что такое брестская уния
Брестская уния
Содержание
История заключения Брестской унии
Начиная с 1590 года в Бресте проходили соборы западно-русской церкви, имевшие цель наладить течение церковной жизни в неблагоприятных условиях, создавшихся для православных в Речи Посполитой; одной из наиболее острых проблем было приниженное положение русского православного епископата, который, с одной стороны, находился в зависимости от католической шляхты, с другой стороны, был ограничен правами патроната православного дворянства. На соборе епископов в июне 1595 года был окончательно выработан текст («артикулы») 33-х статей, содержащих условия, обращённые к Римскому папе и Сигизмунду III, на которых епископат Киевской митрополии готов был признать церковную юрисдикцию папы. В частности, согласно артикулам, Киевский митрополит должен был сохранить право ставить епископов митрополии без вмешательства Рима.
Киевская митрополия была формально подчинена Римскому папе в соответствии с изданной папой Климентом VIII 23 декабря 1595 года апостольской конституцией Magnus Dominus во время пребывания в Риме двух западнорусских епископов — Владимиро-Волынского Ипатия Потея (Поцея) и Луцкого Кирилла Терлецкого, которые были приняты в лоно католицизма на общих для «схизматиков» основаниях. Изданная 23 февраля 1596 года тем же папой булла Decet Romanum Pontificem, адресованная митрополиту Киевскому, Галицкому и всея Руси Рогозе, не предусматривала автономии для Киевской митрополии, но гарантировала уважение к восточной литургической традиции и невмешательство светских властей в епископские назначения.
Акт об унии был принят 9 октября 1596 года на Соборе, открывшемся 6 октября 1596 года в Бресте, на котором присутствовали митрополит Киевский и Галицкий Михаил Рогоза, епископы Луцкий, Владимиро-Волынский, Полоцкий, Пинский и Холмский, а также папские и королевские послы и ряд западнорусских епископов. Согласно составленной соборной грамоте, епископы перечисленных православных епархий признавали своим главой Римского папу, принимали римско-католическую догматику, но сохраняли богослужение византийского обряда на церковнославянском языке.
Целью Брестской унии являлось обеспечение для высшего православного духовенства на территории Речи Посполитой положения, равного положению католического духовенства, а также ослабление притязаний Русского царя на земли Юго-Западной Руси.
Заключение Брестской унии привело впоследствии к созданию Украинской грекокатолической церкви и Белорусской грекокатолической церкви. Последователей унии (лиц, придерживавшихся грекокатолического (униатского) исповедания) за пределами Речи Посполитой прозвали «униатами», причём термин часто имел негативную коннотацию при употреблении иерархами Русской и Украинской православных церквей, а также в официальной советской историографии.
Реакция и последствия
Двое из семи западнорусских епископов — львовский Гедеон Балабан и перемышльский Михаил Копыстенский — отвергли решения униатского Собора, вскоре после его начала открыв заседания православного Собора. [2] Возглавил православный Собор, на котором присутствовало значительное количество мирян, включая князя Константина Острожского, Экзарх Вселенского Патриарха великий протосинкелл Никифор, имевший на то письменные полномочия от Патриарха. [2] Позиция участников Собора заключалась в том, что без воли Собора восточных Патриархов местный Собор в Бресте не вправе решать вопрос об унии.
«Православный Брестский Собор» отверг унию, отлучил униатских епископов и лишил их сана, восстановил в священстве тех священнослужителей, которые были лишены его епископами — приверженцами унии.
Тем не менее, преследование православных на Украине продолжалось, и в конечном итоге политическое и религиозное давление вылилось в восстание Хмельницкого, вследствие которого Польша лишилась половины Украины. Однако на территориях, оставшихся в Речи Посполитой, — на Правобережной Украине, в Белоруссии и Литве — давление на православных продолжалось и век спустя, и, когда уже ослабленная Речь Посполитая была разделена, России достались территории полностью униатские.
В некоторых регионах, в основном на Украинском Подоле, благодаря т. н. «миссии Садковского», вернулось в православие более 2300 храмов. Однако в остальных районах, особенно в Белоруссии и на Волыни, уния пустила глубокие корни, а после издания Екатериной II декрета о свободе религии, а также в связи с тем фактом, что украинцы и белорусы были в основном крепостными польских магнатов, о переходе назад в православие не было и речи.
С 1990 года на западе Украины начался процесс возрождения Греко-католической церкви и возврат храмов, отобранных у грекокатоликов в 1946 году.
БРЕСТСКАЯ УНИЯ 1596 г.
Окончательное решение церковных соборов Киевской митрополии, проходивших в разных городах Речи Посполитой и утвержденным в октябре 1596 г. в Бресте. Можно выделить две основные составляющие содержания решений: подчинение Киевской митрополии верховной власти папы римского и принятие католического вероучения, а также сохранение восточнохристианской византийской обрядности. Брестская уния стала причиной острого кризиса межэтнических и межконфессиональных взаимоотношений в Речи Посполитой.
Среди основных причин можно выделить следующие: активная прозелитская деятельность католического духовенства Речи Посполитой и внутренний кризис Киевской митрополии.
Причины и предпосылки: В XV в. происходит кризис Константинопольского патриархата, формальной частью которого была Киевская митрополия. В 1439 г. византийский император Иоанн VIII утвердил решения Флорентийского собора, объединившего под властью папы римского все восточные церкви (кроме московской митрополии, грузинской церкви и некоторых других). Несмотря на то, что к 1470-м гг. Флорентийская уния была фактически денонсирована со стороны восточных церквей, тем не менее, это сильно отразилось на взаимоотношениях восточнохристианских церквей, а также стало воплощением идеи унии как таковой. Взятие Константинополя турками в 1453 г. также сильно ослабило позиции Вселенского патриархата.
С другой стороны, Московская митрополия (с 1589 г. – патриархат) не поддерживала активных отношений с православными Речи Посполитой и придерживалась изоляционистской политики. Все это ослабляло позиции Киевской митрополии. В этих условиях уже начиная с XV в. наблюдается процесс прозелитской деятельности католиков Речи Посполитой, направленной на обращение православных. Так во второй половине XV в. в западнорусских землях был основан ряд бернардинских монастырей.
Прозелитской деятельности католиков способствовала соответствующая политика польских властей, желавших сплотить поликонфессиональное сочинение. Во многом это достигалось за счет того, что у католической аристократии и духовенства был во многом более высокий статус, чем у православных.
В связи с началом Реформации в Речи Посполитой, прозелитская политика по отношениям к православным несколько ослабла. Тогда проявляются две важных составляющих в идеологии будущей унии: разрешение сохранения обрядной стороны и образа жизни духовенства как условия привлечения православных для спасения их душ в лоне католической церкви. Так же для католиков важным было представление о том, что православное население Речи Посполитой вступило в схизму «автоматически», то есть не по собственному заблуждению, а из-за слепого подчинения Константинопольскому патриархату. Все эти аргументы были изложены в трактате известного католического проповедника Петра Скарги «О единстве Церкви Божией под единым пастырем» 1577 г. Известны и другие издания этой книги до конца XVI в., что говорит о ее популярности. Идеи Петра Скарги легли в основу идеологии будущей церковной унии. Также во второй половине XVI в. в польской публицистике высказывались мысли о подчинении Киевской митрополии на условиях Флорентийской унии. Важным было то, что при таких более смягченных условиях, идея унии стала привлекать высшее православное духовенство, желавшее укрепить свой статус.
