красный дом уильяма морриса знаменит тем что

«Красный Дом» Уильяма Морриса

Cтаринное графство Кент в Уэссексе (центральная часть Англии) богато памятниками истории. Здесь немало мест, притягивающих внимание туристов. Но «Красный дом» Уильяма Морриса – настоящая Мекка для путешествующих эстетов. Он, как ни одно другое здание Англии, воплотил в себе духовные и художественные искания «Братства прерафаэлитов» – объединения мастеров кисти, стоявшего у истоков модерна.

Когда Моррис скончался, лечащего врача спросили о причине смерти. «Не может один человек делать работу десяти» – отвечал тот. Моррис всю жизнь работал в самых разнообразных областях. Сейчас трудно представить себе книгу по истории английской общественной мысли, литературы, живописи, архитектуры, прикладного искусства и книгоиздательского дела, не упоминавшую бы имени Морриса. Разносторонностью своих интересов он напоминал людей Возрождения.

«Мне не хотелось бы покидать этот мир, – сказал Моррис незадолго до смерти. – Он ведь удивительно радушно меня встретил». Это было правдой. Уильям родился в 1834 г. в семье преуспевающего коммерсанта. Он очень рано научился читать и без труда занимался в школе, а на досуге «проглатывал» романы Вальтера Скотта или разъезжал в игрушечных латах по лесу, примыкавшему к дому, на подаренном родителями пони. Впоследствии Моррис стал крупнейшим в Англии экспертом по средневековым рукописям и большим знатоком искусства той эпохи.

В 19 лет Уильям поступил в университет и с головой окунулся в бурную атмосферу научных, художественных и общественных споров. Только что отгремели волнения чартистов. Сытый, самодовольный, спокойный мир викторианской Англии казался незыблемым. Этот ханжеский, пуританский, чопорный период торжества буржуазности без симпатии вспоминали многие люди искусства. «Буржуа, кругом одни буржуа со своим славословием прибыли, со своей верой в собствешгую непогрешимость, со своими вкусами в литературе, искусстве, архитектуре. » – позднее напишет Моррис.

Молодой Уильям считал себя обязанным бороться против проявлений буржуазности. Он задыхался в царстве безвкусицы. Ему претили разговоры о пользе и выгоде. На первых порах студента привлекло так называемое оксфордское движение, инициатором которого еще в 30-х гг. XIX в. был богослов Джон Генри Ньюмен. Красота и духовность католических обрядов казались сторонникам этого течения способом освободиться от принципа эгоистического интереса, господствовавшего в буржуазном обществе. Одно время Моррис даже собирался пожертвовать все свои деньги на основание монастыря. Однако увлечение англокатолицизмом вскоре прошло. Он все больше чувствовал себе человеком искусства.

Панацеей от всех бед Моррису казалось искусство, способное обратить мысли человека к добуржуазному прошлому. Медиевизм – возвращение к Средневековью – имел в Англии XIX столетия много сторонников. Ему отдал дань и молодой Дизраэли, впоследствии премьерминистр Англии. Медиевизм положил в основу своих теорий и крупнейший искусствовед той поры Джон Рескин, который помог формированию эстетических идеалов Морриса. Надежды аристократов вернуть себе утерянное после промышленного переворота положение и антибуржуазность демократической интеллигенции нередко вливались в те годы в единое русло медиевизма.

Увлечение Морриса эстетическими принципами Россетти простерлось до того, что в 1859 г. он женился на его натурщице Джейн Барден, в которой, по общему мнению членов кружка, воплотился прерафаэлитский идеал красоты.

Вернувшись из свадебного путешествия, Моррис со своим другом архитектором Филиппом Спикменом Уэббом построил себе в городке Элтоне в графстве Кент дом, которому дал название «Ред-Хаус» из-за цвета необлицованных кирпичных стен и черепицы. Не только цвет дома, но и сама манера постройки несла в себе протест против общепринятого в те годы мнения, будто стены должны быть обязательно оштукатурены, а крыша покрыта шифером.

