что такое залет в армии

Залет на все ВДВ. Возмездие нарушителя настигнет обязательно

Есть в армии такое грозное слово – залет. Неофициальное слово. Но если командир растянуто произносит: «Это залее-ооот, военный! Это тако-ооой залет!», да еще присвистнет – пиши, пропало. Возмездие что-то там нарушившего, настигнет обязательно. А самый суровый «залет», это когда говорят – «залет на все ВДВ!». Но почему-то про «вэдэвэшный залет» говорят и пехотинцы, и артиллеристы, и даже неслужившие.
«Залет» — это крупное нарушение воинской дисциплины, положений устава, которое обязательно влечет за собой воспитательные меры к «залетевшему», «залетчику» или «встрявшему конкретно».

Чаще всего «залеты» отрабатываются нарядами вне очереди. Наряды – любые по части, кроме караула.

Чтобы «залетчик» быстрее исправлялся или на всю жизнь запомнил, что так нарушать дисциплину нельзя, отцы-командиры могут его запустить на «орбиту». «Орбита» — это когда ты стоишь в наряде весь вечер и всю ночь, убираешь добросовестно свою территорию, а утром, когда дневальному пора ложиться спать на два часа, тебя командиры под любым предлогом снимают с наряда, не дают спать до вечера (отправляют на занятия, или на работы), а вечером ты уже заступаешь «на тумбочку» снова. И будешь на «орбите» пока… Моя первая орбита закончилась на 4-е сутки, когда я или потерял сознание на секунду-другую, или уснул крепко, стоя, после чего упал плашмя, с высоты 189 см, лбом об центральный бетонный пол. Когда ко мне подбежали встревоженные товарищи, я сладко спал с огромными расплывающимися фингалами под глазами.
Потом, на следующих «орбитах» я понял, что, если даже я буду драить полы своей зубной щеткой, чтобы отцы-командиры отметили мою ретивость и добросовестность, они все равно найдут способ до меня докопаться, потому что смысл «орбиты» сломать волю человека – а тут уж им от меня – фиги!
Поняв принцип «орбиты», я, попадая «в колесо», уже не драил свои помещения, а слегка поплескивал водичкой в коридорах, создавая видимость только что вымытого пола. Освободившееся время я использовал на сон и спал под шинелями, в сушилке, или, когда офицеры уходили на обед – даже в их канцелярии. И еще я перезнакомился со всеми поварихами и раздатчицами в столовке, рассказал им жалостливую историю о преследовании меня командирами. И наревевшись, потом бабы маши и тети Оли всегда оставляли «бедному исхудавшему» пару бачков с котлетами, противень жареной рыбки)))
Тогда я стал загадкой для командиров: военный не слезает с «орбиты», а все равно жиреет и хорошеет, подлец эдакий.
Нет, я не был против воинской дисциплины и не входил в число «отрицал» воинских уставов. Просто как-то начал службу неудачно и весь первый год так на мне этот ярлык «вечного залетчика» и висел. Все уже и не упомнить, помню только, что на мне постоянно висело сразу 4-5 нарядов вне очереди и ротные писари, чертившие графики дежурств, где шел учет нарядов, заранее оставляли напротив моей фамилии сразу две строки.

Источник

Залёт

Быть белой вороной тяжело, а в армии – особенно. И когда на белую ворону нервно реагируют сослуживцы – это объяснимо, а когда нервничает командир роты – это уже проблема. Попав в армию, я и оказался белой вороной. За первый год службы, я сменил три подразделения. Именно в третьем подразделении, командир роты и решил окрасить меня в уставной цвет, чтобы не выделялся. Процесс шёл мучительно для обеих сторон, и когда моему сержанту надоело гнобить меня по приказу ротного, состоялся разговор:

— Буер, ты меня достал. Что ты с ротным не поделил?

— Буер, мне уже надоело созерцать, как ты подметаешь и моешь. Ты скоро черпаком станешь, а ротный ведь не остановится!

После беседы с ротным, сержант меня отвёл в беседку и задумчиво произнёс:

— Если я правильно понял, ротный считает тебя самым хитрожопым. Залёты есть у всех, кроме тебя. И его это напрягает. Он считает, что ты умело его обманываешь.

— Ночью ты без контроля. Вот он и переживает.

— Так на губу отправят.

— Отсидишь неделю, и вернёшься авторитетным солдатом.

— И что мне надо сделать?

— Губу дадут только за самоход на гражданку.

— А в дисбат не отправят?

— Нет, туда только за уголовку.

— А как я на гражданку попаду?

— Ты совсем охренел! Может тебя за ручку туда отвести?

— Я понял, этой ночью можно?

— Валяй! И помни, ты должен попасться патрулю. Или офицеру.

— А ночью патрулей нет.

— Тогда ищи офицера, они по ночам к своим любовницам бегают или за молоком деревенским.

После отбоя, я решил не тянуть, и пока дежурный гонял чаи в каптёрке, выскользнул на улицу. Как пробраться на гражданку, я не знал, и пошёл к КПП. На КПП, дежурный спросил:

— А что, демобилизацию чижей объявили? – съязвил дежурный.

— Тогда держи полтинник, и мне купи пару батонов, только горячих дождись! И не дай тебе бог отгрызть хоть крошку! У тебя двадцать минут. Бегом!

Дежурный решил, что деды послали меня за свежевыпеченными батонами, которые пекли в гражданской пекарне. Дойдя до пекарни, я купил два батона, которые мне завернули в бумагу, чтобы те не остыли. А сердобольная женщина, дала мне половинку батона, видимо бракованного. И я пошёл по вечерним улицам, в поисках офицера. Я грыз на ходу батон, и был близок к отчаянию.

И вдруг, я услышал за спиной мужской голос:

— Всухомятку батон вредно есть, хочешь молочка?

Передо мной стоял мужчина в спортивном костюме, с бидоном в руке. Он отдал мне крышку от бидона, и налил в неё молоко. Пока я пил, он спросил с усмешкой:

— Да, решил свежим воздухом подышать.

— А около казармы не гуляется?

— Там нельзя, накажут.

— А на гражданке можно? Или деды за батонами послали? – спросил уже без усмешки собеседник.

— Батоны для дежурного по КПП, он попросил купить попутно. А на гражданке тоже нельзя, но мою проблему можно решить только так. Только вот никак офицера не найду.

— А зачем тебе офицер?

— Понимаете, мне залёт нужен.

И я, растроганный молоком, рассказал собеседнику о своей проблеме. Он долго хохотал, а потом представился: «Майор Вавилов, пошли, горемычный, помогу тебе с твоим горем».

Дежурный по КПП был удивлён, когда я вручил ему его батоны, и пошёл за майором. Майор занёс домой бидон и позвонил моему ротному. Около подъезда, состоялась передача меня, из рук в руки:

— Спасибо, Володя, я твой должник. За эти Фигаро я давно наблюдаю. Ну что, попался? Неуловимый! Только неуловимый ты потому, что никому не нужен! Но если я захочу, то буду знать о каждом твоём движении! Понял меня?

— А теперь к делу. Скоро приказ, и сержантов поснимают с должностей. Нужны новые сержанты. Ты как к лычкам относишься?

— Хочу отвечать только за себя.

— Я понял! Ты хочешь сидеть в кабинете, стенд с приборами, паяльник в одной руке, пинцет в другой, а перед глазами схема. Правильно?

— А людьми пусть командует Елагин, с условной судимостью, или отмороженный Мигненко?

— Буер, вот только что, наши взаимоотношения наладились. Ты стал мне понятен, и я начал тебе доверять, а ты, бац и новый фортель! Вот, что бы ты сделал на моём месте?

— Нашёл бы Буеру замену.

— Охренеть! Да ты ещё мною манипулируешь!

— Хрен тебе! Будешь людьми командовать! Мне нужен такой сержант как ты! Который не будет мутузить духов, чтобы поднять самооценку. Отбирать у чижей деньги и посылки. Сумеет дать отпор своему призыву, и распоясавшимся дедам. Итак, запомни: ты просто мечтаешь о лычках! Если конечно, не собираешься драить сортиры до самого дембеля, вопреки традициям! Бегом в казарму!

