любопытно что она считает меня счастливее себя
ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Преступление и наказание
НАСТРОЙКИ.
СОДЕРЖАНИЕ.
СОДЕРЖАНИЕ
В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту.
Он благополучно избегнул встречи с своею хозяйкой на лестнице. Каморка его приходилась под самою кровлей высокого пятиэтажного дома и походила более на шкаф, чем на квартиру. Квартирная же хозяйка его, у которой он нанимал эту каморку с обедом и прислугой, помещалась одною лестницей ниже, в отдельной квартире, и каждый раз, при выходе на улицу, ему непременно надо было проходить мимо хозяйкиной кухни, почти всегда настежь отворенной на лестницу. И каждый раз молодой человек, проходя мимо, чувствовал какое-то болезненное и трусливое ощущение, которого стыдился и от которого морщился. Он был должен кругом хозяйке и боялся с нею встретиться.
Не то чтоб он был так труслив и забит, совсем даже напротив; но с некоторого времени он был в раздражительном и напряженном состоянии, похожем на ипохондрию. Он до того углубился в себя и уединился от всех, что боялся даже всякой встречи, не только встречи с хозяйкой. Он был задавлен бедностью; но даже стесненное положение перестало в последнее время тяготить его. Насущными делами своими он совсем перестал и не хотел заниматься. Никакой хозяйки, в сущности, он не боялся, что бы та ни замышляла против него. Но останавливаться на лестнице, слушать всякий вздор про всю эту обыденную дребедень, до которой ему нет никакого дела, все эти приставания о платеже, угрозы, жалобы, и при этом самому изворачиваться, извиняться, лгать, – нет уж, лучше проскользнуть как-нибудь кошкой по лестнице и улизнуть, чтобы никто не видал.
Впрочем, на этот раз страх встречи с своею кредиторшей даже его самого поразил по выходе на улицу.
На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, леса, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу, – все это разом неприятно потрясло и без того уже расстроенные нервы юноши. Нестерпимая же вонь из распивочных, которых в этой части города особенное множество, и пьяные, поминутно попадавшиеся, несмотря на буднее время, довершили отвратительный и грустный колорит картины. Чувство глубочайшего омерзения мелькнуло на миг в тонких чертах молодого человека. Кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен. Но скоро он впал как бы в глубокую задумчивость, даже, вернее сказать, как бы в какое-то забытье, и пошел, уже не замечая окружающего, да и не желая его замечать. Изредка только бормотал он что-то про себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам себе признался. В эту же минуту он и сам сознавал, что мысли его порою мешаются и что он очень слаб: второй день, как уж он почти совсем ничего не ел.
Он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу. Впрочем, квартал был таков, что костюмом здесь было трудно кого-нибудь удивить. Близость Сенной, обилие известных заведений и, по преимуществу, цеховое и ремесленное население, скученное в этих серединных петербургских улицах и переулках, пестрили иногда общую панораму такими субъектами, что странно было бы и удивляться при встрече с иною фигурой. Но столько злобного презрения уже накопилось в душе молодого человека, что, несмотря на всю свою, иногда очень молодую, щекотливость, он менее всего совестился своих лохмотьев на улице. Другое дело при встрече с иными знакомыми или с прежними товарищами, с которыми вообще он не любил встречаться… А между тем, когда один пьяный, которого неизвестно почему и куда провозили в это время по улице в огромной телеге, запряженной огромною ломовою лошадью, крикнул ему вдруг, проезжая: «Эй ты, немецкий шляпник!» – и заорал во все горло, указывая на него рукой, – молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу. Шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская,[1] но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону. Но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его.
