что такое лиггетт дукат
У бывшей табачной фабрики «Лиггетт-Дукат» появился новый владелец
Новым собственником фабрики «Лиггетт-Дукат» на Каширском шоссе на юге Москвы с 20 марта 2018 года стало ООО «РусЭко», следует из имеющейся у РБК выписки из Единого государственного реестра недвижимости. В пресс-службах российского офиса Japan Tobacco, которая до этого владела фабрикой, и компании Knight Frank, выступавшей консультантом сделки, подтвердили факт продажи, но отказались называть имя покупателя и условия сделки. Сотрудник «РусЭко», мобильный телефон которого указан в базе СПАРК, отказался от комментариев, предложив перезвонить на следующей неделе.
В конце 2016 года Knight Frank оценивала стоимость актива в 1,2 млрд руб. Продавец вполне мог получить около 1 млрд руб., считает директор по складской и индустриальной недвижимости ILM Александр Перфильев, отмечая, что предложение жилой и торговой недвижимости в этом районе в избытке.
C 2015 года Japan Tobacco начала сокращать производство на «Лиггетт-Дукате» и спустя год, в августе 2016-го, полностью остановила мощности. Этот шаг компания объясняла серьезным сокращением российского табачного рынка в результате роста акцизов и, вследствие этого, повышением цен на сигареты. До закрытия «Лиггетт-Дукат» был последней действующей в столице табачной фабрикой — на ней выпускались, в частности, марки Sobranie, Winston, Glamour, LD. В настоящее время их выпуск перенесен на петербургскую фабрику «Петро», которая осталась единственной производственной площадкой Japan Tobacco в России по выпуску сигарет.
Кроме того, у компании есть также две фабрики по переработке сырья — «Дж.Т.И. Елец» в Липецкой области и «Крес Нева» в Ленинградской области.
После остановки производства здание «Лиггетт-Дуката» было выставлено на продажу. Покупателям предлагались комплекс зданий фабрики площадью 30,2 тыс. кв. м и соседний наземный многоуровневый паркинг на 715 машино-мест площадью 26,9 тыс. кв. м. В сделку также вошли два участка: площадью 2,35 и 0,82 га.
Самый большой продавец
Japan Tobacco (бренды Winston, Camel, Sobranie, Glamour, «Русский стиль», «Петр I» и др.) — крупнейший в России производитель сигарет. В 2017 году его доля, по данным Nielsen, составила 33,2% в натуральном выражении, тогда как у ближайших конкурентов — Philip Morris International (Marlboro, Parliament, Bond Street и др.) и British American Tobacco (Kent, Vogue, Rothmans и др.) — соответственно, 27,1 и 22,5%.
Две недели назад, 16 марта, Japan Tobacco сообщила о покупке за 90 млрд руб. единственного крупного российского производителя сигарет с долей 6,7% — компании «Донской табак».
Скрытный покупатель
Ставшее владельцем недвижимости ООО «РусЭко» было зарегистрировано незадолго до сделки, в декабре 2017 года, закрытым паевым инвестиционным фондом «Лайм» под управлением ООО «Эссет Менеджмент». Учредителем ООО является Игорь Гармаш. В последней доступной отчетности «Эссет Менеджмента» по МСФО указано, что на 31 декабря 2016 года компания инвестировала в облигации Бинбанка, «ВЭБ-Лизинга» «Европлана», «Открытие Холдинга», Государственной транспортной лизинговой компании. Информации о пайщиках ЗПИФ «Лайм» в открытых источниках найти не удалось.
«РусЭко» и «Эссет Менеджмент» зарегистрированы в бизнес-центре Park Tower на Краснопресненской набережной в Москве. Гендиректором «РусЭко» указан Валерий Овчаров, которому принадлежит также 2,5% в уставном капитале белгородского ООО «Монтажналадка Плюс». Оно, как сказано на корпоративном сайте, специализируется на монтаже металлоконструкций, технического оборудования и трубопроводов.
Как утверждает источник РБК на строительном рынке, конечным бенефициаром участка могут быть акционеры УК «Садовое кольцо», специализирующейся на управлении объектами недвижимости. Связь между фактическим покупателем и акционерами УК действительно есть, установил РБК: на одном этаже в БЦ, где зарегистрировано «РусЭко», расположено ООО «Высота». Кроме того, домен ruseco.ru был зарегистрирован на почтовый адрес magera@ic-vysota.ru (сайт с таким названием не работает). Владельцем этого ООО и совладельцем «Садового кольца» является Анатолий Антипов, следует из данных СПАРК и кипрского реестра.
