что такое дробинка в рассказе таинственный остров
Что такое дробинка в рассказе таинственный остров
— Последний мешок сбросили!
— Как теперь? Поднимаемся?
— Что это? Как будто волны плещут?
— Совсем близко, футов пятьсот.
Заглушая вой бури, прозвучал властный голос:
— Все тяжелое за борт. Все бросай! Господи, спаси нас!
Слова эти раздались над пустынной ширью Тихого океана около четырех часов дня 23 марта 1865 года.
Наверно, всем еще памятна ужасная буря, разыгравшаяся в 1865 году, в пору весеннего равноденствия, когда с северо-востока налетел ураган и барометр упал до семисот десяти миллиметров. Ураган свирепствовал без передышки с 18 по 26 марта и произвел огромные опустошения в Америке, в Европе и в Азии, захватив зону шириною в тысячу восемьсот миль, протянувшуюся к экватору наискось от тридцать пятой северной параллели до сороковой южной параллели. Разрушенные города, леса, вырванные с корнем, побережья, опустошенные морскими валами величиною с гору, выброшенные на берег корабли, исчислявшиеся сотнями по сводкам бюро Веритас,целые края, превращенные в пустыни губительной силой смерчей, все сокрушавших на своем пути, многие тысячи людей, погибших на суше или погребенных в пучине морской, — таковы были последствия этого грозного урагана. Разрушительной силой он превзошел даже бури, принесшие ужасные опустошения в Гаване и в Гваделупе, 25 октября 1810 года и 26 июля 1825 года.
Но в мартовские дни 1865 года, когда на суше и на море творились такие бедствия, не менее страшная драма разыгралась в воздухе, сотрясаемом бурей.
Ураган подхватил воздушный шар, подбросил его, как мяч, на вершину смерча и, завертев вместе со столбом воздуха, помчал со скоростью девяносто миль [1]в час; шар волчком вращался вокруг собственной оси, как будто попал в некий воздушный мальстрим.
Под нижним обручем сетки воздушного шара колыхалась плетеная гондола, где находились пять человек, — их едва можно было различить в густом тумане, смешанном с водяной пылью и спускавшемся до самой поверхности океана.
Откуда же несся этот аэростат, жалкая игрушка неумолимой бури? Из какого уголка земного шара ринулся он в небеса? Несомненно, он не мог пуститься в путь во время урагана. А ведь ураган бушевал уже пять дней: его первые признаки дали о себе знать 18 марта. Были все основания предположить, что этот воздушный шар примчался издалека, ибо он, вероятно, пролетал не менее двух тысяч миль в сутки.
Путники, находившиеся в гондоле, не имели возможности установить, далекий ли путь они совершили и куда занесло аэростат, — для этого не было у них ни единой вехи. Вероятно, они испытывали на себе чрезвычайно любопытное явление: несясь на крыльях свирепой бури, они ее не чувствовали. Шар уносило все дальше, а пассажиры не ощущали ни его вращательного движения, ни бешеного перемещения по горизонтали. Глаза их ничего не различали сквозь облака, клубившиеся под гондолой. Вокруг них все застилала пелена тумана, такого плотного, что они не могли бы сказать — день это или ночь. Ни единого отблеска небесных светил, ни малейшего отзвука земных шумов, ни хотя бы слабого гула ревущего океана не доходило до них среди безмерной тьмы, пока они летели на большой высоте. И лишь когда шар стремительно понесся вниз, они узнали, что летят над бушующими волнами, и поняли, какая опасность грозит им.
Ночь прошла в тревогах, которые были бы смертельны для людей менее мужественных. Наконец занялась заря, и лишь только забрезжил свет, ураган как будто стал стихать. 24 марта с самого раннего утра появились признаки затишья. На рассвете нависшие над морем грозовые тучи поднялись высоко. За несколько часов воронка смерча расширилась, и столб его разорвался. Ураган превратился в «очень свежий ветер», то есть скорость перемещения слоев воздуха уменьшилась вдвое. Все еще, как говорят моряки, дул «ветер на три рифа», но разбушевавшиеся стихии почти успокоились.
