корабль символ чего в литературе
Корабль
Символика водного транспортного средства чаще всего связана с перемещением небесных тел, прежде всего Солнца, а также отправлением умерших в потусторонний мир. Наскальные изображения лодок впервые появляются в эпоху неолита и, по мнению ученых, символизируют путешествие умерших на острова блаженных.
Для многих культур характерно восприятие реальных судов как магического одушевленного существа, о чем свидетельствуют часто встречающиеся штевни с головами различных животных В Древнем Египте священная барка символизировала корабль бога солнца Ра, так называемую «Ладью Миллионов лет», на которой он днем плывет по небу, а также судно «Месектет», с помощью которого он путешествует по подземному Нилу ночью. Египтяне захоранивали барки рядом с пирамидами своих фараонов, чтобы умерший смог вместе с божественным перевозчиком переправиться на круг Запада — в Страну Мертвых. В форме золотой барки изготавливались также алтари в храмах бога Ра.
Викинги хоронили погибших воинов в ладьях, отражение чего можно найти в мифе о боге Бальдре, которого сожгли на огромном костре вместе с женой Наиной, сокровищами и конем на корабле «Хрингхорне», спустив его на воду. Среди божеств скандинавского пантеона с кораблем связан и бог Фрейр, владевший волшебным судном «Скидбладнир», способным складываться, словно попона, в сумку. На могилах ранних христиан также можно найти изображение корабля, который является символом пути в порт спасения.
Корабль с белыми парусами означал удавшуюся миссию, радость, везение, судно же с черными парусами является вестником печали, смерти. Особенно ярко этот мотив представлен в мифе о Тезее, которому его отец царь Эгей перед отправлением на остров Крит наказывал сменить черные паруса на белые, если тот сможет победить чудовище. Однако герой забыл данное отцу обещание, в результате чего Эгей решил, что его сын погиб, и бросился со скалы в море, которое стало носить его имя. В Древнем Египте, а позже и в Риме во время весенних праздников пускали в море священный корабль с белыми парусами, заполненный благовониями и свитками с молитвами, как дар богине Изиде.
Немецкий ученый и писатель-сатирик Себастиан Брандт написал аллегорическую поэму «Корабль дураков», в которой рассказывалось о корабле, который держит путь в «дурацкий рай». Поэма явилась своеобразной сатирой на глупость, распущенность и различные пороки того времени: пьянство, разврат, продажность законников и деятелей церкви, зло намеренность лекарей-шарлатанов и тому подобное.
Иллюстрацией к этому мотиву послужило полотно Иеронима Босха «Корабль дураков», на которой художник изобразил пьяную компанию на борту судна, включив в нее поющего монаха и монашку, играющую на лютне. Широкую популярность снискала также легенда о «Летучем голландце»— корабле-призраке капитана Ван дер Деккена, обреченного на вечные попытки обогнуть мыс Доброй Надежды в наказание за свое богохульство.
Созвездие Корабля Арго
Корабль Арго является одним из 48 классических созвездий античности. Названо так в честь корабля аргонавтов. Однако в сер. XVIII в. французский астроном Лакайль разделил его на три части: Киль, Корма и Паруса. В таком виде это созвездие существует и поныне.
Ладья Харона
В древнегреческой мифологии Харон является перевозчиком мертвых по водам подземных рек. Эллины клали под язык покойника монету, чтобы он мог оплатить услуги паромщика Аида. Однако Харон перевозит на своей ладье лишь тех умерших, чьи останки были захоронены с выполнением всех обрядов, поэтому некоторым героям, Гераклу, Тезею и Пирифою, пришлось заставить перевезти их в царство мертвых силой. Живой человек может попасть в Аид только при помощи золотой ветви, сорванной в саду Персефоны.
Обручение с морем
Обычай обручения с морем существовал в Венеции примерно с 1000 г., когда венецианцы захватили Далмацию. Этот ритуал символизировал договор города с морем, по которому Венеция получала право безраздельно господствовать на водах. Каждый год в день Вознесения Господня порт Лидо покидала эскадра судов по главе с галерой дожа «Буцентавр». Корабли выплывали в море. После причащения святой водой дож снимал с пальца драгоценный перстень и со словами «Мы обручаемся с тобой, о море» кидал его в воду. Название парадной галеры дожа происходит от итальянского «золотая барка». Это судно было богато украшено золотом и символизировало могущество венецианского государства.