Основным видом деятельности «РусЭко» заявлено «выращивание овощей, бахчевых, корнеплодных и клубнеплодных культур, грибов и трюфелей».
Заниматься выращиванием овощей в черте города нелогично и потребует слишком больших инвестиций для перестройки завода, отмечает гендиректор отраслевого агентства FruitNews Ирина Козий. По ее словам, потенциально помещения «Лиггетт-Дуката» можно использовать для выращивания грибов, но, скорее всего, они будут переоборудованы под складской или распределительный комплекс.
Качественных мощностей для хранения плодоовощной продукции в Москве не хватает, признает Козий. Размещение какого-то небольшого производственно-распределительного центра овощей — это логичный шаг, считает Перфильев.
Рабочие закрытой в Москве табачной фабрики JTI получат до 20 окладов
Рекордные отступные
В Москве будет закрыта последняя табачная фабрика — «Лиггетт-Дукат» (ЛД), принадлежащая японской JTI (Japan Tobacco International). Компания в пятницу сообщила, что пошла на этот шаг из-за падения производства сигарет в России. Фабрика «Лиггетт-Дукат» будет закрыта в срок до середины 2016 года. Более полутысячи уволенных рабочих получат беспрецедентные для России компенсации — до 20 окладов.
РБК ознакомился с содержанием подписанного работодателем и профсоюзом коллективного договора, где прописан размер компенсаций сотрудникам в случае досрочного разрыва трудового соглашения по инициативе работодателя. Согласно этому документу сумма компенсаций зависит от трудового стажа на предприятии и начинается от восьми окладов для проработавших на заводе до трех лет. Сотрудники трудоспособного возраста получат до 16 окладов в зависимости от стажа работы (на 16 окладов можно претендовать при стаже более 12 лет). Сотрудники пенсионного возраста получат еще больше — по 20 окладов.
По словам Строенко, заплата рабочих на фабрике ЛД составляет от 60 тыс. до 100 тыс. руб., при этом большинство персонала трудится на предприятии уже много лет. Всего в штате фабрики около 600 человек.
В пресс-службе JTI рассказали, что на данный момент средний стаж сотрудников московской фабрики составляет 13 лет, следовательно, большинство рабочих могут рассчитывать на высокие суммы компенсации. Таким образом, исходя из условий коллективного договора и числа подпадающих под сокращение работников, расходы JTI на выплаты компенсаций могут составить не менее 500 млн руб.
В пресс-службе JTI будущие траты не комментируют, однако подтверждают готовность выполнить все обязательства перед сотрудниками. «Сотрудникам будет гарантирована всесторонняя поддержка и справедливый подход. В частности, будут предложены щедрые компенсационные пакеты, значительно превышающие требования российского трудового законодательства (минимальный пакет составит восемь окладов), а также услуги ведущих рекрутинговых агентств по дальнейшему трудоустройству», — подчеркнули в компании.
По словам Строенко, руководство предоставило рабочим выбор: желающие продолжить сотрудничество с JTI могут переехать в Санкт-Петербург и работать на фабрике компании «Петро», куда будет перенесено производство с ЛД.
По действующему Трудовому кодексу компенсация, которую обязан заплатить работодатель при сокращении сотрудников, составляет одну зарплату в виде выходного пособия (плюс компенсация за неиспользованный отпуск, если имеется) и еще две месячных зарплаты, если в этот срок работник не трудоустроился, что подтверждается трудовой книжкой без записи о трудоустройстве. Теоретически сокращенный работник может рассчитывать и на «четвертую» зарплату, если после истечения третьего месяца после сокращения работник предъявит доказательства того, что его не смогла трудоустроить даже служба занятости по месту жительства.
«Слухи о том, что завод могут закрыть, ходили два последних года, поэтому сегодняшняя новость не стала такой уж неожиданной: все-таки производство на фабрике за 10 последних лет снизилось почти двое», — говорит глава профсоюза. Сколько рабочих и менеджеров примут предложение компании о переезде в Петербург, пока сложно прогнозировать, людям нужно подумать, добавляет он.
