лунный пьеро балет о чем
Балет Силуэт и Лунный Пьеро театр Глазко Шотландия
Одноактные балеты Шотландского театра «Глазго»
«Силуэт»/ «Лунный Пьеро»
Международный театральный фестиваль им. А.П. Чехова
Театр им. Моссовета
В рамках Чеховского фестиваля прошел спектакль-балет гостей из Шотландии, состоявший из двух частей. Первая «Силуэт» и следующая «Лунный Пьеро». В 1962 г. «Лунный Пьеро» в постановке хореографа Глена Тетли ошеломил всех своим новым взглядом на современный балет. Для московской публики первым был представлен балет «Силуэт». Танцовщики, одетые в треко и балерины в пачках показывали на сцене разные фигуры с элементами классического балета. Сначала появлялась балерина в белой пачке и как тени от нее просматривались еще несколько танцовщиц повторяющих, такие же движения в черных пачках. Затем то же самое происходило и с мужской партией и естественно потом, они все встречались на сцене делая ту же программу, что и до этого. Присутствие фигур, подъемов балерины и одного движения рисующего восьмерку тазом, олицетворяло великолепие атмосферы средневекового шотландского замка. В заключение фигурных па, главные танцовщики показали фуэте и прыжки в шпагате. Задумка идеи интересная, но честно говоря, с нашим русским балетом не сравниться. Дело в том, что в России балет настолько отдается искусству и с таким патриотизмом и воодушевлением, а главное отдачей работают танцоры, что мне лично не хватило отчетливой техники и душевной теплоты. Хотя скажу постановка очень интересная.
Вторая же часть полностью поглотила чувства зрителя. Это сказка про Пьеро, превращенная в жестокое, взрослое представление. В отличие от первой более классической, эта часть балета «Лунный Пьеро» была полным перфомансом и гротеском. По середине сцены стояла строительная лестница, которая являлась местом пребывания главного героя Пьеро, с легкостью перелетающего и переползающего по этому тренажеру. Пьеро невинно-душевный обитатель этого мира, пространство которого, нарушает противоположный герой у нас его зовут, Арлекин. Мужская дружба быстро перерастает в конкуренцию за Коломбину. Коломбина же позволяет насладиться собой и нежному Пьеро и агрессивному Арлекино. В результате оба партнера и Коломбина предаются страстям. Удивительно, как в такой жестокой и извращенной картине переплетается искусство хореографии и пластики показанной Гленом Тетли. Звуковое сопровождение постоянно будоражит воображение зрителя, движения на сцене соответствуют модуляциям сопрано Элисон Белл, «в живую» исполняющую музыку Шенберга. Это дополнение в виде живого оркестра и исполнительницы подчеркивают отношения посредством причудливого и контрастного сочетания реального и фантастического. Шотландский балет «Глазко» оставил приятные ощущения от увиденного, мы будем ждать новых интересных постановок.
Лунный Пьеро
Авторы и постановщики
Музыка Арнольда Шенберга
Хореография Алексея Ратманского
Сценография и костюмы – Татьяна Чернова
Художник по свету – Тони Маркес
Ассистент художника по свету – Александр Наумов
О спектакле
В «Лунном Пьеро» атональная музыка Шёнберга, стихи символиста Жиро, хореография Ратманского для классических танцовщиков и персонажи комедии дель арте соединились в изысканном коктейле настроений и смыслов. В 1912 году бунтарь против привычного композитор Арнольд Шёнберг, сочиняя вокальный цикл, «потеснил» романтический пафос образа луны соседством с комедийной маской Пьеро. Тогда на сломе эпох и в преддверии мировых катаклизмов в нотах пародии на романтическую лирику печаль отзывалась обреченностью и безысходностью, юмор оборачивался сарказмом, а возгласы речевого пения то и дело звучали безнадежным отчаянием. Спустя почти сто лет к экспрессионистскому