лефортово чем знаменит среди молодежи
Заповедник конструктивизма, «Факел» и «Зеленая река»: 7 уникальных мест в Лефортово
Московский район Лефортово — не самое очевидное, но очень увлекательное место для долгих прогулок. Здесь есть два исторических кинотеатра, конструктивистские кварталы и липовые аллеи, высаженные еще во времена Российской империи. «Афиша Daily» собрала все уникальные достоинства района в одном материале.
Ностальгические кинотеатры
Камерные показы на 35-миллиметровой пленке
Кинотеатр «Факел», рядом с метро «Авиамоторная», — один из старейших в городе. Он работает с 1958 года и пару лет назад был полностью обновлен. Единственный зал рассчитан на 88 мест, так что атмосфера достаточно камерная. Помимо новинок, которые часто идут с субтитрами, здесь показывают старые известные фильмы. Часть из них и вовсе крутят с 35-миллиметровой пленки, но о таких сеансах лучше узнавать заранее на сайте «Москино».
В конце 50-х одновременно с «Факелом» в Лефортово открыли еще один кинотеатр, который действует и поныне, — украшенный колоннами «Спутник» на Солдатской улице. Перед фильмом можно поразглядывать старинные кинопроекторы, выставленные в большом фойе.
Заповедник конструктивизма
Красивые гаражи и лифты-патерностеры
Чтобы обойти памятники лефортовского конструктивизма, понадобится целый день: по обилию авангарда район легко конкурирует даже с Шаболовкой. Рядом с домами для рабочих Дангауэровской слободы находится мельниковский Гараж Госплана с окном-фарой, а по другую сторону — Шоссе Энтузиастов: целые кварталы корпусов и общежитий ВЭИ, МТУСИ и МЭИ.
Больше других здесь знаменит Лабораторный корпус «Е», принадлежащий МЭИ. В народе его прозвали «Бастилией» за массивную башню с окнами-иллюминаторами. Внутри футуристичная лестница-пандус и лифты-патерностеры — правда, недействующие. Для Москвы оба этих элемента — большая редкость, и помимо «Бастилии» их можно увидеть разве что на экскурсии по зданию Центросоюза.
Культурный кластер «Кристалл»
Антиквариат и современное искусство
«Кристалл» постепенно отвоевывает статус полноценного арт-пространства — не такого крупного, как соседние «Винзавод» и «Артплей», но не менее затягивающего. В декабре 2019 года аукционный дом «Литфонд» открыл здесь масштабный Центр современного искусства с вернисажами и арт-ярмарками. По соседству уже несколько лет работает блошиный рынок — один из самых больших в Москве. Он открыт каждый день и будет хорошей альтернативой для тех, кто хочет прицениться к предметам старины, но не готов ехать в Лианозово или Измайлово.
Зеленые маршруты
Усадьбы вдоль Яузы и «Зеленая река»
Липовые аллеи Лефортовского парка — самая известная зеленая достопримечательность Лефортово и самый первый регулярный сад на территории современной Москвы. Изначально он был частью усадьбы Федора Головина — одного из ближайших сподвижников Петра I. Это не единственный парк, который сохранился в Лефортово со времен Российской империи: чуть южнее, вдоль берега Яузы, расположен Детский парк имени 1-го Мая на месте бывшей усадьбы Разумовского, а еще ближе к центру — парк при усадьбе Строгановых.
Рогожский поселок
Главная вотчина старообрядцев
Локация для ценителей национального колорита и свидетельство некогда могучей старообрядческой слободы, почти уничтоженной в советские годы. Дорога сюда — отдельный квест. Рогожский поселок находится довольно далеко от метро, но добраться до него стоит хотя бы ради уникального сочетания архитектуры. Пряничный храм святителя Николая Мирликийского соседствует с псевдоготическими окнами Рождественского собора. Рядом — высокий храм-колокольня в стиле модерн и строгий Покровский собор за авторством Матвея Казакова — одного из главных архитекторов допожарной Москвы.
Стоит отдельно упомянуть трапезную. Во-первых, в меню больше сотни позиций, и за местными пирожками приезжают со всего города. Во-вторых, у многих ли монастырских заведений в Москве есть собственная страница в «ВКонтакте»?