Вот так я и стал сержантом, в первый раз…

В понедельник вся рота, за исключением странных, стукачей и жополизов, про*бывает подъем и не выходит на развод, находясь в алкогольной коме)))). Все планировалось с воскресенья, закупали на общие синьку, несли со столовой закуску и с отбоя начинали жестко нажираться. Все. Следующую неделю всех дрючили за залет. К выходным все плавно сходило на ноль, с дедами проводилась доверительная беседа, мы обещали больше не бухать. Следующие месяц-полтора все тихо и спокойно, потом новый виток по старому сценарию.

Это когда 4 раза разжаловали? Интересная история, пиши еще подписался, буду ждать новые истории.

Какие все милые и добрые поняхи, там у него в армии.

Напоминает типичный квест в любой приличной РПГ

Не напиздишь, хорошей истории не расскажешь.

Ребята. Если вам действительно понравился рассказ, почитайте его и другие здесь https://www.proza.ru/avtor/abuer

Там присутствует настоящий автор и отвечает на вопросы и отзывы.

А на месте актов поста я бы давал прямую ссылку на рассказы, т.к. выглядит это плагиатом ради плюсов.

Сержант из тебя, я так понял, хреновый получился?

дослуживал я свою срочку в отдельном взводе рхбз, поэтому вместо отца-ротного был у меня отец-взводный, а выше него только комбат и начхим.

однажды взводный приболел серьезно, за старшего остался мой кореш, срочник-замкомвзвод; и тут во взвод пришло распоряжение запулить по сопле всем, кто на должностях старших химиков стоит.

И вот, сидим мы вечером с замком, пьем чай-май, он список будущих ефрейторов между делом составляет.

Так я и стал ефрейтором. хорошо хотя бы дочери у моих родителей нет.

У меня почти в каждом карауле залет был, то заснул, то закурил или еще что. После прихода в роту часок по плацу в противогазе побегал и все).

Меня интересует такой вопрос: зачем все эти выдуманные сказочки Буера(кто это вообще такой, что его так регулярно постят здесь?) или Зотова здесь постят те, кто автором то и не является?

Кому это нужно? Может в целях поднятия рейтинга теперь каждый начнет копипастить различные короткие истории отовсюду, превращая жизненный ресурс в библиотеку?

А как же армейский официальный термин «безупречное несение службы»?

Зачем судимых берут в армию?

Вот так я и стал сержантом, в первый раз… Возник вопрос, а сколько раз можно становиться сержантом? Ты в какой армии служил?

Автор, Вы знаете, у Вас не плохо получается писать, продолжайте, напомнило чем то Швейка)))

О лейтенантских погонах в советской армии

У нас с уважаемым @ferbot (Артур Буер) зашел разговор о военных кафедрах и призыве с 4го курса. Я ни в коем случае не оспариваю его историю, просто хочу рассказать, что в советское время при желании стать офицером, проблем особых не было.

Друг нашей семьи получил первые погоны очень необычным образом. Родился в обычной уральской деревне. Отец и мать работали на заводе в соседнем городе. Когда парню исполнилось 16 лет, брата забрали в армию. Год служил в Калининграде, а потом отправили в Ригу. Служил хорошо, в армии нравилось и он остался на сверхсрочку. Служить отправили уже в Эстонию и уже старшиной.

Для уральской деревни середины 60-х, чтобы чей-то сын был старшиной в Эстонии — это космический успех. Это ж почти заграница, так еще и квартиру однокомнатную обещали дать.

Наш товарищ закончил школу с медалью и легко поступил в институт. Вот только институт был без военной кафедры, тк еще толком не сформировался, а брата перещеголять хотелось. Оказалось, что в соседнем городе есть строительный институт, на котором есть военная кафедра, где готовят офицеров для стройбата)

Парень приехал туда, спросил где находится военка и просто пришел. Местным зав кафедрой оказался старый фронтовик. Парень сказал «хочу служить родине, но и энергетиком быть тоже хочу». Научите меня родину защищать. Зав кафедрой похлопал его по плечу и попросил написать заявление. Запросили личное дело из военкомата, характеристику из ВУЗа и справку из милиции. Собрали документы и зачислили на военную кафедру. Занятия можно было посещать редко, тк студенты строители всегда были на стройках и их сильно никто не муштровал.

На пятом курсе наш герой съездил на сборы и вернулся уже лейтенантом, получив погоны не от своего института. А в год его выпуска, в его уже построенном институте торжественно открыли военную кафедру.

Пошел к зав военной кафедрой. Говорит «хочу в армию, так проникся, что вот забирайте меня хоть сейчас!».

Военком утер скупую фронтовую слезу и отправил личное дело парня в военкомат. Около четырех месяцев ожидания и вдруг пришел приказ явиться в военкомат, где торжественно сообщили о том, что его отправляют служить на Байконур, где он и проработал 20 лет (оклады у военных на Байконуре были раза в три выше, чем у обычных. А также много плюшек в виде профильных санаториев, бесплатных проездов, ну и личные знакомства с космонавтами и пр).

Как потом говорил, их с братом отправили в такие «блатные места», тк биография идеальная. Оба дети рабочих из уральской глубинки, к заграницам отношения не имеют.

За двадцать лет службы удалось дослужиться до полковника, получить квартиру в Королеве и дачу в Подлипках, что по меркам Москвы было космически круто.

Так что в советское время, армия была еще и очень серьезным социальным лифтом, для тех кто шарил как им пользоваться.

Мать солдата

Я хочу рассказать о своей маме. Не про всю её жизнь, а про два года, пока я служил в армии срочную службу.

Дальнейшие события развивались стремительно. Барышня с погонами старшего лейтенанта провела перекличку, и торжественно сообщила, что нас призывают в армию. Я оказался единственным, кто напомнил барышне, что учусь на четвёртом курсе политеха, на дневном отделении. Справка об этом есть в моём личном деле. Ответ барышни меня удивил:

— Армия без тебя, ну просто никак! Или ты в бега подашься?

— А смысл? Хоть не в Афган отправите? – спросил я.

— Какой тебе афган? В тебя даже целиться не надо. Бегом в институт, сдай студенческий и зачётку, напиши заявление на академический отпуск. И в двенадцать ноль-ноль, явиться сюда!

— В двенадцать ноль-ноль. И маму предупреди, а то заявится потом сюда, в поисках своего чада.

— Это по дороге в часть. Купи бутылочку крепкого лимонада и пирожков в гарнизонной столовой. И переоденься в фуфайку, а то вырядился.

— А разве одежду будет нельзя домой отправить?

— Не факт, лучше не рискуй.

Выйдя из военкомата, я сразу позвонил маме на работу:

— Мам, меня в армию забирают.

— Да нет, служить некому, вот отсрочку для студентов и отменили.

— А когда на призывной пункт?

— Через два часа. Сейчас с институтом дела улажу, переоденусь и на призывной.

— Боже, я ведь не успею приехать!

— Да не надо, работай и не волнуйся. Отслужу как надо и вернусь.

— Обещаю, куплю на рубль конвертов, и каждую неделю по письму, если будет возможность. Поэтому не переживай, если будет пауза. Значит на учениях, или в Москву вызвали, чтобы звезду героя вручить! – усмехнулся я, но как-то грустно.

— Нет, отдам долг, и буду жить спокойно.

— Будь благоразумным, сынок! – тихо сказала мама и положила трубку.

Переписка с мамой была оживлённой. Я каждую неделю посылал её коротенькое письмо примерного содержания:

До моего приказа осталось *** дней!

Мама отвечала кратко, но в каждом её письме, я обнаруживал вырезанный из газеты кроссворд! Разгадывая который, я на некоторое время забывал про армию, во время службы в которой бывало всякое…

Домой я вернулся в половине пятого утра. Открыв дверь своим ключом, я начал шумно раздеваться. Мама проснулась, а я крикнул:

— Мам, это я! Я вернулся!

