что такое вставленные вопросы в психологии
Техника постановки вопросов и ответов на них в психологии
Твоя подружка-писатель. Вымышленный персонаж Санкт-Петербургской губернии.
Практикующий психолог, гештальт-терапевт. Закончила Тольяттинский Государ.
«Не хватало нам ещё инструкции по тому, как задавать вопросы», — подумаешь ты и окажешься абсолютно права. Потому что ответ, который ты получаешь, уже наполовину состоит из вопроса. В зависимости от того, как и что ты спросишь у своего собеседника, сложатся и ваши взаимоотношения. Поэтому очень важно обращать внимание на такие «мелочи».
Зачем учиться задавать вопросы и как не нужно это делать
Правильно заданный вопрос может в корне изменить ситуацию и растопить лёд. Даже если тебе он кажется глупым и нелогичным, есть большая вероятность, что твой собеседник отреагирует на него положительно. Почему важно задавать вопросы?
Чтобы произвести на собеседника приятное впечатление и не показаться навязчивой, есть много правил, как корректно задать вопрос. Самое главное, помнить об «эффекте социальной желательности». Люди склонны давать те ответы, которые одобрит общество.
Например, мало кто признается в том, что проводит со своим ребёнком недостаточно времени. Отрицательный ответ погружает в панику: я плохая мать, другие родители меня осудят. В то время как вопрос, в котором уже содержится сочувствие, наоборот, вызывает доверие.
Поставив вопрос как, «сейчас многие люди вынуждены работать 24/7, они видят своих детей только перед сном, а как с этим обстоят дела у вас?», ты добьёшься расположения собеседника.
Ещё один полезный приём — не пригвоздить к стенке, а предоставить выбор. И вместо «а вы наказываете своего ребёнка?», начать издалека. «Некоторые родители предпочитают хвалить своих детей, другие считают, то система наказаний даёт лучший результат. А как поступаете вы?»
Каких формулировок стоит избегать? Вопрос должен быть простым, а не примитивным. Фразы, которые начинаются с «почему», собеседник воспринимает, как обвинение.
Лучше использовать слова «как», «каким образом», «что к этому привело». Например, вопрос «почему ты так думаешь?» уже содержит в себе иронию. Лучше заменить его на «как ты пришла к такому выводу?» Ещё более неудачные формулировки — «а вы не пробовали?», «а вам не кажется?»
Ведение диалога: как правильно задавать вопросы?
Пример
Представь ситуацию: твоя новая знакомая жалуется тебе, что никак не может похудеть. Если ты скажешь, «а ты не пробовала меньше есть», это вызовет негативную реакцию. Скорее всего, она пробовала, и, как видишь, это не сработало. А твой тон эксперта-диетолога звучит оскорбительно. Поэтому лучше спроси, какие методы она уже использовала. Внимательно слушай собеседника, тогда тебе не придётся брать паузу, чтобы придумать новый вопрос.
Какие бывают вопросы
Обычно они требуют односложного ответа «да» или «нет». Например, у тебя есть водительские права? Ты ходишь на йогу? Ты замужем? Кроме того, они могут быть более развёрнутыми: ты будешь пить чай или кофе? Как тебя зовут? Ты предпочитаешь посмотреть фильм или прочитать книгу?
Этот тип вопросов обычно используют, чтобы начать разговор в незнакомой компании. Они отлично помогают сдвинуть диалог с мёртвой точки. С одной стороны, односложного ответа уже достаточно, чтобы все всё поняли, а с другой — любой закрытый вопрос можно «открыть», то есть продолжить.
Они требуют сильнее напрячь свои извилины в поисках ответа и обычно побуждают к обсуждению. На них нельзя ответить односложно. Например, почему ты выбрала эту машину? В чём причина твоего увольнения с прошлого места работы? Что ты думаешь о раздельном бюджете в семье?
Главное отличие открытых вопросов от закрытых — они нужны для более глубокого изучения информации и полезны для развития критического мышления. Всё, что заставляет задуматься и вспомнить детали, относится к открытым вопросам.
Они предназначены для того, чтобы подвести собеседника к желаемому ответу. Например, ты сталкиваешься с этим на работе, когда твой коллега задаёт тебе вопрос: «Есть ли у тебя проблемы с выполнением задания?» Или «тебе понравилось работать над этим проектом?»
В первом случае, он побуждает тебя пожаловать на трудности, а во втором — дать положительную оценку.
Такие вопросы полезны для создания позитивных дискуссий, закрытия возражений и подведения диалога к результату, в котором ты заинтересована. Часто на конце вопроса находится фраза-зацепка «не так ли?» Она склоняет к ответу «да», так как психологически нам легче согласиться, чем отказать. Поэтому наводящие вопросы не допускаются при прямом допросе.
На первый взгляд, они кажутся простыми, но содержат в себе ловушку-предположение. Их часто используют юристы и журналисты, чтобы обманом заставить собеседника признать неудобную правду, или рассказать о тех фактах, которые они хотели бы скрыть.
Например, вопрос «ты перестала изменять мужу?» уже содержит информацию о том, что ранее тебя неоднократно уличали в неверности. Независимо от того, ответишь ты «да» или «нет», в какой-то момент ты признаешься в неодобряемом поведении. Поэтому такие вопросы совершенно справедливо считаются манипуляторными.
Отличие такой техники в том, что её можно представить в виде постепенно сужающейся к низу воронки. Это преднамеренная последовательность, которая состоит из череды закрытых вопросов, заданных, чтобы перейти к открытым и конкретным, когда это станет уместно.
