чем заменить нефть и газ
Куда ветер дует
Готов ли мир и наша страна перейти на ВИЭ и когда закончится эпоха нефти и газа, «Российская газета» спросила у первого заместителя председателя Комитета Государственной Думы по энергетике Валерия Селезнева и первого проректора по внешним коммуникациям Финансового университета при Правительстве России, главы Фонда национальной энергетической безопасности Константина Симонова.
В прошлом году потребление нефти и газа упало впервые с 2009 года. Означает ли это начало конца или только временный спад?
Альтернатива развитию ВИЭ какая-нибудь есть, например, чистая генерация на газе или водородная энергетика?
Валерий Селезнев: Честно говоря, на чем сидим, теми сказками и успокаиваемся. Я за то, чтобы были перспективы в энергетике у чистого угля, шикарные перспективы у водорода из природного газа. Но только не понимаю, зачем? Как энергоносители ветер и солнце бесплатны, и они будут всегда. Говорят, что невозможно обеспечить стабильность производства электроэнергии на ветре и солнце, потому что бывает темно и безветренно, но это решается созданием единой системы электроснабжения. Сейчас много разговоров идет, что мы идем к децентрализации системы энергоснабжения, но это опять политика. На самом деле, мы придем к централизации, вплоть до материковых систем. Допустим, если Европа создаст такую систему, то будет неважно, локально в какой точке нет ветра и солнца. Электроэнергия будет доставлена оттуда, где они есть. За исключением, наверное, малых территорий, которые экономически невыгодно покрывать сетями передачи электроэнергии. И вот там есть перспектива развития или даже не развития, а место для альтернативной генерации. Я называю альтернативной традиционную ныне генерацию. Сами углеводороды вполне себе перспективны с точки зрения переработки, замещения металлов полимерами и т.д. Но я не очень верю в углеводороды как источники для получения первичной электроэнергии. Я вижу, как развиваются технологии для ВИЭ и как достигается ценовой паритет ВИЭ и ископаемого топлива.
Энергопереход подразумевает громадные инвестиции, есть мнение, что он по карману только высокоразвитым странам. Откуда возьмутся эти средства после экономического кризиса 2020 года?
Валерий Селезнев: Целые континенты решают высвобождать средства из-под проектов, которые содержат углеродный след, на «зеленые», экологически чистые проекты, ведущие к углеродной нейтральности. Это уже делается в Европе, на этот курс сворачивает сейчас США с Джо Байденом. На днях было заявление Европы на уровне весьма высокопоставленных политиков, что необходимо ускорять процесс энергоперехода и экстраполировать его на страны третьего мира с целью достижения глобальных результатов. Потому что естественно с точки зрения экологизации земного шара локально достичь какой-то углеродной нейтральности, снижения парниковых выбросов, допустим, в Европе или России, не получится. В целом это не даст эффекта, если продолжат дымить и коптить Африка, Латинская Америка, другие континенты и отдельные страны. Деньги на это найдутся: и триллион, и три триллиона. Сейчас уже понятно, что с 2022-2023 года в ЕС будет введен транснациональный углеродный сбор. И он будет ужесточаться со временем. Только по сегодняшним оценкам ежегодно он будет забирать с нашего экспорта миллиарды долларов. И чтобы не попасть под этот каток, нужно самим активнее переходить к «зеленой» повестке.
Нужно ли России активизировать развитие ВИЭ и выгодно ли это нашей стране?
Валерий Селезнев: Здесь не стоит вопрос, выгодно или нет. Это делать необходимо. Если мы не будем прилагать все усилия для этого, то через 10-15 лет, и это я даю еще очень большую фору, наша энергетика окажется полностью зависима от зарубежных решений. Мы можем игнорировать «зеленую» повестку, но это не значит, что она нас не касается. К сожалению, в любом переходе нельзя сразу отброс ить старое и заменить новым. Поэтому сейчас на традиционную энергетику и конечного потребителя падает часть расходов на развитие ВИЭ. Когда будет достигнут паритет между ними, можно будет принимать дальнейшие решения. И постепенно маневрировать, исключая, как это и происходит в развитых странах, неэффективные, дорогостоящие, неэкологичные виды генерации, которые не принимаются мировым сообществом. В России на сегодняшний день в энергобалансе ВИЭ занимает около 1,5%. Сейчас мы обсуждаем программу ДПМ-2 (программа модернизации и замены старых электростанций, в том числе за счет строительства новых мощностей ВИЭ) с 2025 по 2035 год. И опять ее режем. Сначала обсуждалось 600 млрд на эту программу, потом было заявлено, что давайте срежем до 400, потом до 200, теперь пытаются найти компромисс на уровне 300 млрд. Мы в это дело вложили огромные средства, но неэффективно. Надо смотреть не только на объемы инвестиций, но и как они расходуются. Это должны быть прямые инвестиции в технологии, в развитие отрасли. А сейчас до 60% этих денег уходит на обслуживание банковских кредитов. То есть в сегодняшней модели основным бенефициаром являются банкиры, как это ни удивительно.
Как энергопереход может отразиться на доходах нашего бюджета, который сильно зависит от экспорта углеводородов?
