лубянская площадь дом 2 что находится
ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ ЛУБЯНКИ
КРОВАВАЯ ПАМЯТЬ МЕСТА
Территория между Лубянской площадью и Сретенскими воротами известна с XII века под именем Кучкова поля и связана с именем непокорного боярина Кучки, который встретил великого князя Юрия Долгорукого “зело гордо и недружелюбно”, за что и был предан смерти. Так что первое упоминание о Москве последовало вслед за казнью, и отрубленная голова боярина упала на место будущей столицы. Старожилы уверяют: тень гордого боярина до сих пор бродит по улицам и переулкам Лубянки. Время от времени здесь наблюдаются странные “шаровые молнии, вылетающие прямо из-под земли”. С тех пор место это зловещее и пугающее.
О названии Лубянка историки спорят и поныне. Согласно преданию, после насильственного присоединения Новгорода, чтобы уничтожить чересчур независимый дух новгородцев, Иван III переселил более трех сотен наиболее знатных новгородских семей в Москву, на территорию нынешнего лубянского квартала. В память о своем родном городе, где была улица Лубяница, переселенцы принесли в столицу это название.
Здесь в Смутное время ополченцы князя Пожарского дали два победоносных сражения польским интервентам.
Крови пролилось много, зато те навсегда забыли к нам дорогу. Через 200 лет на месте двора князя Пожарского разместилась усадьба московского генерала-губернатора графа Ф.В.Ростопчина. В 1812 г., в день оставления Москвы, здесь был растерзан озверелою толпою неповинный юноша Верещагин. Граф испугался собравшейся перед его домом толпы и перевел стрелку, принеся в жертву невиновного. Пока толпа расправлялась с жертвой, градоначальник удрал с заднего крыльца.
В 1662 году Лубянка стала эпицентром Медного бунта. Восстание было жестоко подавлено, а 30 зачинщиков бунта были казнены на Лубянской площади — расплата настигла бунтовщиков на том же месте, где они провинились. Снова на этом месте пролилась кровь.
На Лубянке при Варсонофьевском монастыре было устроено “убогое” кладбище, где хоронили безродных, нищих и самоубийц. В подвале “мертвецкого” сарая была устроена глубокая яма со льдом, куда складывали тела безвестных покойников. Дважды в год приходил священник, служил панихиду по всем умершим, и их сообща хоронили в общей могиле.
После суда и заточения Салтычихи в Ивановский монастырь это залитое кровью владение кочевало из рук в руки, пока не перешло к прославившемуся своим милосердием к беднякам доктору Гаазу. Четверть столетия “отбеливал” эту землю святой доктор, искупая чужое преступление.
ГЛАЗА И УШИ РЕЖИМА
На углу Мясницкой и Лубянки располагалось страшное детище Петра I — Тайная канцелярия. В 1762 году воцарившаяся Екатерина II учредила Тайную экспедицию, которая помещалась здесь же в начале Мясницкой.
Обер-секретарем Тайной экспедиции был назначен сыскных дел мастер Степан Иванович Шешковский. Его боялись и люто ненавидели, называя за глаза “вездесущим”. Он создал такую агентурную сеть, что мог в любой час доложить Екатерине о поступках и замыслах ее подданных. Темными потайными переходами обер-секретаря провожали в личные апартаменты императрицы, где она выслушивала его доклад. Екатерина при всей ее терпимости иногда выходила из себя, слыша от Шешковского сплетни о своей особе. Ею был даже издан особый “Указ о неболтании лишнего”, в котором категорически запрещалось распространять слухи, “порочащие честь и достоинство” государыни. Но порой и это не помогало обуздать языки. И тогда Екатерина посылала за Шешковским.
Он создал целую систему допроса с пристрастием, про которую рассказывали ужасы. “Вежливого” голоса Степана Ивановича боялись все: болтуны и светские дамы, либералы и картежники, масоны и должники. Все имели грехи и все верили, что Шешковский об этих грехах знает. Говорили, что даже великосветские дамы за сплетни пробовали кнут из его рук. Допрос обер-секретарь производил в комнате, уставленной иконами, и во время стонов и раздирающих душу криков читал молитвы. Злые языки шептали, будто за взятки он освобождал от наказаний и нажил таким путем несколько домов в обеих столицах. В этих зданиях он приказал оборудовать подвалы и пыточные.
