что такое знаменитые три т

«Три знаменитые классические задачи древности»

«Три знаменитые классические

о квадратуре круга о трисекции угла

об удвоении S круга.

Задача о квадратуре круга

К концу XIX в., после 20 лет упорного труда, англичанин Вильям Шенкс нашёл 707 знаков числа . Однако в 1945 г. обнаружено с помощью ЭВМ, что Шенкс в своих вычислениях допустил ошибку в 520-м знаке и дальнейшие его вычисления оказались неверными. Шенкс вычислял. Следовательно, он стоял в противоречии с требованиями задачи о квадратуре круга, где требовалось найти решение построением. Работа, сделанная Шенксом, в сущности бесполезна – или почти бесполезна. Но, с другой стороны, она может служить довольно убедительным доказательством противного тому, кто, убедившись доказательствами Линдеманна и др. или не зная о них, до сих пор ещё надеется, что можно найти точное отношение длины окружности к диаметру. Можно вычислить приближенное значение (и корня квадратного из ), удовлетворяющее тем или иным практическим потребностям. Однако не в практическом отношении интересовала людей задача о квадратуре круга, а интересовала её принципиальная сторона: возможно ли точно решить эту задачу, выполняя построения с помощью только циркуля и линейки.

Следы задачи о квадратуре круга можно усмотреть ещё в древнеегипетских и вавилонских памятниках II тысячелетия до н.э. Однако непосредственная постановка задачи о квадратуре круга встречается впервые в греческих сочинениях V в. до н.э. В своём произведении « О изгнании » Плутарх рассказывает, что философ и астроном Анаксагор (500 – 428 г. до н.э.) находясь в тюрьме, отгонял печаль размышлениями над задачей о квадратуре круга. В комедии « Птицы » (414 г. до н.э.) знаменитый греческий поэт Аристофан, шутя на тему о квадратуре круга, вкладывает в уста Астронома Метона следующие слова:

Возьму линейку, проведу прямую,

И мигом круг квадратом обернётся,

Посередине рынок мы устроим,

А от него уж улицы пойдут –

Ну, как на Солнце! Хоть оно само

И круглое, а ведь лучи прямые.

Эти стихи говорят о том, что задача уже была к тому времени очень популярна в Греции. Один из современников Сократа – софист Антифон считал, что квадратуру круга можно осуществить следующим образом: впишем в круг квадрат и, разделяя пополам дуги, соответствующие его сторонам, построим правильный вписанный восьмиугольник, затем шестнадцати угольник и т.д., пока не получим многоугольник, который в силу малости сторон сольётся с окружностью. Но так как можно построить квадрат равновеликий любому многоугольнику, то и круг можно квадрировать. Однако уже Аристотель доказал, что это будет только приближённое, но не точное решение задачи, так как многоугольник никогда не может совпасть с кругом.

Квадратурой круга занимался также самый знаменитый геометр V в. до н.э. – Гиппократ Хиосский. У многих занимавшихся этой задачей возникало сомнение, возможно ли вообще построить прямолинейную фигуру, равновеликую криволинейной. Эта возможность была доказана Гиппократом, построившим лунообразные фигуры (Рис. 1), известных под названием «гиппократовых луночек». В полукруг с диаметром вписан равнобедренный прямоугольный треугольник BAC . На и , как на диаметрах, Рис. 1 описываются полуокружности.

По теореме Пифагора:

. (1)

Различные другие, продолжавшиеся в течение тысячелетий попытки найти квадратуру круга оканчивались неудачей. Лишь в 80-х годах 19в. было строго доказано, что квадратура круга с помощью циркуля и линейки невозможна. Задача о квадратуре круга становится разрешимой, если применять, кроме циркуля и линейки, еще другие средства построения. Так, еще в 4в. до н.э. греческие математики Динострат и Менехм пользовались для решения задачи одной кривой, которая была найдена еще в 5в. до н.э. Гиппием Элидским. Однако ученых Древней Греции и их последователей такие решения, находящиеся за пределами применения циркуля и линейки, не удовлетворяли. Будучи вначале чисто геометрической задачей, квадратура круга превратилась в течение веков в исключительно важную задачу арифметико-алгебраического характера, связанную с числом , и содействовала развитию новых понятий и идей в математике.