В течение пяти лет хозяин с друзьями оформляли интерьеры дома. Мебель, ковры, занавеси, витражи, покрывала для кроватей. Россетти написал для кабинета Морриса триптих на темы стихотворений Данте Алигьери. Новый подход к дому и его обстановке вызвал огромный интерес сначала в мире искусства, а затем и у состоятельных обывателей. Именно в «Ред-Хаусе» Моррис организовал мастерскую по изготовлению предметов декоративно-прикладного искусства. Это объединение называлось «Арт энд крафт» – «Искусство и ремесло».

В 1865 г. он в содружестве с другими прерафаэлитами открыл фирму «Моррис и К.» по производству мебели и предметов внутреннего убранства домов, которая была призвана изменить вкусы публики. Первые два года фирма почти не имела клиентуры, и Моррису приходилось довольствоваться украшением церквей. Однако начиная с 1867 г. мебель, обои, драпировки, гобелены и другие предметы, выпускаемые фирмой, начали пользоваться большим спросом. Стиль Морриса вошел в моду. Борьба за «небуржуазное» искусство принесла неожиданные плоды. Буржуа с восторгом раскупали изделия фирмы, оставаясь, разумеется, такими же буржуа. Но людям не слишком состоятельным эти предметы были не по карману.

Казалось бы, став удачливым бизнесменом, Моррис должен был забросить социалистические увлечения. Однако произошло обратное. Сколько людей искусства, начав с бунта против буржуазности, добиваются признания и расстаются с идеалами юности. Моррис воспринял успех своей фирмы едва ли не как личное поражение. Он все более тяготел к идеям об изменении самой общественной системы. В 70-х гг. XIX в. Англию один за другим сотрясают экономические кризисы. В эти годы Моррис знакомится с «Капиталом» Маркса и восторженно принимает книгу, хотя не может одолеть экономической части. Когда в самом начале 1883 г. была создана Социал-демократическая федерация, художник сразу же стал ее членом. Впрочем, призывы к немедленной революции он считал безответственными. Будучи человеком действия, Моррис разрывается между бурлящим Лондоном и «Красным домом» в Кенте.

Спрос па продукцию мастерской Морриса подталкивает художника к открытию фабрики. Она просуществовала до конца Первой мировой войны, пережив хозяина, умершего в 1896 г. Жесткая послевоенная конкуренция привела к тому, что производство было поглощено крупнейшей компанией Великобритании «Сандерсон и сыновья». Правда, к этому времени изделия в стиле Моррисона уже завоевали славу, и производство в традициях «Арт энд крафт» было сохранено.

Источник

cicerone2007

cicerone2007

Красный дом строил в 1859-1860 гг. для Уильяма Морриса и его семьи Филипп Уэбб. Планировка определялась соображениями удобства обитателей дома. Красивое рождалось как полезное. Поэтому у дома нет главного парадного фасада, как это было принято в архитектуре середины XIX века. Домом можно любоваться со всех сторон, поскольку асимметричная планировка делает важным и интересным все. Это – двор с колодцем:

Окна разной формы. Кровля подчеркивает самостоятельность объемов, из которых словно составлен дом. Горделивый флюгер с монограммой Морриса взмывает к небу:

Вот и сам колодец, из которого брали воду для хозяйственных нужд:

В Музее Виктории и Альберта хранится чертеж колодца Ф.Уэбба :

Дом из красного кирпича Моррис строил на пути паломников из Лондона в Кентербери, среди обычного английского ландшафта, который он когда-то охарактеризовал следующим образом: «Нет неограниченных пространств, предполагающих огромные размеры… нет поражающих однообразием просторов, нет безлюдных лесов, нет неприступных гор, куда не ступала нога человека; все в меру, всего понемногу, одно с легкостью сменяется другим; маленькие речки, небольшие равнины, плоские холмы, невысокие горы…не тюрьма и не дворец, но скромный благопристойный дом» /Цитата из кн.: Н.Певзнер. Английское в английском искусстве. Санкт-Петербург. 2004, с. 92/
Структура дома, его элементы отсылают нас к готике. Это не случайно. Моррис, Берн-Джонс, Уэбб были увлечены Средними веками. Вход в дом со двора именовался «Отдых пилигримов»:

За стрельчатой аркой мы видим скамью, украшенную плиткой. Среди стилизованных белых роз встречаются плитки с девизом Морриса: «Si Je Puis» (Если я могу).