Молва гласила, что в кабинете “вездесущего” находилось кресло особого устройства. Как только гость усаживался в него, тайный механизм защелкивался, и пленник не мог освободиться. По знаку Шешковского кресло опускалось под пол. Только голова и плечи виновного оставались наверху, а все прочее тело висело под полом. Там слуги отнимали кресло, обнажали наказываемые части и усердно секли. Исполнители не видели, кого наказывали. Все заканчивалось тихо и без огласки. Ни один вельможа не посмел пожаловаться императрице, ведь для этого пришлось бы сознаться, что он был выпорот как последний мужик. После такой унизительной экзекуции гость выкладывал все, что требовалось обер-секретарю.
Но нашелся человек, сумевший отомстить за свою поруганную честь. Он силой усадил Шешковского в страшное кресло, захлопнул его, и кресло с хозяином провалилось. Слуги привыкли к душераздирающим крикам, и с “честью” выполнили свою работу. Слух о конфузе “вездесущего” облетел всю Россию. Суеверные москвичи уверяли, что это отомстили ему за невинно пролитую кровь подземные духи Москвы, раздосадованные зверствами грозного вельможи.
Незадолго до революции знаменитый археолог Стеллецкий проводил раскопки в подклете церкви Гребневской Божией Матери, что стояла на Лубянской площади, и обнаружил там подземную галерею и белокаменные тайные ходы. Под каменными полами были найдены замурованные кирпичные склепы, гробы, женские парики, шелковый саван, туфли и золотой крест. Под верхним рядом погребений XVIII в. обнаружили еще два уровня могил (XVII и XVI вв.).
Король репортажа Гиляровский рассказывал, что при сносе “дома ужасов” в начале XX в. открылись мрачные подвалы со скелетами на цепях, в стенах — каменные мешки с останками узников. Забитый землей подземный ход привел его в одну из тюрем Тайного приказа, где были обнаружены темницы и пыточные. Своды, кольца, крючья. Когда в этих застенках пытали с пристрастием, то крики несчастных доносились до Кремля. По ночам москвичи видели на стенах здания какие-то светящиеся блики. Знатоки объясняли, что это духи темницы, не выдержав страданий людей, выходят наружу. Поговаривали, что по ночам здесь можно было увидеть привидения замученных и тайно погребенных арестантов.
Храм снесли спешно, ночью, приурочив его гибель к 1 мая 1935 г., аккурат в Вальпургиеву ночь. Шахта №14 Мосметростроя прошла через подземелье церкви. Были обнаружены подземные ходы к подвалам на Лубянку (в том числе к легендарному зданию чекистов). При строительстве подземного гаража КГБ неподалеку от места, где стояла церковь, нашли сразу два тайных хода, выложенных из белого камня, каменные мешки и пыточные застенки. В 1980-х годах на месте храма выстроили огромное здание для Вычислительного центра КГБ. Охранники центра не раз жаловались на непонятные полночные звуки, раздающиеся словно из-под земли, и необъяснимые светящиеся блики в лабиринте лубянских подвалов.
Согласно народным преданиям, при каждом новом переезде грозного учреждения следом перебирались старые привидения и духи. Поговаривали, что вывелся особый вид нечисти, которая не просто откликается на стоны и крики мучеников, но и набирается от их звуков силы. После того как сломали старое здание, духи “на крик и стон” переселились в соседнее здание ВЧК-ГПУ. Хоть и заявляли громогласно чекисты, что не верят во всякую чертовщину, а по ночам иногда вздрагивали от доносившихся из подвалов стонов. Рассказывают, как “крошка нарком” Николай Ежов, заслышав по ночам подозрительные шорохи, палил из нагана в темные углы своего кабинета. Когда Ежова арестовали, то обнаружили пулевые отверстия в полу и на стенах кабинета.