Музей кочевой культуры
Возвращение к истокам
С десяток кочевых жилищ, буддистский храм, конюшня — и все это за неприметным забором на краю Дангауэровской слободы. Музей кочевой культуры появился на территории школы № 1321 по воле учителя географии Константина Куксина. Однажды он провел отпуск в Монголии и вернулся оттуда с каркасом монгольской юрты гэр. За 17 лет к ней прибавились чумы, типи, шатры бедуинов и туарегов. Внутри них все можно трогать руками. Здесь вообще многое держится на тактильном и вкусовом опыте: среди прочего предлагают пострелять из лука и угощают монгольским чаем.
Музей работает только по предварительной записи.
Следы империи
Дворцы, легенды и призраки
Лефортово — один из самых старых районов города, и во время раскопок здесь до сих пор находят монеты и посуду царских времен. До революции эти земли активнее всего развивались в XVIII веке, о чем напоминают многочисленные памятники: Екатерининский дворец с Красными казармами, госпиталь Бурденко, основанный Петром I как «военный гошпиталь». Но, конечно, главным символом района остается Лефортовский дворец, овеянный ворохом легенд и мистификаций: якобы на территории можно встретить призрака, который появлялся здесь еще во времена Немецкой слободы, а в одной из стен дворца замурован клад с золотом и таинственными документами Нептунова общества.
«Символ» для жизни
Инфраструктура, архитектура, панорамные виды
Лефортово — это не только район, достойный посещения, но и перспективное место для жизни. Сегодня здесь строится огромный квартал по концепции британских бюро LDA Design и UHA London.
ЖК «Символ» от компании «Донстрой» занимает порядка 60 гектаров — такой простор позволит создать новую городскую среду высокого качества. Здесь появятся две школы, восемь детских садов, торгово-развлекательный центр, спортивные комплексы, кафе и рестораны. Комплекс отличается футуристичными бионическими фасадами и подразумевает много пространства для прогулок: в частности, через весь квартал «протечет» парк «Зеленая река» длиной 2 км. А за счет близости к центру из окон открываются панорамные виды на Москву-Сити, МГУ и сталинские высотки.
От дворца до СИЗО: как живется в районе Лефортово
Лефортово считается одним из старых районов Москвы: здесь сохранились множество памятников архитектуры и исторических зданий. Некоторые даже называют район одним из лучших в Юго-Восточном округе, но до элитного он пока не дотягивает — сказывается старая застройка и остатки промзон. Жители Лефортово рассказали РИАМО, каково иметь квартиру в исторической части города и почему они выбрали этот район для жизни.
Из прошлого — в будущее
История Лефортово начинается с середины XVII века, когда царь Алексей Михайлович постановил создать на берегу Яузы новую Немецкую слободу. С петровских времен и до революции район называлась Лефортовской слободой по имени царского соратника — офицера Франца Лефорта.
В XVIII веке в Лефортове было три обособленных поселения, на его территории и рядом с ним дворяне и члены монаршей семьи строили роскошные дворцы, среди которых были Слободской, Головинский и Екатерининский. С 1824 года в служебных корпусах последнего находились Красные казармы Московского гарнизонного полка и кадетский корпус.
Наконец, в 1995 году Лефортово получило статус района Москвы. В наши дни благодаря близости к центру и исторической застройке Лефортово считается одним из лучших районов своего округа.
До престижного не дотягивает
Сейчас район активно обрастает современными кварталами, бизнес-центрами и арт-проектами.
Лефортово окружено весьма непохожими локациями. Это и элитные постройки в соседних Таганском и Басманном районах, и промзоны у его южной границы, и противоречивое Перово. Но несмотря на близкое к центру расположение, цены на новую недвижимость тут скорее средние по Москве. Вторичное же жилье представлено в основном кирпичными домами 1930–1960-х годов и многоэтажными «панельками» 1990-х. Жилье довоенного и сталинского периодов отчасти мешает району получить статус престижного.
Из-за расположения и специфики застройки в районе действительно можно встретить довольно разношерстную публику. Это и люди высокого достатка, и самые обычные семейные пары – средний класс, и жильцы, которые получили свои квартиры по наследству и живут в Лефортове с рождения.
Что действительно является отличительным знаком района, так это знаменитое СИЗО «Лефортово», где временно содержатся арестанты.
«Долгое время я был постоянным гостем в этом районе, ездил к друзьям в гости и на вечеринки – никто не разу не заговорил о СИЗО, его для них будто не существует. Наверное, уже привыкли», – рассуждает 25-летний Михаил.
Арт-пространства и хорошая инфраструктура
В целом на инфраструктуру жители Лефортова не жалуются. Через район проходит несколько трамвайных маршрутов, на границах есть железнодорожные станции. А владельцы личных авто могут без особых проблем добраться в любую точку столицы благодаря выездам на ТТК, шоссе Энтузиастов и набережную Яузы. Однако пробок при этом избежать не удастся, как и полагается в центральной части мегаполиса.