Эксперты рассказали, почему Россия не может уйти от нефтегазовой зависимости
У России пока отсутствуют четкие планы по замене нефти и газа в будущем. Более того, пока даже не понятно, как можно было бы стимулировать сам отказ от использования сырья. При этом ситуация усложняется тем, что спрос на углеводороды и уголь может упасть даже раньше, чем планируется по программе энергоперехода из-за планов крупнейших экономик мира по декарбонизации, считают опрошенные «Газетой.Ru» эксперты. По планам российского правительства, к 2024 году на нефтегазовые доходы будет приходиться менее трети бюджета.
В складывающейся ситуации России в течение 10-15 лет нужно быть готовой частично уйти от нефтегазовой зависимости, заявил во вторник глава Счетной палаты Алексей Кудрин.
«Российская нефтяная отрасль живет примерно 60 лет, и у нас осталось лет 10-15, если не полностью от этого отказаться, то начать плавный переход от использования этого источника, как важнейшего в формировании нашей бюджетной системы», — сказал он (цитата по РИА «Новости»).
Кудрин добавил, что, по мировым прогнозам, к 2050 году использование углеводородных источников снизится в два раза, «и для России это вызов».
В пресс-службе Минэкономразвития «Газете.Ru» сообщили, что России важно четко определить, во сколько обойдется экономике внедрение низкоуглеродных технологий, «чтобы внедрение всех международных стандартов соизмерялось с уровнем инфляции, макроэкономическими условиями в стране». В министерстве добавили, что отраслевые стратегии будут синхронизированы со Стратегией низкоуглеродного развития, которая сейчас находится на согласовании в федеральных ведомствах.
Можно ли быстро отказаться от нефти и газа?
На ближайшие 10-15 лет может прийтись пик потребления нефти, а потом он начнет снижаться, отметил директор Центра экономической экспертизы Института государственного и муниципального управления НИУ ВШЭ Марсель Салихов. Это может привести к сокращению экспорта нефти. А вот газа – пока вряд ли, считает эксперт. Дело в том, что эти виды топлива имеют разные сферы применения, и у них разный углеродный след. В рамках энергетического перехода от углеводородов к возобновляемым источникам энергии природный газ рассматривается как «переходное» топливо. Поэтому его потребление не будет сокращаться, а может, даже будет увеличиваться, считает Салихов.
«Но есть очень высокая неопределенность относительно того, что будет с ценами в этой ситуации. Скорее всего, объемы экспорта начнут снижаться, и, естественно, это большой вызов для российской экономики и бюджетной системы»
Кроме того, можно будет привлечь масштабные инвестиции в водородную энергетику и возобновляемые источники энергии, но это тоже непростая история, отметил Митрахович. «Может ли Санкт-Петербург получать энергию, например, от солнечных станций? Он же не на экваторе находится, мягко говоря», — сказал он. По его словам, на некоторых проектах можно потерять деньги.
«Увеличить налоги на нефтянку, чтобы не было выгодно заниматься добычей нефти? Сейчас, например, спрос на нефть достаточно высокий. Мы видим, что администрация «зеленого» президента США Джо Байдена выступает с призывом к ОПЕК+ увеличить добычу нефти. Мы видим, что газ востребованный», — отметил эксперт.
При этом Станислав Митрахович подчеркнул, что долгосрочные прогнозы сложно проверить, и нужно ориентироваться на ближайшую перспективу. «В будущем всякое может произойти, но нам нужно отвечать на вопросы здесь и сейчас. Например, оправданы ли будут наши инвестиции в новые нефтяные проекты?» — задался вопросом он.
О высокой неопределенности говорит и эксперт по фондовому рынку «БКС Мир инвестиций» Михаил Зельцер. Он отметил, что в последние два года мир столкнулся с двумя кризисами. Первый произошел в начале 2020 года на фоне переизбытка энергии, который произошел из-за пандемии, а второй сейчас, когда, наоборот, образовался дефицит сырья. Поэтому судить на 15 лет вперед сложно.
«Все быстро меняется, а неопределенность остается. Но, безусловно, диверсификация снижает риски, в том числе и для бюджета, если есть разные источники его финансирования. Но отказываться от сырьевого уклада экономики нет смысла, тем более он высокотехнологичный», — считает аналитик.
По его словам, текущий энергокризис показал, что давление испытывают зависимые импортеры, а экспортеры «проявляют устойчивость к мировой турбулентности», а их финансовые активы растут.
Водород вместо нефти: новая энергетика оказалась для России сомнительной
Пригодится ли на Земле топливо звезд
В XXI веке рост производства энергии, населения и потребления природных ресурсов достиг таких значений, что биосфера стала подавать человечеству сигналы тревоги. Эти сигналы видятся в различных проявлениях экологического кризиса: глобальном потеплении, загрязнении окружающей среды, снижении биоразнообразия, росте катастрофических стихийных бедствий.
Фото: Алексей Меринов
Современная наука давно предсказала поджидающие человечество климатические опасности и призывает постепенно отходить от использования ископаемого топлива. Смягчить темп запущенного человечеством процесса глобального потепления можно только за счет сокращения выбросов СО2. В решении этой климатической проблемы немало надежд возлагается на использование водорода как удобного энергоносителя. В принятом Правительством РФ плане по реализации Энергетической стратегии до 2035 года наряду с другими мерами предусматривается производство и использование водорода.
