что такое мануфта по понятиям
Поботали по душам Исследователь тюремного мира рассказывает о происхождении бандитского жаргона
Символ грядущего года — петух. По этому поводу записные остряки рунета сейчас много шутят, поскольку на уголовном жаргоне так именуют представителя низшей касты среди заключенных. Воровское арго, социолект преступного мира всегда вызывал большой интерес у публики, проникая в разные сферы общественной жизни. И это понятно: ему не откажешь в своеобразной выразительности. О наиболее известных заимствованиях из этого языка «Ленте.ру» рассказал исследователь тюремного мира, писатель, известный под псевдонимом Фима Жиганец, Александр Сидоров.
Петух, впавший в немилость
— В местах лишения свободы «козел» и «петух» — страшные ругательства, — говорит собеседник «Ленты.ру». — С козлом все еще более-менее понятно: это вонючее животное, у него есть рога, а они среди арестантов всегда означают что-то позорное. Вначале козлами именовали пассивных гомосексуалистов, а с 60-70 годов прошлого века — помощников тюремной администрации. Но почему петух? В фольклоре это всегда положительный образ. Скажем, курицами, наседками называют стукачей. Это понятно: сидят, насиживают, слушают. А за что петуху досталось — вопрос. Пассивных гомосексуалистов в местах лишения свободы так называют давно, хотя во времена ГУЛАГа в ходу были больше диалектизмы «певень» или «пивень». Кстати, сегодня у слова «петух» в тюрьмах есть синоним — «пинч», сокращение от породы собак — пинчеров. Это жаргонное слово упоминается еще в поэме Игоря Михайлова «Аська», написанной в 1943 году.
Материалы по теме
Кольщик, не коли мне купола
Зоны невозврата
По словам Александра Сидорова, сегодня тюремный, уголовный жаргон — это уникальный сборник всевозможных заимствований, претерпевших определенные изменения. С приходом советской власти в местах лишения свободы оказались и интеллигенты, и белые офицеры, и купцы, и священники, и рабочие, и крестьяне. И от каждого социального слоя в огромный плавильный котел уголовного жаргона поступали свои словечки, профессиональные термины, необычные словосочетания.
«Жиган» — это диалектизм, то есть слово из народного говора, присущего определенной местности. Корни «жиг» и «жег» были связаны со значениями «палить», «гореть», «производить чувство, подобное ожогу», а также с нанесением болезненных («жгущих») ударов. Поначалу слово «жиган» ассоциировалось с огнем. Жиганами называли кочегаров, винокуров, вообще людей, запачканных сажей, а позже это слово перешло на «горячих», лихих людей — плутов, озорников, мошенников. В уголовном мире царской России жиганов очень уважали, они относились к высшей касте фартовиков, сливок фартового общества.
Фраер с репутацией
— Иногда заимствуют и иностранные слова, — рассказывает Сидоров. — Так, по одной из версий, слово «халява» пришло в лексикон преступников из Польши. Есть польская поговорка: «Видно пана по халяве». Халява — это голенище сапога. Жулики специально шили сапоги с большими голенищами и расхаживали в них по базарам. Пока сообщник отвлекал торговца, вор тихонько прятал товар за голенище сапога — скидывал на халяву. Возможно, так и возникло современное значение этого слова — даром, бесплатно.
Фраер (Freier) по-немецки — жених. В царской России мошенники именовали так солидных, богатых господ с репутацией — нередко чиновников, которые любили заглядывать к проституткам. Фраер легко мог стать жертвой мошеннической схемы: в самый ответственный момент в комнату, где он уединился с представительницей древнейшей профессии, мог зайти. ее муж. Причем вполне законный. Он со своей сообщницей-проституткой немедленно поднимал шум. Фраер, чтобы избежать скандала и спасти репутацию, отдавал мошенникам все деньги — и немедленно ретировался.
— Любопытно, что мошенницу, замешанную в таких схемах, называли хиписницей или хипишницей. Это от слова «хупа» — так на иврите называется балдахин, под которым во время еврейской свадьбы стоят жених и невеста, — объясняет эксперт. — Сам же мошеннический прием с разводом фраера — это «взять на хипиш». Современные словечки вроде «кипиш» или «не кипишуй» произошли именно отсюда.
