что такое наше лето эрорассказ
Как я провела лето
Рассказ девочки про одну ночь в пионерском лагере
В 13 лет я была на редкость некрасивым ребенком: очень худой прыщавый червяк с большой головой и кривыми зубами. Моя мама меня стеснялась и весь пубертатный период старалась держать меня подальше от родных и знакомых, на все лето отправляла меня в пионерский лагерь. Пионерский лагерь состоял из бараков с детьми, домика администрации и четырех туалетов. Туалеты состояли из кирпичной будки, ямы, закрывающего эту яму деревянного настила с дырками и дерьма с хлоркой. Дерьмо с хлоркой воняли, поэтому туалеты предусмотрительно строили далеко от жилых помещений и обсаживали их кустами.
Девочки долгое время думали, что я мальчик… В общем, со мной не дружили. В ту роковую ночь полуночный понос стал моим единственным товарищем. Поносил весь лагерь: зеленые фрукты, немытые руки повара и всякое дерьмо, которое жрали пионеры с голодухи делали свое дело. Дырки в тубзике были обгажены расстроенными желудками четырехсот человек и девочки ходили какать парами: одна гадит, другая светит фонарем, чтоб первая не вляпалась в продукты распада предшественниц. Мне никто не хотел светить фонарем, поэтому в ту ночь я высирала солянку в гордом одиночестве; в тусклом свете фонаря были видны только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с тем, что уже вляпалась в чье-то скользкое дерьмо. Неожиданно какая-то тень метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым туловищем, ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как хорошо смазанная гильза.
Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу дерьма, над головой смутно виднелась очко, если кто-нибудь сейчас придет гадить, то положение мое ухудшится. Надо выбираться! Через полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка руками: это, блин, было сложно – все твердые опоры были скользкими, как суки! Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от свежего воздуха закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях только волей к свободе. Подтянулась еще и оперлась на локти: нужно за что-то ухватиться, чтоб не соскользнуть. Все вокруг было склизким, зацепиться можно было только за поперечную деревянную балку в полуметре от меня, я с остервенением пыталась до нее дотянуться, шипя от напряжения:
Вдруг меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и глухой стук – я испугалась и свалилась обратно. Еще полчаса – и я снова над очком. Так. Тянемся… Есть! Я схватилась за перекладину и вылезла на бетонный пол еле дыша от счастья. Отдышавшись, решила переть к реке отмываться. Метрах в пяти от тубзика валялся директор, рядом с ним валялся разбитый фонарь – сдох что ли?
На следующий год мы узнали, что перед смертью директор ненадолго пришел в себя. Он сказал, что в ту ночь он обходил территорию, случайно услышал странное пыхтение в туалете и открыл дверь. На него из зловонной дыры лез адский дерьмовый лупоглазый червяк, тянул к нему щупальца и шипел:
— Ну-у-у… Иди же сюда-а… ссссука-а…. Дай, я до тебя дотянуссссь.
Как я провела лето
Рассказ девочки про одну ночь в пионерском лагере
В 13 лет я была на редкость некрасивым ребенком: очень худой прыщавый червяк с большой головой и кривыми зубами. Моя мама меня стеснялась и весь пубертатный период старалась держать меня подальше от родных и знакомых, на все лето отправляла меня в пионерский лагерь. Пионерский лагерь состоял из бараков с детьми, домика администрации и четырех туалетов. Туалеты состояли из кирпичной будки, ямы, закрывающего эту яму деревянного настила с дырками и дерьма с хлоркой. Дерьмо с хлоркой воняли, поэтому туалеты предусмотрительно строили далеко от жилых помещений и обсаживали их кустами.
Девочки долгое время думали, что я мальчик… В общем, со мной не дружили. В ту роковую ночь полуночный понос стал моим единственным товарищем. Поносил весь лагерь: зеленые фрукты, немытые руки повара и всякое дерьмо, которое жрали пионеры с голодухи делали свое дело. Дырки в тубзике были обгажены расстроенными желудками четырехсот человек и девочки ходили какать парами: одна гадит, другая светит фонарем, чтоб первая не вляпалась в продукты распада предшественниц. Мне никто не хотел светить фонарем, поэтому в ту ночь я высирала солянку в гордом одиночестве; в тусклом свете фонаря были видны только очертания, и, сидя над дырой, я смирилась с тем, что уже вляпалась в чье-то скользкое дерьмо. Неожиданно какая-то тень метнулась прямо на меня, я заорала, резко дернула неустойчивым туловищем, ноги проехались по чьему-то поносу и я вошла в очко как хорошо смазанная гильза.
Фак! Летучая мышь загнала меня по пояс в кучу дерьма, над головой смутно виднелась очко, если кто-нибудь сейчас придет гадить, то положение мое ухудшится. Надо выбираться! Через полчаса, пыхтя и шепотом ругаясь матом, я дотянулась до очка руками: это, блин, было сложно – все твердые опоры были скользкими, как суки! Ухватившись за края дыры, я подтянулась и высунула башку: от свежего воздуха закружилась голова и я удержалась на завоеванных позициях только волей к свободе. Подтянулась еще и оперлась на локти: нужно за что-то ухватиться, чтоб не соскользнуть. Все вокруг было склизким, зацепиться можно было только за поперечную деревянную балку в полуметре от меня, я с остервенением пыталась до нее дотянуться, шипя от напряжения:
Вдруг меня ослепила вспышка света, потом какой-то не то вздох, не то стон, и глухой стук – я испугалась и свалилась обратно. Еще полчаса – и я снова над очком. Так. Тянемся… Есть! Я схватилась за перекладину и вылезла на бетонный пол еле дыша от счастья. Отдышавшись, решила переть к реке отмываться. Метрах в пяти от тубзика валялся директор, рядом с ним валялся разбитый фонарь – сдох что ли?