При этом до недавнего времени поводом для недовольства местных жителей была нехватка метро. Раньше единственной станцией на территории района была «Авиамоторная» желтой ветки, но затем открыли «Авиамоторную» и «Лефортово» Некрасовской линии (позже они будут функционировать в составе Большой кольцевой линии).
«Мне нравится, что в районе есть места, куда можно выбраться на отдых, а если я не нахожу то, что мне по душе, могу без особых проблем добраться куда нужно. Хотя иногда и хотелось бы более развитую транспортную сеть. У меня есть здесь любимые ресторанчики с украинской и средиземноморской кухнями. Многие жители любят торговый центр «Город», где можно пошопиться и найти развлечение себе по вкусу. Также недалеко от нас расположен центр дизайна ARTPLAY и «Винзавод»: как любитель арт-пространств, не могу этого не оценить», – рассказывает Любовь.
С социальной инфраструктурой, по ее словам, тоже нет особых проблем. На территории района расположено множество поликлиник, школ и детских садов, есть даже колледжи и вузы, например, МИТРО – Московский институт телевидения и радиовещания «Останкино». Достаточно и фитнес-центров, и салонов красоты.
Промзоны и «Версаль на Яузе»
Весь XX век Лефортово было скорее индустриальным, до 1990-х годов здесь было много промзон. На сегодняшний день их осталось меньше, поскольку бывшие производственные площадки активно застраиваются. Однако эта тема для жителей района не теряет своей актуальности.
Зелень во дворах в пешей доступности от дома здесь скорее в дефиците, но в районе хватает и парков со скверами, в некоторых зеленых пространствах затесались даже теннисные корты. Самый известный и один из старейших в Москве — Лефортовский парк, который полюбился многим жителям. Его также называют «Версаль на Яузе», поскольку он создавался по образцу Версальского парка. Он считается природным памятником архитектуры и садово-паркового искусства.
Также здесь есть Парк казачьей славы с красивыми фонтанами и настоящий парк будущего – «Зеленая река» с игровыми лабиринтами, уличными тренажерами, пространствами для настольных игр и амфитеатром.
Царство достопримечательностей
Лефортово выгодно отличается от других столичных районов богатой коллекцией достопримечательностей. Так, уже упомянутый Екатерининский дворец, построенный в стиле русского классицизма, до сих пор не утратил своего великолепия.
Из прочих достопримечательностей – дача помещика Строганова на Яузе, в интерьере которой сохранились старинные дверные полотна, ампирная отделка и лепнина, а также дом благотворительницы княгини Натальи Шаховской. Не менее интересны и три старинных храма: церковь Петра и Павла, построенная в 1711 году, церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы и храм Троицы Живоначальной.
А вот одна из местных достопримечательностей весьма нетривиальна – это Введенское кладбище, которое было основано еще в 1771 году. Здесь можно найти могилы многих известных людей, например художников Васнецовых, писателя Михаила Пришвина, героев СССР.
«Район хоть и своеобразный, но уже и родной. Здесь – тюрьма, тут – кладбище. Соседство, конечно, так себе, но я стараюсь об этом не думать и сосредоточиться на прекрасном, а его у нас тоже хватает», – заключает местный житель Иван.
Увидели ошибку в тексте? Выделите ее и нажмите «Ctrl+Enter»
Москвич
Один день в Лефортово
К Лефортово у меня особое отношение. Меня будто манит сюда, и каждый приезд превращается в многочасовое путешествие. Я всякий раз иду по новому маршруту. А примечательные места все не кончаются. Лефортовский парк и Краснокурсантский сквер, переходящий в парк Казачьей славы, Екатерининский дворец и госпиталь имени Бурденко, МЭИ и МТУСИ, мельниковский гараж и Дангауэровка — здесь соединились имперские амбиции и социалистическое строительство, классицизм и конструктивизм, наука и техника.
Когда в очередной раз я собрался провести целый день в Лефортово, то решил взять с собой сына Ваню.
В этот район проще всего попасть со стороны станции метро «Площадь Ильича». Что интересно: по эту сторону железной дороги — нормальная городская жизнь с удобной структурой, с тихой пешеходной Школьной и улицей Сергия Радонежского, с магазинами и кафешками. А выходишь из подземного перехода на другую — попадаешь как будто в совсем иной город.