Церковь-корабль
Теологи часто уподобляли католическую церковь кораблю, плывущему в порт Спасения. На этом судне Святой Петр выступал в качестве штурмана, отцы церкви правили веслами, а Матерь Божья — парусами. Образ корабля можно найти среди христианской живописи римских катакомб, он изображался на различных светильниках и печатях того периода. Чаще всего его мачта имела форму креста, увенчанного голубем, судно может также покоиться на спине огромной рыбы — ранней аллегории Христа. Тертуллиан олицетворял с кораблем само место богослужения, из-за чего расстояние между колоннами храма стали называть нефами, от лат. navis, т.е. корабль.
Корабли
Интервенция в символы
Если море- огромная масса воды, ассоциируется в символизме с жизнью, то корабль, плывущий в волнах, это наше движение по ней.
Сиюминутные чаяния, надежды, планы. Самоощущение и позиция. Очень личное восприятие мира и отношение к нему.
Бессрочно кораблю не плыть
У каждого свой порт отправления и прибытия, разное расстояние от и до, разные волны, разные корабли.
Корабль, на котором не видно людей. Пустой, брошеный, тихий. К неожиданному событию, последствия которого неясны.
Как средство пересечения границ и достижения иных миров, корабли сходны по своему значению с мостом и связаны с верховным понтификом. Как посредник между нижним и верхним мирами корабль несёт идею вертикальности и высоты.
Многие первобытные народы ставили корабли на вершине столба или на крыше дома. Часто и сама крыша (храма или дома) похожа на корабль.
Реальные корабли воспринимались многими народами, как живые существа. Именно поэтому часто на носу корабля ставили фигуры, так называемые штевни. В древнем Египте, по Нилу ходили барки, изогнутые бугом. Форма такого кораблика напоминала Луну. (Полумесяц) Ведь вблизи экватора, полумесяц кажется более плоским, чем в высоких широтах.
В христианской религии крестообразные мачты корабля навеяли его ассоциацию с церковью. Церковные нефы аллегорически представляли пассажирские палубы, алтарь — штурвал, шпиль с крестом — корабельную мачту. Управлял церковным кораблем, символизировавшим безопасность среди бушующих жизненных штормов, священник — кормчий. Он вел свое судно строго по курсу, проложенному штурманом — папой, в тихую гавань Царства Небесного.
В иконографии корабль является атрибутом главного христианского лоцмана, св. Петра. На корабле, ведомом ангелом, иногда изображалась Мария Магдалина, что символизирует ее спасение и очищение от грехов
В гробницах Древнего Египта (в пирамидах) находили саркофаги, сделанные в виде кораблей, чтобы умершие
«. Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице»
Крещение корабля в глубокой древности требовало человеческой жертвы.
Затем это стало бутылкой красного вина, символизирующего кровь. Уже позднее стали обходиться бутылкой шампанского, которую разбивают о борт спускаемого на воду корабля.
«Корабли, которые беседуют сами с собой, расходятся во тьме ночи»
«Сжечь корабли», т. е. отрезать себе все пути для отступления. Так поступил в Мексике конквистадор Э. Кортес, чтобы победить или умереть. Согласно греческому мифу, жены беглецов из-под Трои, прибывших на Сицилию, сожгли корабли своих мужей, чтобы вернуть им потерянную храбрость. В IV веке до нашей эры сиракузский тиран Агафокл уничтожил корабли своего десанта, высадившегося в Северной Африке. Так же поступил Вильгельм Завоеватель в 1066 году, когда высадился с войсками в Англии.
Корабль-мститель. «И корабль с восемью парусами и пятьюдесятью пушками станет у побережья» (Бертольд Брехт). Это баллада о судомойке Дженни, которая мечтает о корсарском ко-
рабле, способном отомстить за ее унижение.
«Знаю, что мой корабль не доплывет до края света, плывя по жизни»
Средневековые легенды часто повествуют о загадочных летающих кораблях. В хрониках раннего Средневековья зафиксировано множество невероятных случаев, давших обильную пищу таким легендам. В ирландской летописи «Спе-кулум Регали» содержится рассказ о том, как в 956 году в небе над городом Клора появилось воздушное судно, якорь которого зацепился за деревянную арку церкви св. Кинаруса. С летающего корабля по канату начал спускаться матрос, намеревавшийся отцепить якорь, но прихожане церкви, собравшиеся на воскресную мессу, спугнули его. Быстро поднявшись на борт странного судна, матрос обрубил канат застрявшего якоря, после чего корабль немедленно улетел. Якорь, доставшийся людям в виде трофея, хранился с тех пор в церкви, как доказательство происшедшего.