Первое крупное проявление кризиса было во многом спровоцировано появлением в Киевской митрополии константинопольского патриарха Иеремии II, возвращавшегося в Константинополь из Москвы, где он поставил первого московского патриарха Иова. По просьбе крупного православного магната Константина Острожского Иеремия стал заниматься упорядочиванием дел в митрополии и вмешался в уже возникший конфликт между киевскими архиереями и православными братствами, желавшими поставить под свой контроль предстоятелей и финансы митрополии. Особой статьей обвинений со стороны братств был моральный облик некоторых архиереев, поставленных из светских лиц и обвиняемых в двое- и троеженстве. Иеремия лишил наиболее одиозных епископов хиротонии, снял с митрополичье кафедры митрополита Онисифора (Девочку) и поставил вместо него Михаила Рогозу. Отдельно он поддержал львовских братчиков в споре с епископом Гедеоном Балабаном.
Все это побудило часть православных епископов искать поддержки у польского короля и, в конечном итоге, от папы римского. Сильным стимулом стал собор 1590 г., на котором присутствовали не только представители высшего духовенства, но и настоятели монастырей, протопопы и представители православных братств. Под их давлением и при поддержке митрополита Михаила львовский епископ Гедеон Балабан был осужден. Недовольные решениями Собора, епископы Луцкий, Холмский, Турово-Пинский и Львовский 24 июня 1590 г. обратились к королю Сигизмунду III с посланием, в котором выразили желание подчиниться власти папы как «единого верховного пастыря и истинного наместника св. Петра» при условии гарантии прав духовенства, изложенных в специальных «артикулах». В ответе, полученном спустя более полутора лет, король Сигизмунд гарантировал сохранить за епископами их кафедры.
Заключение унии. В 1593 г. на соборе в Сокале епископ Гедеон, отказавшийся туда приехать, был отлучен от церкви. Одновременно с этим шла агитация среди прочих епископов, теперь к сторонникам унии примкнул епископ перемышльский Михаил Копыстенский. Крайне двузначно вел себя сам митрополит Михаил Рогоза, который, оставаясь формально ярым защитником православия, одновременно вел активную переписку с владимирским епископом Ипатием Потеем, ставшим новым главным идеологом унии.
Окончательно сформулированные условия унии были изданы 1 июня 1595 г. в обстановке тайны от всей остальной паствы и представляли из себя следующее: неприкосновенность православных догматов и обрядов, признание верховной церковной власти папы, охрана прав иерархов от притязаний панов и братств, сохранение церковных имений, приобретение для высшего духовенства сенаторских званий. Киевский митрополит должен был сохранить право ставить епископов западнорусской митрополии без вмешательства Рима, а польский король должен был способствовать утверждению власти епископов над паствой: подчинить им приходское духовенство, школы, типографии и братства, монастыри, назначать епископов по рекомендации Собора епископов митрополии и добиться уравнения в правах католического и униатского духовенства. Таким образом, западнорусские епископы стремились заручиться поддержкой Римско-католической церкви в своих конфликтах с паствой, надеясь, однако, получить автономию как по отношению к Риму, так и по отношению к светским властям.
Ряд статей предусматривал запрет перехода из унии в католицизм, превращения православных храмов в костёлы, принуждения «русских» к переходу в католичество при заключении смешанных браков. Западнорусские архиереи рассчитывали, что отношения с Римом будут строиться по образцу отношений с Константинопольскими патриархами, которые не вмешивались во внутреннюю жизнь Киевской митрополии. По всей видимости католиков западнорусские архиереи, даже приняв решение подчиниться Риму, продолжали смотреть как на приверженцев иного исповедания.
«Артикулы» были составлены в обстановке секретности и подписаны, помимо митрополита еще только двумя епископами архимандритом. Однако условия стали известны и благодаря Константину Острожскому преданы огласке, что вызвало волну возмущения во всех слоях православного общества Речи Посполитой. Началась острая полемическая борьба, в результате которой Гедеон Балабан и Михаил Копыстенский отказались участвовать в работе по утверждению унии и заявили о своей приверженности православию. Тогда же экхарх константинопольского патриарха Никифор призвал православных Речи Посполитой не подчиняться воле епископов униатов. Несмотря на то, что «артикулы» пока еще подразумевали лишь формальное подчинение папе, сам факт признания власти Рима означал в глазах широких слоев населения процесс окатоличивания.
Все это поставило ярых сторонников унии в щекотливое положение – сохранить свои кафедры они могли только в результате заключения унии, которую необходимо было утвердить в Риме, что и произошло во время длительной поездки Кирилла Терлецкого и Ипатея Потея в ноябре 1595 – 1596 гг. в Рим. Папа Климент VIII согласился только на сохранение восточных обрядов (при условии, что «если только эти обряды не противоречат истине и учению католической веры и не препятствуют общению с Римской Церковью»). Папа гарантировал сохранение епископских кафедр, но не уравнение с правами католического духовенства. Митрополит киевский должен был утверждаться папой, все вероучение Киевской митрополии должно было соответствовать догматам католической церкви.
В декабре 1595 г. епископы принесли присягу папе «по форме, предписанной для греков, возвращающихся к единству Римской Церкви», таким образом окончательно было подчеркнуто, что Киевская митрополия – не равноправный партнер, а епархия «схизматиков», которых надо снова принимать в лоно Римской церкви.
Результаты пребывания епископов в Риме оттолкнули от них часть сторонников унии, которые соглашались на объединие с Римом на условиях, выработанных летом 1595 г., но, однако обеспечили полную поддержку короля. Сигизмунд III предписал подавлять выступления противников унии. На Собор, созванный митрополитом Михаилом (Рогозой) в Бресте 6 окт. 1596 г., король направил своих представителей во главе с троцким воеводой Михаилом Радзивиллом, которого сопровождал военный отряд, таким образом, собор в Бресте происходил в атмосфере жесткого давления со стороны королевской власти. 9 окт. 1596 г. Собор, созванный митрополитом, провозгласил присоединение Киевской митрополии к Римской Церкви. В этот же день на православном соборе экзарх Никифор объявил о низложении заключивших унию епископов (через год Никифора арестовали по обвинению в шпионаже в пользу Москвы и заключили в тюрьму, где он и умер). Таким образом, состоялся раскол Киевской митрополии.
Последствия. По приказу короля оставшихся два православных епископа Гедеон Балабан и Михаил Копыстенский были поставлены вне закона, пастве запрещалось им подчиняться. Таким образом православная иерархия в Речи Посполитой была фактически запрещена. Униатская церковь при поддержке польских властей часто прибегала к захватам православных церквей и монастырей, чем принуждало местное население переходить в унию. Зачастую мещане, исповедовавшие православие не могли участвовать в городском самоуправлении, православные вельможи вытеснялись из сената, а ремесленники – из цехов.
