что такое нулевая палата в больнице
Палата номер ноль
Обычная медицинская палата. Четыре кровати по углам, четыре тумбочки, стол, два стула. В углу жёлтая раковина. Вот и весь интерьер. Однообразие скрашивали длинные трещины на стенах, которые, соединяясь на потолке, образовывали замысловатый узор.
В переплетающихся линиях кто-то видел очертания предметов, кто-то пытался проследить весь путь трещины от начала до конца. И то и другое позволяло коротать время больным, лежащим под капельницей.
В палате четверо больных. Трое мужиков – за сорок, и старик, поступивший в больницу два дня назад. Старик жил в одной квартире с внуком, его женой и правнуком. Требовал к себе постоянного ухода, что очень утомляло молодых, поэтому они время от времени вызывали “Скорую помощь” отправляли дедушку в больницу. Подлечиться. От чего? Да мало ли у стариков болезней? Выбирай любую – не ошибёшься.
Старик почти всё время лежал на кровати, лишь изредка покидая палату.
Зато трое других обитателей были разговорчивые. Они вместе лежали уже вторую неделю. Позволяли себе некоторые вольности, нарушая режим, но пойманы не были.
Жизнь в больнице для больных течёт монотонно. И если до обеда время уколов, капельниц, процедур и анализов пролетает незаметно, то после тихого часа наступают томление и скука. Особенно, когда находишься в больнице долгое время. Газеты и книги не читаются, тело отказывается лежать на кровати, апельсины и яблоки вызывают отвращение. И уже ничего не болит, и уже хочется домой, но упрямый доктор никак не хочет выписывать, ссылаясь на курс лечения.
И только, если в палате подбирается душевная компания, тогда ничего, лежать можно. Такая компания и подобралась в палате номер ноль. Какой-то шутник при выписке стёр единицу, а у завхоза всё руки не доходили, нарисовать новую. Да, и какая разница, в какой палате лежать? Лишь бы вылечили.
У окна лежал Николай. Обычно, больных младший медперсонал называет по фамилиям, но Николай постоянным пациентом больницы. Два раза в год он проходил обязательный курс лечения и знал всех сотрудников больницы, а в медицинских терминах разбирался лучше молодых врачей. Поэтому по фамилии его называла только дежурная сестра Митрофановна и то, когда Николай нарушал тишину и покой во вверенном ей отделении.
Николай травил байки.
— А вот был такой случай. Выпили мужики после работы. Крепко выпили. Одного вообще сморило. Но кто ж своих в беде оставляет? Взялись двое, которые ещё стояли на ногах отвести его домой. Отнести друга домой – дело не хитрое. Передать его с рук на руки, вот в чем проблема. Жена этого слабенького нравом крутым отличалась. Сначала бьет, потом разбирается, кто виноват. Ну, мужики так решили. Тихонько дверь открыть, втолкнуть товарища в квартиру, а дальше пусть сам разбирается. А в подъезде, как обычно темно. Но мужики сориентировались. Подходят к нужной квартире, берут ключи, тихонько открывают дверь, ключи кладут обратно в карман, вталкивают товарища в квартиру и быстро захлопывают двери. И с чувством выполненного долга идут домой.
А утром звонит жена того товарища и, ругаясь, спрашивает: Куда мужа дели? Она уже всех обзвонила и узнала, кто его домой отводил. Мужики в непонятках. Как? Что? Дома он должен быть. Быстро собираются и бегут выяснять. Звонят в дверь. Жена открывает двери, а из дверей вываливается её спящий муж.
— Так у них две двери было. Так вот мужики только одну открыли.
Из нулевой палаты в коридор вылетел хохот.
Но у мужика денег больше не было. Знакомая: Какие проблемы. И достаёт деньги. Ну, мужик деньги берёт, обещает: Одна нога здесь, другая – там и бежит в магазин. Купил на все, чтобы лишний раз не бегать. Вышел из магазина и остолбенел. Он же за знакомой на автомате шёл. Ни подъезд, ни этаж, ни квартиру не помнит. Попробовал сунуться наугад, да только по башке получил. Плюнул он на всё и пошёл злой, как чёрт домой. И напился с горя.
И снова хохот пронёсся по коридору.
