чем живут люди на енисее
Туруханский район: счастливые люди без диктаторов
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Как живут сейчас свободолюбивые индейцы из России? Когда Туруханский район стал местом ссылки «политических»? И почему суровые условия выживания никак не отразились на характере местных жителей?
Ответы на эти вопросы мы, участники Енисейской экспедиции от «Водоход», искали в Туруханском районе Красноярского края: на кетском стойбище, в самом городе Туруханске и в легендарном посёлке Бахта (почему легендарном, расскажу ниже). Локации абсолютно разные, но одинаково удалённые от цивилизации, отрезанные от неё бескрайней, непролазной тайгой и могучей рекой.
Я давно считаю, что самые яркие эмоции в путешествиях мы получаем не от завораживающей красоты природы и не от многовековых памятников архитектуры, а именно во время знакомства с местными жителями. И сегодня мы поговорим именно о людях, о по-настоящему счастливых людях.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Очередной остановкой нашей экспедиции было кетское стойбище. Я рассказывала о своих «космических» впечатлениях от Плато Путорана. Так вот, «космос» в нашем путешествии продолжился на берегу Енисея. Первое впечатление от кетского стойбища – огромное инопланетное пространство из песка и дюн.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Вот уже целый век учёные спорят о генетической и языковой принадлежности кетов, но сходятся в одном: анализ языка одного из древнейших в России народов приводит нас к североамериканским индейцам. Настоящие индейцы в русской Сибири! У кетов и индейцев много общего в культурных традициях и в образе жизни. Кеты – прирождённые охотники и рыбаки. Кеты научили русских промысловому ремеслу. Они до сих пор зарабатывают на жизнь традиционным занятием – мастерят лодки-ветки и капканы на дикого зверя.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Кетское стойбище – это прежде всего возможность познакомиться с укладом жизни древнего народа. Кеты отличаются от всех остальных народов севера именно отсутствием склонности к оленеводству. Для них встреча с дикой природой – это всегда гуманная, но схватка. Поэтому научиться рыбалке и способам приготовления рыбы (уха, несколько видов вяленой и копчёной рыбы) было решено прямо на берегу реки.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Подходя к экватору путешествия, мы приняли участие в древнем кетском обряде. Один из последних шаманов Туруханского района однажды сказал: «Река, она как женщина – изменчивая в своих настроениях, но неизменно прекрасная». Вняв его словам, мы решили умилостивить реку, отдать ей дань уважения и преподнести дары для дальнейшего счастливого и безмятежного путешествия. Мы зашли в бурные воды Енисея, наполнив руки прозрачными, как наши помыслы, камнями, загадали сокровенные желания и отпустили их в воду.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Сегодня кетов, увы, меньше тысячи. Это малочисленный коренной народ. Отрадно, что кеты стремятся делиться с путешественниками своим укладом и культурой, передают с особой нежностью и заботой старинные легенды и напевы.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Чтобы сохранить свой язык, историю и культуру, многие из молодых представителей коренных народов уезжают учиться и становятся этнографами. Например, девушка, которая вела нам экскурсию по кетскому стойбищу, – аспирант Красноярского университета.
Есть в Туруханском крае и этнографы по призванию, настоящие краеведы-подвижники, которых манит изучение своего края и разных групп, населяющих его. Например, наш следующий герой. Представитель местной интеллигенции – доктор-краевед Михаил Прудченко. Врач-нарколог, невролог и даже местный психоаналитик Прудченко известен своей уникальной частной коллекцией, посвящённой староверам и кетам. Уже много лет он изучает далёких друг от друга кетов и староверов. Знакомство и погружённость в два разных мира, с представителями которых он дружит и общается, позволило ему собрать коллекцию и даже целый частный этнографический музей с уникальными многовековыми экспонатами и документами. Настоящий народный этнограф!
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Оказавшись в Туруханском крае, неправильно было бы не посетить место политической ссылки таких исторических деятелей, как Яков Свердлов и Иосиф Сталин. Мемориальный дом Якова Свердлова является филиалом краеведческого музея Туруханского района и представляет из себя избу, в которой в начале века жил Яков Михайлович во время ссылки и гостил его соратник Иосиф Виссарионович. Потом по этому поводу было много «партийных» анекдотов. Существует версия, что в том же 1913 году оставшиеся на свободе соратники во главе с Лениным готовили им побег, но тот так и не состоялся.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Интересно, что работал Свердлов на метеорологической станции. И до сих пор архив и музей в Туруханске хранят его подробные планы наблюдений за изменениями климата.