Вопросы-воронки также используют для снижения напряжения. В экстремальной ситуации человеку комфортнее начать с чего-то, что он хорошо знает: своё имя, с кем и где он находился, нежели перейти сразу к делу. Например, как спросить о ночном ограблении? Уточнить, где работает человек? Почему он не спал этой ночью? Что побудило его подойти к окну? А потом уже попросить рассказать в подробностях, что он видел.
Зачем нужен вопрос, ответ на который не требуется? На самом деле, это просто утверждение, сформулированное в виде вопроса, чтобы выразить ключевую идею в увлекательной манере и сделать разговор более интересным для слушателя.
Бизнес-коучи часто используют риторические вопросы, чтобы завоевать расположение аудитории и настроить её на нужную волну. Если начать тренинг с приветствия «есть тут кто-то, кто не хочет зарабатывать деньги?», это поможет создать непринуждённую атмосферу.
Что такое вставленные вопросы в психологии
В повседневной жизни каждый из нас задает себе хотя бы один вопрос в день. Хотя бы один вопрос в день возникает на работе. Очевидно, что задавать вопросы — повседневная практика. И тем не менее и вы, и я задаем одни и те же типы вопросов и тем самым используем их потенциал лишь на 15%. Почему?
Обычные вопросы
Спрашивая, мы хотим получить информацию, которая подтверждает наше видение мира, наше восприятие ситуации, нашу «карту мира».
Если кто-то делает нечто, что кажется нам очень странным, мы немедленно интересуемся: «Почему ты это делаешь? Что на тебя нашло?» И тот будет вынужден оправдываться и объясняться. Потому что это мы хотим его понять! Хотим понять, что он сделал, но в нашей системе координат. Потому что мы ограничиваем вопросы, которые задаем, до 15% от всего их многообразия.
Поговорим сегодня об оставшихся 85%, которых мы обычно не касаемся. А также о вопросологии — искусстве и науке задавать вопросы.
Техника Сократа
Существует техника, позволяющая расширить вопросы.
Первым, кто давно понял необходимость изменить традиционные вопросы, был Сократ. Например, если кто-нибудь из его учеников жаловался на несправедливость, Сократ не спрашивал его: «Почему ты жалуешься на несправедливость?» Признайте, что ответ на этот вопрос не сильно продвинет дебаты. Сократ спрашивал: «Какое предположение ты сделал, чтобы сделать из него заключение, что это несправедливо?»
Видите, как смещается фокус? На этот раз ученик задумывается о том, как функционируют его собственные умозаключения. Предлагая этот вопрос, Сократ позволяет задуматься о своем способе мыслить, то есть размышлять. И плюс ко всему так он предлагал ученику определить, из чего же состоит его «карта мира».
Цель вопросов Сократа — заставить ученика размышлять, преподнося ему через это урок. Блестящая идея, надо сказать.
Лицей Аристотеля
Аристотель, другой философ, пошел еще дальше. Он построил первый в Афинах лицей по этому принципу: задавать вопросы, чтобы заставлять думать, — по такому принципу проходил там процесс обучения.
Какая ситуация у нас с лицеями в XXI веке? Вопросы используются в изобилии. Но лишь для того, чтобы оценить ученика, который должен воспроизвести все то, что ему рассказали. Ему задают один вопрос и ожидают один конкретный ответ. Который еще и известен заранее! По сути, это должно называться допросом. Обучать, а затем опрашивать — в этом суть современного лицея. Огромное отличие от проекта Сократа. Но нас тоже так учили.
Зачем вообще задавать вопросы?
Мы задаем вопросы, чтобы узнать, что происходит вокруг, но не для того, чтобы узнать что-то принципиально новое, — чтобы лишь подтвердить и укрепить уже имеющуюся «карту мира».
Вы можете сказать, что система хорошо работает — зачем задавать какие-то другие вопросы? Эйнштейн на этот счет сказал так: «Если у меня будет 1 час на то, чтобы решить задачу, от которой зависит моя жизнь, я проведу первые 55 минут в поисках наилучшего вопроса, который я могу себе задать. Когда я найду его, мне будет достаточно 5 минут, чтобы правильно на него ответить».
«Все подвергай сомнению»
Это послание великолепно еще и тем, что показывает, как гений проводит свои исследования. Это скорее подвергание сомнению, чем поиски ответов. Если бы он задал себе традиционный вопрос, начинающийся со слова «почему» («Почему движения небесных тел не объясняются современными теориями?»), он бы не продвинул вперед физику так, как ему это удалось. Вместо этого, скорее всего, он задался сократовским вопросом: «Какие современные гипотезы можно предложить, чтобы объяснить небесные движения?» То есть революционность его вклада в том, что он предложил изменить существующие гипотезы. Он предположил, что время и пространство непостоянны. Революционная идея, меняющая «карту мира» в физике. Как видите, задавать вопросы — это очень важно.
Техника постановки вопросов
Чтобы понять технику постановки вопросов, достаточно стать на место того, кому вы собираетесь их задавать. Каким бы ни был предмет вопроса, сначала вы предлагаете собеседнику занять определенное позицию.
Первый способ варьировать вопросы — изменить позицию.
Тут вариантов может быть всего четыре. Собеседник может:
1) ответить как действующее лицо;
2) ответить как наблюдатель за происходящим;
3) ответить исходя из своих чувств по отношению к ситуации;
4) вообще от ситуации отстраниться
Второй способ варьировать вопросы — мысленный жест.
Когда задаете кому-то вопрос, вы приглашаете его к специфическому ментальному жесту. Чтобы понять ментальные жесты, надо провести параллель с физическими жестами.