Квадратура круга была в прежние времена самой заманчивой и соблазнительной задачей. Армия «квадратурщиков» неустанно пополнялась каждым новым поколением математиков. Все усиль были тщетны, но число их не уменьшалось. В некоторых умах доказательство, что решение не может быть найдено, зажигало ещё большее рвение к изысканиям. Что эта задача до сих пор не потеряла своего интереса, лучшим доказательством служит появление до сих попыток её решить.

Задача о трисекции угла

на три равных угла: , , .

Задача о трисекции угла оказывается разрешимой и при некоторых других частных значениях угла (например, для углов в , п – натуральное число), однако не в общем случае, т.е. любой угол невозможно разделить на три равных части с помощью только циркуля и линейки. Это было доказано лишь в первой половине Х I Х в.

Рис. 3, а, б, в: конхоида Никомеда

З адача о трисекции угла становится разрешимой и общем случае, если не ограничиваться в геометрических построениях одними только классическими инструментами, циркулем и линейкой. Попытки решения задачи с помощью инструментов и средств были предприняты еще в V в. до н.э. Так, например, Гиппий Элидский, знаменитый софист, живший около 420 г. до н.э., пользовался для трисекции угла квадратрисой. Александрийский математик Никомед ( II в. до н.э.) решил задачу о трисекции угла с помощью одной кривой, названной конхоидой Никомеда (рис. 3), и дал описание прибора для черчения этой кривой.

,

,

Вот ещё одно решение задачи о три секции угла при помощи линейки с двумя насечками предложенное Кемпе:

Пусть дан какой – либо угол ABC (Рис. 6); и пусть на лезвии нашей линейки обозначены 2 точки, P и Q (см. ту же фигуру, внизу)

Возьмём теперь нашу линейку и приспособим её к уже полученной фигуре так, чтобы точка Р

Внешний же

Вместе с тем .

Значит,

Итак:

Приведённое выше решение задачи принадлежит Кемпле, который при этом поднял вопрос, почему Евклид не воспользовался делением линейки и процессом её приспособления для доказательства 4-й теоремы своей первой книги, где вместо этого он накладывает стороны одного треугольника на стороны другого. На это может ответить только, что в задачу Евклида и не входило отыскивание некоторой точки по средствам измерения и процесса приспособления линейки. В своих рассуждениях и доказательствах он просто накладывает фигуру на фигуру – и только.

Задача об удвоении куба

Удвоение куба – так называется третья классическая задача древнегреческой математики. Эта задача на ряду с двумя первыми сыграла большую роль в развитии математических методов.

Задача состоит в построении куба, имеющий объём, вдвое больше объёма данного куба. Если обозначить через а ребро данного куба, то длина ребра х искомого куба должно удовлетворять уравнению

x 3 = 2 a 3 , или x =

Задача об удвоении куба носит так же название «делосской задачи» в связи со следующей легендой.

На острове Делос (в Эгейском море) распространялась эпидемия чумы. Когда жители острова обратились к оракулу за советом, как избавится от чумы, они получили ответ: «Удвойте жертвенник храма Аполлона». Сначала они считали, что задача легка. Так как жертвенник имел форму куба, они построили новый жертвенник, ребро которого было в два раза больше ребра старого жертвенника. Делосцы не знали, что таким образом они увеличили объём куба не в 2 раза, а в 8 раз. Чума ещё больше усилилась, и в ответ на вторичное обращение к оракулу последний посоветовал: «Получше изучайте геометрию…» Согласно другой легенде, бог приписал удвоение жертвенникам не потому, что ему нужен вдвое больший жертвенник, а потому, что хотел упрекнуть греков, «которые не думают о математике и не дорожат геометрией».

: = : = : ,

,

.

Это значит что отрезок искомый.

