что такое боткинские бараки

Как выглядит самая большая в России инфекционная больница Будущее и прошлое больницы имени Боткина в Петербурге: The Village побывал в её новом гигантском комплексе и узнал, в чём ценность легендарных «Боткинских бараков»

В конце января в Петербурге сдали в эксплуатацию инфекционную больницу на Пискарёвском проспекте — крупнейшую в России. Её появления ждали больше десяти лет. В 2004 году в Смольном приняли решение о переезде больницы имени Боткина (она расположена в центре, недалеко от метро «Площадь Александра Невского») — одной из самых устрашающих по условиям стационара в городе. Строить её начали ещё в 2007-м, а сроки сдачи неоднократно переносили.

Врачи Боткинской, кажется, в какой-то момент отчаялись: в отделениях появились фото красивого долгостроя, подписанные риторическим вопросом «Ждать осталось недолго?». На самой же больнице в Полюстрове — внешне как будто готовой — где-то год радовала глаз красивая иллюминация, поздравляющая с новым 2014-м.

Будущее открытие новой инфекционной больницы в Полюстрове — важное событие для города, где ежегодно 35 тысяч человек попадают в стационар с гриппом, желтухой, укусами клещей и прочими неприятными диагнозами. При поступлении в «Боткинские бараки» пациентов, кстати, встречает ещё один плакат — обращение главврача с просьбой проявить лояльность к условиям стационара. Самый распространённый отзыв о пребывании в Боткинской: «Условия ужасные, но врачи делают всё что могут». Зимой в СМИ нередко появляются сообщения о замерзающих пациентах; в интернете можно найти немало шок-картинок и хоррор-видео — с газетами вместо стёкол в палате или обычным краном вместо сливного бачка в унитазе одного из отделений.

Новая гигантская больница в Полюстрове — девять больших и четыре малых корпуса, «симметричных относительно продольной оси участка» (это отметил заказчик стройки, комитет по строительству) — эффектно контрастирует не только с «Боткинскими бараками», но и с ближайшим соседом, комплексом университета имени Мечникова и клиники имени Петра Великого на том же Пискарёвском.

Инфекционная больница
в Полюстрове

Адрес: Пискарёвский проспект, 49

Годы строительства: 2007–2016

Застройщик: ГК «РосСтройИнвест»

Площадь: 111 000 квадратных метров

Количество коек: 600

Стоимость строительства:
6,2 миллиарда рублей

Комплекс зданий разделили на «чистую» (доступную для здоровых посетителей) и инфекционную зоны. Среди инноваций, перечисленных на сайте застройщика (ГК «РосСтройИнвест»), — подземные переходы, которые соединяют все корпуса, кроме патологоанатомического, и позволяют не перекрещиваться «чистым» и «грязным» технологическим потокам (соответственно, чистому белью из прачечной, еде и персоналу — с инфицированными пациентами).

Начинку больницы пока трудно оценить: корпуса продолжают оснащать (так, мебели в помещениях почти нет, о чём нас честно предупредили перед съёмкой). Боткинская начнёт переезжать в новое здание в конце 2016 года, а торжественное открытие состоится весной 2017-го (по крайней мере, так говорят в комитете по здравоохранению).

После переезда встанет вопрос о судьбе «Боткинских бараков» на Миргородской улице. Известно, что их планируют снести — несмотря на статус «вновь выявленных объектов, представляющих историческую, научную, художественную или иную культурную ценность», присвоенный комитетом по охране памятников в 2001 году. Летом прошлого года городские власти пообещали передать около пяти гектаров нынешней Боткинской «Ленфильму», но месяцем позже гендиректор студии Эдуард Пичугин заявил «Коммерсанту», что если там и можно будет построить киногород, то очень не скоро: «Затягивается переезд больницы, уйдёт время на снос старых зданий. Как мне объясняли, землю под бараками нужно будет рекультивировать в соответствии с санитарными нормами: там могут сохраниться инфекционные болезни. То есть придётся вывозить большое количество земли, как на больших ядовитых заводах, потом завозить новую землю».

Клиническая инфекционная больница им. С. П. Боткина

Адрес: Миргородская улица, 3

Год основания: 1882

Количество сотрудников: 1 500

Количество коек: 1 210

Количество пациентов стационара: 35 000 в год

Сергей Бабушкин

участник проекта «Петербургский краевед»

С моей точки зрения, «Боткинские бараки» — один из самых значимых и красивых памятников конструктивизма в нашем городе. Я, кстати, даже включил их в одну из своих экскурсий. По большому счёту, это единственный чисто больничный комплекс (не считая двух бывших профилакториев) периода конструктивизма в городе.

Самая заметная постройка, с которой в том числе начали реконструировать больницу в послереволюционные годы, — здание морга (патологоанатомического отделения). Оно очень эффектное, с цилиндрическим корпусом, к которому примыкают два крыла. Помимо того, что здание красиво, оно ещё и функционально. Одно из крыльев выводит за территорию больницы, подразумевая вход для родственников усопшего. Другое же, наоборот, выходит на территорию комплекса: таким образом в отделение могут попадать врачи и студенты. Кроме того, на территории больницы примечателен один из двух павильонов изоляторов — тот из них, который построен в чистом конструктивизме, при этом с использованием некоторого количества железобетона (второй павильон строили по тому же проекту, но уже не в конструктивизме, так как это направление к тому времени стало подзапретным). Интересно сравнить, насколько первый павильон выглядит элегантнее, чем второй. К сожалению, он-то как раз и пострадал: изначально предполагалось, что там будет плоская крыша, по которой смогут гулять больные, чтобы не разносить инфекцию. Но нормальную гидроизоляцию в стране тогда делать не умели, и после нескольких лет мучений, в 1930-е, крыша стала скатной. Эта участь постигла почти все конструктивистские крыши в Ленинграде.

