лазарет в армии что это
Лазарет
Содержание
История
Возникновение термина связано с рыцарями ордена Святого Лазаря и островом Лазаретто, расположенного в Венецианской лагуне в 4 км на юго-восток от центра Венеции, у западного побережья острова Лидо. Остров имеет форму, близкую к прямоугольной, площадь — 0,027 км² (2,7 га). Остров плотно застроен старинными постройками.
Остров получил название от монастыря, в котором рыцари ордена Святого Лазаря заботились о больных проказой.
По приказу венецианского дожа после сильной эпидемии чумы 1348 года на острове был основан Карантин. Он существовал до 1630 года.
Лазаретом первоначально в Средние века называли убежище для больных проказой (в некоторых странах она называется болезнью святого Лазаря).
Лазарет в России в XIX веке и начале XX века
В России лазареты возникли с развертыванием в начале XVIII века регулярной армии и организационно-штатным оформлением военно-медицинской службы, термин употреблялся наряду с термином «госпиталь» для обозначения одних и тех же лечебных учреждений, разграничение понятий произошло в XIX веке.
В военном ведомстве дореволюционной России выделялись лазареты мирного времени (войсковые и местные) и военного времени (войсковые и дивизионные).
В первую мировую войну создавались плавучие лазареты на 20 коек. Так назывались суда медицинского назначения небольшой емкости, обеспечивавшие группы кораблей малого тоннажа при базировании их на неподготовленных участках побережья или на островах.
Лазарет в Советской Армии и ВМФ
В Советской Армии и ВМФ организовывались: гарнизонные, дивизионные лазареты, лазареты медпунктов войсковых частей, базовые и корабельные.
Врачи гарнизонного лазарета оказывали также помощь медицинской службе войсковых частей гарнизона в организации лечебной и профилактической работы.
дивизионного лазарета такие же, как и гарнизонного.
Значение слова «лазарет»
Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
Лазареты создаются при отдельных гарнизонах, в воинских частях и на кораблях. Специализированную медицинскую помощь и лечение военнослужащие получают в военных госпиталях.
ЛАЗАРЕ’Т, а, м. [ит. lazzaretto]. 1. Небольшая больница при войсковой части. Полковой л. Походный л. Лечь в л. 2. Больница при каком-н. общежитии (устар.). [Первонач., в средние века название больниц для бедных, больных проказой, по имени Лазаря, прокаженного нищего в евангельской притче.]
Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д. Н. Ушакова (1935-1940); (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека
лазаре́т
1. небольшая, подвижная больница при войсковой части, в местах лишения свободы и т. п. ◆ Полковой лазарет. ◆ Походный лазарет. ◆ Лечь в лазарет.
2. устар. больница при каком-нибудь общежитии ◆ В лазарете лепешкинского общежития, на Зубовском бульваре, находятся на излечении Глеб Виталиевич Цетнерский и его жена, Елена Константиновна Цетнерская. «Супруги-герои», 1915 г. // «Русское слово»
Делаем Карту слов лучше вместе
Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!
Спасибо! Я стал чуточку лучше понимать мир эмоций.
Вопрос: лад — это что-то нейтральное, положительное или отрицательное?
Военный госпиталь или как лечат в армии
В пятой части сборника моих историй, который в данный момент включает в себя четыре части (1, 2, 3, 4), будет фигурировать военный госпиталь. Чтобы не увеличивать объем моих и без того больших графоманских историй, я напишу небольшой «спин-офф» про то, как во время срочной службы я проходил лечение в этом учреждении.
Июль, 2019 года. Пятница. В армии я прослужил ровно неделю – крутое событие, осталось всего 358 дней! Но, как обычно, нет худа без добра – ближе к середине дня мне стало хреново.
Началось все с обычного першения в горле, на которое я особо не обратил внимания, так как с кашлем и прочими подобными симптомами успешно существовала бОльшая часть срочников моей части. Но, к сожалению, в моем случае першением отделаться не удалось: через полчаса я уже с трудом говорил, каждое слово отдавалось болью в горле, а еще через полчаса, измерив температуру, я узнал, что мое тело вышло за пределы нормы и достигло 37.5 градусов Цельсия.