Когда вы ударяете по мячу или бьете теннисной ракеткой, вы используете разные группы мышц, поэтому получаете разный эффект от удара. Это логично.
По этой аналогии, если я попрошу вас сделать резюме ситуации, вы задействуете другие зоны мозга, а не те, что использовали бы, если бы я попросил ситуацию проанализировать. В этих двух ситуациях активизируются разные нейроны, и между ними будут разные связи.
Пример коучинга
Чтобы лучше понять, как работает вопросология, я предлагаю рассмотреть пример коучинга подростка.
Подросток: «Я очень много работаю, участвую в работе на уроке, остаюсь внимательным, делаю все домашние задания, трачу на это много времени. Но как только я оказываюсь на контрольной работе, все улетучивается из головы, я будто в ступоре».
Видите, этот подросток уже крайне активен. Он действующее лицо в своей ситуации. Он работает, слушает объяснения в классе, участвует в уроке, он ищет ответы, когда его вызывают.
Если я задам вопрос: «Почему ты впадаешь в ступор на контрольной работе?» — это ему не поможет. Потому что он в ней и так главное действующее лицо, а я попрошу его оставаться в этой роли.
Вместо этого я предложу ему сменить позицию. Предложу сначала прочувствовать, что происходит. А потом отстраниться от ситуации и понаблюдать со стороны, что он делает.
Коуч: «Когда ты на контрольной впадаешь в ступор, что ты чувствуешь?»
Подросток: «Я испытываю большой страх провалить контрольную. И это мешает мне двигаться дальше».
Коуч: «А чего ты боишься, когда боишься провалить контрольную?»
Подросток: «Ну, если у меня будут плохие оценки, я думаю, что это мне помешает позже выбрать то, что я хочу делать в жизни».
Видите? Простое изменение позиции относительно объекта вопроса позволяет этому подростку осознать свою «карту мира». А вопрос, который заставляет отстраниться от ситуации, не так сложно сформулировать, как кажется. Достаточно повторить глагол дважды: «Чего ты боишься, когда боишься контрольной?» И подросток вдруг осознает, что для него смысл контрольной — это в конечном итоге иметь возможность выбрать карьеру.
Вы можете потренироваться отстраняться от объекта любого вопроса, повторяя глагол. И всякий раз это работает.
Когда мы осознали, как выглядит в конкретном месте наша «карта мира», можно предлагать разные другие возможности, новые направления.
Для этого надо предложить другие ментальные жесты.
До этого момента он пользовался описанием того, что с ним происходит. Я предложу ему ментальный жест, который заключается в сближении двух разных элементов.
Коуч: «Это значит, что плохая оценка за контрольную помешает тебе потом выбрать профессию?»
Подросток (после некоторого раздумья): «Ну, вообще-то нет. Из-за какой-то одной контрольной у меня не будет проблем с выбором направления для карьеры».
После этого ментального жеста я предложил ему еще один. Он поставит его в интересную ситуацию.
Коуч: «Хорошо. Если ты не напишешь контрольную, что случится с тобой в самом худшем случае?»
Подросток: «Я должен буду ее переписать и быть при этом более внимательным».
Как видите, предлагая ему разные ментальные жесты и положения, мы умножаем возможности, каким бы ни был сюжет вопроса.
Цель вопросологии и ее инструментарий
Двойная хорошая новость в этой истории: есть всего четыре позиции и с десяток ментальных жестов. Это не так много, этим можно управлять. Но это в 40 раз увеличивает возможности вопросов! А следовательно, и ответов! То есть новых возможностей.
Если вы будете задавать максимально разные вопросы своим близким, это откроет перед ними намного больше возможностей. В профессиональной жизни способность задавать разные вопросы позволяет значительно расширить свою «карту мира» новыми возможностями.
В этом и заключается цель вопросологии. Позволить каждому варьировать и умножать типы вопросов, чтобы выбрать по-настоящему интересные для вас и позволяющие вам двигаться вперед.
В XXI веке мы имеем беспрецедентное количество разных вызовов: экономических, экологических, демографических. Как советует Эйнштейн, надо иметь возможность ответить на них, не отыскивая немедленные ответы, а задавая новые правильные вопросы. Нам нужны лидер ы, способные задавать лучшие вопросы.
Ближайшие тренинги
Новости синтона
Новое на сайте
Подпишитесь
на нашу рассылку!
Семейная терапия и НЛП
Систематичное и доходчивое изложение НЛП-подхода к семейной терапии, составленное основателями НЛП — Ричардом Бэндлером и Джоном Гриндером — при сотрудничестве с знаменитым семейным терапевтом — Вирджинией Сатир
Эта книга — хороший помощник для тех, кто хочет эффективно разрешать семейные проблемы — свои собственные или проблемы клиентов
Вступление
Для нас троих процесс написания этой книги давал возможность измениться, вырасти и объединить в единое целое части нашего опыта по созданию семейной и индивидуальной терапии. Мы пришли к ясному пониманию того, как применить к совместному написанию этой книги то искусство общения, которое используем в терапии. Взяв три очень разных модели мира, — три весьма различных типа квалификации и, используя искусство общения друг с другом, мы сумели изложить на бумаге то знание, которым обладаем. Так что мы хотим рассказать нашим читателям о тех способах общения, которые оказались весьма плодотворными и полезными не только в семейной терапии, но и при написании этой книги. Те модели общения, которые приводятся здесь как образцы эффективного общения с членами семьи в процессе терапевтических занятий, являются теми же моделями общения, которые использовались для совместного написания этой книги. Способность общаться гармонично — это искусство, которое мы надеемся пронести с собой через всю жизнь: как в терапии, так и в своих межличностных взаимоотношениях. Такое общение приносит ощущение подлинной удовлетворенности. Наибольшее удовольствие и радость дают нам открытия новых, более эффективных путей общения. И общение для нас — это непосредственное переживание и соприкосновение с тем, что чувствуют другие; возможность ясно видеть непрерывный танец данного момента, слышать полнозвучие жизни.