– Я так и знал! – бормотал он в смущении, – я так и думал! Это уж всего сквернее! Вот эдакая какая- нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить! Да, слишком приметная шляпа… Смешная, потому и приметная… К моим лохмотьям непременно нужна фуражка, хотя бы старый блин какой-нибудь, а не этот урод. Никто таких не носит, за версту заметят, запомнят… главное, потом запомнят, ан и улика. Тут нужно быть как можно неприметнее… Мелочи, мелочи главное. вот эти-то мелочи и губят всегда и все…
Идти ему было немного; он даже знал, сколько шагов от ворот его дома: ровно семьсот тридцать. Как-то раз он их сосчитал, когда уж очень размечтался. В то время он и сам еще не верил этим мечтам своим и только раздражал себя их безобразною, но соблазнительною дерзостью. Теперь же, месяц спустя, он уже начинал смотреть иначе и, несмотря на все поддразнивающие монологи о собственном бессилии и нерешимости, «безобразную» мечту как-то даже поневоле привык считать уже предприятием, хотя все еще сам себе не верил. Он даже шел теперь делать пробу своему предприятию, и с каждым шагом волнение его возрастало все сильнее и сильнее.
С замиранием сердца и нервною дрожью подошел он к преогромнейшему дому, выходившему одною стеной на канаву, а другою в-ю улицу. Этот дом стоял весь в мелких квартирах и заселен был всякими промышленниками – портными, слесарями, кухарками, разными немцами, девицами, живущими от себя, мелким чиновничеством и проч. Входящие и выходящие так и шмыгали под обоими воротами и на обоих дворах дома. Тут служили три или четыре дворника. Молодой человек был очень доволен, не встретив ни которого из них, и неприметно проскользнул сейчас же из ворот направо на лестницу. Лестница была темная и узкая, «черная», но он все уже это знал и изучил, и ему вся эта обстановка нравилась: в такой темноте даже и любопытный взгляд был неопасен. «Если о сю пору я так боюсь, что же было бы, если б и действительно как-нибудь случилось до самого дела дойти. » – подумал он невольно, проходя в четвертый этаж. Здесь загородили ему дорогу отставные солдаты-носильщики, выносившие из одной квартиры мебель. Он уже прежде знал, что в этой квартире жил один семейный немец, чиновник: «Стало быть, этот немец теперь выезжает, и, стало быть, в четвертом этаже, по этой лестнице и на этой площадке, остается, на некоторое время, только одна старухина квартира занятая. Это хорошо… на всякий случай…» – подумал он опять и позвонил в старухину квартиру. Звонок брякнул слабо, как будто был сделан из жести, а не из меди. В подобных мелких квартирах таких домов почти всё такие звонки. Он уже забыл звон этого колокольчика, и теперь этот особенный звон как будто вдруг ему что-то напомнил и ясно представил… Он так и вздрогнул, слишком уж ослабели нервы на этот раз. Немного спустя дверь приотворилась на крошечную щелочку: жилица оглядывала из щели пришедшего с видимым недоверием, и только виднелись ее сверкавшие из темноты глазки. Но, увидав на площадке много народу, она ободрилась и отворила совсем. Молодой человек переступил через порог в темную прихожую, разгороженную перегородкой, за которою была крошечная кухня. Старуха стояла перед ним молча и вопросительно на него глядела. Это была крошечная сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были жирно смазаны маслом. На ее тонкой и длинной шее, похожей на куриную ногу, было наверчено какое-то фланелевое тряпье, а на плечах, несмотря на жару, болталась вся истрепанная и пожелтелая меховая кацавейка.[2] Старушонка поминутно кашляла и кряхтела. Должно быть, молодой человек взглянул на нее каким-нибудь особенным взглядом, потому что и в ее глазах мелькнула вдруг опять прежняя недоверчивость.
– Раскольников, студент, был у вас назад тому месяц, – поспешил пробормотать молодой человек с полупоклоном, вспомнив, что надо быть любезнее.
Синдром жертвы. Почему некоторым людям так нравится быть несчастными
Ольга Кузьмина
Статистика и психология трудно совместимы, однако специалисты уверяют — по последним данным, сейчас каждый третий человек страдает синдромом жертвы.
