легенды невского проспекта о чем книга
Михаил Веллер «Легенды Невского проспекта»
Легенды Невского проспекта
Язык написания: русский
В цикл вошли очень веселые, оригинальные и неожиданные по повороту сюжета юмористические рассказы о нелегких трудовых буднях военных и моряков, врачей и фарцовщиков, проституток и просто обыкновенных граждан, необыкновенные истории из жизни, исторические анекдоты и байки. Все рассказы наполнены искрометным юмором и оптимизмом, который остается с читателем надолго.
Первоначально цикл состоял из трёх разделов. Впоследствии он был дополнен «Легендами разных перекрёстков». Впрочем, и сейчас цикл иногда издаётся без этих рассказов.
Обозначения: 
циклы 
романы 
повести 
графические произведения 
рассказы и пр.
Без оговорок, «Легенды Невского проспекта» можно назвать веховым произведением. 1993 год. Первые годы растерянности народной души и отсутствия твердой социальной опоры после распада Советского союза. Но прошлого не воротишь. Есть диагноз, и нужен был рецепт. Во-первых, было необходимо чувство ностальгии, проникнутой атмосферой былого времени (ибо нельзя просто так всё взять и забыть, да и не нужно забывать, наоборот). Во-вторых, эта ностальгия не должна затмевать собой все негативные явления, дабы помнить не только лишь хорошее, но и ряд изъянов, которые, исходя из свойств нашей памяти, легко могут затеряться в изобилии умиления. «Легенды Невского проспекта» выполняют обе задачи на отлично. Атмосфера, диалоги, быт, стиль мышления и нравы — всё выверено досконально и достоверно. С другой стороны, сатиры в тексте очень много — бюрократия, условность работы гос структур, бесполезность ряда бытовых армейских и морских традиций (хоть они и милы душе), чрезмерное желание из всего устроить партсобрание, наивность людей, и пр. В итоге, то, что требовалось от этого произведения в свое время, — выполнено, словно плановая норма;) Но что объединяет две стороны этой непростой медали — это юмор. Где-то легкий, где-то крайне сатирический, а где-то даже пошловатый.
«Легенды» разделены на подциклы: «Саги о героях», «Легенды Сайгона», «Байки Скорой помощи» и «Легенды разных перекрестков».
«Саги о героях» — часть легенд, с относительно большими по объему рассказами, описывающая истории отдельных людей, которые шли к успеху, или просто искали себя на бескрайности советского пространства. Это и первый в истории фарцовщик; и типичная красавица легкого поведения, мечтавшая о такой же красивой жизни, как она сама; и британский еврей, оказавшийся во время ВОВ в гуще событий, и незапланированно для руководства пробивший немецкую оборону, и многие другие. Это истории об удивительных людях, и их приключениях. Лучшие здесь для меня: «Марина», «Легенда о стажере», «Легенда о Моше Даяне» и «Оружейник Тарасюк».
«Легенды Сайгона» — пожалуй, лучший подцикл. Рассказы о необычных случаях, происходивших в обычных советских условиях. Здесь и пропажа знамени на параде богом забытой военной части; и сверхсрочный выход недоремонтированного парахода для участия в параде, и что из этого вышло; и северо-арктическая научная экспедиция, не забывающая соблюдать столь свойственный бюрократизм даже в кругу 4-х человек; и античная статуя Лаокоон, обнажающая непристойные части тела, что не соответствует нравственности советского человека; и журналист-американист, которого ограбил негр в Штатах, после чего он думает: «ну щас я им задам», и другие. Мой топ здесь: «Маузер Папанина», «Легенда о соцреалисте», «Американист», «Легенда о морском параде» и «Баллада о знамени».
«Байки Скорой помощи» — подцикл, выбивающийся из линии прошлых двух. Во-первых, рассказы совсем коротенькие, страницы по 4. А во-вторых, они главным образом именно юмористические. Если до этого всё-таки автор пытался, в первую очередь, показать быт и нормы жизни, то здесь больше юмора и меньше глубины. Не могу сказать, что это плохо, ведь у данного подцикла есть огромное преимущество: шутки и истории, излагаемые здесь, так проросли в нашу жизнь и приобрели такую массу трактовок и пересказов, что это достойно уважения. Вроде и думаешь: откуда эти сюжеты брались изначально? Да вот откуда — из «Легенд Невского проспекта». Здесь лучшие рассказы для меня: «Огнестрельное», «Падение с высоты», «Искусана животным» и «Ревизор».
«Легенды разных перекрестков» — подцикл-дополнение, написанный в 1999 году. В принципе выдержанный в стиле 1-го и 2-го подциклов, имеющий уже более разношерстный по качеству состав рассказов, среди которых есть и отличные, и всё-таки уже что-то «совсем не то». Половина рассказов повествует о похождениях советского человека по большому миру (Дания, Англия, Египет), что тоже вносит некую новизну. Здесь мой топ: «Посвящается Стелле», «Баллада датской тюрьмы», «Рыжик», «Легенда о Лазаре».