В армии очень скептически относятся к любому проявлению болезней у срочника, ведь то время, которое он проводит в лечебных учреждения полностью засчитывается в срок службы, которую он в этом же учреждении успешно, как принято говорить «прое*ывает». Поэтому в глазах военнослужащих по контракту каждый заболевший срочник – это «калич», который хочет прое*аться в госпитале, который в армейских кругах называют «каличкой». Возыметь славу калича через 7 дней после начала службы мне совсем не хотелось, поэтому я решил подождать до вечера – вдруг полегчает.
После ужина стало еще хуже, та боль, которая проявлялась в горле во время разговора, стала одолевать меня постоянно, даже когда я молчал, потекли сопли и раскалывалась голова. Дабы не рисковать своим здоровьем, я решил, что схожу в медицинский пункт, который располагался на территории части, возьму таблеточку и вернусь обратно в роту. Обрадовавшись своей гениальности, я пошел к дежурному по роте.
«Товарищ сержант, мне че-то хреново, разрешите сходить в медпункт за таблеткой, и обратно в роту вернуться!». Сержант оглядел меня и в ответ спросил: «Прям пи*дец хреново? Может отлежишься до утра, пройдет?». В этот момент один из дневальных дотронулся до моей щеки (!), округлил глаза и сказал, что я очень горячий. В любой другой ситуации я был бы рад таком заявлению, но в тот момент эта информация вкупе с его прикосновением к моему лицу напрягла меня. Дежурный позвонил командиру роту, который дал добро на то, что меня поведут в медпункт, после чего я, в сопровождении дневального, направился в санчасть.
«Сколько, говоришь, в роте температура была?», – спросила меня медсестра, когда я вернул ей градусник, который почти минут десять находился в тесном контакте с моей подмышкой. На мой ответ «37.5» она посмеялась, сказав, что сейчас у меня 39.6. Пиз*ец. Я на панике: в жизни такой температуры не было, а тут на тебе. Говорю медсестре, что вы очень долго не смотрели на градусник, я, наверное, передержал, и все такое. Она, не слушая меня, дала мне ту самую таблетку, видимо, парацетамола, и сказала идти к терапевту, который также находился в этом медпункте. Этим дедушкой я тоже не отделался: он послушал меня, посмотрел горло и резюмировал: «Сейчас поедешь в госпиталь».
Всем правдами и неправдами я начал умолять его не отправлять меня туда, прямо сказал ему, что у нас в роте каличей не любят, и что обычно после одной таблетки я всегда выздоравливал. Он был непреклонен, однако сказал, что в госпитале проводят еще одно обследование, по результатам которого могут отправить обратно в часть. Ладно, подумал я, отмажусь уже в самом госпитале, заодно покатаюсь.
Кататься нужно было полтора часа: из одного подмосковья нас повезли в другое подмосковье. Помимо меня ехало еще шесть человек: водитель, дежурный по медицинскому пункту (прапорщик), солдат, который служил в медпункте и еще четверо заболевших срочников.
Путь мы держали не на современной и оборудованной «карете» скорой помощи, а на всем известной советской «буханке», которую на нормальных дорогах трясло так, будто мы под обстрелом покидали поля боя, увозя раненых солдат. Уф. Приехали в госпиталь где-то в десять часов вечера.
Не знаю, как выглядел со стороны я, но парни, которые ехали со мной, казалось вот-вот умрут. Я же, движимый живительным парацетамолом, потрагивал свой, как казалось мне, уже прохладный лоб, всем с улыбкой заявлял, что сейчас меня отправят обратно. В приемной нас направили на флюорографию – так сразу отсеивают тех, у кого пневмония. В нашей компании из пяти человек легкие были поражены только у одного парня, которого сразу же увели куда-то в глубины госпиталя. Больше мы его не видели. Остальные вернулись в приемную, где над нами вновь начали проводить те же мероприятия, что и в медпункте: слушали, измеряли температуру, смотрели горло.
Как оказалось, мои ладонь со лбом обманули меня: госпитальный градусник показал температуру 39.3, а врач, обследовавший меня, поставил предварительный диагноз – ОРЗ. Я заполнил какие-то бумажки, среди которых было согласие на сдачу анализа крови, в том числе и на ВИЧ, а также согласие на то, что меня определяют в инфекционное отделение данного госпиталя. Тогда я еще не знал, в какой ад попаду, но, деваться было некуда.
Через полчаса нас отвели уже в приемную инфекционного отделения, где мы сдали свою форму, получили взамен ужасные тюремные госпитальные робы, переобулись в тапочки, которые предварительно взяли с собой и стали ждать, когда за нами придут. Парень, который служил в медпункте и сопровождал нас по госпиталю пожелал скорейшего выздоровления, после чего ретировался.