— Слава Богу! Руки и ноги целые? – сонно спросила мама.

— Обниматься потом будем, а я посплю. Вчера легла поздно.

— Отдыхай, а я в холодильнике пороюсь…

Несколько месяцев спустя, соседка рассказала мне «по секрету», что маму оперировали, и её сердце останавливалось. Мама сильно переживала все два года. Я у неё был единственным. И она читала мои письма моим друзьям, которые уже отслужили в армии. И постоянно интересовалась их мнением:

— Артур меня не обманывает? – спрашивала она.

Мне приходилось провожать друзей в армию, и меня всегда раздражали женские причитания на призывном пункте. Хоть кино снимай про войну. И я рад, что моя мама смогла сдержать свои и мои эмоции…

Снова в армии

— Душара! Команда подъем была для всех! – крикнул кто-то рядом, а потом пнул меня по ноге.

Я открыл глаза и посмотрел на орущего. Это был Нурик Гашимов, уроженец Сумгаита.

— Нурик, ты откуда здесь взялся? – спросил я.

— Душара, бегом заправлять койку и выходи строиться на зарядку! – зло выкрикнул Гашимов.

Когда меня призвали в армию, Нурик уже отслужил год, и был черпаком. Высокий и крепко сложенный парень, с очень скверным характером. Он сразу невзлюбил меня, но по своей глупости заставил меня спать на втором ярусе кровати, а сам спал подомной. Во время первой тревоги, я лихо спрыгнул на пол, но приземлился пятками на спину Нурика. Он что-то искал под кроватью, но после удара моих пяток, а потом и всего веса тела, нырнул под соседнюю кровать. А у нашего старшины была забава, он стоял с секундомеров у двери казармы, а по истечении времени захлопывал её. В этот раз, в норматив уложились все, кроме Нурика, который даже не появился около двери. Удивлённый старшина пошёл в спальное помещение, а потом заорал: «Четверо ко мне!» Нурика выносили из казармы четверо, и почему-то вперёд ногами. А Нурик тихо стонал, не понимая, что произошло. Переломов у Нурика не обнаружили, но компрессионный ушиб чего-то он получил. После этой истории, я спал на первом ярусе, по приказу старшины. А среди старослужащих прошёл слух, что я каратист, и лишь по случайности промахнулся, хотя целился в позвоночник бедного Нурика.

— Нурик, хватит орать, ты прапором стал? – спросил я зевая.

— Я ж тебя на дембель провожал, забыл что ли?

— Какой дембель? Мне ещё целый год до него!

— Ты чего несёшь, боец? Встать, как фамилия? – рявкнул старшина.

— Ладно, встаю. Бывший рядовой Буер, разве не узнали? – спросил я потягиваясь.

— Два наряда вне очереди! Бегом на улицу! Все вас ждут!

В канцелярии я без разрешения присел на стул и с ухмылкой положил военный билет на стол старшины. Он полистал мой билет и улыбнулся:

— Этого не может быть! Я два года прослужил в нашей части, с восемьдесят пятого по восемьдесят седьмой годы.

— А какой, по-твоему, сейчас год?

— Как же ты медкомиссию прошёл? Или ты под дурика косить начал?

— Нет, разве вы меня не узнали?

— А я про вас знаю тайну.

— У вас была любовница, но чтобы порвать с вами, она родила второго ребёнка. Вы, в отместку, завели второго ребёнка. Но продолжаете за ней ухлёстывать.

— Что ты несёшь? – процедил сквозь зубы старшина.

— Ваша жена работает в военторге, и вы соберёте с нас деньги, якобы на покупку шевронов и погон, хотя должны выдать их бесплатно.

— А за обеды в столовой тоже деньги собираю?

— Нет, но пока вы и ваш волгорадский повар, не перестанете воровать мясо, обеды будут скудными.

— А про повара откуда известно? Я ведь вас в четыре утра в часть привёз.

— А я фамилии командира части и замполита знаю, начштаба, секретчика.

— Маслов, Егоров, Бондаренко, Абуденов.

— Откуда ты это знаешь?

— Я два года прослужил в этой части! Я даже про химоружие знаю.

— Неужели я сболтнул, пока вас вёз? Вроде не пил.

— Да ничего вы не болтали! Я не знаю, куда пропала печать из военного, давайте пойдём в штаб, там ведь в приказах я фигурирую.

— Только там не болтай о своих фантазиях! А то отправят в дурдом.

Дождавшись восьми часов, мы пошли в штаб. Увидев издали офицера, я безошибочно называл его фамилию. А старшина подозрительно на меня поглядывал и покачивал головой. Начальник штаба, с удивлением выслушал старшину и сразу достал из горки папок моё личное дело. Полистав страницы, он констатировал: «Вам предстоит отслужить в армии четыре периода службы, и только после этого, в вашем военном билете будет поставлена печать».

Выйдя из штаба, старшина спросил:

— Больше дурака валять не будешь? Или тебя в санчать отвести?

— Тогда бегом в подразделение, дорогу найдёшь?

— С закрытыми глазами.

— Иди, а у меня в штабе дела.

На КПП меня остановили:

Чем дальше я удалялся от КПП, тем легче мне дышалось, а потом в голове мелькнул вопрос: «Приеду я домой, и где буду прятаться? Под маминой кроватью? Сидеть на шее пенсионерки? Пойду да отслужу, во второй раз. Дело знакомое. И в первый раз служилось неплохо».

На КПП меня пропустили, задав вопрос:

— Хочешь попытать счастье во второй раз?

В штабе меня задержал дежурный по части:

— Давно, Буер, ты что ли?

— Да, по второму разу служить привезли!

— Сверчком или прапорщиком?

— Рядовым. Стоп! А вы меня узнали?

— Не сразу, ты поправился, но глаза и манера разговаривать. Сколько мы с тобой в наряды ходили!

— Представляете, а у меня в военном билете исчезла печать о дембеле. Прапорщик Ковалёв меня не узнал, и майор Бондаренко тоже. Сказал, что буду служить два года.

— Дай-ка свой военный.

Майор полистал военный билет, потом посмотрел на меня, и неуверенно сказал:

— Буер, да всё у тебя с печатью нормально. И автомат с противогазом вписан.

Я взял дрожащей рукой военный билет и увидел дембельскую печать!

В этот момент я проснулся. Мокрый от пота и счастливый, что дурной сон закончился! Но на всякий случай, я достал военный билет и пролистал страницы. Все записи были на месте, и даже мобилизационное предписание вклеено.

Десять лет назад я уволился в запас, а подобные сны снятся постоянно. О повторной службе я никогда не думал, к чему этот сон ужасов.

Сослуживец

Я вошёл в купе, положил сумку на своё место и вышел в коридор. Достав из кармана сотовый, я позвонил своему начальнику: «Это Артур, я сел в поезд, как приеду в Москву, сразу отправлю смс». Войдя в купе, я поймал на себе внимательный взгляд соседа.

— Что-то не так? – спросил я.

— А ваша фамилия не Буер? – спросил сосед.

— Ты меня не узнаёшь?

— Два года в одной роте служили! Я Игорь Максимов! Из Караганды!

— Да, время потрепало! Ещё жена раскармливает, чтобы налево не ходил.

— Прямо с ложки? – пошутил я.

— Да нет, каждый вечер ужинаем вместе. А на столе: сало с прожилками; блинчики с мясом; борщ; огурчики и помидорчики; пампушки с чесноком и пиво. И всегда в доме пироги! Как тут не потолстеть.

— Не надо захлёбываться, борща с собой нет, а жареную курочку и много другого сейчас попробуешь! Ты пить то начал?

— А я с пивком! Рассказывай, как ты живёшь? Небось в начальниках ходишь? Ротный тебе большие достижения прочил.

— Значит в институте доучился?

— Я помню, как ты клянчил у ротного дембель, чтобы в институте доучиться. А почему всего инженер? Ты вроде умный.

— Хочу отвечать только за себя. Я поэтому и от лычек отбивался.