На территории Боткинской больницы сохранились и дореволюционные объекты: два барака и постройки хоздвора. Последние не особо примечательны, а вот бараки очень даже симпатичные — такая замечательная деревянная архитектура. Тут надо бы уточнить, что слово «барак» в XIX веке не имело никаких отрицательных коннотаций. Я как-то просматривал в журнале «Зодчий» (архитектурный и художественно-технический журнал, который издавался в Петербурге с 1872 до 1924 года. — Прим. ред.) чертежи другой барачной больницы — так вот, на французском бараки были обозначены как «павильоны». То есть барак — это просто типовое сравнительно небольшое деревянное сооружение, а не унылый сарай, как принято думать.

В экскурсию, в ходе которой я показываю в том числе и Боткинскую больницу, я включил и старые, и относительно новые, послереволюционные, постройки. Не показываю только корпуса, возведённые в 1970-е годы: всё-таки это совершенно обычная советская застройка, ничего выдающегося. Все знают, что на территорию больницы можно попасть свободно: охраны на проходной нет. Так было не всегда. Гегелло (советский архитектор, один из авторов послевоенного проекта реконструкции Боткинской больницы. — Прим. ред.) пишет, что вообще-то на территории больницы было чёткое разделение на несколько зон. Так, была зона свободного доступа, где размещалась контора больницы, через которую можно было брать справки и носить передачи; там же были аудитории для студентов. Затем следовал забор, и дальнейший путь пролегал через проходную. Так просто на закрытую территорию больницы не пускали. Сейчас в этом смысле гораздо спокойнее: ходи кто хочешь. Тем более что прямо на территории больницы есть кафе, реклама которого висит снаружи.

К возможному сносу Боткинской больницы я отношусь категорически отрицательно. Но прекрасно понимаю, что статус вновь выявленного памятника — филькина грамота, которая никого ни от чего не защищает. Стадион имени Кирова был памятником федерального значения — и где он теперь?

На месте больницы можно было бы создать какой-нибудь общественный центр или парк. Вариантов масса. В конце концов, отдайте Эрмитажу! Пускай сделают там музей медицинского оборудования.

Источник

«Боткинские бараки»: крупнейшая больница страны похожа на свое историческое название

Сразу видно — памятник архитектуры и градостроительства, здесь все дышит историей. И плесенью заодно. «Боткинские бараки» — историческое название особой инфекционной больницы, построенной в конце XIX века. Видно с порога — нужен срочный ремонт.

Предбоксник ведет в палату на четыре койки. Рядом — отдельная. «Номер люкс» предусматривает кровать, холодильник, вздувшийся линолеум и трещину в стене. Пока доктор, заваленный медицинскими картами, объяснял нам, что 20 пациентов на одного врача — это нормально, резко стемнело.

Свет быстро починили. А вот с прорывом теплотрассы возились целый день. А ведь это — по прежнему крупнейшая инфекционная больница страны, клиническая база медицинских вузов. Теперь местная достопримечательность — черный лебедь — творение рук талантливых медиков — застывший на фоне полуразрушенного корпуса иммунологической лаборатории. Действующей, как ни странно.

И вот парадокс: здесь нет текучки кадров, никто не хлопнул облупившейся дверью — врачи работают. На пределе. С дежурствами, без выходных.

Главный врач больницы Алексей Яковлев раздражен вниманием прессы — в этих грязных стенах теперь не протолкнуться от журналистов, а про новую Боткинскую забыли. А ведь вот они, эти корпуса — примерно половину Боткинской больницы два года назад «переселили» в другой, северный, район Петербурга. Новейшее оборудование, современные стандарты. Даже сам Алексей Авенирович здесь выглядит иначе, не узнать: подтянут, в белом халате.

Фактически — две разные клиники. Но одна проблема — общая. Вопрос о зарплатах медиков — первостепенной важности. Об этом заговорили уже на уровне Совета законодателей. Среднюю по стране подсчитали в Министерстве здравоохранения.

«Ни один приходящий в первичное звено молодой специалист не будет получать 16 тысяч при средней по регионам 79 тысяч», — заявила министр здравоохранения Вероника Скворцова.

«Но у нас нет в среднем таких заработных плат близко», — сказал председатель Госдумы Вячеслав Володин.

Этот же вопрос прозвучал и на пресс-конференции президента.

Дженерики, заменители оригинальных препаратов, тоже стали одной из главных тем.

По многим позициям вопрос уже решен. В страну начались поставки пока не зарегистрированного в России оригинального антибиотика для детей, больных муковисцидозом. Такая же ситуация и с «Фризиумом». И вот в Россию легально ввезена уже третья партия так необходимых противосудорожных детских лекарств. Но проблема требует системного подхода.

«Если говорить о пациентах кардиологического профиля, то там абсолютное большинство дженериков. И мы их используем. И нет необходимости в оригинальных препаратах», — заверил Евгений Шляхтов, гендиректор Национального медицинского исследовательского центра имени В. А. Алмазова.

Операция по стентированию. Монитор, ангеограф, аппарат компьютерной томографии — все в движении, технологии — космические. Алмазовский центр — это гордость Петербурга. Видеопанель и микрофоны — медицинский консилиум, телемост с регионами, обсуждают сложный клинический случай, в том числе и применение необходимых препаратов.

В этом году, как отмечали на том же Совете законодателей, перебои в поставках лекарств произошли в 42 регионах России.