Формально Лефортово относится к ЮВАО, но по факту не более удалено от центра, чем, например, Хамовники. Старейший московский район, несмотря на то что начинается почти сразу за Садовым кольцом, из-за обилия когда-то расположенных здесь предприятий воспринимался как задворки.
Несколько лет назад, когда стало понятно, что на месте промзон будут строить жилые кварталы, архитекторы и девелоперы задумались над тем, как избавить район от промышленного прошлого, модернизировать его и сделать по-настоящему ярким и живым. Так, концепцию застройки территории крупнейшего металлургического завода «Серп и Молот» выбирали на конкурсе, в котором участвовали 52 архитектурные команды из 17 стран. Но об этом чуть позже.
Мы идем по Золоторожскому Валу, где еще пока расчищают территорию, сносят оставшиеся заводские корпуса. Возле красно-белого здания бывшего заводского управления разбит небольшой арт-парк со скульптурами, инсталляциями, качелями и искусственными зелеными холмами. Там же стоят как памятники маневровые локомотивы «Серпа и Молота» — паровоз и тепловоз, на которые немедленно забрался Ваня, фанат всего железнодорожного. Он провел в кабине полчаса, представляя, что путешествует по Москве.
На другой стороне улицы — «Золоторожский хлеб», один из самых первых московских хлебозаводов, запущенный в 1929 году. Без малого 90 лет он исправно снабжал город булками, батонами, кексами, пирожными (в ассортименте была даже рисовая бумага), и каждое утро по всей округе разносился соблазнительный аромат свежеиспеченного хлеба. Заканчивается улица площадью Проломная Застава: раньше здесь были одни из проломных ворот Камер-Коллежского вала, открывавшие путь в город.
Небольшой сквер перед площадью носит имя предпринимателя Гужона. В конце XIX века обрусевший француз, который унаследовал от отца небольшое гвоздильное предприятие, очень вовремя уловил металлургический тренд, получил высочайшее разрешение на «железопрокатное производство с постановкой машин и станков» и построил новый завод на пустыре неподалеку от Рогожской Заставы. До революции завод был известен как Гужоновский, а в 1922 году получил свое советское название «Серп и Молот».
Прямо напротив, через Танковый проезд — парк Казачьей славы. Раньше это был просто безымянный сквер, но семь лет назад его благоустроили и поставили там памятник атаману Матвею Платову. Что большинство знает о Платове? Что он герой Отечественной войны 1812 года, удачливый и бесстрашный, что казачья конница под его руководством в пух и прах громила вражеские корпуса, захватывая тысячи пленных и сотни боевых орудий, а потом, войдя в Париж, разбила бивуак на Елисейских Полях… На самом деле, начав службу еще при государыне Екатерине, Платов отметился едва ли не во всех знаковых военных кампаниях конца XVIII — начала XIX века: усмирял Пугачева, штурмовал Очаков и Измаил, наводил ужас на французов в 1806–1807 годах, когда Россия помогала Пруссии воевать с Наполеоном. Кстати, с Бонапартом Платов познакомился лично как раз накануне заключения Тильзитского мира. В знак признания боевых заслуг тот собирался наградить атамана драгоценной табакеркой и орденом Почетного легиона. Матвей Иванович отказался, заявив: «Я Наполеону не служил и служить не могу». А вот от англичан, партнеров по антинаполеоновской коалиции, звание принял, став первым русским почетным доктором Оксфордского университета.
С этим районом Платова связывает еще одна интересная история. По окончании Отечественной войны он подарил Рогожскому кладбищу, которое являлось духовным центром московских старообрядцев, походную полотняную церковь, освященную во имя Пресвятой Троицы. Это позволило официально служить литургии: до тех пор их совершали тайно и редко, поскольку на Рогожском не было ни одного освященного храма.
Я рассматриваю детальные бронзовые завитки на атаманской бурке, а в это время мне в мессенджер приходит сообщение. Узнав из фейсбука по отметке на фотографии, где я нахожусь, один мой заочный приятель пишет: «Во дворе на Красноказарменной, 9, живет павлин, это недалеко».
Что ж, надо посмотреть и на павлина. Мы переходим на другую сторону Красноказарменной, разглядываем Петра, Лефорта и их конных сподвижников и подчиненных. В сквере стоит памятник летчикам авиаполка «Нормандия—Неман»: его открывали в 2007-м с участием Николя Саркози, который тогда только стал президентом Франции.