— Так учил я, чтобы мозги тренировать. За два года всякое могло случиться, а так я вернулся в институт как огурчик. А насчёт лычек, помнишь, кого старшим на экспериментальную роту поставили? И оба сержанта мне подчинялись, хотя я был рядовым?

— Да, тогда все сержанты обалдели. Мы ведь к ротному ходили, права качали. А ротный ответил: «Буеру можно хоть сейчас давать погоны прапорщика или мамлея». Мы всё ждали твоего залёта, но так и не дождались.

— А что тебе лычки дали?

— Денег больше, и на дембель с лычками.

— И долго ты эту форму дома носил?

— Три дня, а потом отцу отдал на подмену. А ты?

— А я домой поехал в гражданке, спокойно, да и надоела форма за два года!

— А как же за столом сидел? На учёт вставал?

— Я сразу, как только тебя в армии увидел, и понял – не наш ты! Только без обид!

— А я был как пингвин на льдине. Мне чужого не надо, а своего не отдам.

— А ты действительно не пьёшь?

— Почему? – искренне удивился Игорь.

— Врачи запретили. Что мы всё про меня, ты как живёшь?

— Я месяц отдохнул и к бате в цех. Приняли меня хорошо, батя у меня авторитетом пользовался! Через три месяца женился. Сын родился. Потом родителей машина сбила, водила напоролся и въехал в остановку. А моя родом из Челябинска, уговорила переехать туда. И вовремя! В Казахстане такое началось! Жалею, что родители остались там, не смог забрать. Теперь работаю сварщиком, деньги неплохие, нам хватает. Жена тоже работает. Сын учится в школе. Живу примаком, с родителями жены. Живём дружно. Мечтаю тачку подержанную купить, но никак не накоплю. Вроде всё.

— Молодец! Всё у тебя в жизни сложилось. Построишь дом, посадишь дерево, и программа мужчины будет выполнена. Завидую белой завистью!

— А у тебя, что не так?

— Ушёл к другой? – перебил меня Игорь.

— Нет, просто не хочу жить с ней. Мама жива, на работе конфликты, не хочу прогибаться и липу подписывать. Вот меня по командировкам и маринуют. Надоело! Нет удовлетворённости!

— А давай к нам на завод? Мужик ты правильный, в цехе мастером будешь работать!

— Мама не согласится, она около внучки крутится, никак не нарадуется.

— Я тебе адресок на всякий случай оставлю, надумаешь – приезжай! Нам толковые инженеры нужны!

— Спасибо, Игорь, и за угощение, и за адрес, давай отбиваться, завтра рано вставать.

Утром меня разбудил проводник, скоро Москва. Игоря уже не было, видимо сошёл ночью. Стол был чистым, а я, как не старался, найти записку с адресом Игоря не смог. Или её с мусором выбросили, или Игорь передумал…

Фантазёры

Первый период службы в армии запомнился мне уборкой снега. В любое время суток. Почему? Перед воротами боксов должен быть чистый асфальт. И никто не ждал, когда снег закончится, мы его убираем, а он падает. Будет падать всю ночь напролёт – значит ночь будет бессонной. А то, что мы не отдохнём – так это тяготы и лишения воинской службы, которые мы должны были переносить. Лишь изредка нас отводили в бок погреться. Именно в бокс, где не так тепло как в казарме. Тепло разморит кого угодно, и производительность труда понизится. Чтобы не задремать, мы начинали фантазировать. Благо сержант уходил в бытовку, попить чай. Фантазировали на одну тему – кулинарную. Ибо в первый период службы хотелось есть круглые сутки. И не армейские блюда, а домашние. Заводилой был узбек Юсуп:

— Сейчас бы домой, хоть на час! Я бы там наелся!

— И что бы ты там ел? – спросил я.

— Жареную картошку на сале, белый хлеб и молоко! – безапелляционно заявил Санёк из Пензы.

— С учётом ограниченного времени, готовить с размахом маме будет некогда. Поэтому отрежу кусок от батона, намажу маслом, на него докторскую колбасу и со сладким чаем! – огласил я своё меню.

— Не лопнешь? – поколол Юсуп.

— А что такое штрудели? – спросил Пётр.

— А что такое хачапури? – спросил Санёк.

— Это просто, чебуреки ел? – спросил я.

— Если заменить мясо на сладкий творог, получатся хачапури. Сочные такие! – вздохнул я.

— А я попрошу борщ с пампушками, сало, драники, блины с творогом, пироги, наливку, и ещё много мороженого. Соскучился! – зевнул Генка.

Не знаю как мои собеседники, но я едва не захлебнулся слюной. Выручила команда продолжить убирать снег. На улице я зачерпнул пригоршню свежевыпавшего снега и отправил её в рот. «Дембельнусь – тоже куплю мороженое!» – подумал я…

Самоволка

Получить увольнительную в армии, если верить фильмам о советской армии, легко. Не нарушай, и в воскресенье: «А солдат попьёт кваску, купит эскимо. Никуда не торопясь, выйдет из кино…» Может так и бывало, но в части, где я служил, увольнительных не давали в принципе. Суббота – святой день: политзанятия, ПХД, баня, а вечером кино. А в воскресенье спортивный праздник; или уборка территории летом, или уборка снега зимой (впервые в жизни увидел сугробы высотой четыре метра); или изучение многочисленных уставов и наставлений; и обязательный просмотр передачи «Служу Советскому Союзу». Этот список мог разнообразить ротный, в зависимости от настроения. Однажды, мы собирали шишки в лесу. Шли цепью, и собирали. Потом высыпали их в кучку и шли дальше. Все понимали, что не занятый солдат – предпосылка для происшествия.

Полтора года я смиренно относился к такому «отдыху», а в последний период службы стал задумываться о том, что через полгода я вернусь в институт. Была наивная надежда, что после выхода моего дембельского приказа двадцать седьмого сентября, уже первого октября меня уволят в запас. И я смогу гармонично влиться в учебный процесс, ведь наверняка, до середины сентября наш курс будет находиться на сельхозработах. Но случайная беседа с начальником штаба, развеяла мои иллюзии:

— Товарищ майор, меня призвали в армию с четвёртого курса института. Я могу рассчитывать, что первого октября меня уволят в запас, и я вернусь в институт?

— Этого не знает никто.

— Наша часть не самая приоритетная при комплектации призывниками. Сначала пограничники и прочие ответственные части. А на это уйдёт октябрь. И только в ноябре, пополнение прибудет в нашу часть. Советую рассчитывать на ноябрь. Конечно, если с дисциплиной у вас будет всё в порядке. Да и смену вы себе должны подготовить. А то уедете домой тридцать первого декабря.

— А если я обращусь к командиру части, и всё объясню?

— Командир части должен в первую очередь поддерживать боеспособность части. Да и процесс увольнения не так прост. Наша часть подчиняется Москве, и все документы пройдут через неё. А это займёт время.

— Не могу знать. Но на вашем месте, я бы начал читать учебники по предметам, которые предстоит вам изучать. Ведь экзамены можно сдавать экстерном.

Приятель прислал мне расписание занятий четвёртого курса, и я пошёл в библиотеку части. Увы, ничего нужного мне я не обнаружил.

К тому времени я стал через сутки ходить в наряд помощником дежурного по части. И делясь своими переживаниями на счёт института, услышал совет майора:

— В посёлке есть шикарная библиотека. Там даже отдел технической литературы есть. Для тех, кто учиться заочно. Моя жена её посещает, и нахваливает.

— А как я туда выйду? – удивился я.

И тут меня осенило! Однажды понадобилось срочно разыскать офицера, который ушёл в посёлок. Мне повязали повязку с надписью «Посыльный», и я спокойно прошёл через КПП.

И вместо того, чтобы готовиться к наряду, я начал ходить в поселковую библиотеку. В первую очередь я решил изучить учебник «Техника высоких напряжений». Взять книгу в часть я опасался, ведь из неё могли начать вырывать страницы для посещения туалета. Очень удобно: присел, почитал и подтёрся. Поэтому я брал с собой в библиотеку общую тетрадь для политзанятий.