В палату вошла Митрофановна.
— Опять Колесов тишину нарушаешь? Некоторые уже спят. И у вас в палате дедушка лежит. Ему покой нужен. А вы ржёте, как лошади.
— Не сердись, Митрофановна. Смех же, он жизнь продлевает. Неоспоримый медицинский факт.
— А я вот завтра твоему лечащему врачу нажалуюсь. Тоже будет факт.
Митрофановна подошла к старику.
— Ну, как? Надоели соседи?
Дежурная сестра поправила одеяло и вышла, погрозив кулаком.
Минут пять лежали молча.
— Дед, а ты чего здесь лежишь? – обратился к старику Николай. – Что болит?
— Ничего не болит. Старый я просто. Молодые от меня устали, вот и отправили в больницу. А здесь долго лежат?
— Ну, по-разному. Кто недели две. Я, вот, месяц. А кто и до конца жизни.
В палате повисла тишина.
— Да, мне всё равно. Я своё отжил. Чувствую. Родственников жалко. На дворе декабрь. Умру, могилу придётся копать. А земля промёрзла. Трудно будет.
— Что ты, дед. Морозов крепких ещё не было. Земля не промёрзла. Лопатой взять можно.
В палате опять повисла тишина.
Утром Митрофановна жаловалась врачу. Опять вчера Колесов тишину нарушал. Спать больным не давал. Вы бы его шуганули, Олег Сергеевич.
Врач подошёл к окну, посмотрел на запорошенные деревья.
— Хорошая сегодня погода. Тихая, спокойная. А с Колесовым не будьте так строги. Ему жить-то осталось совсем немного.
— Может, год, может, полгода, а, может, и того меньше. Как бог даст. Медицина тут бессильна.
— И он знает об этом?
— Думаю, догадывается. Но, прошу, никому ни слова. И идите, отдыхайте. Ваше дежурство закончилось. Ну, а моё, только начинается.
Официально «нулевая» палата есть в неврологическом отделении Ливенской ЦРБ, куда привозят людей, находящихся на грани между жизнью и смертью. Внезапный приступ — «скорая» — «нулевая» палата. За то время, что поступивший больной будет здесь, решится его дальнейшая судьба. И большей частью находится она в руках медицинских сестер, выполняющих все назначения врача.
На снимке медсестры палаты интенсивной терапии: Т. А. Гололобова, О. Г. Сычева, А. Н. Савенкова, Н. И. Забродская.
Но еще «нулевой» называют больные палату интенсивной терапии в кардиологическом отделении. И здесь тоже проходит эта хрупкая незримая грань.
Именно сюда привезли моего отца. К приемному покою с сиреной и «мигалкой» подъехала «скорая помощь», его вытащили на носилках с колесами. Всегда улыбчивый и общительный, отец был вялый и еле разговаривал. Пока мы находились в приемном покое, я сняла с него куртку, ботинки, под голову принесли подушку. В экстремальной ситуации как-то собираешься внутренне, четко и ясно понимаешь, что делать. На этом этапе медперсонал, привыкший ко всему, спокойно и быстро предпринимает все необходимые действия — оформление, ЭКГ, вызов врача. На лифте поднимаемся на 4 этаж, отца привозят в «нулевую» палату, перекладывают на кровать.
После опроса врачом и назначенных процедур можно перевести дух.
Погружаясь в особое состояние, когда чувства настолько обостряются, а время замедляется, наблюдаю за отцом. Может, ему скоро станет лучше? С этой надеждой не упускаю медсестру из поля зрения. Сначала даже немного раздражает ее спокойствие—в этот напряженный момент мне еще невдомек, что именно эти медицинские «ангелы» помогают нашим близким прийти в себя или достойно уйти по ту сторону бытия. Но об этом я узнала потом.
В панике не замечаешь, кто лежит на соседних койках, есть ли кружки-ложки — не до этого. И лишь когда наступает долгожданное облегчение, начинаешь оглядываться и думать дальше. Обнаруживаешь, что везде современное оборудование, и кровати с подъемниками, и тумбочки, и вообще, везде чистота и комфорт.
