лето целого века книга о чем
Лето целого века книга о чем
Флориан Иллиес. 1913. Что я на самом деле хотел сказать. М.: Ад Маргинем, 2020
В 2012 году искусствовед и журналист Флориан Иллиес опубликовал книгу «1913. Лето целого века», где попытался написать культурную и интеллектуальную историю одного года в формате хроники. Книга стала бестселлером и была переведена на множество языков, в том числе и на русский. Шесть лет спустя вышло продолжение — «1913. Что я на самом деле хотел сказать».
«Лето целого века» во многих отношениях было парадоксальной книгой. Во-первых, Иллиес отказался от нарративной структуры и излагал факты как хроникер, но очевидно, что последнее, к чему он стремится, — это рассказать о прошлом «так, как это было на самом деле». Во-вторых, будучи искусствоведом, он написал книгу, в которой повседневная жизнь «великих», казалось, была важнее их произведений — светская хроника вместо раздела с рецензиями. Наконец, Иллиес громоздил анекдоты из будней богемы, большинство из которых вряд ли стали откровением для тех, кто знаком с творчеством его героев, но следить за происходящим все равно было увлекательно.
Поэтому название второй части интриговало. Вдруг Иллиес и в самом деле решил объяснить, ради чего он заставил нас чувствовать себя вуайеристами, наблюдающими за Райнером Марией Рильке, Игорем Стравинским, Томасом Манном и множеством других персонажей? Но Иллиес лукавил и ничего не собирался объяснять. По крайней мере — так просто.
Хроника как исторический жанр обычно претендует на нейтралитет в преподнесении своего материала, подчиненного лишь хронологическому принципу, но в действительности для нее крайне важны вопросы фильтрации, исключения и монтажа. Иллиес прекрасно осознает это свойство; хроника позволяет ему сконструировать собственный объектив, через который он и предлагает взглянуть на события 1913 года.
«Что я на самом деле хотел сказать», как и подобает хронике, структурирована по месяцам и, что необычно, временам года. Каждый сезон предваряет краткий обзор основных событий грядущих трех месяцев. Так, мы узнаем, что летом 1913 года Пруст и Нижинский (по отдельности) предавались романтическим приключениям, Хемингуэй боксировал, Брехт жаловался на сердце, а Кирхнер купался. Воистину, идиллическая картина! В изображении Иллиеса события целого года сжимаются до жизнеописания всеевропейского светского салона, до которого если и доносятся вести «снаружи», то в виде обрывочных газетных сообщений о рекордных достижениях и трагедиях. Не то чтобы в книге полностью отсутствовали характерные «приметы времени», но здесь они уходят на второй или даже третий планы. Иллиес несколько раз упоминает о «волнениях» на Балканах, однако до этого нет особого дела даже австрийскому императору Францу Иосифу, которого, кажется, больше интересует обеденное меню, а не внешнеполитические дела: «На восемьдесят третьем году жизни, несмотря на Балканские войны, он отнюдь не утратил аппетит». Среди всех эпизодов Балканской войны — важнейшего события 1913 года с политической точки зрения — Иллиеса больше всего занимает история авантюриста Отто Витте, скорее напоминающая плутовской роман. Воспользовавшись неразберихой, он выдал себя за короля Албании и за пять дней своего правления даже успел собрать гарем, прежде чем турки обнаружили подлог.
Иллиес однажды замечает: «„1913” на самом деле книга о любви». На этот раз он не лукавит, но вернее будет сказать так: «1913» — это книга, в которой конкретно-историческое приносится в жертву «общечеловеческому». Чтобы уничтожить дистанцию, отделяющую нас от героев книги, Иллиес размывает тот исторический фон, на котором они действуют. В фокусе автора оказывается универсальный опыт — болезни, неловкости, разочарования, влюбленности и страха, — который он отказывается историзировать и ставить в зависимость от внешних обстоятельств. Прошлое протягивает руку настоящему и с пониманием хлопает его по плечу — философ Франклин Анкерсмит назвал такой эффект «осовремениванием прошлого», говоря, правда, о микроистории.