Со временем фраерами стали называть не только респектабельных посетителей борделей и жертв хипиша, но вообще разных неудачников, простофиль. В ГУЛАГе же фраер — это обычно политический заключенный, интеллигент. Матерые уголовники их презирали. А вот политзаключенных 1960-1980-х годов, диссидентов уголовники уже уважали — за стойкость и убеждения. Тому способствовали и антикоммунистические настроения в уголовной среде.
— И слово «фраер» уже обозначало не лопуха или лоха, как раньше. Теперь фраера стали мастью, идущей за ворами, их подручными, эдакими романтиками блатного мира, — отмечает Сидоров.
Воровские страсти
— У воров в законе свой лексикон, — говорит собеседник «Ленты.ру». — Раньше их либо короновали, либо крестили, посвящая в воры. Ритуал зависел от вероисповедания (ведь крестить вора-мусульманина как-то странно). Взять того же Деда Хасана — он езид, у них особая религия, поэтому его именно короновали. Сейчас от этого стали отходить: в воровском мире решили, что ритуал лучше не разделять на коронацию и крещение, чтобы не было споров. Теперь говорят просто: по такому-то человеку «решили вопрос», то есть посвятили в воры. Такой вот канцеляризм.
Еще один любопытный нюанс: по традиции вор в законе обязан отвечать утвердительно на вопрос, является ли он вором, заданный кем угодно — вплоть до сотрудников полиции. Тем самым преступник фактически сознается, что возглавляет ОПГ.
— Вообще, воры в законе чтут традиции — но с этой вышла накладка, поскольку сегодня она явно идет им во вред. Что делать в такой ситуации? Шакро Молодой, к примеру, после задержания вообще отказался общаться с правоохранительными органами перед камерой. А некоторые воры поступают иначе — на провокационный вопрос отвечают: «Я при своих». Это значит, я свояк, я при своих людях, при ворах. Те, кто в теме, поймут. А посторонним такое и понимать ни к чему.
Еврейские корни
— Есть теория, что в русском уголовном жаргоне много заимствований из иврита, причем разошлись по стране они в основном из Одессы. У нас же было два главных воровских центра — Ростов и Одесса, славянский и еврейский. На самом деле оба города находились в черте еврейской оседлости. Евреев в Ростове было гораздо больше, чем в Минске или Киеве. И хотя 60-70 процентов отечественного уголовного жаргона — это вариации с живым великорусским языком, изученным Далем, немало в воровском арго и вкраплений из иврита и идиша.
Эксперт отмечает, что с заимствованиями из иврита много путаницы. К примеру, некоторые исследователи считают, что слово «параша», то есть отхожее место в камере, пришло именно оттуда. На самом деле все гораздо проще: 27 октября отмечается день Параскевы Грязнухи. Осень, грязь, льют дожди. Праскева — это Прасковья, ласково Параша. «Парашей», «парашкой» по аналогии с Грязнухой стали называть кадку или ведро с нечистотами, которую каждый день выносил каторжанин-«парашник». В результате возникли такие выражения, как «нести парашу», «да это параша!». И иврит со словом «параша» (ударение на последнем слоге) — наставление, тут совершенно ни при чем.
То же самое относится и к слову «ботать» (по фене) — говорить на воровском жаргоне. В нем ищут еврейские корни, а следовало бы посмотреть в другом направлении. В старину коровам на шею вешали ботало — колокольчик или погремушку. Отсюда и ботать — греметь, бренчать, говорить.
Некоторые слова в уголовный жаргон пришли с Востока, — говорит эксперт. Одно из них — «шмонать». Его корень восходит к тюркскому слову «ашмалаш» — обыскивать, трясти, грабить. Слово «ашманать» упоминается в романе Всеволода Крестовского «Петербургские трущобы». А уже от него образовались ныне распространенные в уголовной среде «шмонать» и «шмон».