шедевру обратился хореограф Алексей Ратманский. Своего «Лунного Пьеро» он создавал для Дианы Вишнёвой — балерины, равно превосходной как в классическом репертуаре, так и в современном танце: «Я пытался использовать именно эту двойственность ее таланта и продемонстрировать ее врожденное ощущение театральности. В этом балете отсутствует традиционный сюжет, нет здесь и четко выстроенной истории, но в тексте и музыке произведения Шёнберга заложена психологическая драма, в которой мятущийся Пьеро обретает покой только к концу повествования». Драма и похождения озорной героини Ратманского и ее воздыхателей, перекликаясь с литературными образами и мелодикой вокальных пассажей, в то же время не подчиняются эмоциональному строю цикла Шёнберга, сохраняют свою интонацию. Персонажи балета — маски, но за сиюминутностью их клоунских забот, за их кокетством, соперничеством, ссорами и дурачествами читается взгляд в вечность. Ольга Макарова
Премьера – 13 февраля 2008 года, в рамках программы «Диана Вишнёва: красота в движении», Центр исполнительских искусств округа Ориндж, Коста-Меса, штат Калифорния
Арнольд Шенберг – «Лунный Пьеро»
. во-первых, чувствуя подспудно за собой должок, а во-вторых – из простого любопытства типа «а вдруг» – открыл еще раз свой загадочный диск с не помню откуда добытыми файлами. Сначала он открывался лишь частично. Наконец, все-же, показался и «Лунный Пьеро». Так ничего я и не понял. Неисповедимы пути цифровых технологий!
Christine Schaefer in
One Night. One Life
based on Pierrot Lunaire op. 21
a film by Oliver Herrmann
Арнольд Шенберг (1874-1951) «Лунный Пьеро»,
соч. 21 (1912 г.) – три мелодрамы
на стихи Aльбера Жиро
Для голоса, фортепиано, флейты (а также флейты пикколо), кларнета (а также басового кларнета), скрипки (а также альта) и виолончели.
Избранные стихи из «Лунного Пьеро».
1. ОПЬЯНЕННЫЙ ЛУНОЙ
Вино, что только взглядом пьют,
Ночами льет луна на землю,
Приливом сильным залипая
Притихший горизонт.
Желанья – ужас в них и сладость –
Пронизывают волны света.
Вино, что только взглядом пьют.
Ночами льет луна на землю.
В святом неистовстве поэт,
Напитком упиваясь лунным,
В восторге к небу обратил
Лицо, и жадно пьет, шатаясь,
Вино, что только взглядом пьют.
Цветы, что там бледнеют, –
Из света лунного розы, –
Ночами расцветают.
Такую мне б сорвать!
Лучом фантастическим лунным
Играет и блещет хрустальный флакон
Перед черным священным трюмо
Безмолвного денди из Бергамо.
В сверкающей бронзовой чаше
Смех светлый фонтана металлом звенит.
Лучом фантастическим лунным
Игрист и блещет хрустальный флакон.
Пьеро восковым изваяньем
В раздумье стоит: выбирает он грим.
Отбросив восточную зелень, кармин,
Он рисует в возвышенном стиле свой лик –
Лучом фантастическим лунным.
Прачка бледная, луна,
Обмывает ночью землю.
Руки в белых бликах света
Отливают серебром.
Просекой крадутся ветры,
Еле тени шевеля.
Прачка бледная, луна,
Обмывает ночью землю.
Дева кроткая на небе,
Затененная ветвями,
Стелет на полянах темных
Светотканые полотна –
Прачка бледная, луна.
Точно бледный блеклый цвет
Крови ни устах больного,
Проступает в этих звуках
Прелесть гибельных страстей.
Дикий всплеск аккордов рушит
Лед отчаянья и сна –
Словно бледный, блеклый цвет
Крови на устах больного.
Пламя счастья, боль томленья,
Грусть утраты в хмуром вальсе –
Никогда не покидают,
Держат в плену мои мысли,
Точно крови блеклый цвет.
Встань, о матерь всех скорбящих,
На алтарь моих созвучий!
Кровь, что яростью пролита,
Из грудей твоих сочится.
Истонченными руками
Тело сына подняла ты,
Чтоб его увидел каждый, –
Но скользят людские взгляды
Мимо, матерь всех скорбящих!
Смертельно бледная луна,
Там, в этой черной вышине,
Твой взгляд тревожит душу мне
Словно неведомый напев.