Рядом лежит молодой еще мужчина, его сразил неожиданный инфаркт. Впрочем, неожиданный ли? Из разговора узнаю, что схоронил он дочь, жену и отца, в разное время. Вчера шел с сыном в гости к пожилой матери. По дороге и схватило… На его тумбочке нет ничего, кроме выданной в отделении кружки и тарелки.
С другой стороны лежат тоже двое пожилых мужчин. Одному из них периодически подают кислород. Почему-то в больнице или во время слабости и болезни человека бросаются в глаза спутанные волосы и бледные руки, отросшие ногти. Но больным пока ни до чего: быть бы живу.
На дальней кровати в углу лежит слепая бабушка. Ей очень плохо. Несколько дней провела она в реанимации. Медсестра то и дело подходит к ней с уколами, разговаривает ласково, подставляет судно. Вот пришла дочь, влажной салфеткой протирает ей руки и ступни. Бабушка всем говорит: «Дай тебе Бог здоровья, спасибо!». И вдруг, поднявшись и сев на кровати, тихим голосом начинает петь молитву: «Господи, помилуй. Господи, прости. Помоги нам, Господи, крест свой донести!»
Это звучит так странно, вовсе не смешно. Вдруг приходит понимание, что здесь каждый зависит от воли Божьей, и вот сейчас ей так трудно, что взывает она к Господу. И если придет конец, то пусть Господь даст силы достойно встретить его. В этот момент подумалось: достойно ли мы несем свой крест, достойно ли живем, хватит ли у нас сил на будущие посланные испытания.
Смиренное ожидание, покорность судьбе и слабую надежду на облегчение – вот что испытывают все, попавшие сюда.
Нашу медсестру пришла сменить напарница. Тихо переговариваясь, смотрят они все назначения докторов, передают «с рук на руки» своих подопечных, рассказывая обо всех особенностях больного.
Вдруг у отца поднялась высокая температура. Он полубредит. Пока стоит градусник, медсестра готовит шприц. Укол, ожидание. Эти спокойные слова «Сейчас посмотрим давление, еще сделаем укольчик. Вы пока поспите» настраивают на детское ожидание чуда — вдруг сейчас и правда полегчает?
Чтобы немного поднять отцу настроение и отвлечь его, рассказываю, что нашей кошке тоже сделали операцию. До того отвечавший невпопад, он вдруг еле слышно говорит: «А в Москву, в Склифосовского ее не повезете?». Ну, слава Богу, стал шутить как обычно. Отпустило.
Уже поздним вечером, услышав от медсестры: «Не волнуйтесь, мы все, что нужно, сделаем, ему полегче», собираюсь домой. Но беспокойство не покидает до утра.
В один из следующих дней, придя в палату, обнаруживаю, что на соседние койки положили отцовых знакомых. Они болтали о том, о сем, посмеиваясь над своими болячками.
— А где бабушка? — спрашиваю.
— Все. Умерла…
…Отца перевели в обычную палату. Там тоже светло и просторно, есть душ и туалет. Но я все думала о том, как работают эти молодые женщины в «нулевой». Действительно, они и сестры милосердия, и, наверное, ангелы-хранители. Непростая это работа — быть такой необходимой в самый трудный для человека момент.
В палате интенсивной терапии работают четыре сменные медсестры — Нина Ивановна Забродская, Татьяна Андреевна Гололобова, Ольга Георгиевна Сычева, Оксана Юрьевна Морозова. Некоторые пациенты удивляются — как можно было подобрать столь похожих по характеру, одинаково добрых и опытных, энергичных медсестер!
Рабочий график –12 часов, двое суток дома.
Работа трудная, но стимул один — хочется помочь человеку. Надо быть готовыми ко всему, уход и оказание помощи — главная задача.
«Нельзя привыкнуть только к тому, что разговариваешь, ухаживаешь за человеком, он улыбается, и через час может его не стать, — рассказывают сестрички. — Инфаркт, оторвавшийся тромб… Был случай при выписке — человек, пролежав 14 дней, собрал вещи, вышел из больницы и умер на пороге… В этом плане наши больные непредсказуемые. Все переживаешь, держишь в голове, вспоминаешь, но надо работать дальше».