Это наслаждение общения играло важную роль при написании этой книги. И конечно же, главным нашим устремлением при создании этой книги было желание предложить людям, занимающимся терапией, некоторые новые возможности, модели общения, новые пути решения семейных проблем, которые вплоть до сегодняшнего дня мы использовали, только общаясь между собой. Мы призываем и надеемся воодушевить вас на поиски новых возможностей межличностного взаимодействия с семьями, с которыми вы работаете, как это постоянно делаем мы. Ведь существует великое множество способов эффективного и созидательного общения — целые пласты человеческого существования, которые мы все еще не открыли в своей жизни.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Если вы ощущаете себя в полной мере самостоятельным, ответственным человеком, то, вероятно, понимаете, что намерения людей очень часто не совпадают с тем результатом, который они получают из взаимодействия друг с другом — из неудовлетворительного взаимодействия. И что люди, открывшие для себя новые возможности общения, скорее всего не ограничатся лишь благопожеланиями, но и смогут использовать, будут использовать, научатся использовать эти возможности и достигнут положительных изменений с помощью этого знания. Это вполне естественный, жизнеутверждающий путь развития.
1.Всем известно, где завершаются дороги из благих намерений
Мы считаем, что у всех людей есть для этого все необходимое: наша работа семейных терапевтов заключается в том, чтобы сделать это знание доступным и полезным для каждого. В этом плане ни у одного человека нет «зон молчания». То есть все, что влияет на человеческую личность, или каким-то образом касается ее, следует открыто обсуждать, если это поддается восприятию, и если в это время, личность способна воспринять это. Мы стремимся воспринять другую личность как можно более полно, целиком, во всех ее проявлениях. Наверное, именно это и является заботой о личности, вниманием к ней в подлинном смысле этого слова. Для терапевта иногда необходимо объединиться с частями личности клиента, с которым он работает; и сделать это нужно таким образом, чтобы стать твердым ведущим во взаимоотношениях с сопротивляющимися частями личности. Для терапевта иногда бывает трудно просто присутствовать, когда рядом борется и страдает другой человек. Конструктивная борьба — это процесс, во время которого люди учатся и развиваются. Если внимательно наблюдать, то становится видно, что в любой момент времени любой человек делает все что может, с учетом того, что он знает о себе2. Обратите внимание, что для нас одинаково важно и желание и возможность измениться, и мы готовы и направлять и поддерживать этот процесс. Здесь не должно быть неудач.
2. А знание это более чем ограничено
Наш подход предполагает, что личность терапевта — это главный инструмент для изменения личности пациента. В идеале терапевт моделирует то, что, как он ожидает, должно измениться. Мы специально говорим о процессе, но не о содержании. Стимул, придаваемый пациенту заключается в том, чтобы измениться, копируя процесс, и, следовательно, терапевт использует первоначальное обсуждение этого процесса. Обратите особое внимание на сенсорные каналы терапевта: постоянно должна развиваться и совершенствоваться его способность видеть, слышать, чувствовать, обонять, ощущать вкус и т. д.
В нашей модели очень важным является то, что терапевт обязан собрать информацию о процессе общения, а не делать всевозможные заключения о нем. Более того, терапевт обязан различать вводные, которые включают его собственный опыт и знания, накопленные в прошлом, и то, что целиком и полностью идет от человека, с которым он работает. Это означает, что терапевт должен четко отличать свою личность от личности пациента. На результат терапевтического процесса очень сильно влияет то, с чем терапевт работает: с неким расширением своей личности, или с личностью, сидящей напротив него. Именно четкое представление о том что есть «ты» и что есть «я», является стимулом терапевтического процесса и приводит к встрече двух личностей, а это и есть цель терапии.
Предполагается, что в это время еще только начинается вовлечение личности клиента в процесс становления. Реальная терапия — исследование, и терапевт — также часть процесса, он не остается вне терапевтического преобразования. Легко заметить, что в результате каждого соприкосновения с другой личностью мы слегка (или сильно) меняемся. Если с нами этого не происходит, то мы чувствуем, что переходим в категорию непогрешимых судей3.
3.У Бендлера однажды даже отросла мантия
То, что представлено в этой книге, является моделью постоянного процесса, восполняющего утраченные части в общении и приводящего к тому, что намерения людей в процессе общения и то, что в действительности из этого получается, постепенно начинают совпадать. Наш метод — это создание новых возможностей, а не уничтожение старых. Многие терапевтических модели, построенные ранее, основаны на представлении об идеальной личности, и поэтому представляют собой подгонку реальной личности под некую «форму».
К сожалению, похоже на то, что нет никакой универсальной модели человеческого существа, что каждая личность имеет свою собственную модель, свой собственный идеал. Мы рады этому и стремимся к развитию именно этой уникальности. Это согласуется и с биологической неповторимостью каждого человека.
