Чего тебе кислая морда бурунов
Чего тебе кислая морда бурунов
– Слышала, что вы человек закрытый, никого к себе не подпускаете.
– Не понимаю, что значит «закрытый – открытый», что я, банка, что ли? Конечно, я не со всеми откровенничаю, это было бы глупо, потому что люди – они же опасные, особенно в нашем сволочном мире. Тебя же потом и добьют твоими откровениями. В первую очередь смотрю, что за человек передо мной. Я людей чувствую: кому могу открыться, кому – нет. Бывало, кому-то доверялся сильно, а потом наступало разочарование. Поэтому научился личную информацию выдавать дозированно.
– Есть масса примеров, когда великие комики, приносившие публике смех и радость, в жизни оказывались далеко не весёлыми и даже противными людьми, Луи де Фюнес например. Вы признавались, что в жизни тоже невесёлый человек.
– А чего веселиться-то? Нет, я люблю подурачиться, но бываю и занудным. Когда начинаю гундеть, коллеги называют меня гусеницей или жабой. Но гундеть я всегда начинаю по делу. В общем, все шутки уходят в работу, на неё тратится колоссальное количество сил и здоровья. Вне сцены хочется аккумулировать энергию, немножко поберечь себя, потому что потом нужно будет снова выдавать на полную катушку. И когда мне кто-то говорит «Ну, давай, Серёга, посмеши нас!» – хочется спросить его: «Вот ты кто по профессии? Сантехник? Ну же, давай, Сашка, скорее достань разводной ключ и поставь нам тут унитаз, как ты умеешь!» Что он на это ответит?
– Сергей Бурунов – герой отрицательный или положительный?
– Разный. Я вообще не люблю однозначность. «Плохой? Хороший?» – на эти вопросы отвечает американский кинематограф. Много чего хорошего и плохого в нас скрыто. Если побродить по лабиринтам души, такие демоны сидят, при взгляде на которых можно и рассудок потерять.
– Если бы вам предложили сыграть Сергея Бурунова, вам был бы интересен этот персонаж?
– А что в нём интересного? Кто такой Сергей Бурунов? Нет, я не люблю себя.
– Не потому ли пошли в актёры, чтобы уйти от себя нелюбимого?
– Как говорил один мой педагог в Щукинском училище, искусство – лучший способ реализовать свои комплексы. Думаю, отчасти вы правы, я не знаю, зачем пошёл в артисты. Наверное, потому что в «Щуке» не было высшей математики и сопромата.
– Над ролями в кино вы работаете подробно, дотошно. Например, чтобы найти ключик к пониманию вашего капитана Трушина из фильма «Эшелон», вы старались понять и оправдать негативные стороны его души. А в пародиях достаточно только внешнего сходства и голоса?
– Мало только налепить нос. Мне всегда интересно, какие процессы происходят в человеке, как он относится к миру и к себе, к женщинам, к деньгам, кого любит, боится. Если это точно поймать – значит попасть в точку.
– А приходится пародировать людей, которые в жизни вам не симпатичны?
– Всякое бывает, но я профессионал. Нравится, не нравится – это любительский подход. Любитель делает то, что любит, а профессионал – что должен, вне зависимости от симпатий и антипатий. И делать это надо хорошо, потому что у него диплом об образовании.
– Есть такое выражение: побывал бы ты в моей шкуре, тогда бы ты понял… Случается, что вы меняете своё отношение к человеку, побывав в его шкуре?
– Естественно, оказавшись в шкуре другого человека, понимаешь его больше: каков его образ жизни, как выбирает себе костюм, как говорит… И становится грустно – на что люди тратят жизнь. И внутри остаётся пустота. Не знаю, может быть, это из-за физической усталости. Здесь, в «Большой разнице», мы достаточно плотненько выкладываемся.
– Как на спектакле в театре?
