что такое канон в книге

Что такое церковные каноны: объясняем на пальцах

Приблизительное время чтения: 8 мин.

Какие в Церкви существуют каноны? Что они регулируют? Каноны нужны, чтобы лишить человека свободы или, наоборот, чтобы ему помочь? Почему вообще в Церкви присутствует такой юридический формализм? Неужели без него никак нельзя спастись?

На эти и другие вопросы специально для «Фомы» ответил протоиерей Дмитрий Пашков, преподаватель кафедры общей и русской церковной истории и канонического права ПСТГУ.

Что такое церковные каноны и зачем они нужны?

Слово «канон» — греческого происхождения, и переводится оно как «правило», «норма». Каноны представляют собой общеобязательные правила поведения, принятые в Церкви. Поэтому можно сказать, что канон в Церкви по своему содержанию и смыслу есть то же самое, что и закон в государстве.

Необходимость церковных канонов в общем понятна. Оказываясь в любом обществе, мы должны соответствовать определенным, принятым в нем правилам поведения. Так и в Церкви. Став ее членом, человек должен подчиняться действующим в ее пределах нормам — канонам.

Можно прибегнуть к такой аналогии. Когда мы поправляем свое здоровье в больнице, мы сталкиваемся с определенными правилами, которым — хотим мы того или нет — должны подчиняться. И эти больничные правила могут поначалу показаться излишними или даже абсурдными до тех пор, пока мы не постараемся в них вникнуть.

При этом в Церкви не может быть канонического формализма. Каждый человек индивидуален, и потому значительную роль в его церковной жизни играет духовник. Зная слабые и сильные стороны приходящего к нему человека, священник, опираясь на каноническую норму, может действовать достаточно свободно. Ведь нельзя забывать, что основной массив канонов сформировался очень давно, еще в первое тысячелетие, и многие каноны не могут буквально применяться в нынешнее время. Поэтому у батюшки остается большое пространство для «маневра» (сами каноны это предполагают, оставляя священнику, например, право сокращать или, напротив, продлевать епитимии), и это очень важно, когда речь идет о таком сложном и чрезвычайно деликатном деле, как пастырство.

Но неужели без этого формализма невозможно спастись?

Нет, дело тут не в самом формализме, а в нас самих. Поскольку мы даже после крещения остаемся существами несовершенными, ленивыми, эгоцентричными, нас нужно приводить к какому-то соответствующему нашей вере порядку благочестивой жизни.

Конечно, не подлежит нормативному регулированию наше общение с Богом, например, как человек молится дома: долго ли, коротко ли, с лампадкой или без, глядя на икону или закрыв глаза, лежа или стоя, — это его личное дело и зависит исключительно от того, как у него получается лучше помолиться. Но если христианин приходит в собрание верующих, в Церковь, где таких, как он, уже много и у каждого есть свои взгляды, интересы, какие-то предпочтения, здесь уже без определенных правил, которые всю эту пестроту приведут к какому-то правильному единообразию, не обойтись.

То есть общеобязательные нормы, каноны, нужны там, где появляется общество, где уже требуется предписать определенные права и обязанности его членам, чтобы избежать в нем хаоса и беспорядка.

Кроме того, каноны служат поддержанию того изначального образа Церкви, который возник в день Пятидесятницы, так что она остается неизменной при любом государстве, культуре, общественной формации. Церковь всегда и во все времена одна и та же: и в I веке, и в эпоху Вселенских Соборов, и в поздней Византии, и в Московском царстве, и сейчас. И каноны оберегают эту тождественность Церкви самой себе через все века.

А разве в Евангелии Христос говорил что-либо о необходимости следовать каким-то правилам?

Конечно, говорил. Некоторые нормы христианской жизни Господь задает прямо в Евангелии. Например, есть каноны, которые регулируют таинство Крещения. И в Евангелии Христос первым эту норму устанавливает: Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф 28:19–20).

Тут мы находим формулу крещения — «во имя Отца и Сына и Святого Духа», — которая произносится сегодня священником во время совершения таинства. Кроме того, сказано, что сначала нужно научить, а уже затем крестить. И вот отсюда, например, берет начало практика так называемых огласительных бесед перед крещением, когда священник или катехизатор должен подробно объяснить желающему войти в Церковь человеку основы христианской веры и благочестия.