Что такое мануфта по понятиям
Юрий Константинович Александров
Очерки криминальной субкультуры
Что такое криминальная субкультура?
Воровские и тюремные законы
Табель о рангах в преступном сообществе (деление на масти)
Прописка и приколы
Уголовный жаргон (арго)
Другие атрибуты криминальной субкультуры
Алкоголизм и наркомания
Краткий словарь уголовного жаргона
Татуировки наносимые в виде изречений
Из современной поэзии заключенных
Являясь существующей объективной реальностью, криминальная субкультура занимает свое, определенное место в системе человеческих ценностей. Изучение криминальной субкультуры помогает понять внутренние законы, по которым живет преступная среда, оценить происходящие в ней изменения и изучить внутренние вопросы воспроизводства преступности.
Криминальная субкультура, благодаря наличию в ней определенной доли романтических моментов, таинственности, необычности, привлекательности, сравнительно легко усваивается, особенно молодежью. Немаловажную роль играет и то, что криминальной субкультуре свойственен игровой и эмоциональный характер.
Приверженность криминальной субкультуре, усвоение ее норм и ценностей осуществляется, как правило, личностью, не получившей в силу различных условий признания и решившей добиться его, по крайней мере, в криминальном сообществе. Кроме того, усвоение норм и ценностей криминальной субкультуры может осуществляться и личностью, неудовлетворенной своим низким статусом в системе официальных отношений.
Приобщение к криминальной субкультуре происходит относительно быстро и является своеобразным способом компенсации неудач, преследующих личность; особенно это касается лиц молодежного возраста.
О криминальной субкультуре, ее значении и роли как в преступном мире, так и в обществе в целом, в последнее время написано немало. Если до 1985 года эта тема замалчивалась, считалось, что криминальной субкультуры просто не может существовать, то после так называемой “перестройке” появилось немало работ, посвященных изучению криминальной субкультуры. К сожалению, работы эти издаются очень ограниченными тиражами, а большинстве случаев они носят, кроме того, вид различных словарей уголовного жаргона и только.
Одним из первых о некоторых сторонах криминальной субкультуры попытался рассказать А. Гуров. Правда, исследования его носят несколько однобокий характер; А. Гуров довольно подробно исследует только две стороны этого разностороннего явления: общак и воровские законы (далее все термины мы будем употреблять без принятых кавычек, так как явления криминальной субкультуры носят очень распространенный характер и помещать их в кавычки, по меньшей мере, странно, так как эти явления имеют место быть вполне реально, а зачастую и осязаемо). Но, исследуя и систематизируя воровские законы, А. Гуров, на наш взгляд, допускает существенную ошибку, не отделяя воровские законы от тюремных, хотя между ними существует значительные различия, при том, что корни у них, безусловно, одни.
Кроме работ А. Гурова, интерес представляют публикации В. Пирожкова, одного из самых больших специалистов по криминальной субкультуре и Ю. Дубягина. К слову заметить, самые первые исследования криминальной субкультуры начали проводить сотрудники МВД, хотя их работы по этой теме и носили, по меньшей мере, гриф “для служебного пользования”. Таким образом, с исследованиями в этой области зачастую не могли познакомиться даже работники пенитенциарных учреждений. К слову сказать, практические работники исправительно-трудовых учреждений и следственных изоляторов часто сами для себя пытались хоть как-то систематизировать эти явления: одни составляли краткие словари уголовного жаргона (арго), другие систематизировали татуировки и т. д.
И тем не менее, даже в настоящее время ощущается значительная нехватка пособий по криминальной субкультуре. Необходимость выпуска данного краткого справочника обусловлена тем, что в настоящее время в систему пенитенциарных учреждений приходит очень много новых молодых сотрудников, которым довольно затруднительно ориентироваться во всех этих непривычных для них понятиях, в системе взаимоотношений, складывающейся между администрациями пенитенциарных учреждений и осужденными и содержащимися под стражей, между самими осужденными и заключенными.