«Просто констатировать, что лекарства становятся недоступными, а люди часто покупают те лекарства, которые абсолютно бесполезны и не оказывают никакого лечебного воздействия, только чтобы просто что-то прописать, дальше так нельзя», — заявила председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко.

Уже приняты принципиальные решения на правительственном уровне. Предстоит обязательная перерегистрация цен на жизненно-необходимые препараты. Сейчас таких в списке примерно 760.

Все эти решения, конечно, обсуждают сегодня и в Алмазовском центре, и в клинике имени Боткина, где очень надеются и на скорый ремонт, и на обеспечение лекарствами, и на справедливые зарплаты. Источник

Источник

«Боткинские бараки»: крупнейшая больница страны похожа на свое историческое название

Сразу видно — памятник архитектуры и градостроительства, здесь все дышит историей. И плесенью заодно. «Боткинские бараки» — историческое название особой инфекционной больницы, построенной в конце XIX века. Видно с порога — нужен срочный ремонт.

Предбоксник ведет в палату на четыре койки. Рядом — отдельная. «Номер люкс» предусматривает кровать, холодильник, вздувшийся линолеум и трещину в стене. Пока доктор, заваленный медицинскими картами, объяснял нам, что 20 пациентов на одного врача — это нормально, резко стемнело.

Свет быстро починили. А вот с прорывом теплотрассы возились целый день. А ведь это — по прежнему крупнейшая инфекционная больница страны, клиническая база медицинских вузов. Теперь местная достопримечательность — черный лебедь — творение рук талантливых медиков — застывший на фоне полуразрушенного корпуса иммунологической лаборатории. Действующей, как ни странно.

И вот парадокс: здесь нет текучки кадров, никто не хлопнул облупившейся дверью — врачи работают. На пределе. С дежурствами, без выходных.

Главный врач больницы Алексей Яковлев раздражен вниманием прессы — в этих грязных стенах теперь не протолкнуться от журналистов, а про новую Боткинскую забыли. А ведь вот они, эти корпуса — примерно половину Боткинской больницы два года назад «переселили» в другой, северный, район Петербурга. Новейшее оборудование, современные стандарты. Даже сам Алексей Авенирович здесь выглядит иначе, не узнать: подтянут, в белом халате.

Фактически — две разные клиники. Но одна проблема — общая. Вопрос о зарплатах медиков — первостепенной важности. Об этом заговорили уже на уровне Совета законодателей. Среднюю по стране подсчитали в Министерстве здравоохранения.

«Ни один приходящий в первичное звено молодой специалист не будет получать 16 тысяч при средней по регионам 79 тысяч», — заявила министр здравоохранения Вероника Скворцова.

«Но у нас нет в среднем таких заработных плат близко», — сказал председатель Госдумы Вячеслав Володин.

Этот же вопрос прозвучал и на пресс-конференции президента.

Дженерики, заменители оригинальных препаратов, тоже стали одной из главных тем.

По многим позициям вопрос уже решен. В страну начались поставки пока не зарегистрированного в России оригинального антибиотика для детей, больных муковисцидозом. Такая же ситуация и с «Фризиумом». И вот в Россию легально ввезена уже третья партия так необходимых противосудорожных детских лекарств. Но проблема требует системного подхода.

«Если говорить о пациентах кардиологического профиля, то там абсолютное большинство дженериков. И мы их используем. И нет необходимости в оригинальных препаратах», — заверил Евгений Шляхтов, гендиректор Национального медицинского исследовательского центра имени В. А. Алмазова.

Операция по стентированию. Монитор, ангеограф, аппарат компьютерной томографии — все в движении, технологии — космические. Алмазовский центр — это гордость Петербурга. Видеопанель и микрофоны — медицинский консилиум, телемост с регионами, обсуждают сложный клинический случай, в том числе и применение необходимых препаратов.

В этом году, как отмечали на том же Совете законодателей, перебои в поставках лекарств произошли в 42 регионах России.

«Просто констатировать, что лекарства становятся недоступными, а люди часто покупают те лекарства, которые абсолютно бесполезны и не оказывают никакого лечебного воздействия, только чтобы просто что-то прописать, дальше так нельзя», — заявила председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко.

Уже приняты принципиальные решения на правительственном уровне. Предстоит обязательная перерегистрация цен на жизненно-необходимые препараты. Сейчас таких в списке примерно 760.

Все эти решения, конечно, обсуждают сегодня и в Алмазовском центре, и в клинике имени Боткина, где очень надеются и на скорый ремонт, и на обеспечение лекарствами, и на справедливые зарплаты.

Источник

В Петербурге развалилась крупнейшая в России инфекционная больница

Сегодня я вам покажу одну из самых крупных больниц стране. Да еще и с историей. Александровская барачная больница появилась в Санкт-Петербурге еще в 1882 году, чуть позже ей было присвоено имя Сергея Петровича Боткина. С 1972 года в Боткинской больнице начал работать один из первых в стране блоков интенсивной терапии инфекционных больных. А свое 120-летие больница встречала как крупнейший в стране инфекционный стационар на 1210 коек, принимавший на лечение ежегодно до 35 тысяч больных.

С 2017 года половина комплекса переехала на новую площадку на Пискаревском проспекте, однако на Миргородской улице продолжают функционировать четыре корпуса на 525 коек (то есть почти половина от всех коек Боткинской больницы). Эта часть больницы расположена практически в самом центре Петербурга (до Московского вокзала можно дойти меньше, чем за 15 минут).