Архит Тарентский дал интересное стереометрическое решение «делосской задачи». После него, кроме Евдокса, дали свои решения Эратосфен, Никомед, Аполлоний, Герон, Папп и др.

Итак, все старания решить три знаменитые задачи при известных ограничивающих условиях (циркуль и линейка) привели только к доказательству, что подобное решение невозможно. Иной, пожалуй, по этому поводу скажет, что, следовательно, работа сотен умов, пытавшихся в течении столетий решить задачу, свелась ни к чему… Но это будет неверно. При попытках решить эти задачи было сделано огромное число открытий, имеющих гораздо больший интерес и значение, чем сами поставленные задачи. Попытка Колумба открыть новый путь в Индию, плывя всё на запад, окончилась, как известно, неудачей. И теперь мы знаем, что так необходимо и должно было случиться. Но гениальная попытка великого человека привела к «попутному» открытию целой новой части света, перед богатством и умственным развитием которого бледнеют ныне все сокровища Индии.

Древность завещала решение всех трёх задач нашим временам.

Источник

На знаменитые три буквы можно ответить четырьмя. Эфир программы «Наука 2.0»

Министр Фурсенко росчерком пера легализовал договоры и йогурты. Что такое норма для языка? Кто её определяет и, главное, зачем? Об этом в программе «Наука 2.0» на радио «Вести ФМ» рассказал доктор филологических наук Леонид Крысин.

Мы публикуем стенограмму передачи «Наука 2.0» – совместного проекта информационно-аналитического канала «Полит.ру» и радиостанции «Вести FM». Гость передачи – доктор филологических наук, зам. директора, зав. отделом современного русского языка Института русского языка Российской Академии Наук Леонид Крысин. Услышать нас можно каждую субботу после 23:00 на волне 97,6 FM.

Анатолий Кузичев: В студии «Наука 2.0», совместного проекта портала «Полит.ру» и радиостанции «Вести FM», Леонид Петрович Крысин, доктор филологических наук, зам.директора и главный научный сотрудник, а также зав. отделом современного русского языка Института русского языка Российской Академии Наук. Программу ведут Борис Долгин и Дмитрий Ицкович от «Полит.ру», и Анатолий Кузичев от «Вести FM».

Тема нашей первой программы, а мы надеемся провести с вами две программы, Леонид Петрович, – что такое современный язык…

Леонид Крысин: А почему с таким надрывом «что такое»?

А.К.: Когда начинаешь говорить про язык, сразу хочется как-то выделить. Так вот, что такое язык с точки зрения языковой нормы и культуры речи.

Л.К.: Позвонили мне сегодня утром с «Сити FM» и говорят: «Ваш сотрудник, академик Наталья Вавилова отменила трёхбуквенное матерное русское слово».

Борис Долгин: Сказано, будто отменили морфему, а не слово.

Дмитрий Ицкович: Это анекдот, вы помните? Едет математик в поезде, смотрит и говорит: «Не пойму, что за формула? Икс, Игрек, И краткое…»

Д.И.: А в Китае, говорят, получается манипулировать.

А.К.: Как? Берёшь и административно отменяешь слово, и его больше никто не употребляет. А если его кто-то употребит, то что?

Д.И.: Отрубают голову, например.

А.К.: Но это активно обсуждалось в интернете.

Д.И.: В Украине это придумали, по-моему.

Л.К.: Кто-то решил бросить тень на наш институт.

А.К.: А это тень – отменить трёхбуквенное слово?

Л.К.: Это ж должно кому-то в голову взбрести…

Д.И.: Маленькое отступление от темы нашей передачи. Я думаю, что это глобальный политический пиар, заговор против России. Хотят всему миру доказать окончательно, что в России свободы нет. Даже слова отменяют.

А.К.: Показали всему миру морфему!

Л.К.: Там сформулировано, что собираются «вывести из употребления». Ну, хорошо, мы постановим сегодня вывести из употребления, а завтра, как и сегодня, люди по-прежнему будут его употреблять.