Библиотекарь была рада, что солдат стал посещать её библиотеку. Она призналась, что даже офицеры её не посещают. Поселковые сюда почти не ходят. А ведь библиотеку могут прикрыть. И я стал расписываться в формулярах десятка книг при каждом посещении.

Но счастье было недолгим. Новый замполит решил зайти в поселковую библиотеку, чтобы узнать, как часто офицеры её посещают, и что читают. Библиотекарь похвалила меня, а замполит посмотрел на мой формуляр и наверно ахнул. Чтобы всё это прочитать, в библиотеке надо было жить.

Допрос был проведён мастерски. Я сначала отрицал, что посещал поселковую библиотеку, но услышав про формуляр, признал вину. Про повязку я умолчал. На губу меня не отправили, но мой дембель откладывался до тридцать первого декабря.

Осознав, что в институте я смогу восстановиться только в следующем учебном году, я перестал ходить в самоволку, чтобы посетить библиотеку, а начал посещать отзывчивых поселковых дам. Проще говоря, я превратился в классического деда, разве что кулаками не размахивал.

А в запас я уволился двенадцатого ноября, во второй партии. В первой были «лучшие военнослужащие части», родом из Закавказья и Средней Азии. Помог мне в этом зампотех, который поручил мне дембельский аккорд, и я сделал из зарядной аккумуляторной станции конфетку. И я успел восстановиться в институте на четвёртый курс.

А повязку-вездеход, я честно вернул тому самому майору, который рассказал мне о поселковой библиотеке…

В тему «зарапартовался»

Дембельский аккорд

В конце сентября вышел мой дембельский приказ Министра обороны. Этот приказ единственный в армии, который не выполняется мгновенно. Как ты сразу отпустишь четверть солдат части домой? Ведь логичнее сначала призвать в армию необходимое количество солдат, подготовить их, а уж потом отпускать дембелей домой мелкими партиями. Вот и приходится дембелям маяться от полутора до трех (для «залетчиков» или особо ценных) месяцев. Скука и безделье солдат – предпосылки для происшествий. И единственный способ занять дембелей – «дембельский аккорд». Понятие неофициальное, но эффективное. Формула простая: выполните объем работ – поедете домой. Чаще всего это строительные работы. Починить мягкую кровлю, привести в порядок отмостку зданий, белить и красить. И это единственный случай, когда дембеля выполняют работу сами, а не перекладывают на плечи молодых.

Когда началась раздача дембельских аккордов, я забеспокоился. Дают всем, кроме меня. Ротный послал меня к зампотеху:

— Зампотех просил тебя не трогать. Он тебя озадачит.

Я обратился к зампотеху:

— Товарищ майор, а когда мне выдадут дембельский аккорд?

— Выдам, но пока потерпи. Дождемся, когда в комнате ремонт закончат. Перенесем туда бидистиллятор (аппарат для приготовления дистиллированной воды) и начнем капремонт твоей ЗАС (зарядно-аккумуляторная станция).

ЗАС был действительно в убогом состоянии. Вентиляция уже не работала, а на потолок было страшно смотреть. И я взялся изучать литературу, как в идеале должна выглядеть ЗАС. В принципе, ничего мудреного, только немного автоматики безопасности из-за выделяющегося при зарядке кислотного аккумулятора водорода. Ознакомившись со списком необходимого оборудования, зампотех заверил его подписью и отправил меня с ним к зампотылу.

Я впервые был в кабинете зампотылу майора Королева. На стене висела большая фотография группы майоров. Все круглолицые и счастливые. Я набрался смелости и спросил:

— Товарищ майор, а что это за фотография? Курсы майоров?

— А какое Вы училище окончили?

— Вольское училище тыла.

— А почему именно это?

— Потому, что лучше сидеть на жестком ящике с тушенкой, чем в мягком кресле истребителя.

— А когда Вы достанете материалы?

— Покупать будем вместе, а то привезу не то, и уедешь домой под Новый год.

— Это военная тайна, но там есть всё!

— Как у Карцева и Ильченко?

— Да, но только у Карцева не было лимитированной чековой книжки.

— Это счастье, но ограниченное. Не израсходуешь лимит до конца года, а на следующий год его сократят на сумму остатков. А чековая книжка превратится в тыкву.

И вот я на складе, где есть если не всё, то многое. Процесс закупки меня удивил. Хозяин склад называл позицию и спрашивал количество у зампотыла. А он занимался умножением.

— А сколько там? – спрашивал зампотыла.

— А зачем нам три? – вмешался я.

— В запас, один сломается, что будешь делать?

И я замолчал, только удивляясь, как вместо восьми взрывозащитных светильников майор выписал сорок штук. А когда он вместо одного вентилятора взял два, я констатировал: про запас.

Когда начался ремонт помещений ЗАС, я не узнавал своих сослуживцев. Ленивые деды превратились в шустрых шабашников, которые работали даже после ужина. Качество работ контролировал лейтенант-строитель, и все было сделано на славу. Меня только смутило появившееся большое окно. Я решил поумничать:

— Товарищ лейтенант, ясно, что с окном будет светлее, но и холоднее зимой.

Когда все было сделано, мы произвели испытание автоматики безопасности. Химики нахимичили и концентрация водорода стала выше ПДК. Выпрямители отключились, а вентилятор переключился на более высокие обороты. Офицеры подписали бумаги, а зампотех сказал мне:

— Все, можешь ехать домой.

И вскоре я попрощался с приятелями и уехал домой, увозя подаренную зампотехом фляжку со спиртом…

Леший

Когда я увидел, что ротный вылез из уазика с автоматом в руках и в бронежилете, под ложечкой засосало. Обычно офицеры тяжелее пистолета в руки не берут, а тут как обратно в Афган собрался…

Пока ехали в кузове КАМАЗа бурно обсуждали услышанное: «А почему нам патроны не выдали? Вдруг он на меня с автоматом выйдет? А если что – отпуск дадут? Хоть бы бронежилет дали. »

Лейтенант с рацией даёт отбой. Куда – то бежим, но уже по тропинке. И вот показались наши. И беглый. Как на нашего Деда похож!

Беглый действительно оказался нашим дембелем по кличке «Дед». Он уволился и уехал домой, как все думали. А оказалось, что не уехал.

Дед служил на полгода больше меня. Добрая улыбка и никакого неуставняка. Он был из деревни, но поговаривали, что он детдомовский. Писем не он, ни ему не писали. В его глазах была какая-то грусть. На первом году он объяснима, но когда у дембеля – значит девушка бросила. Но в душу никто не лез и Дед убыл домой.

Вскоре по посёлку, что рядом с нашей частью пошли слухи, что в лесу живёт леший. Стали пропадать куры, запасы из погребов и даже мешки с сухарями, вывешенные под навесом. Народ начал жаловаться местному участковому. Тот легко определил следы солдатских сапог, и подозрение пало на солдат нашей части. Но не пойманный – не вор.

Начались засады, и однажды воришку удалось увидеть. Это был солдат, но он успел убежать в лес. Участковый оперативно связался с дежурным по части, провели поверку, все были в наличии. На какое-то время кражи прекратились, и все успокоились. И вдруг, в пекарне был похищен целый мешок хлеба. А той же ночью валенки у стариков. Участковый понял, что леший готовится к зиме, и что он ещё украдёт – неведомо. Включился бюрократический механизм, и наш командир получил приказ прочесать лес. Что и было сделано.

Дед рассказал, что осел в лесу потому, что ехать ему некуда. Родители умерли, а старенький домик в деревне сгорел во время проводов. По горячим следам ему пообещали, что к дембелю всем миром построят дом, но не построили. И Дед выкопал в лесу землянку, недалеко от речки. Питался похищенным, как жить зимой – не думал. На вопрос: «Почему всё не рассказал раньше?» Дед пожимал плечами и улыбался.

В посёлке Деду помогли. Определили на постой к бабушке и устроили на работу в леспромхоз. А кличка Леший за ним закрепилась…

Рапорт

— Он едет туда не воевать, а чтобы погибнуть.

— Нет, по глазам видно. Скорее всего его девушка бросила.