Именно этим людям труднее всего дался и режим самоизоляции, ведь они, в отличие от многих, нашедших плюсы и в этом «стиле жизни», продолжали жить по принципу — было плохо, а стало еще хуже. Обозреватель «ВМ» поговорила со специалистами и выяснила, как быть людям, у которых все вокруг виноваты.
Каждый знает, что жить счастливым — лучше, чем жить несчастным. Да только удается стать счастливым далеко не всем. Но одно дело — когда случается какая-то трагедия, горе, из числа необратимых. Да только в большинстве случаев несчастны мы по собственной вине. Часто нам мешает жить в гармонии с собой и окружающим миром синдром жертвы.
«Она» всегда возьмет с тарелки самый маленький кусочек, откажет себе во всем, но позже расскажет подругам, как ее третируют домашние, чтобы выслушать в ответ оду своей жертвенности и признание в том, что ее таланты были загублены бессердечными окружающими. «Он» будет тих на работе и годами не будет продвигаться по службе лишь по той причине, на его взгляд, что ценят «жалких выскочек», а к нему неблагосклонно начальство. Они вместе нетребовательны к себе и уверены в своей правоте, ибо не обладают самокритикой. Они — люди с синдромом жертвы, и их объединяет одна общая черта: в их бедах всегда виноваты окружающие.
Грустные манипуляторы
На деле, уверяют психологи, такие люди — как заложники своего синдрома, так и умело «стригущие» с него «купоны» манипуляторы.
— В иной ситуации примеривать на себя роль жертвы горазд каждый, хотя бы потому, что иногда людям, особенно не имеющим с окружающими теплых отношений, важно, чтобы их пожалели, успокоили и приголубили, — рассказывает психолог Владимир Ковалев. — Вы можете счесть это проявлением слабости, безволия, детскости, но уверяю вас, что это — лишь следствие нашей нелюбви друг к другу, хронической нехватки человеческого тепла. Так что эпизодически, настроенчески желание почувствовать себя жертвой никого особенно пугать не должно.
Другое дело, поясняет специалист, что мы чаще, чем хотелось, заигрываемся в различного рода игры. Игра в жертву опасна, ибо она может затянуться и изменить жизнь до неузнаваемости. Но главное — внешний образ жертвы, если его демонстрация затянулась, никогда не отпускает того, кто его примерил слишком надолго, и меняет качество личности человека.
— Главное ощущение человека, страдающего синдромом жертвы, — надо мной и моей жизнью властвуют обстоятельства, которые всегда решают дело не в мою пользу, — объясняет Владимир Александрович. — Нет никакой попытки контроля над своей жизнью, и понятия счастья или даже зачаточной стадии оптимизма в таком человеке нет. Он — конченый пессимист, его жизнь окрашена только в самые мрачные тона, от всего, что происходит, он ждет подвоха. Даже нормальное предложение другого человека — мол, давай я тебе помогу — может вызвать шок и жесткое отрицание: нет, а зачем тебе это, а что я буду потом должен и так далее. Кстати, девальвация ценности человеческих отношений — одна из постсоставляющих разбираемого нами синдрома, ведь он, меняя ткань личности, искажает также все то, что эту личность окружало и окружает. Такой человек уверен, что ничего хорошего с ним не произойдет просто по определению, а счастье так точно обходит его дом стороной. Причем изменить это искаженное восприятие нельзя никак, какие бы аргументы вы ни приводили в доказательство обратного.
После таких слов грех не задуматься — а нет ли у меня синдрома жертвы? Особенно если сейчас вас преследует черная полоса, которых, как известно, в жизни немало. Но психологи говорят: временный спад настроения — это период перезарядки, то есть по сути — норма. А вот синдром жертвы — совсем другое дело. Такие люди подпитываются за счет собственных негативных эмоций и чувств.
В итоге эти «несчастные» на деле — те еще манипуляторы, общение с которыми отравляет жизнь окружающим.