– Я служил в Театре сатиры, но тогда я ещё во что-то верил. Сейчас достаточно трезво смотрю на жизнь и не совсем понимаю политику репертуарного театра в наше время. Раньше был информационный голод, люди приходил в театр за образованием. А теперь я не понимаю, как можно выходить на сцену, когда тебе всё равно. Актёры говорят какой-то текст, на них исторические костюмы, кто-то брызжет слюной, кто-то потеет, но им всё равно. В театре в большинстве случаев работают либо очень тщеславные люди, либо эксгибиционисты, правда, бывают редкие исключения. Попадаются те, кто по-настоящему занят делом, но их мало и они быстро горят.
Я стесняюсь выходить на поклоны, стесняюсь выходить на сцену, для меня это стресс. На «Большой разнице» я сказал, что на зрителя не выйду никогда. Со мной продюсеры два года бились, я грозил уволиться, убирали из зала всех, даже звёзд. Понимаете, когда в зале сидят звёзды, а ты делаешь на них пародию, которая по каким-то причинам недостаточно отрепетирована, – какие могут быть поклоны?
На зрителя я не работаю. Я «камерный» актёр, поэтому люблю кино и телевидение.
– Бывает, что обиженные герои ваших пародий требуют сатисфакции? Кто идёт на дуэль с ними – вы или режиссёр?
– Такого не было. Правда, помню, Берман и Жандарёв обиделись, им не понравилось сочетание белых носков и чёрных ботинок. А нам тогда показалось это смешным, не знаю… Ещё Сергей Безруков возмущался по поводу якобы аморальной пародии на генерала Каппеля, которого он сыграл в фильме «Адмиралъ». Но мы-то делали пародию не на генерала, а на самого Серёжу Безрукова! А вообще я не вдаюсь в подробности, кто обиделся, кто нет. Мне кажется, если на тебя делают пародию, значит, ты уже что-то такое сотворил, что стал по-настоящему известен.
– Жестокие бывают у вас пародии, особенно в «Мульте личности».
– «Мульт личности» – это сатира, впрочем, достаточно лояльная. Сатира вообще злая вещь. Я за злую сатиру, за кнут. И театр должен быть жёстким, время сейчас такое. Чем можно сейчас удивить нашего зрителя, когда дети идут в первый класс уже с айпадами?
– На страницах нашей газеты часто разгораются споры о том, как правильно воспитывать детей, в частности мальчиков. Но обсуждают эти вопросы в основном женщины, а это определённый угол зрения. Вы, как бывший мальчик, которого воспитывали, а ныне как взрослый состоявшийся мужчина, помогите нам разобраться.
– Во-первых, мне кажется, ребёнок должен расти в любви. И ещё у него обязательно должны быть отец и мать, полная семья. Воскресным папой я быть точно не хочу. Не буду зарекаться, если такое случится, может быть, я и переживу, но забирать сына или дочь только по выходным – плохо, для ребёнка это большая травма. Во-вторых, ребёнку надо дать полноценное образование. Не только среднее, но и высшее. И ни в коем случае не попрекать его куском хлеба, дескать, мы тебя кормим, ты у нас на шее сидишь. Ребята, это ваша обязанность, вы родили ребёнка, вы обязаны поставить его на ноги. Это моё личное мнение.
– А если семья неполная? Если отца нет?
– Хреново, что я могу сказать. Женщинам надо выходить замуж. Повторюсь: семья должна быть полноценной, пусть с мачехой или отчимом, но модель семьи ребёнку необходима. Дети всё впитывают, это ошибочное мнение, что они чего-то не понимают, что ещё глупые. Ничего они не глупые, они секут всё на раз, у них мозги свежее и «процессор» намного быстрее. Каждое новое поколение – умнее, быстрее и злее.
Поэтому безотцовщина – очень плохое явление. У меня папа вырос без отца, послевоенное поколение, но это же видно, всё чувствуется. В доме должна быть мужская энергия. Мама – женщина, она гибче, тоньше. А бывают ситуации, которые разъяснить ребёнку, сыну, должен именно мужчина.
– Действительно. Я сама в таком положении и, когда возникают какие-то драки, заварушки в школе, уговариваю сына: «Не лезь. Отойди в сторону. Только не бей!» Надо драться?