Хочется подчеркнуть, что предлагаемая в этой книге модель семейной терапии сконструирована специально для создания жизненного опыта. Мы верим, что много времени и усилий тратится впустую на создание моделей, которыми люди в дальнейшем подменяют реальный жизненный опыт. Семьи — те люди, которые обращаются за помощью — помещаются в рамки определенных категорий, содержащихся в моделях, а ведь их надо просто выслушать, ощутить их проблемы и побудить их к созиданию. Наша модель — это путь, который поможет вам более полно участвовать в изменениях, происходящих с вами и с вашей семьей в процессе развития, осознания жизненного опыта, в семейных радостях и печалях. В сущности, наша модель является способом помочь терапевтам настроиться на процессы развития и изменений, происходящих в семьях, с которыми оно работают, и вести себя адекватно. На этом пути вы смотрите, слушаете, чувствуете и участвуете в освоении жизненного опыта, в создании четкого и конструктивного взаимодействия и в преобразованиях, происходящих в ходе семейной терапии.
В результате нашей работы и наблюдения за поведением хорошо знакомых людей мы сделали вывод, что так называемая «цивилизованность» ограничивает проявления свободы личности. Ниже мы перечисляем то, что люди при этом утратили:
1. Свободу видеть и слышать то, что происходит сейчас (вместо этого мы удаляемся в то, что должно быть, может быть, было или будет).
2. Свободу чувствовать то, что ощущается сейчас (вместо этого мы ощущаем то, что должно ощущаться, может ощущаться или будет ощущаться).
3. Свободу чувствовать то, что есть сейчас (вместо этого мы чувствуем то, что должно быть, может быть, было или будет).
4. Свободу достичь того, что именно вы хотите, не дожидаясь, пока кто-то вам это не предложит.
5. Свободу идти на риск в ваших собственных интересах, не дожидаясь того, пока ситуация измениться, и вы сможете получить то, что хотели.
Учитывая сказанное выше, заметим, что человек только тогда становиться по-настоящему свободным, когда он может сказать то, что он думает, слышит, видит здесь и сейчас; когда он может достичь именно того, что он хочет сейчас; когда он прямо сейчас может пойти на риск в своих собственных интересах; когда он может общаться и эффективно осуществлять обратную связь.
Только тогда он становится человеком, который непосредственно контролирует свою внутреннюю жизнь и жизнь за границами своей личности.
Данная книга — это наша попытка сделать «несвободных» людей свободными.
Часть первая
Примеры эффективной семейной терапии
Далее мы изложим наш взгляд на обширную и волнующую деятельность в сфере семейной терапии. В той мере, в какой это касается любой сложной области человеческого поведения, способность терапевтов проводить семейную терапию — это нечто большее, нежели просто способность понимать других людей и общаться с ними. Проводя семейную терапию, терапевт делает все это, но делает весьма специфически. Цель этой книги — объяснить читателю те модели общения, к которым мы пришли в ходе наших занятий семейной терапией, и связать воедино теорию и практику семейной терапии. Специально, тщательно отбирая модели поведения, применяемые в семейной терапии, мы хотим достичь нескольких вещей:
во-первых, заставляя самих себя осознавать и фиксировать примеры, модели нашего собственного поведения или проведения при семейной терапии, мы систематизируем свою работу и будем оказывать более эффективную помощь;
Мы попытаемся достичь этих целей, создавая упрощенные модели или схемы нашего поведения при проведении при семейной терапии. Под упрощенной моделью мы подразумеваем просто учебник, который может быть использован любым человеком, желающим эффективно работать в качестве семейного терапевта. Этот учебник для проведения семейной терапии будет простым, если в нем будут представлены модели поведения, необходимые терапевту для эффективной и творческой работы в стиле «шаг за шагом», который позволяет терапевту одновременно использовать и учиться использовать представленные модели поведения. Как нам представляется, представленные модели не могут быть истинными или ложными, точными или не точными, но скорее их следует подразделить на полезные, эффективные или бесполезные, неэффективные для тех целей, для которых они предназначены. Поскольку цель модели, которую мы здесь создаем, — помочь каждому из вас стать более эффективно действующим терапевтом, мы представляем ее вам и предлагаем рассматривать ее как пример поведения, которое мы здесь идентифицируем, и использовать его в вашей работе семейного терапевта.
Первая наша цель — найти некий опыт, некие знания, которые известны любому терапевту. Если нам удастся это сделать, то дальше мы будем двигаться совместно. Если мы осуществим это, то у нас будет хорошая отправная точка, отталкиваясь от которой можно построить модель так, что она будет полезной для всех нас. В такой сложной области, как семейная терапия, очень много точек, с которых возможно стартовать, так что на лицо проблема выбора. Тем не менее, мы решили начать с примеров вербального общения: когда терапевт и члены семьи общаются друг с другом с помощью слов. Это вовсе не означает, что слова более важны, или что они обладают неким приоритетом над другими формами общения, например, такими как движения тела, тон голоса и т. д., но просто это та самая отправная точка, то знание, которое нам всем доступно и откуда мы начнем.
Для того, чтобы помочь каждому из вас по мере прочтения этой книги, связать текст с вашими реальными чувствами, взглядами, звуками, запахами, вкусами, с возбуждением и наслаждением от работы с конкретной семьей, мы приступим к делу, представляя отрывки из стенограмм для иллюстрации определенных примеров нашего опыта. Эти отрывки мы считаем наиболее яркими. И, наконец, перед тем как начать, нам хотелось бы напомнить вам о том, что вы должны идентифицировать эти примеры из стенограмм в первой части книги; эта часть собственно и предназначена для того, чтобы дать вам некоторую практику в распознавании таких примеров. Как только мы дадим определение примеру, мы больше не будем останавливаться на нем, если он еще раз встречается нам; но продолжим давать определения другим случаям. Во второй части эти примеры распределены по естественным группам, которые помогут вам систематизировать свой опыт в проведении семейной терапии.
А сейчас мы предлагаем вам расслабиться, устроиться поудобнее и применить все ваши познания и мастерство для того, чтобы связать наши слова со своим собственным опытом.