На следующий год мы узнали, что перед смертью директор ненадолго пришел в себя. Он сказал, что в ту ночь он обходил территорию, случайно услышал странное пыхтение в туалете и открыл дверь. На него из зловонной дыры лез адский дерьмовый лупоглазый червяк, тянул к нему щупальца и шипел:
— Ну-у-у… Иди же сюда-а… ссссука-а…. Дай, я до тебя дотянуссссь.
Что такое наше лето эрорассказ
7. Испытание
Пересдача несданного экзамена допускается до 3‑х раз
Бабы Кати не было. На столе лежала записка, что она пошла в деревню и будет только вечером, дальше следовали указания, что есть на обед. Неторопливо пообедав (причём Таня оказалась весьма хозяйственной), Денис и Таня разошлись по комнатам, Денис вынул из чемодана особо ценную книжку с описанием морских узлов, кусок верёвки, и, забравшись на чердак, расположился на кровати. Было темновато, пришлось включить свет (хорошо, что он вчера починил всё!). Узлы, однако, ему не давались. Перед глазами у него крутилась обнажённая фигурка Тани, гладкая грудь Иры, торчащая из–под задранного платья пишка Лены, в ладонях жило ощущение вчерашней и сегодняшней удач. Решившись, он выпростал из штанов Бена, и, уставившись в дощатый потолок, занялся Этим.
Вдруг послышался скрип лестницы. Идёт, что ли, кто–то? Вот блин! Он испуганно спрятал Бена в штанах и схватил книгу. В двери показался силуэт Тани в дождевике.
— Привет, — сказала она. Денис примирился с помехой. За ней показался ещё один силуэт, Ира! Ну, это ещё ничего. В пиратов здесь не поиграешь, но смотреть и вспоминать… По лестнице поднимался ещё кто–то. Денис замер, кто бы это? Кто–то ещё? В проёме вырисовалась тонкая фигурка под полиэтиленовым плащом. Лена! Неужели помирились? Денис стал соображать, как можно было бы поиграть в разбойников здесь, на чердаке…
— А тут неплохо, — сказала Ира. Лена молчала. Они вошли, сняли плащи и резиновые сапоги, отряхнулись, Ира обошла чердак, осматривая, присела на диван, попрыгала. Денис вежливо встал. Он обратил внимание, что в носочках девчонки выглядели… как бы это… более девчачьими, что ли.
— Ну что ж, — торжественно произнесла Ирка, усаживаясь. — Объявляю собрание разбойников открытым.
Хм, — подумал Денис, — Что это ещё за собрание? А впрочем, сейчас посмотрим.
— Судом разбойников, — продолжала Ирка, — за нарушение разбойничьей клятвы (Это что, действительно у них такое было? Или просто так?) разбойница Лена приговаривается к испытанию. Если она не пройдёт этого испытания, то она приговаривается к изгнанию из разбойников навечно, с надаванием по шее.
Это что, интересно, за испытание? Судя по блестящим глазам Тани и Ирки, сейчас он всё–таки на Лену поглазеет… или полапает… а лучше и то и другое. Лена была уже в другом платье, голубом, которое делало её ещё более маминой дочкой. Настолько, что Денис побоялся бы подойти к ней в толпе полапать, ну разве такое невинное существо может позволить, чтобы с ней делали ТАКОЕ? Впрочем, она пока и не позволяла. Интересно, а вообще, если бы Денис поймал её, далась бы она? Или тоже убежала бы? Лена смотрела в сторону своим обычным безучастным взором, скромница этакая. Ей не хватало только большого банта на хвостике.
— Знает ли подсудимая, из чего состоит испытание? — так же торжественно спросила Ира. Лена кивнула. Денис хотел было спросить, в чём же оно состоит, но сдержался, не желая портить церемонию. — Подсудимая должна ответить, да или нет.
— Согласна ли подсудимая на испытание?
Ирка с Таней взяли Лену за локти, и подвели к Денису, сидящему на табуретке.
— Примерный обыск! — провозгласила Ира. А–ха–ха! Это классно! Это здорово! Сейчас эта гладенькая пишка будет у него в руках! Денис обеими руками медленно подтянул Лену за узкую талию поближе к себе. Лена внимательно смотрела ему в лицо. Сердце у него заколотилось. Также медленно Денис завёл одну руку ей за спину, другую спереди, и прижал сквозь ткань платья — одной рукой маленькую оттопыренную попку, а другой — мягкую аккуратную пишку, она была по округлости похожа на сестру, но была потвёрже в лобке, и как–то компактней, что ли… Лена не шелохнулась, но отвела глаза. Денис отметил, что она НЕ покраснела. Надо же, а на вид такая недотрога… Денис погладил её обеими руками, спереди и сзади, медленно, не торопясь, чувствуя, как под нажимом её тело слегка покачивается. Провёл по бёдрам. Узким, но талия ещё уже, но у Дениса бёдра ещё уже, но до чего же девчачье чувство в ладонях!