Вспомним про название первой части книги. На русский язык его перевели как «Лето целого века», что дословно повторяет немецкий оригинал (« Der Sommer des Jahrhundrets» ), английский же вариант отличался — « The Year Before the Storm ». Лето и буря — образы почти полярные, и в обоих книгах Иллиеса никакой бури нет, есть лишь время, про самоощущение которого уместно сказать: это было навсегда, пока не закончилось. Или, как выразился сам Иллиес в другом месте, «то, что кажется вечным, — мимолетно, а то, что кажется мимолетным, — вечно».
В аннотациях «1913» неоднократно называли «большим тизером XX века», но такое сравнение в действительности противоречит замыслу самого Иллиеса. Озаглавив первую часть «Лето целого века», он не стал уточнять, о каком именно веке идет речь. В «Что я на самом деле хотел сказать» он как будто невзначай — между рассказом о гренландской экспедиции Альфреда Вегенера и сообщением об изобретении застежки-молнии — бросает: «1913 год неразрывно связывает XIX век с XX веком». Вот так просто: что он на самом деле хотел сказать. «1913» — это, конечно, никакой не «тизер XX века». Перед нами мелькают портреты тех, кто в следующие десятилетия изменят мир до неузнаваемости — Гитлера и Сталина, — но сами они и не подозревают о грядущем. Пока первый пишет пейзажи, второй прогуливается по парку и размышляет о марксизме, а Иллиес все гадает, могли они встретиться в зимней Вене 1913-го или нет.
Иллиес, каким бы размытым ни был исторический фон, изображает очень старомодный мир, в котором писатели ведут неторопливые беседы в богемных кафе, а монархи самыми причудливыми образами пытаются разогнать скуку. В этом отношении примечателен и выбор персонажей, среди которых исключительно «великие» и те, кому было суждено «попасть в историю» благодаря знакомству с ними, — как шофер, в которого был влюблен Пруст. Здесь нет «массы» или «толпы», которую вскоре выведут на историческую сцену войны и революции и которая станет предметом осмысления как политических и социальных мыслителей, так и теоретиков искусства. В «1913» есть Маяковский, Малевич и Матюшин, но еще нет программы авангарда по переосмыслению понятий «гений» и «индивидуальное» в наиболее радикальных изводах. В «1913» сплошь «гении» и «индивидуальности», которым, кажется, скоро станет тесно в старой Европе.
Сам Иллиес формулирует так: «Вальтер Беньямин описывал, как люди XIX века закутывались в ткани, будто заключая себя в футляр. Шелест ткани, материальность, укрытые ноги и руки — это было старое время, так было и в 1913 году».
Если и пытаться как-то определить «1913» во времени, то это скорее последний аккорд того самого «долгого XIX века», о котором писал Эрик Хобсбаум. Другой историк, Йохан Хёйзинга, сравнивал период наибольшего культурного расцвета эпохи, предшествующий ее закату, с осенью. Иллиес, наверное, мог бы согласиться с этим — только время года у него другое.
Отзывы на книгу « 1913. Лето целого века »
Задачей Иллиеса, вероятно, было создать цельную картину, которую он стремится максимально наполнить событиями разного характера и неодинакового значения. Тут и отношения Кафки с его возлюбленной Фелицией, и дерзкое похищение портрета Джоконды из Лувра, и пребывание Сталина в Вене, и переживания австрийского престолонаследника, с мнением которого не считаются.
Само по себе всё это кажется занимательным, но у меня от книги осталось ощущение какой-то бессвязности. Что-то вроде «Допустим, но что это информация прибавляет к моему (достаточно поверхностному) пониманию исторического момента и его действующих лиц?»
К примеру, автор довольно подробно останавливается на непростых отношениях Рильке с женщинами. Поэт и мыслитель, по версии автора, искал в возлюбленных образ матери-покровительницы.
Также мы узнаём о том, что Оскар Кокошка был безумно влюблён в Альму Малер, пользующуюся репутацией одной из первых красавиц Вены.