К одиннадцати часам утра небо почти очистилось от туч, во влажном воздухе появилась та особая прозрачность, которую не только видишь, но и чувствуешь после того, как пронесется сильная буря. Казалось, ураган не умчался далеко, на запад, а прекратился сам собою. Может быть, когда разорвался столб смерча, буря разрешилась электрическими разрядами, как это бывает иной раз с тайфунами в Индийском океане.
Но в тот же самый час пассажиры воздушного шара вновь заметили, что они медленно, но непрерывно спускаются. Оболочка шара постепенно съеживалась, вытягивалась, и вместо сферической аэростат принял яйцеобразную форму.
К полудню он уже летел над морем на высоте двух тысяч футов. Объем шара равнялся пятидесяти тысячам кубических футов; благодаря таким размерам он и мог так долго продержаться в воздухе, то поднимаясь вверх, то плывя по горизонтали.
Чтоб облегчить вес гондолы, путники уже выкинули за борт последние сколько-нибудь тяжелые предметы, выбросили оставленный было малый запас пищи и даже все, что лежало у них в карманах; затем один из пассажиров взобрался на нижний обруч, к которому была прикреплена веревочная сетка, защищающая оболочку шара, и попробовал плотнее привязать нижний клапан аэростата.
Стало ясно, что удержать шар в высоте уже невозможно — для этого не хватало газа.
Итак, всех ожидала гибель!
Внизу был не материк, не остров, а ширь морская.
Нигде не было хотя бы клочка суши, полоски твердой земли, за которую мог бы зацепиться якорь аэростата.
Кругом только море, все еще с непостижимой яростью перекатывавшее волны. Куда ни кинешь взгляд — везде только беспредельный океан; несчастные аэронавты, хотя и смотрели с большой высоты и могли охватить взором пространство на сорок миль вокруг, не видели берега. Перед глазами у них простиралась только водная пустыня, безжалостно исхлестанная ураганом, изрытая волнами, — они неслись, словно дикие кони с разметавшейся гривой; мелькавшие гребни свирепых валов казались сверху огромной белой сеткой. Не было в виду ни земли, ни единого судна!
Остановить, во что бы то ни стало, остановить падение аэростата, иначе его поглотит пучина! Люди, находившиеся в гондоле, употребляли все усилия, чтобы поскорее добиться этого. Но старания их оставались бесплодными — шар опускался все ниже, вместе с тем ветер нес его с чрезвычайной быстротой в направлении с северо-востока на юго-запад.
Путники оказались в ужасном положении. Сомнений не было — они утратили всякую власть над аэростатом. Все их попытки ни к чему не приводили. Оболочка воздушного шара съеживалась все больше. Газ выходил из нее, и не было никакой возможности удержать его. Спуск заметно ускорялся, к часу дня гондолу отделяло от поверхности океана расстояние только в шестьсот футов. А газа становилось все меньше. Он свободно улетучивался сквозь разрыв, появившийся в оболочке шара.
То есть 46 метров в секунду, или 166 километров в час (около сорока двух лье, считая в одном лье 4 километра). (Примеч. автора.)
Скромный обзор на книгу Таинственный остров
Внимание! Сколько людей, столько и мнений. Автор высказывает свою точку зрения, чего и вам желает. Никаких рекламных, либо антирекламных целей не преследую, да и не собираюсь.
Жюль Верн известен современному читателю благодаря таким произведениям, как “Дети капитана Гранта”, “Двадцать тысяч лье под водой”, “Путешествие к центру Земли”, “Таинственный остров” и др. Интересен и примечателен тот факт, что человек писал книги о приключениях, но сам при этом никогда по свету не путешествовал, а если и путешествовал, то не на столько, что бы в таких подробностях описать приключения своих героев в романах. А подробностей здесь, уж поверьте, словно в энциклопедии. Дамы и господа, представляю вам обзор на роман Жюля Верна “Таинственный остров”.