По данным JTI, объемы производства на двух действующих предприятиях компании в России — ЛД и «Петро» — с 2008 года снизились на 37,6 и 11,4%, соответственно. В 2014-м на ЛД было произведено 40,2 млрд сигарет, на «Петро» — 77,1 млрд сигарет. Основными марками, выпускавшимися на ЛД, были Sobranie, Glamour, LD и «Тройка». На « Петро » основные объемы до сих пор приходились на Camel, Winston и Mevius.
Табак покидает Москву
ЛД был последней действующей в Москве табачной фабрикой после закрытия в 2012 году завода «БАТ-Ява» на Ленинградском проспекте (принадлежал международной компании British American Tobacco).
По мнению партнера компании Blackwood Константина Ковалева, земельный участок в 3 га вместе с имеющимися корпусами может быть продан не более чем за 3 млрд руб. «Логичнее всего не сносить это здание, а использовать его под новое производство, — говорит он. — Я думаю, какая-нибудь коробочная сборка или упаковочное производство вполне могли бы там осуществляться».
«Лиггетт-Дукат» — старейшая табачная фабрика Москвы, производящая сигареты с 1891 года. До 1999 года фабрика работала в центре Москвы на ул. Гашека, после чего была перенесена на Каширку, где был построен новый современный комплекс. Несколько лет назад руководство JTI рассматривало возможность перевода мощностей «Лиггетт-Дуката» в Московскую область, однако потом в компании от этих планов отказались.
Как писал РБК в начале февраля, объем рынка сигарет в России в 2014 году снизился на 9,2%, до 310,6 млрд штук, или 15,53 млрд пачек. Об этом свидетельствуют данные Philip Morris. Эта же компания прогнозирует дальнейшее падение рынка в 2015 году на уровне 8–10%. По итогам первого полугодия 2015 года производство сигарет в России снизилось на 6,5%.
При участии Анны Левинской и Анны Дерябиной
Что происходит на московских заводах от ЗИЛа до табачной фабрики «Лиггетт-Дукат»
Чуть ли не треть городских окраин занимают заводы. Некоторые из них медленно умирают, другие финансируются крупными корпорациями и развиваются. Сотрудники нескольких предприятий рассказали «Городу» о том, что у них творится, и как на производство реагируют жители окрестных районов.
Василий
завод ЗИЛ, наладчик 6-го разряда
Фотография: Иван Пустовалов
Наладчик — это когда у тебя есть станок с ЧПУ, линия станочная автоматическая, куда заходит сырье. Болванка идет, и станки ее автоматически обрабатывают — в итоге что выходит? Просверленная, сфрезерованная с резьбой деталь. Я сам на ЗИЛе с 1984 года работаю. Тогда это было мощное производственное объединение, целый город, считай. На головном заводе работали 75 тысяч человек — выпускали около 2000 автомобилей в год. Я был обеспечен тогда гораздо лучше, чем сейчас, да что там — гораздо лучше, чем многие. У меня 6-й разряд наладчика был, зарплата — до 400 рублей. Такие деньги получал, для сравнения, полковник. Это было объединение не только производственное, но и с социальной сферой: рядом был бассейн зиловский, был Дом культуры ЗИЛа, стадион «Торпедо-ЗИЛ», на котором мы устраивали дважды в год Спартакиаду. «Торпедо- ЗИЛ» тогда еще входила в Высшую лигу. На «Автозаводской» многие дома принадлежали заводу, там и до сих пор есть какие-то филиалы конторы. И по всему городу, особенно в тех районах на юго-востоке Москвы, где жили зиловцы, — там было множество общежитий, детских садов — у нас детских садов было более 30 штук.
Раньше всю продукцию распределял Госплан, поэтому автомобили уходили прямо с конвейера — в армию, в сельское хозяйство, в транспорт. Все поливалки, поднималки, заправщики — все были на шасси ЗИЛа. Тогда, бывало, едешь мимо ЗИЛа на Нагатинской пойме и видишь ровное поле крыш: стоят один к одному, и все эти километры были территорией завода.
После перехода к рынку на ЗИЛе стало скапливаться много бесхозных автомобилей, они не продавались. Те учреждения, которые покупали грузовики раньше — армия, сельское хозяйство, — больше не могли покупать их за деньги. Но при этом почти все корпуса завода продолжали работать. Все изменилось в этом году — в октябре месяце остановили почти все. Завод замер. Штат у нас хоть и не большой, но я вот, например, никакого плана не выполняю, а зарплату получаю. Обычный тариф, без премиальных. Сейчас я в прогуле по вине администрации — в итоге я получаю 7–8 тысяч.