Термин «водородная энергетика» иногда заменяют более общим — «водородная экономика». Оба понятия предполагают широкое использование водорода в энергетических системах и других секторах экономики. Мировое производство товарного водорода превышает 40 млн тонн/год, более 70% которого используется в химической промышленности для производства аммиака, метанола и синтетических материалов, остальные 30% — в нефтепереработке, в металлургии и пищевой промышленности. Для этих целей водород производят из природного газа — хорошо освоенного крупнотоннажного производства.
Водород — это самый легкий и распространенный во Вселенной химический элемент, который является топливом звезд. Каждую секунду на Солнце 600 млн тонн водорода путем термоядерного синтеза превращаются в гелий, выделяя огромное количество световой и тепловой энергии, благодаря которой стала возможной жизнь на Земле.
Из-за своей высокой реакционной способности водород легко связывается с другими элементами, поэтому в земных условиях он всегда находится в соединениях. Водород не является возобновляемым источником энергии (ВИЭ), а является лишь удобным носителем энергии. Действительно, 1 кг водорода содержит более 33 кВт/ч энергии, что примерно в 3 раза превосходит теплотворную способность природного газа и в 7 раз — каменного угля. Однако, чтобы выделить водород из воды или метана, надо вначале затратить значительную энергию и только потом использовать его как топливо.
С экологической точки зрения применение водорода является выгодным в случае, когда первичный источник энергии является возобновляемым. Водород позволяет устранять основные недостатки возобновляемых источников энергии (ВИЭ) — зависимость режима работы от внешних условий, а также их неспособность запасать энергию. Главным аргументом для внедрения водорода в энергетику является охрана окружающей среды, потому что в месте его энергетического использования в атмосферу выбрасывается только водяной пар. Водород как газообразное химическое топливо может заменять углеводороды в двигателях внутреннего сгорания, газовых турбинах и системах отопления. Кроме того, водород можно использовать для прямого получения электрической энергии с помощью топливных элементов.
В настоящее время 96% водорода получают из ископаемого топлива и 4% — электролизом воды. Самым подходящим сырьем для получения водорода является природный газ. Однако этот газ сам по себе является ценным первичным источником энергии и широко используется на электростанциях и в быту. Более 50% водорода получают путем паровой конверсии метана.
Из 1000 кубических метров метана можно получить около 350 кг водорода стоимостью 700 долл. В России стоимость 1000 кубометров метана составляет всего 60 долл. Отсюда можно заключить, что использование в России водорода в качестве топлива в 4 раза менее выгодно, чем использование метана. Следует также добавить, что при получении из метана 1 т водорода в воздух выбрасывается 5,5 т парникового газа СО2. Таким образом, при производстве водорода из ископаемого топлива образуется большое количество парникового газа СО2, который необходимо улавливать и каким-то образом утилизировать, например, закачивать в геологические горизонты. Водород, получаемый из метана и угля, не помогает решению климатической проблемы, поэтому его называют «коричневым водородом», что существенно снижает его цену как товара на внешнем рынке.
Электролиз — процесс разложения воды на водород и кислород с помощью электричества — является энергоемким и обходится примерно в 4 раза дороже, чем производство водорода из природного газа. С учетом отсутствия выбросов парниковых газов процесс электролиза воды — это самый чистый метод получения водорода. Если необходимая для электролиза энергия поступает из источников возобновляемой энергии, то на выходе получают «зеленый водород». Нужно помнить, что водородная энергетика чиста и безвредна для окружающей среды, если таким же чистым является процесс получения водорода.
Производство водорода путем электролиза воды является привлекательным средством аккумулирования энергии в сочетании с гидравлической, солнечной или ветровой энергией. Существуют проекты, основная идея которых состоит в получении «зеленого водорода» с помощью ГЭС и передаче его удаленным потребителям для использования на транспорте в качестве топлива с нулевыми выбросами диоксида углерода и отсутствием выбросов десятка других загрязняющих веществ. Например, если годовую выработку Саяно-Шушенской ГЭС направить на производство «зеленого водорода» путем электролиза, то в течение года из енисейской воды можно получить 675 тыс. т водорода стоимостью 5,5 млрд долл. Для ГЭС производить и продавать на свободном рынке такое экологически чистое топливо намного выгоднее, чем продавать киловатт-часы электроэнергии.
Надо учитывать, что в водородном топливном элементе (ВТЭ) химическая энергия преобразуется в электрическую с КПД около 93%. При всей заманчивости идеи использования ВТЭ в энергетике ее реализация наталкивается на серьезные трудности. Основная трудность заключается в превращении компонентов реакции в ионы при умеренных температурах за счет применения катализаторов, включающих металлы платиновой группы.
Самая отработанная технология реализована в ВТЭ, где в качестве протонообменного электролита используется фосфорная кислота. Цена такого ВТЭ составляет около 4500 долл. за 1 кВт мощности. Это дороже, чем стоимость традиционной энергии, однако в ВТЭ отсутствуют подвижные части и затраты на их эксплуатацию невелики. Эти ВТЭ нашли свое место среди потребителей, которым нужен устойчивый и экологически чистый источник энергии, например, аэропорты, больницы, военные объекты. Во время пилотируемых полетов в космос также используются ВТЭ, где в качестве побочного продукта получается вода, которую экипаж может использовать в качестве питьевой.