Период Гражданской войны в США. В феврале 1865 года при штурме генералом Грантом города Ричмонд в осаде оказались пятеро главных героев: инженер Сайрес Смит и его чернокожий помощник Наб, корреспондент Гедеон Спилет, моряк Пенкроф и опекаемый им пятнадцатилетний Герберт. В последний момент к бегущим присоединятся и собака Смита – Топ. Все вместе они сбегают из осаждённого Ричмонда на воздушном шаре. Из одной тюрьмы они попали в другую – воздушный шар вынесло на необитаемый остров. Теперь нашим героем предстоит только одно – использовать свой ум и трудолюбие, чтобы выжить, любой ценой.
Для тех, кто уже прежде, сталкивался с романами Жюля Верна, данный роман станет просто ещё одной книгой из его эпопеи. Язык, манера описания и множество энциклопедических фактов – всё это и прежде встречается в романах Жюля Верна и открытием ни для кого не станет. Но вот те, кто прежде не прикасался к романам известного француза, должны будут уяснить некоторые вещи.
Для любителей приключенческих романов данная книга будет являться одной из самых любимых на свете. Подумайте сами – необитаемый остров, пятеро выживших, которые исследуют его вдоль и поперёк, и подстраивают его под себя, параллельно этому происходят некоторые странные события, которые сами по себе произойти не могли, ещё и пираты заглядывают на остров – что может быть лучше для любителя приключений? Да – здесь приключения представлены всего одним островом, не сравниться с теми же “Дети капитана Гранта”, где главные герои отправляются в путешествие по 37 параллели на яхте, пересекли два океана, два континента и множество островов, пережив тяжелые испытания на своём пути и мужественно их преодолев. В этой книге нет такого разнообразия локаций, но есть другое, не менее важное качество – как выжить там, где казалось бы выжить нельзя обычному человеку? Главным героям некуда идти, мимо острова не проходят морские пути и людям остаётся только одно – жить с мыслью о том, что данный остров станет им домом на всю оставшуюся жизнь. Не смотря на то, что путешествий как таковых здесь нет, остров с лихвой это компенсирует, так как на нём есть огромное количество мест для исследования.
Во время прочтения постепенно начинаешь понимать, что главные герои чересчур идеальны. Было бы странно, если бы они не смогли выжить, имея такие познания и навыки. Да и вообще на людей данные персонажи походят мало, скорее на механизм, который не даёт сбоев, а это учитывая то, что они друг друга не знали никогда до побега. За выживших сложно переживать, ведь понимаешь, что они действуют с таким оптимизмом и уверенностью, что кажется мало вероятным, что с ними может что-то случится. Жюль Верн старался придавать людям в своих романах идеальный облик и поведение, не всем конечно, но по большей части. Постепенно становится совсем не интересно следить за главными героями, потому что они просто идеальны, никогда не ссорятся и делают всё очень правильно.
Данный роман больше похож на пособие по выживанию, так как в книге просто невероятно огромное количество информации, связанной с флорой и фауной, строением и построением всего и вся. Местами это интересно, местами начинаешь скучать, ибо есть в книге главы, которые полностью посвящены объяснению или построению, либо просто сотворению чего-либо. Вообще повествование в книге идёт очень плавно, местами, даже медленно.
Но, не смотря на все перечисленный тормоза, затянутость и образы идеального человека – роман читать интересно. События и тайны в нём есть (во избежание спойлеров, не буду говорить какие), природа так или иначе умудряется подложить героям свинью, а главное ты до конца так и не уверен, смогут ил они спастись, или остров так и останется их небольшой колонией.
Книга рекомендуется к прочтению детям, так как подразумевается, как отчасти детская литература, но детям её читать будет крайне сложно, ибо и взрослый не всегда всё понимает, и сам за собой замечаешь, что по мере прочтения хочется лишний раз заглянуть в Википедию. Обычным читателям будет интересно и полезно прочитать роман, а любители путешествий будут просто в восторге.
Что такое дробинка в рассказе таинственный остров
Разговор о дробинке. — Постройка пироги. — Охота. — На вершине каури. — Никаких признаков человека. — Добыча Наба и Харберта. — Перевернутая черепаха. — Черепаха исчезла. — Объяснение Сайреса Смита.