Поэта, что в смятеньи чувств
На рандеву крадется к ней,
Манит игра твоих лучей,
Бескровный, истомленный вид,
Смертельно бледная луна!
Тень гигантских черных крыльев
Убивает солнца блеск.
Заколдован, затенен,
Дремлет горизонт в молчаньи.
Запах темных испарений
Душит лет прошедших память.
Тень гигантских черных крыльев
Убивает солнца блеск.
Пьеро! Мой хохот
Забыт, исчез!
Лощеный образ
Слинял, поблек!
Мне с мачты веет
Траурный флаг.
Пьеро! Мой хохот
Забыт, исчез!
О, возврати мне,
Душ Исцелитель.
Ты, снежный Лирик,
Лунная Светлость,
Пьеро, – мой хохот!
10. ГРАБЕЖ
Темно-красные рубины,
Сгустки древней гордой славы,
В склепах, в княжеских гробницах
Дремлют в тишине глубокой.
И ночь идет Пьеро с друзьями –
Хочет он украсть из склепа
Темно-красные рубины,
Сгустки древней гордой славы.
Тут вдруг ужас их объемлет,
Приросли к земле от страха:
Пристально на них средь мрака
Смотрят из-под свода склепа
Темно-красные рубины!
Для страшного причастья
В слепящем блеске храма,
В мерцающем сияньи
У алтаря – Пьеро!
Рукою освященной
Сорвал он облаченье,
Для страшного причастья
В слепящем блеске храма.
Потом, благословляя,
Пугливым душам дарит
Трепещущее сердце
В руке, в кровавых пальцах –
Для страшного причастья!
12. ПЕСНЯ О ВИСЕЛИЦЕ
Дрянная девка
С худющей шеей
Его любовницей
Стать должна.
Вонзилась в мозг
Гвоздем и застряла
Дрянная девка
С худющей шеей.
13. ОТСЕЧЕНИЕ ГОЛОВЫ
Клинок – разящий серп луны
Турецкой саблей с неба блещет,
Огромен, бел – как призрак он,
Грозящий в скорбной тьме.
Не спит, кружит всю ночь Пьеро,
Наверх глядит в смертельном страхе:
Клинок – разящий серп луны
Турецкой саблей с неба блещет.
Святы, как распятья, строки,
Кровь впитавшие поэта,
Что заклеван черной стаей
Коршунов, над ним кружащих.
Как багряные соцветья,
Рдеют раны в бледном теле.
Святы, как распятья, строки.
Кровь, впитавшие поэта.
Взгляд застыл, уста замкнуты.
Шум толпы вдали растаял.
Опускается неспешно,
Как венец кровавый, солнце.
Святы строки, как распятья!
Тихо, нежно, словно вздох хрустальный
В итальянской старой пантомиме,
Прозвучало: – Как в угоду моде
Стал Пьеро сентиментально-томен.
Звук проник через пустыню сердца, –
Приглушенно отозвались чувства:
Тихо, нежно, словно вздох хрустальный
В итальянской старой пантомиме.
Позабыл на миг Пьеро кривлянья!
И сквозь лунный блеск, сквозь море света
Из глубин души стремленье рвется
Смело вверх и вдаль – к родному небу –
Тихо, нежно, словно вздох хрустальный!
В темя лысого Кассандра,
Под ужаснейшие вопли,
Ввел Пьеро с подлейшей миной,
Нежно черепной буравчик!
Набивает, уминает
Свой табак турецкий чистый
В темя лысого Кассандра,
Под ужаснейшие вопли!
Ловко там чубук приладив
Сзади к этой гладкой плеши,
Задымил он с чувством, с толком
Табачком своим турецким
Из плешивого Кассандра!
Торчат, сверкая, спицы
В ее седых кудрях;
Охвачена томленьем,
Дуэнья ждет впотьмах.
Сидит она в беседке,
К Пьеро пылая страстью.
Торчат, сверкая, спицы
В ее седых кудрях.
Что-то липнет там к его одежде.
Обернулся он и видит: верно!
Позади пятно луны белеет
В длинных фалдах выходного фрака.