По стечению скорее географических обстоятельств, относительно недалеко от места ссылки деятелей революции находится Свято-Троицкий мужской монастырь. С момента своего основания в 1657 году монахом Тихоном монастырь служил единственным оплотом православия и вообще фактором присутствия России в здешних диких местах. Помимо миссионерской деятельности, монахи монастыря занимались и просветительством – обучали коренное население. В начале XVIII века они даже основали первую в здешних местах школу. Эта школа просуществовала более 200 лет, как раз до прихода к власти вышеупомянутых «соседей». Такая вот злая историческая ирония. А возрождение монастыря началось к середине 90-х годов прошлого века.
Погрузившись в мысли об истории нашего государства, мы направились дальше по маршруту экспедиции на теплоходе «Максим Горький» в сторону легендарного посёлка Бахта. Почему легендарного, спросите вы? Всё очень просто, стал он таким благодаря документальному фильму, который стал известен в России после успеха на международных кинофестивалях. Фильм называется просто – «Счастливые люди». Четыре эпизода фильма посвящены четырём сменяющим друг друга временам года и рассказывает о людях, которые постоянно живут в суровых климатических условиях, каждый день идут на риск, чтобы добыть себе пропитание, но всё равно остаются самыми счастливыми.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Немного экскурса в историю, традиционную для многих здешних мест – сначала зимовье, а потом и первые постоянные жители – беглые крепостные и старообрядцы. С начала ХХ века – известное место политической ссылки. Оказавшись в этих местах, сразу становится понятно почему: бежать отсюда некуда. Для понимания отдалённости Бахты от внешнего мира – до районного центра, Туруханска, всего-то 400 километров по Енисею. Почти рядом.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Отрезанность от внешнего мира определила абсолютную аутентичность посёлка. Я бы назвала Бахту одновременно и местом силы, и местом выживания. То есть местом сильных. Постоянная жизнь на грани для них – нормальный образ жизни. Суровость климата и природы, как принято говорить, – 10 из 10 Поэтому, если честно, я ожидала увидеть здесь угрюмых и неразговорчивых людей. Удивительно, но при всей внешней суровости, они оказались простыми и открытыми к общению добрыми людьми. Подавляющее большинство из них занимается традиционным промыслом. Охота, ловля рыбы, а в короткое лето сбор ягод и грибов в тайге. Неспроста в Бахте открыт музей традиционных промыслов Сибири.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Немного о гостеприимстве бахтинцев. Местные рыбаки устроили нам шикарную рыбалку прямо на зорьке. Рыбы там действительно очень много, не поймать невозможно. Даже неопытный любитель может поймать огромную щуку. Но мы, обученные премудростям рыбной ловли самими кетами, чувствовали себя уже опытными рыбаками. Щука, карась, пескари быстро заполняли садок.
А после промысловики приготовили потрясающую уху, и мы вместе посидели на берегу щедрой реки и её притоков.
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Фото из личного архива Валентины Головачёвой
Но пришло время прощаться с дружелюбными звёздами фильма «Счастливые люди» и двигаться дальше в путь на теплоходе «Максим Горький». Нас ждала встреча с теми, кто осознанно избегает контактов с прогрессом и воспоминанием об одном из самых ярких событий прошлого Сибири – золотой лихорадке. Об этих и многих других приключениях я обязательно поведаю вам в своём следующем дневнике. До новых встреч на берегах Енисея!
«Жизнь на Енисее и сложная, и простая одновременно…» Приключение украинского писателя в Сибири
Запорожский путешественник, писатель и краевед Владимир Супруненко появился в Красноярске в начале июня. Объехав на велосипеде половину Азии, украинец решил испытать себя в водном туре – проплыть на резиновой лодке в одиночку от Красноярска до Игарки.
Владимира предупреждали о сложностях пути и превратностях сибирской погоды – в одиночку в поход у нас не ходят, но страх путешественнику неведом. Он отправился в путь и справился с задуманным даже раньше запланированного срока – за два месяца. В начале августа Владимир Супруненко вернулся в Красноярск и рассказал о своих впечатлениях.
– За два месяца я прошел по Енисею 1 700 км и завершил свой путь в Курейке. Немного не доплыл до Игарки, но полярный круг пересек. Для меня памятный знак о пересечении полярного круга стал своеобразной вехой в пути.
– В Сибири в одиночку не путешествуют – опасностей много. Вас бог миловал?