Начну с небольшого впечатления пациента, который разместил свой пост вчера:

«Я лежу сейчас в крупнейшей инфекционной больнице РФ – Больнице имени Боткина. Состояние бокса, куда меня положили, и это инфекционное отделение, где по 5 спальных мест. Кровати продавлены и у меня уже после первой ночи ноет спина. Туалет, ванная, коридоры. В столовую идут дружно всем отделением, все инфекции на одном завтраке. Я в шоке, выписываюсь на следующий день после прибытия».

Итак, как же выглядит сегодня Боткинская больница, самая крупная из инфекционных в России?

Коридоры, в которых можно снимать фильмы про жизнь после наступления апокалипсиса.

А здесь точно готовы все декорации для какого-нибудь ужастика про зомби – на компьютерной графике можно будет сэкономить.

Источник

Боткинские инфекционные бараки в питере

Ребзя! Сегодня по телику увидел репортааж, как министр здравоохранения приезжал к нам в питер в инфекционную больницуу им. Боткина. Многие ведь из вас видели наверняка!? И губернатор Беглов там промаячил даже и пр. Короче! Показали вот эту больничку по телику.

Так вот! Я несколько раз попадал в своей жизни в нашу Боткина. Последний раз аж на 2 месяца туда залеетел с миненгитом год назад. Но вот только есть одно но! О существовании больницы из телика, я узнал только сегодняя из того же телика. Возможно ее построили недавно конечно и я упустил этот момент. Спорить не буду. Но каждый раз я попадал именно в обычную нашу инфекционную Боткинскую больницу у метро пл. Александра Невского. Еще мы ее между собой называем «Боткинские бараки». Питерцы знают. Вот реальные фото. Фото из интернета, но соответствуют полностью.

Сначала на скорой вас привозят вот в это, красное здание. Здесь отдельные боксы с улицы, где у вас возьмут все анализы. Каждый раз, когда меня привозили, то в боксах уже были какие-то маргиналы. Обычно это бомжи. Особенно зимой. Вот сидишь пару-тройку, а то и дольше часов с ними в 5 кв. метрах в замкнутом пространстве и ждешь результатов анализов.

После анализов, вас уже отправляют в сами бараки в другом здании. Выглядят они вот так и по сей день. Отдельные входы с улицы в каждый бокс, где в основномм по 4 койки. Внутри бокса окошечки, через которые вам будут давать еду. окошечки деревянные, с такиими щелями, что можно палец просунуть и соответствуют интерьеру на фото.

Напротив такое же убитое здание, в котором лежат с туберкулезом. Обычно открытым. Я за два месяца сам лично видел больше десятка вынесенных трупов оттуда. После 10ти я перестал считать ппросто. Наркоманы и их друзьья шастают там какк у себя дома. Частенько они просто воровали что-то з наших боксов. ВВ общем описывать и рассказывать можно долго. Посыл был в другом как вы поняли.

Кстати! Помните в новостях крутили про девченнку, которая убежаала из Боткино с карантина? Так вот показали бы они сначала откуда она убежала. Оень сомневаюсь, что ее держали в больнице с первого фото. Так что ссудите сами насколько мы готовы к коронавирусу. Хотя сказочный ведь сказал, что все пучком))

Хоть бы погуглил перед тем как не рефлексовать.

Когда сам лежал не написал.

Информацию проверить не проверил.

Зато в телеке врут.

Я не эту больницу имела ввиду, а ситуацию в целом. Ну, как минимум, нет необходимого оборудования для оказания неотложной помощи в нужных количествах. Я работаю в больнице, знаю о чем говорю. Готовим резервный госпиталь, практически ничего из оборудования для резерва нет.

В целом норм, учитывая что стоит вопрос о жизни и смерти.

Да, лежала я там с ветрянкой в 20 лет. И они всё те же.

Печально все это, зато кругом рапортуют, что Россия полностью готова к борьбе с коронавирусом. По факту же печаль-беда.

Правительство на другой планете живёт(С)

Жители Сингапура, отказавшиеся от вакцинации, при заражении коронавирусом в тяжелой форме должны будут заплатить в среднем 25 тыс. сингапурских долларов ($18,4 тыс.) за лечение в стационаре, в том числе в палатах интенсивной терапии. Об этом пишет в пятницу газета The Straits Times со ссылкой на данные Минздрава республики.

В настоящее время правительство полностью оплачивает лечение заболеваний, вызванных коронавирусом, как для граждан, так и для иностранцев. Однако межведомственная группа по борьбе с распространением COVID-19 объявила, что с 8 декабря субсидии на лечение будут предоставляться только вакцинированным жителям. Как отметил министр здравоохранения Он Е Кун, именно на невакцинированных приходится основная доля пациентов, которым нужна интенсивная терапия, таким образом они значительно увеличивают нагрузку на систему здравоохранения. Власти с середины августа сняли многие социальные ограничения, и с того момента увеличился ежесуточный прирост новых случаев, который достигает в среднем 3 тыс. человек в день.

На сегодняшний день обе дозы вакцины против коронавируса получили примерно 85% всех жителей Сингапура. В государственной программе иммунизации используются препараты компаний Pfizer и BioNTech, Moderna, Sinovac.

Дышать

Каково это — попасть в реанимацию с «короной». Рассказ пациента.

Брестчанин поделился своей историей борьбы с COVID-19.

Вышел Саша из больницы. Месяц адочка с реанимацией. Как не заказывал. Пост не только о том, как лежать пластом в каменном мешке. Но и о людях, которые белыми призраками ходят вокруг тебя, пытаясь достать с того света. ***

Я пригвожден к больничной кушетке двумя резиновыми трубками. Они подают кислород в мои обожженные ковидом легкие. Это отдает в уши постоянным раздражающим звуком. Эдакой смесью радиошума и кипящего чайника. На соседней койке корчится старик без возраста. Глухой, слабо соображающий, практически не ходячий. Он поступил ночью и сестры с нянечками уже трижды на руках носили его в туалет. Адскую боль на лице деда выдает гримаса и сжимающий край матраца сморщенный кулак. Нас разделяет 50 сантиметров и целая жизнь. Объединяет одно. Надеюсь, не навечно.