Такая жесткая религиозная политика во многом оттолкнула православное население Речи Посполитой от польского государства. Очень показательно, что Гедеон Балабан практически сразу после Брестского собора помирился с львовским братством. Он и Михаил Капыстенский долгое время тайно ставили священников и сумели сохранить преемственность православной Киевской митрополии до 1620 г., когда иерусалимский патриарх Феофан поставил киевского митрополита Иова Борецкого и восстановил иерархию в полной мере.
Уния рассматривалась православным населением как грубое нарушение прав, полученных в предыдущие столетия и во многом стала идеей, объединявшей вокруг себя сторонников борьбы с Речь Посполитой и в т.ч. перехода под власть российских царей, что от части стало причиной трагических событий в Речи Посполитой в середине – второй половине XVII в. и изменению структуры международных отношений в Восточной Европе в последующее время.
БРЕСТСКАЯ УНИЯ
Брестская уния (Брест-Литовская уния, Литовская уния) 1596 г., уния, названная по имени города Бреста Литовского, где проходил заключивший ее собор, имела первоначально в виду путем взаимных уступок соединить воедино Церкви католическую и Православную
Уния не была случайным явлением; она не была и результатом только личных расчетов и своевольных действий отдельных представителей православной церковной иерархии. Она была обусловлена исторической жизнью русской православной церкви в Литве и явилась ее прямым результатом. Мысль эту впервые обосновал М.О. Коялович в своем труде «Литовская церковная Уния».
Римский папа никогда не покидал мысли об обращении православного русского народа в римо-католичество. Время и опыт показали, что такое обращение не только трудно, но и невозможно так велико было различие между православием и католичеством. Поэтому в Риме стали приходить к мысли подготовить переход в католичество путем различных уступок православным. На этой почве созрела у католиков мысль об унии.
С другой стороны, и православные вследствие разных неустройств в церкви не были чужды мысли об унии. С тех пор, как литовский князь Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и вступил на польский престол, в Литве стали вводить католичество. Язычников прямо обращали; что же касается православных, то от них требовали только признания власти папы, не определяя наперед, в чем будет заключаться их подчинение папскому престолу.
Таким образом, мысль об унии православной церкви с католической была высказана еще раньше Флорентийской унии. Главное препятствие к введению унии заключалось в том, что западнорусская церковь была подчинена московскому митрополиту, а последний всегда был ревностным противником не только какого-нибудь соединения, но даже сближения с католической церковью и папским престолом. Вследствие этого в Польше пришли к мысли отделить западнорусскую церковь от восточной и создать для нее особую митрополию.
Еще в 1398 Ягайло обещал сан западнорусского митрополита честолюбивому луцкому епископу Иоанну, но дело не пошло дальше обещаний. Около 1414 в Литве были очень недовольны московским митрополитом Фотием. Управлявший в то время Литвой Витовт решил учредить самостоятельную литовскую митрополию.
В 1415 в Новогрудке был собран собор западнорусских православных епископов, и митрополитом был избран болгарин Григорий (Цамблак). Витовт не был открытым врагом православия, хотя и думал о соединении церквей. По его мнению, учение Гуса могло служить мостом к этому соединению. С этой целью он послал на собор в Констанц митрополита с несколькими епископами, но они прибыли туда уже после сожжения Гуса, когда причащение под обоими видами было отвергнуто и переговоры о соединении церквей сделались таким образом, невозможными.
Митрополит Исидор, согласившийся на нее, был лишен своего сана в Москве и, хотя признавался за митрополита в Литве, но не жил там. Великий князь Казимир признавал митрополитом московского Иону и сносился с ним как с верховным пастырем русской церкви.
Так продолжалось до 1458, когда бывший константинопольский патриарх Григорий Мамма, принявший Флорентийскую унию, посвятил в западнорусские митрополиты ученика московского митрополита Исидора, Григория. Папа Пий II утвердил его на митрополии своей грамотой. Несмотря на протесты московского князя Василия II и митрополита Ионы, Григорий был признан литовским правительством; признали его и восемь литовских епископов. В 1459 в Москве собрался собор, осудивший Григория; западнорусская митрополия окончательно отделилась от восточной.
Некоторые (напр., М.О. Коялович, С.Т. Голубев) считают «епистолию» подложной, другие (митрополит Макарий, И.И. Малышевский) признают ее подлинной. Макарий, подвергая «епистолию» самому тщательному анализу, приходит к заключению, что «писавшие грамоту к Сиксту IV не были еще униатами». Во всяком случае «епистолия» не может служить доказательством существования унии в конце XV в. Число приверженцев унии в то время было, вероятно, очень невелико.
В письме к папе Казимир признавался в 1468, что в Литве много «схизматиков» и количество их растет. Для поддержания католицизма он вызвал из Кракова бернардинов и основал для них в Вильно монастырь; около 1480 он запретил строить новые православные церкви в Вильно и Витебске.
Так как притеснение православных усилилось, северские князья отпали от Литвы и соединились с Москвой. Преследования православных в Литве продолжались и при преемнике Казимира, Александре, хотя он постоянно уверял, что православие пользуется в Литве полной свободой. При Александре была сделана новая попытка ввести в Литве унию. После преемников Мисаила, остававшихся православными, в 1498 на киевскую митрополию был назначен смоленский епископ Иосиф (Болгаринович), сразу начавший действовать в пользу унии с Римом.
Он обратился к папе Александру VI с письмом, в котором исповедовал веру по латинскому образцу, признавал Флорентийский собор и отдавал себя и свою церковь под покровительство папы. В 1501 Иосиф умер. После него долго не было попыток ввести в Литве унию; следовавшие друг за другом митрополиты оставались строгими ревнителями православия.
При Сигизмунде II Августе в Польшу, а затем и в Литву стал проникать протестантизм. Король покровительствовал протестантам и, будучи вообще человеком веротерпимым, не отказывал в своей защите и православным. Только в конце своего царствования он стал подпадать под влияние католиков, в особенности папского нунция Коммендони.
Благоприятные условия для деятельности иезуитов лежали, между прочим, и в тогдашнем состоянии западнорусской православной церкви. Польско-литовским королям издавна принадлежало право утверждать лиц, избранных иерархией или народом на высшие духовные должности. Стефан Баторий понимал это право так широко, что даже сам избирал и назначал высших духовных лиц. На духовные должности он смотрел как на награду за гражданские заслуги, а потому нередко назначал на них мирян, и притом не очень достойных духовного сана. Был случай, что он назначил на православную кафедру католика. Случалось, что одна и та же кафедра или архимандрия давалась сразу двум лицам, между которыми начинались споры и даже борьба вооруженной силой.
Не менее вредным было и существовавшее в Польше и Литве право патроната. Правда, оно давало отдельным лицам, как, напр., князю К.К. Острожскому, возможность оказывать существенную» поддержку православной церкви в борьбе ее с католичеством; но в то же время патронат, предоставляя мирянам право вмешиваться в дела церкви, открывал широкий простор произволу и насилиям, как это и было в Литве в период насаждения унии.