– В пути была масса сложностей. Это и волны, и встречный северный ветер. А то низовой задует – его нужно было пережидать на берегу, потому что он большие волны поднимает. А потом на Север неожиданно нахлынула жара. Но главная сложность – обилие гнуса, мошки, комаров. Расслабляться они не давали. Когда отправлялся в путешествие, не ожидал встретить такое количество насекомых. Приходилось полностью закрывать тело – на руки перчатки, на лицо сетку. Иначе съедят. При этом никакие мази от мошки не помогают. Местные посоветовали мне деготь использовать или в мазь подмешивать ванилин – насекомые этого боятся. Но у меня с собой не было ни того, ни другого.
– Вы не выглядите изможденным сложным и длинным путем – загорели, поправились. Местные жители хорошо встречали?
– Просто замечательно. Экспедиция – это не только спортивное мероприятие, но и встречи с людьми. Возможность отвлечься от обыденности. У запорожских казаков пословица есть: «Пойду на низ, чтобы никто голову не грыз». У нас казаки каждую весну отправлялись в походы по Днепру, по Дону, уходили к Черному морю на стругах. Так и я поплыл вниз по Енисею на резиновой лодочке. Встречался с местными казаками, с общественностью. Рассказывал о запорожцах, мне ведали о традициях. Интересно было пообщаться с жителями сибирских сел, посмотреть, как живут староверы или национальные меньшинства – кеты. Их поселения обособленные, закрытые, но меня встречали радушно. У староверов даже заночевал. Теперь точно знаю, что енисейские староверы отличаются гостеприимством, доброжелательностью и даже некоторой открытостью. Хотя есть и скиты – полузакрытые территории, где строго соблюдают старые традиции. Например, на реке Дубчес в 300 км от Ворогово.
– У староверов мужчины бороды носят, так же как и вы. За своего вас принимали?
– Староверы говорят: «Мы даже в городе своего увидим». Я спрашиваю: «Сошел бы за вашего?» – «Нет», – говорят. У староверов свои приметы, свое поведение. Что-то особое в лице, характере, темпераменте и привычках – то, что отличает их от нас. Какой-то особый жизненный опыт, хитринка, запрятанная так глубоко, что сразу не разглядишь. А еще у них удивление есть от того, что попал в этот мир, а он другой, не тот, что ожидал. Они живут в особицу, есть у них отстраненность от происходящего вокруг.
– А селения коренных народов Севера попадались на пути?
– Встречались. Но, мне кажется, настоящие меньшинства остались глубоко на Севере, куда я не забирался. Сейчас северные народы смешались с русскими. Это уже метисы, которые не придерживаются национальных традиций, живут как все.
– Во всех путешествиях ищете украинские корни. В Сибири соотечественников встретили?
– Довольно много. Например, казачий атаман станицы Подтесово Сергей Чумаченко. Он капитан корабля, сам из Киева. Много сосланных здесь живет, масса вахтовиков с Украины осталась жить. Мне интересно рассказать своим соотечественникам, как сюда забрались украинцы, как приспособились к местным условиям и помнят ли корни. Кое-какие традиции сохранились, но язык практически забыт. Наверное, Енисей своей мощью смыл память. Тем не менее мне было приятно, когда казацкий ансамбль «Краса» на празднике, посвященном 100-летию путешествия по Енисею Фритьофа Нансена, в сельском клубе Курейки исполнил украинскую песню «Ой, на горе-горе, на высокой, на крутой, на высокой, на крутой стоял зеленой дубок. Ох, под тем ли под дубком стоит девка с молодцом, стоит девка с молодцом, сама речь говорит: «Что в поле за трава, что за алые цветы!» И с таким казацким колоритом! Казак казачку обнимает, а та его отталкивает, саблями дерутся. Просто прекрасное действо!
Но мне больше интересны были промыслы, занятия и традиции местного населения приенисейских территорий. Люди здесь занимаются сплавом плотов, заготовкой дров, охотой и рыбалкой. А также обработкой рыбы.
– Ну а новые способы добычи рыбы узнали?
– Массу. Енисейские казаки подарили мне спиннинг. Знаете, как говорят: человеку нужно не еду давать, а снасть, чтобы ее добыть. И спиннингом я добывал себе пропитание. Хотя рыбалка – это не только пропитание, но и занятие. Постоянно грести утомительно, надо чем- то отвлекаться. Например, рыбу половить. А потом ниже по течению Енисея мне рассказали, что охотники, отправляясь в тайгу, не всегда имели возможность брать с собой спиннинг. Захватывали консервную банку, на которую наматывали леску. Банку надевали на кулак (банка служила катушкой) и метали блесну. Леска соскальзывает кольцами, а потом ее снова наматывают, когда за крючок цепляется рыба. А она обязательно цепляется, потому что рыбы там несравнимо больше, чем в окрестностях Красноярска. Это и окунь, и язь, и щука. В одном месте видел, как рыба прямо кишит в воде. Щуки пугаются и прямо на берег выскакивают, извиваются. Можно подскочить и схватить руками. Я ее и фотографировал, и на видео снимал. Не ловил: я один, мне много не надо.