В мире рассматриваются амбициозные программы внедрения ВТЭ для автомобильного транспорта, прежде всего из соображений защиты воздушного бассейна городов. Международный совет по водородным технологиям предполагает, что к 2050 году мировой рынок водорода увеличится до 2,5 трлн долл./год. Например, Япония планирует довести объем внутреннего рынка водорода до 70 млрд долл./год. При этом наладить собственное электролизное производство водорода ей не удается ввиду отсутствия необходимых запасов пресной воды и энергии. Японцы остановились на импорте из Австралии «коричневого водорода», который в сжиженном виде при температуре минус 253°С доставляется в Японию специальным танкером. Здесь Россия могла бы составить конкуренцию Австралии, построив в бассейне Амура пару крупных ГЭС для производства «зеленого водорода» с помощью электролиза. Этот «зеленый водород» может стать самым прибыльным российским экспортным продуктом. Две будущие дальневосточные ГЭС могут обеспечить через 30 лет годовую потребность всего японского автотранспорта.
Хранение и транспортировка водорода представляют немалую проблему. Атомы водорода способны проникать и улетучиваться через микротрещины и поры в металлических стенках труб и резервуаров. Баллоны для хранения водорода очень тяжелые, потому что имеют сложную и многослойную структуру стенок. Водород в отличие от метана взрывается при любом соотношении с воздухом. При малейшем дорожно-транспортном происшествии риск взрыва очень высок. Водород вызывает «охрупчивание» стали, поэтому не следует надеяться на то, что российский «коричневый водород» можно будет транспортировать по магистральному трубопроводу «Северный поток-2», выполненному по классической схеме.
Таким образом, водород сам по себе не является инструментом декарбонизации глобальной энергетики и экономики будущего. Ни «коричневый», ни «зеленый водород» не решают климатической проблемы, потому что для их производства требуется ровно столько энергии, сколько они могут вернуть при использовании в качестве химического топлива. Водород удобно использовать в другом качестве — как накопителя избыточной энергии, производимой всеми известными видами генерации. Водород как энергоноситель-посредник может получить применение в транспортной сфере для исключения загрязняющего воздействия выхлопных газов автомобилей в крупных городах. Правда, подобный экологический инструмент могут позволить себе только высокоразвитые страны. С большой долей вероятности автомобили на водородном топливе не смогут конкурировать с электромобилями и выйти к 2050 г. на уровень массового производства. Для широкого и повсеместного применения водорода современная цивилизация не располагает необходимым запасом энергии.
Что может заменить нефть и газ
Несмотря на то, что ископаемые виды топлива все еще доминируют над альтернативными на мировых рынках, но это, скорее, вопрос времени и более широкого применения последних.
Ископаемые виды топлива, такие как газ, нефть, пропан и натуральный газ составляют около 80% всего потребления энергии в США.
Альтернативные источники пока что являются экономически нецелесообразными.
Они менее эффективны и более дорогие (или, как в случае с атомной энергетикой, запрещены к распространению) в сравнении с ископаемыми.
В США насчитывается 99 ядерных реакторов, которые обеспечивают 20% потребности в электроэнергии.
У большинства стран концентрация намного выше. Например, во Франции это почти 80% потребности в электричестве.
В соответствии с данными Национального Космического Агентства НАСА, атомная энергия является наиболее эффективным заменителем ископаемых видов топлива.
В сравнении с углем, газом, нефтью и этанолом, атомная энергия оказывает незначительное влияние на окружающую среду.
Более того, атомная энергия обходится дешевле, чем иные чистые виды энергии, такие как солнечная, ветряная или водяная.
Тем не менее, в США (и во многих других странах), правительства остановили развитие ядерной энергетики на десятилетия.
Причем частично из-за опасений, связанных с возможными катастрофами, а частично из-за политических мотивов.
Солнечная и ветряная виды энергии сегодня являются очень популярными, ведь они возобновляемы. Ведутся споры о том, насколько они могут заменить ископаемые виды топлива.
По мнению Института энергетических исследований, это не совсем так.
Большинство современных солнечных и ветряных установок для производства энергии нуждаются в постоянном подключении к другому источнику питания, например, угольной станции.
Делается это на случай, если солнце уйдет за тучи или сила ветра ослабнет. Также, подобные установки несут довольно серьезные расходы.
По оценкам Института энергетически исследований, количество тех, кто сегодня потребляет такие альтернативные виды энергии варьируется в пределах 8-10%.
Однако Международное энергетическое агентство признает, что здесь необходимы некоторые условия, такие как субсидии и гранты со стороны государства.
Это позволит увеличить процент использования таких альтернативных источников.
Возможно вам также будет интересно прочитать статьи
Опомнились Запад решил отказаться от нефти и газа и уже нашел им замену. Готова ли к этому Россия?