— Наверное, мои сменщицы меня поддержат, — говорит Н.И. Забродская. — Для того, чтобы работать в этой палате, необходимы в первую очередь, доброта, внимательность, терпение, профессиональные качества.
Подставлять судно и убирать за больными они не брезгуют — это нужно делать, и все.
Санитарки тоже бывают загружены, им приходится мыть большие площади. Порой на одну санитарку приходится по 60 человек, поэтому медсестры в уходе за больными им всегда помогают.
Главным в своей работе медсестры палаты интенсивной терапии считают то, «что ты нужен людям, что ты можешь им помочь». Если кому-то стало легче от твоей работы в данную минуту, в данный час, то это и есть самое важное. На душе становится легче от того, что ты оказал реальную помощь.
Весь свой профессионализм, накопленные знания и опыт стараются приложить эти девушки. Порой домочадцы их даже ревнуют к работе. Но зато больные в полной мере могут оценить их старания. В момент попадания в палату номер «ноль» рядом сразу может не оказаться близких и родных людей. Их заменяют медсестры. Такая сердечная во всех смыслах работа дорогого стоит. В полной мере это нужно отнести и к заведующей Л. А. Крючковой, лечащему врачу Г. В. Щиголевой, Н. Н. Войновой, И. Н. Евтушенко, Т. Н. Колесниковой, старшей медсестре Н. В. Васютиной и всему медперсоналу отделения.
. На месте отца в «нулевой» палате теперь лежит молодой парень. У него тяжелый порок сердца. После всех необходимых процедур его отправят на операцию в Москву.
Так хотелось бы, чтобы новое кардиологическое отделение, как, впрочем, и весь новый и старый корпуса нашей больницы, покидали только здоровые пациенты…
Что такое нулевая палата в больнице
@annakalugina, я пока ничего сказать не могу,не познакомилась еще в полной мере со своей)посмотрим,как дальше будет))но вроде хвалят мою)
Комментарии
@annakalugina, я пока ничего сказать не могу,не познакомилась еще в полной мере со своей)посмотрим,как дальше будет))но вроде хвалят мою)
@kse_nya, у Чикировой я была,не сказать что в огромном восторге,но за меня она тряслась.молодая хорошая понимающая.говорят максимова крутая но строгая
@annakalugina, у Осиповой)ты у кого?
Спасибо большое,девочки за ваши ответы!ситуация прояснилась)))
Я тоже в тройке наблюдалась)ты у какого врача?
В порядке живой очереди.занимаешь и все.напролом.или можно самой первой или самой последней в прием.чаще всего беременным выдаю нулевой талон,как было когда тебе надо тогда и дадут талон)))
там обычно живая очередь,приходите и занимаете
нулевой это когда кто-то не придет или опоздает, то можешь зайти. Я тоже однажды два часа просидела так (((
нулевой, это значит, что на этот день талонов уже нет, нулевые талоны дают либо по экстренным показаниям, либо по беременности
Так же считаю как и @kislizaveta.
Нулевой я так понимаю это талон без времени, идти в любое время, в часы приема.
Не ковид опасен, а то, что происходит в «красных зонах»: Профессор Гундаров возмущен организацией лечения больных
25 ноября 2021, 16:40 — Общественная служба новостей — ОСН Главврачи ковидных госпиталей предложили противникам принудительной вакцинации посетить «красные зоны». Там действительно творится невообразимое: люди умирают, но причина этому не коронавирус, а неправильная организация, заявил …
Главврачи ковидных госпиталей предложили противникам принудительной вакцинации посетить «красные зоны». Там действительно творится невообразимое: люди умирают, но причина этому не коронавирус, а неправильная организация, заявил Общественной службе новостей доктор медицинских наук, профессор, специалист в области эпидемиологии и медицинской статистики Игорь Гундаров.
Эпидемиолог высмеял предложение главврачей посетить «красные зоны». По мнению Гундарова, это совершенно неправильно организованные учреждения, представляющие опасность для больных.