Кроме этого, Господь Иисус Христос установил единобрачие, как норму (Мф 19:4–9). На основе именно Его слов Церковь развила свое учение о таинстве Брака. Однако она несколько смягчила «строгость» Евангелия, где, как известно, сказано: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует (Мф 19:9). Церковь, снисходя к людской немощи и понимая, что не все смогут понести бремя одиночества, позволяет при определенных обстоятельствах вступать во второй и даже в третий брак.

Однако существуют и другие каноны, не взятые напрямую из Нового Завета. Церковь, водимая Святым Духом, выступает как продолжательница Законодателя Христа, расширяя, уточняя и поновляя свои правовые нормы. При этом, повторюсь, сама эта детализация и в целом вся законотворческая деятельность Церкви опирается на принципы, данные Спасителем в Евангелии.

А какие существуют каноны? И что они регулируют?

Церковных канонов очень много. Их можно разделить на несколько больших групп. Есть, например, каноны, регулирующие административный порядок управления Церковью. Есть «дисциплинарные» каноны, которые регулируют жизнь верующих и служение клириков.

Существуют каноны догматического характера, которые осуждают определенные ереси. Есть каноны, которые упорядочивают территориальное управление Церкви. Эти каноны устанавливают полномочия высших епископов, — митрополитов, патриархов, они определяют регулярность проведения Соборов и так далее.

Все каноны во всем их многообразии были сформулированы в первом тысячелетии церковной истории, и некоторые из них в чем-то устарели. Но Церковь эти древние каноны все равно чтит и очень внимательно изучает, потому что уникальная эпоха Вселенских Соборов является своего рода эталоном, образцом для всех последующих веков.

В наши дни из этих древних норм мы извлекаем если не прямые правила поведения, то по меньшей мере их дух, принципы, чтобы установить в поновленном виде такие нормы, которые будут отвечать потребностям сегодняшнего дня.

Понятно, что если гражданин нарушит закон, то он по решению суда будет за это наказан. А что в Церкви? Предусмотрены ли в ней наказания за нарушение того или иного церковного канона?

Если говорить о церковном праве, регулирующем благочестивую жизнь христианина, канонические санкции прежде всего лишают провинившегося человека самого главного — общения со Христом в таинстве Причастия. Это не мера возмездия, не наказание в расхожем смысле слова, а «терапевтическая» мера, нацеленная на то, чтобы вылечить тот или иной духовный недуг. Однако и здесь есть очень важная и существенная оговорка: окончательное решение относительно применения того или иного церковного наказания принимает духовник или, если брать более высокий уровень, епископ. При этом каждый случай рассматривается отдельно, и в зависимости от конкретной ситуации принимается то или иное решение.

Таким образом, церковные каноны более походят на лекарства, чем на законы. Закон действует в значительной мере формально, законодательная и исполнительная власть должны быть независимы.

В этом смысле, правоприменитель (епископ или священник) должен действовать так же, как поступает хороший и внимательный доктор. Ведь не станет же врач мучить новыми препаратами своего пациента, если назначенные лекарства уже благотворно подействовали! А вот если лечение положительных результатов не приносит, тогда доктор начинает применять другие препараты до тех пор, пока пациент не пойдет на поправку. И если в медицине показателем успешности лечения является выздоровление пациента, то для епископа и духовника подобным свидетельством будет искреннее раскаяние верующего.

Это, собственно, то, ради чего и существуют церковные санкции: настроить человека на покаяние и исправление, чтобы помочь ему в духовном росте, чтобы верующий, попавший под епитимью, пережил внутренний переворот и покаялся. Чтобы он осознал, что совершенный им грех лишает общения с Богом и постарался вновь его восстановить.

Церковные каноны где-то зафиксированы? Есть ли какие-то сборники, в которых они классифицированы и представлены?