ПРИМЕРЫ: ПЕРВЫЙ УРОВЕНЬ
Есть несколько важных вещей, о которых не должен забывать эффективно действующий семейный терапевт, когда идет на встречу с семьей.
Первое — это то, что сам факт, что семья обратилась к семейному терапевту, — это прямое указание на то, что они надеются измениться к лучшему. Основываясь на собственном опыте, мы можем сказать, что это является реальностью даже в том случае, когда члены семьи не осознают этого. В самом деле, даже в экстремальном случае судебного разбирательства семья предпочитает обратиться к терапевту, а не к судье. И ее присутствие в кабинете у терапевта — это прямое указание на то, что они надеются сохранить семью и в глубине души верят, что смогут измениться.
Второе, как мы полагаем, — это то, что на каком-то уровне члены семьи понимают, что для того, чтобы измениться, им нужна помощь. На основе своего опыта, мы также пришли к выводу, что такая семья может измениться, и наша задача — помочь им реализовать эту возможность. Следовательно, одна из наших главных целей — помочь членам семьи обнаружить и воспринять внутри семейной системы возможности, необходимые для таких изменений, хотя в данный их невозможно обнаружить и воспринять. Терапевт будет работать с семьей, развивая молчаливое доверие и внутреннюю уверенность как первый и необходимый шаг к изменениям. Без доверия нельзя пойти на какой-либо шаг, и никаких реальных изменений не произойдет.
Третье: когда семья общается с каким-то определенным терапевтом, она воспринимает его личность, как проводника, лидер а, который поведет ее к изменениям. Такой терапевт служит для семьи моделью. Скажем более конкретно: такой терапевт предлагает модель открытости, свободы выбора уместных возможностей, относящихся к делу в данное время и в данном месте. Для этого необходимо, чтобы терапевт хорошо осознавал и контролировал процессы, происходящие в нем самом, а также требования и нужды семьи4. Эта модель работает не только на уровне сознания, но также и на подсознательном уровне, то есть определенные сигналы передаются позой терапевта, тоном голоса и т. д., и это служит моделью для членов семьи.
4. Опытные терапевты обычно полагаются при проведении терапии на свои естественные реакции, на бессознательное. Тем не менее, они могут обнаружить, что эта книга, как это ни странно, полезна и для них.
Прежде всего, мы оценим начало терапевтического занятия по семейной терапии. Терапевт представляется и запоминает имена членов семьи. Сейчас мы представим вам пример терапевтического занятия, который служит иллюстрацией того, как достичь желаемого результата. Мы хотим подчеркнуть, что нижеследующая стенограмма весьма фрагментарна. Выделенная часть, относящаяся к Дейву, является лишь частью общей стенограммы. Терапевт в общении с другим членами семьи использует те же самые примеры общения и уделяет им столько же внимания и времени. Для того, чтобы представить эти приемы в должном виде мы опускаем часть стенограммы.
Терапевт: Очень рад нашей сегодняшней встрече. И мне очень хотелось бы знать, что именно каждый из вас надеется изменить, придя сюда для совместной со мной работы. Я не знаю, был ли процесс, через который вы прошли, перед тем, как прийти сюда, трудным или простым для вас, но я знаю, что ваш приход сюда — это первый шаг навстречу тем изменениям, которых вы так хотите (пауза). Дейв (адресуясь к главе семьи), хотелось бы знать, не можете ли вы пролить немного света на свои надежды относительно вас самих и относительно вашей семьи. Не могли ли бы вы сказать мне, что вы хотите изменить своим приходом сюда.
Дейв: Хорошо. Я чувствую, что мы больше не можем удерживать, сохранять себя как семью. похоже, что что-то теряется, упускается. я не совсем точно уверен в своих ощущениях. Я не могу ни избежать этого, ни контролировать это.
Терапевт: Хорошо, Дейв. Не могли бы вы указать мне нечто, что утрачивается для вас, проходит мимо?
В этой короткой стенограмме есть несколько ярко выраженных важных примеров. Первое: терапевт предлагает или допускает, что:
1. Есть определенные вещи, которые семья желала бы изменить («хотелось бы знать, что именно каждый из вас надеется изменить. «, «те изменения, которых вы так хотите. «, «пролить немного света на ваши надежды. «, «что, по вашему мнению, должно конкретно измениться. «).
2. Семья прошла через определенный процесс перед тем, как решилась пойди к терапевту или обратиться к терапии («. был ли процесс, через который вы прошли, чтобы прийти сюда, трудным или простым для вас. «).
3. Процесс изменений уже начался («. ваш приход сюда — это первый шаг на встречу тем изменениям, которые вы так хотите. «).
Заметьте, что терапевт не спрашивал членов семьи, есть ли у них надежда на возможные изменения, есть ли у них способности к изменениям; он предполагает, что они есть, и он не абстрактно спрашивает, что они хотят изменить, он спрашивает, каких конкретно изменений они хотят. Следовательно, он фокусирует внимание на том, какие именно у семьи надежды, каких изменений она желает, а не на том, существуют ли вообще эти изменения и надежды. Терапевт очень последователен в использовании определенных лингвистических форм; конкретно — он использует языковые предложения как инструмент языкового введения семьи в терапию. Другими словами, вместо использования языковых форм из колонки А, он использует их из колонки Б:
Есть ли у вас надежды?
Прошли ли вы через какой-либо процесс, чтобы решиться придти сюда?
Все ли вы хотите изменений (каждый ли из вас?)
Какие у вас надежды?
Был ли простым тот процесс, который привел вас сюда?
Каких именно изменений хочет каждый из вас?