Денис отпустил её, медленным же движением задрал ей платье до подбородка. Беленькие тоненькие трусики. Стройные ножки. Такие же фигуристые, как у Ирки, только менее выражено. Изящные, короче. Денис, одной рукой продолжая придерживать платье, другую положил спереди на трусы Лене. Она не шевелилась. Тогда он отпустил платье, и просунув под подол обе руки, потянул трусики вниз. Тело Лены покачнулось несколько раз, пока Денис стягивал их вниз, и когда стянул до колен, они упали сами. Ирка отпустила руку сестры и приказала:
Что такое наше лето эрорассказ
Повесть и рассказы из сборника «Современная эротическая проза»
Всё началось с патефона. А точней — с того позорного обстоятельства, что, как выяснилось на нашем школьном вечере, я совсем не умел танцевать!
Это сразу же определила Тамара, выдернувшая меня из группки одноклассников, с независимый видом отиравших полусырую штукатурку со стены. И хотя она была старше меня года на два, на три, не знаю почему, но мы учились с ней: я — в девятом, а она — в десятом классе, крупная, щекастая, крепкая девушка — хоть на лесоразработки её отправляй! Думаю, что и там она бы не растерялась.
— Женский танец… — сурово отразила она мои слабые потуги на сопротивление. — Дамы приглашают кавалеров. Закон! Давай двигай, перебирай ногами! Ну! — весело проговорила она и начала напевать в такт нехитрой музыке: «Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…»
И при этом толкала меня то плечом, то коленом, направляя и несколько сглаживая мою отчаянную неуклюжесть. В перерыве она меня не отпустила, а продолжала держать в позиции полной готовности к следующему танцевальному старту. Следующим за вальсом было что-то медленное, тягучее, растекавшееся, вроде патоки.
— Танго «Брызги шампанского»… — многозначительно прокомментировала Тамара. — Медленный танец. У тебя лучше получится, только слушайся меня!
Я послушался. Она прижалась к моему плечу большой пухлой грудью, и сначала мне было ничего, и даже гордо перед нетанцующими одноклассниками, но незаметно плечо моё нагрелось так, что мне начало казаться: я — ткань под раскалённым утюгом…
Я попытался незаметно отодвинуться на пожаробезопасное расстояние, но Тамара сильным контрманёвром пресекла мою робкую попытку освободиться.
— Не дёргайся! Слушайся! — сурово сказала она. — Я тебя поведу…
И сильно крутанула меня так, что мои ботинки скрипнули, провернулись на грубых подмётках по когда-то крашеному масляной краской облупленному полу.
Бедное моё несмышлёное сердчишко то подымалось вверх, застревая где-то в начале дыхательного горла, под кадыком, то ухало вниз, стремительно, как салазки с крутой горки. Я попеременно то бледнел, то краснел, глупея от прилива густой крови, и с ужасом думал, — как я выгляжу со стороны, но ничего не помогало: Тамаркин напор был неудержим. Искупали отчасти мои нешуточные страдания только косые взгляды сотоварищей по алгебре и ненавистному немецкому языку, с явной завистью время от времени бросаемые ими исподтишка на нашу пару.
— Проводи меня… — в голосе Тамары не было просьбы, скорее он прозвучал… ну не приказом, но распоряжением, которое подлежало выполнению.
Был конец марта, на улице нашего городишка пахло мокрой весной, в воздухе сквозило предчувствие первых листьев, струился серый, рассеянный, без теней, свет. Мы шли по деревянным тротуарам, мимо палисадников, где немного осевшие весенние сугробы ноздреватыми шапками переглядывались поверх штакетников — и разговаривали. Шли нога в ногу, не торопясь, благо было тепло.
— А ты шампанское… пробовал когда-нибудь? — спросила Тамара.
— Какое шампанское? — оторопело переспросил я. В жизни я не пробовал ничего крепче деревенского кваса, но признаться в этом так, сразу…
— Ну то… про которое танго… — подсказала Тамара. — Брызги эти самые… Эх! А у меня дома патефон есть, — без паузы сообщила она. — Ещё с довойны остался. И несколько пластинок. Остальные перебились помаленьку. Одна — просто шиковая — «Друг» называется. Слыхал?
— Сегодня ко мне нельзя, — торопливо продолжала Тамара, — а послезавтра приходи, я её поставлю. И танцевать тебя научу запросто! Мы ещё с тобой призы на танцевальных вечерах в клубах брать будем! — залихватски пообещала она. — Матка у меня на три дня за реку в леспромхоз ушпандорит. Придёшь? — И протянула мне твёрдую ладошку по-взрослому: дощечкой. Я пожал её со всей возможной в таких случаях мужской силой и поплёлся домой, на другой конец городка в ожидании и предвкушении невиданных радужных перспектив…
К дому Тамары я прокрался в сумерках, чуть ли не задворками, боясь каждого встречного-поперечного, стережась даже хорошо знакомых мне собак — а вдруг увяжутся? Что ни говорите, а подобные свидания не требуют свидетелей…
В доме было тепло и вкусно попахивало дымком из большой русской печи. Пластинку — старую, заслуженную, пережившую много житейских испытаний и всё повидавшую пластинку ставили мы в тот вечер на скрипучий диск бессчётное число раз.