В завершение хочется сказать вот о чем. Я прочитал ряд отзывов как к «Легендам» в целом, так и к отдельным рассказам. Почти везде кочует одна и та же фраза «Забавно, но вряд ли такое могло случиться на самом деле», либо «Забавно, такое вполне могло случиться на самом деле», либо «Здорово, но этого просто не могло быть», либо «Да, классно, прям вижу, как такое могло быть», и так далее, и так далее. Господи, успокойтесь ради бога. Название произведения — «Легенды Невского проспекта». Легенды! Вам не нужно выяснять, было ли это на самом деле или нет. Почему-то о других произведениях в жанре реализма таких вопросов не возникает. Почему? Не знаю. Просто не пытайтесь определить, было такое или не было. Всё равно не узнаете. Просто читайте и наслаждайтесь:)
В предисловии к одному из изданий этого цикла справедливо замечено, что рассказы эти в большинстве своём смешные, но невесёлые. Сколько правды, а сколько вымысла в этих байках достоверно не знает, наверное, сам автор. А сами истории очень разные, классифицировать их довольно сложно. Скажем так, чем больше в конкретном рассказе социальной составляющей, тем меньше хочется смеяться. Сейчас принято говорить о СССР, как о стране, которую мы потеряли, большинство бывших его граждан говорят о нём с ностальгией и сожалением. Не буду затевать здесь такого рода полемику, но скажу, что такая позиция свидетельствует о хороших душевных качествах нашего народа: мы по-прежнему склонны помнить хорошее, а забывать плохое. А плохое конечно было и в этих байках уделено этому немало внимания. Например, Веллер напомнил нам о том, что для того чтобы при СССР пойти в гору, крайне желательно было, чтобы к способностям и талантам прилагался бы партбилет. Зато к владельцам партбилетов не всегда прилагались человеческие достоинства. Или о постоянных перестраховках — как бы чего не вышло и не пришлось бы за это отвечать («полезнее всего — запретить» — В. Пикуль). И так далее в том же духе. Но таких историй не более трети. Остальные можно делить по принадлежности к флотскому, армейскому, медицинскому юмору. Есть истории о коллегах великого комбинатора. Есть рассказы откровенно скабрезные и даже намеренно пошловатые.
Этот сборник — череда очень ярких, запоминающихся историй. Составлен он так, что вряд ли вам понравится каждый из составляющих его рассказов, но что-нибудь вам точно да понравится, как минимум. Очень рекомендую.
Добавить к уже написанным впечатлегиям особенно нечего. Выдумка автора,мне кажется, если и присутствует, то в минимальных дозах. Те,кто жил сознательные годы в СССР, ничего особенно удивительного в этих байках-рассказах не увидят
А я вот не буду хвалить, потому что следом за «Легендами. » почитал Довлатова, его «Чемодан» и «Записки на IBM», и на мой совершенно субъективный взгляд, Веллер отлично сыграл в стилизацию, но всего лишь повторился, а не изобрел что-то новое.
Он удачно попал в нужное время и в нужное место, написал хорошую злободневную прозу, которая оказалась востребована. Но там, где у Довлатова тонкая ирония — у Веллера иногда мужланский и гнусный юмор, где Довлатов философствует — Веллер просто смеется, где Довлатов предлагает подумать — Веллер срезает прямыми (и не всегда правильными) выводами. При общей похожести стилей, вырисовывается не очень выгодная для Веллера картина — он не так глубок, не так тонок, стиль его не так ровен и совсем не изящен. Он просто — злободневен. Наверное, в некоторых моментах это хорошо. Но в целом. не уверен.
Да и название «Легенд. » скорее выдает желаемое за действительное. Настоящих «Легенд. » в цикле почти нет.
Рассказы сборника действительно интересны. Но это, как мне кажется, далеко не главная причина всенародной популярности «Легенд. ». Автору удалось придумать два любопытных хода: во-первых вставить в название книги слово «Легенды..», а во-вторых сделать героями своих рассказов всем хорошо знакомых людей, почти наших современников (но которые, естественно, уже успели умереть и в суд за клевету не подадут :smile:).
Таким образом читатель в процессе поглощения книги не только наслаждается увлекательным сюжетом, но и попадает в хорошо знакомый ему, привычный мир со знакомыми реальными героями. И. начинает маяться от любопытства: было это все на самом деле или нет? А неудовлетворенное любопытство — это такая заноза, которая остается в человеке надолго..
И последнее: к успеху книги, конечно же приложила руку (?) и уникальная манера изложения автора, при которой у читателя создается впечатление, что Веллер сам сидит напротив и запросто, по-домашнему, рассказывает все это именно тебе.