Павлин ходит по дальнему концу двора, у Лефортовского Вала, среди деревянных сказочных скульптур. Он красив, его хвост переливается всеми блестящими оттенками синего, зеленого и золотого. На него смотрят дети и взрослые, мама объясняет дочке, почему хвост птицы не распущен: «Он только самке показывает, какой красивый». Что интересно, двор этот — позади фермерского магазина, и им же принадлежит ресторан «Кислород» на Бауманской улице, возле которого живут сразу несколько павлинов. Пишу об этом своему виртуальному приятелю, но он отвечает, что на Красноказарменной павлин появился гораздо раньше магазина.
Нам надо возвращаться, потому что я обещал Ване на обратном пути пройти через прогулочный парк «Зеленая река». Наш путь снова лежит к бывшему заводу «Серп и Молот», на огромной территории которого возводят современный жилой комплекс размером с небольшой город: 58 гектаров. Это квартал «Символ» от компании «Донстрой» — знаковый проект, в основу которого легли концепции британских бюро LDA Design и UHA London. Участие LDA Design интересно тем, что это бюро специализируется на ландшафтном дизайне и регенерации городских пространств. Оно спроектировало, например, Олимпийский парк в Лондоне, а в Москве участвовало в реконструкции парка Горького, «Садовников», «Сиреневого сада». И здесь определенно будет много зелени, как и в остальном Лефортово, с его скверами и огромной парковой зоной вдоль набережных Яузы.
«Символ» — это не точечная застройка, а именно цельный удобный для жизни микрорайон с хорошей инфраструктурой. В соответствии с принципами бионической архитектуры во всем квартале практически нет резких прямых линий — и сами корпуса разной высоты, и интерьеры в фойе подъездов, и скамейки, и клумбы, и перемычки променада — все имеет плавные, обтекаемые «природные» формы.
Наконец мы попадаем в русло «Зеленой реки». Парк и правда похож на реку, которая течет между домами, только оба берега у нее высокие. Между ними перекинут мост, опорами которому служат гигантские каменные чаши. Высаженный сверху виноград с каждым годом будет все больше увивать их, создавая эффект висячих садов. Вообще растения для парка выбирали так, чтобы «Река» максимально долго — до поздней осени — оставалась зеленой.
Здесь есть амфитеатр, столы для пинг-понга, воркаут-площадка, подвесные качели. В детской зоне — зеленые холмы, напоминающие толкиеновский Шир, огромная песочница, деревянный лабиринт, лихо вмонтированные прямо в поверхность игровой площадки батуты. И это только часть — в будущем парк протянется через всю территорию «Символа» и займет порядка 10 гектаров.
Как будет выглядеть «Символ», можно понять по уже построенным домам вдоль шоссе Энтузиастов и проезда Завода «Серп и Молот» — глядя на них, легко включить воображение и представить, насколько квартал изменит сложившееся представление о Лефортово.
Мы переходим поближе к Яузе, в небольшой парк вокруг дачи Строгановых. Ее построил архитектор Казаков, но не знаменитый Матвей, а его малоизвестный однофамилец и ученик Родион. В парке тихо, только птицы поют да внизу по Золоторожской набережной приглушенно шуршат машины.
Прямо напротив — «Артплей» с его архитектурными бюро, дизайнерскими магазинами, интерактивными выставками, яркими граффити.
Нечто похожее скоро появится на Самокатной улице, на месте стратегического предприятия по производству жидкой высоколиквидной валюты — ликеро-водочного завода «Кристалл». Здесь строят арт-кластер с общественными пространствами, но в отличие от «Артплея» и «Винзавода» здесь будет еще и квартал для проживания. Причем бывшие заводские корпуса — великолепные образцы краснокирпичной промышленной архитектуры начала ХХ века — сохранят. На территории разместятся дизайнерские и ремесленные мастерские, театр, спортивные площадки, здесь будет много зелени и цветов, в частности многоуровневый парк разобьют вдоль старой железной дороги, по которой к заводу подвозили сырье.
Справа виден остров Сыромятнического гидроузла со шлюзом и плотиной. До войны планировалось построить еще три шлюза и сделать Яузу судоходной чуть ли не до Химкинского водохранилища, чтобы можно было доплыть на прогулочном корабле, например, до ВДНХ.
А слева по мосту через реку проносятся «Ласточки» и «Иволги» — вдоль Золоторожской улицы и Среднего Золоторожского переулка. Вся эта стамбульская топонимия — от речки Золотой Рожок, ныне бегущей по трубе и впадающей в Яузу рядом со Спасо-Андрониковым монастырем.