– Обязательно надо. Чего стоит тысяча слов, когда важна крепость руки, если человек не понимает? Лучшая схватка – это несостоявшаяся схватка. Но если слова уже не работают, надо за себя стоять. Либо тебя убьют, либо ты. Третьего не дано.
– А как воспитать девочку, чтобы она счастливо вышла замуж? Чтобы будущий муж был доволен?
– Мне кажется, это в первую очередь лежит на плечах матерей – чтобы готовить дочь к замужеству, развивать женскую мудрость. Да, мужчина – голова, а женщина – шея, куда хочу, туда и верчу. Но как верчу? Нельзя превращаться в стерву, компостировать мужу мозги. Дочки ведь смотрят на это и берут пример с матери. Поменьше надо смотреть телевизор, побольше – кино, книги читать. Я считаю, у женщины есть великое предназначение – рожать детей.
– Вы за домострой?
– Нет, я за «разумстрой». Свобода должна быть взаимной. Но свобода одного заканчивается там, где начинается свобода другого. Воспитание ребёнка – огромная работа. Ошибёшься – и всё, это на всю жизнь.
– А какой уклад в вашей семье? У вас она полноценная, с мамой и папой?
– Сейчас состав нашей семьи изменился. Мама умерла полтора года назад, очень тяжело уходила. У меня остались папа, старший брат и собака.
– Собака большая, грозная, брутальной породы?
– Нет, сарделька с пиписькой, как я её называю. Такса.
– А почему такса? Вы на таксу не похожи.
– Не я собаку выбирал, её мама себе покупала.
– Значит, такса тоже мальчик. У вас совершенно мужской коллектив. Хоть машина-то у вас по-прежнему «девочка» – «Мазда»?
– Нет, сейчас у меня чёрный «Фольксваген» – он.
– Что же это должна быть за королева, которая, наконец, сможет занять место рядом с вами? Слышала, что вы были страстно влюбчивый.
– По молодости, конечно, влюбчивый был, но с годами это проходит. Все мы обжигаемся, все немного с опалёнными крыльями. Я не знаю, о какой королеве вы говорите. Если ты понимаешь другого человека, если ему легко дышать рядом с тобой, значит, всё хорошо, и не надо мне никаких королев. А когда включается тумблер «моё!», когда тебя пытаются посадить на поводок, я считаю это неправильным.
– А когда вы любовь играете в кадре, у вас не возникает личного пылкого чувства к партнёрше?
– Чего там у меня может возникать? Это профессия. У партнёрши могут быть муж, дети. Все чувства в нашей работе вторичны, мы должны сделать так, чтобы зрители нам поверили.
– Мы вам верим. Ваши персонажи не только очень точны и похожи на свои прототипы, но, даже не смотря на тяжёлый пластический грим, очень органичные и живые. А вот Высоцкий в недавно нашумевшем фильме вызывал оторопь у многих зрителей и на фоне других актёров выглядел экспонатом из коллекции мадам Тюссо.
– Восковым? Я пока ещё не посмотрел эту картину. Видел трейлер, и меня очень зацепило. Могу сказать, что Эрнст с Максимовым всё-таки великие профессионалы. Слышал множество мнений людей, которым доверяю, но я должен сам посмотреть, спокойно, чтобы меня никто не дёргал. Там проделана титаническая работа, и отчасти я понимаю Сергея Безрукова…
– Эх! Значит, Высоцкого не вы играли?
– Нет. Это не я.
– А чего бы вам больше всего хотелось в будущем, допустим, к сорокалетнему рубежу?
– Глупо что-то планировать. Человек предполагает, а Бог располагает. Есть, конечно, какие-то желания. Хочется получить диплом пилота. Если бы я знал, что у нас в стране такими темпами будет развиваться туризм, не задумываясь бы остался в авиации. Я говорю не только о заработке, я говорю о работе, одной из лучших на земле.
– Но вы же хотели стать истребителем, а это не самая мирная профессия.
– Истребитель – элита авиации. Штучный товар.
– Но эта элита людей убивает.
– Истребители людей не убивают, не надо так. Если истребитель, то сразу истребляет? Нет, он охраняет воздушное пространство, защищает мирных граждан и истребляет тех, кто собирается их убивать.