В палату то и дело заходят медсестры, нянечки санитарки. В белых защитных костюмах, масках с прозрачными забралами. По голосу им всем лет 18. Да, пусть будет 18. Одна подвозит мне капельницу примерно на полтора часа. Вчера я такую едва пережил. Мне трудно дышать даже лежа на животе. В других положениях – задыхаюсь. — Потерпи, милый, — говорит сестра, помогая перевернуться на бок. – Потерпи. Мы сейчас как-то подберем, чтобы удобно, чтоб для тебя, чтобы вы все выкарабкались.

Кое-как я бухнулся на спину, закрыл глаза и на секунду память ворвалась сцена из кино. Наверное, из детства или юности. Полевой госпиталь, десять бойцов и медсестричка, которая бегает с бутылкой воды от одного солдата к другому, поит их и говорит: потерпите, миленькие.

Черт возьми, это я, в 37 лет, здоровый откормленный мужик с солидным животом и жизненным опытом должен ее успокаивать. Я-то отсюда в любом случае через неделю другую уйду. Лучше ножками, конечно. А она останется на бог весть еще сколько. И таких как я и дед только в этом отделении минимум человек 30. В этой больнице, как и в других теперь, нет профильных отделений. Кардиология, неврология, терапия – все стало инфекционкой. Я вот лежу формально в проктологии. Действительно, все через…

В палату входит разносчица пищи. — Мальчики, пожалуйста, вы должны покушать. Вам надо набраться сил…

Господи, девчата, да у вас их откуда столько? Я же знаю, что и без ковида ваша работа не сахар, а награда – не мед.

Медсестричка, зашедшая проверить мою капельницу, бросила взгляд на старика. Тот успел стянуть с себя трико до колен и в очередной раз отключился от кислорода, который нам подают через маски или нос, вставляя туда две трубочки – канюли. Мы с дедом получаем максимальную дозу – 15 единиц. И все равно дышится тяжело.

— Дедушка, давайте вернемся в обратное состояние, — абсолютно спокойным голосом произнесла медсестра, принявшись одевать его. Это повторяется уже раз в четвертый или пятый. – Потерпи, милый!

Дед ее не слышит. Она слышит его.

В палату входит наш лечащий врач. Доктор появляется как итоговый выпуск новостей: раз в день. Ну и потом, может, еще заглянет сказать что-то вдогонку. Я дотошен. Прошу каждое указание прокомментировать. И уж больно хочется понять: почему легче не становится. То дышать тяжелее, то кашель… Врач терпеливо и рассудительно отвечает… Так заканчивается первый день на больничной койке.

Городская больница №1. Брест. ***

Утро. Капельница не зашла. Задыхаюсь. Со стороны, наверное, выгляжу как рыба на берегу. Открываю рот, а воздуха нет. От страха кричу на все отделение. Прибегают медсестры, следом приходит врач. Затыкают лицо кислородной маской. Я теряюсь во времени. Неизвестно, сколько прошло часов до прихода еще одного доктора. Тот походил вокруг, что-то буркнул моему лечащему врачу…

— Доктор, — не выдерживаю, — шансов на тот свет много?

— Не буду врать. Много. Так что лежи и не дергайся. Весело, да? Еще неделю назад же на велике рассекал.

— Ничего, — успокаивают медсестры, — они всем так говорят. Чтобы люди пугались, слушались их и быстрее выздоравливали. У них в реанимации так…

У меня после этих слов упало.

— Да. Тебя туда переводят. Но это не страшно. Просто будешь под более пристальным наблюдением.

Вставать нельзя. Вещи с собой брать нельзя. Мобильный оставляешь медсестрам. Да что там мобильный – одежду. Всю. Кто был там – тот знает. Кто нет – лучше не знать. Раздевают тебя уже санитарки. Одежду в прямом смысле слова срывают. Меня перенесли на каталку, накрыли одеялом и повезли на лифте куда-то вниз.

Описать реанимацию сложно. Это сугубо личные впечатления. Палата – помещение с маленьким окном. На картинках или в кино вы наверняка видели эти складывающиеся кушетки и приборы с множеством проводков, которые подключают к тебе, как к подопытному животному. Кровать – гроб без крышки. На стенах нет даже часов. Связь с внешним миром потеряна. Очень скоро ты не понимаешь: день сейчас или ночь.

Лежишь в склепе, а в голове – слова врача, что шансы двинуть кони весьма высоки. Лежишь, кстати, только на животе. В так называемой прон-позиции. Это облегчает течение заболевания – легкие вентилируются. В носу – канюли, на лице – маска. Кислород бьет как вода из пожарного шланга. Дышится, вроде, нормально, если учесть, что это предел нагрузки. Дальше – ИВЛ, говорит врач. Так что, мол, дышите. Это все, что от вас требуется.

А у меня начинается паническая атака. Гроб, склеп, никакой связи с внешним миром… Уже потом я встретил зав. реанимацией, когда лежал в обычной палате. Тот улыбнулся, мол, дал я им прикурить. Впрочем, чему удивляться. В их отделении много таких. У меня началась гипоксия. От кислородного голодания мозг немного неадекватно воспринимал действительность. В какой-то момент я это почувствовал. Прошу аудиенции с психиатром.