Б.Д.: В лучшем случае можно его не включить в очередное издание словаря.

Д.И.: Как бывало на свете, когда не включали это в тексты Пушкина. Но это всё хохма, конечно.

А.К.: По идее, на этом программу можно заканчивать: люди успокоились, всё в порядке. Друзья, морфема осталась, употребляйте! А теперь о других морфемах.

Л.К.: Нет, если говорить на серьёзные темы. В частности, вы сами объявили тему: нормы русского языка. По-видимому, это такая тема, которая заслуживает обсуждения. Само понятие нормы, если даже брать не применительно к языку, а вообще – это основополагающее понятие для человеческой цивилизации. Потому что нормы есть в любой сфере деятельности человека: нормы на производстве, различные нормативы – не буду в эту тему углубляться.

Б.Д.: Там, где есть культура, – там есть норма.

Б.Д.: Откуда берётся норма?

Л.К.: Это довольно сложное понятие, включающее несколько составляющих. Одна из кардинальных составляющих – это традиция.

Л.К.: На телевидении и радио, в данном случае, приказали.

А.К.: Да, есть словари для сотрудников радио и телевидения, и там «обеспечение».

Л.К.: Нет, это только когда о дне неделе идёт речь. Можно и так, и сяк. А про среду обитания – там и множественного числа не будет.

Л.К.: Нет, если об ареале – то множественного числа не будет. Это уже профессионализм такой, потому что в обычном языке это не так.

Б.Д.: Дальше снова возникает вопрос, откуда берётся этот словарь для работников радио и телевидения?

Д.И.: Если я не ошибаюсь, норма определялась до определённого периода практикой придворного театра, главного театра страны – и он был в Петербурге.

Л.К.: Нет, почему! Малый театр был законодателем произносительных норм. Но с появлением радио, а потом телевидения, эта роль перешла к дикторам. Был институт дикторов, их обучали, их штрафовали за произносительные ошибки. Был такой Дитмар Эльяшевич Розенталь, который мне рассказывал, что в советское время за ошибки брали три рубля.

А.К.: Ого! Позвонишь не тому – и три рубля из зарплаты.

Л.К.: Именно так. Средства – и ещё три рубля. Но это грубые ошибки, а они могли ведь ошибаться и в более тонких случаях.

А.К.: Леонид Петрович, извините, скажите официально, чтобы это в эфире прозвучало, что «обеспечение» тоже правильно!

Л.К.: Нет, правильно «обеспечение».

А.К.: Так вы только что сказали, что и так тоже верно!

Л.К.: На это можно ответить таким образом: до определённого времени не только с этой парой, но и другими парами-произносителями что-то считается ошибкой. Потом эта ошибка постепенно проникает во всё большие социальные слои населения. Я начал с того, что одной из составляющих нормы является традиция, а ещё одна норма – это образцовые носители русского языка, в частности, русского произношения. До войны образцовым носителем, допустим, считался, Дмитрий Николаевич Ушаков, известный лексикограф. Под его редакцией четырёхтомный словарь вышел. В более близкое нам время как пример я назову Дмитрия Сергеевича Лихачёва – он тоже был образцовым носителем литературного языка.

На таких образцовых носителей и происходит ориентация. Если в их речи преобладают такие-то варианты, то норма ориентируется на слой образцовых носителей. Она не ориентируется на носителей жаргона, носителей-неофитов, которые приходят и осваивают литературный язык, просто приобщаясь к общественной жизни. К сожалению, в новое время (в конце 80-х – начале 90-х гг.) к власти и вообще в публичную жизнь пришли люди, для которых общаться на жаргоне, на просторечии, на каких-то ненормативных вариантах русского языка легче, чем на литературном языке. Отсюда пошли все эти «начать», «углубить» и так далее. Ну и произношение, например, [г] фрикативное, «гора», «ноги» и прочее.

Д.И.: Но это же было нормой!

Л.К.: Никогда не было.