– Что, уже наигрались в актёрскую профессию?
– Не наигрался. Просто очень много стало в этой профессии дилетантизма, масса людей занимаются ею, не имея к ней никакого отношения, им кажется, что у них получается. А так как наша профессия зависимая, то волей-неволей приходится с этими людьми взаимодействовать. В какой-то момент становится совсем не смешно.
– Если бы было возможно заново пережить какой-то кусок из прошлого, что бы вы повторили?
– Сложно сказать. Я не хотел бы ничего возвращать, зачем? Второй раз этого уже не переживёшь, как тогда. Хотя… может быть, мой первый самостоятельный вылёт.
– А какой-то яркий момент из детства. Может быть, то, что вас когда-то сформировало?
– Так сразу не вспомнишь… Мне не купили мопед, вот это я помню. Уже пришла открытка из магазина, но мама сказала: «Мы будем покупать телевизор!» И купили телевизор.
– Вот вы в этот телевизор прочно и вошли.
– Да, с тех пор я ненавижу телевизор. Я так хотел мопед, о-о! Всё равно куплю себе мотоцикл, из мопеда-то я уже вырос. Мне даже на днях снился сон, в котором я ездил на каком-то позорном маленьком мопеде и даже завернул на станцию техобслуживания мотоциклов, где мне поменяли лопнувшие покрышки. То есть всё было серьёзно. Понимаете, что там, в голове, до сих пор крутится?
– А если бы что-то можно было изменить?
– В авиацию, наверное, пошёл бы. Но тогда, в девяностые годы, когда я уходил из Качинского лётного училища, дела в авиации шли – не буду говорить, как и через что. Сейчас я для себя немного полётываю… Плохое слово. Летаю.
– А мёртвые петли делаете?
– Нет в авиации такого выражения – «мёртвая петля». Есть петля Нестерова, а «мёртвой» её прозвали потому, что много лётчиков разбилось при её выполнении. Первой её исполнил Пётр Нестеров, в честь него и назвали. Я стараюсь не рисковать с высшим пилотажем, потому что ресурс наших самолётов оставляет желать лучшего, но периодически делаю это с инструктором.
У меня очень много друзей линейных пилотов, много знакомых лётчиков из авиации общего назначения. Все мои однокашники разбросаны по России, служат в гарнизонах, кто-то уже гвардии майор, и подполковники есть, некоторые уже даже полковниками стали. Так что я немножко облажался с выбором профессии. Небо осталось только для души, ведь полёт даёт чувство свободы.
«Смех — это противопоставление смерти». Интервью с актером Сергеем Буруновым
В интервью Минаеву год назад вы сказали, что уже достаточно развлекли достопочтенную публику. Видимо, вас тяготит комическое амплуа и вы стремитесь к более драматичным ролям. Но в «Глубже» (комедия Михаила Сегала, премьера которой состоялась 22 октября. — Прим. SRSLY) представлен классический Бурунов — комичный, пьющий государственный функционер.
Комическое амплуа меня не тяготит. Просто надо куда-то развиваться, пробовать себя в новом качестве — как раз его я нашел в этой картине. В силу того, что у меня, подобно многим, стереотипное сознание, сперва я увидел в фильме комедийную составляющую и «пошел по накатанной». Но режиссер Михаил Сегал, объясняя мою сцену, помог мне выявить в ней драму человека. Мне это очень понравилось, поэтому я и согласился.
Вторая половина картины являет собой критическую сатиру, согласно которой обман заложен в самой системе. Это подразумевается в фильме, не так ли?
Ваш герой учится не говорить правду, а выдавать за правду ложь. Вы вешаете ту же самую лапшу на уши, но делаете это мастерски, благодаря уроку актерства, который вам по сюжету дает герой Паля. Разве нет?
Об этом я как раз не задумывался. Хороший вопрос. Но мне кажется, вы правы.
Вы говорите те же самые фразы, которые произносили прежде…
Но теперь со слезой на глазах.
Насколько, по вашему мнению, сатира в принципе помогает решить социальные проблемы? Или она просто дает выпустить пар?