Патронат в западнорусской церкви получил особенно широкое и своеобразное развитие. Он принадлежал не только отдельным лицам, отдельным родам, но и городским общинам, которые группировались для этого в церковные братства. Из них видное место заняли православные братства львовское в Галиции, виленское в Литве и богоявленское в Киеве.
Братства принимали участие в выборе епископов и митрополитов, следили за употреблением и целостью церковных имуществ и церковным управлением, протестовали против злоупотреблений епископов и вообще духовных лиц, защищали интересы Церкви перед правительством и т.п.
Епископы и духовные лица тяготились вмешательством братств в церковные дела. У некоторых епископов было желание отделаться от нежеланной опеки; это вызывало на борьбу с братствами и впоследствии даже побуждало к переходу в унию.
Наиболее ожесточенной в этом отношении была борьба львовского епископа Гедеона (Балабана) с львовским братством. После того как константинопольский патриарх Иеремия в 1589 утвердил широкие права львовского братства, Гедеон принял участие в подготовке церковной унии и сам на некоторое время стал униатом.
Положение западнорусской церкви далеко не соответствовало притом каноническим уставам. В среде духовенства немало было лиц, не имевших права занимать высшие церковные должности. Сам киевский митрополит Онисифор (Девочка) был женат два раза и потому не мог быть лицом духовным.
В 1588 проездом в Москву Литву посетил константинопольский патриарх Иеремия. Князь К.К. Острожский обратился к нему с просьбой привести в порядок западнорусскую церковь. На обратном пути Иеремия поэтому снова заехал в Литву (1589). Здесь его приняли очень торжественно и радушно, только что вступивший тогда на престол Сигизмунд III, по просьбе князя Острожского, дал патриарху окружную грамоту, которой подчинял ему всех лиц и дела в западнорусской церкви.
Патриарх сместил всех двоеженцев и троеженцев с церковных кафедр, установил на будущее время порядок замещения кафедр монахами и дал большую силу братствам. В числе смещенных был и киевский митрополит Онисифор (Девочка). На его место был избран мирянами минский архимандрит Михаил (Рогоза). Патриарх посвятил его, но не доверял ему, а потому назначил своим экзархом луцкого епископа Кирилла (Терлецкого), которому предоставил право надзора и суда над западнорусскими священниками.
Этим недовольством сумели воспользоваться иезуиты, раздувая его, доказывая своеволие патриарха, указывая на его противоречивые грамоты (в грамотах патриарха, не знавшего по-славянски, было, действительно, немало противоречий). Недовольство мерами патриарха усиливалось еще и потому, что польское правительство после отъезда патриарха стало суровее относиться к православным, стеснять их; то же стали делать и патроны.
Среди епископов и высшего общества начали подумывать об унии, которая бы положила конец тяжелому положению западнорусской церкви. Об унии думал даже князь К.К. Острожский, потерявший надежду на помощь Востока. Первым высказал намерение принять унию львовский епископ Гедеон (Балабан). Для этого он вошел в соглашение с Кириллом (Терлецким), с которым находился до тех пор во вражде. Они начали склонять митрополита созвать собор в Бельзе без участия мирян, для обсуждения церковных неурядиц. Митрополит не нашел этого возможным и созвал собор в Бресте (в 1590).
Кирилл, Гедеон, минский епископ Леонтий (Пельчинский) и холмский Дионисий (Збируйский) съехались несколько раньше в Бельзе и здесь согласились принять унию. Намерение свое они держали в тайне и на Брестском соборе предложили только жаловаться королю на притеснения православной церкви. В этом смысле королю было подано прошение, подписанное митрополитом.
В 1592 или 1593 умер брестский епископ Мелетий (Хребтович) и на его место был поставлен Ипатий (Поцей), воспитанник краковской иезуитской коллегии, бывший сначала католиком, затем кальвинистом и, наконец, сделавшийся православным. Он быстро сошелся с Кириллом и Гедеоном и сделался главным деятелем унии.
В 1595 Гедеон (Балабан) созвал у себя в епархии собор, на котором обсуждался вопрос о принятии унии. Необходимо было только согласие митрополита Михаила (Рогозы). Терлецкий и Поцей убедили его подписать условия унии. Они сводились к следующему: неприкосновенность православных догматов и обрядов, подчинение церкви папе, охрана иерархических прав от притязаний панов и братств, сохранение церковных имений, приобретение для высшего духовенства сенаторских званий, ограждение западнорусской церкви от влияния греков.
Митрополит держал себя, однако, крайне нерешительно, продолжая выставлять себя по-прежнему ревнителем православия. Между тем замысел высшего духовенства принять унию нельзя было дольше скрывать. Князь К.К. Острожский разослал окружное послание, в котором убеждал православных твердо держаться своей веры. Православные пришли в волнение. Испуганный этим, Гедеон (Балабан) отстал от унии и написал оправдание, уверяя, что был обманут Кириллом (Терлецким). За Гедеоном отступился от унии и перемышльский епископ Михаил (Копыстенский). Стефан Зизаний, перешедший в Вильно из Львова, где он был учителем в братской школе, нападал в своих проповедях на митрополита и написал против унии «Книжицу на римский костел».
В конце 1596 в Бресте был созван собор для окончательного решения вопроса об унии. В нем участвовали экзархи патриархов константинопольского и александрийского, много епископов, духовенства и мирян с обеих сторон, православной и униатской. По выражению М.О. Кояловича, обе партии представляли собой грозные ополчения; но когда они измерили взаимные силы, перевес на стороне православных оказался так велик, что привел в ужас приверженцев унии. Князь Острожский обещал им, что спокойствие не будет нарушено, и сдержал слово.
Собор сразу разделился на две половины — униатскую и православную. Униатская заседала в городском соборе, для православных же Ипатий (Поцей) приказал закрыть все церкви, так что они принуждены были открыть заседания в частном доме. Экзарх три раза приглашал митрополита и четырех епископов на православный собор, но они не явились. Собор лишил их сана, отверг унию и проклял ее. Униатский собор ответил тем же православному. После этого началась борьба между православными и униатами.
Уния распространялась путем проповеди и путем насилия, постоянно переплетавшимися между собой. В начале 1597 константинопольский экзарх Никифор, присутствовавший на Брестском соборе, был обвинен в шпионстве, посажен в крепость и там умер. Одновременно началась и религиозная полемика. Иезуит Скарга издал на русском и польском яз. «Synod Brzeski i iego obrona». Почти одновременно православные издали «Эктезис, альбо короткое собрание справ, которыя ся деяли на поместном Берестейском соборе». Оба эти сочинения ограничивались описанием собора с разных точек зрения.
Следующее сочинение православных «Апокризис, альбо отповедь на книжки о соборе Берестейском», написанное Христофором Филалетом (псевдоним Христофора Вронского), направлено к опровержению книги Скарга. Апокризис вызвал со стороны униатов Антирризис, в котором Филалет обвинялся во лжи и клевете. Православный львовский священник, бывший на Брестском соборе, написал «Перестрогу», т.е. предостережение, в которой рассказывал, как была введена уния и т.п. Полемика шла очень оживленно, но не могла удержать униатов от насилий.