Этот цикл, на мой взгляд, является одним из наиболее ярких и значимых событий в русской литературе конца двадцатого века. В нем есть сильные и слабые стороны, но в целом он представляет собой отображение образа жизни, мышления, надежд и желаний простых людей, наших соотечественников, о которых и для которых он написан. В виде небольших рассказов, зачастую в шутливой или сатирической форме, автор открывает глаза читателю на многие проблемы нашего времени.
Неповторимый индивидуальный стиль и язык Михаила Веллера обеспечил этому циклу огромную популярность. Тем же, кто еще не читал этих замечательных рассказов — советую обратить свое внимание и не пожалеть времени. От этого цикла вы не сможете оторваться.
Очень интересный и поучительнй цикл рассказов. Михаилу Веллеру удалось собрать/сочинить множество оригинальных «легенд». Среди них видимо есть как выдуманные таки реальные историй. Которые не оставляют читателя равнодушным к судьбам героев. Интрига благодоря автору не покидает книголюба, как правило до последней страницы каждого рассказа. Приятно удивляет разнообразие сюжетных линий: время действия колеблится от 40-ых до 90-ых; место действия от Ленинграда до Копенгагена.
Большинство персонажей удивляют своим многообразием, самобытностью. Что общего у Тарасюка, Хаси или скажем Фимы? Только то что они стали героями одного цикла. Кроме того речевым оборотам, которые порой использует Веллер, мог бы позавидовать любой сатирик. Рассказы в большинсве своём, давольно поучительны.
Без праведника, как известно, не стоит село. А город без героя. А уж такой город как С. Петербург, совсем недавно еще Ленинград, должен иметь по герою на каждый перекресток, не меньше!
Но только вот герои советского периода совсем не похожи на киевского Илюшу Муромца со товарищи, ни на новгородского Мефодия Буслаевича или Садко. Это хитрый еврей Фима, сообразивший как обойти статью о спекуляции; это девушка Марина, не ведающая никаких моральных принципов, но мечтающая о женском счастье, в своем понимании; это сотрудники первого ленинградского крематория, воспользовавшиеся служебным положением и многие другие.
А сколько баек и настоящих легенд могут вам рассказать сотрудники скорой помощи или милиции! А о приключениях наших имигрантов заграницей существует столько сказаний, иначе и не скажешь: сказаний! И сколько людей об этом ничегошеньки не знают, потому что легенды сие передаются как встарь, из уст в уста, в кабаках, на лавочках и им подобным местам. Так было, пока М. Веллер не записал все старательно собранные истории в отдельный сборник, облачив их в литературную форму с помощью блестящего языка и искрометного юмора.
Замечу, что не все рассказы цикла я удостоил высоких оценок, однако всему сборнику я не могу поставить меньше 10. Ибо это настоящая летопись, благодаря которой Питер, и не только он, открывается читателю с новой стороны и в новых красках
Очень интересные, любопытные, смешные, ироничные, иногда злые, иногда ностальгические — в общем, истории про жизнь. Мне всегда нравились подобные подборки — ИСТОРИЯ. Пусть и неофициальная, пусть это история страны «изнутри», но тем она и интересна. Не знаю, какая часть этих историй выдумана, да и это неинтересно. Главное то, что они заставят заинтересоваться людей, далеких от этой самой истории, заставят, быть может, подумать — а что это за «зверь» такой был СССР.
Многие рассказы этого замечательного сборника можно использовать как байки-анекдоты, при общении с друзьями и знакомыми. Рассказы реалистичны, описывают жизнь простых людей. Не удивлюсь, если многое, что написано было на самом деле. Ведь в своей жизни М. Веллер, судя по биографии, пережил многое.
Очень достойный цикл рассказов с поучительными историями, многие из которых отражают вехи в истории СССР/России. Ведь история вершится не только с помощью известных людей, но и простых жителей страны. Неповторимый стиль автора наполняет книгу не только положительной энергией, но помогает читателю постичь те проблемы и понять тех людей, которые жили в то время. Ведь многие из нас родились уже в угасающем СССР, а некоторые и в новой Россиии.
Считаю, что знакомство с творчеством Веллера надо начинать именно с Легенд Невского. Смешные, забавные, порой даже фантастические истории. А уж потом начинать все остальное, вплоть до Кассандры и Все о жизни.
Отличный цикл рассказов, особенно понравилось про Фиму Бляйшица и про эммигранта англичанина. Правда потом увидел Веллера по телеку и он меня разочаровал, какой-то не умный и агрессивный оказался, ну да ладно, вот книги у него неплохие.
Очень неплохой цикл, чрезвычайно популярный, насколько я понимаю.
Особенно хороши, на мой вкус, «Легенды Невского проспекта». Можно верить или нет написанному, но то, что написано литературно и смачно — бесспорно.