Фото: Photo Library Wales / Hulton Archive / Getty Images
Пандемия коронавируса, ставшая главным событием 2020 года во всем мире, резко усилила интерес к проблеме изменения климата. Крупнейшие инвестиционные фонды объявили, что начинают избавляться от вложений во вредные производства, а развитые страны представили амбициозные планы по сокращению выбросов. Оптимизм может оказаться преждевременным, однако никогда еще экологическая ситуация на планете не привлекала столько внимания и, главное — денег. Зеленая перестройка планетарного масштаба — в материале «Ленты.ру».
Предупреждение свыше
Прошедший год изменил отношение современного общества к природе и окружающему миру в целом. Раньше казалось, что если природные катаклизмы и угрожают привычному ходу жизни человека, то лишь в отдельно взятой точке планеты, да и то на непродолжительный срок. Ураганы, пожары, наводнения и потопы регулярно появляются в новостях, приводят к человеческим жертвам, иногда значительным, но остальной мир продолжает жить, как обычно.
Коронавирус, поначалу воспринимавшийся таким же образом, стал символом общечеловеческой угрозы. Той, что не знает границ и не позволяет отстраниться от нее. Общая беда сделала куда более заметным тот факт, что проблема изменения климата имеет такой же характер бедствия для всех стран. Ее решение долгие годы откладывали, но общественное мнение изменилось.
Запрос на экологию в развитых странах всего за год вырос рекордными темпами. Прорывным оказался 2020-й для электромобилей. Главный законодатель моды в отрасли — Tesla — подорожала в восемь раз, а ее основатель Илон Маск по итогам года ненадолго стал самым богатым человеком в мире. Взлетели продажи автомобилей без двигателей внутреннего сгорания и у остальных участников рынка. Так что одной историей успеха ситуацию не объяснить.
Во время локдаунов стали популярными карты, показывавшие количество вредных веществ в воздухе до и после начала пандемии. Благодаря им впервые каждый желающий мог увидеть, как влияют вредные выбросы на обстановку в городах. Агрегатор такси Uber прямо связал с этими картами желание поощрять использование гибридов или электромобилей и отказаться от двигателей внутреннего сгорания к 2040 году. В заявлении, выпущенном в сентябре, компания напомнила, что в начале апреля 2020 года эмиссия углекислого газа в мире сократилась на 17 процентов по сравнению с тем же периодом 2019 года, а в июне — на пять процентов. И если ничего не делать, все вернется.
Теперь мы можем представить, на что стала бы похожа жизнь в городах, если трафик упадет, а воздух станет чище — в городах для людей, а не для машин
Одновременно пандемия на примерах объяснила жителям развитых стран, как вынос производств за границу угрожает экономике — это и неспособность обеспечить себя всем необходимым во время локдауна, и срыв цепочек поставок. Но возвращать заводы означает ухудшить экологию у себя под боком. Выходом из противоречия становятся именно зеленые технологии.
Впрочем, почва для подобной смены настроений уже была подготовлена. Еще в прошлом году в США с мнением о влиянии человека на глобальное потепление были согласны 86 процентов подростков — это настоящие и будущие потребители товаров и услуг в первой экономике мира. Из них 24 процента участвовали в акциях протеста, связанных со шведской школьницей Гретой Тунберг.
Возможно, впервые на пользу человечеству пришло и магическое мышление. Одним из его следствий остается восприятие природных катаклизмов в качестве нарушения контракта с высшими силами, наказания за что-то. Именно так многие отнеслись к беспрецедентной вирусной угрозе — коронавирус заставил вспомнить о многолетнем загрязнении почвы и мирового океана, сокращении популяции редких видов животных и, конечно же, глобальном потеплении.
Красивая картинка
Роль общественного мнения в бизнесе растет уже давно, и чем богаче население страны, тем больше вероятность, что случайный скандал станет серьезной проблемой. Причем требования, которые выдвигают потребители, все меньше и меньше касаются непосредственно бизнеса. Например, в 2019 году бренд Gucci пострадал из-за черной водолазки-балаклавы, в вороте которой вокруг отверстия для рта изображены ярко-красные губы. Многие в США увидели в модели блэкфейс — карикатурное изображение чернокожего человека. Весь товар стоимостью по 890 долларов за штуку сняли с продажи, но темнокожие активисты — а Gucci ценили рэперы-афроамериканцы — продолжили призывы отказаться от покупки вещей бренда и даже сжигали те, что у них есть.
Ситуация в меньшей степени касалась производителей дорогих товаров (чем дороже покупка, тем менее щепетилен потребитель) и уж тем более компаний, чья сфера деятельности лежит за пределами розничной торговли. Но массовый приток граждан на фондовый рынок, связанный с упрощением доступа туда, в корне изменил ситуацию. Опытные брокеры жалуются на то, что непрофессионалы не знают элементарных законов торговли, искажают картину и таким образом мешают системе работать на благо экономики. Но для компаний практический вывод из новой реальности очевиден — в какой бы сфере они ни работали, любовь граждан ведет к притоку инвестиций.
Это главный фактор, который толкает вверх так называемые ESG-инвестиции. Аббревиатура образована от английских environmental (экологический, связанный с окружающей средой), social (социальное развитие) и governance (корпоративное управление). Речь идет о вложении в «ответственные» компании, которые думают не только о прибыли, но и о том, как их деятельность влияет на окружающую среду и будущее человечества.