– Вы же собиратель рецептов. Новенькие блюда попробовали?
– Староверы меня угощали хлебом собственного приготовления и квасом из тыквы. У них как раз пост шел, так что сильно не разговелись. Тыкву для кваса специально сушат, и она дает напитку красивый неповторимый цвет. А больше всего мне понравилась рыба, приготовленная на рожнах над огнем. Очень распространенный на Енисее способ – где бы я ни бывал, везде видел. Например, в деревне перед Бором праздновали День речника. Поймали огромную щуку и жарили ее на рожнах. Также малосолы разные пробовал – хариуса поймал, чуть присолил, и есть можно. А тугунок и вовсе сырым едят. Поймал, в соль макнул – и в рот.
Хотя и я делился с людьми украинскими рецептами. Например, енисейский казачий атаман Николай Банщиков, встречая меня, накрыл стол большой. Казаки собрались. Я сварил 10 литров украинского борща. Настолько вкусно! Такого еще не было, чтобы казаки весь борщ съели, а водку не выпили.
– Что поразило вас в наших краях? Какие впечатления увозите о Сибири?
– Я каждый день пути удивлялся – настолько мощная природа в Красноярском крае. В белые ночи заснуть не мог – солнце светит, и тут же луна выходит. Это очень яркое, поразительное явление природы. Или снежные горы в разгар лета. Возле Ярцево ледоход выбил небольшое закругление, и посреди лета там видишь снежную гору. Не ожидал встретить на Севере и удивительные цветы. Лилии огромные, жарки в кулак величиной – очень красиво. Что же касается впечатлений о жизни на Енисее, она и сложная, и простая одновременно. С одной стороны, Енисей – кормилец, рыбой богат. То есть голодать на нем не будешь. А с другой – необходим каждодневный труд, потому что зима здесь суровая, и необходимо думать, что заготовить впрок. Кроме того, у вас тут воля, простор, а работы нет – совхозы, колхозы развалились. Люди живут рыбалкой и собирательством плодов. Если староверам это не в новинку, то цивилизованным людям сложно привыкнуть. Потому деревня постепенно умирает. Это видно: разрушенные дома, заросшие огороды. В той же Курейке уже и школы нет, хотя раньше в совхозе работало до трех тысяч человек. А в некоторых селах в школах сколько учеников, столько и учителей. Печальная ситуация.
– Каким будет результат вашей экспедиции? Напишете еще одну книгу – теперь уже о путешествии по Енисею – или выложите материалы на свой сайт?
– Красота ваших мест и моя профессия обязывают все изложить на бумаге. Иначе накопленный материал будет давить на душу. Для начала расскажу о своем путешествии в федеральных изданиях – в «Охотничьей газете», «Учительской газете», в журнале «Вече» в Киеве, в запорожской газете. А там уже можно и за книгу браться.
Между миром и тайгой: как живут тысячи старообрядцев в лесах на Енисее
Количество старообрядцев, по-прежнему живущих в тайге по берегам Енисея, исчисляется тысячами. При этом речь идет не только об обитателях глухих скитов или монастырей (они начали появляться здесь в XVIII столетии и существуют до сих пор), но и о жителях довольно многолюдных по современным российским меркам деревень. Многие из них всё еще живут с советскими паспортами или без документов вовсе — в том числе и иностранцы, когда-то переехавшие в Восточную Сибирь. Долгое время и власть, и самих старообрядцев их обособленное существование вполне устраивало — однако они всё чаще сталкиваются с цивилизацией, и нередко эти столкновения оказываются болезненными. При этом никаких механизмов защиты для представителей таких общин в крае, где они проживают исторически, не предусмотрено. Как сегодня устроена в тайге жизнь по правилам прошлых столетий, как относятся к такому соседству местные жители и районные власти — в большом материале «Известий».
