что такое быт в литературе
Литературный быт
Литературный быт это форма быта, образованная под влиянием литературного процесса.
Происхождение
Становление нового быта в начале ХХ века в России, обусловленного политическими изменениями, значительно повлияло на литературу. Поэты писали о том, что «любовная лодка разбилась о быт» (В. В. Маяковский), о «развороченном бурей быте» (С. А. Есенин).
Понятие литературного быта исследовали в 1920-х годах лидер ы русского формализма: В. Б. Шкловский, Б. М. Эйхенбаум, Ю. Н. Тынянов. Русский писатель, литературовед В. Б. Шкловский полагал, что искусство свободно и обособлено от быта, а собственно быт – материал, источник для искусства. Товарищи В. Б. Шкловского представляли быт по-другому. Б. М. Эйхенбаум и Ю. Н. Тынянов считали, что быт, или социальная жизнь, взаимодействует с литературой, т. е. быт усваивается с литературой, и наоборот. Такое сочетание они называли «литературным бытом», откуда и появился термин.
«Литературный быт» Б. М. Эйхенбаума
Эти формы отличаются тем, что в кружке или салоне писатели самостоятельно читали свои произведения, вынося их на обозрение участников группы. Такое творчество не имело коммерческого характера. В другой форме институционализации литературы – «журнал с редакцией и бухгалтерией», как обозначал Б. М. Эйхенбаум, – писатель отдален от читателя, он сотрудничал с редакцией журнала, а от читательской подписки получал гонорар (бухгалтерия). Таким образом, формалист Б. М. Эйхенбаум установил две институционализации литературного быта – литературный кружок и журнал – путём изучения социально-литературной жизни.
«Литературный быт» Ю. Н. Тынянова
Представитель русского формализма Ю. Н. Тынянов считал, что литературный быт состоит из текстов, которые приобретают или утрачивают значение литературного факта, что указано статье исследователя «Литературный факт» (1924 г.). Бытовые тексты, содержащие события литературной жизни, при отнесении их к литературе, становятся литературными. Например, текст элементов быта пиателей – писем, дневников, мемуаров – часто служит дополнительным материалом к литературным произведениям и входит в структуру литературы эпохи.
Субъекты литературного быта
Субъекты литературного быта в двух его пониманиях – эйхенбаумском и тыняновском – также различаются. Субъект литературного быта по мнению Б. М. Эйхенбаума – литературное поколение, т. е. объединение людей, работающих в одной социальной среде (среда кружков или среда журналов, издательств). Субъект литературного быта Ю. Н. Тынянова представляет собой литературную личность – человека из литературного окружения, который привлекает интерес писателей своим поведением и выступает предметом их произведений. К примеру, стихотворный талант графа Хвостова часто высмеивался в сочинениях поэтов-романтиков: «Поэт, любимый небесами…» (А. С. Пушкин).
Что такое быт в литературе
ЛИТЕРАТУРА И ЛИТЕРАТУРНЫЙ БЫТ
Смена проблем и смысловых знаков приводит к перегруппировке традиционного материала и к вводу новых фактов, выпадавших из прежней системы в силу ее естественной ограниченности. Включение нового ряда фактов (под знаком того или другого соотношения) является как бы их открытием, поскольку существование вне системы («случайность»), с научной точки зрения, равносильно небытию. Перед литературной наукой (а отчасти и перед критикой, поскольку их связывает теория) встал сейчас именно такой вопрос: литературная современность выдвинула ряд фактов, требующих осмысления, включения в систему. Иначе говоря, требуется постановка новых проблем и построение новых теоретических гипотез, в свете которых эти выдвинутые жизнью факты окажутся значимыми.
И то и другое выполнено в той мере, в какой это было необходимо поколению, вступавшему в литературу 10 лет назад, и стало теперь, в значительной степени, уже достоянием университетской науки, предметом учебы. История передала эти вопроc (как это всегда бывает) эпигонам, которые с отличным усердием (и часто на отличной бумаге), но без темперамента занимаются изобретением номенклатуры и показыванием своей эрудиции.
Современное положение нашей литературы ставит новые вопросы и выдвигает новые факты.