Путем умелого использования языковых предположений терапевт может помочь семье сосредоточиться на тех целях, которые наиболее важны для достижения того, что они хотят получить от терапевтического семинара.
Из своего терапевтического опыта мы поняли, что очень важно, чтобы семейный терапевт поддерживал контакт с каждым членом семьи индивидуально. Терапевту следует быть очень осторожным, и ни в коей мере не предполагать, что кто-то один из членов семьи может быть выразителем интересов остальных членов семьи. Терапевт заключает серию договоров с каждым членом семьи, в результате которых произойдут изменения. Таким подходом терапевт четко признает целостность и независимость каждого члена семьи. Основу искусства семейной терапии составляет способность терапевта объединять независимые, растущие надежды и желания каждого в отдельности члена семьи с целостностью их семейной системы. Анализируя совместно с членами семьи те изменения, к которым они стремятся, терапевт проводит мастерское использование языковых предположений. Конкретные языковые предположения, используемые терапевтом, будут эффективными только в той степени, в которой они соответствуют растущим потребностям семьи.
Второй важный пример, иллюстрируемый стенограммой, это очень деликатный способ, с помощью которого терапевт начинает собирать информацию. Есть несколько примеров, которые терапевт использует в стенограмме. Он начинает с заявления о самом себе («Очень рад. »). Далее он использует серию вопросов, которые не являются вопросами в обычном смысле этого слова. Например, заметьте:
«Мне очень хотелось бы знать, что каждый из вас. » «Я не знаю, был ли процесс, легким или трудным. » «Дейв, хотелось бы знать, не можете ли вы пролить немного света. »
Данные лингвистические формы, используемые внутри предложения, называются «вставленными вопросами». Когда вопросы так вставлены в предложение, как это сделано в приведенном примере, они не требуют ответа, поскольку они начинают введение некоторых спорных вопросов в фокус внимания слушателей — в данном случае это вопросы относительно того, каковы надежды каждого члена семьи, каковы желаемые изменения и с чем они связаны. В дополнение к сказанному, такой способ постановки вопросов дает возможность каждому слушателю ответить так, как он считает нужным. Другими словами, это дает члену семьи максимальную свободу выбора в том, как и когда он будет отвечать. Это кажется нам особенно важным на начальной стадии семейной терапии, когда терапевт собирает информацию. И последнее: после того как терапевт задает несколько таких «скрытых» вопросов, он делает паузу для того, чтобы каждый член семьи получил время для выбора ответа на вопрос, если он решил отвечать.
Один из возможных вариантов действия, который остается у терапевта после того как он не получил вербального ответа на свой «скрытый» вопрос, — это возможность выбрать одного из членов семьи и, узнав его имя, попросить ответить. Снова отметьте, что даже после идентификации члена семьи, терапевт очень деликатен в своих вопросах, используя в первую очередь «скрытые» вопросы («Я хочу знать, не могли бы вы. »). Более того, терапевт использует другой важный лингвистический шаблон по мере того, как он все более явно пытается собрать информацию — вежливые команды (разговорные постулаты). Терапевт хочет, чтобы Дейв (отец/муж) ответил на «скрытый» вопрос, который был ему задан. Но, тем не менее, терапевт вместо того, чтобы дать прямо команду, например: «Дейв, скажите мне конкретно, что вы. », задает Дейву вопрос в следующей форме: «Не могли бы вы сказать мне конкретно, что вы. »
Позднее, после ответа Дейва, терапевт снова использует ту же самую форму вопроса — вежливую команду (разговорный постулат): «Дейв, не могли бы вы рассказать мне о том, что теряется для вас, упускается?»
Для этого примера важным является следующее, — хотя то, о чем говорит терапевт, имеет форму такого вопроса, на который вполне можно ответить односложно, оно также имеет силу команды. Рассмотрим обычный каждодневный пример: вы и ваш друг находитесь в одной комнате; звонит телефон, ваш друг смотрит на вас и говорит: «Ты не мог бы взять трубку?»5. Это предложение имеет форму простого вопроса, который требует ответа только «да» или «нет», тем не менее типичный для вас ответ в данном случае это — снять трубку. Другими словами, вы будете отвечать на этот вопрос так, как если бы ваш друг дал вам прямое указание: «Возьми трубку!»
Использование подобных форм вопроса «да»/«нет» в приведенных выше случаях — это вежливая форма прямых указаний. И снова, умело используя этот шаблон, терапевт оставляет члену семьи максимальную свободу для ответа.
5 Мы не будем вдаваться во все лингвистические подробности и тонкости данного примера
Теперь мы вернемся к стенограмме.
Терапевт: «Хорошо, Дейв, не могли бы вы рассказать о том, что теряется для вас, проходит мимо?»
Дейв: «Я хочу нечто для себя, и я действительно ощущаю, что моя семья тоже в чем-то нуждается».
Терапевт: «Не могли бы вы сказать мне, что из себя представляет это «нечто», что это такое?»