– Стой же! Вот как! Ведь это известка! –
Трет и трет – зря. Невозможно счистить!
Oн идет, отравлен злобой, дальше.
Трет и трет – до самого рассвета –
Позади пятно луны белеет!
Скрип и стон: смычком громадным
На альте Пьеро скрежещет,
Словно аист одноногий.
Щиплет хмуро пиццикато.
Вдруг идет Кассандер – в злобе
На ночного виртуоза,
Скрип и стон: смычком громадным
На альте Пьеро скрежещет.
Тут Пьеро бросает альт свой:
Ловко ловит легкой левой
Сзади лысого за ворот
И из плеши извлекает
Скрип и стон смычком громадным!
20. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ
Поток на низких гаммах
Журчит – и движет челн.
Кувшинка – это лодка,
Луч лунный – вот весло.
На родину, в Бергамо,
Домой Пьеро плывет.
Уж брезжит на востоке
Зеленый горизонт.
Кувшинка – это лодка.
21. О АРОМАТ ДАЛЕКИХ ЛЕТ
О, аромат далеких лет,
Пьянишь ты снова мои чувства!
Наивных шалостей толпа
Опять меня влечет.
Приносит снова радость все,
Чем я пренебрегал так долго.
О, аромат далеких лет,
Пьянишь ты снова меня!
. такое ощущение возникает от Шёнберга, что вне цвета, краски – он немыслим. (Несмотря на графичность самой по себе идеи додекафонии.) Фильм вполне современный и очень яркий. Комментировать не берусь.
Лунный Пьеро. Семь сонат (премьера). Concerto DSCH
вечер балетов Алексея Ратманского
ЛУННЫЙ ПЬЕРО
Музыка – Арнольд Шенберг
Хореограф – Алексей Ратманский
Сценография и костюмы – Татьяна Чернова
Художник по свету – Тони Маркес
Ассистент художника по свету – Александр Наумов
Исполняют:
Виктория Терёшкина, Кимин Ким, Александр Сергеев, Константин Зверев
Юлия Маточкина (меццо-сопранo)
Партия фортепиано – Людмила Свешникова
Cимфонический оркестр Мариинского театра
Дирижер – Арсений Шупляков
«Семь сонат» Алексея Ратманского – долгожданная премьера Мариинского театра. Изысканное кружево танца для трех пар, чутко откликающееся на каждую ноту музыки Скарлатти, было создано в 2009 году для труппы Американского театра балета. Петербургские артисты в прошлом сезоне готовили этот спектакль к мартовскому фестивалю «Мариинский» – разучивали хореографический текст с одной из первых исполнительниц балета Стеллой Абрерой. Не прервало работу и закрытие границ – Алексей Ратманский вносил свои коррективы по скайпу. Но выпустить премьеру весной не удалось.
«Лунному Пьеро» и Concerto DSCH, вернувшимся в репертуар Мариинского, повезло больше: эти балеты успели представить публике до вынужденной паузы в сценической деятельности театра. Теперь зрителей ждет программа из трех постановок Алексея Ратманского. Разные по музыкальному материалу – Шёнберг, Скарлатти, Шостакович, контрастные по эмоциональной окраске и атмосфере, они представляют почерк предельно музыкального хореографа, у которого движение и завораживающей изящности танцевальные комбинации рождаются из музыки. Из взаимодействия ее ритма и мелодии с пластикой складывается смысл. «Словами можно выразить далеко не все, что происходит, – говорит хореограф. – Движение выразительно, но что оно выражает, сказать невозможно, зато мы это чувствуем». Вечер одноактных балетов Ратманского обещает зрителям целый спектр чувств, поиск невыразимых вербально, но читающихся смыслов, внутренних сюжетов и интриг в насыщенном хореографическом тексте, в поэзии танца.
