дающие реальное определение истине и устанавливающие правила употребления слова «истина».
Религиозный смысл истины
В индуизме, опирающемся на ведическую традицию, а также в буддизме, который оппонировал авторитету Вед, равно как в большинстве восточных учений, при всем серьезном отличии этих религиозно-философских течений друг от друга, по вопросу статуса истины позиция практически одинакова. Истина − это прежде всего слово Учителя, указывающее верный Путь к спасению. Если концепция души признается (например, в индуизме и джайнизме), то слово Учителя ведет к спасению человеческой души, индивидуальной или надындивидуальной. Если же наличие души отрицается (буддизм) или ставится под вопрос (древнекитайская традиция), то истина − это преодоление иллюзии в пользу подлинного образа действительности, либо же Путь восстановления мировой гармонии (например, через почитание традиций в конфуцианстве, законов Империи в легизме и др.). Таким образом, в древневосточных учениях истина − это спасительное Знание.
В иудаизме истина − это верность Заповедям (Устной Торе), переданным Моисеем человеку от Бога и изложенным в Талмуде, который охватывает Мишну и Гемару. Во многом аналогичной позиции придерживались сторонники ислама, убежденные в том, что слова, донесенные до правоверных пророком Мухаммедом и изложенные в сурах Корана, − это ключ к блаженному существованию после смерти. Отступление от данных слов неминуемо ведет к погибели. Таким образом, в иудаизме и исламе истина − это спасительный Закон.
Христианство истиной называет не некоторую абстрактную универсальную идею или какое-либо материальное явление (формирование), а основополагающую живую личность Иисуса Христа, который изрёк: «Я есть путь, истина и жизнь» (Ин.14:6). В этом смысле примечательно поведение Пилата, скептически спросившего Христа: «Что есть истина?» и не выслушавшего ответа от самой Истины (Ин.18,37-38). Следует заметить и другие слова Христа об истине, а именно, о тех случаях, когда истина попирается: «Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины. Когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Ин.8,44). Этим подчеркивается, что направленность воли разумных существ определяет их причастность либо к истине и к вечной жизни (вечному бытию), либо ко лжи − вечной смерти и небытию. После грехопадения прародителей все люди подвержены влиянию диавола, поэтому псалмопевец Давид (с некоторым удивлением) восклицает: «Всяк человек − ложь» (Пс.115,1-2). Воскресение Христово рождает надежду на исправление человеческой природы. Таким образом, в христианстве истина − это спасительная Личность.