Она обещала, что согласится стать женой художника, если он напишет шедевр, который превзойдёт все его прежние творения… Кокошка нарисовал картину, которую назвал «Невеста ветра». Правда, это не слишком ему помогло в отношениях со своенравной Альмой. Такие обрывочные знания звучат занятно, но сомневаюсь, что они помогли мне лучше понять Рильке, Кокошку или Альму.
Конечно, это только мои впечатления. Другим может прийтись по душе несколько импрессионистский стиль подачи материала, то, как автор смело накладывает переливающиеся всеми оттенками мазки.
Автор разбавляет фрагментарные истории светской хроники социально-политическими комментариями и рассказами об общественных настроениях. В тот год многие не верили в возможность большой войны, так как мир стал глобален, а экономики крупных стран слишком завязаны друг на друге, чтобы позволить себе воевать.
При этом Иллиес отмечает, что настрой в ключевых столицах был каким угодно, только не миролюбивым. Иначе говоря, стремление сохранить мир и идти ради этого на компромиссы отнюдь не считалось приоритетом и часто не встречало социального одобрения.
Вот что автор пишет о встрече в верхах в честь столетия сражения под Лейпцигом.
Книгу сравнивают с тизером на рассматриваемый отрезок времени.
Наверняка имеется запись целой серии сериала их жизни (т.е. другие книги, посвящённые конкретным личностям и событиям), а здесь нам показали только короткие отрывки, чтобы разжечь аппетит.
Логично, но в моём случае задумка не сработала.
Возможно, дело в том, что книга предлагает нам посмотреть слишком много фильмов с разнообразной тематикой. От подобного многообразия и информативной насыщенности лично у меня в какой-то момент наступила передозировка.
Чтение данного произведения не создало дополнительного стимула копать в направлении, которое мне и так было любопытно. Также оно не дало мне весомого резона узнать больше про то, что мне неизвестно. За исключением, пожалуй, мысли, что хорошо бы прочитать «Верноподанного» Генриха Манна.
Скажем, мне интересны письма Франца Кафки к Фелиции, к которым автор нередко обращается. Но желание с ними ознакомиться не стало сильнее после того, как я закрыла книгу Иллиеса.
Затем, 17 февраля, возможно, самые честные и, безусловно, самые прекрасные слова, какие он когда-либо писал возлюбленной чародейке из далекого Берлина: «Иногда я думаю: Фелиция, у тебя такая власть надо мной – так преврати же меня в человека, способного на все само собой разумеющееся».
Напоследок бросим взгляд на рандомный веер из героев и героинь книги. Угадайте, кто изображён в левом верхнем углу (или в любой другой ячейке).
1913. Лето целого века
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Отзывы 14
Рекомендую эту книгу всем, кто интересуется искусством и литературой начала 20-го века. Читатель вместе с автором словно периодически приходит в гости к разным известным личностям, чтобы понаблюдать за ними и узнать, чем они занимаются, с кем общаются, о чем тревожатся. Среди героев этой книги Томас Манн, Зигмунд Фрейд, Франц Кафка и много других деятелей культуры, чьи имена у всех на слуху.
Рекомендую эту книгу всем, кто интересуется искусством и литературой начала 20-го века. Читатель вместе с автором словно периодически приходит в гости к разным известным личностям, чтобы понаблюдать за ними и узнать, чем они занимаются, с кем общаются, о чем тревожатся. Среди героев этой книги Томас Манн, Зигмунд Фрейд, Франц Кафка и много других деятелей культуры, чьи имена у всех на слуху.
Начала читать книгу… могу ли я ей насладится и доверять, когда буквально на первых страницах ошибка?
«Рихард Вагнер назвал свою «Саломею»» – явно имеется в виду Рихард Штраус. Вагнер к моменту появления этой оперы уже был давно мертв…
Начала читать книгу… могу ли я ей насладится и доверять, когда буквально на первых страницах ошибка?