Из Бразилии в Туруханск
Ханофер Ефимов ди Кейрос почти два десятилетия назад вместе с матерью переселился из Бразилии в Восточную Сибирь и с тех пор жил в Туруханском районе. Сначала вместе с матерью (в Россию она привезла его подростком) он оставался в одном из скитов, по-прежнему стоящих в тайге, а после ее смерти перебрался в старообрядческую деревню Чулково, расположенную на берегах Енисея, больше чем в 300 км от райцентра, Туруханска.
Вид на Туруханск со стороны Енисея
Дальше ситуация развивалась быстро — в конце сентября Ханофер, оставив в деревне жену Антониду (тоже из числа местных старообрядцев) и троих детей, явился в суд Туруханского района. Судья вынес постановление о депортации Ханофера, его взяли под стражу и этапировали в Красноярск. За него вступились правозащитники и журналисты, сторонники Ханофера призывали власти не разлучать семью, тем более до сих пор благополучно работавшую «на земле». Доводы, да и настойчивость защитников сработали. В начале октября суд Красноярска отменил решение о депортации, в краевом МВД пообещали оказывать ему поддержку, а в паблике, посвященном работе региональных полицейских, даже выложили фотографии счастливого Ханофера вместе с супругой и новым свидетельством о браке.
После этого правозащитники отвезли Ханофера в Москву, где он обратился в посольство Бразилии в России с просьбой о восстановлении паспорта. Документа он пока не получил, но депортация ему как супругу гражданки Российской Федерации больше не грозит, пояснила «Известиям» правозащитница Ольга Суворова, которая помогает семье старообрядца.
Ханофер Ефимов ди Кейрос, старовер из Туруханского района узаконил свой брак с гражданской женой
Впрочем, вероятнее всего, история Ханофера — лишь вершина айсберга. Людей с просроченными или отсутствующими документами на Енисее может быть сотни, если не тысячи. Многие из них, вероятнее всего, являются гражданами других государств — и при столкновении с официальными органами, не слишком, судя по всему, подготовленными к их появлению, их будет ждать не менее суровый прием.
«Что там происходит, знают только посвященные»
Река Дубчес, северный приток реки Енисей, считается мировой «столицей» старообрядчества — по крайней мере для старообрядцев часовенного согласия. Это одно из направлений, которое выросло из течения беспоповцев — то есть тех, кто отвергает необходимость священнослужителей в принципе.
Люди начали селиться здесь еще в конце XVII века — вскоре после раскола 1650–1661 годов, за которым последовали гонения на тех, кто предпочел придерживаться старой веры. Многие ехали в Сибирь добровольно, надеясь обрести спасение души, многих просто ссылали в глухие сибирские леса.
Сегодня в тайге по берегам великой реки по-прежнему стоят закрытые монастыри и скиты, попасть в которые «мирскому» человеку нельзя. «Однажды туда прилетали корреспонденты на вертолете, так обитатели монастыря просто ушли все в лес», — рассказал журналисту «Известий» один из жителей Туруханского района.
Здесь же, на Дубчесе, находится и деревня Сандакчес — фактически центр местного старообрядчества, через который проходит большинство людей, приезжающих в качестве паломников или с желанием переселиться в эти края.
— Там — абсолютно закрытые территориальные образования, что там происходит, знают только посвященные, никто из мира там не бывал и не будет — их туда не допускают. Про них известно только, что люди там молятся, не едят мясо, живут традиционными промыслами, при этом не охотятся, живут только рыбалкой — в монастырях даже нет ружей, — рассказывает Ольга Суворова.
Посетить эти места приезжает много паломников, в том числе из старообрядческих общин, расположенных по всему миру: от Канады до Латинской Америки и Африки. Некоторые из них остаются в монастырях годами. Именно так, объясняет правозащитник, на берегах Енисея появляются люди с просроченными документами и — нередко — иностранными паспортами.
— Люди едут сюда, чтобы сохранить свою веру чистой, — они так считают, — объясняет «Известиям» Николай Шляхов, глава Верхнеимбатского сельского поселения, к которому принадлежит село Чулково. Сам он не старообрядец, однако за десятилетия соседства их образ жизни успел неплохо изучить. — В миру сейчас становится слишком много соблазнов, поэтому многие отправляют в местные монастыри из Европы или вообще из других стран детей.
Информацию о закрытых и удаленных от мира монастырях подтверждает и разошедшаяся несколько лет назад по многим изданиям история девочки из США, которая, по ее словам, провела в одном из таких монастырей 15 лет.