Рецензии на книгу « Легенды Невского проспекта » Михаил Веллер
Острый, умный юмор и посмеялся от души. пока не стал читать «Теплоход «Вера Артюхова»! Такого бреда о моряках даже у Конецкого не было. Которого в итоге выгнали из БМП, и запретили даже близко приближаться к Пароходству, за его многие рассказы.
Нужно г. Веллер всё-таки меру знать, а за такую пакость Вас нужно-бы в суд за оскорбление чести и достоинство.
Формировать у читателей мнение о моряках торгового флота, просто преступно.
Что вам я сделал отработав всю жизнь (34) года на судах дальнего плавания, и на всех типах судов. Вы просто оскрбляете ВСЕХ моряков, выставляя их просто дебилами.
Стыдно и обидно за Вас г. Веллер.
Великолепное лекарство от депресии. Яркие сюжеты, острые ситуации, живые картинки советской реальности. С этой книгой, нельзя садиться на кольцевую ветку Московского метро.
Это очень веселое, правда с оттенком грусти, повествование о жизни врачей, фарцовщиков, военных офицеров и моряков, а также самых обычных людей. Удивительно точно передан дух того времени, наша «совковость». Все рассказы наполнены искрометным юмором и оптимизмом.
Содержание
Саги о героях
Легенда о родоначальнике фарцовки Фиме Бляйшице
Марина
Легенда о стажёре
Океан
Легенда о Моше Даяне
Легенда о заблудшем патриоте
Оружейник Тарасюк
Легенды «Сайгона»
Крематорий
Танец с саблями
Легенда о соцреалисте
Американист
Легенда о морском параде
Лаокоон
Баллада о знамени
Маузер Папанина
Легенда о теплоходе «Вера Артюхова»
Байки Скорой помощи
Легенды разных перекрёстков
Очень рекомендую прочесть эту книгу.
Зло, смешно, остро. Прав Веллер, когда говорит, что о сегодняшнем дне так написать он не может. Тогда жизнь вокруг была серая, и людям хотелось, чтобы были яркие личности и события загорались звездами. Поэтому и мифы о них такие «вкусные». Даже о криминальных авторитетах и проститутках. Хочется не один раз перечитать истории о профессоре-оружейнике, испугавшем бюрократов, директоре школы, сражавшемся со статуей Лаокоона в сквере. А чего стоит рассказ про нашего ленинградца, который решил эмигрировать в Данию. Он, напившись, разбил там стекло в магазине, попал в тюрьму и ощутил на себе все ее прелести. Оказалось, что там можно сидеть каждый день, а можно по выходным, но «выйдет дольше». Когда после обвинительного приговора он спросил, куда же ему идти, ему ответили: «А вы где живете?». Невозможно читать этот рассказ без беспрерывного хохота.
Такой сатиры нам сейчас очень не хватает.
Великолепная книга, именно с нее я и начал знакомство с Веллером.
В книги содержаться рассказы советского периода, но не просто рассказы, а захватывающие истории о людях и случаях, произошедших с этими людми. Все бы ничего, рассказов такого рода много, но они написаны столь красивым стилем, что прочитав первую страницу, просто нехочется отрываться от книги.
Все рассказы написаны с иронией и цинизмом, а иначе такие истории и воспринимать нельзя.
Но хочу отметить, что не эти истории сделали книгу, заслуга только автора, только такой могучий писатель мог сделать такую книгу, только такой как М.Веллер.
Особенно мне понравился рассказ, не вспоню название, о том, как обычный советский рабочий, просто потому что заблудился, пересек советскую суверенную границу. Обнаружив такой подвох со стороны судьбы, как самый настоящий комсомолец, он подался в наше посольство. Если вы знакомы с советскими порядками, то можете представить ка разворачивалась картиртина событий далее.
Эта книга, уже в изрядно потрепанном состоянии, лежит у меня на ближайшей полке, и иногда, либо я, либо жена, на нее наталкиваемся, дальше идет вслух цитирование из книги и стоит громкий хохот.
Легенды Невского проспекта (сборник)
Посоветуйте книгу друзьям! Друзьям – скидка 10%, вам – рубли
Фольклор сей, как и всякий, хранится старожилами и шлифуется остроумцами, метит в канон и осыпается в Лету. Как и всякий, случается он затейлив, циничен, сентиментален и смешон.
Когда-то я тоже жил на Невском и был с него родом.
Саги о героях
Легенда о родоначальнике фарцовки Фиме Бляйшице
1. Интеллигентик
В одна тысяча девятьсот пятьдесят третьем годе, как известно, Вождь народов и племен решил устроить евреям поголовно землю обетованную на Дальнем Востоке, и сорока лет ему для этой акции уж никак не требовалось. И составлялись уже по домоуправлениям списки, и ушлые начальницы паспортных столов уже намечали нужным людям будущие освободиться квартиры, и сердобольные соседи в коммуналках делили втихаря еврейскую мебелишку, которую те с собой уволочь не смогут, и громыхал по городу Питеру трамвай с самодельным по красному боку лозунгом «Русский, бери хворостину, гони жида в Палестину». И евреям, естественно, все это весьма действовало на нервы и заставляло лишний раз задуматься о превратностях судьбы, скоротечности земного бытия и смысле жизни.