Голос, знакомый до мельчайших пауз и выразительных эстрадных вздохов, пел сквозь шипенье от не слишком острой заношенной иглы:
Моя рука ощущала сильную плотную спину Тамары. Её пересекала поперёк полоска лифчика, в который с другой стороны была с трудом втиснута её большая мягкая грудь. Под полосой лифчика по всей длине спины проходила глубокая ложбинка, словно бы овражек, — и мой большой палец правой руки забивался туда, между пуговичной застёжкой лифчика и этим овражком, словно мышь под мостик — и старался не шевелиться. Хотя моей периодически взмокающей ладони хотелось скользить по всей ширине спины, гладить её — от плеч и лопаток до того загадочного непостижимого места, именуемого талией, которое вдруг, словно по лекалу, начинало вычерчивать крутые линии и переходило к бёдрам и прочим округлостям на этой стороне, чуть ниже спины. Добра хватало…
Но меня занимал, конечно, не текст, уже вытверженный наизусть, не совершенствование в искусстве танца, а нечто совсем, совсем другое… А именно: почему мой организм реагирует на Тамарины уроки таким непосредственным и непреодолимым образом? Если в первый раз случившееся оказалось для меня некоторой загадочной неожиданностью, то почему это происходит всякий раз с такой неотвратимой железной закономерностью?
Когда партнёрша всё ближе и теснее вжималась в меня во время очередных незамысловатых па — большой грудью, тугим животом, живыми толкающимися круглыми коленями — я ощущал сладкое томительное замирание внизу живота. Я честно старался отодвинуться от горячей, как лежанка русской печи, Тамары, но опять же — говорю честно — старался не из самых последних сил…
Мои брюки, мои бедные школьные брюки, — они же выходные и парадные, ибо вторых у меня на тот момент просто не имелось в наличии — так вот, они в известном месте натягивались тугим шалашиком. И как только выдерживала моё внутреннее давление тонкая изношенная материя! Как она только не лопалась!
Странное дело: ежели честно признаться, то я острым внутренним чутьём осознавал, что эта самая моя реакция была даже приятна Тамаре, и ежели бы она не происходила таким явным образом и вообще никак не проявлялась — она бы, наверное, даже удивилась или обиделась.
А так — всё было в полном порядке…
Конечно, она никак эту мою реакцию специально не подчеркивала, и уж словесно вовсе не комментировала, но так… так понятно прижималась ко мне — не боком, а своим девичьим, налитым силой, фронтом, словно забирая меня вместе со всем реагирующим организмом внутрь себя, вбирала, впитывала, зажимая мою восставшую суть между своих могучих ляжек.
Я почти стонал от неведомого мне раньше мучительного наслаждения. Танцы, ну — конечно же! — танцы! Под патефон…
Пластинка кончалась, и я с замиранием ждал, что же делать, когда она совсем кончится, оборвётся печальным звуком в воздухе, как тогда себя вести, куда деть свою зримую реакцию… Но Тамара женским демоническим чутьём, по моему глубокому мнению — сверхъестественным, понимала моё состояние. По её губам не скользило даже тени усмешки, но какая-то лёгкая зыбь улыбки и сочувствия и собственного удовлетворения пробегала по лицу, как прикосновение паутинки, и я всё же улавливал это прикосновение паутинки удовлетворения, если не сказать — удовольствия, улавливал остро циркулирующими во мне соками, индуцированными её настроем.
Однажды в деревне
С раннего утра жгло безжалостное солнце, было необыкновенно тихо и сонливо. Казалось, что даже докучливые мухи спрятались от несносной жары по щелям. Июль – макушка лета – вовсю баловал яркой безоблачной погодой.
Сергею было очень скучно и душно в деревенском доме. Семнадцатилетний парень уже неделю жил у родителей, помогал немного по хозяйству, а больше запоем читал книги и мечтал, лежа на диване у окна с геранью, как встретит свою девушку. Они поженятся и народят кучу детишек.
Это были его первые летние каникулы в родном доме после года учебы в мореходном училище. Товарищи разлетелись кто куда после школы и пока не приехали в любимый поселок на тверском берегу озера Охват. Молодому человеку заняться было абсолютно нечем. На танцах развлекалась лишь незнакомая местная поросль. Дачная городская молодежь сидела по домам и не спешила знакомиться с деревенскими.
К обеду Сергей отложил со вздохом книгу, вышел через калитку позади огородного участка на автомобильную грунтовую дорогу, пересек ее песчаные высохшие пыльные колеи и забрался через порыжевший от зноя травяной откос на железную дорогу.
От стальных накатанных рельс, как от печки, волнами шло тепло, от смазанных стрелок остро несло керосиновым и тавотным запахом. Черноволосый юноша, стараясь не наступать на раскаленные рельсы, пересек пути и остановился на краю железной дороги. Крутой откос, обильно засыпанный гравием, упирался в проселочную дорогу. За нею начинался еще один небольшой уклон, поросший не завядшим изумрудным приозерным клевером под широкими кронами высоких берез.
Дальше начиналось красивое старинное озеро ледового периода. Темные торфянистые воды были величавы и спокойны, отливали маслянистой темно-коричневой гладью. На нее иногда налетал кое-где непонятно откуда бравшийся слабый порыв ветра. По-детски морщил воду и, сразу же выдохнувшись, пропадал в солнечном мареве матушки природы.
Огромную озерную чашу украшали три зеленых острова. На самом большом высились кудрявые березы с одинокой сосной, по берегу буйный кустарник укрывал от нескромных взглядов солнечную полянку в центре.