Смирившись с действительностью, все, о чем я его попросил – выписать каких-нибудь таблеток или уколов. Успокоиться и уснуть. Следующие несколько дней – туман. Мне сложно вспомнить что-то отчетливое. Даже не могу сказать: где был сон, а где явь. Вот, приподнимаюсь, смотрю в окно в соседнюю палату, а там кого-то на ИВЛ дефибриллятором выхаживают. Реаниматолог кричит: не смотрите сюда! На мониторе я успел разглядеть прямую линию. Приснилось это или нет? Медсестры отвечали уклончиво, мол, не думай ни о чем. Дыши.

И я дышу, проваливаясь в сон. Часто слышу, как прикованного к кровати больного человека сравнивают с овощем. Себе я сам напоминаю больше кусок мяса на рыночном прилавке. Хотят – иглы втыкают, хотят – переворачивают, хотят моют тряпкой…

Еда не интересует вообще. За все время в палате интенсивной терапии я съел разве что пару йогуртов под конец лечения там. И то, уж очень уговаривала разносчица пищи. Ну как же так, вздыхала она, силы нужны. Выкарабкиваться надо…

Зато воду пьешь постоянно. Кислород зверски сушит. Отходить от этого безумия, воспринимать более-менее адекватно действительность стал, как потом понял, на шестой день. На седьмой меня выписали. Из реанимации. Всем, кто мучился со мной, терпел и выхаживал – спасибо.

К сожалению, я не видел ваших лиц даже в масках. Но я чувствовал невероятную силу, сверхчеловеческое желание помочь.

*** Спустя день мясо стало обретать тело. Как только меня бросили в обычную палату, передали из предыдущей вещи, я попытался встать. И упал. За неделю ноги атрофировались. Далеко, впрочем, и не сходишь. Я все еще подключен к источнику кислорода. И снова санитарки, сестрички, доктор, подбадривающий с каждым повышением сатурации.

— Молодец! Давай, крепни… И я креп. Как мог.

С переменным успехом, но все-таки вперед. После реанимации я, кажется, попал в санаторий. Относительная свобода передвижения, снова связь с внешним миром. Чувствуешь себя заново родившимся.

Вечером в палату заходит доктор, который оформлял меня по скорой. Молодой. Фамилия Котович. На груди на белом защитном костюме кот нарисован. Очень доброжелательный и грамотный врач:

— О, рад вас видеть… Живым!

— Что, все было очень вот так вот?

— Ну да. В реанимацию у нас по приколу не кладут. Я когда вас оформлял в больницу — у вас уже было плохо очень с дыханием. На следующий день прихожу в проктологию — а у вас кислород на максимуме. И вы совсем плохо дышите. Потом на следующий день зашел — а ваша койка пуста. Я очень испугался. Мне, правда, сказали, что вы в реанимации, но все равно было стремно.

— А мне как… Чудил в реанимации. Помню смутно, что мобильный требовал. Работать хотел… — Сказалась гипоксия. Нехватка кислорода мозгу. Это вызывает сбои. Паника, галлюцинации… Глюки я не ловил, а вот причудливые картинки из того, что окружает мозг, рисовал. Помню на смятом одеяле из складок сложился образ старушки в платке…

— Хорошие вы мне новости принесли, — заключает доктор Котович. — Очень рад, когда больные поправляются. ***

На следующий день снимаю маску (на короткое время это разрешается) и выхожу в коридор…

Трудно описать движ, который там происходит. Медики или бегут, или идут быстрым шагом. Откуда-то доносятся стоны. Грохочут тележки на которых перевозят больных в тяжелом состоянии.

Вскоре я увидел и накрытые тела, которые везли мимо нашей палаты на вечную выписку.

Снова всплывают ассоциации с полевым госпиталем. Да. Здесь идет настоящая война. Война XXI века, к которой генералы по всему миру совершенно не были готовы, ибо они всегда готовятся к прошедшей войне.

Многие из них до сих пор по привычке ищут врага в человеческом обличии: в танке или самолете. Потому что он виден, понятен и помещается в прицел.

Я представляю, сколько стоит один залп гаубицы или пуск ракеты.

Если бы каждую копейку от них собрать в один огромный кошелек и направить эти средства разработчикам вакцин, медикам в ковидные больницы… Сколько жизней было бы спасено, а не приплюсовано к тем, кто погибнет от разрыва снаряда…

*** Я дома. Слова доктора: «пора домой» готов слушать всю свою биографию. Да, к сожалению, процесс возврата нормальной жизни не такой быстрый, как я надеялся. Вряд ли смогу бегать и через месяц. Но, как там говорится: что не убивает – делает сильнее. Надеюсь, все будет так.

*** Спасибо. Всем. Врачам, медсестрам, санитаркам. Всех больниц и поликлиник.

Конкретно по мою душу тем, кто работает в отделениях, где лежал я: проктология, реанимация, кардиология.

— Судас Александр Валентинович;

— Копанько Олег Николаевич;

— Осовец Руслан Кириллович.

Довелось пообщаться и с главврачом на обходе в реанимации, Эдуардом Васильевичем Бабичем. Еще до приема успокоительных.

Диалог был примерно такой:

— Доктор, сколько мне тут лежать?

— Давайте мы вас понаблюдаем, — уклончиво ответил главврач.

— Но я не могу, я тут с ума сойду!

— У вас сильное поражение легких…

— … И что я должен делать?

— Не паниковать, не делать резких движений и сотрудничать с администрацией. Выполнять наши указания. Тогда все будет хорошо…

Амбулаторно в Брестской центральной поликлинике меня вытягивает, выслушивает, терпеливо отвечает и подбирает нужные пилюли терапевт Ольга Александровна Тагаева.

. Увы, я не знаю, как зовут других работников отделений больницы, где довелось лечиться за исключением Светланы из реанимации.