Известный чекист Генрих Ягода был яростным врагом суеверий и “мистического дурмана”, однако, по слухам, и он боролся с “лубянскими духами”, тайком от подчиненных плескал на пол и на стены кабинетов изготовленную самолично отраву. Еще в 1933—1934 годах Ягода, в прошлом фармацевт, организовал в недрах ОГПУ-НКВД секретную лабораторию по производству ядов для устранения “врагов народа” сначала за границей, а затем и внутри страны. На Лубянке создавались специальные яды, приводящие к моментальной или быстрой смерти с имитацией симптомов других болезней. Поговаривали, что за несколько часов до ареста ему вдруг послышался таинственный тихий голос: “Бей свои склянки, они тебе уже не понадобятся”. После его ареста в кабинете обнаружилось множество стеклянных осколков.
Лаврентий Берия проявил себя несгибаемым атеистом. Таинственные стоны, вздохи и шорохи не смущали нового наркома. В таких случаях он начинал читать стихи или громко петь. А с генералом Виктором Авакумовым у лубянской нечистой силы установились панибратские отношения. Тот любил по ночам в одиночку выпивать у себя в кабинете и всегда оставлял на шкафу недопитую бутылку водки или коньяка. Утром это бутылка, разумеется, была пуста.
В знаменитом доме на Лубянке и сегодня отмечаются необъяснимые странные явления: то непонятные тени ползают по стенам, то не своим голосом звонит телефон или деловые бумаги неожиданно оказываются не в той папке. Ушедшие в запас сотрудники по секрету рассказывают, как некоторые их бывшие коллеги тайком обрызгивали свой кабинет “на четыре угла” спиртными напитками или святой водой: так, на всякий случай.
ГОССТРАХ ИЛИ ГОСУЖАС?
С легкой руки чекиста-мистика Глеба Бокия в 1920 г. ВЧК и позднее КГБ обосновались в Москве на Лубянской площади в здании бывшего страхового общества “Россия”. Здесь в бывшей гостинице, спрятанной в глубине двора, расположилась знаменитая “Нутрянка” — Внутренняя тюрьма ВЧК-ОГПУ-НКВД. Москвичи стали неосторожно шутить: “Был Госстрах, а стал Госужас”. Здание, прежде принадлежавшее СО “Россия”, держало в страхе всю Россию.
К концу 20-х г. в стенах легендарного дома чекистам становится тесно, и здание реконструируется. Прямо за ним, со стороны Фуркасовского переулка, было построено новое здание, имеющее в плане форму буквы Ш, как бы говорящее “Ша!” всем сюда попавшим. Была реконструирована и Внутренняя тюрьма — к ней надстроили еще 4 этажа. Проблему прогулки заключенных архитектор решил оригинальным способом, устроив шесть прогулочных дворов с высокими стенами прямо на крыше здания. Узников поднимали сюда на специальных лифтах.
В Москве в 30-е годы, как ни странно, продолжали шутить. Например, так: “Какое здание выше всех в Москве? Ответ: Лубянская пл., 2. С его крыши видно Колыму”.
В соседних флигелях располагались трактир Гусенкова и магазин Генералова, известный своими свежайшими продуктами. Рассказывают, что впоследствии следователи поглощали на глазах голодных допрашиваемых бутерброды с черной икрой и ветчиной, клятвенно заверяя их, что стоит только все подписать — и им принесут все то же самое.
В 1940—1947 годах чекистам снова стало тесно, и началась очередная реконструкция по проекту маститого архитектора, создателя ленинского Мавзолея А.В.Щусева.
В 1961 году прекратила свое существование Внутренняя тюрьма. Последним арестантом, которого видели ее стены, стал американский летчик-шпион Гарри Фрэнсис Пауэрс. Затем часть тюрьмы была переоборудована под столовую, а из остальных камер сделали кабинеты для сотрудников КГБ. На закате эры Андропова окончательно оформляется Лубянская площадь. Слева, на месте кровавой усадьбы Салтычихи, было построено новое монументальное здание КГБ СССР, куда переехало руководство ведомства. А справа — вырос ВЦ КГБ.