Пришел другой парень, в такой же робе, как у нас, назвал наши фамилии и забрал нас с собой. Тем временем, часы показывали уже 23:00, на улице было достаточно темно, а подошли мы к зданию, которое в этой темноте казалось максимально ужасным: заколоченные в некоторых местах окна, трещины в стенах, огромная деревянная дверь со специальными железными насадками для засова. Сказать, что я обос*ался – ничего не сказать. Все мои надежды на то, что это какое-то случайное здание, мимо которого мы пройдем рухнули, когда наш новый друг сказал нам, что перед нами – наш новый дом на ближайшие минимум 10 дней.
Внутренности этого «монстра» оказались еще хуже. Представьте кадры из какого-нибудь фильма про тюрьму, когда новоиспеченного заключенного ведут в его камеру по узкому коридору, с левой и с правой стороны которого находятся решетки, из которых до него пытается дотянутся огромное количество страшных рук. Примерно такие же ощущения испытал я, когда меня завели на второй этаж «инфекционки», только вместо «камер» по обеим сторонам узкого коридора были палаты. Уже был произведен местный «отбой», однако с моим приходом будто объявили «подъем» – всем было ужасно интересно, кто же это такой пришел к ним поздно ночью.
Помимо палат было несколько «рабочих» кабинетов, где находились медсестры и врачи. В один из них меня завели, и снова измерили температуру. 38.6. В этом кабинете находился «блатной» больной, которому «посчастливилось» оказаться в госпитале надолго, после чего выздороветь, затем снова заболеть, и, ввиду его ненадобности на основном месте службы, остаться в этом медицинском учреждении в качестве бесплатного работника. Он отличался от всех тем, что его роба была голубого цвета.
В протянутую мной ладошку этот медбрат насыпал мне штук 8 маленьких белых таблеток, две большие белые и три желтые таблетки. Я, за неделю уже привыкший к тому, что в армии вопросов не задают – выпил все это добро, запив стаканом воды, который мне услужливо подогнали ранее. Сейчас я понимаю, что лучше бы тогда в этом наборе таблеток были еще и успокоительные, потому что дальше меня отвели в мою палату.
Это был полнейший, кромешный пи*дец. Максимально маленькое квадратное помещение, в которое впихнули 9 двухъярусных кроватей, расстояние между которыми было чуть меньше, чем ваша вытянутая рука. Медбрат включил свет, чем вызвал шевеления тех заключенных болеющих, что уже находились в этом маленьком аду. Показав мне мой котел мою кровать, он выдал мне постельное белье и удалился. Под безмолвную ненависть всех присутствующих я кое-как разобрался со своим койко-местом, выключил свет и лег спать.
Проснулся в часов 5 утра. Горло побаливало, однако голова, по ощущениям, температурила уже не так сильно. Еще раз оглядев весь тот пи*дец вокруг меня, я понял, что хочу как можно быстрее свалить отсюда. Облупленные стены, кровати, которые, казалось, вот-вот развалятся, тараканы, бегающие по потолку – всё это действовало лучше любых парацетамолов, заставляя забывать о том, что ты вообще когда-то чем-то болел.
В 6:30 в палату зашел тот самый блатной больной, который расталкивал всех и раздавал градусники. Те, у кого наблюдалась повышенная температура, отмечались в специальном журнале. Мне записали «37.6». В 7:00 прозвучала команда «Отделение, подъем!». Я, привыкший в учебке все делать быстро, подорвался и начал выбегать в коридор, но вовремя обратил внимание на «старослужащих» своей палаты. Никто из них даже не шелохнулся. Ладно, подумал я, вышел в коридор, дошел до туалета, и, так и не встретив никого из пробуждающихся, вернулся в палату.
Там уже постепенно все начали пробуждаться, доставая из потаенных мест свои сенсорные телефоны. Это меня сильно удивило: за неделю в части нам постоянно вдалбливали, что в армии телефонов ни у кого нет, и что иметь его – это смертный грех, за который вас отправят на гауптвахту и в прочие места не столь отдаленные. Однако здесь подобные телефоны были практически у всех, мне же достался мой кнопочный «тапик», который мне выдали перед отправкой в госпиталь.