В двадцать два года людям вообще свойственно задумываться о смысле жизни. Студент Кораблестроительного института, Ефим Бляйшиц писал диплом и отстраненно, как не о себе, соображал, удастся ли ему вообще закончить институт – может быть, заочно? – и как насчет работы кораблестроителя в Приморье. Амур, Тихий океан… да ничего, жить можно. Жил он, кстати, на Восьмой линии Васильевского острова, в комнатушке со старенькой мамой. Мама, как и полагается маме, в силу возраста, опыта и материнской любви, смотрела на развертывающуюся перспективу более мрачно и безнадежно, чем сын, и плакала в его отсутствие. Друг же друга они убеждали, что все к лучшему, жить и вправду лучше среди своего народа, и в Биробиджане, слава Богу, никто их уже не сможет обижать по пятому пункту; а может, все и обойдется.
Будучи человеком действия, назавтра Фима совершил два поступка: купил пачку папирос «Север», бывший «Норд», и пошел записываться в институтскую секцию бокса.
– Куришь? – спросил тренер, перемалывая звуки стальными зубами.
– Нет, – ответил Фима. – Случайность.
– Стар, – с неким издевательским сочувствием отказал тренер, хотя для прихода в бокс Фима и верно был безусловно стар.
– Хоть немного, – с интеллигентской нетвердостью попросил Фима.
– Мест все равно нет, – сказал тренер и брезгливо усмехнулся глазами в безбровых шрамоватых складках. – Но попробовать… Саша! поди сюда. Покажи новичку бокс. Понял? Только смотри, не очень, – сказал им вслед не то, что слышалось в голосе.
– Раздевайся, – сказал Саша и кинул Фиме перчатки.
Стыдясь мятых трусов и бело-голубой своей щуплости, Фима пролез за ним под канат на ринг, где вальсировал десяток институтских боксеров, и был избит с ошеломляющей скоростью и деревянной, неживой жесткой силой, от заключительного удара в печень весь воздух из него вышел с тонким свистом.
– Вставай, вставай, – приказал спокойно тренер, – иди умойся.
– Иди работай дальше, – сказал ему тренер. И Фиме, растирающему до локтя кровь из носу: – Сам видишь, не твое. – Неприязненно: – Покалечат, потом отвечай за тебя.
Очки сидели на лице как-то странно, на улице он старался прятать в сторону лицо, дома в зеркало увидел, что его тонкий ястребиный носик налился сизой мякотью и прилег к щеке.
– На тренировке был, – пояснил он матери, и больше расспросов не возникало.
Нос так и остался кривоватым, что довершило Фимин иудейский облик до полукарикатурного, «мечта антисемита».
В портфеле же он стал носить с тех пор молоток, поклявшись при надобности пустить его в ход; что, к счастью, не потребовалось.
Тем временем соседки на кухне травили мать тихо и въедливо, как мышь; об этом сын с матерью тоже, по молчаливому и обоим ясному уговору, не разговаривали.
Но так и оставался, разумеется, маленьким затурканным евреем.
2. Открытие
Сначала появились стиляги. Сначала – в очень небольшом количестве.
Пиджаки они носили короткие, а брюки – легендарно узкие. Рубашки пестрые, а туфли – на толстой подошве. И стриглись под французскую польку, оставляя спереди кок; а лучших мужских парикмахерских было две: одна – в «Астории», а другая – на Желябова, рядом с Невским.
В милиции им норовили – обычно не сами милиционеры, а патриотичные народные дружинники – брюки распарывать, а коки состригать, о чем составлять акт и направлять его в деканат или на работу. Пресса рассматривала одевающихся так молодых людей как агентов ползучего империализма:
Иностранцы? Иностранки?
Нет! От пяток до бровей —
это местные поганки,
доморощенный Бродвей!
Затем прошел исторический XX Съезд Партии, была объявлена оттепель и чуть ли не свобода, и страху в жизни стало куда поменьше, а надежд и оптимизма куда побольше.
А еще через год состоялся впервые в Союзе Международный фестиваль молодежи и студентов, наперли толпы молодых со всего мира, и после этого (мы отслеживаем сейчас только одно из следствий, которое и вплетено нитью в нашу историю) стиляг стало хоть пруд пруди: представители прогрессивной молодежи западных, южных и восточных стран покидали гостеприимную Советскую Россию в туфлях на босу ногу, запахивая пиджачки на голых, без рубашек, грудях: гардероб оставался на память о дружбе и взаимопонимании их московским и ленинградским приятелям.
Стукачей участвовало в празднестве уж не меньше, чем иностранцев, и дружили только самые безоглядные и храбрые, – кроме специально выделенных для дружбы, разумеется, и проинструктированных, как именно надо дружить.