Иначе говоря, перед нами заново стоит вопрос о том, что такое историко-литературный факт. История литературы должна быть заново оправдана как научная дисциплина, необходимая для уяснения современных литературных проблем. Бессилие сегодняшней критики и ее частичный возврат к старым изношенным принципам объясняется, в значительной мере, бедностью историко-литературного сознания.
Литература, как и любой другой специфический ряд явлений, не порождается фактами других рядов и потому не сводима на них. Отношения между фактами литературного ряда и фактами, лежащими вне его, не могут быть просто причинными, а могут быть только отношениями соответствия, взаимодействия, зависимости иди обусловленности. Отношения эти меняются в связи с изменениями самого литературного факта (см. статью Ю. Тынянова), то вклиняясь в эволюцию и активно определяя собою историко-литературный процесс (зависимость или обусловленность), то принимая более пассивный характер, при котором генетический ряд остается «внелитературным», и, как таковой, отходит в область общих историко-культурных факторов (соответствие иди взаимодействие). Так, в одни эпохи журнал и самый редакционный быт имеют значение литературного факта, в другие такое же значение приобретают общества, кружки, салоны. Поэтому самый выбор литературно-бытового материала и принципы его включения должны определяться характером связей и соотношений, под знаком которых совершается литературная эволюция данного момента.
Современность привела нас к литературно-бытовому материалу, но не с тем, чтобы увести от литературы и поставить крест на сделанном в последние годы (я разумею литературную науку), а с тем, чтобы заново поставить вопрос о построении историко-литературной системы и понять, что значит совершающиеся на наших глазах эволюционные процессы. Писатель сейчас нащупывает свои профессиональные возможности. Они неопределенны потому, что спутаны в сложный узел самые функции литературы. Вопрос стоит остро: рядом с сугубым профессионализмом, уводящим писателя в мелкую прессу и в «переводничество», растет тенденция освобождаться от него развитием «второй профессии», не только чтобы зарабатывать хлеб, но и чтобы чувствовать себя профессионально-независимым. Мы, исследователи литературы и критики, должны помочь распутать этот узел, а не запутывать его еще крепче, придумывая искусственные группировки, загоняя в тупик «идеологии» и навязывая публицистические требования. Пути и средства такой критики исчерпаны, пора заговорить о литературе.
Впервые опубликовано в журнале «На литературном посту» (N9, 1927 г.).
Воспроизведено по «Хрестоматии по теоретическому литературоведению»
(изд. Тартуского государственного университета, Тарту, 1976, часть I, стр. 183)
ЛИТЕРАТУРНЫЙ БЫТ
Проблема Л. б. связана с изменением в разные эпохи характера и объема понятия «художественная литература». Позитивистская история литературы с ее фетишизацией понятия «памятник» сводила литературный процесс к последовательности изолированных и хронологически расположенных текстов. При этом не принимался в расчет тот факт, что в известных историко-культурных ситуациях невозможно отграничить художественную литературу от определённых форм внехудожественной деятельности. Колебания исторической жизни искусства нашли выражение, в частности, в художественно-бытовом синкретизме, присущем фольклору, искусству средних веков, отчасти романтизму и пр., с одной стороны, и строгой разграниченности автора и аудитории, текста и контекста, свойственных, например, искусству 2‑й половины XIX в., с другой.
Литература и поведение. В определённых художественных системах литературный текст подразумевает создание определённой «литературной ситуации» и особого, специального поведения автора (исполнителя) и аудитории. Так, в фольклоре и архаическом искусстве художественные тексты могут требовать определённого ритуала, игры или какого-либо иного поведенческого контекста, вне которого они не существуют (ср. связь свадебных песен со сложным ритуально-игровым контекстом поведения всего коллектива). Соответственно литературная ситуация может требовать определённого места и времени (закрепленность некоторых фольклорных жанров за каким-либо временем суток и календарными сроками; ода и стихотворная надпись как часть праздничного ритуала барокко; зафиксированные во времени и пространстве литературно-бытовые формы «литературный вечер», «литературный концерт» и др.), некоторого принятого типа одежды, стиля поведения и связанных с ним эмоциональных стереотипов, напр.: «Я пришла к поэту в гости» (стих. А. А. Ахматовой), ритуальная ситуация «передачи лиры» посещения неофитом Поэта. В определённых культурных ситуациях «поэтическое общение» обнаруживает параллелизм с ритуально-культовым. Возникают ритуализованные формы поэтического поведения, поэтической внешности (ср. у А. С. Пушкина: «Приехав, он прямым поэтом / Пошел бродить с своим лорнетом / Один над морем »- «Евгений Онегин») или типовой «поэтической биографии», сквозь призму которой воспринимается жизненная реальность того или иного поэта.