Пообщавшись с некоторыми сопалатниками мне показалось, что в госпиталь отправляют только каких-то конченных люди. Их манера речи, юмор и внешний вид определяли их как гопника из самой глубинки России, которому за счастье находиться на государственном обеспечении в госпитале в ПОДМОСКОВЬЕ (!).
Тем временем, поступила команда для построения на обед. Люди из всех палат вышли в коридор и построились в одну шеренгу. Я понял, что не ошибся в определение местного контингента – все как один сочетали в себе романтический образ плохого парня с деревни. Не знаю, возможно, со стороны я выглядел абсолютно также, но эти ребята меня очень сильно напрягали.
Поели, в целом, нормально. Столовая, так как это инфекционное отделение, из которого никуда нельзя выходить, находилась прямо в отделении. Еда практически не отличалась от той, что нам давали в части, плюс ко всему не было вечной «торопёжки», когда за 5 минут надо было съесть суп, второе и чай с булочкой.
После приема пищи нужно было выйти в коридор, в котором стояла большой емкость с пластиковыми контейнерами, в каждом из которых была бумажка с фамилией больного. Помимо бумажки там находились пилюли, жаждующие оказаться в твоем организме. Я «нашел себя», выпил, краем глаза заметив, как некоторые парни высыпают себе таблетки в руку и уходят с ними в сторону туалета. Для меня тогда это казалось дикостью: чувак болеет, и при этом специально не пьет лекарства, дабы подольше не возвращаться в часть. Жесть.
В 10:00 меня вызвали на прием. Врач-терапевт, как выяснилось в дальнейшем – майор медицинской службы, послушал мои легкие и выслушал мою речь. Помимо того, что в этом отделении я увидел ад на земле, через 7 дней у меня должна была быть присяга. Майор сказал, что ничего не может поделать – минимальное время нахождения в инфекционном отделении – 10 дней. Я еще раз, более настойчиво попросил его пойти мне навстречу, сетовал на то, что у меня должны приехать родственники, и что неизвестно когда мы в следующий раз с ними пересечемся, на что этот чудесный доктор (спасибо ему огромное) предложил мне, что если в течении трех дней не будет подниматься температура и придут хорошие анализы – он меня выпишет.
Суббота уже не считалась – утром градусник выявил у меня 37.6. Таблетки в госпитале выдаются после каждого приема пищи, температура измеряется два раза в день: рано утром и вечером перед сном. Я исправно кушал, принимал лекарства, мыл руки каждые несколько часов, бесконечно полоскал нос и горло раствором фурацилина – именно такое лечение было назначено мне. Кстати, про фурацилин – им в армии лечат всё. Начиная от насморка, заканчивая грибками на ногах. И, как ни странно – эта штука реально помогает. Остальные парни смотрели на мое рвение с большим удивлением.
Утро воскресенья ознаменовалось температурой 36.4. Я не прекращал свои процедуры, и утром понедельника ртутный столбик в градуснике вновь не стал подниматься выше 36.6. Остался вторник, подумал я, и пошел мыть руки с фурацилинчиком в стакане.
Тем временем, некоторые парни из палат в моих глазах вышли из образа «гопника», став более-менее нормальными ребятами, с которыми даже можно было о чем-то поговорить. Из разговоров с ними я узнал, что некоторые лежат здесь уже по две недели и больше: за ними просто-напросто не приезжали из их частей. Меня это очень напрягало, я не хотел задерживаться, особенно когда узнал, что здесь нет нормальной возможности помыться: помещение, которое называлось «баней» представляло собой огромный квадрат, в центре которого стояла ванна с краном. Никакого шланга с душем, как и горячей воды здесь не было, однако многие специально мылись холодной водой, чтобы подольше остаться в госпитале. Лично я несколько раз мыл лишь «основные места», полностью ополаскиваться ледяной водой не стал.
Утро вторника. 36.6. Здоров, как бык, подумал я и направился на прием к терапевту, куда меня уже вызвали. Свое обещание он сдержал: «Сегодня сдашь анализы, завтра результаты, если все нормально – я тебя выписываю». Анализы я сдал, и утром среды снова оказался в кабинете у майора. «Всё у тебя нормально, выписываю. Единственное, не знаю, когда за тобой приедут из твоей части», – немного расстроил меня майор. Но главное было то, что меня выписали.