Ни в коей мере не ставя своей целью дать подробный анализ криминальной субкультуры, данный справочник призван помочь сотрудникам пенитенциарных учреждений хоть немного разобраться в таких явлениях как воровские и тюремные законы, общак, прописка и т. д.
Очевидно, что справочник будет полезен не только работникам пенитенциарных учреждений, но и другим категориям педагогов, психологам, социальным работникам, особенно работающим с молодежью. Ведь не секрет, что наиболее восприимчивой частью нашего общества является молодежь, из которой, кстати, и рекрутируются новые члены различных преступных сообществ. В силу своего возраста, присущей этому возрасту одновременно романтичности, максимализма и жестокости, молодежь является наиболее питательной средой для дальнейшего распространения криминальной субкультуры. И запретами здесь добиться ничего невозможно. Достаточно вспомнить, как запрещали западные фильмы, музыку и т. д., что привело, в конце концов, к обратному результату — распространенность западной массовой культуры на сегодняшний день такова, что родной российской просто не видно.
Ни в коей мере не претендуя на истину в последней инстанции и даже не стараясь делать каких-то обобщающих выводов, целью этого справочника является попытка хоть какой-то систематизации отдельных пластов и элементов криминальной субкультуры.
Автор приносит свою благодарность ряду бывших и настоящих осужденных за их ценные замечания и оказанную помощь в составлении словаря уголовного жаргона, подбора наиболее распространенных татуировок, изречений и т. д. Особая благодарность — ряду воспитанников Икшанской и Можайской воспитательно-трудовых колоний для несовершеннолетних, за их ценные замечания, советы и предложения, ряд которых использован в подготовке данного справочника.
ЧТО ТАКОЕ КРИМИНАЛЬНАЯ СУБКУЛЬТУРА?
Понятие криминальной субкультуры коротко можно сформулировать следующим образом: криминальная субкультура — это образ жизнедеятельности лиц, объединившихся в криминальные группы и придерживающихся определенных законов и традиций. Безусловно, что асоциальные группы характеризуются размытостью моральных норм, жестокостью, утратой общечеловеческих качеств — жалости, сострадания, и т. д., отсутствием запретов на любую, в том числе и интимную информацию, половой распущенностью, низким уровнем развития и т. д.
Для асоциальной субкультуры характерны жестокость и обман, безжалостность и вымогательство, паразитизм и вандализм. Причем, зачастую это маскируется как справедливость, верность товариществу, долг перед “своими”. Для криминальных групп характерна обязательность для ее членов соблюдения всех неформальных норм и правил; ослушники, как правило, подвергаются довольно жестким, а порой и жестоким, наказаниям. Во многих группировках для ее членов организуются занятия силовыми видами спорта (в основном восточными единоборствами).
В последнее время для многих криминальных групп стало характерно создание довольно жесткого порядка управления (хотя и раньше слово преступного авторитета являлось законом).
Наличие или отсутствие криминальной субкультуры в том или ином коллективе (школе, спецшколе, спецПТУ, отряде ВТК и т. д.) можно определить по следующим признакам: жесткая групповая иерархия (стратификация) — своеобразная табель о рангах (причем, наиболее ярко она проявляется в закрытых молодежных коллективах); обязательность следованию установленных норм и правил и в то же время наличие системы отдельных исключений для лиц, занимающих высшие ступени в преступной иерархии; наличие враждующих между собой группировок; физическая и психологическая изоляция некоторых членов сообщества (обиженных, опущенных); распространенность тюремной лирики; факты вымогательства (денег, продуктов питания, одежды и др.); использование в речи уголовного жаргона (арго); нанесение татуировок; симуляция, членовредительство; значительная распространенность фактов как насильственного, так и добровольного гомосексуализма (причем, занятие этим в активной форме не считается чем-то постыдным, тогда как пассивный партнер — всегда находится на самом низу иерархической лестницы со всеми вытекающими отсюда ограничениями, притеснениями, издевательствами, презрением и т. д.); появление отмеченных специальными знаками столов для обиженных, посуды и т. д.; повсеместная распространенность карточной игры «под интерес», т. е. с целью извлечения материальной или иной выгоды; наличие кличек; наличие так называемой прописки; отказ от участия в общественной жизни; отказ от работ по благоустройству, некоторых других работ; групповые нарушения; распространенность различных поделок (так называемый ширпотреб — крестики, ножи, браслеты, различного рода сувениры зачастую с тюремной символикой); некоторые другие.