В 1926 году, сразу же после смерти Ф.Э.Дзержинского, площадь и улица Большая Лубянка были переименованы в его честь. В 1958 г., в самый разгар “оттепели”, в центре площади, носившей имя первого чекиста, был установлен памятник Дзержинскому. Памятник простоял ровно 30 лет и 3 года — в августе 1991 г. он был низвергнут под ликование толпы. Стоит теперь себе на Крымском Валу в окружении поверженных соратников. Площади было возвращено старое название — Лубянская.
В следующем выпуске “Зазеркалья” мы расскажем о страшных тайнах Лубянки, лабиринте “ужаса и крови” и тайне смерти “железного Феликса”.
ФСБ на Лубянке
Как Госстрах превратился в Госужас
При Екатерине II на смену ей пришла Тайная экспедиция Розыскных тайных дел. Там разбирали дела по оскорблению царствующих особ, чеканке фальшивой монеты и преступления против государства.
В 1870-х годах дом на Лубянке выкупил богатый тамбовский помещик и гравер-офортист Николай Мосолов.Будучи одиноким человеком, он жил в огромной квартире главного корпуса, а флигеля и дворовые строения сдавал в аренду Варшавскому страховому обществу, трактирам и магазинам. На верхних этажах находились меблированные комнаты. Их занимали бывшие тамбовские помещики, проживавшие остатки «выкупных» от освобожденных ими крестьян. А совсем обедневших помещиков владелец содержал за свой счет. В 1894 Мосолов продал все свои владения страховому обществу «Россия».
Желая окупить затраты, общество обратилось к властям за разрешением построить новый каменный четырех- или пятиэтажный доходный дом со множеством квартир.
Городские власти дали добро. В конкурсе на строительство нового здания победил проект Н.М. Проскурнина, но его пришлось исправить, так как страховое общество «Россия» купило еще один участок земли. Тогда появилась идея построить на этих участках, разделенных Малой Лубянкой, сразу 2 зданий в одном стиле. Работы поручили опытному архитектору А.В. Иванову (автору проекта гостиницы Националь»).
В 1898 году первое здание было готово. Крышу его украсили башенки, а центральную (с часами) венчали две стилизованные женские фигуры — символы Справедливости и Утешения. Второе здание в четыре этажа построили вдоль Малой Лубянки в 1897-1900 годах.
В декабре 1918 года частные страховые общества ликвидировали, а их имущество национализировали. Дом страхового общества «Россия» на Лубянке хотели отдать Московскому совету профсоюзов, но в него въехали представители НКВД РСФСР.
К концу 1920-х ведомству стало тесно на Лубянке, поэтому за зданием общества «Россия» по проекту А.Я. Лангмана и И.Г. Безрукова возвели здание в конструктивистском стиле. Новая постройка слилась воедино со старым зданием, которое надстроили на 2 этажа.
В 1939 году Лаврентий Берия поручил А.В. Щусеву разработать проект реконструкции дома на Лубянке. Архитектор предложил объединить здания, разделенные Малой Лубянкой, и устроить в них внутренний двор. Строительству помешала война, поэтому реконструкция правой части здания завершилась лишь в 1947 году. Левая часть сохраняла вид XIX века до 1983 года.
В 1961 закрыли внутреннюю тюрьму Лубянки. Последним ее арестантом стал американский летчик-шпион Гарри Фрэнсис Пауэрс. Затем часть тюрьмы перестроили в столовую, а из остальных камер сделали кабинеты для сотрудников КГБ.
В годы массовых политических репрессий слово Лубянка» вызывало страх: именно сюда привозили подозреваемых в преступлениях против советской власти. Их судьбы вершили в подвалах Лубянки, а на крышах, по легенде, в ожидании своей участи прогуливались заключенные. Из-за этого в Москве в 1930-е шутили, что самое высокое здание — дом 2 на Лубянской площади, так как с его крыши видно Сибирь и Колыму.