Исполнилось семь месяцев, день в день, с тех пор как пассажиры воздушного шара были выброшены на остров Линкольна. Несмотря на все розыски, которые они производили, ни одно человеческое существо не показалось за это время, ни разу дым на выдал присутствия человека на поверхности острова. Никакое произведение рук человеческих не указывало на его пребывание здесь — ни в древнюю, ни в близкую им эпоху. Остров казался необитаемым и, по-видимому, никогда не был населен. И теперь вся эта постройка умозаключений рушилась перед простым зернышком металла, найденным в теле. беззащитного животного. И в самом деле, если этим свинцом выстрелили из ружья — кто же, кроме человеческого существа, мог быть вооружен этим ружьем?
Неожиданное появление сверхъестественного существа поразило бы их не больше.
Сайрес Смит тотчас же высказал предположения, вызванные столь удивительным и неожиданным обстоятельством. Он взял дробинку, повертел ее между пальцами и спросил Пенкрофа:
— Уверены ли вы в том. что поросенок, в котором вы нашли эту дробинку, был трех месяцев от роду?
— Никак не старше, мистер Сайрес, ответил Пенкроф. — Когда я нашел его в яме, он сосал свою мать
В таком случае, это доказывает, что самое большее три месяца назад на острове Линкольна раздался ружейный выстрел,- сказал инженер.
— И что этим выстрелом был ранен, но не смертельно, наш поросенок, — добавил Гедеон Спилет.
Это совершенно несомненно, — продолжал Сайрес Смит, — и вот какие выводы надлежит сделать по этому поводу: либо остров был обитаем до нашего приезда, либо на нем высадились какие-нибудь люди самое большее три месяца тому назад. Пришли ли эти люди волей или неволей, пристали ли они к острову или были выброшены крушением? Это возможно будет выяснить лишь позже. Ничто не позволяет нам узнать, кто они:
европейцы или малайцы, враги или друзья; нам тоже неизвестно, находятся ли они еще на острове или покинули его. Но эти вопросы касаются нас слишком близко, и мы не можем дольше оставаться в неведении.
— Нет, сто раз нет, тысячу раз нет! — вскричал моряк, вскакивая из-за стола. На острове Линкольна нет других людей, черт возьми! Остров невелик, и будь он обитаем, мы бы уж увидели кого-нибудь из его обитателей.
— Трудно допустить противоположное, — сказал Харберт.
Но еще труднее себе представить, — заметил журналист, — что этот пеккари родился с дробинкой в теле.
— А может быть, у Пенкрофа.. — серьезно сказал Наб.
— Помилуй, Наб,— возразил Пенкроф,— неужели я целых пять или шесть месяцев не замечал у себя во рту дробинки? Где же она могла спрятаться? — И моряк открыл рот, показывая тридцать два великолепных зуба. — Погляди как следует, Наб, и если ты найдешь у меня во рту хоть один зуб с дуплом, я позволю тебе вырвать их полдюжины
— Предположение Наба недопустимо, — сказал инженер, который, несмотря на свою серьезность, не мог не улыбнуться,- Несомненно, на острове выстрелили из ружья не больше трех месяцев назад. Но я склонен думать, что те люди, которые пристали к острову, находились здесь весьма недолгое время либо побывали мимоходом. Ведь если бы остров был обитаем в то время, когда мы осматривали его с вершины горы Франклина, мы бы их заметили, либо они увидели бы нас. Вероятно, буря выбросила на берег несколько недель назад каких-нибудь мореходов, потерпевших крушение. Как бы то ни было, этот вопрос необходимо выяснить до конца.
По-моему, нам следует действовать осторожно, — сказал журналист.
— Я тоже так думаю,— ответил Сайрес Смит.— К сожалению, можно опасаться того, что к острову пристали малайские пироги.
— Мистер Сайрес, спросил моряк, — не следует ли нам, прежде чем пуститься в разведку, построить лодку, на которой мы могли бы подняться вверх по реке или, в случае нужды, обогнуть берег острова? Надо быть готовыми ко всему.