Смех — это противопоставление смерти. Недаром говорят, что он продлевает жизнь. Поэтому мне кажется, сатира просто необходима.
Еще говорят, что тому, кто смеется, — продлевает, а тому, кто шутит, — укорачивает.
Ну да. Тем, кто шутит, порой укорачивает. Не будем, как говорится, углубляться в историю, примеров масса. Но в наше время без иронии нельзя.
То есть сатира, какой бы массово успешной она ни была, не исправляет ситуацию, а просто помогает людям испытать некий катарсис?
Скорее помогает задуматься о своей жизни, мне кажется.
О своей, а не общественной?
«Смотреть» и «видеть» — это два разных глагола, так же как «слушать» и «слышать». Имеющий уши — услышит, имеющий глаза — увидит. То же самое можно сказать про мой любимый фильм «Кин-дза-дза!»: наши чиновники там ничего не увидели, а гений Данелия оставил шифровку.
В фильме «Родные» ваша роль более драматичная. Я читал, что вас с героем роднит в том числе эмоциональная незрелость. А как насчет мечты выступить на фестивале? У вас же есть такая амбиция — только не с бардовской программой, а с электронной. Этим вы схожи с героем?
Но благодаря этому сценарию и Жоре Крыжовникову, сформулировавшего для меня эту проблему эмоциональной незрелости, я нашел ответы на многие вопросы, которые мучали меня всю жизнь. И когда мы разбирали это с Жорой, честно вам признаюсь, я оцепенел.
Этот опыт имел для вас терапевтический эффект?
Этот сценарий — да. И с актерской, и с человеческой точки зрения он для меня сработал как терапия. И это фантастика.
Вы недавно стали заниматься с Женей Грувом электронной музыкой, саунд-дизайном. Для вас эта мечта оказалась не такой эфемерной?
Да, вполне себе реальной. Так же как я когда-то мечтал летать, и потом вылетел самостоятельно. Недавно я летал на самолете со Светланой Капаниной — семикратной чемпионкой мира по самолетному спорту. А сейчас вот пошел к Жене Груву учиться. Когда-то, в 90-х, у меня было в подвале два проигрывателя, два пульта — всё за 50 долларов, колоссальные деньги по тем временам. Сейчас Грув мне предложил посещать его аудиошколу, и я снова втянулся. Естественно, сначала мой мозг сопротивлялся, не хотел строить новые нейронные связи, как бы говорил: «Мне это зачем, тем более в моем возрасте?»
Мозг не очень-то и прав, что пытается нас уберечь от этих занятий. Они же, насколько я понимаю, оттягивают Альцгеймер.
Музыка развивает оба полушария. Поэтому я очень жалею, что в детстве не занимался в музыкальной школе — тоже проблема эмоциональной незрелости, но это вопрос к родителям. Меня туда отдавали, но, по словам отца, я не захотел. А как я мог захотеть? Неужели хоть какой-то ребенок мечтает в шесть лет изучать сольфеджио и теорию музыки? Он хочет гулять, бегать по улице, есть сладости, но только не учиться.
Особенно зная методы обучения в советских музыкальных школах.
Ну это же все линейкой по рукам. Совершенно гениально все делает Михаил Казиник — величайший педагог, разработавший метод комплексно-волнового ассоциативного восприятия. И то, как он помогает и взрослым, и детям войти в мир музыки, полюбить и увлечься им, — фантастика. Если бы у меня был такой педагог, то, думаю, я бы спас лет пятнадцать своей жизни и здоровья, которое страдает из-за суеты.
Вы снялись в серии роликов The Famous Grouse. Какими критериями вы руководствуетесь, когда решаете, сняться ли в рекламе?
Мне важно, чтобы бренд подходил не топорно, как это часто делается. Тут совпало все: и концепция, и хорошая команда — снимал мой товарищ Артем Семакин, я его знаю еще со студенческой скамьи. То, что он предложил (снять серию микро-фильмов), меня очень вдохновило, и получились действительно душевные истории.
Скоро выходит фильм «Пара из будущего». Это история про путешествие во времени?