В этой тюрьме подозреваемые находились только во время суда. При этом номера камерам были присвоены вразнобой, и заключенные не понимали, где они находятся. В стенах были пустоты, поэтому возможности перестукиваться «на азбуке Морзе» у подозреваемых не было. А за глаза это здание называли «проклятый дом», и даже шутили, что «был Госстрах, а стал Госужас».
Тайны Лубянки и секретной тюрьмы
Каждая ушедшая эпоха оставляет после себя свои символы. Их очень много в нашей истории, в том числе и новейшей. Это могут быть и события, как, например, залп «Авроры» в 1917-м или красное знамя победы над Рейхстагом в мае 1945-го. Кто-то назовет август 1991 года и Бориса Ельцина на танке. Символами могут быть и здания. Москву невозможно представить без сталинских высоток, индустриализацию – без Днепрогэса и Магнитки. В ряду символов советского времени выделяется здание Лубянки. С ним связано огромное количество слухов, небылиц, тайн. Это неудивительно – долгие годы здание было штаб-квартирой ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ – сильнейшей спецслужбы мира. А спецслужбы не подразумевают открытости. А еще на Лубянке была тюрьма. Тюрьма – это тысячи судеб, как правило, трагических. Сегодня тюрьмы на Лубянке уже нет давно и тайн практически не осталось.
Ты милосердья, арестант, не проси
Выщербленные ступени, железные двери, тесные лестничные клетки. Мы долго поднимались в подвалы Лубянки. Я не оговорился. Именно поднимались. В те самые камеры особо секретной «всероссийской кутузки» ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ, что расположены во внутреннем дворе дома № 2 на Лубянской площади. Отсюда и название – «внутренняя», или проще – «нутрянка».
В прошлом это двухэтажное строение, отличавшееся изяществом пропорций фасада и оконных проемов, служило гостиницей страхового общества «Россия». Сразу после Октябрьской революции 1917 года здание дополнили четырьмя этажами с гладкими стенами и подслеповатыми квадратными окошками. В итоге получилось шестиэтажное архитектурное творение в духе нарождавшегося сталинско-казарменного стиля «баракко».
Одними из первых арестантов, обживавших «нутрянку», были некие Сергей и Ольга, родные брат и сестра. Однако прославить свою фамилию им было не суждено. За них это сделал другой.
В 1900 году будущий вождь мирового пролетариата Владимир Ульянов, вернувшись в Петербург из сибирской ссылки, решил продолжить политическую деятельность за границей. Да-да, именно за пределами Российской империи! А все потому, что царский режим никогда бы не позволил ему заниматься подготовкой революции в России.
Подробнее: http://vpk-news.ru/articles/6298
Известно, что количество заборов увеличивает число лазеек. И архиосторожный Ильич нашел таковую.
С помощью Надежды Константиновны, своей жены, он разыскал бывших соратников по «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса» Сергея Ленина и его сестру Ольгу. Они согласились помочь своему экс-наставнику выбраться на европейские просторы.
Ильич с восторгом принял эту идею.
. До самой смерти Крупская категорически отрицала свою причастность к истории присвоения Ильичем чужих документов. Но факты – вещь упрямая.
Парадокс, а может, закономерность истории состоит в том, что в 1920 году Сергей Ленин, «крестный отец» и соратник «Володеньки» по социал-демократическому движению, после недолгого пребывания в «нутрянке» был расстрелян по приказу председателя Совнаркома Владимира Ленина.
Система угнетения психики
Мешкообразное здание внутренней тюрьмы наверху оканчивается прямоугольником неба вместо потолка. Это был прогулочный двор, поделенный глухими перегородками на шесть равных площадок. Находясь здесь, не слыша городского гула, не видя ничего, кроме неба и стен, трудно поверить, что ты в центре мегаполиса и под ногами не земля, а плоская крыша и внизу шесть этажей тюрьмы.