— Это хорошая мысль, Пенкроф,— ответил инженер. — Но нам некогда ждать. Для того чтобы построить лодку, нужно не меньше месяца.
Настоящую лодку — да, — возразил моряк. — Но нам не нужна лодка, которая ходит по морю, а построить лодку, достаточно прочную, чтобы плавать по реке Благодарности, я берусь за пять дней.
— В пять дней построить лодку?! — вскричал Наб.
— Да, Наб, лодку индейского образца.
— Из дерева? — спросил негр недоверчивым тоном.
— Из дерева, или, вернее, из коры. Повторяю вам, мистер Са1рес, ее можно сделать дней за пять.
— Если за пять дней — я согласен,— ответил инженер.
— А пока что мы должны быть осторожны, — сказал Харберт.
— И очень, друзья мои, — подтвердил инженер. — Я попрошу ограничить ваши охотничьи экспедиции окрестностями Гранитного Дворца.
Обед кончился не так весело, как думал Пенкроф. Итак, значит, на острове живет или жил еще кто-то, кроме колонистов. После происшествия с дробинкой это было неоспоримо, и подобное открытие могло лишь встревожить обитателей Гранитного Дворца.
Сайрес Смит и Гедеон Спилет, прежде чем лечь спать, долго беседовали на эту тему. Они спрашивали себя, не связан ли случай с дробинкой с необыкновенными обстоятельствами спасения инженера и другими странными фактами, которые так часто их удивляли. Обсудив вопрос со всех сторон, Сайрес Смит сказал:
— Хотите знать, что я об этом думаю, Спилет?
— Так вот: как бы тщательно мы ни обследовали остров, мы ничего не обнаружим.
На следующий же день Пенкроф принялся за работу Он ке предполагал сооружать лодку с полной оснасткой и обшивкой — ему требовалась простая плоскодонка для передвижения по реке Благодарности, особенно у истоков, где река была мелкой. Для постройки легкого суденышка было достаточно нескольких сшитых кусков коры; в случае естественных препятствий такую лодку легко было переносить — она не была слишком тяжелой и громоздкой. Пенкроф рассчитывал плотно скрепить полосы коры гвоздями и сделать свое судно совершенно не проницаемым для воды. Оставалось найти деревья с гибкой и крепкой корой, пригодной для такой обработки. Последняя буря повалила немало сосен, которые вполне подходили для такого рода построек. Несколько деревьев лежало на земле, и оставалось только содрать с них кору. Из-за несовершенства инструментов, которыми располагали колонисты, эта часть работы оказалась самой трудной. Но в конце концов дело было сделано.
Пока Пенкроф с помощью инженера трудился, не теряя ни минуты, Гедеон Спилет и Харберт тоже не бездельничали. Они взяли на себя поставку провизии для колонии. Журналист не переставал восхищаться юношей, который необычайно искусно владел луком и рогатиной. Харберт проявлял большую отвагу и хладнокровие, которые можно было бы назвать «разумной храбростью». Помня наставления Сайреса Смита, оба охотника не отходили больше чем на две мили от Гранитного Дворца, но даже в начале леса попадалось достаточно агути, кенгуру, диких свиней, пеккари Со времени прекращения холодов западни стали давать мало дичи, но крольчатник по-прежнему поставлял обычное количество живности, и ее хватило бы, чтобы прокормить все население острова Линкольна.
Во время охоты Харберт часто беседовал с Гедеоном Спилетом о происшествии с дробинкой и о заключениях, к которым пришел инженер Однажды, 26 октября, юноша сказал журналисту:
— Не кажется ли вам удивительным, мистер Спилет, что потерпевшие крушение, если они действительно высадились на острове, ни разу не появились в виду Гранитного Дворца?
— Это весьма удивительно, если они еще на острове, но ничуть не странно, если их больше здесь нет, — ответил журналист
Так вы, значит, думаете, что эти люди покинули остров»^ — продолжал Харберт
— Это более чем вероятно, мой мальчик Если бы их пребывание на острове затянулось и они все еще были бы здесь, какое-нибудь обстоятельство в конце концов раскрыло бы их присутствие.