Норма поэтического поведения, например обязательность в представлении романтиков «идеальной» или «утаенной любви» и «преждевременной смерти сердца» (ср.: «Все в небеса неслись душою, / Взывали с тайною мольбою / К NN, неведомой красе », М. Ю. Лермонтов, «Журналист, читатель и писатель»), может влиять на реальное поведение того или иного писателя (литературного деятеля) или на восприятие его поведения современниками и таким образом делаться частью его биографии.
В определённые культурные периоды игровые, карнавальные моменты столь глубоко проникают в поведение художественных кругов, а иногда и более широких слоев общества, что грани между текстами искусства и внехудожественным повелением размываются, быт театрализуется, превращаясь в многожанровое и синкретическое художественное действо (разумеется, отличное от «исходного» синкретизма народных празднеств ср. Карнавализация); здесь можно было бы назвать быт гуманистов и художников эпохи Ренессанса, прециозный быт барокко, отдельные черты быта романтизма и модернизма. Формируется тип «художника жизни» (дендизм в поведении Дж. Байрона, романтизм поведения М. С. Лунина, «жизнестроительство» русских символистов и пр.).
Литература и бытовой контекст. В те или иные исторические периоды литературная жизнь может отдаляться от бытовых форм, замыкаясь на страницах печатных изданий и, приобретая монологическую форму, или, напротив, сливаться с Л. б., тяготея к устным формам бытования и диалогической структуре. В силу исторических причин в русской культуре устное общение (кружковые диспуты, дружеские беседы «между Лафитом и Клико», совместные чтения и пр.) занимает исключительное место. Ошибочность отождествления истории литературы и истории письменных источников особенно наглядна при изучении культуры, органически связанной с общественной коллективной жизнью. Общественный диалогический характер литературного процесса, в котором даже письменные тексты живут в окружении устных дискуссий и инкорпорированы в кружковую жизнь идей, порождает определённые литературные и бытовые формы. Это салон, кружок, дружеское литературное общество (см., напр., «Арзамас», «Зеленая лампа»), «вольное общество», разного рода и разной степени программной оформленности организации. Между природой этих организаций, культивируемых в их пределах жанрами и вкусами и стилем человеческих отношений характером дружбы, нормами кружковой жизни с такими ее проявлениями, как альбомы, языковой эзотеризм, типология дневников, переписки существует непосредственная связь.
Литературный факт. С понятием Л. б. связано и представление о литературном факте. Литературным фактом, согласно Тынянову, являются те события и отношения литературной жизни, которые входят в структуру литературы эпохи как целого. Поскольку структура эта динамична, одни и те же события могут приобретать и утрачивать качество литературного факта (напр., дневник или письмо как литературно-бытовой жанр). Реальный быт только в той мере, в какой он является литературным фактом, может рассматриваться в понятиях Л. б. В этом отношении изучение Л. б. противостоит бессистемному коллекционированию окололитературного и биографического материала. Оценка таких явлений русской литературной жизни 1830 1890‑х гг., как организующая роль журнала, программное значение журнальных полемик, борьба за подписчиков, гонорары, цензурные препятствия и пр., в качестве аспектов Л. б. вытекает из их системной природы, их связи со структурой литературы эпохи как целого (см. Структура).
Начало изучения Л. б. было положено культурно-исторической школой, трудами академика Александра Н. Веселовского, однако особенное внимание ему уделяла формальная школа на последнем этапе своего развития. Вместе с тем изучение Л. б. не было связано только с этим направлением (ср. труды О. М. Фрейденберг, Г. О. Винокура, В. М. Жирмунского, М. М. Бахтина и др.). Л. б. наиболее активно изучается в рамках исследований по семиотике культуры.