Мы узнаем твой уровень владения блатным языком с помощью этого теста
Современная русская речь богата заимствованиями из тюремного жаргона, известного как блатная феня. Это язык находящихся во мраке — воров, убийц, насильников, заключенных, рецидивистов. Феня возникла прежде всего как диалект замкнутого круга людей: так же, как происходит у музыкантов, художников, врачей. Согласно многочисленным исследованиям, язык преступников склонен к обозначению вещей эпитетами, изобилует звукоподражание, но главная черта блатной речи — цинизм.
Специалисты ссылаются на французского криминолога Габриэля Тарда, который описывал язык преступного мира следующим образом: «Этот язык, прежде всего, зловеще весел. Он состоит из крепких и вращающихся около монеты, вина, баб и прочих мерзостей грязных метафор и дурной игры слов».
С течением времени и вслед за изменением социальной картины в советской и постсоветской России, а затем и с распространением интернета, речь проживающих в этой стране людей также обрела черты блатного языка. Строго говоря, если еще в начале девяностых феню нужно было изучать по словарю, то сейчас, открыв такой словарь тех лет, читатель отчасти видит на страницах популярный и даже печатный лексикон.
Отвратительные мужики проштудировали два толковых словаря уголовных жаргонов и выбрали 51 определение из блатного языка. Значения некоторых вы знаете, над другими посмеетесь, над третьими — призадумаетесь. Вот увидите. Погнали!
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Преступники и преступления. Лагерная живопись, уголовный жаргон
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
Преступники и преступления
Законы преступного мира
Этимологический корень слова «татуировка» до сих пор окончательно не определился. На этот счет существует несколько равноценных версий. Ряд исследователей придают значение религиозному моменту, ибо у некоторых первобытных народов татуировка заменяла еврейское обрезание или христианское крещение. Многие считают, что настоящая родина татуировки — Гаити, где местные племена отмечали нательными символами знаменательные даты.
Я. М. Коган, ссылаясь на иностранные источники, приводит несколько вариантов происхождения слова «татуировка». По одним данным, названия: «Та-татау», «Тату», «Татау», «Тататорио» представляют собой звукоподражание шуму «тат-тат-тат», являющемуся результатом троекратного постукивания по инструменту, с помощью которого производится татуировка. По другим — корень слова «тау» соответствует явайскому «тату», обозначающему в переводе «рана» или «раненый».
В Большой советской энциклопедии указывается, что слово «татуировка» таитянского происхождения: «та» — картинка, «ату» — дух. «Та-ату», «тату» — картинка-дух. Русский ученый- криминалист М. Н. Гернет утверждал что слово «татуировка» происходит от имени бога полинезийцев «Тики», который якобы и придумал татуировку.
Принято считать, что нательная живопись, где на смену традиционной кисти пришла игла, просочилась в европейские страны в начале XIII века. Поначалу татуировкой увлекались балаганные циркачи, завлекая публику разукрашенными с ног до головы телами. Спустя три — четыре десятилетия татуировка уже перестала удивлять и постепенно превратилась в обычное явление. Появились даже оригинальные мастерские, в которых за деньги могли выколоть что угодно и где угодно.
Как правило, термином «татуировка» обозначали различные изображения на теле человека, а также и само действие — нанесение этих изображений на кожу с помощью красящих веществ. Татуировка связана с древнейшими обычаями испытания выносливости при посвящении юношей во взрослые мужчины. Она носила ритуальный характер, служила знаком магической защиты от злых духов, являлась знаком траура. Особенно татуировка была развита у народов, живших в условиях первобытнообщинного строя или раннеклассового общества. Здесь она не только служила украшением, но и являлась указателем имени, рода, тотема, социальной принадлежности ее носителя.