Узников сюда поднимали на грузовом лифте, двигавшемся умышленно долго и с оглушительным лязганьем, или вели мрачными лестничными маршами – словно из преисподней, наверх, к солнцу.
Огромный проем посередине, между лестницами, был затянут проволочной сеткой – во избежание попыток заключенных покончить жизнь самоубийством, бросившись вниз на бетонный пол.
Ягода, Ежов и лубянский маршал Лаврентий Берия владели системой угнетения психики заключенных, которая делала их сговорчивыми. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что они лично отдавали распоряжения, кого из узников вывести на прогулку по лестнице, а кого для пущей острастки поднять на лифте.
Так из мистификации родился миф о «лубянских подвалах». Миф, который в советские годы передавался из поколения в поколение.
Еще одна тюремная хитрость. Номера камерам присваивались не по порядку, а вразнобой, и заключенные не могли узнать не только их общее количество, но даже определить место своего застенка. В 1983 году, во время краткого андроповского правления, когда камеры начали переоборудовать в кабинеты, пришлось сломать несколько внутренних стен. Оказалось, что все они внутри имели ничем не заполненные полости. Таким образом узники лишались своей извечной привилегии – возможности перестукиваться друг с другом, используя «тюремный телеграф».
Отсюда никогда не было побегов.
В шести камерах-музеях, оставленных нетронутыми в назидание грядущим поколениям, нетленный запах карболки, параши, грязного белья и кислых щей.
Гнетущая тишина затаила в себе оцепенение, ужас и отчаяние тех, кто дожидался здесь своей участи.
Здесь начинаешь верить в то, что каменные стены обладают энергоинформационной памятью.
Режим «нутрянки» существенно отличался от условий обычных тюрем. Не допускалось получение информации с воли или передача каких-либо сведений из тюрьмы. Подследственным были категорически запрещены переписка с родственниками, чтение свежих газет и журналов. За исключением особо разрешенных случаев запрещалось пользоваться письменными принадлежностями.
Это когда поочередно сменяющиеся следователи тебя допрашивают в течение нескольких суток кряду с перерывами на краткий, не более часа, сон. После трех суток интенсивных допросов, в промежутках между которыми ты погружаешься не в сон – тревожное забытье – утрачивается чувство времени. Грань между кошмарной явью и ужасом сновидений, более схожих с галлюцинациями, стирается напрочь. Появляется всеоблемлющий гнетущий страх, переходящий в панику. Еще через двое суток ты, лишенный полноценного сна, уже не ориентируешься не только во времени, но и в пространстве, как бы перемещаясь в виртуальный мир. А дальше. Дальше ты согласишься на все, только бы вновь обрести самого себя и оказаться в реальном мире!
К следователям арестованных водили надзиратели под мерный, в такт каждому шагу, звон тюремных ключей. Этот аккомпанемент – не случайный атрибут тюремного быта. Услышав его в коридоре или на лестнице, один из конвойных поворачивал своего арестанта лицом к стене или вталкивал его в специально оборудованный короб и ждал, пока проведут мимо встречного арестанта. Бывали случаи, когда шедшая на допрос жена проходила мимо стоявшего в коробе мужа и они не могли узнать друг друга.
Репрессированная элита
Это толстое, в пятьсот листов дело с картонными обложками под серо-коричневый с красными прожилками мрамор. Красновато-бурую паутину можно сравнить с подтеками крови, запекшейся на тюремном полу.
Из учетного журнала заключенных внутренней тюрьмы за 1937 год
Арестованный № 365 Бухарин Николай Иванович, 1888–1938 гг. (Отметки о фотографии нет. Видимо, в этом не было никакой надобности – редактора «Правды» и «Известий» знали все.) Прибыл 28 февраля 1937 г., выбыл в Лефортово 14 марта 1938 г.
Арестованный № 1615 Рудзутак Ян Эрнестович, 1887–1938 гг. (участник революции 1905–1907 гг. в Риге, революции 1917 г. в Москве, нарком путей сообщения, генеральный секретарь ВЦСПС). Прибыл 5 сентября, убыл 5 октября 1937 г. в Лефортовскую тюрьму.