Веселовскии А. Н., Вилла Альберти, М., 1870;
его же, В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения», П., 1918;
Эйхенбаум Б., Лит. быт. Литература и писатель. Лит. домашность, в его кн.: Мой временник, Л., 1929;
Тынянов Ю. Н., Лит. факт; О лит. эволюции, в его кн.: Архаисты и новаторы, [Л.], 1929;
Мукаржовский Я., Эстетич. функция, норма и ценность как социальные факты, Тр. по знаковым системам, в. 7, Тарту, 1975;
Лотман Ю. М., Декабрист в повседневной жизни. (Бытовое поведение как историко-психологическая категория), в кн.: Лит. наследие декабристов, Л., 1975;
Лавров А. В., Мифотворчество «аргонавтов», в сб.: Миф фольклор литература, Л., 1978;
Вацуро В. Э., «Северные цветы». История альманаха Дельвига Пушкина, М., 1978;
Лосев А. Ф., Бытовые типы Возрождения, в его кн.: Эстетика Возрождения, М., 1978;
Hansen-Löve, Aage A., Der russische Formalismus, W., 1978, S. 397419.
ЛИТЕРАТУРНЫЙ БЫТ
ЛИТЕРАТУ́РНЫЙ БЫТ, особые формы быта, человеческих отношений и поведения, порождаемые литературным процессом и составляющие один из его исторических контекстов; термин введен Б. М. Эйхенбаумом и Ю. Н. Тыняновым (в 1927 1929). Л. б., не являясь определяющим фактором литературной эволюции, может играть весьма существенную роль в динамике литературного процесса.
Проблема Л. б. связана с изменением в разные эпохи характера и объема понятия «художественная литература». Позитивистская история литературы с ее фетишизацией понятия «памятник» сводила литературный процесс к последовательности изолированных и хронологически расположенных текстов. При этом не принимался в расчет тот факт, что в известных историко-культурных ситуациях невозможно отграничить художественную литературу от определённых форм внехудожественной деятельности. Колебания исторической жизни искусства нашли выражение, в частности, в художественно-бытовом синкретизме, присущем фольклору, искусству средних веков, отчасти романтизму и пр., с одной стороны, и строгой разграниченности автора и аудитории, текста и контекста, свойственных, например, искусству 2‑й половины XIX в., с другой.
Норма поэтического поведения, например обязательность в представлении романтиков «идеальной» или «утаенной любви» и «преждевременной смерти сердца» (ср.: «Все в небеса неслись душою, / Взывали с тайною мольбою / К NN, неведомой красе », М. Ю. Лермонтов, «Журналист, читатель и писатель»), может влиять на реальное поведение того или иного писателя (литературного деятеля) или на восприятие его поведения современниками и таким образом делаться частью его биографии.
В определённые культурные периоды игровые, карнавальные моменты столь глубоко проникают в поведение художественных кругов, а иногда и более широких слоев общества, что грани между текстами искусства и внехудожественным повелением размываются, быт театрализуется, превращаясь в многожанровое и синкретическое художественное действо (разумеется, отличное от «исходного» синкретизма народных празднеств ср. Карнавализация); здесь можно было бы назвать быт гуманистов и художников эпохи Ренессанса, прециозный быт барокко, отдельные черты быта романтизма и модернизма. Формируется тип «художника жизни» (дендизм в поведении Дж. Байрона, романтизм поведения М. С. Лунина, «жизнестроительство» русских символистов и пр.).
Начало изучения Л. б. было положено культурно-исторической школой, трудами академика Александра Н. Веселовского, однако особенное внимание ему уделяла формальная школа на последнем этапе своего развития. Вместе с тем изучение Л. б. не было связано только с этим направлением (ср. труды О. М. Фрейденберг, Г. О. Винокура, В. М. Жирмунского, М. М. Бахтина и др.). Л. б. наиболее активно изучается в рамках исследований по семиотике культуры.