Фиму с его рожей никто дружить не уполномачивал; он и не дружил – опасался: дурак, что ли. Но глядя, как переходят на тела земляков шикарные и тонные шмотки, все крутил он и обдумывал одну нехитрую мыслишку.
Он эту мыслишку не один, уж надо полагать, обдумывал, но именно он, похоже, подошел к ней первый со всей еврейской глубиной и основательностью. Потому что на второй день фестиваля сообщил маме, что ему надо поговорить с хорошим старым адвокатом, какой, вроде, был среди ее знакомых.
– Что случилось? – испугалась мама.
– Ничего не случилось, – твердо заверил Фима.
– Так зачем тебе адвокат? – побледнела мама.
– Чтоб и впредь никогда ничего не случилось, – твердо заверил сын.
Адвокат, разумеется, тоже был еврей, и принимал Фиму в такой же комнатушке коммуналки. Фима развязал испеченный мамой пирог, размял папиросу и посмотрел на адвоката.
– Розочка, сходи в булочную, – попросил адвокат жену.
– Так какие же у вас неприятности? – спросил он. – Слушаю.
– Слушайте внимательно, – сказал Фима, – и если можно, тут же забывайте. Никаких неприятностей нет и быть никогда не должно. Может ли иностранец подарить мне галстук?
– За красивые глаза? – поинтересовался адвокат.
– В знак дружбы, – серьезно сказал Фима.
– У вас есть друг-иностранец? Кто? Где вы его взяли – на улице?
– На улице, – сказал Фима.
– Он спросил, как пройти к памятнику Ленину у Финляндского вокзала.
– Я его проводил к святыне нашего города и рассказал о приезде Ленина в апреле 17 года.
Адвокат укусил пирог, с удовольствием пожевал, запил чаем и посмотрел на Фиму.
– Он снял галстук прямо с шеи? – спросил он.
– Я долго отказывался, но он обиделся, а я не хочу, чтобы иностранцы обижались на ленинградцев, – ответил Фима.
– Хорошо, – сказал он. – Иностранец может подарить вам галстук.
– Я так и думал, – сказал Фима. – А рубашку он тоже может мне подарить?
– Он тоже снял ее с себя под памятником Ленину?
– Нет. Он попросил проводить его обратно до гостиницы.
– Он боялся заблудиться?
– А на каком языке вы говорили? – торжествующе выкрикнул он.
– На английском, – слегка удивился Фима.
– А откуда это вы знаете английский?!
– Как откуда? – еще больше удивился Фима. – Я учил его восемь лет: шесть в школе и два в институте. Я советский инженер с высшим образованием. Советское образование – лучшее в мире! Я был отличником.
– Да, – согласился адвокат, – это правда… Советское образование – лучшее в мире.
– Еще он подарил мне пиджак и туфли, – добавил Фима.
– За что?! – поразился адвокат.
– А я подарил ему свой пиджак и свои туфли.
– Ему нравятся наши товары.
– Так почему он не купил?!
– У него кончились деньги.
– Он был накануне в ресторане.
– В каком? – быстро воткнулся вопрос.
– На «Крыше» в «Европейской», – так же быстро последовал ответ.
– А больше денег у него не было?
– Я должен был попросить его показать мне бумажник? или счет в банке?
Адвокат доел кусок и облизал пальцы.
– Хорошо, молодой человек, – одобрительно признал он. – Он может подарить вам галстук, рубашку, пиджак и туфли.
– Носки и плащ, – добавил Фима. – Он сказал, что жена купила ему носки не того размера, а плащ дал мне надеть, потому что пошел дождь; дома я выгладил его и хотел вернуть, но он уже уехал.
– Что еще? – спросил адвокат.
– Две пары чулок и французское белье для моей мамы.
– Зайдите в субботу, – сказал адвокат. – Я должен изучить этот вопрос так, чтоб не было сомнений.
– Да, – согласился Фима, – сомнений быть не должно. Но не в субботу, а завтра. Время дорого.
– Молодой человек, – сказал адвокат.
– Дружба дружбой, а служба службой, – сказал тогда Фима. – Вы даете мне эту консультацию и получаете гонорар по высшей ставке. Ставку назовете сами.
Адвокат сдвинул очки на лоб. Фима вынул из кошелька полученную вчера зарплату и положил на стол. На ближайшие две недели они с мамой оставались с сорока копейками.
– Хорошо, – сказал адвокат. – Завтра в шесть.
– Подарки являются моей собственностью?
– Я могу их выкинуть?
– Что значит – вероятно? Это мои вещи или нет?
– Вас интересуют статьи о спекуляции?
– А где вы тут видите спекуляцию?
Адвокат закурил Фимину папиросу и улыбнулся вошедшей с сеткой жене.
– Идишекопф, – ласково сказал он, кивая на Фиму. – Мать этого мальчика не умрет от нищеты.