За сим – большая просьба к администрации клиники. И этой, и других. Будет в перспективе возможность – сделайте на сайтах больниц, поликлиник раздел, где можно будет прочитать о всех работниках, увидеть их прекрасные лица, не закрытые масками и не усталые, а горящие глаза, полные энергии и желания помочь тем, кто борется за свою жизнь.

Уголовная ответственность для врачей-антиваксеров. В Минздраве пояснили слова помощника министра здравоохранения

Медицинские работники, выступающие против вакцинации от коронавирусной инфекции и распространяющие некорректную информацию, ставят под угрозу жизни граждан. Об этом в среду ТАСС сообщил помощник министра здравоохранения Алексей Кузнецов, поясняя выступление Михаила Мурашко на заседании комитета Госдумы по охране здоровья.

Ранее Мурашко заявил, что в РФ есть методы борьбы с антивакцинными движениями, в том числе среди медработников, в частности существуют специальные статьи в уголовном законодательстве. Однако в некоторых СМИ распространилась информация о том, что глава Минздрава якобы предложил привлекать врачей-антипрививочников к уголовной ответственности.

Ранее директор Национального исследовательского центра эпидемиологии и микробиологии им. Н. Ф. Гамалеи Минздрава РФ Александр Гинцбург в интервью ТАСС заявил, что обеспокоен тем, что некоторые медицинские работники причастны к распространению поддельных сертификатов о вакцинации от ковида. Он также выразил надежду на то, что кампания по борьбе с подделками будет успешной.

Когда закончится кислород

Вчера вертела в пальцах этот значок с фото ниже и думала, много-много думала о том, как же так получилось.

Со временем все просто начали стараться не смотреть друг другу в глаза. Чтобы лишний раз не задумываться.

Хорошо помню свою крайнюю смену на бригаде. Душный июнь, костюм, который я не снимала уже несколько часов, под ним насквозь пропитанная потом футболка. Когда нас наконец-то должны были пустить на пересменку, я снимала его прямо под дождём, отжимала одежду и даже что-то пыталась шутить.

Я помню, как кровь моментально сворачивалась в периферичке, и там все становилось ясно ещё до анализов.

Я помню, как сказала подруге вызывать скорую на четвёртый день температуры 39, которая не снижалась ничем, как уговорила её поехать в больницу с КТ 2, пока предлагают, и через несколько дней узнала от знакомых, что она в реанимации. Привет, дельта-штамм, вот мы и познакомились с основными твоими появлениями.

Они говорили, что это как грипп.

Но никто не говорил, что потом ты внезапно будешь покрываться полностью гематомами за пару дней на ровном месте и так пару месяцев. Что в летнюю жару ты будешь умирать от холода, трястись и стучать зубами.

Что ты не сможешь дышать этой трухой вместо лёгких, и если не повезёт, то никогда уже и не сможешь, всю жизнь будешь задыхаться, потому что останутся рубцы.

Никто не говорил, что молодые и не очень будут ловить инфаркты, инсульты, массивные тромбозы по всему телу.

Никто не говорил, что мужчина запросто может остаться бесплодным.

Никто не говорил, что ковид-ассоциированная энцефалопатия может не пройти, и на всю жизнь можно остаться дурачком.

Даже ветрянкой болеть плохо, особенно в мире, где от неё есть вакцина. Потому что от ветрянки умирают, и даже после выздоровления вирус никуда не девается из организма, вызывая прекрасный опоясывающий герпес.

Ковидом болеть ещё хуже.

А ещё у него замечательно открыта способность к персистенции в организме, пока точно известно, что на полгода. И за полгода жизни в одном человеке он уже накопил 36 мутаций, какая прелесть.

Мы сидим в падающем самолёте. Связанные коллективной ответственностью. Кто-то чинит обшивку как может, а кто-то её с двойным усердием отламывает обратно.

Этот значок не про красивые слова, не про ордена ни за что на корейских вояках, он про кровь, пот и слезы.

В нижегородской больнице родственники сами ухаживают за больными с ковидом

«Просил у врачей таблетку для смерти». Нижегородку отправили ухаживать за престарелым отцом в красной зоне из-за нехватки персонала

В ковидное отделение Клинической больницы № 10 в Канавине пускают посторонних без дополнительной защиты, а медперсонал не соблюдает санитарные нормы. Об этом корреспонденту NN.RU рассказали сразу два разных человека — родственники пациентов, находящихся в красной зоне. В качестве доказательства они предоставили в редакцию видео- и фотоматериалы.

Днем 2 ноября скорая доставила 84-летнего Бориса Колчина в десятую больницу Канавинского района. Там пенсионера положили в неврологическое отделение для ковид-больных, рассказывает внучка пациента Любовь Зотина. Через несколько часов туда позвонила ее тетя, чтобы узнать о состоянии родственника.

— Сказали только одно: «Мы предполагаем, дед с инсультом, он у вас грязный. У нас не хватает персонала, поэтому вам необходимо прийти и помочь ему в вопросах гигиены». Прийти в красную зону! — говорит женщина.

На следующий день тетя и мама Любови Зотиной пришли к больному. Их пропустили в ковидное отделение без дополнительной защиты, только в одних масках. Свой визит одна из женщин сняла на камеру.

— Туда спокойно пускали всех желающих в любое время. За это время дедушка рассказал, что к нему плохо относятся, кричат. Человек был морально подавлен и даже просил у врачей таблетку для смерти, — утверждает Любовь Зотина.