Лужков здесь задумывал трассу для «Формулы-1» сделать, но ничего так и не достроили. Сейчас проект закрывают. Мой механосборочный корпус, первая литейка уже разрушены — все под ноль. На этом месте решили строить Ледовый дворец — уже начинают котлован копать, они это место назвали «Проект «Полуостров ЗИЛ». А до того как мой корпус разрушили, там в последний раз ремонтировали синюю правительственную «чайку». Делалось все вручную: заготовка, макет деревянный, на макете ее вручную выбивали. Это было эксклюзивное производство, дорогое, но в год раньше их делали 25 тысяч. Все политбюро ездило на ней. Собянин с Грефом говорили, что у них есть план, и мы теперь будем собирать иностранные автомобили, а наша фирма будет называться «МосАвтоЗИЛ». Но для этого нужно фирму найти, которая этой разработкой займется. От китайцев до Volvo — все пытались. Спрашивали, сколько средняя зарплата рабочего по Москве? Им сказали — 46 тысяч. А они ответили, что им проще в Калуге построить сборочное производство. Явно дешевле будет.
А вот недавно Дерипаска сделал заказ на новую машину на Горьковском заводе. Срезали верх, получился как бы кабриолет, и Сердюков принимал в итоге в ней парад. А сейчас привезли ее в наш корпус, она уже вся проржавела, потому что покрасили все на скорую руку, без грунтовки, обработки. А нам правительство сделало заказ на две машины к 70-летию Победы. Хотели, чтобы их сделали зиловцы. Ну что — захотели, значит, будем делать. До 2015 года начальник корпуса надеется, что будет работа. Вот эти две машины он и будет как-то вылизывать. А мы что можем? Просто жить и ждать.
Дамир
завод «Салют», инженер-электрик
Фотография: Иван Пустовалов
Формально моя должность называется инженер-электроник. Я занимаюсь тем, что провожу заводскую сеть: хожу по всем цехам и протягиваю кабель внутренней сети. Очевидный плюс моей работы: у меня вся жизнь завода на виду, я почти каждый день обхожу его кругом — тяну сеть, устанавливаю оборудование, коммутаторы устанавливаю. Но попал я сюда случайно.
Есть в Москве бюрократические отрасли, есть отрасли «купи-продай», есть отрасли типа рекламы, и везде там нужны IT-специалисты, более-менее квалифицированные. Мне все эти отрасли одинаково отвратительны. Я работал в конторе, которая занималась IT-аутсорсингом в одном из департаментов правительства Москвы, это был комитет СМИ и рекламы. Я постоянно ходил и задавал себе вопросы, а зачем вообще эта контора, эта реклама омерзительная нужна. Не было никакого смысла в моей работе. Я чувствовал свою бесполезность. И хоть я мог и дальше работать в рекламе, я решил пойти на завод. И попал сюда. Основная продукция завода — газотурбинные двигатели для самолета. В основном для истребителей, для «сушек» разнообразных. Лопатки для газотурбинных двигателей я сам, конечно, не делаю, но зато есть ощущение того, что я в нужном месте. И делаю какое-то важное дело.
В моей работе есть свои плюсы. Одно дело станочник заводской обычный — он пришел на смену, и у него есть план, он должен его выполнить: начал работать от звонка до звонка. У него, конечно, намного меньше возможностей лишний раз попить чай или в туалет даже выйти в отличие от меня или от инженеров, которые могут по всему заводу ходить. У меня есть знакомый токарь одного из цехов. У него шестой разряд, высочайший, знак «Отличник министерства», полученный еще в советское время, он зарабатывает 27 тысяч рублей. Его квалификация намного выше моей, а при этом моя зарплата гораздо выше, чем у него. И это, конечно, дичь. Понимаю, что сейчас завод — это коматоз и бардак. И этот хаос я каждый день наблюдаю, но самое важное — то, что я могу наблюдать людей, которым нравится здесь работать, нравится делать то, что они делают.