Не находя поддержки у правительства, православные заключили в 1599 союз с протестантами с целью противодействовать католикам и униатам. Против такого союза многие православные, напр, князь Курбский, решительно высказывались, находя, его неудобным в религиозном отношении.
В том же 1599 умер первый униатский митрополит Михаил (Рогоза), человек вялый, уклончивый, нерешительный. Преемником ему был назначен Ипатий (Поцей), полная противоположность Рогозе. Он энергично повел дело распространения унии, тем более, что на его стороне всецело была светская власть.
В 1607 на съезде под Сандомиром дворянство постановило просить короля об уничтожении унии, лишении униатов епископских должностей и замещении их православными. Король обещал, но не исполнил обещания. В конституцию варшавского сейма 1607 была внесена особая статья «о религии греческой», в которой давалось обещание не нарушать прав русского народа в отношении к вере и не запрещать ему свободного отправления церковных обрядов. Все эти обещания и уступки объясняются, с одной стороны, недовольством против короля в самой Польше, с другой — политикой Сигизмунда относительно Московского государства в смутное время. Они не останавливали, однако, усердия униатов.
Поцей вел борьбу с православными епископами и монастырями, отнимал у них имения, лишал духовных лиц их мест и замещал их униатами. Не один раз он делал попытку завладеть Киево-Печерской лаврой, но это ему не удалось благодаря энергичному сопротивлению архимандрита Никифора (Тура). Упорную борьбу вели православные с униатами и за право владения Софийским собором в Киеве.
В 1609 все церкви в Вильно, за исключением церкви Св. Духа, были отобраны в унию. Раздражение против Поцея росло, и один из жителей Вильно сделал было покушение на его жизнь. Митрополит остался в живых, потеряв только два пальца; они были положены на престал как пальцы мученика. После этого покушения энергия Поцея значительно слабеет. Управление епархией переходит мало-помалу в руки Иосифа (Рутского) (1613-1637), который после смерти Поцея и сделался митрополитом.
С целью усиления в среде унии латинства монастыри были преобразованы по образцу базилианских; в церквах стали уничтожать иконостасы, заводить органы и т.п.
Злоупотребления со стороны униатов встречались на каждом шагу, а жаловаться было некуда, потому что суды обыкновенно принимали сторону униатов. Православное духовенство поредело, православных епископов не было; за посвящением священников приходилось обращаться к львовскому епископу Иеремии (Тиссаровскому). Печальное положение православной церкви в Литве изобразил Мелетий (Смотрицкий) в своем сочинении «Фринос, т.е. плач церкви восточной», вышедшем в 1610. Книга эта считалась приверженцами унии особенно вредной. Чтобы подорвать впечатление, произведенное ею, Скарга написал «Предостережение Руси греческой веры против Плача Феофила Ортолога», а королевский секретарь, униат Илья Мороховский — «Утешение или утоление плача восточной церкви Феофила Ортолога».
В 1610 Сигизмунд III запретил печатать в виленской типографии книги, возбуждающие бунт против власти духовной и гражданской; экземпляры «Фриноса» были отобраны и сожжены. В 1620 волынский православный депутат Лаврентий Древинский произнес на сейме речь, в которой самыми мрачными красками изображал положение литовской православной церкви, Князь Константин Острожский умер еще в 1608; других таких сильных защитников у православия не было.
Его охрану принимает на себя мало-помалу казачество. Гетман Конашевич-Сагайдачный до самой своей смерти (1622) умел сдерживать фанатизм поляков, тем более, что oни нуждались в его помощи для борьбы с Московским государством.
В 1620 в Киев заехал из Москвы патриарх Иерусалимский Феофан III. Православные обратились к нему с просьбой поставить им епископов. Феофан поставил митрополита Иова (Борецкого) и 6 епископов. Это встревожило иезуитов: они начали распространять слух, что Феофан — самозванец. Сигизмунд издал указ о преследовании новых епископов, занявших кафедры при живых еще униатских епископах. Началась полемика относительно самозванства патриарха Феофана и законности его действий.
В 1621 Мелетий (Смотрицкий) написал в защиту патриарха «Werificatia neiwinnoScb («Оправдание невинности»). Против него были написаны «Lowita wina» («Сугубая вина») и «List do zakonnikow monastera cerkwie st. Ducha wilenskiego». Эти сочинения вызвали «Obrone, verificatij», против которой униаты написали «Examen Obrony» и т.д. В то же время православные подготовили обширный труд, имевший в виду сгруппировать и рассмотреть все вопросы, относящиеся к унии и вызванные ею. То была Палинодия Захарии Копыстенского — труд, который почему-то остался ненапечатанным. Он был вызван появившимся в 1617 сочинением униатского архимандрита Льва Кревзы «Obrona Jednosci Cerkiewnej», в котором доказывалось, что уния всегда существовала в западнорусской церкви и что она введена законно.
Казаки объявили, что не пойдут воевать против турок, если правительство не признает действия Феофана III законными. Заседавший в 1623 сейм обнаружил миролюбивое настроение, высказывая готовность утвердить права православных и изыскать меры к примирению их с униатами.
В это самое время осенью 1623 случилось в Витебске убийство разъяренной чернью полоцкого епископа Иосафата Кунцевича, с такой жестокостью преследовавшего православных, что даже митрополит Иосиф (Рутский) и канцлер Лев Сапега старались сдерживать его фанатизм.
Мелетий (Смотрицкий), возбуждавший народ против Кунцевича, должен был убежать сначала в Киев, потом на Восток. Везде началось гонение на православных. Положение их сделалось до того невыносимым, что в 1625 митроп. Иов обратился к царю Михаилу Федоровичу с просьбой принять Украину в русское подданство. Царь отверг это предложение.
Под влиянием гонений на православную церковь снова появилась мысль о соглашении православия с униатством; хотели иметь, между прочим, общего патриарха. Митрополит Иов и другие епископы допускали возможность только такого соглашения, при котором целость православной церкви не была бы нарушена. Для людей более практических такое соглашение казалось немыслимым и они, взвесив свои выгоды, переходили из православия в униатство. Так поступили ректор киевской школы Кассиан Сакович и ученый иеромонах Кирилл (Транквиллион-Ставровецкий). Особенно сильное впечатление произвело принятие униатского исповедания Мелетием (Смотрицким).
Особая комиссия из униатов и православных под председательством будущего короля Владислава IV выработала очень важные для православных постановления. Они получали право избирать митрополита и 4 епископов на кафедры львовскую, луцкую, перемышльскую и мстиславскую; им была предоставлена полная свобода веры; утверждались права братств, школ и типографий, возвращались некоторые церкви и монастыри.
Постановления комиссии встретили сильную оппозицию со стороны католиков и униатов, но Владислав на свой страх включил их в pacta conventa, согласившись только на прибавку, что права православной церкви даются с сохранением прав церкви католической (salvandis juribus Romanae Ecclesiae). Когда зашла речь о правах на сейме 1633, поднялась такая сильная оппозиция, что король уговорил православных не настаивать на внесении постановлений варшавской комиссии в сеймовые конституции, а дал им от своего имени диплом, в котором подтвердил все эти постановления. Вопрос был отложен до следующего сейма.