Не только. Путешествие во времени — антураж. Это история про возможность изменить прошлое, но главное в ней, конечно, — отношения мужа и жены.
Если бы мог я мог повернуть время вспять, то тогда все бы изменил. В фильме «Пара из будущего» это и произошло. Моя партнерша — великая русская актриса Мария Аронова. Когда я узнал, что буду играть с ней, то обнял режиссера фильма — Алексея Нужного. Огромное счастье, что она согласилась. Мария Валерьевна ведь снимается избирательно — важно, чтобы ей понравился материал. Еще одно доказательство того, что Лешин сценарий классный.
Мы с ней играем пару, которая запуталась, врала себе 20 лет совместной жизни. В какой-то момент, когда их ненависть друг к другу достигает пика, и происходит turn back time: их возвращают в прошлое для того, чтобы они осознали свои ошибки. Не изменили, не подстелили себе соломку, а научились друг друга уважать и ценить свои чувства. К этому они в конце и приходят. Конечно, по закону жанра фильмов — временных перевертышей там очень много смешного. Так что приключений и смеха предостаточно.
Очень надеюсь, что этот философский фильм заставит людей совершенно по-другому посмотреть на свою жизнь и на самих себя. Сценарий картины пришел следом за «Родными» — фильмом с, опять же, терапевтическим эффектом. «Родные» — повод задуматься о своем духовном воспитании и прийти к тому, чтобы научиться наконец-то реагировать на этот мир по-взрослому. А «Пара из будущего» помогает понять, что отношения — это работа.
Если посмотреть на американские сборы, то там больше половины — франшизы про супергероев либо мультики.
У них культ комиксов. Но тем не менее их киноиндустрия выпускает такие фильмы, которые заставляют тебя думать.
Есть мнение, что русские обречены делать глубокие фильмы, а не лезть в сферу супергеройских блокбастеров…
У нас нет бюджетов на это.
Но мы все равно пытаемся. Например, не так давно вышел «Вратарь Галактики». Джаник Файзиев же нашел бюджет.
Но, извините, не такой, как у «Марвела». Думаю, что бюджета «Вратаря Галактики» хватит максимум на пять минут фильма из вселенной «Марвел» или «Трансформеров». Я знаю, о чем говорю: все-таки десять лет озвучивал «Трансформеров». Когда я увидел в 2007 году то, что озвучил, меня разорвало в клочья! Потому что я работал над кружком.
В каком смысле «над кружком»?
Экран — лицо в кружочке, я вижу только губы, мой герой ходит под щелкающий звук хронометража. Они так борются с пиратством, потому что весь фильм построен на спецэффектах. После премьеры я смотрел фильм еще четыре раза, потом еще купил его и пересматриваю до сих пор. До их 2007-го нам далеко, мы еще растем, мы маленькие. Сколько лет 20th Century Fox? Сто? А нам? И не надо забывать про наш русский «авось» и кумовство.
Скорсезе недавно сказал, что супергеройские франшизы — «не кино, а аттракцион».
А Джеймс Камерон говорит: «Это же работает!» У них гениальные сценарии, там драматургия простроена просто с ювелирной точностью. Возьми любой фильм — хоть «Доктор Стрендж» или «Железный Человек» — гениально, с иронией, блестяще сыграно. Да, это аттракцион, но аттракционы тоже нужны — а как без них?
На прощание остается только пожелать, чтобы у нас процветали и аттракционы, и артхаус, и все, что между.
Дай бог, чтобы кинотеатры не закрыли, вот что. Мы все очень за это переживаем.
Моя дипломная работа на журфаке МГУ была посвящена блогам и тому, приравняют ли их когда-то к СМИ и вообще насколько этично это делать. Тема появилась совершенно случайно. Изначально я собиралась писать про творчество Василия Шукшина. Но как-то среди ночи моя подруга, с которой мы прожили четыре года в одной комнате в общежитии и, естественно, не могли не выбрать одну кафедру, проснулась и сказала, что мы безумные и не осилим диплом по литературе, поэтому надо срочно менять тему. Над нами сжалился один преподаватель, который хорошо нас знал. Я уже даже не помню, кто придумал и предложил тему блогов. Но нам показалось, что она гораздо легче творчества Шукшина.