«Рихард Вагнер назвал свою «Саломею»» – явно имеется в виду Рихард Штраус. Вагнер к моменту появления этой оперы уже был давно мертв…
Никогда ещё история не была передана настолько живо и увлекательно. Прекрасно передана эта «нервная» предвоенная эпоха через эмоции и чувства людей искусства, неуверенность политиков, краткие блики из жизни армий. Браво, господин Иллиес! Я иду за следующей книгой..
Никогда ещё история не была передана настолько живо и увлекательно. Прекрасно передана эта «нервная» предвоенная эпоха через эмоции и чувства людей искусства, неуверенность политиков, краткие блики из жизни армий. Браво, господин Иллиес! Я иду за следующей книгой..
У автора очень приятный стиль повествования, тонкое умение рассказывать просто о сложных людях, эмоциях, временах. Вторая часть («Что я на самом деле хотел сказать»), которая не является прямым продолжением, мне понравилась больше. Я бы рекомендовала читать обе подряд.
У автора очень приятный стиль повествования, тонкое умение рассказывать просто о сложных людях, эмоциях, временах. Вторая часть («Что я на самом деле хотел сказать»), которая не является прямым продолжением, мне понравилась больше. Я бы рекомендовала читать обе подряд.
Буквально на первых страницах в этой книге огромная ошибка. «Саломею» написал Рихард Штраус, а не Вагнер. Книга историческая с кучей важных для нас имён. Нельзя допускать такие ошибки. Я нашла таки оригинал, ошибка переводчика! Желаю редакции исправить ее. Пока читать дальше не буду. Мало ли сколько там ещё вранья.
Буквально на первых страницах в этой книге огромная ошибка. «Саломею» написал Рихард Штраус, а не Вагнер. Книга историческая с кучей важных для нас имён. Нельзя допускать такие ошибки. Я нашла таки оригинал, ошибка переводчика! Желаю редакции исправить ее. Пока читать дальше не буду. Мало ли сколько там ещё вранья.
Восторг!! Полное погружение в 1913 год, куча интереснейших фактов из истории искусства. Написано супер легко! Собираюсь ещё что-нибудь почитать у этого автора.
Восторг!! Полное погружение в 1913 год, куча интереснейших фактов из истории искусства. Написано супер легко! Собираюсь ещё что-нибудь почитать у этого автора.
Я в восторге! Так легко, увлекательно, остроумно, концентрированно. Получила настоящее удовольствие. Думаю Зыгарь во многом вдохновлялся работой Иллиеса
Я в восторге! Так легко, увлекательно, остроумно, концентрированно. Получила настоящее удовольствие. Думаю Зыгарь во многом вдохновлялся работой Иллиеса
Замечательная книга, которая позволяет окинуть взглядом целый мир накануне страшной катастрофы, после которой этот мир уже никогда не будет прежним. Эта книга может вызвать особый интерес у тех, кто интересуется закономерностями исторического движения, философией и культурой в целом. Эпоха накануне первой мировой войны предстаёт в лицах, во многом определивших её смысл.
Замечательная книга, которая позволяет окинуть взглядом целый мир накануне страшной катастрофы, после которой этот мир уже никогда не будет прежним. Эта книга может вызвать особый интерес у тех, кто интересуется закономерностями исторического движения, философией и культурой в целом. Эпоха накануне первой мировой войны предстаёт в лицах, во многом определивших её смысл.
Интересный формат живой хроники. Бытовые подробности жизни известных личностней действительной вовлекают. Много неймдроппинга, иногда было тяжело воспринимать информацию из-за череды новых имён известных личностей прошлого, чьи имена давно уже не на слуху, но безусловно они оказали большое влияние на европейскую культуру.
Во время чтения книги прошлое ощущалось, как настоящее и это наверное самый приятный эффект. Планирую читать 2-ую часть и узнать «что же на самом деле хотел сказать Флориан Иллиес»)
Интересный формат живой хроники. Бытовые подробности жизни известных личностней действительной вовлекают. Много неймдроппинга, иногда было тяжело воспринимать информацию из-за череды новых имён известных личностей прошлого, чьи имена давно уже не на слуху, но безусловно они оказали большое влияние на европейскую культуру.