Она рассказывала журналистам, что родственники-старообрядцы подростком отправили ее в монастырь на Дубчесе с организованной паломнической группой, но через какое-то время прибывшие с ней люди просто уехали — и девочка поняла, что для нее был взят «билет в один конец». Сбежать из монастыря девушке удалось лишь через 15 лет, при этом, как следует из ее рассказа, добраться до Енисейска ей помогли жители располагавшихся неподалеку сел — тоже старообрядцы.
Правда, Николай Шляхов, рассказывая о монастырской жизни со слов знакомых старообрядцев, говорит, что «насильно их там никто не держит» — если человек чувствует, что не справляется, что такая жизнь не по нему, он может уйти и поселиться в обычной старообрядческой деревне.
Такие деревни, где в основном живут семейные, в отличие от монастырей, хорошо известны местным, и их жители, по словам Ольги Суворовой, по-своему пытаются взаимодействовать с мирскими.
— Я всегда знала, что на Дубчесе у нас существует община беспоповцев, что Чулково — старообрядческое поселение, что капитаны пассажирских судов с ними поддерживают отношения, так же, как и отдельные граждане, которые занимаются рыбалкой и охотой, — поясняет она.
Старообрядцы, которые живут охотой, рыбалкой, а также сельским хозяйством (в Чулково, по ее словам, жители выращивают картошку и выкармливают молочных бычков), торгуют с местными. Или меновым способом, или за деньги, которые им всё равно нужны на приобретение тканей, одежды, обуви и всевозможных инструментов.
Общее количество старообрядцев в России сегодня оценивают примерно в 2 млн человек, в стране действует сразу две церкви — Русская православная старообрядческая церковь (РПСЦ) и Древлеправославная поморская церковь (ДПЦ). На севере в основном находятся общины ДПЦ, многие из них официально не зарегистрированы (в том числе и из-за труднодоступности районов, в которых они располагаются). Кроме того, старообрядческие общины существуют в странах Восточной Европы, Латинской Америки, в Канаде и Австралии. Многие старообрядцы переезжали туда в начале XX века, а также в 1930-е годы, спасаясь от гонений со стороны советской власти.
Виза, просроченная на 10 лет
Если часть людей, покинув монастыри, селится на Енисее, то некоторые возвращаются к себе на родину — в Канаду, Боливию, Уругвай, Аргентину, Северную Америку, Австралию или ту же Бразилию. При условии, конечно, что у них оказываются выездные документы.
Сама Ольга Суворова говорит, что может назвать около 20 человек, которые в течение последних лет сталкивались с ситуацией, похожей на ситуацию Ханофера, а также упоминает старообрядца, у которого с документами всё было в порядке, но при этом требовалась «консультативная поддержка»: человек просто не знал, куда ему нужно с ними обратиться.
До сих пор, однако, у нее никаких контактов с местными староверами не было — зато она общалась с представителями староверческой общины из Бразилии. Именно это, возможно, и помогло спасти Ханофера от депортации.
Этим человеком был Дионисий — старообрядец, который мальчиком оставался в одном из енисейских монастырей, где и познакомился с Ханофером. Когда Ханофера этапировали в Красноярск, тот связался с Дионисием, который, в свою очередь, обратился за помощью к Ольге. О каких-либо попытках вмешаться в происходящее со стороны российских старообрядческих организаций, по словам Ольги, ей неизвестно.
Старообрядец Ханофер Ефимов ди Кейрос с женой и детьми
Если бы у Ханофера не было контактов Дионисия или Дионисий не был бы знаком с Ольгой Суворовой, неизвестно, чем закончилась бы его история. Но в пользу Ханофера также говорило наличие семьи (пусть и неофициальной). А если на его месте окажется одинокий человек, спасти его от депортации будет очень сложно — даже в случае, если на родине его давно никто не ждет.
Умершая деревня
Впрочем, документы — далеко не единственная проблема, с которой сталкиваются и сами староверы, и муниципальные власти в районах, в которых они проживают. Деревня Чулково, в которой живет Ханофер, рассказывает Ольга Суворова, возникла на этом месте еще в XVII веке. Потом она пришла в упадок — и до 1970-х считалась «умершей».
В 1970-е ее возродили, но не административно, а стихийно — просто приехали две старообрядческие семьи, спасавшиеся от гонений со стороны советской власти, поставили дом и стали жить. К ним присоединились и другие староверы — в том числе и те, кто покидал расположенные на Дубчесе монастыри, возвращаясь к мирской жизни. Это, объясняет Николай Шляхов, тогда было удобно и советской администрации, и староверам — и долгое время два совершенно разных мира спокойно сосуществовали рядом.