Слева и справа на пологих песчаных пляжах озера весело и громко плескалась, как пескари на мелководье, детвора.
Еще левее на выступающем мысу напротив большого острова не было никого. Там обычно купался Сергей с друзьями. Они облюбовали это место давно, едва научившись самостоятельно плавать. Почти у берега там начинался крутой обрыв. И пацаны любили с разбега нырять сразу в прохладную глубину лесного озера.
«Если бы кто приехал домой из пацанов, то непременно вышел купаться туда, – подумал Сергей, спустился по откосу к воде и направился к мысу. – Пожалуй, нужно мне окунуться пару раз, а то уши завянут от невыносимого пекла».
Уже на берегу парень сообразил, что не захватил плавки.
– Придется искупаться нагишом, вспомнить детство, – усмехнулся он, оглядываясь вокруг. Никого не было поблизости. Рядом паслась чья-то рыжая корова. Она удачно закрывала обзор из окон ближайшего дома за огороженным горбылем огородом.
Сергей скинул с себя футболку, спортивные брюки вместе с казенными трусами и, разбежавшись, нырнул. Холодная вода сначала захватила дух, затем приятно остудила горячее тело. Благодатная прохлада привела юношу в восторг. Из ласковой воды не хотелось вылезать, и Сергей решил добраться до острова. Потом через узкую протоку между ним и противоположным берегом к прекрасному пляжу, чтобы позагорать нагишом на кварцевом чистом песочке. Пацанами бывали не раз здесь.
С другой стороны острова были прекрасные рыбные места. Лет пять назад сосед родителей завез вырубленные яблони туда и утопил метрах десяти от берега. Затем долго прикармливал это место какой-то кашей. Предприимчивый мужчина вбил на том месте пару кольев для крепления лодки.
Сергей не раз с другом Колей ловил здесь широких лещей, горбатых окуней и желтоглазых серебристых плотвичек.
Заодно решил сегодня взглянуть, сохранились ли колья у острова, чтобы потом отправиться туда с кем-нибудь на рыбную ловлю.
– Чтобы не все время дома сидеть без дела, – вслух произнес юноша, направляясь к цели.
У острова Сергей перевернулся на спину и, не спеша, стал огибать его вплавь, чтобы выплыть к протоке и пересечь ее.
Минут через пять парень выбрался на белоснежный пляж и с удовольствием растянулся на нем, подставив тело солнечным лучам. Отсюда он заметил, что колья в рыбном затоне соседа на месте.
Сергей за последний год возмужал, раздался в плечах. Ежедневная зарядка в училище и физические упражнения прибавили сил и сделали его мускулистую фигуру еще стройнее. Высокий юноша замечал, как в увольнении на него с интересом поглядывали городские барышни. Он и сам засматривался на девушек на танцах в клубе моряков, но не решался подойти и познакомиться с ними. Друзья даже подтрунивали над ним, что такой статный и красивый парень обходится без общества хороших девушек.
– Так недолго остаться бобылем, – подтрунивали они над его нерешительностью.
Вдоволь позагорав, он решил осмотреть остров. Лениво переплыл протоку и выбрался на заросший осокой и заячьей капустой берег. Он знал, что за ближайшем кустарником, прячется довольно широкая полянка. Пацанами не раз укрывались на ней от преследования неприятеля, когда играли в «казаков-разбойников». Из-за чащи весело наблюдали, как по материковому берегу, топая, как лошади, азартно пробегали враги-разбойники. Тем мальчишкам не приходило в голову, что преследуемые ими казаки-ровесники, нагишом, держа нехитрые вещи над головой в руке, переплыли довольно широкое водное пространство и спрятались на необитаемом острове. Уже потом, после игры, долго и до сипа в голосе бешено спорили, обсуждая, разрешено ли правилами прятаться от преследования на другом берегу озера и, тем более, на самом острове. Но тогда так ни на чем не сошлись, разочарованно разбрелись уже в сумерках по домам. Каждый остался при своем авторитетном мнении.
Сергей улыбнулся, вспоминая это, пробираясь сквозь кустарник к полянке детства. Вот она. Он перешагнул через метровый олешник и остолбенел, едва не наступив на девичьи ноги.
Две абсолютно нагие девушки загорали на расстеленных полотенцах в цветочек. Одна из них, рослая и хорошо физически сложенная, лежала на спине, широко раскинув длинные стройные ноги. На лицо была накинута зеленая косынка. Видимо, чтобы не сгорел и не облупился прелестный носик. Ее хорошо сформированные груди привлекали особое внимание юноши. Между бугорками выступили крупные алмазные капельки пота. Они переливались на солнышке разными цветами радуги.
Другая, очень миниатюрная молодая женщина, лежала на животике, уткнув золотистую головку в худенькие ручки с многочисленными конопушками на узеньких плечах. Стройные полушария попки выделялись, как две ложки густой сметаны в темном и очень любимым юношей грибном супе. На фоне бронзовых ножек и закопченной солнцем спины казались неестественно бледными.
Обе обнаженные девушки не замечали нежданного гостя, столбом замершего над ними во всей нагой красе. Парень от удивления и растерянности не знал куда смотреть. Он смущенно отводил взгляд в сторону, но какая-то сила заставляла его снова поворачивать голову к заманчивым картинкам. Сергей впервые видел так близко раздетых молодых женщин.