— Но если они смогли отсюда уехать, значит это не потерпевшие крушение, — заметил юноша.
Нет, Харберт, или, вернее, если они и потерпели его, то, так сказать, временно Весьма возможно, что буря выбросила их на берег, но не разбила их корабль, и, когда ураган стих, они снова уплыли.
Надо сознаться,— сказал Харберт,— что мистер Сайрес всегда больше опасался, чем желал присутствия людей на нашем острове
— Ты прав, — ответил журналист. — По его мнению, в наших краях могут быть только пираты, а от них лучше быть подальше
— Не исключена возможность, что мы когда-нибудь обнаружим следы их высадки, и этот вопрос выяснится, — сказал юноша.
— Я не говорю «нет», мой мальчик. Оставленный лагерь, потухший костер могут навести нас на верный след. Этого мы и ждем от предстоящей экспедиции.
В тот день, когда происходил этот разговор, охотники находились в части леса, примыкавшей к реке Благодарности и замечательной особенно красивыми деревьями. Между другими там попадались великолепные представители хвойных, достигающие двухсот с лишком футов высоты; обитатели Новой Зеландии называют их «каур и».
— Знаете, что я надумал, мистер Спилет? — сказал Харберт. Если я заберусь на вершину каури, то увижу довольно значительную часть острова.
— Хорошая мысль,— одобрил журналист.— Но сумеешь ли ты вскарабкаться на такое дерево?
— Попробую,— ответил Харберт.
Ловкий и сильный юноша уцепился за ветви каури, расположение которых облегчало его задачу; в несколько минут он добрался до макушки дерева, возвышавшейся над огромным зеленым лесным массивом.
С этой высоты можно было охватить взглядом всю южную часть острова — от мыса Когтя на юго-востоке до мыса Пресмыкающегося на юго-западе. С северо-западной стороны возвышалась гора Франклина, закрывавшая значительную часть горизонта.
Со своего наблюдательного пункта Харберт обозревал не известный еще им район острова, где приютились или могли приютиться чужеземцы. Юноша смотрел с величайшим вниманием.
На море ничего не было видно. На горизонте, на подступах к острову — ни одного корабля. Но берег был скрыт за деревьями, и какое-нибудь судно, а тем более судно со сломанными снастями, могло подойти вплотную к острову и остаться не видимым для Харберта.
В лесу Дальнего Запада — тоже ничего. Лес представлял собой непроницаемый купол, раскинувшийся на несколько квадратных миль, без единой просеки или полянки. Было невозможно даже проследить за течением реки Благодарности и заметить, в каком месте горы начинаются ее истоки. Быть может, на запад текли и другие реки, но ничто не позволяло это установить. Не обнаруживая никаких признаков лагеря, Харберт надеялся увидеть в воздухе хотя бы дым, свидетельствующий о присутствии человека. Атмосфера была чиста, и малейший дымок был бы заметен на фоне неба.
На мгновение Харберту показалось, что на западе вьется струйка дыма, но, всмотревшись внимательней, он убедился, что ошибся. Юноша глядел во все глаза, а зрение у него было превосходное. Нет, конечно, никакого дыма не было.
Харберт слез с дерева, и охотники возвратились в Гранитный Дворец. Сайрес Смит выслушал рассказ Харберта, покачал головой, но ничего не сказал. Было ясно, что разрешить этот вопрос можно будет только после осмотра всего острова.
Через день, 28 октября, произошло еще одно обстоятельство, тоже казавшееся непонятным.
Харберту и Набу, когда они бродили по берегу в двух милях от Гранитного Дворца, посчастливилось встретить великолепную черепаху из рода мидаз, с красивым щитком-панцирем, отливающим зеленым цветом.
Харберт увидел черепаху, когда она ползла между скал, пробираясь к морю.
— Ко мне, Наб, ко мне! — закричал он. Наб сейчас же подбежал к нему.