Наконец мы внутри дома. Моррис с семьей жил здесь всего пять лет. Потом дом был продан, и из первоначального его убранства сохранилось очень мало. Например, белых стен в XIX веке не было. Стены украшались фреской или обивкой из ткани. В коридоре, куда мы попали, к моррисовским временам относятся лишь дверь и окна. У двери экспонируются листы знаменитых обоев дизайнера, которые создавались в Красном доме:

Это – трогательные «Маргаритки»:

Не могу не показать другой вариант этих обоев. Уж очень хороши!

Тем же 1864 годом датируется «Трельяж»:

«Уильяму Моррису суждено было стать лучшим европейским дизайнером XIX века (то есть дизайнером тканей, обоев и т.п.) именно потому, что он был англичанином и с детства глубоко понимал и высоко ценил английские традиции дизайна. Рисунки Морриса повторяют природные растительные узоры. Он так же пристально и сосредоточенно изучал деревья и цветы, как любой английский пейзажист. Но его дар заключался в умении претворить увиденное в безукоризненный орнамент на ткани или бумаге» /Н.Певзнер. Английское в английском искусстве. Санкт-Петербург. 2004, с. 125/

Стена против окон драпируется тканью, созданной по рисунку Морриса:

Правда, этот рисунок для ткани создавался много позже, в 1885 году:

А вот как выглядят окна в этом коридоре:

Витражи выполнялись по рисункам Берн-Джонса:

Создателем очаровательных птиц и цветочков был Уэбб:

Посмотрим на план Красного дома. Слева – план первого этажа. Мы подошли к холлу, где соединяются три коридора:

Декоративные элементы входной двери повторяют моррисовские, лишь витражи относятся к более позднему времени:

На стены второго коридора сейчас наклеены обои, выполненные по рисункам Морриса:

Этот шкаф со скамейкой создан по рисунку Уэбба специально для Красного дома. Росписи с Ланчелотом, Тристаном и прекрасной Изольдой в саду основательно стерлись. Шишки на скамейке призваны напоминать посетителям, что садиться не стоит. В Красном доме, как и в других объектах Национального траста, ограждений нет, есть тактичные предостережения:

Завершая сегодняшний рассказ, хочу показать рисунок Данте Габриэле Россетти.
Таким был Уильям Моррис, хозяин Красного дома, в 1861 году:

Источник

discoverydesign

Традиции в дизайне и архитектуре

Красный дом строил в 1859-1860 гг. для Уильяма Морриса и его семьи Филипп Уэбб. Планировка определялась соображениями удобства обитателей дома. Красивое рождалось как полезное. Поэтому у дома нет главного парадного фасада, как это было принято в архитектуре середины XIX века. Домом можно любоваться со всех сторон, поскольку асимметричная планировка делает важным и интересным все. Это – двор с колодцем:

Окна разной формы. Кровля подчеркивает самостоятельность объемов, из которых словно составлен дом. Горделивый флюгер с монограммой Морриса взмывает к небу:

Вот и сам колодец, из которого брали воду для хозяйственных нужд:

В Музее Виктории и Альберта хранится чертеж колодца Ф.Уэбба :

Дом из красного кирпича Моррис строил на пути паломников из Лондона в Кентербери, среди обычного английского ландшафта, который он когда-то охарактеризовал следующим образом: «Нет неограниченных пространств, предполагающих огромные размеры… нет поражающих однообразием просторов, нет безлюдных лесов, нет неприступных гор, куда не ступала нога человека; все в меру, всего понемногу, одно с легкостью сменяется другим; маленькие речки, небольшие равнины, плоские холмы, невысокие горы…не тюрьма и не дворец, но скромный благопристойный дом» /Цитата из кн.: Н.Певзнер. Английское в английском искусстве. Санкт-Петербург. 2004, с. 92/
Структура дома, его элементы отсылают нас к готике. Это не случайно. Моррис, Берн-Джонс, Уэбб были увлечены Средними веками. Вход в дом со двора именовался «Отдых пилигримов»:

За стрельчатой аркой мы видим скамью, украшенную плиткой. Среди стилизованных белых роз встречаются плитки с девизом Морриса: «Si Je Puis» (Если я могу).