Хронист Годффруаде Бреюль описывает подобный случай, якобы имевший место в Англии в 1123 году. Если верить его невероятному рассказу, невесть откуда взявшийся воздушный корабль бросил якорь прямо в центре Лондона. Часть команды летающего судна спустилась по веревочному трапу на землю, но горожане, приняв их за посланцев дьявола, утопили чужаков в Темзе. Люди, остававшиеся на корабле, поспешно обрубили канат и улетели.
Известный летописец XIII века Матвей Парижский передает в своей «Английской истории» свидетельство монахов из аббатства св. Альбана, с изумлением наблюдавших в ночном небе «большой изящный корабль, хорошо оснащенный и волшебно окрашенный».
Средневековые хроники изобилуют подобными сообщениями. Автор данной книги не берется их комментировать, предоставляя это право любознательному и рассудительному читателю.
Морские легенды пронизаны не только романтикой моря, но и мрачным духом дикого суеверия. К числу наиболее популярных относятся легенды о призрачном «летучем голландце». Для суеверных моряков «летучий голландец» — вестник смерти, поскольку встреча с ним пророчила гибель обреченному кораблю и экипажу. За кружкой пива в портовой таверне какой-нибудь старый морской волк, окруженный кучкой заинтересованных слушателей, мог часами рассказывать леденящие душу истории о тайнах покинутой людьми «Марии Селесты», о проклятых затонувших кораблях, поднимающихся по ночам из морской пучины, или о дьявольском «Кладбище кораблей», как прозвали испанские моряки кишащее странными водорослями Саргассово море.
Максимова Т. М.: Обрах корабля: варианты литературно-эстетических интерпретаций (Ш,Бодлер, А,Рэмбо, С,Маллаоме)
МАКСИМОВА Т. М.,
ОБРАЗ КОРАБЛЯ: ВАРИАНТЫ ЛИТЕРАТУРНО-ЭСТЕТИЧЕСКИХ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ
(Ш. Бодлер, А. Рембо, С. Малларме)
«Вестник ИГЭУ» Вып. 1 2007 г. http://www.ispu.ru/files/str._75-78.pdf
Образ корабля, мотив путешествия, представленные в различных литературных направлениях и эпохах, имеют богатую историческую традицию. По словам С. Н. Зенкина, «классическая традиция пользовалась образами морского плавания в основном как риторической метафорой какого-либо сложного, рискованного предприятия, например, литературного творчества. Со времен Горация утвердилась метафора государства-корабля, идущего сквозь бури меж опасных скал». 1 Необходимо отметить, что образ корабля широко использовался как в зарубежной, так и в русской литературе: стихотворная сатира С. Бранта « Корабль дураков» (1494), стихотворение А. С. Пушкина « Осень» (1833), стихотворение М. Ю. Лермонтова «Парус» и др. С образом корабля неразрывно связан образ моря – «величественной стихии, бесконечной и свободной, которая одновременно и безжалостно губит людей и неотразимо влечет их к себе». 2 Этот образ ввели в литературу писатели-романтики (Шатобриан, Байрон, Гюго и др.).
В творчестве французских поэтов Ш. Бодлера, А. Рембо, С. Малларме образ корабля нашел дальнейшее развитие. Этих поэтов объединяют идея поиска творческой концепции и ее выражения, новаторские принципы, возможно, связанные с идеей обреченности на трагическое существование.
Ш. Бодлер (1821–1867) – один из крупнейших поэтов Франции, творчество которого является определяющим для развития французской и мировой литературы. Оно оказывается на стыке различных литературных эпох: с одной стороны, завершает эпоху романтизма, с другой, – предвещает эпоху символизма.
С образами моря, гавани, корабля, принципиально важными для мировосприятия Бодлера и эстетико-философского осмысления его творчества, связан мотив «блуждания», путешествия, соответствующий стремлению убежать от самого себя в поисках «искусственного рая» (стихотворение в прозе «Приглашение к путешествию», стихотворение «Путешествие» из поэтического сборника «Цветы Зла»).