Литература:
Веселовскии А. Н., Вилла Альберти, М., 1870;
его же, В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения», П., 1918;
Эйхенбаум Б., Лит. быт. Литература и писатель. Лит. домашность, в его кн.: Мой временник, Л., 1929;
Тынянов Ю. Н., Лит. факт; О лит. эволюции, в его кн.: Архаисты и новаторы, [Л.], 1929;
Мукаржовский Я., Эстетич. функция, норма и ценность как социальные факты, Тр. по знаковым системам, в. 7, Тарту, 1975;
Лотман Ю. М., Декабрист в повседневной жизни. (Бытовое поведение как историко-психологическая категория), в кн.: Лит. наследие декабристов, Л., 1975;
Лавров А. В., Мифотворчество «аргонавтов», в сб.: Миф фольклор литература, Л., 1978;
Вацуро В. Э., «Северные цветы». История альманаха Дельвига Пушкина, М., 1978;
Лосев А. Ф., Бытовые типы Возрождения, в его кн.: Эстетика Возрождения, М., 1978;
Hansen-Löve, Aage A., Der russische Formalismus, W., 1978, S. 397419.
Литературный энциклопедический словарь
ЛИТЕРАТУРНЫЙ БЫТ
ЛИТЕРАТУ́РНЫЙ БЫТ, особые формы быта, человеческих отношений и поведения, порождаемые литературным процессом и составляющие один из его исторических контекстов; термин введен Б. М. Эйхенбаумом и Ю. Н. Тыняновым (в 1927 1929). Л. б., не являясь определяющим фактором литературной эволюции, может играть весьма существенную роль в динамике литературного процесса.
Проблема Л. б. связана с изменением в разные эпохи характера и объема понятия «художественная литература». Позитивистская история литературы с ее фетишизацией понятия «памятник» сводила литературный процесс к последовательности изолированных и хронологически расположенных текстов. При этом не принимался в расчет тот факт, что в известных историко-культурных ситуациях невозможно отграничить художественную литературу от определённых форм внехудожественной деятельности. Колебания исторической жизни искусства нашли выражение, в частности, в художественно-бытовом синкретизме, присущем фольклору, искусству средних веков, отчасти романтизму и пр., с одной стороны, и строгой разграниченности автора и аудитории, текста и контекста, свойственных, например, искусству 2‑й половины XIX в., с другой.
Литература и поведение. В определённых художественных системах литературный текст подразумевает создание определённой «литературной ситуации» и особого, специального поведения автора (исполнителя) и аудитории. Так, в фольклоре и архаическом искусстве художественные тексты могут требовать определённого ритуала, игры или какого-либо иного поведенческого контекста, вне которого они не существуют (ср. связь свадебных песен со сложным ритуально-игровым контекстом поведения всего коллектива). Соответственно литературная ситуация может требовать определённого места и времени (закрепленность некоторых фольклорных жанров за каким-либо временем суток и календарными сроками; ода и стихотворная надпись как часть праздничного ритуала барокко; зафиксированные во времени и пространстве литературно-бытовые формы «литературный вечер», «литературный концерт» и др.), некоторого принятого типа одежды, стиля поведения и связанных с ним эмоциональных стереотипов, напр.: «Я пришла к поэту в гости» (стих. А. А. Ахматовой), ритуальная ситуация «передачи лиры» посещения неофитом Поэта. В определённых культурных ситуациях «поэтическое общение» обнаруживает параллелизм с ритуально-культовым. Возникают ритуализованные формы поэтического поведения, поэтической внешности (ср. у А. С. Пушкина: «Приехав, он прямым поэтом / Пошел бродить с своим лорнетом / Один над морем »- «Евгений Онегин») или типовой «поэтической биографии», сквозь призму которой воспринимается жизненная реальность того или иного поэта.
Норма поэтического поведения, например обязательность в представлении романтиков «идеальной» или «утаенной любви» и «преждевременной смерти сердца» (ср.: «Все в небеса неслись душою, / Взывали с тайною мольбою / К NN, неведомой красе », М. Ю. Лермонтов, «Журналист, читатель и писатель»), может влиять на реальное поведение того или иного писателя (литературного деятеля) или на восприятие его поведения современниками и таким образом делаться частью его биографии.