Как отмечает аналитик ИК «Фридом финанс» Валерий Емельянов, до 95 процентов американцев в возрасте 25-40 лет, то есть миллениалы, учитывают фактор ESG при покупке акций. Три четверти подчеркивают, что хотят не только получить доход, но и поучаствовать в спасении экологии планеты. Их мнение чрезвычайно важно для фондового рынка, ведь в ближайшие 10-15 лет именно этим людям начнут переходить активы родителей в объеме до 30 триллионов долларов.
Начали зарабатывать
Связь пандемии и инвестиций в ESG видна невооруженным глазом. Во втором квартале текущего года приток в фонды, занимающиеся подобными вложениями, составил более 71 миллиарда долларов. Такие фонды существуют не первый год, но всего за три месяца они увеличили совокупную капитализацию на треть.
В общей сложности ответственными инвестициями занимаются уже более полутысячи организаций. Зачастую они формируют свой портфель очень просто: берется классический индекс, например, S&P 500, а из него вычеркиваются все вредные компании. Таким образом появился SPDR S&P 500 Fossil Fuel Reserves Free ETF, с начала года выросший на 15 процентов. Другие фонды могут не вычеркивать из портфелей всю негативную историю, а уменьшать ее долю. Но в любом случае в выигрыше остаются компании, объявляющие о своей экологической политике, а в проигрыше — те, кто не может претендовать на статус защитника окружающей среды. В первую очередь это угольная и нефтегазовая сферы, а также те, кто активно используют сырье.
Глобальное исследование мнений институциональных инвесторов за 2020 год, проведенное британской аудиторско-консалтинговой компании EY (Ernst & Young), одной из крупнейших в мире, подтвердило рост важности ESG. Как оказалось, 98 процентов участников опроса стали строже оценивать нефинансовые факторы. При этом они все чаще остаются неудовлетворены информацией об экологических, социальных и управленческих рисках.
В сентябре 2019 года такие инвесторы, управляющие активами на сумму более 4,6 триллиона долларов, создали Альянс владельцев активов с нулевыми выбросами (Net-Zero Asset Owner Alliance). Они обязались изменить свои портфели таким образом, чтобы к 2050 году сохранить только инвестиции, не приносящие вреда экологии. А в декабре 2020 года появилась аналогичная и с теми же сроками инициатива Net Zero Asset Managers. Ее согласовали уже 30 крупнейших управляющих компаний мира с активами на девять триллионов долларов.
Британский нефтяной гигант BP, одна из крупнейших нефтегазовых компаний мира, в сентябре представил новую, революционную стратегию. В ней указано, что компания до 2030 года сократит добычу углеводородов на 40 процентов, а выбросы снизит на 35-40 процентов. Также она прекратит инвестировать в новые нефтегазовые проекты и свернет геологоразведку. Вместо этого BP направит деньги в зеленую энергетику, чтобы успеть занять лидирующие позиции в водородной энергетике и в CCUS — отрасли по улавливанию углекислого газа и последующей переработке или же захоронении.
О своем стремлении к декарбонизации объявили и его европейские конкуренты Total, Shell, Eni, Equinor и OMV. А концу года к ним начали присоединяться и американские компании, например Exxon Mobil.
В докладе международной Комиссии по энергетическому переходу (ETC) указано, что более 1,1 тысячи компаний, 450 городов, 45 крупнейших инвестиционных компаний мира уже имеют цели по нулевым выбросам парникового газа. Например, такие гиганты, как Google, IKEA и Amazon говорят о сведении вредных выбросов от своей деятельности к нулю, а Microsoft идет еще дальше — обещает компенсировать весь нанесенный природе ущерб. Производитель бытовой химии и косметики Unilever потратит миллиард долларов за десять лет, чтобы отказаться от нефтепродуктов в своих товарах и помочь в этом поставщикам.
Выборы, выборы
Западные страны, в которых развиты демократические институты, не могли не уловить изменение настроений. Первыми почувствовали, куда дует ветер, в Европе. Еще в конце прошлого года Евросоюз утвердил так называемую зеленую стратегию, в рамках которой на решение климатических и экологических проблем предлагалось потратить триллион евро за десять лет.
Причем ни о какой благотворительности речь не шла — программу ни много ни мало называли способом обеспечить экономическую устойчивость объединения. Частью стратегии стало ужесточение условий импорта из стран с вредными производствами, что позволяло заподозрить ЕС в оправдании протекционизма. Но так или иначе экологическая инициатива стала беспрецедентной.
Чуткий к настроениям масс президент США Дональд Трамп тоже попытался вскочить на подножку уходящего поезда. До своего избрания он не раз смеялся над климатической повесткой, а одним из первых его действий в 2017 году был выход страны из Парижского соглашения по климату. В начале 2020-го он уже говорил, что считает глобальное потепление не мистификацией, а реальной проблемой. Выиграть выборы это ему не помогло — кандидат от демократов Джо Байден был куда более последователен в этом вопросе. А кроме того, он по-прежнему воспринимался как член команды Барака Обамы, который очень серьезно относился к экологии.