— Синдром жертвы — это своеобразное расстройство личности, — рассказывает психолог Ирина Бестемная, — характерная черта которого — поиск выдуманной внешней причины преследующих неудач. Жертва синдрома полагает, что он — заложник обстоятельств или негативных действий посторонних людей. Понятно, что под влиянием этих мыслей меняется и поведение такого человека, он во всем видит злой умысел и подозрителен сверх меры. Но откуда возникает эта беда и почему сегодня о ней так часто говорят?
Истоки проблемы
— Сейчас считается, что синдром жертвы не имеет наследственного фактора, однако, безусловно, если в семье из поколения в поколения просматривается склонность к возникновению неких психических заболеваний, то синдром у очередного представителя семейного «рукава» может проявиться с большей вероятностью, — рассказывает Ирина Бестемная. — Конечно, повлиять на развитие синдрома может некая психическая травма. Обычно это происходит в раннем возрасте, когда эмоциональный фон человека еще не сформирован окончательно и крайне восприимчив и даже раним к внешним факторам. Скажем, ребенок получает физическую травму. Конечно, его жалеют, но если это сожаление приобретает гипертрофированные черты, если вокруг ребенка теперь создана некая «буферная зона» и ему все позволено, он бесконечно слышит, что он самый несчастный и бедный, то, разумеется, когда причинный фактор пропадает, отношение к ситуации остается прежним, в его сознании уже закреплено, что он самый несчастный, и он как бы на законных основаниях продолжает требовать гиперлюбви к себе и гиперзаботы, ощущая себя жертвой обстоятельств, даже если он еще не знает таких слов. И все последующее он будет пытаться списать на прежнюю причину.
Еще один немаловажный момент — излишняя опека, которой так грешат многие современные родители, начитавшиеся популярных книг. Дети «наседок», на самом деле безответственных мам, растут в атмосфере, не способствующей взращиванию адекватной личности, уверены психологи. Волнения родителей о детях понятны и правильны, но когда они становятся навязчивой идеей, личность растет нездоровой. Дети свыкаются с образом, который навязывают им чрезмерно хлопотливые мамы, и не могут избавиться от него даже взрослыми. Характерный пример приводит, объясняя эту причину проблемы, Ирина Бестемная:
— Друзья моих родителей растили сына в любви. Папа его, увы, рано умер, осталась мама. Сын, естественно, — самый умный, самый красивый, но и самый несчастный, ибо у всех папы есть, а у него нет, — вырос эгоистичным и самовлюбленным, что, правда, не отменяло его положительных качеств — он все же не законченный пессимист. Однако после короткого неудачного «студенческого» брака, разрушенного в том числе и из-за его эгоцентризма, мама объяснила сыну, что он — теперь точно самый несчастный, и единственный человек, который его точно не обидит, — это, конечно, только она, мама, которой он должен быть благодарен за все. В результате он прожил около нее жизнь, карьерные неудачи, которые его преследовали, мама объясняла злодейством коллег и начальства, а не инертностью сына, и только после ее смерти он неожиданно обрел личное счастье. Как ни ужасно это звучит, но его жизнь «заела» родная мама, которая попросту не дала ему жить его жизнью, а заставила проживать собственную, подпитывая заложенный в сына синдром жертвы.
Кроме того, замечает Ирина Александровна, на формирование синдрома пусть и в меньшей степени, но влияют семейные обстоятельства — когда, например, под пятой властного мужа или под каблуком властной жены формируется психика их безответных, забитых и вечно во всем виноватых «половинок».
Ну а если судьба пошла не по тому сценарию, по которому, как кажется, должна была бы пойти, и человека, например, не выдвигают на ту должность, на которую он рассчитывал, многие «ломаются» и принимают образ жертвы обстоятельств, который в этой ситуации так выгоден. Трезвой оценки случившемуся они дать не могут, а нагнетание ситуации позволяет полностью снять с себя ответственность за случившееся и предстать жертвой интриг, рассчитывающей на сострадание.
Как распознать «недуг»
Есть ли способ отличить синдром жертвы, «давление на жалость», временную слабость?