«Я принимал участие в создании Независимой ассоциации врачей. Им говорят: идите посмотрите, что творится в “красной зоне”. А врачи отвечают: да мы только что оттуда, мы там работаем. Что они пугают “красной зоной”? Не ковид опасен, а то, что происходит в “красных зонах”. Почитайте отчеты того самого главврача Коммунарки Проценко, он сам не понимает, что говорит. Он приводит цифры: 27% поступивших больных умирают в первые три дня. А остальные умирают уже находясь в стационаре. Отчего они умирают? Не от коронавируса, а от сепсиса. И Проценко сам дает таблицу, где на первом месте (42%) причиной смерти стоит клебсиелла – опаснейшая бактерия. Поэтому умирают не от ковида, а от внутрибольничной инфекции. А сепсис вызван тем, что туда, в эти общие бараки, направляют и больных, и не больных, и с подозрением на инфекцию. В результате инфекции смешиваются и люди умирают от внутрибольничного заражения», – подчеркнул Игорь Гундаров.
Кроме того, для лечения ковидных больных привлекаются врачи, ранее не имевшие дело с инфекциями. Порой под госпитали перепрофилируются детские больницы и роддома, а оставшийся персонал принимает лечить коронавирусных пациентов.
«Вместо красных зон должны быть блоки интенсивной терапии. Вот они говорят, что пооткрывали сотни тысяч коек, но кто теперь там лечит? Проктолог – ему приказали принимает больных с тяжелой пневмонией. А он проктолог. Или челюстно-лицевой хирург. Он прекрасный специалист, а он не разбирается в инфекциях. И вот эти специалисты начинают лечить коронавирус с тяжелой пневмонией. Детские больницы и роддома перепрофилировали и персонал этих медучреждений тоже начинает лечить ковидных больных. Творится невообразимое», – посетовал специалист.
Эпидемиолог напомнил, что до недавнего времени в России сильно сократили коечные фонды. Под ликвидацию попали инфекционные больницы. В итоге в пандемию пришлось спешно создавать «красные зоны», не отвечающие поставленным задачам.
«Если по-настоящему подходить к вопросу, нужны специализированные больницы. А инфекционные отделения в Коммунарке оборудовали чуть ли не за ночь. Проценко говорит: мы решили открывать и дано приказание за ночь сделать раздельные палаты. Но что ты можешь сделать за ночь? В результате Коммунарка не приспособлена для приема инфекционных больных и стала рассадником смерти. Если вы хотите лечить по-настоящему, то надо делать все как положено. Задачу по сокращению коечного фонда на 30% чиновники перевыполнили и сократили на 50%, а то и на все 60%», – добавил Игорь Гундаров.
Ранее родственники умершего в «Коммунарке» больного пожаловались на халатное отношение врачей. А сам пациент незадолго до смерти назвал ковидное отделение «адом».
Плюсы и минусы индивидуальных и общих палат с точки зрения пациента
Плюсы и минусы индивидуальных и общих палат с точки зрения пациента
Опыт нахождения пациентов в индивидуальной палате исследовался на базе кросс-анализа 32 подробных интервью. Начали исследователи с опроса пациентов, лечившихся в общих палатах на несколько кроватей. Исследование проводилось по ключевым словам ‘комфорт’, ‘контроль над ситуацией’, ‘коммуникация’ и ‘изоляция’. Результаты определялись после обобщения анкетных данных.
1. Безопасность: позитивные представления о безопасности были связаны с близостью персонала; возможностью наблюдать уход за другими пациентами и оценивать компетентность медиков. Чувство неуверенности было связано с частыми сменами персонала. Отношение в коллективе тоже влияло на чувство защищенности.
2. Коммуникация характеризовалась духом товарищества в палате и эмоциональным комфортом от социального взаимодействия. Тем не менее, состояние или поведение других пациентов влияли на динамику. Пациенты чувствовали себя уверенно, если имелась постоянная связь с персоналом, в чем помогала, в том числе, и дистанционная связь.
Возрастные пациенты были безразличны к потенциальным выгодам (сон, отдых и уборные), для них на первом плане находилась потеря близости контакта с персоналом, одиночество и изоляция. Без общения человек фиксируется на своей болезни, а эмоциональный статус может проявиться в психосоматическом осложнении. Рекомендуется оборудование рекреационной зоны.