А.К.: Я слышал такую версию, что под Никиту Сергеевича это сделали нормой. Так что если говорить об административном влиянии на язык, то оно возможно.

Л.К.: Может быть, в непосредственном окружении Никиты Сергеевича считалось, что это норма, но в нормативных словарях никогда этого варианта не указывалось как допустимого.

Д.И.: А я думал, что Никита Сергеевич и был таким нормоносителем образцовым! Но ведь норма бы и не менялась, если бы всё опиралось только на образцовых носителей.

Л.К.: Я и говорю, что норма со временем меняется, но её изменения гораздо медленнее, чем изменения самого языка. Новшеств в языке очень много, а в норму попадают только некоторые из них.

Б.Д.: Т.е. некоторое консервативное начало, удерживающее самоидентичность языка.

А.К.: Дима, ты получил ответ на свой вопрос?

Д.И.: Да, но, по-моему, мы так и не знаем, кто разрешил кофе называть «оно».

Б.Д.: Мы затронули два источника нормы – традицию и образцовых носителей, но пока не обсудили механизм кодификации изменения нормы.

Д.И.: Кодификация – это что такое?

Л.К.: Если грубо сказать, то это запись норм в словарях и грамматиках. От слова «кодекс» (лат. «книга»). Многие обвиняют лингвистов в том, что они придумывают эти нормы, вносят их в словари и грамматики.

Д.И.: И штрафуют дикторов.

А.К.: А как это технически происходит?

Л.К.: Раньше это были бумажные картотеки, стояли огромные шкафы. А сейчас всё это в компьютеры загнанно. Есть национальный корпус русского языка.

Л.К.: Массив людей или языка?

А.К.: А позади он застывший, как каток.

Л.К.: О кофе тут можно долго говорить. Просто такого рода слова заимствованные, и они, как правило, среднего рода: всякие депо, метро, пальто, такси. А кофе выбивалось. Заметили, что я сказал «выбивалось». А я хочу объяснить механизм того, почему появляются варианты для кофе среднего рода. Потому что оно из этой закономерности выбивалось. Надо всё время помнить о том, что кофе в отличие от других несклоняемых заимствованных слов – он.

А.К.: Но это и есть хорошее знание языка – помнить об исключениях. Это же язык, а не математика.

Д.И.: А количество исключений уменьшается? Это закономерность?

Л.К.: По-разному. В каких-то словесных рядах уменьшается, а в других и увеличиваться может.

А.К.: Т.е. идеальный язык по этой логике идеально совместим с компьютером. Если в нём не будет ни одного исключения, то это будет как программа.

Л.К.: Нет, компьютер – это системная вещь. А в языке, хоть и говорят о системе языка, очень много отклонений от той или иной системы, касающиеся морфологии, лексики…

А.К.: Которые вы и пытаетесь изъять, чтобы всё было подчинено общему правилу.

Л.К.: Да никто ничего не пытается изъять!

А.К.: Да нет, не вы лично.

Л.К.: Да никто и не может.

А.К.: Хорошо, а кто зафиксировал «кофе – оно»? Как это произошло технически? Л.К.: Технически, я думаю, составители орфоэпического словаря…

А.К.: А сколько их? Сколько человек?

А.К.: Т.е. исходя из того, что так говорят, была сделана такая поправка.

Б.Д.: Может ли застыть норма?

Д.И.: А почему это становится нормой?

Л.К.: Несколько факторов: широкое распространение…

А.К.: Но это же не может быть поводом.

Л.К.: Но «обеспечение», тот пример, который вы привели. «Обеспечение» воспринимается уже сейчас как книжно-выученный вариант.

А.К.: Казённое и очень неприятно звучащее слово.

Б.Д.: Т.е. изменение нормы легче протекает в той ситуации, когда она меняется в сторону какой-то уже существующей в языке закономерности?

Л.К.: Это одно, и за счёт того, что это явление распространяется среди говорящих. А если распространяется и среди тех, кто считается образцовым носителем языка, то это облегчает обновление нормы.

Д.И.: А как выявляются образцовые носители?