Еще прошел миг-другой, пока рослая белокурая девушка не почувствовала присутствие постороннего человека над ними. Она рывком сдернула косынку с потного лица и замерла, не веря глазам. Затем зачем-то прикрыла обеими руками грудь и закричала, как резанная:
– Ты кто? Почему здесь? А ну отвернись, нахал!
Рыжеволосая девушка испуганно очнулась от вопля и живо повернулась к Сергею:
– Ты что? Не смотри на нас так!
Она схватила купальник и принялась надевать его. Сергей опомнился наконец, рывком, как необъезженный жеребец, заскочил за ближайший кустарник и затараторил пулеметом оттуда:
– Честное слово, я не знал, что вы здесь. Только хотел посмотреть на полянку. Мы прятались здесь пацанами всегда. Кому в голову придет, что здесь загорает кто-то.
– Хотя такие жертвы украсят не только остров.
– Ишь ты, какой разговорчивый, а по виду не скажешь, что такой одичавший Тарзан комплиментами может сыпать, – рассмеялась светловолосая девушка.
– А мы на лодке добрались сюда. Тебе дать полотенце, а то застудишься ненароком, – попыталась смягчит остановку другая. Обе девушки уже оделись. Они стояли в коротеньких халатиках и насмешливо поглядывали на юношу за кустарником, прикрывшим парня до пояса.
Рыжая симпатичная девушка вдруг рассмеялась:
– Так в таком виде, Лариса, я не видела его, поэтому и не сразу узнала. Теперь разглядела и лицо, вижу, что на фото и здесь один и тот же молодой человек. Очень приятно познакомиться, – Татьяна жеманно протянула руку и сделала шаг к юноше. Потом вспомнила, что тот не одет, остановилась и спросила:
– Так дать полотенце-то?
– Нет, благодарю, мне вплавь удобнее без него. А что, Саша тоже приехал?
– Саша сейчас на заводской практике, а я с подругой уже дней десять, как к тетушке приехала, чтобы набраться сил, отдохнуть на вашей прекрасной природе. Ты же в мореходке учишься? – подключилась к разговору, как про себя окрестил ее Сергей, золотая девушка.
– А мы в Петербургском государственном университете путей сообщения, между прочим – третий семестр.
– Так вы петербурженки? А почему железнодорожный? – удивился Сергей.
– А что в этом плохого? Мы потомственные железнодорожники, можно сказать. Наши папы работают в железнодорожном ведомстве. Мы по их стопам пошли. Ты приходи вечером на берег. Мы костер разведем, картошки испечем, познакомимся поближе. А то скучно очень у вас.
– Там мы и так познакомились, ближе некуда, – не удержалась подколоть парня Татьяна. Она хитро прищурила зеленые бесовские глаза и ждала ответа.
– Приду, – юноша не стал пикироваться с острой на язык девушкой. – Пока, русалки. Я молоко принесу к картошечке.
Он добежал до воды и, красуясь перед девушками, грациозно нырнул. Затем короткими саженками стремительно поплыл к берегу. Сергей обрадовался, что познакомился с девушками. Ему очень понравилась Лариса. Он надеялся, что теперь каникулы обретут для него приятный и волнительный смысл. Если, конечно, она станет не против их дружбы.
После дневной жары вечера у озера были не просто прекрасные. Они приносили наслаждение и покой. Легкий ночной бриз приносил к побережью все запахи таежного леса. Трудно оставаться равнодушным, купаясь в ласковом летнем вечернем тепле и в обществе девушек.
Молодость быстро сблизила, и молодые люди непринужденно болтали, пекли в ярком костре картофель. Сергей, как и обещал, принес с собой литр молока, чем сильно удивил свою маму, когда попросил налить в банку.
Через пару вечеров, проведенных молодежью на берегу, Татьяна сообразила, что их новый брутальный знакомый явно симпатизирует худенькой Ларисе. Она попыталась оставить их одних, заметив, что подруга отвечает парню взаимным интересом. Но молодые люди энергично воспрепятствовали этому:
– Не уходи, пожалуйста, еще рано спать. Смотри, какой прекрасный вечер.
Татьяна осталась, но на предложение Сергея отправиться с ним на вечернюю рыбалку на следующий день, решительно отказалась:
– Это без меня, пожалуйста. Лариса любит удить рыбу. Ее отец приучил к мужскому увлечению. А я живу с мамой, поэтому я больше ягодница, чем рыбак. Да и червяков боюсь до мурашек на теле. Бр-р-р! Какая гадость!
– Тогда за нами наваристая уха, – сказал Сергей Татьяне, когда Лариса согласилась на рыбалку.
– Уходя на рыбалку, не забудьте удочки, – хмыкнула девушка.
Летняя рыбная ловля перед заходом солнца вызвала восторг Ларисы. Утомленное красное солнце неспешно уходила за горизонт. Озерная гладь отражала темнеющие берега, покрытые смешанным лесом. Над озером стремительно проносились птицы, вылавливая в полете на ужин стрекоз и водяных пауков. То там, то здесь всплескивала рыба. На глубине разыгрывалась обычная в жизни драма, хищные щуки гонялись за резвой плотвой и окунями. Те, чтобы не стать жертвами, выпрыгивали на поверхность, чтобы обмануть преследователей. На полусонной воде всплески расходились широкими кругами.