Он основан митрополитом Алексием в 1357 году, который за три года до этого попал на пути в Константинополь в ужасный шторм и дал обет: если он благополучно достигнет бухты Золотой Рог, построит в Москве храм в честь того дня. Алексий спасся в день Спаса Нерукотворного, таким образом и появился Спасский собор монастыря — самый древний из сохранившихся московских храмов.
Но монастырь, хоть он и совсем рядом, — это уже другой район и другая история.
Москвич
Один день в Лефортово
В разные эпохи — от петровской до советской — Лефортово было местом для экспериментов. Петр I внедрял здесь имперские принципы градостроения, а авангардисты строили жилые дома для советских людей. Роман Лошманов обошел за день самые интересные места района (и попробовал отличные хинкали в местном кафе «Телиани»), регулярно стремившегося в будущее, которое теперь кажется сонным прошлым.
Я начал этот день в Лефортово с самого конца. С самого из всех возможных концов, с Введенского кладбища. Где лежат навсегда и никуда уже не уедут из Москвы те, кто приехал в нее из дальних стран за длинным рублем, за лучшей долей или подневольно, и дети их, и потомки детей.
Здесь блаженный доктор Гааз, облегчавший арестантскую участь. Здесь могила Люсьена Оливье, в которую он унес рецепт славного своего салата. Здесь лежат наполеоновские солдаты (увидеть Москву и умереть) и шесть летчиков эскадрильи «Нормандия—Неман». Здесь братская могила умерших немцев, взятых в плен в Первую мировую. Здесь сотни никому уже не известных польских, французских, немецких, итальянских, швейцарских ученых, врачей, адвокатов, инженеров и предпринимателей. По одной из версий, на кладбище в XIX веке был перезахоронен и сам Лефорт, давший району имя, но никогда на этом берегу Яузы не живший.
Раньше этот некрополь был городом исключительно иноязычных и иноверных мертвых, но после 1917-го тут стали хоронить без оглядки на вероисповедание и тем более его отсутствие. Среди известных граждан Введенского — Веселовский и Бахтин, Пришвин и Баруздин, братья Васнецовы и братья Озеровы, Зеленая и Пельтцер, Лепешинский и Рерберг.
Это кладбище сильно отличается от всех остальных московских: здесь много готики, ангелов, латинских крестов — и сохранилось несколько склепов. Благодаря их существованию на Введенском зародилась интересная традиция (которая сохранилась и на петербургском Смоленском кладбище, например): выставлять напоказ сокровенные желания. Адресат — Господь, но не только.
Самая почитаемая в этом смысле усыпальница — белый мавзолей семьи мукомола Эрлангера. Это памятник архитектуры: построен Шехтелем, внутри — мозаика «Христос-Сеятель» по эскизу Петрова-Водкина; жаль, закрыто и не видно, какая она красивая. Мавзолей регулярно красят заново, но желания снова и снова заполняют чистую поверхность: «Господи, помоги. Избавь от алкогольной зависимости сына, дочь и сноху», «Господи, помоги найти работу, которая меня полностью устроит», «Господи! Умоляю! Помоги закрыть кредиты и раздать долги!», «Господи! Пусть мы с мамой будем здоровы!» — или, наконец, совсем кратко: «Понять, кто я». Эрлангеров, обычных вполне себе людей, называют даже святыми — так сильно притяжение места: «Святые Эрлангеры, помогите мне с работой. Аминь». Сотни тайных просьб, выставленных на всеобщее обозрение, — и еще множество записок, которыми заброшен вход в усыпальницу.
Я жил неподалеку 15 лет назад, и сейчас, когда выхожу с кладбища, совсем не узнаю места: ничего себе, да тут будет метро! Совсем рядом с Введенским — и мертвые, получается, будут теперь не под живыми, а между ними. Изменился и ландшафт — к старым бетонным многоэтажкам добавились современные башни.
На параллельной стене Введенского Крюковской улице есть Музей Лефортово. Это филиал Музея Москвы, но крошечный, всего два зала на постоянную экспозицию. И немного бестолковый. Тут хранятся рост Петра I и Лефорта (практически одинаковые), есть несколько гравюр, карт, видов, имеются фотографии и костюмы, но много вещей случайных, относящихся совсем не к району. Про советский период, в который Лефортово превратилось в крупный учебно-производственный центр и площадку для архитектурных экспериментов, вообще, к сожалению, ни слова. Когда я рассматривал макет Немецкой слободы, меня окликнула пожилая женщина: «Молодой человек, вы хорошо видите?» Она хотела, чтобы я помог ей найти X и Y на старой карте Москвы: буквы обозначали Преображенский и Семеновский полки соответственно. На месте Лефортово на карте были только госпиталь, строго расчерченная Анненгофская роща, Лефортовский дворец и парк при нем, большую часть которого занимал образованный Яузой остров.