Наконец мы внутри дома. Моррис с семьей жил здесь всего пять лет. Потом дом был продан, и из первоначального его убранства сохранилось очень мало. Например, белых стен в XIX веке не было. Стены украшались фреской или обивкой из ткани. В коридоре, куда мы попали, к моррисовским временам относятся лишь дверь и окна. У двери экспонируются листы знаменитых обоев дизайнера, которые создавались в Красном доме:

Это – трогательные «Маргаритки»:

Не могу не показать другой вариант этих обоев. Уж очень хороши!

Тем же 1864 годом датируется «Трельяж»:

«Уильяму Моррису суждено было стать лучшим европейским дизайнером XIX века (то есть дизайнером тканей, обоев и т.п.) именно потому, что он был англичанином и с детства глубоко понимал и высоко ценил английские традиции дизайна. Рисунки Морриса повторяют природные растительные узоры. Он так же пристально и сосредоточенно изучал деревья и цветы, как любой английский пейзажист. Но его дар заключался в умении претворить увиденное в безукоризненный орнамент на ткани или бумаге» /Н.Певзнер. Английское в английском искусстве. Санкт-Петербург. 2004, с. 125/

Стена против окон драпируется тканью, созданной по рисунку Морриса:

Правда, этот рисунок для ткани создавался много позже, в 1885 году:

А вот как выглядят окна в этом коридоре:

Витражи выполнялись по рисункам Берн-Джонса:

Создателем очаровательных птиц и цветочков был Уэбб:

Посмотрим на план Красного дома. Слева – план первого этажа. Мы подошли к холлу, где соединяются три коридора:

Декоративные элементы входной двери повторяют моррисовские, лишь витражи относятся к более позднему времени:

На стены второго коридора сейчас наклеены обои, выполненные по рисункам Морриса:

Этот шкаф со скамейкой создан по рисунку Уэбба специально для Красного дома. Росписи с Ланчелотом, Тристаном и прекрасной Изольдой в саду основательно стерлись. Шишки на скамейке призваны напоминать посетителям, что садиться не стоит. В Красном доме, как и в других объектах Национального траста, ограждений нет, есть тактичные предостережения:

Завершая сегодняшний рассказ, хочу показать рисунок Данте Габриэле Россетти.
Таким был Уильям Моррис, хозяин Красного дома, в 1861 году:

Источник

history_of_art

История искусств

Живопись, графика, скульптура, архитектура от древности до ХХ века

Со студенческих лет мне хотелось попасть в Красный дом (Red House) Уильяма Морриса. Это не просто загородный дом человека сыгравшего огромную роль в английской культуре второй половины XIX века. Этот дом – воплощенная в жизнь мечта дизайнера и мыслителя. Принципы, по которым он создавался, будут позже положены во главу угла всеми проектировщиками особняков эпохи модерна. Долгое время попасть в Красный дом было почти невозможно, поскольку он находился в частном владении, и лишь сравнительно недавно стал объектом Национального траста: http://www.nationaltrust.org.uk/main/w-redhouse/
Но мечты сбываются. И вот, покинув Лондон, мы оказались «на каменной дорожке, которая вела к старому дому Сад между стеной и домом благоухал июньскими цветами и розы теснились одна над другой в пышном изобилии хорошо возделанного цветника, при виде которого рассеиваются мысли и остается только впечатление восхитительной красоты. Дрозды громко пели, голуби ворковали на коньке крыши, грачи в высоких вязах перекликались среди молодой листвы, и ласточки кружились над кровлей. А сам дом был достойным стражем всей красоты этого летнего дня». Цитату я взяла из утопического романа Морриса «Вести ниоткуда». Она точно передает то, что мы увидели, услышали и ощутили, оказавшись рядом с Красным домом:

Перед отъездом из Лондона нам удалось побывать на выставке в Музее Виктории и Альберта «Культ красоты. Эстетическое движение 1860-1900 гг. (The Cult of Beauty: The Aesthetic Movement 1860-1900).
Образы этой выставки невольно вспоминались на садовых дорожках. Розы вызвали в памяти знаменитую картину Данте Габриэле Россетти «Bocca Baciata» (целованные губы). Название картины взято из «Декамерона» Боккаччо: «Целованные губы не утрачивают своей прелести, но, наоборот, обновляются, как луна». Заказана эта картина была Бойсом, другом Россетти. Это – портрет Фанни Корнфорт, которая была любовницей того и другого. «Bocca Baciata» написана в 1859 году, когда Моррис женился на Джейн Барден, натурщице Россетти, и приступил к строительству Красного дома.