Католическая партия употребила все усилия, чтобы восстановить общественное мнение против дарования прав православным; папа объявил все распоряжения короля относительно веры незаконными. Тогда Владислав стал на другую точку зрения: он объявил, что это не церковное, а гражданское дело, необходимое для успокоения государства.
На сейме 1635 постановления варшавской конференции были внесены в конституцию, но вместе с тем король обязался выдать и униатам такой же диплом, как и православным. Постановления сейма вызывали сильную оппозицию и осуществлять их в жизни было чрезвычайно трудно. Униаты не хотели возвращать лучших церквей и монастырей; униатские епископы не уступали своих мест православным. Правительство не могло сдерживать своей силой ни наездов со стороны католиков и униатов на православные монастыри, ни буйства иезуитских школяров и черни по отношению к православным.
Особенно часты в это время стали злоупотребления правом патроната, доходившие до того, что церкви отдавались в аренду евреям, и последние требовали платы за каждое богослужение. Когда по Поляновскому миру Чернигово-Северская земля перешла во владение Польши, иезуиты стали переходить и сюда, началось и здесь притеснение православных.
В это время центром борьбы за православие и против униатов является Украина. В 1633 Петр (Могила) был отправлен на сейм для защиты прав православных. Здесь он воспользовался старостью киевского митрополита Исаии (Когошского) и добился у Владислава IV своего назначения митрополитом, после чего развернул энергичную деятельность на пользу православия.
Он украшал церкви, строил новые, возобновлял старые, преобразовал братскую школу, написал: «Αιυος, или Камень на сокрушение лжи» бывшего ректора Кассиана Саковича (последний, перейдя в унию, в книге: «’Επανορυωσις, або перспектива заблуждений дезунитской церкви», обвинял православных в протестантстве, порче церковных обрядов и невежестве духовенства) и несколько других сочинений, в которых защищал целостность православной церкви.
Решению вопроса в пользу православных в начале царствования Владислава IV содействовали также казаки: когда были отправлены на сейм 1633 послы православных, один из казацких гетманов, Иван Кулага-Петражицкий, занял Волынскую землю, расквартировал казаков по имениям богатых помещиков и грозил разорить их окончательно, если помещики на сейме не подадут голоса за православие.
В царствование Владислава IV несколько раз вспыхивали казацкие восстания и хотя они имели, главным образом, сословный характер, но оказывали влияние и в вопросах веры. После восстания 1638 начались репрессии польского правительства против казачества, отразившиеся и на положении православных вообще.
В Зборовский договор, заключенный в 1649 после победы Хмельницкого над поляками, включены были постановления о том, чтобы евреи не были жителями тех городов, где живут казаки; чтобы они не были «державцами, откупщиками и закупщиками христиан»; чтобы о правах православной церкви были составлены постановления на ближайшем сейме, сообразно с желаниями митрополита и всего духовенства; чтобы в сенате было предоставлено место митрополиту киевскому; чтобы чиновники в воеводствах киевском, черниговском и брацлавском назначались королем из православных; чтобы иезуиты не имели права основывать своих школ в Киеве, а в других местах рядом с иезуитскими могли существовать и школы православных.
В Белоцерковском договоре, заключенном в 1651 после поражения казаков под Берестечком, постановления Зборовского договора были значительно видоизменены; сказано только, что «вера греческая, которую войско запорожское верует, в давных вольностях и по давным правам имеет быть».
Когда состоялось присоединение украинского народа к России (1654), католическая партия в Польше притихла. Изменивший России гетман Выговский заключил с Польшей Гадяцкий договор 1658, по которому Польша соглашалась вполне восстановить западнорусское православие, поставить его наряду с латинством и истребить унию во всем государстве. Все это было торжественно подтверждено сеймом 1659, но не надолго; вскоре латинская партия снова берет перевес.
Главным руководителем ее был Гавриил (Коленда), сначала архиепископ Полоцкий, потом униатский митрополит. Агитация католиков особенно усилилась после Андрусовского мира (1667). Против короля было составлено несколько конфедераций. Ян Казимир сделал несколько уступок общему течению и, наконец, отказался от престола.
На его место в 1669 был избран Михаил Вишневецкий, ближайший друг Коленды. При Вишневецком в законодательство было внесено постановление генеральной конфедерации, действовавшей в 1668 во время междуцарствия: «ариане и отступники от католической веры, равно как и от унии, перешедшие в другое исповедание, не должны пользоваться покровительством сеймовых конституций, обеспечивающих свободу исповедания. отступников же вышеупомянутых должны наказывать изгнанием из отечества, если вина и будет доказана судебным порядком».
Это постановление сделалось руководящим в политике польского государства. При Яне III Собеском постановлением сейма 1676 были уничтожены права братств. Правительство решилось окончательно истребить православие в Западной Руси, для чего оно вступило в переговоры с епископами, стараясь побудить их к переходу в унию.
Главными деятелями в этом являлись львовский православный епископ Иосиф (Шумлянский) и нареченный епископ перемышльский Иннокентий (Винницкий). К ним пристало несколько других епископов и архимандритов. Всеми ими руководил материальный расчет. Иосиф (Шумлянский) требовал, напр., чтобы в его распоряжение отданы были все имения, принадлежавшие киевской митрополии, доходы Киево-Печерской лавры, львовской епископии и т п. Он составил целую программу действий, основным требованием которой была тайна.
Приняв унию в 1681, он скрывал это до 1700, вследствие чем незаметно совершилась замена многих православных духовных лиц расположенными к унии, и в руках униатов сосредоточились большие земельные владения и епископии львовская, перемышльская, луцкая; одна только белорусская оставалась в руках православных епископов.
Луцкая епископия досталась униатам после борьбы: племянник Иосифа Шумлянского, Кирилл долго сопротивлялся униатам, пока, наконец, в 1711 не принужден был бежать в Киев, где получил в управление переяславскую епархию.
Когда почти все епархии перешли в руки униатов, осторожность, которую рекомендовал Шумлянский, была нарушена, и в 1720 униатский митрополит Лев (Кишка) созвал в Замостье собор, на котором уния была провозглашена единственной законной, кроме католической, церковью в пределах Речи Посполитой.
После этого началось самое деятельное преследование православия. С 1732 по 1743 было обращено в унию 128 православных монастырей, при помощи наездов, истязаний, мучений и т.п. Относительно схизматиков, как называли православных, все было дозволено.
По вечному миру с Польшей 1686 Россия получила право заступаться за православных. Последние просили не раз ее заступничества, и она не раз делала представления, но особенного значения они не имели. На коронацию Екатерины II приехал белорусский архиепископ Георгий (Конисский) и в трогательной речи изобразил перед императрицей положение православных в Польше.
При избрании на престол в 1764 Станислава Понятовского вопрос о православных был внесен на сейм. Среди православных польской Украины началась деятельная агитация; средоточием ее были переяславская кафедра, на которой сидел епископ Гервасий (Линцевский), и Матронинский монастырь, в котором игуменом был Мелхиседек (Значко-Яворский). По селам стали возобновляться и вновь строиться храмы; приходы возвращались из унии в православие.