Крюковский тупик привел меня к Авиамоторной улице; на перекрестке громко дышал своим механическим дыханием Центральный институт авиационного моторостроения. Я свернул направо, посмотрел на бюст Владимира Климова, разработчика многих двигателей для советских самолетов.
Потом долго шел вдоль длинного дома из скучной бежево-коричневой серии. Через оживленный перекресток Солдатского и 1-го Краснокурсантского проезда перешел к Петропавловской церкви. Ее ограда украшена фотографиями, иллюстрирующими роль церкви в современной армии: священники окормляют военнослужащих, освящают баллистические ракеты и боевые машины пехоты.
В самом храме под паникадило были подведены леса, и в лучах солнца его тщательно мыла женщина. В прицерковном ларьке продавали пирожки, свекольные чипсы, греческие маслины и фаршированные баклажаны. Я попросил пирожок с яблоками и кофе. С яблоками кончились, кофе был только «Три в одном». «Ничего?» — спросила меня продавщица в платке. «Ничего, — сказал я. — И тогда с капустой».
Пирожок оказался слоеным, и, размышляя над этим интересным фактом и попивая сладкий синтетический кофе, я оказался на Госпитальной площади с ее петербургским размахом.
Лефортово всегда было районом стратегического будущего. Тут, на окраине Москвы, Петр I стал внедрять иные, имперские принципы градостроительства, опробованные в Петербурге. Вот госпиталь имени Бурденко, стоящий на месте Военной гошпитали, которую построили потому, что понадобилось централизованно лечить имперских солдат. Через дорогу — Лефортовский парк, бывший Головинский сад, сегодня несколько захолустный, а раньше — «Версаль на Яузе», спроектированный лекарем Николаем Бидлоо, который сделал и гошпиталь. Если стоять над гротом Растрелли и смотреть прямо перед собой, видно, как система здешних водоемов выросла из Яузы. В прудах плавают огари. Между деревьями дворники собирают зимний мусор в черные пакеты, над ними носятся хлопотливые и шумные рябинники. Мамы прогуливаются в ритме, заданном колясками и младенческими снами.
Анна Иоанновна переименовала резиденцию в Анненгоф и приказала построить новый дворец — деревянный, зато Растрелли. А с другой стороны от дворца выросла Анненгофская роща — по преданию, всего за ночь. Императрица взглянула из окна и посетовала, что место хорошее, но леса не хватает. В Сокольники срочно была снаряжена многотысячная крестьянско-солдатская экспедиция за взрослыми соснами и елями — и утром в окнах зеленел регулярный лес. Все тот же путь: не было — а будет, небывалое — и навсегда. Но, как всегда, не навсегда. На месте деревянного дворца при Екатерине был выстроен огромный и красный каменный, с кваренговскими серыми колоннами из дикого камня. При Павле — смена стратегии: был дворец — станут казармы. Они прижились: сначала кадетские корпуса, потом Алексеевское военное училище, сейчас Общевойсковая академия.
А Анненгофская роща не прижилась. Москвичи не сильно ее любили, помня о том, как она появилась, и сделали ее большим таким отхожим местом и свалкой. «В народе ее знали испокон века и до последних дней только под одним названием: “Говенная роща!”», — писал Гиляровский. Последние дни — это ураган в середине июня 1904 года, который, по словам того же Гиляровского, рощу сбрил. Освободившееся пространство стало площадкой для новой стратегии после революции: индустриализация и модернизация. Бывший лес застроился Московским энергетическим институтом и его студенческим городком.
Его кампус — это казармы нового, конструктивистского типа. Четкость функциональных линий, рационализм на марше, система полузамкнутых дворов. В одном из них сидя и стоя раскуривает кальян компания. Я вспоминаю, что в МЭИ, было дело, учился мой знакомый ресторатор и журналист Алексей Зимин. Сфотографировал общежитие с тонкими балконами, послал ему, спросил, не здесь ли он жил. У Зимина живо пробудились воспоминания: «Да, вместе с Ником-Рок-н-Роллом и прочими упырями в 1989-м и 1990-м. Когда был первый концерт “Гражданской обороны” и Янки в ДК МЭИ. Кажется, на шестом этаже. Там еще был хлебозавод прямо в центре студенческого городка и ночью можно было приходить и забирать бракованный горячий хлеб бесплатно. Не знаю, работает он сейчас или нет. У Лефортовской тюрьмы, на улице за общагой, был ларек с рязанским пивом, а второй — ближе к станции Сортировочная; и для знатоков — у Введенского кладбища еще».