Л.К.: Интуитивно. У нас есть в институте отдел фонетики, там есть фонотека. И там записи вот этих образцовых носителей. Их довольно много – пусть не сотни, но десятки. Сейчас вышел первый том книги, который называется «Незабытые голоса», к ней приложен диск, и там записаны люди, которые образцово владеют литературным языком.

Д.И.: Это какой-то особый орфоэпический талант? Почему он такой?

Л.К.: А он себя не ощущает образцовым.

А.К.: А почему им становится?

Л.К.: Потому что он близок к тому, что называется совершенное владение языком.

Д.И.: Это мы понимаем. Но что это за талант?

Л.К.: Это не талант! Это просто воспитание. Культура, идущая из семьи.

А.К.: А из ныне живущих можете назвать образцовых носителей? Я могу. С точки зрения орфоэпии – Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл.

Б.Д.: Т.е. не происходит голосования по принятию в синклит?

Л.К.: Конечно, нет. Это скорее размытое множество. У лингвистов есть представление о том, каков должен быть образцовый носитель языка, а реальное воплощение может быть очень разным. Надо записывать человека. Его нужно наблюдать в течение длительного времени.

А.К.: Но из ныне живущих вам никто в голову не приходит?

Л.К.: Не приходит… Но я не занимаюсь этим специально.

Б.Д.: Я не случайно заговорил именно о внешнем определении, потому что здесь именно внешнее.

А.К.: Да, и оно такое же размытое, как и внутреннее.

Л.К.: Думаю, что на радио и на телевидении есть образцовые носители литературного языка, но не ведущие. Ведущие, которые выходят в эфир, особенно на телевидении, мне кажется, в массе своей образцовыми носителями не являются.

Б.Д.: Кажется, Игорь Кириллов считался достаточно квалифицированным.

А.К.: Да, но это старая школа дикторов.

Д.И.: Это другое. Это не образцовый носитель, это просто хороший диктор.

Л.К.: Это навык, его научили. Был институт дикторов, там читали лекции профессора из нашего института.

А.К.: Хотя звучит Кириллов великолепно, никто не спорит, но это навык.

Л.К.: Тут ещё ритм речи, темп, тембр речи – это характеристики, которые прямого отношения к лингвистике не имеют, скорее к акустике. Потому что современный ведущий сильно отличается от старого по темпу речи, по разборчивости произношения.

Д.И.: А мне всё равно кажется, что это имеет отношение к таланту, и люди, которых мы вспоминаем, выдающиеся. Это как музыкальная культура. Есть широко распространённая музыкальная культура – и много людей умеют играть на виолончелях, скрипках, барабанах и так далее. Но среди них моцартов всё равно мало!

Л.К.: Нет, Дмитрий, я приведу вам пример: Александр Солженицын – талант, замечательный писатель, но произношение его было…

А.К.: Есть человек, блестяще чувствующий русский язык. Скажем, Бродский. Мы не знаем, как звучал Пушкин, но как звучал Бродский, мы слышим. Жутко совершенно звучал. А язык-то какой! Так что да, я согласен с Димой, это совершенно особый, отдельный талант, наверное.

Л.К.: Ну, может быть. Но сам человек, конечно, не ощущает себя образцовым носителем.

Д.И.: Зато он мучается от других, не образцовых носителей.

А.К.: Вот она, главная характеристика образцового носителя: если человек идёт, и у него лицо перекошено, как от зубной боли, когда он слышит речь вокруг, – это образцовый носитель! Скорее всего, так.

Б.Д.: Вы хотели рассказать о высказывании Льва Щербы.

Л.К.: Да, в продолжение разговора об образцовых носителях: Лев Владимирович Щерба – был такой замечательный лингвист – говорил, что человек изучает иностранный язык в школе, потом в институте, и считает, что он его изучил. А родной язык он изучает всю жизнь, и никто о себе не решится сказать, что он в совершенстве им владеет. Потому что даже лингвисты или специалисты по орфоэпии и другим сферам языка не могут о себе такого сказать. Всё равно какие-то отклонения могут быть. И потом, постичь всё богатство языка – это, конечно, утопично.