Пылающие маки в саду напомнили о другом портрете, возникшем вне ближайшего окружения Морриса. Но дама на портрете Уильяма Блейка Ричмонда вполне соответствует тому идеалу женской красоты, который мы встречаем в утопии Морриса: «Теперь перед вами здоровая женщина (почти все наши женщины здоровы и по меньшей мере миловидны), женщина, уважаемая как мать и воспитательница детей, желанная как любовница и ценимая как друг и товарищ». Герой романа Морриса переносится в светлое коммунистическое английское будущее, где все с удовольствием трудятся, не отказывают себе в красивых предметах, долго сохраняют молодость и не отягощают свою жизнь узами брака.

Сад вокруг Красного дома сегодня поддерживают волонтеры. Делают они это с любовью и пониманием того, что ценил Моррис. И если в самом доме осталось очень мало от первоначального убранства, то сад кажется совершенно аутентичным:

Выставка «Культ красоты» была невозможна без изображений Джейн Моррис, хозяйки Красного дома. Ее колдовская красота отвечала вкусам прерафаэлитов. Россетти изображал Джейн в разных обличьях. Например, как Прозерпину. И опять стоит процитировать «Вести ниоткуда», поскольку в романе слышны отголоски отношений в любовном треугольнике «Уильям, Джейн и Россетти»:
«Мужчину более зрелых лет часто охватывает необъяснимое желание быть всем на свете для какой-нибудь женщины, чьи самые обыкновенные душевные качества и внешность он идеализирует до сверхчеловеческого совершенства, делая ее единственным предметом своих мечтаний. Возьмем наконец разумное стремление сильного, здравомыслящего человека сблизиться с красивой и умной женщиной. Она для него непревзойденное воплощение физической и духовной красоты. Испытав в наших любовных переживаниях все наслаждения и восторженный полет духа, мы покорно несем печали, нередко сопровождающие любовь. Вспомним строки древнего поэта (я привожу по памяти один из переводов девятнадцатого века):
Затем так часто боги терзают горем нас,
Чтобы потом слагали мы песню и рассказ».

В создании убранства Красного дома принимал участие давний друг Морриса Эдвард Берн-Джонс. Мы еще увидим его витражи и росписи в интерьерах.

А пока смотрим витраж «Дочь торговца», который был на выставке:

Морриса и Берн-Джонса сближала любовь к Средним векам. Женщины с птицами и животными в росписи еще одного экспоната выставки напоминают о том, как выглядели люди будущего в книге Морриса. Вот как он описывает женщин: «Что же касается их одежды (на которую я, конечно, обратил внимание), то я бы сказал, что они были скромно задрапированы, а не превращены в узлы с тряпками и не обиты ими точно кресла, как большинство женщин нашего времени. Короче говоря, их одежда представляла собой нечто среднее между античным нарядом и простой одеждой в стиле четырнадцатого века. Но в фасонах отнюдь не чувствовалось подражания. Ткани были легкие, светлые и подходили ко времени года».

Как хороши в саду колокольчики!

Моррис был не силен в изображении людей. Его портрет Джейн ни в какое сравнение не идет с работами Россетти. Он любил рисовать другое – цветы, чтобы потом превращать их в дивные орнаменты:

Вот фотография Морриса и Берн-Джонса в 1874 году. К ним в гости в Красный дом мы войдем в следующий раз.

Источник

bon_a_ventura

BonAventura

Журнал о фотопутешествиях

За мной, читатель! – захотелось воскликнуть мне, приступая к рассказу, воскликнуть вслед за Михаилом Булгаковым. Воскликнул и задумался: почему вспомнился мне вдруг Михаил Афанасьевич?

А вот продолжает Маргарита: «Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Вот твой дом, вот твой вечный дом. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи. Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак, ты будешь засыпать с улыбкой на губах».