Александр
табачная фабрика «Лиггетт-Дукат», машинист по обслуживанию линий обработки табака
Фотография: Иван Пустовалов
Я работаю в табачном цехе — занимаюсь расщеплением, увлажнением, ароматизацией и выпуском резаного табака. Что происходит сначала? Табак приходит запакованным в короба — его распаковывают, пропускают через барабан измельчения, потом наносят на него соуса для вкусовых качеств. Вишневый, инжир — такие вот там названия. Мы все знаем, что есть заключения санэпидемстанции о высокой опасности этих соусов: например, не рекомендуется вскрывать эти пакеты руками. Потом пропитанный табак режут на специальных станках, потом сушат на сушильной установке и подают уже готовый резаный табак в сигаретный цех — там стоят скоростные машины, которые штампуют из него несколько тысяч сигарет в минуту. Во всем мире технология одинакова. Есть одно железное правило: если нормальный табак закупается — будут нормальные сигареты. У нас, например, технологические требования невысокие, все время удешевляют технологию — и качество не на высоте.
Нам никакого производственного плана не ставят — его как бы и нет. В прошлом году было 19 миллиардов сигарет в год, сейчас 15 где-то. Фабрика, используя антитабачный закон, делает реорганизацию производства, сокращения идут огромные, но ни одной копейки завод в этом деле не теряет. Уже почти 100 человек собираются выгнать по так называемому соглашению сторон. И ведь на заводе одни старики сейчас работают. Потому что схема такая — выжать все из людей — и выкинуть. Часто сотрудники уходят по состоянию здоровья — сердечно-сосудистые заболевания, онкология. Работодатель сразу пытается такие случаи замять. Принцип такой — не уйдешь за деньги, мы тебя додавим все равно… Плюсы свои тоже есть: поскольку производство вредное, нам отпуск дали дополнительный, сорок дней.
Сейчас на заводах много левых схем. Происходит это так. Штатные работники, во-первых, имеют приличный оклад, во-вторых, соцпакет. И работодатель, который хочет сократить расходы, старается от них избавится и взять заемный труд, так сказать, со стороны — человека за меньшую зарплату, которому не нужно предоставлять никаких гарантий. Так все в итоге и нанимают мигрантов. А более квалифицированному рабочему, чтобы получить следующий разряд, говорят: выходи из профсоюза, тогда мы тебе предоставим возможность поработать за более интересные деньги. Но ты не сможешь никакой претензии предъявить, ты будешь незащищен. То есть что получается? Теперь на заводе в итоге каждый сам за себя.
Правда, в одном мы победили. Наше начальство — японцы. Они смотрят на нас как на людей низшего сорта. Мы для них папуасы какие-то. Пытаются вдолбить нам, что мы единая команда, издают рекомендации корпоративные, объясняют, как себя надо вести, какой у нас кодекс поведения. Когда вышел этот кодекс, народ прочитал и сказал: а, понятно, нам что, нужно теперь всем стучать друг на друга, чтобы все было нормально? В общем, мы их быстро разоблачили и дали это понять. Теперь они все на эту тему молчат.
Завод, конечно, району очень вредил. Пыль — самый опасный фактор. Местные жители постоянно боролись с фабрикой, ходили заявления писали. Ведь запах и пыль по всему Орехово-Борисово. Но компания приглашает всех желающих на фабрику, на экскурсию. Небольшие подарочки дарила. Обедами кормила, площадочки детские реконструировала. Ну чтобы жители успокоились. А они что? Они в итоге и успокоились.
Cергей
ОАО «Мытищинский машино-строительный завод», бригадир механосборочных работ
Фотография: Иван Пустовалов
Общая задача моего цеха — сборка рам тележек, пуповин вагонов, крыш. Начальник цеха дает мне чертежи, я делаю выписки на материалы, отправляю заготовителю, а тот в итоге мне нарезает материал. Я его распределяю — что на механическую обработку, что сразу собирать. Мы на нашем заводе собираем вагоны метро, рейсовые автобусы, сейчас вот готовится к выходу дизель-поезд. Он нужен для тех мест, где нет электрической передачи, но есть рельсы. Новая технология, у нас в стране масса такого.
Летом начали поступать на завод бракованные трубы, которые идут на воздушную систему вагонов метро. А это фактически значит, что не работают тормоза у вагонов. Разрыв трубопровода. Полное отсутствие тормозов, а мы бы так и гнали этот брак. В результате завод был оштрафован на 6 млн рублей, из-за этого нам зарплату подняли всего лишь на три процента.