Тут нужно отметить, что это был – страшно представить! – 2008 год. И мы тогда еще были очень аналоговыми. Рефераты сдавали на дискетах (помню преподавателя, которому мы все по навету старшекурсников сдавали пустые дискеты, и пару моих однокурсников, попавшихся на этом), кино смотрели на дисках, которые брали в прокат в находившемся практически в подвале журфака киноклубе (помню, как тяжело мне давался Тарковский, Бергман и как я заснула при первом просмотре «Жизни как чуда» Кустурицы, которую потом нежно полюбила; но как меня поразили «Маргаритки»!), книги читали в Ленинке и радовались, если по читательскому билету попадали в тот самый ретро-зал с зелеными лампами. Тогда только-только появились «Одноклассники», а ЖЖ был самой прогрессивной площадкой. Мы – о, Боги! – ходили в интернет-кафе, которое тогда существовало у главного здания МГУ. Там у нас и разгорались нешуточные баталии в ЖЖ. Мы писали посты на волнующие темы и спорили с пеной у рта в комментариях. И делали это с таким азартом, будто играли на миллионы в казино.
Когда я получила свою твердую четверку за диплом, выдохнула и тут же забыла про него, то и предположить не могла, что тема блогов вернется в мою жизнь. «Зачем мы это делаем? Ну что за бред?» – долго не отпускала меня моя беспощадная рефлексия, когда затевали SRSLY. Ведь мы же сами морщимся от этих слов – «блогеры», «трендсеттеры», «инфлюенсеры», бла-бла-бла. Какая-то пошлятина выходит, когда начинаешь рассказывать, о чем мы. И как-то даже стыдно и неловко за себя становится. Но давайте не будем отрицать: блогеры дали нам новый контент, от которого наконец-то не душно. Звезды инстаграма вытеснили глянец, ютуба – затоптали телик. Блогеры начали тянуть теплое одеяло рекламных бюджетов на себя. Трендсеттеры и инфлюенсеры новой формации стали желанными гостями в светской тусовке. Теперь они «как скажут, так и будет».
Дудь нагнул Ютуб, Ивлеева из маникюрши превратилась в телезвезду с ТЭФИ, Горбачёва стала главной актрисой поколения, Монеточка зазвучала из всех утюгов. Это, безусловно, герои нашего времени. Они уже изменили реальность и продолжают это делать. У них влияние в интернете и не только. И не поддаться ему уже не получается. Конечно, можно дальше продолжать болеть нигилизмом и отрицать новый мир. Но это нечестно. Прежде всего по отношению к себе. А мы за честность, за открытые вопросы и ждем таких же ответов от героев. И у нас нет «не наших героев», нет предубеждений, и мы против клише.
Мы намеренно отказались от артемов быстровых и не будем прятаться за псевдонимами. У каждой публикации есть автор, которому вы сможете посмотреть в лицо и туда же высказать все, что думаете о его материале (естественно, аргументированно). Быть абсолютно несогласными с нами не возбраняется. Мы сами в редакции часто спорим друг с другом. Но последнее слово всегда остается за ответственным за раздел. У нас все со своим бэкграундом, позицией, принципами в профессии и взглядами на жизнь.
Когда в редакции предложили каждому написать свой манифест, я прониклась этой идеей. Сразу вспомнились Белинский, Добролюбов, Чернышевский, Белый, Блок, Иванов, Гумилев… Всплыло слово «публицистика». И повеяло той самой нашей наивной аналоговостью, которой теперь уже просто нет. На журфаке мы изучали кодекс профессиональной этики журналиста. Сейчас это понятие кажется атавизмом. Но пусть наши манифесты станут этическим кодексом 2.0.
На втором курсе я прочитала «Поколение П» Пелевина и отчаянно не хотела верить в то, что в журналистике все друг у друга крадут идеи. У меня с тех пор аллергия на «Давайте сделаем как у…» А мы-то тогда зачем, если они уже есть? Поэтому SRSLY – это про дерзкие идеи, честные тексты и – куда ж без них – красивые картинки.