Вернувшись в палату, я начал смотреть на моих еще болеющих товарищей как на врагов. Я совершенно не хотел повторить участь «блатного» медбрата, который выздоровел и заболел вновь. Мыть руки я начал еще чаще, а также не прекращал полоскать горло фурацилином. Из таблеток мне стали давать только «аскорбинки».
Обед среды – за мной не приехали. Ужин среды – приехали, но из другой части, не за мной. Я, наполняясь грустью, пошел готовиться к отбою. Лег спать, надеясь, что хотя бы завтра утром за мной приедут, присяга в субботу, и, в принципе, я должен был успеть.
Толкать меня начали где-то в половину первого ночи. Как и в первый мой день в госпитале в палате горел свет, надо мной стоял блатной медбрат, который сказал, что мне нужно собираться – за мной приехали. Я, не скрывая улыбку, максимально быстро собрал все свое имущество, перебудив при этом половину палаты (простите, пацаны), вышел из нее, получил форму и снова оказался в той самой «буханке». В 2:30 я уже ложился спать в свою кровать в роте, предварительно помывшись в теплой воде в казарменном душе. Класс. Утром четверга я уже проснулся вместе со своими сослуживцами.
Таким образом, в госпитале я провел пять полных дней. Каличем я так и не стал, многие удивились моему скорейшему возвращению, а я так и сказал, что в этом месте долго находиться совершенно не хочется. На присягу я успел: четверг и пятница были посвящены генеральным репетициям, в субботу началось само мероприятие.
Фурацилин и парацетамол – основные инструменты военной медицины. При более тяжелых случаях внутрижопно начинают колоть антибиотики, это когда у тебя диагностируют ангину или пневмонию. При этом фурацилин и парацетамол никуда не деваются, параллельно с антибиотиками обязательно их употребление. Методы, как ни странно, действенные – выздоравливают практически все, и, как показал мой пример, при должно подходе и правильном употреблении можно выздороветь очень быстро.
Спасибо за прочтение.
Еслиб я страдал расстройством памяти,то точно подумал что этот пост написал я про себя.
Служил в 14-15 году все один в один.Даже сленг, контингент в каличке (я пошел служить после во) все один в один. Охренеть.
Мурманская обл. 08275
Очень интересное повествование, спасибо большое! ))
Спасибо. Пойду искать среди знакомых связи в военкомате, пока сыновья растут.
Насчет лечения я был в госпитале за время службы 2 раза с разными болезнями и всегда давали римантадин, а фурацилине я даже не слышал госпитале были в Краснодаре и Хабаровске
То есть теперь в казармах есть горячая вода? Да только за это Сердюкова можно было не привлекать ни к какой ответственности.
Судя по описанному, напугало именно состояние инфекционки?
Меня на тентованом камазе в госпиталь везли
Занес инфекцию в уколотый указательный палец правой руки.Палец стал размером с сардельку.Привезли в госпиталь,обкололи обезболивающим и на стол.Перед мордой поставили ширму и давай там шуровать.Но мы же любознательные,нам интересно. Подглядел.Зря.Торчит мосол,а вокруг висят ноготь,мясо и кожа. Доктора скрябают кость и разговоры разговаривают,а я не знаю то ли в обморок свалить то ли дальше поглядеть. В общем палец чутка укоротили.
Из плюсов только то, что назначили усиленный паек, суки, что для меня вообще хреновая компенсация за оральную дефлорацию метровой(по ощущениям) черной хуйней. Когда в следующий раз собирались отправить в госпиталь после половины службы ибо ангина и 39.6 поставил врачу бутылку конины купленной через контрабаса лишь бы там не оказаться.
Госпиталь ВВ МВД в Екате, нет, спасибо, я лучше останусь в роте половина которой «черные».
Карательная психиатрия
Пару недель назад на работе составили список, кто не делал ЭЭГ в течение нескольких лет, результаты которой обязательно нужны для галочки отделу кадров. Обычно медосмотры у нас и так каждый год, но ЭЭГ туда не входит, ее какое-то время назад всем коллегам делали, но я и несколько других бедолаг это дело пропустили.
Ходить никуда не надо было, приехали врачи с оборудованием на работу. Ок, сходила, хоть и пришлось пилить в свой выходной.
А я, надо сказать, если не мнительная, то близко к этому. Занервничала. Гуглю, что может эта поганая штука показать. Эпилепсию? Ну я в жизни в обморок даже не падала, вряд ли. Опухоль? А ведь у меня мигрени лет семь назад начались. Нечастые, но все же. И зрение проседать стало. Точно, опухоль. Мне конец.