– Боже! Красотища какая, – воскликнула девушка. Сергей и Татьяна сидели с удочками на одной банке. Парень закрепил уключины лодки с каждого борта к колышкам. В трех метрах от борта замерли высокие розовые поплавки, готовые уйти под воду при любой поклевки. Парень приготовил для наживки вместо червей тесто по отцовскому рецепту. Он очень надеялся на хороший улов.
– Подсекай, клюет, – остановил Сергей лирические отклонения девушки.
Лариса со знанием дела подсекла и вытащила на свет приличного окуня.
– С почином вас, Лариса Николаевна! – успел сказать на это юноша прежде, чем его поплавок ушел по воду. Сергей подсек и потянул удочку. Тонкое удилище гнулось до самой воды. Тогда рыбак стал подтягивать леску к борту. На крючке сопротивлялся большущий лещь. Парень достал сачок и подвел под него. Затем рывком вытащил рыбину в лодку.
– Ого! – восхитилась девушка. – И вас с уловом, Сергей Глебович. Извините, настоящее отчество не знаю.
– Можно просто Сережа, – с улыбкой разрешил Сергей.
Вскоре рыбаки наловили полный судок рыбы. Солнце тем временем ушло за горизонт на заслуженный покой. Тотчас нетерпеливо примчалась любвеобильная ночь. Она по-хозяйски зажгла на чернильном небе множество лирических звезд. Те радостно вспыхнули и стали наблюдать сверху за рыбной ловлей влюбленной парочки. Но клев прекратился. Как отрезало, и поплавки безразлично торчали из воды без всякого движения.
– Все. Теперь до рассвета рыба ушла по своим семейным ямам. Домой можно отправляться! – воскликнул Сергей.
– Еще давай посидим просто так. Уж очень хорошо здесь, – попросила Лариса.
Молодой человек кивнул. Он убрал удочки, придвинулся к девушке и обнял ее за плечи. Лариса прикоснулась щекой к его лицу и замерла. Так и просидели до полуночи влюбленные молодые люди молча, время от времени целуясь. От воды исходил запах водорослей, рыбы. С берега бриз приносил пряную волну запахов зелени и зреющих в садах яблок. Рогатый молодой месяц разделил озера серебряной полосой на две части. Природа создала лирическую атмосферу и, казалось, любовалась молодостью, их безмятежной любовью.
На следующий день уха удалась на славу Сергею. Он принес из дома лук, укроп, черный перец и из металлических прутьев треногу с закопчённым на частых кострах котелком. Девушки позаботились о посуде и почистили в озере рыбу. И вскоре на жарком костре забурлила настоящая уха в котелке. Молодежь с аппетитом ела ее и нахвалила кулинарное мастерство юноши.
– Это кто же научил тебя так готовить? – спросила Татьяна.
– Да каждое лето с отцом отправлялись на два-три, а то и четыре дня в лес на берегу озера. Там и питались исключительно рыбой и грибами, ничего не брали с собой, кроме хлеба.
– А где ловили рыбу, не за островом? – заинтересовалась Лариса.
– И я хочу туда, – Лариса посмотрела на парня.
– Так за чем же дело стало? Завтра и отправимся часиков двенадцать дня. До вечера доберемся, рыбки наловим и на боковую до утренней зорьки.
– А на боковую на чем? Неужели прямо на земле? – Татьяна поморщилась. – Я люблю удобство, например, чтобы матрасик был, простынка.
– Удобства тоже будут, но минимальные. Двухместная палатка, спальные мешки. Если удастся, то разыщем наш большой шалаш. Так что и для тебя найдем удобное местечко, если надумаешь.
– Нет, сами отправляйтесь к черту на кулички, а я позагораю здесь лучше, – конечно, девушка лукавила. Она хотела бы увидеть новые прекрасные лесные места, но и мешать влюбленным не хотела. Уж очень светились они, казалось, искренней любовью изнутри души.
На следующий день Сергей приготовил лодку к походу. Кроме рыболовных снастей, палатки, спальников, посуды, котелка и топора с ножом, еще уложил, как он теперь по-моряцки называл, в форпик и ахтерпик пару специальных ковров. С одной стороны они были из защитного от холода материала, с другой – шерстяное для тепла покрытие. Юноша заботливо сложил их и запихал к спальникам в закрытое помещение под банками носовой и кормовой части. Один коврик под палатку, другой на случай, если девушка вздумает позагорать на берегу.
Ровно в полдень Лариса в брюках и блузке с длинными рукавами, в полусапожках на ногах торжественно зашла на борт лодки. Сергей дал команду к отплытию и оттолкнул веслом судно от берега. Под прощальное помахивание платком Татьяны юноша лихо развернул лодку на курс и приналег на весла. Посудина набрала скорость и стала удаляться от берега.
С середины озера открывался чудесный вид. С одной стороны возвышался берег, поросший высокими мачтовыми соснами и развесистыми елями. С другой – пологий берег окружал роскошный лиственный лес. Молодые люди проплыли мимо многовековой дубовой рощи, которая раскинулась возле большого затона с многочисленными нежными бело-розовыми лилиями и ярко-желтыми кувшинками на воде. По берегу росла сказочная сочная зеленая трава-мурава и голубенькие цветочки-колокольчики.
– Чисто русалочье царство, – восхитилась девушка.
– Не боялся, что русалки утащат к себе?
– Нет, они только по ночам выходят, чтобы цветов нарвать и сплести из них венки на головы. А я в это время всегда рыбу удил в другом месте. Моя русалка не появилась еще.
– В лодке плывет со мной за туманом и запахом тайги.