Во время чтения книги прошлое ощущалось, как настоящее и это наверное самый приятный эффект. Планирую читать 2-ую часть и узнать «что же на самом деле хотел сказать Флориан Иллиес»)
А вы знали, что в начале двадцатого века в Берлине и его окрестностях (Праге, Вене) существовала мощнейшая немецкоговорящая артистическая тусовка, конкурирующая с парижской на равных?
Мне всегда казалось, что «художник-неудачник» – это про него говорили шутя, ну баловался человек в детстве, ну не получилось, так забыл и занялся общественно-полезной работой. Ан нет, оказывается, он-то работал на полном серьёзе, он всю душу вкладывал, жил впроголодь на двадцать два пфеннига в день, рисовал с утра до ночи, на всем экономил, ни на какие пьянки-гулянки не ходил, на сомнительные выставки-галереи ни ногой (вот и не знал про кубизьм-модернизьм), жил на проданные картины. Идеальный такой труженик.
Но не оценили. Предпочли развратников-морфинистов. Как тут не взъяриться?
Потому-то он как только смог, так это «дегенеративное искусство» и пожёг. Вместе с художниками. И прочими причастными.
1913. Лето целого века
Перейти к аудиокниге
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Эта и ещё 2 книги за 299 ₽
Перед вами хроника последнего мирного года накануне Первой мировой войны, в который произошло множество событий, ставших знаковыми для культуры XX века. В 1913-м вышел роман Пруста «По направлению к Свану», Шпенглер начал работать над «Закатом Европы», состоялась скандальная парижская премьера балета «Весна священная» Стравинского и концерт додекафонической музыки Шёнберга, была написана первая версия «Черного квадрата» Малевича, открылся первый бутик «Прада», Луи Армстронг взял в руки трубу, Сталин приехал нелегально в Вену, а Гитлер ее, наоборот. покинул. Автор, немецкий критик и эссеист, сменивший во время последнего кризиса место работы с газеты на аукционный дом, а круг интересов – с острой злободневности на старое искусство, создал увлекательнейшую панораму оживленной культурной жизни времен рождения модернизма. В прессе книгу назвали «громадным тизером» XX века и самым живым напоминанием о том, как то, что представлялось данностью, оказалось хрупким, даже беззащитным.
В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Первая секунда 1913 года. Выстрел оглушает темную полночь. Раздается щелчок, палец пружинит на металле курка – и второй глухой выстрел. Сбежавшиеся полисмены задерживают стрелявшего. Его зовут Луи Армстронг.
Украденным револьвером двенадцатилетний Луи хотел встретить в Новом Орлеане наступающий год. В итоге ночь он проводит в камере, а ранним утром первого января его отправляют в исправительное заведение, Colored Waifs’ Home for Boys. Там он демонстрирует поведение настолько буйное, что директору заведения, Питеру Дэвису, не приходит в голову ничего лучшего, как подсунуть ему трубу (вообще-то он хотел надавать ему пощечин). И – о чудо – Луи Армстронг умолкает, чуть ли не с нежностью сжимает ладонями инструмент, и пальцы, еще ночью игравшие со спусковым крючком револьвера, вновь ощущают под собой холодный металл – но вместо выстрела, уже там, в кабинете, начинают извлекать из трубы первые теплые, буйные звуки.
Первая секунда 1913 года. Выстрел оглушает темную полночь. Раздается щелчок, палец пружинит на металле курка – и второй глухой выстрел. Сбежавшиеся полисмены задерживают стрелявшего. Его зовут Луи Армстронг.
Украденным револьвером двенадцатилетний Луи хотел встретить в Новом Орлеане наступающий год. В итоге ночь он проводит в камере, а ранним утром первого января его отправляют в исправительное заведение, Colored Waifs’ Home for Boys. Там он демонстрирует поведение настолько буйное, что директору заведения, Питеру Дэвису, не приходит в голову ничего лучшего, как подсунуть ему трубу (вообще-то он хотел надавать ему пощечин). И – о чудо – Луи Армстронг умолкает, чуть ли не с нежностью сжимает ладонями инструмент, и пальцы, еще ночью игравшие со спусковым крючком револьвера, вновь ощущают под собой холодный металл – но вместо выстрела, уже там, в кабинете, начинают извлекать из трубы первые теплые, буйные звуки.