— Меня тоже бросила, но я в Афган не просился.

— Тебе двадцать четыре года, а ему восемнадцать. Для него каждое событие в диковинку. Он наверняка уверен, что такой любви у него больше не будет. Давай, спасай парня. Не хочу грех на душу брать.

— Наскоком не получится, он замкнулся. Его надо приручить, чтобы он раскрылся. Поставлю ка я вас в наряд по роте. Ночью так хочется поговорить по душам. Хватит дрыхнуть в сушилке!

Как тут откажешься? Колхоз дело добровольное, не вступишь – расстреляем!

Ротный оказался прав, в одну из ночей, стоя на тумбочке, Харин вдруг начал расспрашивать меня про город в котором я жил до армии, чем я занимался, а потом перешёл ближе к делу:

— А тебя девушка ждёт?

— В институт поступила?

— Нет, мы вместе в институте учились. Она залетела, сделал ей кто-то подарок на восьмое марта.

— Ты сильно переживал?

— До сих пор страдаешь?

— А разве такое возможно?

— Возможно, когда есть опыт.

— Когда тебя бросают.

— А сколько раз тебя бросали?

— А как в первый раз было?

— Хреново. Казалось, что мир рухнул. Я её преследовал, сидел около её подъезда, ходил за ней хвостиком. В любви объяснялся, даже стихи начал писать.

— Нескладухи, какой из меня поэт?

— А почему она тебя бросила?

— И как тебе её удалось забыть?

— Пообщался с её новым парнем.

— Нет, просто рассказал, что со мной сделает, если я не отстану от его марухи.

— Дословно не помню, но концовка была такой: «И вернёшься ты домой с отбитыми почками, а из твоей жопы будет торчать обломок черенка лопаты».

— А у меня по-другому. Моя меня в армию проводила, обещала дождаться, и не дождалась.

— Нет, в институт поступила, и её как подменили.

— Она тебе сама написала, что кранты?

— Нет, но писать стала реже, и письма скудные, всего два письма в месяц.

— Да о чём писать? Как очки драил?

— Пиши о своей любви, вспоминай как вместе время проводили.

— А почему он мне об этом не пишет?

— Она учится в институте, кстати, на кого?

— Значит чертит бедняжка, отчёты по лабам делает, контрольные решает, к коллоквиумам готовится, тысячи переводит и конспектирует классиков. А впереди зачётная неделя и сессия. И постоянный мандраж от такой нагрузки. Это не школа. Потом привыкнет и начнёт дышать ровно. До конца января её не нервируй, а то точно бросит. А пока заваливай её письмами, конверты то копеечные.

— Давай я тебе шаблон письма дам, бери тетрадку. Сверху рисуй прямоугольник, а в нём: «Приветствие». Не останавливайся на одном, фантазируй. Женщин надо удивлять. Например: любимая, родная, восторг души моей и т.п. Ниже рисуй второй, а в нём: «Пишет тебе самый (красивый, умный, быстрый, ловкий солдат в/ч номер такой-то). Тоже придумывай, пусть смеётся. Ниже рисуй третий, а в нём: «Получив по шее, прочитал твоё письмо». Дальше описание твоих эмоций. Она потом обязательно спросит, за что по шее. Опиши ритуал, только соври, что бьют не больно. А во всех последующих своих письмах пишешь: «В очередной раз получил по шее, прочитал твоё письмо. Но я готов получать по шее хоть каждый день, лишь бы получать твои письма снова и снова!» Ниже следующий прямоугольник: «У меня всё хорошо! Дважды ходил в наряд, три раза чистил картошку. Нечаянная радость – нашёл в столовой двадцать копеек. Купил булочку и стакан молока. Вкусно! Ел за нас двоих!» В этой части сплошной позитив: подшиваюсь лучше всех (буду шить тебе платья), стал лучшим стрелком в роте и т.п. Фантазируй! Ниже следующий прямоугольник, а в нём про смешное. Можешь про Бирюлина, он ходячий анекдот. Ниже прямоугольник, в нём про сопли: как соскучился, как любишь, с каким нетерпением ждёшь её писем. Ниже следующий прямоугольник, а в нём вопросы. Обо всём! Подсказывай ей, о чём тебе в письмах писать. Самая шикарная тема: «Ну как там наши?» Ниже следующий прямоугольник, прощальный: «Прости, больше писать не могу! Служба! Целую, жду твоих писем! Каждый день! Твой… Я писал: рядовой кавалерийского полка, или оператор швабры, ну и подобное.

— А если он напишет, что всё?

— Как поёт Антонов: «Новая встреча лучшее, средство от одиночества…» Проверено на практике – это так!

— Ведь за два года и она изменится, и ты. И не факт, что изменения в ней тебе понравятся.

— Знаешь, как душа ноет?

— Знаю. Но если что: «Милые такими не бывают. Сердце от тоски оберегая, зубы сжав, их молча забывают!» Но тебя ещё не бросили, поэтому рано о грустном думать. И ещё, забери рапорт. «Жена найдёт себе другого, а мать сыночка никогда!» Прежде всего, из армии тебя ждут родители. Живым. А если погибнешь, то больно сделаешь им, а не той, что бросила.

Через несколько дней ротный сказал мне:

— Буер, ты опасный человек! Прямо как член ВКП(б). Взял и разагитировал бойца идти н войну. Молодец!

— Партия сказала надо, комсомол ответил – есть!

— Но больше никаких агитаций…

Юрист

Про служившего со мной вечно голодного рядового Бирюлина я уже писал. Больше поисков горячей пищи не случалось. Просто в столовой ему накладывали больше каши и давали две пайки серого хлеба. Он был счастлив! Бирюлина отличала феноменальная память. На гражданке он прочитал всю доступную литературу о Нюрнбергском процессе над нацистскими преступниками и мог часами об этом рассказывать. За это его прозвали Юристом. О таланте Юриста узнал замполит и его «осенило». Свой замысел он рассказал в канцелярии нашего ротного. Нас было четверо: замполит, ротный, Бирюлин и я. Зачем позвали меня – я не понял. О Нюрнбергском процессе я знал очень мало и ничем Бирюлину не мог помочь. Начал замполит:

— Я с удивлением узнал о хобби рядового Бирюлина. И не использовать это глупо. Ведь армия – это уникальный шанс в плане воспитания и просвещения. Кто еще сможет увлекательно рассказать об этом процессе со знанием материала? Бойцы, особенно с национальных окраин, должны знать о преступлениях нацистов и о последующей справедливой каре. Как Вы считаете?

Мы дружно кивнули головами, а в глазах ротного появилась тоска.

Ротный молчал, Бирюлин задыхался от восторга, а я решил выяснить свою роль в этой затее.

— Разрешите?- обратился я к замполиту.

— А что я здесь делаю? Или Бирюлин будет диктовать, а я конспектировать?

— Возможно, если понадобится. Но ты нужен для академической огранки. Ты учился в институте и понимаешь, что я имею в виду.

— Это теперь моя служба? – спросил с надеждой я.

— Нет, в личное время. Раз больше вопросов нет, я пойду. А вы решите все оргвопросы.

Когда дверь за замполитом закрылась, ротный вернулся из астрала:

— Бирюлин, сколько тебе понадобится времени на подготовку доклада?

Ротный с улыбкой посмотрел на Бирюлина и сказал:

— Бирюлин, я окончил военное училище замполитов. Я могу рассказать тебе о твоей пилотке увлекательно с использованием материалов всех Съездов и Пленумов КПСС. Часа эдак три – четыре. Я понял, что ты задумал. Тщательная подготовка доклада займет пару месяцев. Ведь ты захочешь рассказать об истории падения каждого подсудимого. А сколько их там было?

— Ладно, посчитай быстренько, а я пока Буера просвящу. Что думаешь?

— Он может закосить до своего дембеля.