Поселок староверов в Красноярском крае
В Верхнеимбатском сельсовете, в состав которого входит поселение, еще в 2014 году — то есть задолго до громкой истории с Ханофером Ефимовым, — был принят генеральный план развития, по которому в том числе предполагалось закрепить наконец за Чулково официальный статус поселения.
С этим представители сельсовета по установленной процедуре обратились к краевым властям — но, как показала практика, процедура оказалась сложнее, чем могли предполагать люди в небольшом селении, находящемся в сотнях километрах от крупных городов.
— Мы уже два года работаем над тем, чтобы присвоить этому населенному пункту официальный статус, но это оказалось не так просто. Сейчас только говорил с законодательным собранием края, и они нам сказали, что возвращают на доработку документы, которые мы ранее отправили, — объясняет по телефону Николай Шляхов.
При этом, подчеркивает Ольга Суворова, оформление статуса поселения позволило бы в том числе пополнить бюджет сельского поселения: ведь в этом случае его жители будут платить налоги, например, на недвижимое имущество. «В обмен, например, на то, что власти помогут им почистить дорогу грейдером». На вопрос, уверена ли она, что старообрядцы действительно готовы платить взносы в казну, она уверенно отвечает «да».
«Промысел назвали браконьерством»
При этом в России с 2006 года действует «Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом». По ней,в том числе старообрядцев, проживающих за рубежом, активно приглашают вернуться на Дальний Восток (еще один дореволюционный центр старообрядчества в России).
Тем, кто решится на переезд, предлагают помощь — в том числе финансовую, — при оформлении собственности на землю и строительстве домов. Однако в отношении староверов, Россию так и не покинувших, здесь возникает некоторая двойственность.
— Получается, что помощь обещают тем, кто только собирается приехать, но те, кто живет на этой земле традиционно, — как это, например, происходит с енисейскими старообрядцами, — на нее рассчитывать не могут: у них нет ни льгот, ни преференций, — говорит Ольга Суворова.
Такая несогласованность выглядит странно в том числе и для представителей общин из других стран — особенно учитывая, что многие общины поддерживают между собой тесные связи. В том числе и с Россией.
— Смотрится всё это так, что одной рукой мы приглашаем старообрядцев — мол, приезжайте к нам на Дальний Восток, будут вам и преференции, и документы. А с другой стороны, мы говорим о тех, кто уже живет на территории Российской Федерации: ребята, они совсем не наши. Пусть они сначала уберутся к вам — причем болезненно, через задержания, суды и решетки, а там мы посмотрим, может быть, потом они смогут к нам вернуться и на Дальнем Востоке жить хорошо и здорово, — указывает Ольга Суворова.
Так, например, серьезная проблема для староверов, живущих в основном охотой и рыбной ловлей, — ужесточение правил рыболовства. Старообрядцы, хотя и придерживаются в первую очередь своих внутренних правил, общие для всех законы нарушать тоже не хотят. Но выжить без охоты и рыбалки они не смогут.
Именно во время одного из таких участившихся рейдов рыбинспекции, например, на Енисее был задержан Ханофер Ефимов (что рыбу он ловил, получается, незаконно, он тогда не отрицал).
«Они живут натуральным хозяйством, от промыслов, а промысел сейчас называется браконьерством. И если сейчас гайки закрутят дальше, что им будет делать, откуда у них другой доход?» — пожимают плечами соседствующие с ними сибиряки.
Ольга Суворова согласна с тем, что старообрядцам, ведущим уединенную жизнь в тайге, могут помочь квоты, аналогичные тем, что действуют для коренных народов Севера — в конце концов, указывает она, староверы живут здесь с XVII–XVIII веков. Примерно тогда же в России узнали и о существовании коренных народов Севера. Получается, что они существуют бок о бок уже почти три столетия, и те и другие живут довольно закрытыми сообществами, сохраняющими исторический уклад. И одинаково сильно зависят от традиционных промыслов. Однако у одних есть, скажем, квоты на вылов рыбы и охоту, а у других — нет.
Впрочем, в случае с Енисеем, такие дополнительные привилегии могут вызвать вопросы у жителей соседних деревень, даже несмотря на то, что вообще-то к старообрядцам жители относятся спокойно. Вопрос с ужесточением правил рыбной ловли здесь — больной для всех («У нас мало рабочих мест и много рыбы, охотники ею собак всегда кормили»).
По данным, которые «Известиям» озвучивают сибирские правозащитники, до 70% мужчин на Енисее так или иначе уже имеют судимость из-за нарушений правил рыбной ловли. И вряд ли люди с пониманием отнесутся к тому, что староверов переведут на привилегированное положение, подчеркивает Николай Шляхов, — сибиряк, называющий себя старожилом Туруханского района.