Давайте оградим утопии от их испытания на практике.
На русском вышел знаменитый документальный роман о событиях 1913 года
Флориан Иллиес следует по стопам Вернера Штайна, который с 1946 года пытался расписать всю историю человечества по годовым поперечным сечениям. Вернер Штайн, кстати, родился в декабре 1913. Соединив метод Штайна, журналистский вкус к деталям и странным сближениям, бойкость пера (иногда весьма лихую), Иллиес написал документальный роман, похожий на дайджест и чуть-чуть на машину времени.
Из его книги «РГ» выбрала по несколько событий для каждого месяца 1913 года.
Январь
Русский летчик Петр Николаевич Нестеров выполнил в 1913 первую в истории человечества мертвую петлю.
Австрийский фигурист Алоис Лутц в лютом январе на замерзшем озере так ловко крутанулся в воздухе, что этот прыжок и сегодня носит название «лутц».
Той же зимой гулять в парке Шенбрунна любит художник 23-х лет, проваливший вступительный экзамен в Академию искусств. Он, как и Сталин, ждет своего большого шанса. Сталин и Гитлер не встретились, даже когда в 1939 заключили «Пакт о ненападении». Никогда они не были так близко друг от друга, как в один из студеных январских вечеров в венском парке.
Февраль
Франц Марк хочет вместе с друзьями-художниками проиллюстрировать Библию. В марте 1913-го он пишет Василию Кандинскому, Паулю Клее, Эрику Хеккелю и Оскару Кокошке. Себе он выбрал сотворение мира и каждый день творит новых животных, синих лошадей, которым не нужны синие всадники.
Апрель
В апрельском номере журнала «Нэшнл Джеографик» человечество впервые лицезреет одно из чудес света. Мачу-Пикчу, потерянный город инков, был обнаружен совместной экспедицией Йельского университета и Национального географического общества. Руководитель экспедиции, Хайрам Бингем, сделал первые снимки развалин города, который вдруг возник посреди разросшейся зелени на самой высокой точке в Перу. «Нэшнл Джеографик» посвящает раскопкам номер целиком: журнал печатает 250 фотографий, в восторге, волнении и недоумении, как написано в предисловии, от этого чуда. В XV веке, когда Флоренция переживала самую яркую пору цветения и Леонардо рисовал «Мону Лизу», в Андах на высоте 2360 метров возник Мачу-Пикчу. По сей день ливнесточная структура заложенного в виде террасы города работает превосходно.
Август
28 августа, в день рождения Гете, Кафка спрашивает отца Фелиции, согласен ли тот доверить ему свою дочь. Говоря ближе к тексту, он, заламывая руки, остерегает доверять ему свою дочь: «Я молчалив, нелюдим, сварлив, своекорыстен, я ипохондрик и действительно человек болезненный. В семье своей, среди лучших, милейших людей на свете, я живу чужак чужаком. С матерью за последние годы я не сказал в среднем и двадцати слов на дню, с отцом редко обмениваююсь чем-то еще, кроме слов приветствия. С замужними сестрами и зятьями не разговариваю вовсе, хотя нисколько ни на кого из них не обижен. Жизнь в семье не вызывает во мне никакого сопричастного отклика. Разве подле такого человека сумеет жить Ваша дочь, всей своей натурой здоровой, жизнерадостной девушки прямо-таки созданная для подлинного супружеского счастья?»
Сентябрь
Октябрь
Ноябрь
13 ноября выходит «По направлению к Свану», первая часть романной эпопеи Марселя Пруста «В поисках утраченного времени». Она начинается золотыми словами: «Давно уже я привык укладываться рано». Пруст задел этим самый воспаленный нерв переутомленного авангарда, который от Кафки до Джойса, от Музиля до Томаса Манна всякий раз хвалился в дневниках, когда удавалось лечь спать до полуночи.