С самого начала, когда человек только поступает на работу, у него обязанности четко не прописаны. Нет работы полдня — бери веник, иди мети помещения. Вот на таком уровне. Наша работа бывает очень опасной — даже погибают на рабочем месте. Потому что обычное дело — заставляют делать работу с нарушением техники безопасности. Одни, кто посмелее, могут отказаться, другие — нет. А с металлом работать очень тяжело. Молодой сварщик лет 30 и тот устает. К 40 годам со здоровьем проблемы уже серьезные. У меня вот профессиональное заболевание — отнимаются руки от инерционных машин. Эта сила старой закалки вроде меня, она уже заканчивается, отходит. А сзади нас ведь нет никого. Нет подготовленных — кто будет читать чертежи. Нет образованных, кто будет принимать решения.
Работать у нас на заводе неперспективно и неоплачиваемо. Образования, технической подготовки для нужд предприятия у нас в стране нет. С одной стороны — кадры должны выращивать предприятия. Но так как им досталась квалифицированная рабочая сила с советских времен — они сейчас этим не занимаются.
Поэтому у нас каждый сам за себя. А тех, кто приезжает издалека, у нас обычно используют как подносчиков снарядов. Но ведь и без них, с другой стороны, тоже никуда. Вот у нас на заводе первые три электрички с людьми приходят из города Александрова. А теперь представьте, что в Александрове появится работа, что это будет значить? Что эти люди останутся дома. А значит, наш завод встанет, обескровится. Станочников на заводе около 450 человек. Из них местных, мытищинских, может одна треть работает. Уборщицы даже у нас в основном таджички. Есть еще человек 200–300 на заводе мигрантов, они живут между 317-м цехом и забором. Кто они, откуда и что делают на заводе — никто не знает. Но я их не осуждаю. Их тоже можно понять. Люди ведь едут в Россию не от хорошей жизни — надо кормить семью, детей. Так что как такового национализма у нас на заводе нет. Все мы один рабочий класс.
Родион
Ракетно-космический завод ГКНПЦ им. М.В.Хруничева, слесарь 3-го разряда
Фотография: Иван Пустовалов
После школы я пошел в техникум, а оттуда, недоучившись, сразу на завод. И мне на заводе понравилось. Люди ближе друг к другу. Меня здесь поразило, что можно обращаться на «ты» к человеку любого возраста, даже если ему за 70. После этого я и в офисах работал, но там такого не встречал. Там ханжество, интриги, все по группам разбиваются. Трудно вклиниться. Чувствуешь себя чужим.
Я занимаюсь ремонтом станков, которые производят отдельные детали ракетоносителя «Протон-М». Саму ракету я полностью в жизни никогда не видел — только на фотографии или по телику: как она падает или как взлетает иногда.
Регулярные падения «Протонов» на нас не отражаются по большому счету. Хотя когда в августе прошлого года упала очередная ракета и уволили Нестерова, бывшего гендиректора, нам подняли всем зарплату. Я получал около 15 тысяч, после этого стал получать в районе 25. Вероятно, решили, что нужно платить работникам завода, чтобы ракеты поменьше падали. Хотя когда платят 15 тысяч, думаешь о деньгах меньше, ты знаешь, что тебе ни на что не хватит, и ты спокоен. А когда начинают платят 25, ты уже понимаешь, что тебе есть где развернуться, но все равно не хватает. Неизвестно, что лучше.
В основном вкалываем мы на иностранные госзаказы. Если спутник идет на экспорт, то всех чихвостят. Не дай бог упадет корейский спутник — нам же деньги отдавать. А на российских госзаказах в штатном режиме работаем. Когда упала последняя ракета, в бригаде было весело. Потому что когда взлетает ракета — это обыденно. Когда падает — это что-то новенькое. А начальство бегало очень серьезное.
Независимых профсоюзов у нас нет. Товарищ из нашей бригады писал письмо президенту: деньги воруют, крыши текут, вода льется на дорогостоящее оборудование, всем все равно. Его стали активно прессовать — и вот тогда была проявлена солидарность: несколько бригад за него заступились. Но, говоря по-марксистки, никакой солидарности сейчас, конечно, нет. Потому что этим людям есть куда пойти, кроме завода. Если закроют завод, они пойдут работать грузчиками или экспедиторами. Если бы они переходили на другой завод — возможно, и появилось бы сознание того, что они рабочие. А сейчас говорят: ну уволят, буду грузчиком.