— Красивый зверь,— сказал негр.— Но как его поймать?
— Ничего нет легче, — ответил Харберт. Мы перевернем черепаху на спину, и она не сможет удрать. Возьми рогатину и делай то же, что буду делать я.
Черепаха, почуяв опасность, спряталась под щиток. Ни головы, ни лап ее не было видно; она лежала неподвижно, как камень.
Харберт и Наб просунули палки под грудь животного и общими усилиями не без труда перевернули его на спину. Черепаха в три фута длиной весила не меньше четырехсот фунтов.
— Вот-то обрадуется старина Пенкроф! — воскликнул Наб.
Действительно, Пенкроф не мог не обрадоваться, так как мясо этих черепах очень вкусно. В эту минуту была видна только голова черепахи — маленькая, плоская, но очень широкая сзади благодаря глубоким височным впадинам, скрытым под костистым сводом.
— Что же нам теперь делать с нашей добычей? — спросил Наб.— Мы не в силах втащить эту черепаху в Гранитный Дворец.
— Оставим ее здесь — она ведь не может перевернуться,- сказал Харберт,— и возвратимся сюда с тачкой.
Для вящей предосторожности Харберт придавил черепаху большими камнями, хотя Наб считал это излишним. После этого охотники вернулись в Гранитный Дворец, идя вдоль почти обнаженного отливом берега. Желая сделать Пенкрофу сюрприз, Харберт ни слова не сказал ему о великолепном экземпляре пресмыкающихся, который он оставил перевернутым на песке. Часа через два Наб и юноша возвратились с тачкой к месту, где они оставили черепаху. «Великолепного экземпляра» там не было. Негр и Харберт переглянулись, потом осмотрелись вокруг. Они оставили черепаху именно на этом месте. Юноша нашел даже камни, которыми он придавил черепаху, и был уверен, что не ошибся.
— Черт возьми! — сказал Наб. — Значит, эти звери могут переворачиваться?
— Видимо, так, — ответил Харберт, недоуменно смотря на разбросанные на песке камни.
— Вот уж кто будет огорчен, так это Пенкроф, — заметил негр.
— А мистеру Смиту трудненько будет объяснить это исчезновение, — вслух подумал Харберт.
— Ладно,— сказал Наб, которому хотелось скрыть их неудачу. — Мы никому ничего не скажем.
— Напротив, Наб, об этом надо сказать,— возразил юноша.
Оба взяли привезенную напрасно тачку и вернулись в Гранитный Дворец.
Придя в мастерскую, где работали инженер и моряк, Харберт рассказал о том, что случилось.
— Ах, простофили этакие! — вскричал моряк. — Упустить пятьдесят тарелок супу!
— Но мы же не виноваты, Пенкроф, что эта бестия удрала. Говорю тебе, мы ее перевернули,— попробовал защищаться Наб.
Значит, плохо перевернули,— шутливо настаивал упрямый моряк.
— Плохо перевернули! — возмутился Харберт Он рассказал, что позаботился даже придавить черепаху камнями.
— Что же это′ чудо? — спросил Пенкроф
— Я был уверен, мистер Сайрес, что черепахи, в особенности большие, не могут переворачиваться, если их положить на спину.
— Это верно, мой мальчик, — ответил Сайрес Смит
— В таком случае, как же.
— На каком расстоянии от берега вы оставили черепаху»? спросил инженер, который бросил работу и стоял, размышляя об этом происшествии.
— Футах в пятнадцати, не больше, — ответил Харберт.
— А в это время был ОТЛИВ?
— Ну так вот, сказал инженер,— то, что было невозможно на песке, вероятно, оказалось возможным в воде. Черепаха перевернулась, когда ее захватил прилив, и спокойно уплыла в море.
— Ну и растяпы же мы! — вскричал Наб.
— Именно это и я имел честь сказать,— подтвердил Пенкроф.
Объяснение, данное Сайресом Смитом, было, конечно, вполне вероятным. Но был ли сам инженер уверен в его правильности? Этого нельзя было утверждать.