Фактически заботу о пожилом человеке в больнице медики переложили на плечи родственников. Поняв, что должного ухода за дедушкой в учреждении не добиться, они связались с другим госпиталем. Там согласились принять больного. Правда, дежурный врач Дмитрий В. отказался в последний момент отпускать Колчина и даже закрыл двери больницы изнутри. Любовь Зотина фиксировала это всё на камеру. Она еще заметила, что медик так же, как и они, расхаживал в красной зоне без защитного костюма. После долгих препирательств пенсионера всё-таки отпустили.

Обман века: врачи кололи настоящую вакцину вместо физраствора

В Греции вскрылся грандиозный обман. Некоторые называют врачей «героями». Но рассудите сами — они ведь простые мошенники, и их надо судить и сажать?! Собственно, суд будет, но смешной.

Антипрививочники (не люблю это слово, но из песни его не выкинешь) давали взятки врачам, чтобы им кололи физраствор вместо вакцины. Некоторые (очень многие) врачи брали деньги (€400), но вводили пациентам всё равно препарат Pfizer.

Оказывается, им так дали задание поступать в местном Министерстве здравоохранения. Но в итоге более 100 тысяч жителей Греции получили по сути поддельный сертификат о вакцинации «после введения физраствора». И теперь грядёт проверка что же намутили чиновники из минздрава Греции. Ох и весёлая страна.

Но при этом врачи, взяв деньги, всё равно кололи вакцину Pfizer. По предварительным данным, из 100 тысяч в суд идут десятки не самых умных людей.

Да, «обманутые пациенты» уже написали массовое заявление на врачей «за услугу, оказанную без согласия». Но их забыли предупредить, что в суде им придется признать факт дачи взятки, за который грозит уголовное наказание. И штраф и посадка. Адвокаты ушлые, и тоже работают на греческий Минздрав.

Оценочное суждение. По-моему, это Обман века!

Произвол в больнице

Как я сделал ЭКГ

глянул на нее, подтянул штанины, приспустил носки и молча лёг на кушетку.
Надеюсь, что я в этот кабинет больше не попаду.

Озвучено, сколько антител нужно для защиты от коронавируса

Специалисты Центра им. Н. Ф. Гамалеи выяснили, что для защиты от дельта-штамма коронавируса достаточно наличия 300 антител. Об этом сообщил директор центра Александр Гинцбург в интервью газете «Известия», опубликованном в понедельник.

Центр им. Н. Ф. Гамалеи вместе с департаментом здравоохранения города Москвы провел собственное исследование. По словам Гинцбурга, эта работа была сделана на 4 тыс. москвичей. Он отметил, что удалось выяснить, что 300 антител (международных единиц) защищают от «дельты» полностью.

Он также уточнил, что, если антител недостаточно, нужно вакцинироваться «Спутником Лайт». По словам Гинцбурга, можно также вакцинироваться вторым компонентом «Спутника», если после вакцинации «Спутником Лайт» было получено 350-400 антител.

UPD. К новости есть вопросы: #comment_216862362

Перевод надежды

Снято в «сортировочной» больнице, перед тем, как забрать пациента. После получения положительного ПЦР, пациента переводят в профильный под Covid-19 стационар. А перевозит его скорая помощь.

Снято мной на Mi Note 10, обработка VSCO

Жизнь замечательных людей

Нужен совет: непонятная ситуация в больнице

Без обвинений в адрес кого-либо. Просто ситуация плохо сказывается на психологическом здоровье — хочется разобраться хотя бы для себя.

Состояние было озвучено: «тяжёлое, стабильное».

Во вторник перевели в реанимацию. Состояние то же: «тяжёлое, стабильное». Звонили каждый день по несколько раз, предлагали привезти лекарства — ничего не надо, все есть. В четверг приехали лично. Вышел лечащий врач, поговорил, сказал, что сейчас главное — спасти желудок, печень. Нужен омез, хилак форте и внутривенное питание. Всё привезли в тот же день.

Тело отдали только в следующий вторник. Задерживали по непонятным причинам. То мы якобы не вовремя приехали (как нам сказали, так и приехали). То история болезни не готова. То просто приходите позже. На претензии по телефону уже просто бросали трубку. То есть на 5 день отдали тело. С разбитыми губами, сломанным носом и большой ссадиной на виске. Ничего этого не было в справке. Там просто «острая вирусная пневмония/недостаточность дыхания/ковид». Естественно, при поступлении тем более не было. Это старушка, если что, драться она не могла по определению.

Пошли с вопросами к санитарам. Каюсь, орали. Санитары морга сказали: «Это не мы — видите, зеленка, повреждения при жизни». В больнице бросают трубки, услышав. Похороны уже было не отменить, конечно. Сделали фотографии повреждений. Их отметили все, кто был на похоронах. Да, собственно, и в морге никто не отпирался.

Что это? Как это? Почему? Что делать?

Локдаун в России

Можно много рассказать про чувство ответственности перед обществом у наших соотечественников. Но пока вот такой яркий пример, буквально пару дней назад.

Экстренная хирургическая больница, «чистая». В приемное отделение обращается молодой человек со следующей историей.

Затемпературил. Вызвал врача из поликлиники. Взяли мазок, назначили лечение. Мазок положительный. Сказали лечение принимать, из дома не выходить.

Спрашиваю, зачем к нам пожаловал, с короной и без маски даже.

Еще больничное

У меня же самый запомнившийся выход был после второй по счету за два дня операцией на артериях ноги. Боли тогда были адские, чтобы не мешать своими стенаниями спать соседям по палате я выходил в коридор, там садился в кресло и скулил потихоньку. Видимо по мне была какая-то команда, потому что после некоторого времени приходила тетенька с укладкой, делала мне укол и я, обезболенный, возвращался в палату, где и спал до утра.

Источник