Прошло еще минут двадцать, наконец меня вызвали. Зашла на трясущихся ногах. И. увидела у заведующего в руках большой старый пожеванный конверт с моей фамилией. Оказалось, это моя медкарта более чем 10-летней давности.
Вы еще не понимаете в чем дело? Вот я тоже не понимала. А заведующий понимал. У них же моя карта! Карта в ПНД! Видимо, они ее нашли, когда заполняли результаты ЭЭГ. Может, по базе фамилии пробивали. Значит, велика вероятность, что я псих.
Расспросил про причину обращения, рассказала. Спросил, что изменилось с тех пор. С тех пор новая работа и новый муж, говорю. И тут мне заведующий с сожалением говорит:
— Что ж, зацепиться мне в вашей карте не за что. Нет тут ничего, что бы мне позволило вас в диспансерном отделении у себя оставить. А ведь профессия у вас такая. сами понимаете.
Честно говоря, я охренела, но спорить не стала, страшновато было. Реально возникло ощущение, что шуточки про то, кто первый халат надел, тот и доктор, неспроста взялись. Чувак натурально сокрушался, что не может мне выдать недопуск к работе.
А, да. По поводу врачебной тайны. Оказывается, она касалась только меня, а остальных сотрудников, видимо, нет, потому что их результатами обследования меня нагрузили, чтобы я до работы донесла.
Весь вечер этого дня я приходила в себя и размышляла на тему, что в нормальном мире походы к психотерапевту поощряются, особенно если работа такая нервная, как у меня, а в этом ПНД (уж не знаю, как в остальных) они, судя по всему, караются. И до сих пор загадка, почему они в мою карту не могли без меня заглянуть, а не пугать меня до полусмерти?
Записки анестезиолога #5
Длительная послеоперационная тошнота и многократная рвота значительно ухудшает самочувствие и психоэмоциональное состояние больного и снижает его удовлетворенность лечением.
Причиной ПОТР считают анестезию. Часто от пациентов и коллег можно услышать
На самом деле ПОТР возникает вследствие совокупности факторов.
✔Хирургические факторы риска:
— риск развития ПОТР при гинекологических операциях крайне высок. Также ПОТР нередко возникает после офтальмологических, нейрохирургических, онкологических, оториноларингологических операций;
— чем продолжительнее операция, тем выше риск ПОТР.
Об этом в следующем посте.
Ответ на пост «Мать солдата»
1985-1987 год, Пятигорск. Служил в роте связи телефонистом. Так как вся междугородняя связь осуществлялась через городских телефонисток, перезнакомился со многими. Отвечали они обычно Имя и какой то индивидуальный номер, например: Наташа 27, слушаю вас.
Сам я домой звонил в любое время, девчонки помнили мой домашний номер. Ну и некоторым сослуживцам давал возможность пообщаться со своими родными.
В части находился магазин, но солдатам можно было его посещать только после обеда, а после обеда обычно то что хотелось купить заканчивалось. Что обычно покупали: сигареты, молоко, пряники, булочки. Солдат всегда голодный. А учитывая что нас кормили:
на первое: вода с капустой
на второе: капуста без воды
на третье: вода без капусты
жрать хотелось всегда. Это было преамбула.
Воскресенье сижу на дежурстве, звонок из города:
— это «такая то» работаю в вашем магазине, нам срочно нужно позвонить в Петропавловск-Камчатский, может у вас есть такая возможность?
— могу попробовать, но не обещаю
Оставили свой номер для связи и номер куда нужно позвонить. Соображаю что в такие дали обычно заранее, за несколько дней заказывают звонок. Вспоминаю что из тех с кем обычно общаюсь сегодня никто не работает, есть только одна, явно не мой ровесник. Ее я никогда не просил соединить с домом. А тут звонить хрен знает куда, да еще соединить на какой то левый номер, такого никогда не было. Да ладно, что я теряю. Позвонил, обрисовал ситуацию, ответила хорошо. Минут через 15, звонит продавщица, просто вся на подъеме благодарит не останавливаясь. Сам не ожидал что получится. Решил позвонить, спасибо сказать и не удержался спросить.
— я вас раньше никогда не просил, почему решили мне помочь?
— на данный момент сын служит.