— Правильно! И ты должен этому воспрепятствовать. Будешь ставить ему дневные задания. День на эпилог и пролог. Второй день на краткий экскурс по жизни наших героев, а лучше персонажей до встречи с Гитлером. Третий день – их злодеяния в тылу и на фронте. Четвертый день – пикантные подробности процесса. Ведь Геринг отравился, а какая-то бабенка умудрилась залететь. Ну и лаконично об обвинениях. Пятый день – приговор и казнь. Каждый вечер в свободное время редактируешь и оставляешь у меня на столе. Работать будешь в канцелярии. Вечером я возвращаю. Если надо – переделываешь. Если нормально – оставляю у себя. Итого, через неделю доклад должен быть написан и передан на редактирование замполиту. Он начеркает, ты все исправишь и напечатаешь на пишущей машинке. В воскресенье, на этом столе. Насчет машинки я договорюсь. Итого, на все у вас с Бирюлиным на всю затею две недели. Вопросы? У меня нет, надо спросить Бирюлина, что он там насчитал?

— Бирюлин, ты подсчитал количество персонажей?

— Так точно! На главном процессе 21 человек, на остальных…

— Стоп! Хватит нам главного. Всех повесили?

— Нет, девять в тюрьму, двенадцать к повешению. Мартина Бормана – заочно.

— А этот куда делся? Сбежал?

— Нет, не поймали. Но есть несколько версий. Я могу рассказать.

— Не надо. Значит, расскажешь о двенадцати повешенных. Буер расскажет как. И будь лаконичным. Был чудо – мальчиком, познакомился с Гитлером и испортился. Что натворил, как оправдывался на суде и как казнили.

— А про кремацию рассказать?

— Расскажи, это бойцам понравится. А бабенку, которая успела залететь, повесили?

— Вот и про это непорочное зачатие расскажи. Мужикам понравится. И запомните. Две недели, а потом карета превратится в тыкву. И вам будет плохо, особенно Буеру. Вопросы?

— Тетрадь или бумагу для записей дадите?

— Дам, их тут много. На дембель их не забирают, все у меня хранится. Ручки свои.

Первый день я провел в библиотеке вместе с Бирюлиным. Ротный прав, пролог и эпилог – это важно. Бирюлин пытался взлететь, а я подрезал ему крылья. Почерк у Бирюлина был отвратительным, пришлось писать мне. Литературы по процессу было мало и нам пришлось фантазировать. Но с этим мы справились за день. Ротный ничего не исправил.

Дальше было не все так весело. Утром я сдал Бирюлина библиотекарю и ушел в техпарк. Перед обедом его забрал и повел в столовую. Бирюлин мне посочувствовал и предложил:

— А давайте я сам буду в столовую ходить? Я не пропущу.

— Кто бы сомневался. Но есть опасность, что по пути ты как акула будешь пожирать все съедобное. Если не встретишь, пойдешь по домам. Опыт у тебя есть. Ты даже умудрился обожрать лейтенанта, пока он одевался.

— Да, было дело, но я исправился.

— Это невозможно, чувство голода отключает твой мозг и ты превращаешься в голодного хищника. А по пути от библиотеки до казармы полно жилых домов. Народ и армия едины, но армия должна защищать, а не объедать народ. Будет так, как приказал ротный. И я с ним согласен.

Ознакомившись с результатами нашего совместного труда, ротный остался довольным и сглазил. Когда на следующий день Бирюлин показал свои записи, я ахнул. Трудно читаемый текст и очень много воды. Пришлось вмешаться. Переписывал я в присутствии Бирюлина, который расшифровывал свои записи. Одновременно «лаконизировал» текст. Про одного персонажа Бирюлин написал, как трудно его маме было рожать. Я все сократил до простой формулы: родился и вырос в бедной/обеспеченной семье; папа-юрист, мама-домохозяйка; рос таким-то ребенком, любил/не любил животных и соседских детишек; работал/воевал в Первую мировую; вступил в НСДРП тогда –то; по причине такой –то. Бирюлин, слушая меня, заламывал свои пальцы и страдал. Не знаю почему: толи как автор, толи понимал, что библиотечная лафа продлиться недолго. Но споить со мной он не решился.

Ротный прочитал результаты и скривившись сказал, что не достаточно раскрыты причины становления нацистами. Но редактировать не заставил в надежде, что и так сойдет. На третий день надо было описать злодеяния персонажей в тылу и на фронте. И тут Бирюлина понесло! Когда я вечером увидел его записи, я понял, что редактирование продлиться за полночь. Я все сократил до универсальной формулы: занимался тем-то; виноват в том-то; и всем пришить холокост. Бирюлин был в шоке! И он впервые решил поспорить:

— Я не согласен с Вашей формулой! Возьмем Германа Геринга. Он в холокосте участие не принимал.

— Его летчики бомбили еврейские гетто?

— Да, во время Варшавского восстания.

— Всё, холокост! И не спорь, ты тут столько понаписал!

Бирюлин посмотрел на меня как еврей из концлагеря на эсесовца и обреченно кивнул головой. Трудились после отбоя. Утром ротный прочитал и покачал головой:

— Как то все лаконично. А где ужасы нацизма? Бирюлин?

— Я написал, а товарищ рядовой Буер все сократил.

— Так не пойдет! Добавить по паре ужасов для каждого персонажа! Буер, ты своих защищать начал? Завязывай! Они моего деда убили!

Я кивнул головой и посмотрел на Бирюлина. Его победоносный вид говорил обо всем. Потом он посмотрел на ротного с благоговением…

К вечеру ужасы были добавлены, а день потерян и мы выбились из графика. Но ротный был доволен.

О планах на день Бирюлин трещал с радостью:

— Акцентируй на чем хочешь, но чтобы мы до отбоя управились.

Бирюлина снова понесло. Я тупо переписал и оставил на столе для ротного. А утром получил разгоняй:

— Буер, не чувствуется твое редактирование. Дешифровка каракулей Бирюлина важна, но ты мне должен помогать и с редактированием. Ладно, займусь сам.

От услышанного Бирюлин поник:

— Ничего, Бирюлин. Остался один день. Получим еще разок и я засяду за машинку, а ты в наряд. Тумбочка по тебе соскучилась, успокоил я Бирблина.

Так и вышло, но окончательная редакция доклада была отправлена замполиту. Потом мы исправляли его замечания и наконец, я все напечатал.

Первое чтение доклада состоялось у нас в роте. Бирюлин настоял, чтобы он его читал в парадке. В принципе, всем было интересно, даже вопросы задавали. Но планам Бирюлина пройтись с докладом по всем подразделениям не суждено было сбыться. Его чтение поручили комсоргам, а Бирюлин начал тащить службу. За успешный доклад Бирюлина накормили в офицерской столовой и подарили шоколадку, которую он сожрал, не поделившись со мной…

По словам источника, у него с собой имеется автомат Калашникова и два полных магазина патронов. Последний раз он был замечен в Ленинском районе Подмосковья.

Записки вахтенного офицера.

Дело происходит в ноябре 1981 года, когда экипаж заселялся на достраивающийся в заводе крейсер.

. Казалось бы, офицеры, пришедшие на корабль с береговых аэродромов, из сухопутных инженерно-авиационных училищ, должны были более флотских тяготеть к суровости общевоинских уставов и армейским порядкам, и, как говорили моряки «…ходить по плацу в кирзовых сапогах, строевым шагом и с привязанной к козырьку фуражки ладонью». Подразумевая под «плацем» полётную палубу авианосца.

Невысокого роста, лысоватый, с редкими русыми волосами вокруг активно начавшей проявляться плеши. Говорил он быстрым, слегка «акающим» говорком коренного петербуржца. Речь его была чистой, без фольклорных изысков современного армейского лексикона. А когда обстоятельства вынуждали волей-неволей применять какое-либо нецензурное слово, то весь вид его показывал, как ему это неприятно. Мальчишкой переживший ленинградскую блокаду, он был со всеми мягок и добр. Нерешительный, совсем не строевой, он казался далёким от армии и флота человеком. Послушаешь его порой и подумаешь: «А как он вообще попал на корабль и что здесь делает? Ему бы где-нибудь в провинциальном аэроклубе самолётам хвосты заносить…».