В определённые культурные периоды игровые, карнавальные моменты столь глубоко проникают в поведение художественных кругов, а иногда и более широких слоев общества, что грани между текстами искусства и внехудожественным повелением размываются, быт театрализуется, превращаясь в многожанровое и синкретическое художественное действо (разумеется, отличное от «исходного» синкретизма народных празднеств ср. Карнавализация); здесь можно было бы назвать быт гуманистов и художников эпохи Ренессанса, прециозный быт барокко, отдельные черты быта романтизма и модернизма. Формируется тип «художника жизни» (дендизм в поведении Дж. Байрона, романтизм поведения М. С. Лунина, «жизнестроительство» русских символистов и пр.).
Литература и бытовой контекст. В те или иные исторические периоды литературная жизнь может отдаляться от бытовых форм, замыкаясь на страницах печатных изданий и, приобретая монологическую форму, или, напротив, сливаться с Л. б., тяготея к устным формам бытования и диалогической структуре. В силу исторических причин в русской культуре устное общение (кружковые диспуты, дружеские беседы «между Лафитом и Клико», совместные чтения и пр.) занимает исключительное место. Ошибочность отождествления истории литературы и истории письменных источников особенно наглядна при изучении культуры, органически связанной с общественной коллективной жизнью. Общественный диалогический характер литературного процесса, в котором даже письменные тексты живут в окружении устных дискуссий и инкорпорированы в кружковую жизнь идей, порождает определённые литературные и бытовые формы. Это салон, кружок, дружеское литературное общество (см., напр., «Арзамас», «Зеленая лампа»), «вольное общество», разного рода и разной степени программной оформленности организации. Между природой этих организаций, культивируемых в их пределах жанрами и вкусами и стилем человеческих отношений характером дружбы, нормами кружковой жизни с такими ее проявлениями, как альбомы, языковой эзотеризм, типология дневников, переписки существует непосредственная связь.
Литературный факт. С понятием Л. б. связано и представление о литературном факте. Литературным фактом, согласно Тынянову, являются те события и отношения литературной жизни, которые входят в структуру литературы эпохи как целого. Поскольку структура эта динамична, одни и те же события могут приобретать и утрачивать качество литературного факта (напр., дневник или письмо как литературно-бытовой жанр). Реальный быт только в той мере, в какой он является литературным фактом, может рассматриваться в понятиях Л. б. В этом отношении изучение Л. б. противостоит бессистемному коллекционированию окололитературного и биографического материала. Оценка таких явлений русской литературной жизни 1830 1890‑х гг., как организующая роль журнала, программное значение журнальных полемик, борьба за подписчиков, гонорары, цензурные препятствия и пр., в качестве аспектов Л. б. вытекает из их системной природы, их связи со структурой литературы эпохи как целого (см. Структура).
Начало изучения Л. б. было положено культурно-исторической школой, трудами академика Александра Н. Веселовского, однако особенное внимание ему уделяла формальная школа на последнем этапе своего развития. Вместе с тем изучение Л. б. не было связано только с этим направлением (ср. труды О. М. Фрейденберг, Г. О. Винокура, В. М. Жирмунского, М. М. Бахтина и др.). Л. б. наиболее активно изучается в рамках исследований по семиотике культуры.
Веселовскии А. Н., Вилла Альберти, М., 1870;
его же, В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения», П., 1918;
Эйхенбаум Б., Лит. быт. Литература и писатель. Лит. домашность, в его кн.: Мой временник, Л., 1929;
Тынянов Ю. Н., Лит. факт; О лит. эволюции, в его кн.: Архаисты и новаторы, [Л.], 1929;
Мукаржовский Я., Эстетич. функция, норма и ценность как социальные факты, Тр. по знаковым системам, в. 7, Тарту, 1975;
Лотман Ю. М., Декабрист в повседневной жизни. (Бытовое поведение как историко-психологическая категория), в кн.: Лит. наследие декабристов, Л., 1975;
Лавров А. В., Мифотворчество «аргонавтов», в сб.: Миф фольклор литература, Л., 1978;
Вацуро В. Э., «Северные цветы». История альманаха Дельвига Пушкина, М., 1978;
Лосев А. Ф., Бытовые типы Возрождения, в его кн.: Эстетика Возрождения, М., 1978;
Hansen-Löve, Aage A., Der russische Formalismus, W., 1978, S. 397419.