Вот так в городе Ленинграде летом пятьдесят седьмого года в голове молодого и нормально задавленного жизнью восьмисотрублевого инженера и вполне типичного еврея Фимы Бляйшица родилась гениальная идея фарцовки.
Название это родилось позднее, и не у него, но название его мало заботило, потому что Фима был нормальным советским материалистом и прекрасно знал, что было бы дело, а название ему всегда найдется.
Нет, и до него, разумеется, всю жизнь скупали барахло у иностранцев и толкали его на барахолках и среди знакомых, но он первый подошел к проблеме серьезно и научно. Он первый исчерпывающе выяснил, что в уголовном кодексе нет статей, карающих за получение денег по дивной модели, безукоризненно им отшлифованной.
А также, будучи молодым, умным и энергичным человеком с высшим образованием, изучавшим также и политэкономию по Марксу, он прекрасно понимал важность первым реализовать ценную идею и перспективу монополизации рынка и эксплуатации чужого труда.
Взрывчатая энергия свершений и карьеры, глухо запертая Законом в его курчавой голове и узкой грудной клетке, обрела выход и направление и всепробойной струей ударила наружу.
3. Начало
Назавтра он, во-первых, назанимал у всех, кого мог, полторы тысячи рублей – по десять, пятьдесят, сотне, – «до получки», срочно «на костюм»; и, во-вторых, записался в бригадмил, то бишь в народные дружинники, о чем и получил полезные красные корочки.
Первого своего фирмача он разбомбил в Эрмитаже, в нижнем гардеробе у выхода, рядом с туалетом. В том тесном и летучем столпотворении за каждым уследить невозможно, контакт выглядел естественно и невинно, и заход вдвоем в туалет никак не может выглядеть специальным умыслом.
Группу он отметил, определяя английский экскурсовода, в малых голландцах, наслаждаясь искусством следом за ними, не пялясь и не приближаясь. Выцелил добродушного на вид парня под тридцать, рассеянно обогнал их перед лестницей, подождал в гардеробе, поправляя прическу перед зеркалом за женскими спинами.
– Сори, – сказал он, попятившись и ненароком слегка толкнув парня.
– Сори, – приветливо улыбнувшись, в свою очередь ответил тот.
Фима, сияя доброжелательством ему в глаза, краем зрения зацепил галстук и сделал потрясенное лицо.
– Ар ю фром Парис? – умирая от восторга, спросил он непосредственно у галстука.
– Ноу, фром Свиден, – ласково ответил владелец.
– Зис ван из май оулд дрим, – мечтательно пожаловался Фима галстуку. – Свиден из вандерфул кантри, ай ноу. Ай вонт мэйк ю литл призент фром Раша. Хэв ю ван минит?
Швед покосился на дам из своей группы, выстроившихся в хвост привычной советской очереди, загибающейся в женский туалет, и отвечал утвердительно, что он хэв.
Фима чуть заметно подмигнул, чуть заметно двумя пальцами за рукав задал ему секундно направление в мужской туалет, там внутри тоже была очередь, и он небрежно, как бы одной рукой уже расстегивая штаны, другой сунул шведу семерную матрешку.
– Оу, сэнк ю вери мач, – рассыпался донельзя счастливый швед.
– Нот ит ол, – печально ответил Фима галстуку. – Из ит вери експенсив синг фор ю? Ченч, иф ю пли-из, ее?
Швед секунду поколебался, наметив движение руки к галстуку – не то щедрое, не то наоборот, защищающее.
– Фор э мемори оф ауэ мэн френдшип, – со сдержанной мужской грустью расставания произнес Фима и отвел полу пиджака, показывая торчащую из внутреннего кармана бутылку водки.
Швед узнавающе посмотрел на водку и приязненно улыбнулся. Не то он решил, что это тоже презент, не то вознамерился выпить сейчас тут же безотлагательно, но как-то храня во взгляде память о бутылке, щедрым запорожским жестом сдернул галстук и удивленно обернулся: галстук бесследно исчез вместе с Фимой.
Достоявшись в очереди на мочеиспускание, швед с постепенным приятным облегчением подумал о загадочной русской душе и исчез, первая ласточка, из Фиминой судьбы и тем самым из нашего повествования. Экая жалость, что История не донесла до нас имени первого объекта того громадного бизнеса, который именуется фарцовкой.
Фима же, небрежно при выходе нацепив галстук на собственную шею, как бы приводя себя в порядок после духоты и толкотни музея, погулял небрежно в Александровский сад и шлепнулся на скамью у памятника Пржевальскому.
– Это тебе не верблюдов доить, – с назидательной покровительственностью сказал он памятнику.
Перечитал, смял и на всякий пожарный случай выкинул в урну листочек с самодельным своим русско-английским разговорником: английским он владел, как всякий нормальный советский инженер, несколько лучше обезьяны, но гораздо хуже эскимоса.