Конечно. Кодифицировать свое право Церковь начала уже в конце IV века. Именно в эту эпоху после окончания гонений на христиан появляется огромное количество канонов, которое необходимо было как-то систематизировать и упорядочить. Так появились первые канонические сборники. Одни из них были организованы хронологически, другие — тематически, по предметам правового регулирования. В VI веке появились оригинальные сборники смешанного содержания, так называемые «номоканоны» (от греческих слов «номос» — императорский закон, «канон» — церковное правило). В него вошли и каноны, принятые Церковью, и законы императоров, касающиеся Церкви.

Существуют еще и так называемые апостольские правила. К самим ученикам Христа они прямого отношения не имеют и такое название, скорее всего, получили из-за их особой значимости и авторитетности. Возникли эти каноны на территории Сирии в IV веке.

Самый известный сборник древних канонов называется «Книга правил». В нее вошли и «апостольские» правила, и каноны, принятые на Вселенских Соборах, и каноны некоторых Поместных Соборов, и авторитетные мнения святых отцов по различным проблемам церковной жизни.

А нужно ли мирянину знать нормы церковного права?

Я считаю, что нужно. Знание канонов помогает понять, какие у него есть права и обязанности. Кроме того, церковные каноны еще и очень полезны в обычной жизни.

Например, жизнь новорожденного малыша висит на волоске и его надо срочно крестить. Может ли это сделать сама мама в роддоме, и если может (и в самом деле это так), как ей это сделать правильно, чтобы таинство Крещения в самом деле совершилось? Или вас пригласили стать крестным. Что с канонической точки зрения это означает, какие обязанности у вас появляются? Множество сложных вопросов связано с таинством Брака. Например, можно ли с канонической точки зрения венчаться с инославным или иноверным?

Источник

Канон библейский

Библе́йский кано́н – состав Свя­щен­ных книг (66 книг Библии, 39 из кото­рых содер­жатся в Ветхом Завете и 27 – в Новом), при­знан­ных Все­лен­ской Цер­ко­вью бого­дух­но­вен­ными, в отли­чие от 11 нека­но­ни­че­ских (к послед­ним отно­сятся: Посла­ние Иере­мии, книги Варуха, Товита, Иудифи, Пре­муд­ро­сти Соло­мона, Пре­муд­ро­сти Иисуса, сына Сира­хова, 2‑я и 3‑я книги Ездры и три книги Мак­ка­вей­ские).

В пра­во­слав­ной тра­ди­ции 11 книг, не вошед­ших в канон, при­зна­ются нази­да­тель­ными и полез­ными для чтения, однако в их наиме­но­ва­нии нет еди­но­об­ра­зия: они могут назы­ваться «вто­ро­ка­но­ни­че­скими» (как у като­ли­ков), «нека­но­ни­че­скими» или «ана­ги­но­с­ко­мена» (ἀναγινοσκόμενα, т. е. реко­мен­ду­е­мые для чтения, полез­ные). Рас­про­стра­нен­ный термин «нека­но­ни­че­ские книги» не явля­ется удо­вле­тво­ри­тель­ным и может быть принят только как услов­ный. В Пра­во­слав­ной Церкви важ­ней­шим сви­де­тель­ством кано­нич­но­сти книг явля­ется их бого­слу­жеб­ное упо­треб­ле­ние, в кото­рое входят Книга Пре­муд­ро­сти Соло­мона или «нека­но­ни­че­ские» части Книги про­рока Дани­ила, чита­е­мые за бого­слу­же­нием.

Фор­ми­ро­ва­ние Вет­хо­за­вет­ного канона

Вет­хо­за­вет­ный канон сло­жился не сразу. Весь народ (или его часть) без­условно при­зна­вали свя­щен­ными Законы Моисея (в каком бы объеме они тогда ни были даны). Когда при царе Иосии в 622 году нашли в тай­нике Храма Книгу Закона ( 4Цар.22-23 ), она была объ­яв­лена граж­дан­ским и рели­ги­оз­ным кодек­сом для всего Изра­иля.