— Да, не стоит путать два разных понятия. Одно дело — хотеть понимания, другое — вызывать жалость. Синдром жертвы может, конечно, иметь разные проявления, в редких случаях он зарыт так глубоко, что непрофессиональному глазу будет и вовсе не заметен, — рассказывает Владимир Ковалев.— Но все же можно выделить несколько наиболее характерных его проявлений. Например, очень знаковая черта — непризнание каких бы то ни было собственных поражений, отрицание своей неправоты, доходящее до крайности. Это может показаться странным, но на самом деле вы поймете, как это логично. Человек с искаженной картиной мира привык считать, что он — жертва обстоятельств, козней, злого умысла. В нем нет самокритики вообще. Конечно, людям и без этого синдрома крайне трудно бывает признать неправоту, но при синдроме жертвы градус самооправдания нарастает. Что любопытно — человек с синдромом жертвы может быть очень робок в жизни, но, силясь оправдаться, находит силы для того, чтобы «возвысить голос», а еще пуще того — с удовольствием находит виновного или перекладывает на кого-то вину, поскольку это очень логично входит в концепцию его жизнеустройства.
Такие люди, продолжает Владимир Александрович, до предела эгоцентричны, для них важны только собственные рассуждения.
— Если такого человека попытаться убедить в чем-либо, он либо не будет вас слушать, либо откровенно проигнорирует все ваши аргументы. Если же вы будете настойчивы, уверяю вас — вас ждет настоящая истерика, поскольку именно так человек будет доказывать вам свою правоту, — добавляет специалист.
Среди других же черт «жертв» Владимир Ковалев особенно выделяет пессимистичность и подозрительность, ожидание «подстав» со стороны коллег и знакомых, навязчивые мысли о том, что у всех все хорошо, кроме него: другие люди живут радостнее, богаче, им «фортит».
— Часто говорят, что люди с синдромом жертвы — заложники своего характера, — добавляет Ирина Бестемная. — Но «жертвы» — тоже своего рода абьюзеры, на свой лад, «отзеркаленные» от абьюзеров классических. Своим якобы непротивлением, вечно кислой миной, страданием они обязывают окружающих относиться к ним как-то иначе, не так, как ко всем.
А Владимир Ковалев добавляет к «портрету»:
— Педалируя всеми возможными способами тему своего несчастья, такие люди ставят перед собой единственную цель — сделать все для того, чтобы заслужить признание. Оно необходимо им как воздух, причем высоко оценивать нужно каждый их шаг, даже ничтожный. Если этого не происходит, человек с синдромом жертвы впадает в депрессию и сомнения — действительно ли все было сделано так, как надо, и поэтому ему не воздали по заслугам, и будет так страдать, пока не получит общественного (величина общества не так важна) признания.
А еще одна черта, характерная для людей с синдромом жертвы, по мнению Ковалева позволяет говорить о масштабности распространения этого синдрома. Это уход от ответственности — от банального нежелания убирать игрушки в детстве до нежелания жениться по причине страха взять на себя ответственность за семью.
— Поскольку положение жертвы незрелым умам кажется привлекательным, а снятие ответственности с себя — это для многих вообще культовое состояние, проявления этого синдрома нарастают и в наше время проявляются у многих очень молодых людей, — замечает психолог. — Сначала они, конечно, лишь манипулируют ситуацией и окружающими, но затем вживаются в роль и отлично чувствуют себя в нише «ничего не знаю, ни за что не отвечаю». Кроме того, для таких людей характерно в разговоре указывать лишь на негативные аспекты жизни, видеть во всем только плохое, а также полное неумение отказывать кому бы то ни было в просьбах. Они боятся, что на них обидятся из-за отказа, что породит новую волну их критики. Причем выполняя просьбу, даже для них неприятную, люди такого устройства будут проявлять неоправданную, упрямую самостоятельность. Эта черта натуры приводит к тому, что упрямцы остаются без помощи даже тогда, когда она им необходима.