– Боже, какой писк моды! потрясэ! – оценили в отделе буйный попугайский колер его добычи. – Где оторвал?
– Дядя в подарок привез, из Швеции, – с удовольствием поведал Фима, легко опровергая теорию о невозможности для мужчины родить, причем сразу пожилого ответственного двоюродного дядю, бывающего в загранкомандировках.
Галстук он загнал одному из жаждущих пижонов прямо на работе, выгадав на своей первой сделке всего пятнадцать рублей.
И твердо решил на работе больше никаких сделок не совершать.
Лиса не трогает ближний курятник.
4. Бомбардир
Есть много способов бомбить фирму.
В гостиницах и прямо в аэропортах, в кабаках и в театрах, в музеях и непосредственно на улице.
Можно просто клянчить мелочи на бедность, брать мелочи покрупнее в благодарность за общение или гостеприимство, можно менять на сувениры или на водку, можно покупать за рубли, можно принимать в уплату за девочек, такси и угощение в ресторане. Можно споить или припугнуть.
Отшумел достославный Московский Фестиваль, и вряд ли кто из знаменитых на весь мир его участников извлек из него столько пользы, сколько маленький и незаметный Фима Бляйшиц.
В течение месяца, методично и крайне осмотрительно, избегая оперов, дружинников, а главное – страшное КГБ, подозревая стукача в каждом и тщательно выстраивая каждый вечер несокрушимую версию абсолютной своей невиновности в случае если чего, не появляясь дважды в одном и том же месте, прощупывал и познавал он все ходы.
Открытия, которые насмешили бы своей наивной очевидностью барыг и знатоков уголовного мира, он делал самостоятельно, сам искал решений и – новичок, не знающий законов, не ведает и запретов, – шел в мыслях и планах дальше тех, кто был до него и вокруг него.
Открытие первое: будь ты хоть трижды чист перед Законом, но коли контакты с иностранцами негласно не одобряются и находятся под особым контролем, тебе всегда сумеют поломать ребра в милиции и вломить срок, или в крайнем случае накатят телегу и уволят из комсомола и с работы, а потом от черного досье век не избавишься.
Вывод – древний: не подмажешь – не поедешь.
Он занялся определением тех, кому надо совать в лапу, и поисками путей к ним.
Швейцары брали поголовно, но поголовно же и стучали.
Поголовно были осведомителями ГБ гиды и шофера «Интуриста» (и остаются поныне).
В каждом кабаке и в каждой гостинице постоянно дежурили менты и гэбэшники в штатском.
Практически всех иностранцев «водили» беспрерывно.
– От всех на свете не отмажешься, – поучительно сказал Фима полюбившемуся ему Пржевальскому. – Информация – королева бизнеса.
Трудно сказать, знал ли он тогда о Ротшильде, которому голубок принес весть о Ватерлоо в несведущий Париж, но он уяснил это задолго до пресловутого информационного бума.
«Платить надо хозяину, а не шестеркам». В безумном приступе гордыни он мечтал взять на содержание прямо начальника ленинградского КГБ. К чести его надо отметить, что здравый смысл одержал верх, и он для себя остановился на противоположной модели: платить именно шестеркам, а уж они пусть сами, блюдя свои интересы, разбираются со своим начальством. Если он сумеет платить им больше, чем начальство, то и работать, естественно, они будут на него, а не на начальство.
Эта удобная и естественная пирамида с широким основанием и узким верхом стоит и поныне.
Второе же открытие заключалось в следующем: не крутись сам, заставляй крутиться других – ты один, а их много.
Он насел на сбор информации, прокачивая всех одноклассников, друзей детства, их друзей и родственников: он выходил на систему «Интуриста» и треста гостиниц.
По ночам он срочно учил английский; знакомая учительница ставила произношение.
В транспорте на работу и обратно обдумывал схемы всеохватной и подстрахованной сети.
По вечерам и выходным фарцевал, не стремясь урвать большой кусок сегодня, но дальновидно проверяя варианты для светлого завтра.
Бабки летели вихрем: постановка дела требовала расходов.
Он тренировал зрительную память, как примерный ученик разведшколы: в театрах и кабаках уже отмечались им маловыразительные постоянные лица без признаков любви к искусству и разгулу.
Шмотки сдавались сначала в комиссионки, он строго чередовал магазины по списку.
Через полтора месяца он ощущал себя абсолютно другим человеком – да он и был другим: деловар с башлями. Это категория особая, это по натуре эдакая акула-истребитель, гроза Уолл-стрита и мафии одновременно, беспощадный профессионал-боец за денежные знаки, притворяющийся окушком под сплошным и частым советским бреднем. Волк и волкодав в одном лице. Короче, характерная биологическая особь. Где Закон не защищает бизнес – там бизнес показывает Закону, кто такая мать кузьмы и кто платит за музыку, под которую Закон пляшет.