В V веке до Р.Х. Неемия и Ездра воз­ро­дили и рефор­ми­ро­вали Общину Вто­рого Храма, при­шед­шую в состо­я­ние упадка. Ездра привез из Вави­лона свитки Закона (нынеш­нее Пяти­кни­жие), прочел их перед наро­дом и как бы еще раз тор­же­ственно коди­фи­ци­ро­вал в каче­стве Слова Божия.

Около 190 года до Р.Х. Иисус сын Сира­хов, пере­чис­ляя книги Св. Писа­ния, упо­ми­нает уже не только Закон и Исто­ри­че­ские книги, но и сбор­ник Про­ро­ков, кроме Кн. Дани­ила ( Сир.44-49 ). Внук Иисуса, пере­вед­ший его книгу на гре­че­ский около 130 года, гово­рит о всех трех раз­де­лах Библии: Законе, Про­ро­ках и «осталь­ных книгах» (т.е. Учи­тель­ных; см. его пре­ди­сло­вие к Сир, сохра­нив­ше­еся только в сла­вян­ском пере­воде).

В конце I века по Р.Х. в пале­стин­ском городе Ямнии рав­вины после долгих споров утвер­дили состав Учи­тель­ных книг (Кету­вим). Теперь весь канон вклю­чал в себя по услов­ному счету 22 книги (в соот­вет­ствии с числом букв евр. алфа­вита). Этот канон мы нахо­дим и у Иосифа Флавия, писав­шего на исходе I века (Против Апиона, I,8). Услов­ное число было достиг­нуто тем, что книги Руфь и Судей, Иере­мии и Плач, Ездры и Неемии счи­та­лись за одну.

Во II веке Мели­тон Сар­дий­ский (Письмо к Они­симу), пере­чис­ляя при­ня­тые Цер­ко­вью книги Вет­хого Завета, назы­вает только кано­ни­че­ские.

В IV веке свт. Афа­на­сий Вели­кий (39 посла­ние) пишет: «Всех книг Вет­хого Завета число два­дцать две, ибо столько же, как я слышал, и букв у евреев». То же число назы­вают и свт. Кирилл Иеру­са­лим­ский (Огла­си­тель­ное слово IV,35), свт. Епи­фа­ний Кипр­ский (Против ересей, VIII,6) и другие. Таким обра­зом, в эпоху первых двух Все­лен­ских Собо­ров Цер­ковь окон­ча­тельно при­няла вет­хо­за­вет­ный (еврей­ский) канон.

Канон книг Вет­хого Завета окон­ча­тельно был утвер­жден на Лаоди­кий­ском Соборе 364 г. и Кар­фа­ген­ском Соборе 397 г., фак­ти­че­ски же Цер­ковь поль­зо­ва­лась вет­хо­за­вет­ным кано­ном в его насто­я­щем виде с древ­ней­ших времен. Так, свт. Мели­тон Сар­дий­ский в Письме к Ане­си­мию, дати­ру­е­мом при­мерно 170 г., уже при­во­дит список книг Вет­хого Завета, почти пол­но­стью сов­па­да­ю­щий с утвер­жден­ным в IV сто­ле­тии.

Фор­ми­ро­ва­ние Ново­за­вет­ного канона

В общих чертах канон Нового Завета сло­жился уже к сере­дине II века, об этом сви­де­тель­ствует цита­ция ново­за­вет­ных Писа­ний мужами апо­столь­скими и апо­ло­ге­тами II века, напри­мер, сщмч. Ири­неем Лион­ским.

Оба Завета были впер­вые све­дены в кано­ни­че­скую форму на помест­ных собо­рах в IV веке: Иппон­ском Соборе 393 г. и Кар­фа­ген­ском Соборе 397 г.

В 692 году на Шестом Все­лен­ском соборе (вторым пра­ви­лом) были под­твер­ждены как обще­обя­за­тель­ные для всей Церкви преды­ду­щие пра­вила (85‑е Апо­столь­ское (IV век), 60‑е Лаоди­кий­ского собора (364 год), 39‑е посла­ние Афа­на­сия Вели­кого (IV век), свт. Гри­го­рия Бого­слова (IV век), св. Амфи­ло­хия Ико­ний­ского (IV век), 33‑е Кар­фа­ген­ского собора).