«Проблемное» население
Сам глава Верхнеимбатского сельсовета явно относится к старообрядцам с уважением. Но как у «человека от власти» у него есть к ним вопросы — в разговоре «своих» старообрядцев он называет «проблемным населением».
Или, говорят в Верхнеимбатском сельсовете, есть пример того же Ханофера Ефимова.
Николай Шляхов вспоминает, что предложил принести все имеющиеся документы, чтобы как-то решить вопрос с восстановлением документов. Например, отправить запрос в консульство, и предупредил, что процедура, скорее всего, будет длинная и сложная. «Тот ушел и больше не появлялся», — сокрушается муниципальный глава.
Еще сложнее — с оформлением документов на детей. Их «выправлять» местные жители, живущие по своим, внутренним, законам, тоже не стремятся. По мере сил муниципальные власти сами стараются отслеживать появление новорожденных, чтобы убедить родителей оформить документы. Но среди детей, получивших свидетельства о рождении, многие по достижении 20 лет так и не получили паспорта: «И этими вопросами мы тоже занимаемся», — говорит Николай Шляхов.
Выстраивая взаимодействие между представителями таких поселений и «мирскими» — в том числе представителями всевозможных государственных органов и ведомств, — крайне важно избегать конфликтов, убежден председатель юридического центра при Российской ассоциации центров изучения религии и сект Александр Корелов.
— Это не какая-то деструктивная секта, это совершенно нормальные люди, которые живут своим замкнутым миром. Здесь нужно, чтобы местные органы власти проявляли определенное участие и терпеливо, планомерно занимались этой работой, — отмечает эксперт.
«Только сами»
Пока основная нагрузка по выводу местных жителей «в правовое поле» ложится на местные сельсоветы. И там справляются с ней как умеют: иногда, рассказывают, оформляя документы, действовать приходится едва ли не насильно. Между тем рано или поздно наличие паспорта или того же свидетельства о рождении может оказаться важным.
Возможно, помочь может участие в этом процессе квалифицированных специалистов, умеющих и готовых убеждать, разговаривать и договариваться. Однако и правозащитники, готовые оказывать старообрядцам, например, консультативную поддержку, просто так сделать этого не смогут.
— Это закрытая сфера, куда ты не придешь сам — мол, я такой хороший и хочу вас защищать. Эти люди обращаются за помощью только сами, выбирая того, к кому обращаться, — говорит Ольга Суворова.
Едва ли не самая известная представительница старообрядцев — живущая в Хакасии отшельница Агафья Лыкова. К ней регулярно приезжают журналисты, долгое время отшельнице помогал экс-губернатор Кемеровской области Аман Тулеев
Решать вопрос о том, как выстроить отношения между староверами и современным обществом на уровне, необходимом для того, чтобы обезопасить их при столкновении «с миром», но не разрушить традиционного уклада жизни, нужно на краевом уровне, считает Александр Корелов.
— Прежде всего надо вычленить спектр проблем, которые обычно возникают, и назначить людей, которые будут ответственны за решение связанных с ними вопросов, разработать краевую базу нормативных актов, касающихся организации взаимодействия с этими общинами, — перечисляет он.
В идеале, считает юрист и религиовед, принимать участие в этой работе должны также представители церкви и психологи, которые помогут жителям деревень частично адаптироваться к требованиям современного общества.
С вопросом о том, ведется ли какая-то работа по выстраиванию взаимодействия со старообрядческими общинами на Енисее и известна ли вообще властям примерная численность проживающего там старообрядческого населения, «Известия» обратились в пресс-службу правительства Красноярского края. Там пояснили, что вопросами, связанными с религией, занимаются в управлении по связям с общественностью губернатора края — его специалисты, в свою очередь, прислали изданию ответ, состоявший из двух предложений. В нем говорится, что «мероприятия есть в рамках программы «Сохранение единства российской и этнокультурное развитие народов Красноярского края». Точной информации о численности населения старообрядческих деревень у краевого руководства нет.
По словам местных жителей, всего на Енисее, в селениях, подобных Чулково, живут тысячи людей. Кроме того, только в Туруханском районе действует как минимум два монастыря — мужской и женский. Они находятся в лесах, уходящих в сторону Тюменской области, недалеко от речки Лаго. Население каждого из них, со слов старообрядцев, может составлять еще по несколько тысяч человек, которые для государства, вероятнее всего, не существуют вовсе.