– Что же, она похожа на утопленницу?
– Нет, она обладает вечной молодостью и красотой. У нее золотые волосы и чарующий голосок. Там, где она пройдет, хлеб родится лучше на земле.
– Как ты красиво умеет обольщать девушек будущий капитан дальнего плавания.
– Не девушек, а девушку, замечу.
Так за разговором добрались до узкого перешейка, который разделял озеро на две части. Природа, видимо, решила сделать такой подарок для населения поселка. Здесь женщины переходили вброд на другой берег по ягоды. Мужчины перебирались на сенокосные угодья.
Сергей, упираясь в дно перешейка веслом, переправил лодку на другую половину озера. Там причалил к берегу и предложил перекусить Ларисе, что бог послал. Он прихватил с собой на этот случай огурцы с огорода и несколько бутербродов с салом.
Сидя на поваленном дереве, принялись за трапезу. Лариса заметила, что ее капитан поглядывает с тревогой на горизонт.
– Что-то не так? – спросила она.
– Да солнышко сегодня было с утра красным.
– И что беспокоит тебя?
– Слышала такое выражение: если солнце красно по утру, то моряку не по нутру. Успеть бы до урагана, вон, уже появились первые тучки, – Сергей указал на горизонт.
– Да не похоже что-то – вон, как солнышко палит, и небо совсем над нами чистое. А те тучки далеко, успеем.
Юноша заметил, что Лариса поела, сказал:
– Тогда в путь, труба зовет на подвиги народ.
Сергей греб сильнее в этот раз. Мимо проплывали во всей красе липовые, кленовые и березовые рощи. Девушка любовалась местными красотами и не замечала, как начало хмуриться небо, вода зарябила под усиливающимся ветром.
До цели оставался километр. Отсюда можно было уже видеть просвет, где начинал свой бег река Западная Двина. Однако еще больше усилился ветер, поднялась большая волна. Сергей с трудом преодолевал встречное сопротивление. Вскоре ветер уже свистел в ушах, небо окончательно потемнело, установились сумерки.
– Скоро хлынет ливень, – сказал Сергей, нужно искать укрытие пока не поздно. Он заметил песчаную косу на берегу и направил лодку туда. Время от времени сверкала молния и доносился гром.
– Ничего, под деревом переждем и дальше отправимся.
– Ни в коем случае не становись под деревом в грозу. Молния поражает в первую очередь высокие объекты.
– Я уже приметил песчаную косу, на ней отлежимся, пока не успокоится ураган.
– Под проливным дождем?
– Ну да, но в сухом месте, если успеем добраться раньше его.
Лариса не поняла его, но замолчала, доверилась опыту своего парня.
До берега не успели добраться сухими. Небо, словно раскрылось, давая возможность потоку воды остудить перегретую жарой землю. Лютый дождь не щадил и молодых людей. Они вымокли до нитки, прежде, чем лодка воткнулась в песок.
Алексей выскочил из нее и помог выбраться Ларисе. Затем выкинул на берег все вещи, лежавшие в лодке. Он развернул лодке плашмя к берегу и стал ее переворачивать. Девушка поспешила на помощь. Вокруг сверкала молния, раскаты грома закладывали уши, взбесившийся дождь бил крупными каплями по путешественникам. Вмиг похолодало, но молодые люди пока не замечали этого.
– Нам нужно два раза перекантовать лодку, чтобы одним бортом угодить вон на тот валун, – Сергей указал на большой камень, торчавший одиноко на песчаном берегу.
Вскоре им удалось это. Лодка легла бортом на камень и днищем к небу, образовав укрытие.
– Ныряй скорее туда, – молодой человек указал девушке на щель. – И сразу снимай одежду с себя там, а то заболеешь еще. Он сам на ходу скинул спортивные брюки и рубашку.
Лариса юркнула ящерицей в укрытие. Следом втиснулся Сергей. Он подполз к ахтерпику и достал два пледа оттуда. Затем помог Ларисе стянуть одежду и, расстелив один плед, подтолкнул девушку на него, другим укрыл ее.
– Белье тоже скинь, потом высушим. Сейчас не до этикета.
– Я рядом! Другого места нет у нас.
Сергей разделся и залез под плед, заботливо спросил, обхватывая тело девушки:
– Есть маленько, – Лариса прижалась к парню.
Дождь стучал по днищу, молния сверкала так, что освещала внутри укрытие, раскатистый гром как бы не советовал показывать наружу нос. Но молодые люди и не спешили уже. Им было хорошо под лодкой. Мягко на песке, сухо и даже тепло между шерстяными пледами.
Сергей нежно прижал к себе девушку и поцеловал ее. Она ответила на ласку и откинулась на спину, потянув на себя любимого человека. И с ними случилось впервые то, что заложено природой. И это произошло под лодкой под гром и молнию. Затем долго лежали счастливые, прислушиваясь к брюзжанию непогоды. Им не хотелось сейчас, чтобы быстро прекратился ураган.
Молодые люди вернулись домой через четыре дня с рыбой и полным ведром черники. Татьяна изумленно наблюдала за подругой и парнем.
– Да вы, как будто много лет провели вместе. С полуслова понимаете друг друга, повзрослели, загорели. Как на пользу пошла вам вылазка на природу.
Молодые люди переглянулись и весело рассмеялись. Они точно знали, что не расстанутся и в городе. Они нашли себя в деревне.