Могло показаться, что на фоне экономического кризиса страны забудут о зеленых технологиях в желании получить дешевую энергию любой ценой. Но не тут-то было. В конце апреля крупнейшие немецкие компании потребовали объединить темы выхода кризиса и экологической проблематики. Спустя пару недель главы 330 американских компаний, чья совокупная капитализация на тот момент составляла 11,5 триллиона долларов, попросили связать восстановление экономики с использованием возобновляемых и чистых источников энергии.
В декабре Европа ужесточила и без того амбициозные цели — углеродные выбросы к 2030 году должны сократиться на 55 процентов по сравнению с 1990 годом, а не на 40, как предполагалось ранее. Потребление угля упадет на 70 процентов, нефти и газа — на 30 и 25 процентов соответственно. За прошлые 25 лет Евросоюз сократил выбросы только на 25 процентов, то есть речь идет о радикальном повороте в сторону экологии. Избранный президент США Джо Байден не сможет пойти против экологической повестки, иначе давление на него окажется даже больше, чем на Трампа. Сейчас он обещает исключить все выбросы углекислого газа в электроэнергетической системе США к 2035 году. План Байдена предусматривает трату двух триллионов долларов.
Фото: Leah Millis / Reuters
В общем русле остаются Япония и Южная Корея, решившие к 2050 году полностью обнулить выбросы углекислого газа. Калифорния хочет идти впереди США и с 2035 года запретить передвижение с помощью бензина.
Маловато будет
Еще несколько лет назад борьба с вредными выбросами носила куда более умеренный характер. Например, эксперты рассуждали о проблемах электромобилей, их переоцененности и слишком долгом переходном периоде. Тогда автомобили с гибридным двигателем считались более перспективными на ближайшие десятки лет, а электромобилям отводилась участь второй машины в семье. Но по состоянию на конец 2020 года ситуация изменилась. Так, Великобритания решила запретить гибриды уже с 2035 года, а Daimler, Scania, Man, Volvo, Daf, Iveco и Ford договорились, что перестанут оснащать свои грузовики двигателями внутреннего сгорания к 2040 году.
Долгое время главной «грушей» для битья экологов был каменный уголь. С 1990 года его потребление в Европе сократилось почти в два раза. В Германии последняя шахта была закрыта в 2018 году, с тех пор весь используемый уголь — импортный. С 1 января закроются 11 каменноугольных электростанций. Последние шахты в Великобритании прекратят работу в 2022 году, «зеленые» смогли сорвать планы владельцев компаний увеличить производство. Главными потребителями угля в ЕС остаются страны Восточной Европы, но и они испытывают давление более богатых соседей. Так, к 2038 году от угля намерена отказаться Чехия, у которой на угольные ТЭС приходится 40 процентов электроэнергии. Более того, Европа готова помогать финансово даже Украине, чтобы та закрывала шахты и развивала альтернативные виды энергии.
Фото: Wolfgang Rattay / Reuters
Однако казавшийся естественным переход на более экологичный природный газ был поставлен под вопрос еще год назад. Министры финансов стран Евросоюза договорились, что прекратят давать деньги не только на угольные, но и на новые нефтегазовые проекты. Другими словами, природный газ теперь тоже не приветствуется. Его место должен занять водород.
В июне правительство Германии опубликовало Национальную стратегию водородной энергетики, согласно которой на новое топливо будут переведены транспорт, металлургия и нефтехимическая промышленность. До 2023 года на эти цели страна потратит 10 миллиардов евро, причем семь из них придется на стимулирование внутреннего спроса. Производить водород Германия собирается с помощью возобновляемых источников энергии — ветра и солнца. А поскольку собственных мощностей ей не хватит, то готовятся международные проекты в Северной Африке и Марокко. В целом же ЕС намерен потратить 470 миллиардов евро на переход на водородное топливо к 2050 году.
Водород покушается даже на авиаперевозки — едва ли не самую надежную и стабильную отрасль для нефти. К 2035 году Airbus намерен выпустить первый коммерческий самолет на новом топливе. А первый в мире самолет с электродвигателем и системой водородных топливных элементов создан в Германии еще в 2016 году.
И эти туда же
Для развитых стран внимание к проблемам экологии понятно — у них сравнительно мало проблем и достаточно денег, чтобы обратить внимание и на судьбу всей планеты. Однако неожиданно для всех Китай, лидер по вредным выбросам и одновременно третья экономика мира (после США и Евросоюза), тоже собрался резко сократить вред природе. Углеродно-нейтральным Пекин обещает стать к 2060 году, всего лишь на десять лет позже Европы.
С учетом нынешней политики Пекина понять, когда и как Китай начнет снижать выбросы, непросто. Дело в том, что страна не только не сокращает угольную генерацию, напротив, она строит новые станции. Рост числа электромобилей частично решит проблему смога, но если энергию для них будет давать каменный уголь, то о суммарном сокращении выбросов можно забыть. Переход на альтернативную энергетику для КНР будет стоить очень дорого, то есть ради климата придется пожертвовать ВВП.
Между тем в последние годы китайская экономика испытывает большие трудности. Рост примерно на шесть процентов в год выглядит прекрасным на фоне развитых стран, но надо понимать, что по ВВП на душу населения КНР очень сильно отстает от них, находясь на уровне России.