Ослабленные пациенты, долго пользующиеся душем и туалетом, высоко оценивали собственные уборные. Конфиденциальность в ванной и туалет имеют большое значение: люди не должны чувствовать себя неловко, зная, что за дверью скопилась очередь. Была также оценена оснащенность блока пациента вспомогательными средствами для активизации (настенные и прикроватные рельсы, трости, каталки).
Пациенты отмечали качество освещения (чем больше степеней яркости и зональностей, тем больше положительных отзывов было получено), вентиляцию и вид с кровати и из окна. Возможность наблюдать за природными явлениями восстанавливала эмоциональный фон, поэтому большие окна получали больше плюсов.
Отмечено было и изменение подхода к больному разными сменами. Некоторые пациенты испытывали недостаток преемственности в заботе о них персонала, что мешало установить коммуникационные связи. Важной мерой эмоционального комфорта было признано вывешивание имен персонала (таблички с именем врача на двери блока пациента, бейджи, таблички на постах медсестер).
Контроль над ситуацией редко указывался пациентами общих палат. Они не могли свободно высказывать свои мысли и чувствовали ограничение личной свободы, постоянную необходимость «держать лицо» и переносить некоторые медицинские манипуляции в присутствии посторонних, появлялись ограничения посещений родственников.
Родившим женщинам часто тяжело осуждать патологию ребенка при чужих людях, особенно, если в той же палате лежат абсолютно здоровые дети. По словам 32-летей матери, это развивало у нее комплекс неполноценности. Важным было и понимание персоналом необходимости поддержания видимости личного пространства: просто стучитесь перед тем, как зайти.
5. Изоляция: чувство слабой связи с сотрудниками отмечалось, в основном, в индивидуальных палатах. Одновременно, при конфликтах или слабой социализации пациенты и в общих палатах чувствовали себя одиноко.
В индивидуальных послеродовых палатах роженицы испытывали больший эмоциональный комфорт, поскольку плач ребенка не беспокоил соседей. Была отмечена возможность оставлять дверь уборной открытой, чтобы продолжать следить за малышом.
Чувство общности с персоналом зависело от обоюдной коммуникативной способности, особенно это относилось к эмоционально неустойчивым беременным и роженицам. Частые визиты персонала – врача ли, медсестры ли – оценивались положительно. Способность разъяснить беспокоящие человека моменты в отношении его здоровья относится к индивидуальным способностям персонала. Подробную информацию о заболевании и последствиях вмешательств обязан рассказать врач, но и средний и младший персонал должны иметь базовые представления о патологии своего отделения.
Как рассказал мужчина 84 лет: «Врачи и медсестры приходили часто, видимо, по графику, многократно брали анализы крови, меряли пульс трижды в день, следили за приемом пищи. Я постоянно чувствовал направленную на меня активность». Были и мнения, что одноместная палата означает наличие персонального медперсонала, что, конечно же, не так.
«Врачи и медсестры терпеливо слушали, не пытались быстро уйти от меня, не метались впопыхах между пациентами. Замечательно, что их обучили последовательному подходу к больным». Пациент с эмоционально-волевыми расстройствами предпочтет общую палату, такие люди находят индивидуальные комнаты «слишком тихими». В общую палату персонал заходит часто, хоть и к разным людям, но мнительный пациент видит сотрудников.
Заключение: группы по ответам поделились на (1) предпочитающие индивидуальные палаты, (2) предпочитающие общие палаты, (3) не определившиеся. Первая группа оказалась самой большой – 21 из 32 пациентов. Равнозначно в группах присутствовали терапевтические, хирургические и акушерские пациенты.
Семь пациентов предпочли общее размещение, основываясь на потребности в общении, шесть из них оказались мужчинами. Беременные отдавали предпочтение одноместным палатам, считая, что они обеспечат более высокий уровень безопасности, конфиденциальности и физического комфорта.
Примерно один из трех опрошенных пациентов (11 из 32) испытывали недостаток взаимодействия с другими пациентами, как главный недостаток в одиночной комнаты.
Выводы не абсолютны при других установках или для других групп пациентов. В геронтологических палатах исследователи не смогли взять интервью у крайне тяжелых и делириозных пациентов, в данной возрастной группе опрошены были только травматологические пациенты. Травматологические, педиатрические, делириозные пациенты могут иметь различные предпочтения к окружающей среде.