А еще, добавляет Ирина Бестемная, они всегда возьмут на себя вину, требуя за это уважения и высокой оценки их моральных качеств.
Как избавиться от проблемы
Жизнь человека с синдромом жертвы окрашена мрачными красками. У него мало поводов для радости, он в постоянном страдании. Причем самостоятельно выходить из этого состояния они не способны, ведь оно удобно. И только если человек хотя бы частично осознает проблему и согласен покинуть мнимую зону комфорта, возможны изменения.
Итак, специалисты уверяют, что первый шаг на пути к переменам — признание существования проблемы. Это трудно, ведь, как уже говорилось, люди с синдромом жертвы — манипуляторы. Следующий шаг — набраться решимости, согласиться с тем, что всеобщее признание и любовь не могут быть смыслом жизни, а успехи приходят не в заслугу за страдания, а как награда за работу над собой. Придется научиться отвечать за поступки, убедив себя, что это — огромное наслаждение, а также побороть в себе желание угождать каждому.
Особая роль в изменении ситуации отводится близким. Это не помощь — слушать жалобы на жизнь и жалеть человека, если вы понимаете, что в своих бедах он виноват сам. Хотите помочь ему быть счастливее? Перестаньте поддерживать его слабости, выведите из мира иллюзий, которые рано или поздно превратят его в глубоко несчастного человека с покалеченной психикой.
КСТАТИ
Специалисты выделяют несколько типов синдрома жертвы, наиболее типичных и часто встречающихся в современном обществе. Это, конечно, женщины — жертвы насилия домашних абьюзеров, но оправдывающие жестокость по отношению к ним супругов или партнеров, находящие массу объяснений их действиям и поведению.
Кроме того, это дети чрезмерно жестоких родителей, пестующие в себе комплекс жертвы с раннего возраста. Увы, именно такие дети в возрасте подростков порой совершают жестокие преступления — в том случае, если рамки синдрома жертвы им становятся малы.
ФАКТ
Синдром жертвы чаще встречается у представительниц женского пола. Специалисты установили, что заболевание не бывает врожденным и не передается по наследству. В развитии синдрома некую роль играют факторы риска, напрямую или косвенно способные влиять на него, но единственного или главного его пускового механизма до сих пор не определено.
СПРАВКА
Одним из самых необычных проявлений синдрома жертвы психологи называют так называемый стокгольмский синдром. Теперь этим термином в психологии описывают «защитно-бессознательную травматическую связь, взаимную или одностороннюю симпатию, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения и/или применения угрозы или насилия». Придумал термин криминалист Нильс Бейерут, анализируя ситуацию с захватом заложников в 1973 года в Стокгольме.
До Бейерута подобное поведение жертв (понимание, сострадание и даже защита агрессоров) было описано в 1936 году Анной Фрейд, занимавшейся изучением механизма психологической защиты, лежащей в основе данного синдрома. В стокгольмском эпизоде заложники хорошо относились к захватившему их грабителю банка, оправдывая его поведение безвыходностью, а после своего освобождения просили помиловать. Правда, специалисты говорят, что стокгольмский синдром проходит после убийства первого заложника.
7 причин считать, что вы счастливее, чем думаете
7 причин считать, что вы счастливее, чем думаете
Теория счастья Хиллеля Эйнхорна
Она упала на психолога Чикагского университета Хиллеля Эйнхорна, как яблоко на Ньютона, в 70-х годах прошлого века, когда учёный пришел в китайский ресторан и получил с едой печенье с предсказанием. Он развернул и прочитал: «Не думай обо всех тех вещах, которые тебе хочется, и которых у тебя нет. Лучше подумай о том, чего ты не хочешь, и чего у тебя нет».
У Хилелля случился, что называется, инсайт. Он говорил о предсказании из печенья: «Не знаю, кто это вообще пишет, но идея очень интересная»! Идея попала на благодатную почву и помогла психологу разработать его знаменитую поведенческую теорию решений. Эта теория определяет все поступки человека, которые не только направлены на достижение собственных целей, но и на попытки избежать того, что может угрожать его счастью и благополучию.