В 1765 Георгий (Конисский) и Мелхиседек ездили к королю; результатом этой поездки явилась королевская грамота с утверждением религиозных прав украинского народа, а также письма короля к униатским властям с приказанием прекратить насилия по отношению к православным. Все это только подлило масла в огонь. Гонения не только не уменьшились, а еще более усилились.
На варшавском сейме 1766 краковский епископ Солтык предложил установить конституцию, объявлявшую врагом отечества всякого, кто осмелился бы на сейме поднять голос в пользу иноверцев. Предложение Солтыка было принято с восторгом и получило силу закона. Все требования держав относительно диссидентов были отвергнуты сеймом. После этого диссиденты решились действовать силой и составили конфедерации в Торне и Слуцке. Россия ввела на Украину войска; русский посланник кн. Н.В. Репнин на сейме 1767 арестовал главных противников православия Солтыка и Залусского.
Сейм пошел на уступки; диссидентам была предоставлена свобода веры, право воспитывать сыновей от смешанных браков в вере отца, дочерей — в вере матери, право судиться в смешанной комиссии, а не у католиков в случаях столкновений с последними, право строить церкви и школы, собирать сборы, заседать в сенате и сеймах.
Уступки эти имели силу лишь до тех пор, пока русское войско находилось в пределах Польши. Как только оно удалилось, недовольные определением сейма составили в 1768 Барскую конфедерацию. Фанатизм снова проявился с ужасающей силой и вызвал восстание гайдамаков под начальством Железняка и Гонты.
Начальники русского войска Кречетников и кн. Репнин не поняли сущности этого восстания, посмотрели на него как на разбой и помогли полякам усмирить бунтовщиков. Польские паны расправились с гайдамаками самым жестоким образом. В соучастии с гайдамаками были заподозрены епископ Гервасий и Мелхиседек (Значко-Яворский); оба были удалены в Россию на покой. Православное духовенство подвергалось преследованию; снова появились на Украине униаты, вытесняя православных священников.
Положение Украины сделалось еще более печальным, когда единственная в Польше православная епархия, белорусская, по первому разделу Польши в 1772 была присоединена к России. Теперь уже некому было поставлять священников; православным нередко приходилось держать для исполнения треб бесприходных священников, поставленных в Молдавии или Валахии.
Так продолжалось до 1785, когда, по настоянию Георгия (Конисского) и нескольких польских панов, в особенности кн. Любомирского, Екатерина II назначила архимандрита слуцкого монастыря Виктора (Садковского) епископом в Польшу с титулом епископа Переяславского и викария Киевского.
Когда Виктор (Садковский) прибыл в свою епархию, среди населения началось движение в пользу православия. Его обвинили в подстрекательстве народа. В 1789 он был арестован по приказанию сейма и в оковах отвезен в Варшаву.
По отношению к православному духовенству снова были приняты строгие меры. На конституционном сейме 1791 религиозный вопрос занимал видное место. Желая избавиться от влияния России, самые ревностные патриоты высказались за организацию в Польше особой православной церкви с подчинением ее константинопольскому патриарху.
В Пинске была составлена конгрегация из представителей православного духовенства и братств, которая выработала эту организацию на широком соборном начале; но проект этот не был приведен в исполнение. Приверженцы России составили тарговицкую конфедерацию; русские войска были введены в Польшу; затем последовали второй и третий разделы Польши, по которым все православные области, кроме Галиции, отошли к России.
Отдельные случаи присоединения униатов к православию имели место еще со времени введения унии, но они не могли быть особенно многочисленны, так как закон карал переход в православие. Желание возвратиться в православие было, однако, довольно сильно развито среди униатов.
На унию в Польше никогда не смотрели иначе, как на переходную ступень к католицизму; никогда, несмотря на многочисленные обещания, она не была уравнена в политических правах с католичеством. С усилением влияния России на Польшу выгоды униатского духовенства требовали союза с русским правом. Все это способствовало стремлению соединиться с православной церковью и вызывало соответствующую агитацию духовенства среди униатов.
После первого раздела Польши в 1772 Екатерина приказала губернаторам объявить во вновь присоединенных от Польши областях, что она не думает стеснять свободу веры. В тайном наказе губернаторам было предписано наблюдать за полной неприкосновенностью церквей католической, православной и униатской. Вследствие этого обращение униатов в православие было сильно стеснено. За отмену стеснения ратовал белорусский архиепископ Георгий Конисский.
В 1780 был издан рескрипт на имя белорусского наместника Чернышева, противника унии. Этим рескриптом полоцкий униатский архиепископ Иассон (Смогоржевский) увольнялся от управления униатскими церквами, полоцкая епархия уничтожалась, назначение духовных лиц возлагалось на особую консисторию и предписывалось, прежде назначения, спрашивать горожан, какого священника они хотят, униатского или православного.
Православному духовенству был открыт, таким образом, широкий простор действовать против униатов. По сведениям Георгия (Конисского) и Иннокентия Псковского, число присоединенных к православию за 1781-1783 составило 117 тыс. чел.
Еще быстрее пошло дело присоединения после второго и третьего разделов Польши. В 1794 был издан указ, разрешавший свободное присоединение униатов. В течение одного с небольшим месяца воссоединился 721 приход с 463 священниками, всего 333 тыс. чел. К концу царствования Екатерины II всех соединившихся, по официальным данным, было до 2 млн. душ. После этого все униатские епархии, кроме белорусской (полоцкой), были уничтожены.
Белорусский униатский епископ Ираклий (Лисовский) много способствовал сближению униатской церкви с православной, очищая первую от католических обрядов.
При имп. Павле I правительство сделало большие уступки католикам; интриги иезуитов усилились, и они поспешили утвердиться в Петербурге. Воссоединение униатов почти совсем приостановилось; стало усиливаться католичество, хотя и помимо воли императора. Павел I восстановил две униатские епархии: луцкую и брестскую; но униатскую церковь он не считал самостоятельной, а подчинил ее католической коллегии, в которой не было ни одного члена из униатов. Переход в католичество из православия наказывался строго, переход же из унии оставлялся без всякого внимания.
При Александре I униатский архиепископ Ираклий (Лисовский) послал в Санкт-Петербург протоиерея Иоанна Красовского с жалобой на униженное положение униатской церкви. Посольство это имело успех. В 1803 было запрещено обращать униатов в католиков; в 1804 в число членов католической коллегии были включены униатский епископ и три асессора из среды униатского духовенства. Членом коллегии сделался брестский епископ Булгак Иосафат, человек чисто католических убеждений.
В 1805 коллегия была разделена на два департамента, католический и униатский. Председателем последнего был назначен Ираклий (Лисовский), возведенный в 1806 в сан митрополита. Лисовский задумал очистить от католиков униатские монастыри, но это ему не удалось; он мог только значительно подорвать силу базилиан в крае и поднять значение белого духовенства, для образования которого им была основана в 1806 униатская духовная семинария в Полоцке. Лисовский умер в 1809.