М. Н. Гернет, со ссылкой на китайский источник XII века, сообщает о татуировке китайских девушек при наступлении брачного возраста или половой зрелости. Лица их украшались старой, опытной татуировщицей, рисовавшей на щеках и лбу цветы, бабочек, насекомых. В новой Каледонии жрецы культа змеи носили на лице, руках, груди изображения вытатуированных цветов, животных и особенно змей, а древние египтяне — изображения культа Изиды и Осириса. На острове Формоза женщины перед самой свадьбой татуировали все лицо. В Новой Зеландии молодые девушки татуировались, чтобы замаскировать румянец на щеках. Обряд татуирования сопровождался пением их матерей: «Татуируйся, чтобы не говорили, когда ты пойдешь на праздник: кто эта девушка с красными щеками».
Чарльз Дарвин, будучи в 1835 году на островах Таити и Новая Зеландия, отмечал, что на острове Таити «большая часть мужчин татуирована, и линии этой татуировки так грациозно следуют за всеми изгибами тела, что производят чрезвычайно изящное впечатление. Главный рисунок несколько похож на крону пальмового дерева. Он начинается на центральной линии спины и, грациозно закругляясь, расходится в обе стороны. Женщины так же татуированы, как и мужчины; у них часто татуируются также и пальцы. У новозеландцев принята своеобразная татуировка. Она состоит из очень сложных, симметричных фигур, покрывающих все лицо».
Татуировка встречается у всех первобытных народов (эскимосов, чукчей, гренландцев, японцев, сиамцев, индусов, арабов, китайцев и др.). Она тесно связана с их верованиями, их эстетическими представлениями и культурой. Большинство антропологов объясняют обычай татуирования как результат эволюции идеи окрашивания тела, чтобы вызвать у другого пола зависть, расположение, удивление, поклонение или как естественную потребность, заменитель модной одежды. Каждый клан имел свои родовой предмет культа, который и татуировался на теле: таитянин — кокосовую пальму, индус — тигра, японец — дракона.
Татуировкой отмечали важнейшие этапы жизни человека, как память о пережитом, а тело с рисунками и изображениями было его своеобразным паспортом. Операцию производил специально выбранный из всего племени человек, обладавший художественными способностями. Каждая фигура, каждый знак были понятны всему племени. Они свидетельствовали о том, как мужал юноша, о его добре и зле, о храбрости и трусости, о благородстве и коварстве, плутовстве и хитрости. Человек не имел права говорить о себе, за него «говорили» татуировки. Если племя вело войну с другим племенем, то вождь отличал особо отличившихся воинов соответствующими их храбрости и заслугам татуировками. Американский историк и этнограф Э. Тейлор, описывая обычаи ряда племен и народов, отмечал:
«При татуировании кожи главной целью, несомненно, является красота… Не иметь татуированного рта для женщин считалось чем-то позорным и вызывало замечание, высказываемое с отвращением: „У нее красные губы“. Нередко знаки на коже служат не для украшений, а для других целей, как это бывает, например, в Африке, где длинный рубец на бедре у мужчин может означать, что последний высказал храбрость в битве. В других случаях они отмечают племя или народность, к которой принадлежит тот или иной негр».
Обычно принято считать, что только южные народы украшают свое тело рисунками и татуировками, а северные — свою одежду. Это не совсем верно. Известый полярный исследователь Г. А. Ушаков, описывая одежду, украшения и татуировки эскимосов, с которыми он прожил на острове Врангеля три года (1926– 1928), отмечал:
«Эскимосы очень мало заботятся о том, чтобы одежда была нарядной, и сосредотачивают свое внимание на украшении собственного тела. Яркость и обилие татуировок у женщин бросается в глаза, мужчины татуируются редко, и татуировка их мало заметна. Операция эта делается в возрасте 8–12 лет и настолько мучительна, что ребенок не выносит боли и узор остается незаконченным. Чем обильнее на теле татуировка, чем сложнее ее узор, тем сильнее восхищаются окружающие и тем больше мучений претерпевает ребенок. Женщина, как правило, татуирует только лицо и тыльную сторону ладони, лишь