Деле­ние слов в Библии ввел в V веке диакон Алек­сан­дрий­ской церкви Евла­лий. Совре­мен­ное деле­ние на главы ведет свое начало от кар­ди­нала Сте­фана Ланг­тона, раз­де­лив­шего латин­ский пере­вод Библии, Вуль­гату, в 1205 г. В 1551 году женев­ский печат­ник Роберт Стефан ввел совре­мен­ное деле­ние глав на стихи.

Вопросы автор­ства

Дес­ниц­кий А.С.: “Для фун­да­мен­та­ли­ста текст авто­ри­те­тен именно потому, что он напи­сан про­ро­ком или апо­сто­лом, и любые сомне­ния в автор­стве под­ры­вают его авто­ри­тет. Но в пра­во­слав­ной тра­ди­ции есть совсем иное пони­ма­ние: биб­лей­ские книги напи­саны в Церкви, Цер­ко­вью и для Церкви, и в какой сте­пени тот или иной текст вышел из-под пера кон­крет­ного про­рока или апо­стола, вопрос уже вто­рич­ный”.

Одно из глав­ных чудес в цер­ков­ной исто­рии состоит именно в этом: во вре­мена, когда не было цен­тра­ли­зо­ван­ных цер­ков­ных струк­тур, когда Цер­ковь была гонима, когда не было воз­мож­но­сти глас­ного сопо­став­ле­ния и обсуж­де­ния, не было бого­слов­ской или иной гума­ни­тар­ной науки – хри­сти­ан­ские общины, раз­бро­сан­ные по всему зем­ному шару, от Эфи­о­пии до Бри­та­нии, от Гер­ма­нии до Индии – эти раз­роз­нен­ные хри­сти­ан­ские общины делают абсо­лютно оди­на­ко­вый выбор книг.

Из мно­же­ства тек­стов – мы сего­дня знаем чуть ли не до сотни по край­ней мере имен разных апо­кри­фов, имев­ших хож­де­ние во II–III веках, – именно тогда Цер­ковь совер­шенно четко отби­рает себе только четыре Еван­ге­лия.

Брешет Дэн Браун, что якобы выбор про­изо­шел в IV веке при импе­ра­торе Кон­стан­тине, на первом Все­лен­ском соборе. Нет, выбор был сделан гораздо раньше. Мы это видим хотя бы по тому, что и как цити­руют цер­ков­ные авторы.

Я уж не говорю про Мора­то­риев кодекс – в Сирии найден текст конца II века, кото­рый содер­жит список ново­за­вет­ных книг, авто­ри­тет­ных для Церкви.

Возь­мем Ори­гена – очень воль­но­мыс­ля­щий хри­сти­ан­ский мыс­ли­тель, но и он отли­чает кано­ни­че­ские книги от апо­кри­фов.

Инту­и­ция, духов­ный опыт хри­стиан в разных точках мира неза­ви­симо друг от друга рас­по­знал, где доб­ро­ка­че­ствен­ный хлеб, а где под­делка с пле­се­нью.

Источник

«Канонично»: кто определяет литературный канон?

Почему Пушкин наше всё, что такое шибболет, как стать автором классического произведения и почему эстетика важнее правильного воспитания и устойчивее любой идеологии.

Почти невозможно себе представить человека, который родился бы в России и не знал имени Пушкина. Все согласны с величием Толстого и Достоевского, но споры о том, «что должен прочитать каждый культурный человек», видимо, не утихнут никогда. В прошлом году эти споры снова оживились, когда патриарх Кирилл, а затем и министр образования Ольга Васильева заявили, что хорошо бы утвердить единый и обязательный список школьной литературы.

Но кто определяет, что должно войти в этот список? Кто назначает в классики? Наверное, не только чиновники и учителя.

Читайте также :

Наиболее «каноничных» для российской культуры авторов назвать нетрудно. Если ограничиться только XIX веком, то в нашем списке наверняка окажется Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Достоевский, Некрасов, Тютчев и ещё несколько авторов. Но войдёт ли в него Баратынский? Вряд ли. Автор бестселлеров Пётр Боборыкин, имя которого в своё время было у всех на слуху, не попадёт туда наверняка. Если же мы перейдём к XX веку, задача заметно усложнится, а о современности вообще лучше не говорить.