Ранее сталкиваться с корабельной службой майору не приходилось, в экипаж получил назначение с должности начальника какой-то лаборатории из забытого богом гарнизона на Новой Земле. Сердцев и сам чувствовал себя «не в своей тарелке», заявляя, что «попал сюда случайно, что заманили его на эту должность обманом». И, как часто любил повторять, с нетерпением ждал, когда ему исполнится 45 лет, и можно будет «красиво, с лёгким сердцем и незапятнанной совестью» выйти на заслуженный отдых и забыть «весь этот кошмар, как страшный сон». Чего он, в конце концов, и добился. Уволившись в запас ещё до конца государственных испытаний, он уехал в Ленинград и устроился там инженером по технике безопасности троллейбусного парка. Не забывая, между прочим, наведываться в отпуске в столь полюбившийся ему город Николаев.

Эта поговорка для «деда» стала не просто аксиомой, а руководством к действию. В любовных похождениях он мог дать фору многим молодым. Жена «старика-разбойника», зная об этой его слабости, но не имея возможности управлять сдерживанием половых инстинктов супруга на расстоянии, откомандировала из Ленинграда для присмотра за «папочкой» в Николаев его любящую взрослую дочь. Прибытие дочери в город корабелов и невест совпало у старого обольстителя с началом очередного бурного романа. Не зная, как улизнуть из-под присмотра бдительной и целомудренной дочери, Ваня Сердцев не придумал ничего другого, как отдать одному из своих подчинённых, а именно командиру группы регламентных работ по электро- и фотооборудованию летательных аппаратов, старшему лейтенанту Борису Головину, «настоятельный» приказ: «Нейтрализовать дочь, пригласив её провести вечер в ресторане».

Старший лейтенант, будучи уже связанным обязательствами с одной из местных юных прелестниц, долго и стойко сопротивлялся и отнекивался. Но приказ есть приказ, да и не гоже с ранних лейтенантских лет посылать начальника куда следует. Пришлось лейтенанту вести начальственную дочь в ресторан. Отказать молодому красавцу та была не в силах, и охотно согласилась. Чтобы не привлекать внимание любопытных глаз и, упаси Боже!, не уронить честь мундира, Борис, сменив его флотскую строгость на гражданский модный костюм, повёл даму в увеселительное заведение, коих в городе было достаточное количество. Но город Николаев не был бы Николаевым, если бы, казалось, в самом обыденном и простом не нашлось бы места для приключения. В самый разгар праздника жизни и радости, ресторанного веселья, у увлечённого ревностным исполнением обязанностей по ухаживанию за «порученным объектом» лейтенанта, украли повешенный на спинку стула пиджак. Да, бог с ним, пиджаком! Но в кармане последнего находились все документы, удостоверяющие личность, в том числе, и пропуск на завод. А это уже было серьёзно!

На следующий день раздосадованный офицер официальным рапортом доложил по команде о пропаже, не забыв указать причины, заставившие его посетить увеселительное заведение, и с суровой безысходностью принялся ожидать неотвратимого наказания и восстановления утраченных удостоверения личности и пропуска на завод.

Перепуганный таким исходом своего любовного похождения майор Сердцев, ходу рапорту сразу не дал. В результате чего Боря Головин был лишён не только возможности посещать корабль в период его достройки, но на момент заселения экипажа не имел даже временного пропуска. А тут ещё День рождения приближается. Заказан столик в ресторане. На этот вечер назначена помолвка с будущей женой. Для чего приглашены её родственники и друзья…

Раздосадованный таким отношением к себе, прекрасно понимая, что войдя без пропуска на территорию завода, покинуть её, пусть даже по чужим документам, обманув бдительную охрану, он вряд ли в ближайшее время сможет, Борис и решился на дерзкий и отчаянный шаг…

Руководствуясь полученными «ценными указаниями» старшего помощника командира, майор Сердцев отправил по предполагаемому адресу «конспиративной» квартиры невесты «самовольщика» его друга, старшего техника группы РР ЭО и ФО лейтенанта Александра Инжиевского, с запиской, в которой предписывалось «немедленно прибыть в часть и сдаться». С успехом выполнив нелёгкую, но чрезвычайно ответственную миссию, на следующее утро нетвёрдой, слегка дрожащей рукой, пытаясь дышать в сторону, посыльный протянул Сердцеву сложенный пополам, слегка помятый и закапанный розовыми пятнами, явно винного происхождения, листок бумаги. На нём неровным почерком обиженного до глубины души беглого офицера были начертаны следующие строки:

— «Товарищ майор! На Ваше безумное предложение, толкающее меня на уголовно-наказуемое деяние, связанное с грубейшим нарушением режима оборонного предприятия и требований приказа по соблюдению режима секретности, зачёт по которому я, кстати, Вам недавно успешно сдал, вынужден ответить отказом.

С уважением, старший лейтенант Головин»…

Шёл девятый день самовольной отлучки старшего лейтенанта Бориса Головина, ещё не уголовно наказуемый, пока не подпадающий под статью «Дезертирство» Уголовного Кодекса УССР, караемый, пока, только Дисциплинарным Уставом Вооружённых Сил СССР по статье «самовольное оставление части сроком до десяти суток», когда майор Сердцев, пытаясь изобразить на лице своё искреннее возмущение безобразным поступком подчинённого, предъявил вышеуказанную записку старпому.

Гневу последнего мог бы позавидовать сам бог-громовержец Юпитер. Разыгравшаяся на втором ярусе надстройки буря, выхлестнулась, в итоге, на полётную палубу, где по этому случаю был построен офицерский состав БЧ-6, проведена самая тщательная его проверка, «по достоинству» оценены умственные и деловые способности каждого, обнаружена, попутно, пара не совсем трезвых личностей, тут же отправленных в каюты под арест, розданы устные взыскания провинившимся и ЕБЦУ («ещё более ценные указания») всем остальным.

«Не отходя от кассы» старпомом была назначена «группа захвата» в составе пяти «наиболее подготовленных и морально устойчивых» офицеров, немедленно отправленная по известному адресу.

Путь «группы захвата» до места проведения акции был нелёгок и долог. Проходил он в неравной внутренней борьбе каждого члена группы с самим собой. Длительное, более недели, пребывание бывших сухопутных офицеров без берега, сказалось на их чувстве ответственности и верности долгу самым негативным образом. А поскольку этот трудный путь «новороссийского спецназа» пролегал в видимости бесчисленных пивных ларьков и рюмочных, выдержать эти муки и пройти его до конца, смог не каждый. До места назначения добрался лишь один лейтенант Александр Инжиевский.

Постучав в дверь, он без сил упал на руки опального товарища.

Только ближе к вечеру, лейтенант Инжиевский, заботливо поддерживаемый «самовольно оставившим часть» Головиным, начал конвоирование пойманного беглеца на корабль. На проходной завода в томительном ожидании, с разовым пропуском на прогульщика в руках, уже несколько часов скучал офицер по режиму «Новороссийска» лейтенант Андрей Колесников. По приказу командира корабля, своевременно возвращённого в лоно флота

беглеца, закрыли под арест в его же каюте. Ожидая отправки на гарнизонную гауптвахту, Борис с тоской вспомнил, что именно сегодня его День рождения и именно сегодня его будущая невеста с друзьями и родственниками соберутся в ресторане за заказанным столиком и, возможно, поднимут бокалы и за него. Жалость к себе самому, невинно пострадавшему из-за рокового стечения обстоятельств, сдавила горло. Скупая мужская слеза одиноко скатилась по щеке…

Уже давно был уложен в модный «дипломат» «дежурный комплект арестанта»: две простыни и наволочка, полотенце, мыло и зубная щётка, тетрадь с конспектами первоисточников классиков марксизма-ленинизма, но никто за офицером не шёл.

На гарнизонную гауптвахту опальный лейтенант так и не попал. Командование «Новороссийска» посчитало пребывание там слишком мягким наказанием по сравнению с выполнением своих должностных обязанностей на корабле. «

Из книги: Ю.Н. Романов, «Записки вахтенного офицера»

Источник