Его преемником на митрополии был назначен луцкий епископ Григорий (Коханович), полоцким же епископом — протоиерей Иоанн Красовский.
Отечественная война заставила на время забыть униатский вопрос, и Коханович умер в 1814, не сделав ничего существенного. Серьезным кандидатом на митрополию был Иоанн Красовский, которому и было поручено управление кафедрой; но вследствие интриг митрополитом был назначен Булгак, Красовский же попал под суд. Его обвиняли в нетрезвости, в жестокостях, в нарушении канонических уставов и т.д. Из членов судной комиссии за Красовского стояли только два — литовский каноник Василий Маркович и протоиерей луцкой епархии Иосиф Семашко. Министр кн. Голицын был настроен враждебно против Красовского. Дело его кончилось только при преемнике кн. Голицына, Шишкове. Красовский был оправдан и переведен на кафедру в Луцк, где вскоре и умер.
В начале царствования имп. Николая I униатская церковь состояла из четырех епархий: брестской, виленской, полоцкой и луцкой. Управление униатскими делами сосредоточивалось во втором департаменте римско-католической коллегии, представителем которой был униатский митрополит, а так как Булгак стоял на стороне католиков, то при решении дел в общем собрании голоса католических членов всегда имели перевес.
Коллегия состояла в ведении министра народного просвещения, которому был подчинен департамент иностранных исповеданий. Директором этого департамента в то время был Г.И. Карташевский. В 1827 асессор коллегии от луцкой епархии Иосиф Семашко обратил его внимание на тяжелое положение униатской церкви и подал записку, послужившую исходным моментом уничтожения унии.
22 апреля 1828 была учреждена особая греко-униатская коллегия. В 1829 Иосиф Семашко был посвящен в епископы и получил облачение православного епископа. После польского восстания 1830 были сменены епископы в губерниях, присоединенных от Польши.
Журналом «Особого комитета по делам возвращенных от Польши губерний», высочайше утвержденным 5 марта 1832, поведено было священнические места замещать преимущественно воспитанниками украинских семинарий, детей западнорусского духовенства посылать для воспитания в Великороссию или на Украину в семинарии, архиереев назначать в западные губернии только из лиц чисто русского происхождения, восстановить полоцкую православную епархию.
В 1831 управлявший луцкой униатской епархией Сероцинский был заподозрен в измене, и епархия была закрыта; в том же году умерли литовский епископ Головня и полоцкий униатский архиепископ Мартусевич. Полоцкая епархия вместе с упраздненной луцкой перешла в управление митрополита Булгака, брестская же была соединена с литовской и во главе ее поставлен Иосиф (Семашко).
В то же время началось закрытие базилианских монастырей, принимавших деятельное участие в польском восстании 1830. Почаевский м-рь в 1833 был обращен в монастырь православный с наименованием его лаврою. В том же году, по постановлению греко-униатской коллегии, было закрыто 151 базилианских монастырей; капиталы их поступили в общую массу имуществ греко-униатского духовенства.
На вновь учрежденную полоцкую православную епархию был назначен петербургский викарий Смарагд Крыжановский. Вместе с тамошними губернаторами кн. Хованским и Шредером он так деятельно принялся за воссоединение униатов, что вызвал сильное недовольство и ропот.
Летом 1833 Иосиф Семашко объехал свою епархию и в особой записке отметил «торопливость» в действиях преосвященного Смарагда. Семашко рекомендовал выработать систему мер для воссоединения униатов. В этом смысле последовало высочайшее повеление 13 января 1834. В секретной инструкции православным епископам рекомендовалось осторожно и неторопливо действовать в деле присоединения униатов и в то же время было предписано униатским епископам усиленно очищать униатскую церковь от чисто католических обрядов.
В 1834 состав униатского епархиального управления был значительно увеличен: в литовскую епархию были назначены два викарных епископа — базилианин Иосафат Жарский с титулом епископа Пинского и Антоний Зубко с титулом епископа Брестского, а в полоцкую — один, Василий Лужинский, с именем епископа Оршанского.
26 мая 1835 был учрежден из высших духовных и светских сановников особый секретный комитет по униатским делам. 19 декабря 1835 состоялось решение его о постановке в униатских церквах иконостасов и об изгнании из богослужения всех обрядов, заимствованных из католической церкви: были уничтожены органы, колокольчики и т.п.
1 января 1837 заведование униатскими делами перешло к Святейшему Синоду, запретившему латинским священникам крестить детей униатов и принявшему ряд мер, которые должны были еще более сближать униатскую церковь с православной.
В начале 1838 скончались митрополит Булгак и пинский епископ Иосафат Жарский, бывшие противниками воссоединения униатов с православными. Семашко был назначен 2 марта 1838 председателем греко-униатской коллегии. Два других епископа, Антоний Зубко и Василий Лужинский, сочувствовали делу воссоединения и были деятельными помощниками Семашко.
Наиболее сильное движение в пользу воссоединения с православными было среди униатского духовенства литовской епархии. В белорусской епархии соединение встречало значительную оппозицию среди духовенства; народ играл в этом деле пассивную роль, о его желании соединиться с православием никто и не осведомлялся.
Чтобы сломить оппозицию белорусского духовенства, по плану Иосифа Семашко, был применен целый ряд полицейских мер: униатские священники переводились из одной епархии в другую, лишались приходов, низводились на причетнические должности, высылались в великорусские губернии, подвергались заточению по монастырям.
В декабре 1838 111 священников подали прошение на высочайшее имя об оставлении их в унии; когда по отношению к ним были приняты указанные выше меры, 8 из них продолжали утверждать, что воссоединение их с православием — акт насилия, что они не послушают даже и государя. Священники эти были высланы в великороссийские губернии.
Чтобы ускорить соединение, в конце 1838 был командирован состоявший за обер-прокурорским столом камергер В.В. Скрипицин. Вследствие принятых им вместе с Семашко мер согласие униатского духовенства на соединение с православными было быстро достигнуто. 12 февраля 1839 в Полоцке был подписан епископами и начальствующим духовенством «соборный акт» о соединении церкви униатской с православной и написано прошение об этом на высочайшее имя.
26 февраля Иосиф (Семашко) передал прошение и «соборный акт» обер-прокурору Синода гр. Протасову, который 1 марта представил их на усмотрение императора. Николай I Павлович поручил Синоду обсудить это дело и 25 марта утвердил «синодальное деяние», содержавшее в себе постановление о слиянии греко-униатской церкви с православными. Греко-униатам оставлены были некоторые обряды и обычаи, не противоречившие сущности православия.
Меры, которые применял Иосиф (Семашко) в деле воссоединения униатов, одобрялись далеко не всеми русскими архиереями; некоторые из них, по словам М.Я. Морошкина, не стеснялись прямо выражать свое презрение к Семашко, а полтавский епископ Гедеон (Вишневский) называл его Иудой предателем.
В 1839 уния была уничтожена не везде: униаты оставались еще в холмской епархии, в губерниях Седлецкой, Люблинской и Сувалкской. Соединение произошло здесь лишь в 1875 и было результатом целого ряда мер, примененных к Польше после восстания 1863.