Для нас также важно подчеркнуть, что в то время, когда терапевт использует лингвистические шаблоны, вставленные вопросы и вежливые команды (разговорные постулаты), чтобы получить информацию и установить индивидуальные контакты с членами семьи, он также предлагает некую информацию. Терапевт одновременно дает свое понимание тех посланий, полученных от членов семьи, например, если он задает вопрос в таком виде: «На какие конкретно изменения вы надеетесь для самого себя?», то он неуловимо и тонко представляет свою интерпретацию того, что означает для него присутствие семьи у терапевта: а именно, что их задача, их цель — измениться. Такой процесс подачи и получении информации является шаблоном общения и собственно общением одновременно
В каждом ответе Дейва терапевт может идентифицировать лингвистическую форму, которая не позволяет терапевту определить некоторую часть опыта Дейва: «некая вещь», «нечто», «что-то». Это общий пример: люди, обращающиеся к терапевту за помощью, часто не знают в точности, что же именно они хотят и на что надеются. И наша задача, в частности, помочь им определиться. Это отражается и в словах, которые они используют при общении с другими людьми. Когда в части предложения мы можем различить индивидуально специфическую часть опыта слушателя, мы говорим, что эта часть обладает специфическим индексом. Когда в предложении мы не можем различить такую характерную для слушателя деталь, мы говорим, что специфического индекса нет. Каждый раз, когда Дейв отвечает, его предложение включает часть, в которой невозможно вычленить часть жизненного опыта терапевта (нет специфического «индекса ссылки»). Это сигнал для терапевта — он может спросить говорящего, что именно он имеет ввиду:
«Не можете ли вы сказать мне одну вещь. » «Не можете ли вы сказать мне, что представляют из себя эти проходящие мимо вещи. »
Здесь терапевт последовательно помогает Дейву понять, выразить то, к чему он стремиться, чего он хочет. В то же самое время терапевт знакомит членов семьи с эффективными способами общения. Когда терапевт слышит что-то, что он не может связать со своим жизненным опытом, то вместо скользкого и малоэффективного общения, претензий на то, что он действительно понимает, о чем говорит Дейв или то, что он может читать мысли Дейва, он просто идентифицирует ту часть предложения, которую он не может понять, и спрашивает о ней. Любые предположения должны быть оплачены. Терапевт, требуя ясного и правдивого общения, посылает семье послание, что он серьезно воспринимает, как свою способность понять, что им надо, так и их способность общаться, и что он заинтересован в действительном понимании того, что они хотят.
Терапевт: «Не могли бы вы сказать, что собой представляет это «нечто»?»
Дейв: «Ну, я не знаю. Я думаю, я теряю контакт. »
Терапевт: «Теряете контакт с чем?»
Дейв: «Я не знаю, я не уверен».
Терапевт: «Дейв, чего вы конкретно не знаете и в чем вы не уверенны?»
Дейв: «Ну, больше всего я не уверен в том, что я хочу для себя и для своей семьи. Я слегка напуган, испугался».
Терапевт: «. испугались чего?»
Терапевт продолжает помогать Дейву понять, что конкретно он хочет для себя и для своей семьи. Одна из самых важных вещей, примеров, о которых мы осведомлены, это способность терапевта почувствовать, ощутить, что именно утрачивается в семейной системе. Эта способность различать, что именно утрачивается при функционировании семейной системы, часто является ключевым моментом, позволяющем помочь семье, и применяется на самых разных уровнях. Например, мы поручились за то, что каждый член семьи волен спросить или высказать то, что хочет. Если хотя бы один член семьи лишается этой свободу, тогда мы работаем, чтобы вернуть ему эту возможность. Этот пример того, как что-то важное утрачивается на высоком уровне копирования. В процессе идентификации утраченных частей жизненного опыта вы помогаете своим клиентам вернуть их или восполнить утраченные части опыта, знаний — восполнить до целостного состояния — и это одно из наиболее сильных воздействий, которое мы, терапевты, можем оказывать на пациента. Собственно сам процесс приведения вещей и представлений в целостное состояние, как на вербальном, так и на невербальном уровне, оказывает глубокое физическое и психическое воздействие на личность.
На вербальном уровне Дейв произносит несколько предложений, в каждом из которых есть некоторые пропущенные части. И каждый раз терапевт реагирует на это, сначала определяя, что это «нечто» было пропущено, а затем прямо об этом спрашивая. Например, Дейв говорит: «Я потерял контакт». По мере того, как терапевт вслушивается в это предложение, он пытается почувствовать его. Он слушает, как Дейв описывает свои ощущения с помощью слов «потерял контакт». В дополнение к этому он слышит, как Дейв говорит, что это именно он (Дейв) потерял контакт. Другими словами, терапевт понимает, что описательные слова «потерял контакт» — это выражение того, что некто потерял контакт с чем-то или с кем-то, и что это «что-то» или «кто-то» не названы. Они выпали, пропущены или, говоря лингвистическим языком, они вычеркнуты. Мы можем представить это следующим образом: когда терапевт или любой, для кого английский язык родной, слыщит кого-либо, употребляющего слова «потерял контакт», он знает, что это описание процесса, который происходит между личностью, вещью, которая осуществляет контакт, и личностью, вещью, с которой этот контакт осуществляется:
1. Личность \ вещь которая осуществляет контакт или утрачивает его;
2. Личность \ вещь с которой контакт осуществляется или теряется.
Поразительно в данном случае то, что даже когда предложение, которое слушатель (в данном случае терапевт) слышит, не содержит ту или другую упомянутую часть, то он (слушатель) благодаря своей лингвистической интуиции знает, что обе части содержаться в предложении.
Одно из искушений для терапевта — это принять за истину свое собственное понимание и восприятие того, что именно было потерянно, и, следовательно, упустить возможность узнать, что было потеряно с точки зрения члена семьи.
Поскольку терапевт может использовать свою собственную лингвистическую интуицию для определения того, «пропущено ли что-либо» и «что пропущено», он может слушать и систематически уточнять, спрашивая о том, что включено в предложение, но о чем не говорится вслух. Если привести выдержки из стенограммы, то вот что мы получим:
Дейв: Я не знаю Я не уверен. Я немного напуган
не знаю, что не уверен в том, что напуган тем, что