Б.Д.: Мне часто встречались лингвисты, которые сопротивлялись идее, что лингвистика – это наука о том, как правильно говорить. Они говорят, что лингвистика изучает закономерности реального бытования языка, изменение, а нормативность – это очень специальная, периферийная сфера.

Л.К.: Да, был академик Шахматов в истории нашей лингвистики, который говорил, что странно было бы, если академическая наука стала указывать людям, как надо говорить. Это совсем не её задача. Задача академической науки фиксировать всё, что в языке есть, и изучать это. Но не объявлять, что это – ошибка, а это – правильно. Такой взгляд существует, у Шахматова есть последователи. Но сейчас по общепризнанным взглядам учение о языковой норме – это часть лингвистики. Это часть и русской лингвистики, и русистики, и в других национальных лингвистических традициях это существует. Существуют словари правильности речи в английской традиции, в американской и так далее.

Б.Д.: Могли бы вы кратко охарактеризовать, как меняется русский язык в последние десятилетия, как появляются варианты? Потому что идет интересный процесс возникновения разных русских языков в разных государствах, видимо, уже немного удаляющихся друг от друга.

А.К.: Это явление не последних лет, так всегда было.

А.К.: Эта важная специфика русского языка, учитывая специфику нашего общения. Мы собираемся чаще всего за столом, а там труднее что-то выговорить…

Д.И.: Это специфика любого языка. У нас есть та специфика, про которую Боря сказал, – законсервированные нормы разных периодов, связанные с отъездами людей из страны. Я приведу очень короткий пример: в Тарту ходили звонить в сельхозакадемию, там был ночной автомат, откуда можно было позвонить. Я пришёл ночью звонить, темно, я не вижу человека, который рядом со мной, сильно пожилого. Он говорит по другому телефону о том, что Серафима Петровна умерла, и гроб выставили в церкви, и что ключи у старосты, и что с утра можно придти… И я уже никому не звоню: я слушаю и не могу оторваться от невероятной музыки этих простых трагических слов. Понятно, это первая эмиграция, и человек говорит так, как говорила петербургская норма до 1917-го года, – это фантастически красиво!

Л.К.: Да, думаю, это то, о чём спросил Борис, какие изменения происходят сейчас, и как варьируется русский язык в зависимости от ареала его распространения. Одно дело – европейская часть России, другое – восток России, Сибирь, Дальний Восток, а ещё большая специфика – русский язык эмиграции.

Б.Д.: И русский язык тех стран, для которых он теперь стал негосударственным. Но где непонятно, является ли он нормой, принятой в Москве. Украина, например.

Б.Д.: Происходят словарные заимствования автономно от бывшей метрополии.

Л.К.: Заимствования – это само собой. Лексические заимствования легче всего заметить. Один из показательных процессов конца 1980 – 1990-х гг. – это вал английских заимствований. Сейчас их уже меньше. Или вот жаргон начал проникать в публичную речь: «стрелки», «разборки» и так далее. Они уже звучат в публичной речи, радио- и телеэфир их передаёт. Что касается зарубежья – там довольно много отмечается интересного. Там заимствования местные. Если человек живёт в Америке и старается сохранить русский язык, он всё равно испытывает влияние американского варианта английского языка. Я помню, как мы садились в машины. В переднюю машину садится женщина, которая эмигрировала лет 10 назад, и она водителю, который за ней поедет, говорит: «Следуй меня тесно». Это калька с английского. Хотя она по-русски говорит, произношение у неё прекрасное.

А.К.: Вы говорили некоторое время назад, что в 1960-ые годы про кофе говорили «он», тогда доминировала московская норма произношения. Правильно?

А.К.: Атаковал южнорусский?