Арестованный № 2068 Туполев Андрей Николаевич, 1888–1972 гг. (выдающийся советский авиаконструктор, в будущем академик АН СССР, трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий. В Лубянской тюрьме находился дважды: с 23 октября 1937 г. по 8 октября 1938 г. и с 18 января по 17 июня 1939 г.). Выбыл в Бутырскую тюрьму.
Арестованный № 2631 Вацетис Иоаким Иоакимович, 1873–1938 гг. (командарм 2-го ранга, в Гражданскую войну – главком Вооруженных Сил Республики). В «нутрянке» с 10 декабря 1937 г. по 9 января 1938 г., выбыл в Лефортовскую тюрьму.
Отметка в учетном журнале об убытии арестанта в Лефортово или Лефортовскую тюрьму означала расстрел. Все последующие годы советской власти это была единственная в Москве тюрьма, где казнили приговоренных к смерти.
. В тот роковой год в лубянских застенках оказались сотни известных на всю страну людей.
Видные государственные и партийные деятели – распространитель «Искры» и организатор подпольной бакинской типографии «Нина» Енукидзе Авель Сафронович; связной скрывавшегося в Разливе Ленина – Шотман Александр Васильевич; деятель венгерского и международного коммунистического движения Бела Кун.
Выдающиеся конструкторы и ученые – создатель тяжелых бомбардировщиков Петляков Владимир Михайлович; автор теории воздушно-ракетных двигателей Стечкин Борис Сергеевич; основатель советского ракетостроения Королев Сергей Павлович.
Писатели и деятели культуры – создатель детского театра Сац Наталья Ильинична, бытописатель революционной эпохи Пильняк Борис Андреевич, драматург Киршон Владимир Михайлович.
Решетки и камни Лубянской тюрьмы стали уделом сотрудников ВЧК-ОГПУ и их родственников. Участник трех революций, сотрудник ВЧК со дня ее основания Павлуновский Иван Петрович; начальник Разведупра штаба РККА Берзин Ян Карлович; первый руководитель ИНО ОГПУ РСФСР Давтян Яков Христофорович; руководитель внешней разведки НКВД Артузов Артур Христианович; резидент ИНО ОГПУ РСФСР в Вене Запорожец Иван Васильевич; легендарный разведчик Быстролетов Дмитрий Александрович и многие-многие другие.
Всего с 1 января по 31 декабря 1937 года в Лубянскую тюрьму были помещены 2857 человек. Всех допросили, составили протоколы и через некоторое время вручили подорожную – кому в Бутырку, а кому в Лефортово, то есть в вечность. Лишь 24 человека были отпущены домой. Хотя кто знал, надолго ли.
Даже в дни революционных праздников не останавливался набравший обороты маховик репрессий. 1 мая 1937 года в «нутрянку» были помещены 4 узника. 7 ноября – 5. 21 декабря, в день рождения Сталина, – 6 «врагов народа». Это не выходило за пределы среднесуточной нормы Лубянской тюрьмы: от 2 до 20 человек. Когда же наступил последний день этого смертельно страшного года, тюрьма, будто спохватившись о двух дюжинах отпущенных на волю заключенных, тут же поглотила еще 24 человека.
Октябрьская революция 1917 года освободила подпольщицу. Однако в 1918 году Спиридонова – вдохновитель левоэсеровского мятежа и убийства германского посла Мирбаха – опять за решеткой. Потом амнистия ВЦИК и вновь застенок. Всего за годы советской власти ее общий арестантский стаж составил 10 лет тюрьмы и 12 лет ссылки.
11 сентября 1941 года Спиридонова была расстреляна по приговору Военной коллегии.
Лубянская и Казанская тюрьмы. Аналогии и контрасты
Последним постояльцем «нутрянки» стал Виктор Ильин, тираноборец-одиночка. 21 января 1969 года он разрядил две обоймы, стреляя из двух пистолетов Макарова в генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева.