После мы общались чаще, ей все интересно было знать про наш быт, видимо примеряла к службе сына. Конечно всякую хрень типа дедовщины и про капусту(смотри выше) не рассказывал, зачем тревожить.
А с магазином, на следующий день нам принесли домашнюю выпечку, это было что то.
А далее полный блат в магазине. И в кредит давали продукты, и оставляли для нас что нам нужно. В санчасть как то угодил, притаранили два больших пакета с продуктами, фруктами.
Откуда узнали, понятия не имею, но было приятно.
Много воспоминаний об армии, но все в одном посте не уместишь.
Ранка
Молодой мужчина, 30+, никогда ничем не болел. Несчастный случай: на него свалился профнастил, на левой половине живота рана около 2см. Пациент залепил рану пластырем, выпил обезболивающее и решил обо всём забыть. Но через три дня поднялась температура, появилась боль в левой поясничной области. В больницу его привезли с подозрением на пиелонефрит.
В общем, практически две недели в реанимации, две полостные операции, ежедневные перевязки и всё вроде наладилось. Кишки заработали, рана заживает. Сейчас он уже в отделении.
На вопрос, что же он с такой раной сидел дома, пациент просто пожимает плечами: не понял, что это серьёзно. Молодым такое вообще редко приходит в голову.
Записки анестезиолога #4
Я искренне верю, что есть осложнения, риск которых можно свести до минимума.
Интранаркозное пробуждение, которого так бояться люди, можно предотвратить. Путем оценки ЭКГ, пульса, артериального давления, концентрации подаваемого анестетика, внутривенного или ингаляционного. Можно не прекращать введение препаратов угнетающих сознание пока свое действие не закончат релаксанты. И тогда пациент не будет просыпаться с трубкой в горле и неспособностью сделать вдох.
Можно внимательно отнестись к риску тромботических осложнений. Назначить УЗИ вен ног или эхо сердца перед операцией при наличии показаний и сомнений, надеть на пациента компрессионные чулки, а не забить на них; назначить тромбопрофилактику до и после операции.
Можно не брать на плановую операцию больного, которому не отменили антикоагулянты, и избежать неконтролируемого кровотечения.
Можно не работать на несколько операционных одновременно.
Не брать на стол пациентов без единого анализа.
Не начинать анестезию, если оборудование не проверено или не работает.
Не ходить на анестезии, в том числе у детей, без сестры-анестезиста.
Рисков и так достаточно. Есть экстренные операции, тяжелые аллергические реакции, непрогнозируемо трудные дыхательные пути.
И это только одна сторона медали.
Есть хирурги, которые отказ взять пациента на стол по объективной причине списывают на твой “дурной характер” и вредность.
Нет, я не транслирую мысль «сам дурак», «сама виновата».
Если всем вместе стараться избежать предотвратимых осложнений,
качество лечения может быть гораздо лучше.
Есть хирургия и анестезиология с огромной ответственностью и рисками.
И есть пациенты.
И они не безмолвные наблюдатели.
А участники лечебного процесса.
И только так это будет работать.
Ответ на пост «Мать солдата»
Материнский инстинкт он таков. Стоял я как-то возле военного госпиталя в г. Воронеж, а мимо проходила женщина средних лет. Увидев меня, она резко остановилась, полезла в сумку и достала пакет фруктов, не прошло и миллисекунды, как она начала вручать мне «витамины», нежно проговаривая: «Мой сын тоже служит. Вот я тебя угощу, может быть и его там кто угостит. «. Про мои аргументы, что я на контракте, получаю деньги за службу и могу себе сам все купить, она ничего не хотела и слушать.
Знай солдат из Воронежа, если тебя в 2015 во время службы угощала, какая-то «мама», то, возможно, в этом заслуга именно твоей мамы.
В Татарстане восстановили граффити с врачом, погибшим от COVID-19
В Татарстане молодогвардейцы восстановили граффити, посвященное фельдшеру станции скорой помощи Дание Фатиховне Салимовой, погибшей от COVID-19
Ответ на пост «Мать солдата»
Помнится тоже рассказывали про такую, жалостливую, держала магазинчик на территории. Прилавок, зал небольшой, несколько столиков и нехитрый ассортимент. Говорила про «сыночков», в долг пирожки отпускала под честное слово, лимонад да шоколадки. Сыночки тоже не отставали, «тетей Олей» звали и в глаза заглядывали. Помогали прибраться, столы расставить. А офицеров она недолюбливала, да. Очень уж они грубые к солдатикам, гоняли их на занятия вместо посиделок в чипке и с сидящих за столом шапки заставляли снимать. Да ещё ей наговаривали гадостей, мол повнимательнее с родненькими нужно быть.