Ольга Макарова
Семь сонат
Лунный Пьеро
Concerto DSCH
Исполнители
Авторы и постановщики
Музыка Дмитрия Шостаковича
Хореограф – Алексей Ратманский
Ассистент хореографа – Татьяна Ратманская
Художник по свету – Марк Стенли
Художник по костюмам – Холли Хайнс
Художник по адаптации света на исторической сцене Мариинского театра – Игорь Карманов
О спектакле
Concerto DSCH на музыку Второго фортепианного концерта Шостаковича – седьмая постановка Алексея Ратманского на сцене Мариинского. Сегодня в репертуаре театра три его сюжетных балета: остроумные и ироничные «Золушка» и «Конек-Горбунок» и лаконичная «Анна Каренина». Есть у труппы и опыт исполнения бессюжетной хореографии Ратманского – в 1998 году были поставлены пронзительно эмоциональный, изысканно стильный «Средний дуэт» и тягуче чувственная «Поэма экстаза». Concerto DSCH, в котором тоже нет литературного сюжета, другой – веселый, озорной, до предела насыщенный движением. Ратманский словно боится пропустить подходящий для танца музыкальный мотив. Такая жадность до движения, концентрированность хореографического текста захватывает и артистов, и зрителей. Ратманский – бесспорный мастер бессюжетной хореографии, умеющий с виртуозной легкостью выстроить форму из череды соло, дуэтов, трио и массовых сцен и с безупречным вкусом наполнить ее поражающими воображение пластическими сочетаниями. Concerto DSCH – блестящий тому пример. Разгадывать головоломки его предельно музыкальных комбинаций оказалось задачей, увлекательной для артистов Мариинского.
Этот спектакль создан в 2008 году для New York City Ballet, и он идеален для труппы, ориентированной на инструментализм танца и ансамблевость. Более того, Ратманский называет его «портретом этой труппы». А с другой стороны, текст Concerto DSCH и стилистика его сцен наполнены отсылками к советским реалиям, которые не могут быть поняты в полной мере американскими артистами, а для русских исполнителей и зрителей несут за собой целое поле ассоциаций и вызывают живой эмоциональный отклик не только на уровне пластического содержания. Для тех, кто не знаком с советской скульптурой, не имеет представления о физкультурных парадах и излюбленных приемах советской хореографии 1920 – 50-х годов, многие высокие поддержки Ратманского останутся просто замысловатыми позами, а жесты – всего-навсего оригинальными выдумками балетмейстера. Чтобы почувствовать и передать элегическую целомудренность адажио, надо посмотреть хотя бы пару советских фильмов, с воспевающими искреннюю простоту вечерними встречами застенчивых влюбленных, где робкий поцелуй украдкой был пределом дозволенного. А в энергичном драйве финальной массовой сцены, дышащей жизнерадостным оптимизмом, узнается советское общепринятое отсутствие сомнений в светлом будущем.
Ратманский, очевидно, очарован музыкой Шостаковича и духом его времени и в балете бережно его воспроизводит. В название хореограф вынес музыкальный автограф композитора (четыре ноты, записанные в немецкой нотации, составляют инициалы Шостаковича – D.Sch.), не имеющий прямого отношения ко Второму концерту, но определяющий стилистическую принадлежность балета. Как когда-то Баланчин, отдавая дань уважения императорской русской сцене, назвал балет на музыку фортепианного концерта Чайковского Ballet Imperial.
Concerto DSCH – второй «русский» балет Ратманского, поставленный за рубежом и перенесенный на российскую сцену, в котором многое ощутимо и понятно в полной мере только русским исполнителям. Первыми были «Русские сезоны» (созданные также для труппы NYCB) с мотивами русского фольклора. Показавшийся западным критикам парадоксальным отъезд за океан в поисках своих культурных корней позволил хореографу отдалиться от сильных традиций сценического представления этих культурных корней и представить их в новом ракурсе. С Concerto DSCH получилась похожая история. Постановка для NYCB продемонстрировала талант Ратманского сочинять разнообразные и увлекательные комбинации, изощренные, но всегда логичные композиционные построения и рисунки, заражать стихией свободно льющегося танца. Та же постановка для Мариинского театра раскрыла еще и тонкого стилиста, вместившего целую советскую эпоху в одноактный балет.
Ольга Макарова
Премьера – 29 мая 2008 года, труппа New York City Ballet, New York State Theatre
Премьера в Мариинском театре – 4 июля 2013 года