Гримаса судьбы: 16 пуль впились в «Чайку» с космонавтами, где на переднем сиденье находился дважды Герой Советского Союза летчик-космонавт Георгий Береговой, имевший поразительное внешнее сходство с генсеком.
Территория ограждена каменной стеной с колючей проволокой. По углам – вышки с автоматчиками. Предзонник с контрольно-следовой полосой и еще одним ограждением из колючей проволоки. Внутренний глухой забор с колючей проволокой. Сигнализация. Овчарки. Телекамеры.
Это не из фильмов о войне или о фашистских концлагерях. Это Казанская спецпсихбольница (читай: тюрьма для диссидентствующих элементов), куда в 1970 году попал Ильин и где провел восемнадцать лет заточения в одиночной камере.
Во внутренней охране помимо надзирателей (вольнонаемных прапорщиков) за больными наблюдают расконвоированные уголовники, отбывающие сроки за тяжкие преступления. Уголовников именуют «санитарами», антисоветчиков – «больными» или просто «дураками». Отдежурив смену, уголовники – все в белых куртках и белых пилотках – смотрят телевизор, жрут отобранную у больных снедь, переданную с воли, играют в волейбол, ходят в школу.
Режим у «дураков» жесткий – даже по малой нужде их не всегда выпускают из камер, они мочатся в ботинок и выливают в окно.
«Санитары» избивают «дураков» по любому поводу, иногда за экзекуцией наблюдает кто-нибудь из медперсонала. Бьют безжалостно, стараясь наибольшие повреждения нанести внутренним органам, в особенности почкам и печени. Цель: отправить всякого прибывшего на излечение диссидента с «уткой» по жизни.
В таких условиях Ильин пробыл около двух лет, пока не закончили строительство нового корпуса с одиночными камерами.
«Санитары», узнав из официальной хроники, что поступивший «больной» покушался на жизнь космонавтов, устроили ему «тестирование в барокамере». Эта экзекуция, как, впрочем, и все остальные, была не только согласована с тюремной администрацией, но ею же и освящена.
Подопытному объясняли, что «тестирование в барокамере» проводится в целях выяснения его психофизических возможностей для работы космонавтом.
Орущего благим матом «больного», игнорируя его рост и комплекцию, «санитары» заталкивали в прикроватную тумбочку и, затащив ее на второй этаж, сталкивали вниз.
Когда уголовники попытались «тестировать» Ильина, он зубами впился в нос одному из атакующих и не отпустил его до тех пор, пока совсем не откусил.
После этого инцидента подготовка Ильина в космонавты пошла по другому плану: настоящие санитары стали превращать ягодицы террориста в решето, вкалывая избыточные дозы аминазина.
12 июня 1988 года Ильина этапировали из Казанской спецпсихбольницы на Лубянку, где он в течение трех часов общался с руководителями Следственного управления КГБ СССР. После подписания соответствующих бумаг последний узник «нутрянки» был отпущен на все четыре стороны.
С расстрелом Берии закончился золотой век «нутрянки». К декабрю 1953-го из 570 кроватей в ней были заняты лишь 170, а на 1 января следующего года в Лубянской тюрьме содержались лишь 97 человек.
В годы горбачевской перестройки, когда началось движение от развитого социализма к недоразвитой демократии, шесть камер Лубянской тюрьмы, этого атрибута лагерно-социалистической государственности, вслед за высочайшим повелением Политбюро ЦК КПСС были превращены в музей. С декабря 1989 года он открыт для посещения лицами, имеющими допуск к секретным документам. 
Подвал под старинным зданием на углу Малой Лубянки и Фуркасовского переулка. Какое-то время назад подвал находился в полузаброшенном состоянии, вход был закрыт чисто символически, а внутри жил бомж. Впоследствии подвалами занялись, там началась реконструкция, и сейчас они уже недоступны. Фотографии были сделаны на момент самого начала реконструкции, когда там только провели освещение, и начались работы по расчистке мусора.