Хлебозавод №12 есть, но выпускает он теперь пирожные и торты «Венский цех». Пивных ларьков, конечно, не стало. Зато замечаю на Лефортовском Валу грузинское кафе «Телиани» с надписью за стеклом «Чемпионы по хинкали». Какие дерзкие, думаю я, и захожу без особых надежд, но с любопытством. Внутри светло, лепнина и чистота. Хинкали оказываются отличными: фарша не очень много, зато много пряного мясного бульона, за который эти пельмени считаются не только вторым, но и первым блюдом.
Возле знаменитой конструктивистской книжки МЭИ, где вместо лестниц — видел на фотографиях — непрерывно поднимающийся по кругу пандус, внезапно стоят самолеты. Су-27 и Су-34, полностью в рабочем состоянии, привезены сюда для военной кафедры института, чтобы формировать инженеров для конструирования очередного нового будущего из задатков прошлого.
У метро «Авиамоторная» строят и строят. Тут — новые жилые башни, превращающие район промышленных зон в место для жизни. Там — ТПУ на месте Лефортовского рынка с еще одной станцией метро «Авиамоторная» и пересадкой на платформу Новая. Рынок — а был он, надо признаться, довольно непотребный, хоть и недорогой — обещают восстановить внутри узла.
А дальше, через шоссе Энтузиастов, памятник еще одной стратегии, жилищной: авангардистский жилой массив по генплану Михаила Мотылева, известный как Дангауэровка. Он перенял название у стоявшего на том же месте рабочего барачного поселка при заводе Дангауэра и Кайзера: вместо проклятого прошлого — рациональное социалистическое будущее с комфортабельными квартирами, коммунальными и нет. Когда ходишь по этим четким кварталам с домами, похожими на станки по производству новых людей, думаешь, конечно, о том, что вот какой представляли Москву будущего и вот каким мог бы быть город. А потом понимаешь, что вот же он, этот город, он существует. Дома стоят, будущее наступило.
Проект соцгородка, который должен был стать самым большим жилым массивом Москвы, не был доведен до конца — снова произошла смена желаемого грядущего. Последний всполох советского архитектурного авангарда, кстати, тоже находится здесь, на Авиамоторной улице: один из четырех московских гаражей Константина Мельникова и последний реализованный его проект. Это бывший гараж Госплана, которому от архитектора достались только лаконично-экспрессивные, уже сильно непривычные для 1936 года фасады. Линии автомобильного дизайна превращены в архитектуру. Огромное круглое окно напоминает фару, стройные вертикали соседнего массива — решетку радиатора. (Похоронен Мельников в Лефортово, все там же, на Введенском.)
Дальше начинаются индустриальные просторы, и я иду обратно — к одному из самых необычных в городе мест. В прилегающих к Дангауэровке панельных дворах раскинулось стойбище юрт, чумов, яранг и кибиток: Музей кочевой культуры посреди бетонных джунглей. Возник он для того, чтобы хранить память о тех, кому не сидится на месте, но выглядит символом окончательной победы земледельческой культуры, которая сумела перерасти в индустриальную и постиндустриальную, а кочевническая не смогла.
Музей возник именно здесь неспроста — он находится при школе «Ковчег», в которой давно, с 1990 года, занимаются развитием инклюзивного обучения. Вместе с обычными детьми в одних классах учатся необычные: с расстройствами аутистического спектра, задержкой психического развития, синдромом Дауна, тяжелыми нарушениями речи или опорно-двигательного аппарата. Музей придумал учитель географии Константин Куксин после отпуска в Монголии, и здесь проявился не только его интерес к ненцам, чукчам, цыганам, монголам, туарегам и цаатанам. У музея похожая задача, что и у школы: научить детей хорошо относиться к тем, кто на тебя не похож.
Рядом с музеем — конюшня с конным двором, тоже не для развлечений, а для работы: для иппотерапии, которая помогает необычным детям адаптироваться к условиям реальной жизни. Поодаль, под сенью деревьев, вьется шашлычный дымок. Молодые лефортовцы жарят на мангале мясо, как те кочевники. Оседлость, может, и победила, но охота к перемене мест жива. Просто теперь можно не возить с собой юрту, а занимать в городах свободные жилые ячейки. На время, навсегда.