Закончилось всё одним утром. Бизнес вынесли к херам начисто. Двери, замки, окна, стены-на первый взгляд всё цело. «Сыночки» створку пластикового окна в зале закрыли, а вот ручку в горизонтальном положении оставили. За тюлем и не сильно видать, а снаружи так вообще надежно выглядит. Ну и ночью всё вынесли, до последней шоколадки.
Говорят, «тетя Оля» материлась похлеще многих бывалых. забавно только, что «сыночки» получалось вроде как не виноваты в итоге, а всё командиры, не уследили)))
Как я в армию попал что нашёл что потерял часть 2
Начиналось всё прекрасно. Сутки в поезде. Стук колёс, алкоголь и веселье. Мчались мы на встречу переменам и приключениям весьма в приподнятом настроении. Первое, что я увидел просувшись, это была зелёная трава, я улыбнулся, ведь ещё только вчера я чистил снег. Сошли с поезда мы в Махачкале и на КамАЗах повезли нас в Буйнакск. Оказались мы в военно-полевом лагере, в котором через полгода произошёл терракт, унесший жизни трёх человек, 33 получили ранение. Но во время нашего присутствия, там было все спокойно. Условия были конечно у нас спартанские. Поставили для нас большую палатку, где вмещалось два десятка двуярусных кроватей. С полом заморачиваться не стали, и уже через неделю, те, кто спал снизу, лежали почти на земле. Грунт был сырой и кровати постепенно тонули в грязи. В этой палатке стояла буржуйка. Одна. Хотя должно их было быть две. Горный воздух в марте очень холодный, и мы спали в бушлатах (зимняя армейская куртка) и в ватниках (армейские зимние штаны). Утром, я решил нарубить дров. И сильно удивился. Колоть дрова я умел с детства, у нас были две теплицы с печным отоплением, и к каждой зиме мы с отцом заготавливали дрова. Я разрубил пару брёвен, и начал задыхаться. Воздух был разряжен, к нему надо привыкнуть, так мне сказали. Ну ок. Дни тянулись. Делать было абсолютно нечего. Слонялись по грязи, грязные как черти. Единственное, радовала глаз окружающая природа. Так прошла неделя. И вот наконец-то за нами приехали. Снова погрузили в КамАЗы и в путь. Ехали долго по всевозможным горным дорогам. Тысячи поворотов, подъемов и склонов некоторых доводлили до тошноты. И вот мы оказались в раю. Часть находилась в селе Ботлих, точнее это даже военный городок, основанный в 2005 году. Первое, на что я обратил внимание, было футбольное поле с ИСКУССТВЕННЫМ ГАЗОНОМ я настолько был удивлен, что слов не находил, кроме матерных. Проехав дальше, я увидел новые постройки, вокруг все было новое, чистое и восхитительное, словно это была не армия России. Высадили нас и пошли мы в актовый зал, не помню уж как по армейски это называлось. Всех рассадили и начали распределять. Я сидел, и разглядывал выбирающих. И тут задают вопрос. У кого есть права категории С. Я поднимаю руку. Готов служить в спецназе? Так точно. Ты понимаешь, что если погнешь бампер, будем выпрямлять твоей головой? Я подумал, что шутка, улыбнулся, и снова утвердительно ответил. В общем, пошли мы в сторону здания нашей роты. Поднялись на 4 этаж. Мне показали, где буду теперь жить. Жили в так называемых кубриках. В общем, это двухкомнатная квартира на 8 человек. В каждой такой квартире имелся свой туалет, душ, два умывальника, сушилка, у каждого свой шкаф, тумбочка, и розетки у каждой кровати. Не правда ли круто? Пошел я в душ, смывать с себя грязь и вот те на, горячей воды нет, и не бывает. Ну хоть где-то по-русски подумал я. Вода была настолько холодной, что уже минут через 5 я вылез чуть ли не синего цвета. Ко мне подошёл командир моего отделения и немножечко избил меня. Мыло за ухом не смыл. Ну, не так уж и страшно, все равно тут круто подумал я. Был день субботний, завтра воскресенье, а значит делать особо ничего не придётся. Пришла ночь и с отбоем я уснул.