Громкие заявления Китая, за которыми не стоит конкретики (вряд ли можно считать таковой программные слова об утилизации водорода и увеличении площади лесов), можно пока воспринимать как попытку выиграть время. В случае введения развитыми странами углеродных пошлин, китайская продукция потеряет свое основное преимущество — низкую стоимость. А если вспомнить про ограничения на инвестиции во вредное производство, к которым готовы крупнейшие западные фонды, то Китай может остаться и без денег.
Что касается России, то страна заняла выжидательную позицию, хотя о производстве водорода в 2020 году заговорили на самом высоком уровне. Летом 2020 года Минэнерго России представило программу «Развитие водородной энергетики в России» на 2020-2024 годы, в октябре утверждена соответствующая «дорожная карта». В документе указано, что производством и экспортом водорода займется «Газпром». Со следующего года страна хочет позиционировать себя как поставщика перспективного топлива. Более того, существуют планы переориентировать под водород газопроводы «Северный поток» и недостроенный «Северный поток-2». К настоящему времени российский газовый монополист производит на своих объектах более 380 тысяч тонн водорода и уже с 2021 года готов продавать его третьим странам. Правда, отдельной проблемой становится технология производства, в российском варианте с использованием природного газа она тоже приводит к вредным выбросам. Такое обстоятельство может затруднить работу на европейском рынке.
Российский трамвай ЛМ-68М с водородными топливными элементами
Фото: Александр Гальперин / РИА Новости
Но если в случае водорода речь идет о желании захватить перспективный рынок, то вот с программой снижения выбросов Россия пока далека от авангарда даже на уровне заявлений. Так, менеджер по инвестициям в развивающиеся рынки Swedbank Елена Ловен на инвестиционном форуме «Россия зовет!» спросила у президента Владимира Путина, что конкретно российские компании собираются сделать, чтобы снизить выбросы в следующие 30 лет. Она объяснила, что без четкой программы действий фонд вынужден будет избавиться от их акций, как и другие организации, ориентированные на ESG-принципы.
Об этом же говорит и спецпредставитель главы государства по связям с международными организациями для достижения целей устойчивого развития Анатолий Чубайс. Едва заняв должность, которая напрямую касается зеленой повестки, он предупредил, что занижение целевых показателей скажется на стране резко негативно. Также бывший глава «Роснано» заметил, что в последние годы российские власти уверенно срывали все задачи по энергоэффективности, и ситуацию эту можно описать только как стратегический провал.
Фото: Александр Миридонов / «Коммерсантъ»
Директор группы по природным ресурсам и сырьевым товарам Fitch Дмитрий Маринченко отмечает, что у России нет внятной стратегии развития возобновляемых источников энергии как на уровне государства, так и у компаний. В свою очередь старший аналитик Центра энергетики Московской школы управления «Сколково» Юрий Мельников заметил, что стремление производить водород — хороший ответ на угрозу российскому углеводородному экспорту, но его развитие сдерживает полное отсутствие стимулов.
Благими намерениями
В кризисное время сложно уверенно говорить о перспективах даже на ближайшие годы, не то что на десятилетия. Но климатический порыв развитых стран может, как представляется, окончиться тремя различными вариантами.
Первый, оптимистичный, состоит в том, что страны всего мира действительно договариваются о снижении выбросов и по мере сил стараются решать общую задачу. Пока что в мировой истории таких прецедентов не было, но, возможно, пандемия коронавируса доказала важность совместных действий для достижения глобальных целей. Конечно, в этом случае развитым странам придется делиться технологиями альтернативной энергетики и создавать действительно выгодные стимулы для перехода на нее для государств с менее богатой экономикой.
Второй вариант, к которому ситуация ближе всего в настоящее время, это разделение всего мира на два лагеря. Где одни, более богатые, будут заниматься спасением планеты, а другие, победнее, попытаются ускорить экономику за счет дешевого топлива. Ведь отказ Европы и США от угля и нефти, даже частичный, сделает дешевле и то, и другое. Так, например, Индия собралась скупить чуть ли не весь российский уголь. Сейчас эта страна покупает у российских поставщиков всего миллион тонн в год, но к 2025 году она хочет получить 40 миллионов.
И наконец, третий вариант, самый печальный для планеты — декларации даже на Западе останутся лишь громкими словами, а за их ширмой бизнес станет искать обходные пути для большего заработка. Такую ситуацию легко представить себе, ведь у Европы есть подобный опыт. Так, борьба против мусора в последние 30 лет привела к его вывозу с глаз долой. В результате у крупнейшего города Африки, нигерийского Лагоса, появилась поражающая воображение свалка.
То же самое ранее произошло с предложением утилизировать углекислый газ, получающийся в угольной энергетике. Еще десять лет назад считалось, что технология даст второе дыхание каменному углю. Но позднее эксперты признали, что идея сразу была мифом, а запустили ее только для притока инвестиций в отрасль, которая и не собиралась становиться чище.
Легко заметить, что Россия делает ставку если не на третий, то по крайней мере на второй вариант. Подразумевается, что ничего страшного с рынком сырья не произойдет — в случае отказа Европы вырастет спрос в других странах. В прошлые годы такая стратегия срабатывала — общие поставки сырья росли, а экологические проблемы внутри страны мало кого волновали за рубежом. Но если ситуация изменится, Россия вряд ли будет к ней готова.