Л.К.: Нет, почему? Сосуществовал такой вариант произношения, когда – простите за специальный язык – в первом предударном слоге произносится то же… Мы говорим «ст[а]ла», а не «ст[ы]ла». Поэтому «ш[а]га», а не «ш[ы]га». Произошло подравнивание под общую систему, исчезли эти «ш[ы]ги», «ж[ы]ра» и прочее. Но в некоторых случаях остаётся: «лошадей» вы как произносите? «Лош[а]дей» или «лош[ы]дей»?

Л.К.: Т.е. эта черта московская в отдельных, осколочных случаях еще сохраняется. А «верьх» и «четверьг» уже ушли. У меня есть приятель, который до сих пор говорит «четверьг», но он москвич в третьем поколении.

А.К.: Но смотрят на него уже косо.

Б.Д.: Не ожидаете ли вы возникновения таких же вариантов русского языка, как возникли варианты английского? Не будет ли украинского русского, молдавского русского, казахского русского?

Л.К.: Это сейчас очень острая тема, и она активно обсуждается лингвистами Украины, Молдавии – тех регионов, где такой вариант языка намечается.

Б.Д.: Мы видим там новые слова, новые особенности синтаксиса.

Л.К.: Да, это влияние, конечно. Есть такое понятие суржика. Суржик – это такой украинско-русский вариант языка. Там все намешано, и в одном случае может быть лексика русская, а синтаксис испытывает влияние украинского. На эту тему тоже есть работы, которые показывают, что влияние украинского языка на этот вариант существует. Но для варианта нужны большие основания. Если мы сравним американский вариант английского языка и британский – всё-таки там различий будет больше, чем между русским языком русских жителей Украины и русским языком русских, живущих в России. Со временем, я не исключаю этого, вполне возможны варианты. Особенно в тех случаях, когда общество более или менее закрытое. Я плохо знаю ситуацию в Узбекистане, но сам Узбекистан сейчас довольно закрытая страна. И если там есть какие-то русские диаспоры, то вполне возможно, что их русский язык может испытывать влияние узбекского. Узбекский типологически сильно отличается от русского, а когда имеются сильные различия, то влияние затруднено. А русский и украинский типологически очень близки. Поэтому тут может быть более интенсивное влияние. А там – очень закрыто, и русские могут законсервироваться.

Б.Д.: Но в украинском русском ясно: только в Украину, а не на Украину.

Л.К.: Нет, это политический момент.

Б.Д.: Да, но всё же это вопрос смещающейся языковой нормы.

Л.К.: Скорее, языковой политики. Дело в том, что официальные представители украинской власти обижаются, когда говорят на Украину. Они ассоциируют это с окраиной. Мы, мол, не окраина, мы самостоятельное государство.

А.К.: В логике им не откажешь, хотя, конечно, для русского уха «на Украину» звучит нормально.

Л.К.: Да, для русского уха сохраняется на Украину и с Украины.

Б.Д.: С другой стороны, если сколько-то миллионов человек станет счастливее от того, что изменится норма в части одного предлога, может, пусть так и будет?

А.К.: Не думаю, что одной буквой ты кого-то осчастливишь. Вот если бы неведомая Вавилова смогла бы отменить пару морфем!! [смеются]

Д.И.: Тогда, пожалуй, жизнь стала бы чище.

Л.К.: Какая-то мифическая личность эта Вавилова.

Д.И.: А хорошо придумано. Я ведь точно знаю, что есть какая-то академик Вавилова! Вавилов, Вавилова – ощущение-то есть!

А.К.: Морфема знакомая. А когда ещё и три эти буквы вываливаются в интернете – понимаешь, о чём речь.

В общем, друзья, мы прощаемся с Леонидом Петровичем, к счастью, не навсегда, а всего на неделю. Следуйте нас тесно, т.е. ждите в следующую субботу.

Итак, что мы сегодня выяснили из программы?

а) неведомая Вавилова не отменяла морфему,

b) как я уже сказал, следуйте нас тесно – очень нам понравилось,

с) есть некие образцовые носители языка, которые определяются мы не знаем как, и сами они не знают, что они образцовые носители языка, потому что непонятно, как это происходит [смеются].

Источник