В «Салоне 1859 года» Бодлер говорит о своей любви к грандиозному: «И в природе и в искусстве, при прочих равных условиях я предпочитаю все крупное: крупных животных, обширные пейзажи, большие корабли, рослых мужчин и женщин, высокие церкви; возводя, подобно многим другим, свои вкусы в принцип, я полагаю, что размер – категория не безразличная в глазах Музы». 3 Бодлер противопос- тавляет мелочности – пафос. Во имя грандиозного поэт может прибегать и к аллегории. Движение, безграничность, гармония у Бодлера – основные атрибуты прекрасного: «Почему вид моря доставляет нам такое бесконечное и неизбывное удовольствие? – пишет он. – Потому что море наводит на мысль о необъятности и движении. Шесть–семь лье кажутся человеку лучом бесконечности. Вот она, бесконечность, пусть и в миниатюре. Что за беда, коль скоро этого довольно, чтобы намекнуть на идею полной бесконечности? Двенадцать – четырнадцать лье /в диаметре/, двенадцать – четырнадцать лье зыблющейся воды довольно, чтобы создать самое полное представление о прекрасном, какое доступно человеку в его временном пристанище». 4
Продолжением темы моря является образ корабля, который имеет для Бодлера огромный символический смысл. В нем явлена эстетическая ценность гармонии и ритма. Понять это помогают дневники поэта. Вот что он пишет в одном из них: «Я полагаю, что безмерное и таинственное очарование, которое кроется в созерцании корабля особенно плывущего, объясняется, во-первых, тем, что правильность и симметрия суть, наряду со сложностью и гармонией, главнейшие потребности ума человеческого, а во- вторых, последовательным умножением и воспроизведением всех тех воображаемых линий и фигур, которые описывают в пространстве реальные части предмета. Это движение, претворяемое в линиях, рождает в нас некую поэтическую идею, некую гипотезу об огромном, необъятном, сложном, но гармоничном существе, о живом, одухотворенном организме, страдающем и взыскующем всего, чего взыскуют и к чему неустанно стремятся люди». 5 В поэтическом сборнике Ш. Бодлера «Цветы зла» образ корабля также нашел воплощение. Строфа стихотворения «Приглашение к путешествию» («Invitation au voyage») из «Цветов зла» раскачивается в ритме движения кораблей, причаливших к гавани:
…Взгляни на канал,
Где флот задремал:
Туда, как залетная стая,
Свой груз корабли
От края земли
Несут для тебя, дорогая.
(Перевод Д. Мережковского) 7
О Mort, vieux capitaine, il est temps! levons l’ancre!
Ce pays nous ennuie, O Mort! Appareillons!
Si le ciel et la mer sont noir comme de l’encre,
Nos coeurs que tu connais sont remplis de rayons!
Verse-nous ton poison pour qu’il nous réconforte!
ûle le cerveau,
Plonger au fond du gouffre, Enfer ou Ciel, qu’importe?
Au fond de I’Inconnu pour trouver du nouveau! 16
А. Рембо (1854–1891) увидел этот «новый мир», который противоположен окружающему, манящий своей неизведанностью, и поэтически выразил его в стихотворении « Пьяный корабль» (1870). Н. Лютикова отмечает, что « источниками в работе поэту послужили книги, среди которых с наибольшей степенью вероятности могут быть названы «Приключения Артура Гордона Пима» Э. По, записки о плаваньях Д. Кука, а также сочинения Гюго, Ж. Верна, Бодлера и Шатобриана». 18 М. В. Толмачев пишет, что «Ж. Муке видит источник заглавия стихотворения в заметке, помещенной в журнале «Le Magasin pittoresque» за сентябрь 1869 г. под названием «La Marubia». Здесь описывалось наблюдаемое у сицилийских берегов волнение моря под названием «marubia» («пьяное море»); французский перевод этого слова «mer ivre», приходившийся на конец страницы, мог сразу броситься в глаза Рембо». 19 В «Пьяном корабле» представлено море Рембо, воплощение его мечты. Стихотворение построено вокруг одного главного образа – корабля. В образе корабля, потерявшего управление, представлен поэт, корабль – символ поэта. Поэт и корабль то существуют раздельно, то сливаются в единый образ:
Comme je descendais des Fleuves impassibles,
Je ne me sentis plus guidé par les haleurs:
Des Peaux-Rouges criards les avaient pris pour cibles,
Les ayant cloués nus aux poteaux de couleurs.
J’étais insoucieux de tous les équipages,
Porteur de blés flamands ou de cotons anglais.