Литературный канон устойчив и в то же время постоянно меняется. Чем ближе к нашему времени, тем сильнее неопределённость. Когда распалась советская система образования, иерархия всех «классиков», которые пришли в литературу после Горького, сильно пошатнулась. Показательный пример — роман «Как закалялась сталь» Николая Островского, который раньше читали и перечитывали, а теперь вспоминают всё реже. В канон время от времени попадают новые классики. Последний из тех, чьё место в каноне уже не оспаривает никто — пожалуй, Иосиф Бродский. Но вряд ли кто-то с уверенностью может сказать, кто из наших современников станет следующим.

Что же делает произведение «каноничным» — его эстетическая ценность, читательские предпочтения, текущая идеология или что-то ещё? Кто или что определяет, какие произведения будут изучать будущие школьники? Какие механизмы выявляют те книги, без знакомства с которыми мы не сможем считать себя «образованными людьми», и работают ли эти механизмы до сих пор?

Канон как шибболет

Литературный канон — это произведения, которые считаются наиболее важными, ценными и необходимыми для определённой группы людей. Канон — не только мера и образец литературного искусства, но и опознавательный знак. Умение продолжить строчку «Буря мглою небо кроет», возможно, лучше определит вашу «русскость», чем этническое происхождение или определённый генотип.

В Ветхом Завете есть известная история: галаадитяне, победив ефремлян, выставили у реки охрану, чтобы те не смогли вернуться на свои земли. Всякий, кто переправлялся через реку, должен был произнести слово «шибболет». Ефремляне, в языке которых не было звука «ш», могли произнести только «сибболет» — и после этого погибали от руки находчивых носителей галаадского диалекта.

Знакомство с классикой — тоже своего рода шибболет. Это помогает отделить «своих» от «чужих», «образованных» от «необразованных». Если мы все учились в похожих школах, читали примерно одни и те же книжки, то обладаем общим набором ассоциаций. Конечно, в школе мало кто действительно читает произведения, которые нужно проходить по программе. Но это неважно. Если мы узнаём определённые имена, то уже умеем обращаться с каноном (хоть и на поверхностном уровне). Названия «великих книг» знакомы многим, хоть и мало кто вдумчиво прочёл эти книги до конца.

Читайте также :

На самом деле это скорее шутка, чем правда. Канонические книги — это самые настоящие бестселлеры, потому что их читают и покупают из года в год. Если бы Кафка получил хотя бы малую часть гонораров за свои тиражи, он был бы богаче современных бизнесменов из списка Forbes.

Историки литературы и социологи обычно привязывают появление литературного канона к эпохе Романтизма — то есть к тому времени, когда многие европейские страны пытались отыскать коллективный «дух» своего народа, а также построить единую систему образования. Но списки обязательных, «каноничных» книг составлялись задолго до этого — это занятие почти такое же старое, как и само письмо. Уже грекам и римлянам было понятно, что центр канона для них — это Гомер. Для христиан этим центром стала Библия, составленная из текстов, которые церковь признала боговдохновенными.

В противовес основному канону может возникнуть альтернативный — так случилось, к примеру, в неформальной культуре СССР. Этот канон тоже выполнял различительную функцию, и делал это весьма эффективно. Самиздат объединял людей гораздо сильнее, чем социальные сети и мессенджеры. Вот как об этом вспоминает известный поэт и публицист Лев Рубинштейн, приводя цитаты из Мандельштама и Хармса:

Но если смотреть на канон только с этой точки зрения, то в него может войти всё что угодно: не Пушкин, а Фаддей Булгарин, не Мандельштам, а Никифор Ляпис-Трубецкой. Значит, канонический статус заслуживают всё-таки совершенно другим способом. Ведь классиками не становятся по чистой случайности.