Многие из нас, наверное, мечтали о вот таком идеальном доме – где есть место для прогулок и труда, для дружеских встреч и уединения, где уют сочетается с романтикой. Многие думают о доме своей мечты, но немногие решаются построить его. Однако именно так поступил молодой английский художник и дизайнер Уильям Моррис.

Выпускник Оксфорда, один из создателей движения прерафаэлитов, в 1859 году он женился на натурщице Джейн Берден. Джейн, дочь конюха и служанки, был замечена лидер ом прерафаэлитов Россетти, когда с подругами она пришла в театр Друри-лейн. Во время работы над фресками конференц-зала в Оксфорде Джейн познакомилась с Моррисом.

Джейн Берден, ставшая Джейн Моррис, была одной из необычных и ярких женщин своей эпохи. Практически неграмотная до замужества, после она занялась самообразованием, изучала иностранные языки, научилась играть на пианино, изменила манеру речи. Есть предположения, что она стала одним из прототипов Элизы Дулитл в «Пигмалионе» Шоу (и в мюзикле «Моя прекрасная леди»). Но известность Джейн снискала все-таки не образованность, а редкая, уникальная красота. Ее писали многие прерафаэлиты, в том числе и ее муж Уильям Моррис, изобразивший возлюбленную в образе Гвиневры (один из ключевых образов для творчества прерафаэлитов).

Увлеченной своей любовью, Моррис решил построить особый, уникальный дом.

Это должно было быть не просто уютное гнездышко для влюбленных, но и не основательный викторианский особняк. Это должен был быть дом, сочетающий эстетические и социальные увлечения прерафаэлитов.

Попробовать ощутить атмосферу Красного дома может каждый, кто окажется в Лондоне. За полчаса электричка домчит вас до станции Bexleyheath, расположенной в центре одноименного городка. Как-то раз и мы вместе с нашими лондонскими друзьями решили проделать этот маршрут. Еще полчаса по дороге (считая время на сбор плодов с дикорастущей сливы, встретившейся нам по дороге), и мы проходим к ограде дома.

Red House окружен небольшим садом, в глубине которого скрывается касса и чайная комната. Можно взять чаю и посидеть за деревянными столами, пытаясь мыслями погрузиться в прошлое. Сам дом, пожалуй, удивит своей «стандартностью» тех, кто знает его репутацию новаторского для своего времени строения. Черепичная крыша, красные кирпичные стены – да это же стереотип английского загородного дома!

Все дело в том, что этот стереотип и возник-то благодаря работам Морриса и его последователям из движения «Arts and Krafts». До этого типичным загородным домом был или тюдоровский замок из необработанного камня, или классицистический особняк с колоннами у входа.

Утопия умерла? Не совсем. Моррис нашел в себе силы и в жизни следовать провозглашенным им принципам. Он снимает на паях с Россетти коттедж Kelmscott Manor в Оксфордшире, где какое-то время они живут втроем с Джейн. После периода разрыва, когда Джейн несколько месяцев живет с Россетти вдвоем, она возвращается в Моррису и остается с ним до конца его дней.

В 1890 появляется роман «Вести ниоткуда», где Моррис выражает свой взгляды на жизнь в развернутой форме: «Это сон современника, весьма похожего на самого Морриса, о будущем, поэма в прозе. Автор описал идеал, к которому сам стремился всю жизнь — это человек, преобразивший мир своим трудом. Нет более голода и принуждения, стимулом к работе является жажда творчества и каждое произведение человеческих рук — произведение искусства. Города превратились в огромные сады, нет более частной собственности, классов, в любви следуют своему чувству, исчез институт брака, порождённый корыстью».

(Любопытно, что в то время, как Моррис планировал Red House, Лондон посетил другой утопист – Николай Чернышевский. В его романе «Что делать?» можно будет увидеть взгляд на любовь и брак, в чем-то очень близкий моррисовскому).

…Нам пора покидать Red House. Небольшая фотосессия с друзьями, допиваем чай – и в обратный путь. Пожалуй, надо будет на днях заехать в Tate Britain, чтобы снова посмотреть увидеть Джейн Берден…

Источник