Quand avec mes haleurs ont fin ices tapages,
’ont laissé descendre où je voulais. 20
Когда, от бичевы освободившись, я
Поплыл по воле Рек, глухих и непогожих,
На крашенных столбах – мишени для копья –
Кончались моряки под вопли краснокожих.
Теперь я весь свой груз спустил бы задарма –
Фламандское зерно и английские ткани.
Пока на берегу шла эта кутерьма,
Я плыл, куда несло, забыв о капитане.
(Перевод Д. Самойлова) 21
Образ пьяного корабля несет лирическую нагрузку и является метафорическим. Он может трактоваться по-разному благодаря символической нагрузке: «жизнь поэта – плаванье в безбрежном море, море поисков»; «хочу все познать, все перечувствовать»; «жизнь человеческая подобна пьяному кораблю» и т. п.
Рембо играет цветовой гаммой, и цвет в «Пьяном корабле» находится в движении, в постоянных переходах: «Волна отмыла все следы блевоты и вина»; «мерцанье ледников»; «рассвет, что всполошен, как стая сизарей». Море и его переливы восхищают изменчивостью всех, кто его видел. У Рембо это свойство усиливается тем, что на изменчивое море поэт смотрит не одними и теми же глазами. Море наблюдает постоянно движущийся человек. Герой «поплыл по воле рек», затем он плыл «куда несло», наугад «влеком морским теченьем», «то как пробка танцуя», наконец, «мальштремы слышавший за тридевять округ / И Бегемотов гон и стон из их утробы,/» лирический герой потерял ощущение пространства.
Si je désire une eau d’Europe, c’est la flache
Noire et froide où vers le crépuscule embaumé
Un enfant accroupi plein de tristesses, lâche
Un bateau frêle comme un papillon de mai.
Нет! Я хотел бы в ту Европу, где малыш
Невольно загрустив и вслушиваясь в тишь,
За лодочкой следит, как мотылек непрочной. 2 6
Стихотворение «Пьяный корабль» называют пророческим. В нем Артюр Рембо, возможно, предсказывал свою судьбу.
Особое место в творчестве другого поэта-символиста С. Малларме (1842–1898) занимает поэма « Бросок игральных костей» (1897), которая подчинена эстетическому принципу. Поэт построил художественный текст, используя в качестве единицы не стихотворение, не строку, а страницу. Малларме в Предисловии к поэме говорит о «литературных преимуществах, заключенных в графическом отображении расстояний между словами или группами слов», которые « ускоряют или замедляют ритм произведения, делают его более отчетливым и образуют целокупное видение страницы… Сюжет появляется и мгновенно исчезает благодаря динамике изложения, подчиняясь дроблению магистральной фразы, обозначенной в заглавии». 27 В поэме «Бросок костей» отражена философско-эстетическая концепция Малларме. Материя подобна морской пучине, которая живет своей жизнью, вовлекает людей в бездну, кружит в водоворотах событий действительности, где не исключены и кораблекрушения. Человек предстает в образе корабля, который выбирает свой путь. Человек стоит перед выбором: погрузиться в многообразие действительности и в ней раствориться либо, находясь в состоянии «блуждания и беспокойства», попытаться проникнуть в тайну мирового бытия. Бесформенный хаос в человеческом сознании ( кораблекрушение) будет длиться до тех пор, пока автономное сочетание слов и выражений (мысли) не примет надлежащие формы и значения.
В символистском произведении «Бросок костей» жест метания костей, по мнению С. Н. Зенкина, «становится метафорой творчества поэта» 30 : «Каждая мысль посылает нам Бро-сок Костей». 31 «Азартная игра с мировым хаосом, позволяющая если не устранить его окончательно, то хотя бы отвоевать, отыграть у него участок упорядоченного космоса, – такова, по Малларме, миссия культурного героя, поэта». 32 статье «О литературной эволюции» он пишет: «Называть предмет – значит на три четверти разрушить наслаждение от стихотворения – наслаждение, заклю-чающееся в самом процессе постепенного и неспешного угадывания; подсказать с помощью намека – вот цель, вот идеал. Совершенное владение этим таинством как раз и создает символ…». 33
В статье «Кризис стиха» С. Малларме говорит о том, что « Чистое творчество требует от поэта речевого самоустранения; поэт уступает инициативу словам, которые, сшибаясь друг с другом в силу своей разнородности, тем самым восстают к жизни; посылая друг другу свет и взаимно отражая отблески, они вспыхивают…». 34 Творчество Ш. Бодлера, А. Рембо, С. Малларме, обогативших французскую литературу метафорическим образом корабля, во многом предопределило путь поэзии XX века.