Канон как традиция

Ядро канона меняется очень медленно. Гомер, Библия, Данте и Шекспир, наверное, ещё очень долго будут занимать в нём свои почётные главные места. Что касается русскоязычной традиции, тут основной список тоже очень устойчив. Филологи, проанализировашие основные хрестоматии XIX века, на первых местах обнаружили в них знакомые нам имена. Вот авторы стихотворений, которые встречаются в хрестоматиях чаще всего: Пушкин, Кольцов, Лермонтов, Крылов, Жуковский, Майков, Державин. Авторы наиболее востребованной прозы: Гоголь, Лермонтов, Гончаров, Пушкин, Лев Толстой, Карамзин, Тургенев. «Топ-лист» XIX века не сильно отличается от современной школьной программы.

Читайте также :

Те, кто встаёт на защиту культурных традиций, часто апеллируют не только к высокой художественной ценности классических произведений, но и к общему культурному опыту, который будет утрачен, если чтение «Войны и мира» заменить «Гарри Поттером» или Стивеном Кингом. И в этом с ними, пожалуй, можно согласиться.

Классика важна ещё и потому, что через её призму прочитываются и современные произведения. Ведь каждый автор — это читатель. Он ведёт диалог с предыдущей традицией, вписывая в неё своё имя. Но традиция не передаётся из поколения в поколения, словно генетический код. Чтобы автор стал классиком, в его произведениях что-то должны находить для себя люди, которые возьмутся за его книгу столетия спустя.

Правильно было бы говорить не о застывшей традиции, а о непрерывном диалоге, в котором классических авторов прочитывают и перепрочитывают заново. Чтобы стать классиком, нужно включиться в диалог с великими предшественниками и обладать достаточно громким голосом, чтобы он мог донестись до следующих поколений. Несмотря на непрерывное умножение литературной продукции, этот диалог продолжается до сих пор. Канон поддерживает сам себя, даже если мы уже отвыкли от привычки делить искусство на «высокое» и «низкое», значительное и незначительное.

Канон как диалог

«Великими» произведениями мы называем книги, которые невиданным ранее образом отвечают на те вопросы, которые задают себе люди всегда — вернее, ставят эти вопросы с неотразимой силой и ясностью. Образовательная система закрепляет канонический статус, но не создаёт его, а школьная программа — это лишь часть общелитературного канона. Как доказывает влиятельный американский литературовед Гарольд Блум, пробиться в канон позволяет одна лишь эстетическая сила и самобытность. «Великий» автор сам вписывает себя в традицию, отвечая на вызовы предшественников. А чтобы закрепиться в каноне, ему нужны продолжатели. Именно сила, ясность и самобытность ставят в центр канона Пушкина, а не Булгарина; Шекспира, а не Бена Джонсона.

В своей книге «Западный канон. Книги и школа всех времён», которая недавно была переведена на русский язык, Блум защищает автономию эстетики. «Мёртвых белых мужчин» называют авторами лучших произведений не потому, что они выражают интересы элит и правящих классов, а потому, что эти произведения выше по эстетическим критериям, чем творения неизвестных бушменов или австралийских аборигенов. Но эта эстетическая ценность рождается не сама по себе, а в диалоге с традицией.

Каноническое произведение — это то произведение, которое перечитывают снова и снова. Без этого перечитывания любая классика умрёт, и самое выдающееся произведение застрянет в современности. Чтобы этого не произошло, недостаточно быть выдающимся. Хотите стать классиком? Пишите так, чтобы ваше произведение допускало множество интерпретаций.

Как писал Хорхе Луис Борхес, «классической является та книга, которую некий народ или группа народов на протяжении долгого времени решают читать так, как если бы на её страницах всё было продуманно, неизбежно, глубоко, как космос, и допускало бесчисленные толкования». Такое понимание классики живёт до сих пор, как бы не увеличивались ежегодные тиражи литературной продукции.

Содержание канона определяют не школьные учителя, не составители хрестоматий, не чиновники и не «доминантные структуры» общества. Его определяет время. Канон меняется, но будет, по-видимому, существовать всегда — хотя бы в силу законов человеческого восприятия, которое выделяет фокус на фоне периферии. Канон — это то, остаётся современным, даже если устаревает. Но поддерживается он только нашими усилиями. Если канон исчезнет, то лишь тогда, когда мы перестанем читать и писать.

Источник