Согласно этой теории, многие из нас, возможно, гораздо счастливее, чем мы считаем. Ведь у нас есть многое из того, что мы действительно хотели, зато вещи, которые могли бы заставить нас страдать, в нашей жизни — отсутствуют.
Причина №1. Вам есть с кем поговорить
Это, наверное, одна из самых базовых потребностей человека. Мы — стадные существа, нам просто физически необходимо вот это всё: родные, любимые, друзья, партнёры, коллеги, соседи, попутчики, френды в соцсетях. Никого не упустили?
Ах, да, можно же ещё поговорить с домашними питомцами, за неимением человеческого общества. Да, они не могут связно ответить вам на все ваши излияния. Но, скажите, положа руку на сердце, а всегда ли они необходимы, когда вам нужно выговориться? Вспомните последний раз, когда вы говорили с близкими друзьями. Если кто-то говорит о сокровенном, то он точно не ждёт психологической консультации или конкретного совета. Скорее — сочувствия и понимания. Уж что-что, а это любимый кот или собака вам точно обеспечит.
Если же у вас всего этого нет, не унывайте. Судя по всему, в этом случае, скорее всего, вы — отшельник, живёте где-то совершенно уединённо и сами выбрали этот путь. Интернета у вас тоже нет и вы всё это — не читаете. А если вы сами выбрали этот путь, значит точно — счастливы.
Причина №2. Вы не живёте прошлым
Даже если оно было прекрасным, наполненным событиями, обеспеченным. И вообще, вы тогда были молодыми и беспечными. Нет, вы, конечно, иногда вспоминаете о прошедших днях. Но ненадолго. Ровно настолько, чтобы не зависнуть в прошлом, как муха в янтаре.
Потому что — какой смысл? Оно уже ушло и не вернётся. Психологи говорят, что самые счастливые люди — те, которые не живут прошлым. Доказано, что прошлым живут те из нас, кто подсознательно боится будущего.
Причина №3. Вы не истязаете себя спортзалом и спортом
Да, вот так вот, вопреки всему, не ходите в спортзал, чтобы накачать попу, руки, кубики, «нарисовать» талию и прочие изгибы красивой фигуры. Потому что вы себе нравитесь в том виде, в котором вы и были изначально задуманы. И не хотите вмешиваться в естественный ход событий: изменение фигуры после родов, старение, и прочее.
А может быть, вам настолько некогда, что просто не до спорта. Вы и так носитесь по городу, от работы до магазина, потом бежите домой, затем выгуливаете собаку, потом готовите ужин, кормите домочадцев, моете посуду, гладите вещи, купаете детей на ночь. И без сил падаете спать. Какой спорт? Ах, да. О спорт — ты жизнь. А теперь читаем наоборот. О жизнь — ты спорт. Это — про вас. И это — тоже счастье.
Причина №4. Личная жизнь — ваш выбор
То есть, если вы не одиноки, то — по любви. Хотя, что это мы, может быть, и по расчёту. Но расчёт оказался правильным, точно выверенным, и вам с вашим партнёром вместе очень хорошо.
А если вы расстались, то это был именно ваш выбор. И вы не чувствуете себя при этом обездоленной. Давно доказано, что одиночество во многих случаях — полезно. Остаться наедине с собой, чтобы, наконец, выслушать себя, понять свои базовые потребности, возможно, отойти от травмы — дорогого стоит.
Причина №5. Вы не зависите от гаджетов
Да, совсем. Конечно, вы периодически смотрите в телефон, чтобы прочитать сообщения, которые пришли и ответить на них, открываете ноутбук, чтобы прочитать новости. Но не лезете ежесекундно в соцсети, чтобы проверить, «пролайкали» ли вашу последнюю фотографию, прокомментировали ли последний пост.