Примечания
1. Зенкин С. Н. Работы по французской литературе (19–20 вв.). – Екатеринбург: Уральский ун-т, 1999. – С. 61.
3. Бодлер Ш. Салон 1859 года // Ш. Бодлер. Цветы зла. Обломки. Парижский сплин. Искусственный рай. Эссе, дневники. – М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1997. – С. 711.
4. Бодлер Ш. Дневники. Мое обнаженное сердце // Ш. Бодлер. Цветы Зла. Стихотворения в прозе. Дневники. – М.: Высш. шк., 1993. – С. 304.
5. Бодлер Ш. // Там же. – С. 418.
6. Baudelaire Ch. Oeuvres Complètes. Éditions Robert Laffont, S. A. – Paris, 1980. – Р. 40.
– М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1997. – С. 59.
8. Беньямин В. Шарль Бодлер. Поэт в эпоху зрелого капитализма // В. Беньямин. Маски времени. Эссе о культуре и литературе. – СПб.: Симпозиум, 2004. – С. 163.
9. Бодлер Ш. Фейерверки // Ш. Бодлер. Цветы зла. Обломки. Парижский сплин. Искусственный рай. Эссе, дневники. – М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1997. – С. 410.
10. См. об этом подробнее: Беньямин В. Шарль Бодлер. Поэт в эпоху зрелого капитализма // В. Беньямин. Маски времени. Эссе о культуре и литературе. – СПб.: Симпозиум, 2004. – С. 164.
11. Бодлер Ш. Поэт современной жизни. Денди // Ш. Бодлер. Цветы зла. Обломки. Парижский сплин. Искусственный рай. Эссе, дневники. – С. 817.
13. Готье Т. Шарль Бодлер // Ш. Бодлер. Цветы зла. – Мн.: Xарвест; М.: АСТ, 2001. – С. 24.
14. Готье Т. // Там же. – С. 11–12.
15. Готье Т. // Там же. – С. 26–27.
16. Baudelaire Ch. Oeuvres Complètes. Éditions Robert Laffont, S. A. – Paris, 1980. – Р. 100.
– М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1997. – С. 132.
18. Лютикова Н. Примечания // А. Рембо. Пьяный корабль. – СПб.: Терция, Кристалл, 1999. – С. 431.
19. Толмачев М. В. Комментарии // А. Рембо. Произведения (Поэтические произведения в стихах и прозе). – М.: Радуга, 1988. – С. 490.
20. Рембо А. Пьяный корабль (Перевод Д. Самойлова) // А. Рембо. Произведения. – М.: Радуга, 1988. На французском языке с параллельным русским текстом. – С. 176.
21. Рембо А. // Там же. – С. 177.
– М.: Просвещение, 1992. – С. 192.
23. Антокольский П. Артюр Рембо // Рембо. Стихотворения. – М., 1960. – С. 24.
24. Жажоян М. Пьяные корабли. Бодлер, Рембо, Гумилев, Бродский // Литературное обозрение. – 1997. – № 6. – С. 46.
25. Андреев Л. Г. Сюрреализм. История. Теория. Практика. – М.: Гелеос, 2004. – С. 4.
26. Рембо А. Пьяный корабль (Перевод Д. Самойлова) // А. Рембо. Произведения. – М.: Радуга, 1988. – С. 182–183.
– М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1998. С. 545.
28. Малларме С. Бросок костей // П. Верлен, А. Рембо, С. Малларме. Стихотворения. Проза. – М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1998. – С. 555-567.
– М.: Российск. гос. Гуманит. ун-т, 2002. – С. 268.
30. Зенкин С. Н. // Там же. – С. 268.
31. Малларме С. Бросок костей // П. Верлен, А. Рембо, С. Малларме. Стихотворения. Проза. – М.: РИПОЛ КЛАССИК, 1998. – С. 567.
– М.: Российск. гос. Гуманит. ун-т, 2002. – С. 268.
33. Малларме С. О литературной эволюции // Поэзия французского символизма. Лотреамон. Песни Мальдорора. – М., 1993. – С. 425.
34. Малларме С. Кризис стиха // Поэзия французского символизма. Лотреамон. Песни Мальдорора. – М., 1993. – С. 427. Максимова Татьяна Михайловна, ГОУВПО «Ивановский государственный энергетический университет имени В. И. Ленина», аспирант кафедры иностранных языков,