что такое волынь в древней руси
Что такое волынь в древней руси
Хочу привести выдержки из статьи Ю. В. Кухаренко, «Полесье и его место в процессе этногенеза славян». Где он даёт свою, основанную на материалах археологических исследований, версию происхождения и преемственности славян на Полесье, в частности дулебов, волынян и прочих.
===========
.
В конце IV в. н. э., после разгрома готов в Причерноморье, прекращает своё существование готско-гепидская культура и на Полесье. Некоторое время вслед за этим Полесье, во всяком случае его районы, занятые до прихода готов памятниками зарубинецкой культуры, было не заселено. Лишь во второй половине VI в. н. э. эти места заселяются вновь. В это время на всей территории Полесья к югу от Ясельды и Припяти, т. е. там, где в своё время была распространена зарубинецкая культура, появляются памятники пражского типа — первые достоверно славянские памятники вообще (рис. 7). Подобно памятникам зарубинецкой культуры, они, таким образом, снова объединяют западные районы и южную часть восточных районов Полесья в одно целое. Однако, в отличие от зарубинецких, памятники пражского типа в дальнейшем не исчезают бесследно. Они совершенно отчётливо увязываются с более поздними славянскими памятниками VIII — X вв., а через них — и с древнерусскими памятниками последующего периода. Памятники пражского типа характерны для всех славянских племён того времени. На территории Полесья они вместе с подобными же памятниками соседних с Полесьем районов Волыни составляют восточную окраину территории, занятой славянами в то время.
Применительно к Полесью и Волыни памятники пражского типа вероятнее всего принадлежали дулебам.
После аварского нашествия, когда связи между отдельными племенами ослабли, одинаковые до этого на всей территории Полесья к югу от Ясельды и Припяти памятники пражского типа распадаются на две различные группы: западную — собственно дулебскую, и восточную — древлянскую. На западе, у дулебов, в конечном итоге это приводит к появлению могильников с парными курганами и поселений типа Головно, на востоке, за Горынью, появляются памятники типа Хотомель, Бабка и т. д., принадлежавшие древлянам (см. рис. 7). Нельзя не отметить при этом то обстоятельство, что как те, так и другие, равным образом как и предшествующие им памятники пражского типа, на севере не распространяются далее линии, идущей вдоль Ясельды и Припяти. Иными словами, судя по тем материалам, которыми мы сейчас располагаем, славяне в это время, т. е. в VI—VIII вв. н. э., в Полесье ещё не переходят южной границы расселения древнебалтийских племён, установленной К. Буга по языковым данным применительно ко времени около 500 г. н. э. Когда это произошло впоследствии, мы не знаем. Во всяком случае в V—VIII вв. н. э. балты ещё занимали те же самые места к северу от Припяти, на которых раньше жили их непосредственные предки — племена культуры штрихованной керамики. Доказательство этому — могильник на хуторе Виртки.
(Продолжение. Собственно про волынян, древлян, дреговичей и т.п.)
===========
В самом начале X в. дулебы вместе с другими славянскими племенами, в том числе и со своими восточными соседями древлянами, находившимися тогда уже в составе Киевского государства, участвуют в походе Олега на Царьград. После этого имя их исчезает со страниц наших летописей, уступив место другому наименованию — волыняне. В X—XIII вв. волыняне занимали в Полесье ту же самую территорию к западу от Ясельды и Горыни, что и дулебы в предшествовавший период (рис. 8). На северозападной окраине этой территории, пограничной с балтами, вместе с волынянами одновременно проживала и какая-то группа ятвягов, оставившая нам каменные курганы (см. рис. 8). Группа эта небольшая и, судя по всему, сильно славянизированная. На западе волыняне граничили с мазовшанами, причём археологическая граница между ними примерно совпадает с языковой границей между поляками и украинцами, установленной К. Ничем для более позднего времени.
В восточных районах Полесья, за Горынью к югу от Припяти, на старых местах продолжали жить в X—XIII вв. и древляне (см. рис. 8). Археологическая граница между ними и волынянами проходила примерно по Горыни и совпадала с границей между современными западнополесскими, т. е. собственно Волынскими, и среднеполесскими говорами украинского языка. На севере граница расселения древлян проходила по Припяти, обходя с юга небольшую территорию в районе Мозыря, и в свою очередь полностью совпадала с языковой границей между украинцами и белорусами. Раньше эта граница, как уже отмечалось, отделяла славян от балтов. С X в. н. э. в районах к северу от Припяти, занятых до этого балтами, мы находим уже памятники славянских племён дреговичей (см. рис. 8.). На западе в районе Полесья дреговичи граничили с волынянами, причём граница между ними, судя по археологическим материалам, проходила примерно по Ясельде. Некоторые исследователи, правда, в область, занимаемую дреговичами, включают и более западные районы Полесья, вплоть до Буга, т. е. до границы с мазовшанами. Но для этого нет решительно никаких оснований. Эти районы, по крайней мере начиная уже с VIII в. н. э., были заняты волынянами, о чём свидетельствует распространение там могильников с парными курганами и поселений того же типа, что и более южные, волынские.
Мы не знаем пока что, когда именно и при каких обстоятельствах дреговичи появились на землях балтов к северу от Припяти. Однако уже теперь можно утверждать, что пришли они туда с юга, из земли древлян. Об этом свидетельствует не только большое сходство между памятниками дреговичей и древлян, но и тот факт, что самые ранние в Полесье дреговичские курганы находятся на южном берегу Припяти, в районе Мозыря. Можно также полагать, что переход дреговичей через Припять, применительно к Полесью во всяком случае, произошёл не ранее VIII в. н. э., поскольку ранних славянских памятников пражского типа в районах к северу от Припяти не имеется. Исключение составляет лишь поселение у г. Петрикова, но оно находится на самом берегу Припяти.
Что такое волынь в древней руси
Глава 2. Волынская земля
Основание нового города поблизости от древней Волыни, видимо, было связано со стремлением Владимира подорвать власть местных волынских князей или старшин прежнего племенного центра. Выбор места для нового города определялся стратегическим положением. Значение города было обусловлено его близостью к реке Западный Буг, но в отличие от Волыни он стоял не на самом Буге, а в 20 км от него. При впадении Луга в Буг находилось поселение, известное теперь под названием Устилуга (т. е. Устье Луга), где сохранилось городище. Здесь надо искать владимирскую пристань на Западном Буге. Отметим тут же, что выбор места для города очень сходен с тем, какой тот же Владимир Святославич сделал для Переяславля, построенного, как мы видели, в некотором отдалении от Днепра, на небольшой реке Трубеже, при впадении которой в Днепр также находился городок с названием Устье.
Владимир с самого начала своего существования стал стольным городом особого княжения, хотя волынской династии князей, наподобие черниговской, не устанавливается, может быть и по случайным обстоятельствам. Довольно рано возникает владимирская епископия. Среди епископов Владимира знаем Иосафа и Василия «от Святые горы», монастыря в окрестностях Владимира. Об этом монастыре упоминается в Печерском патерике в рассказе, относящемся ко времени Изяслава Ярославича (1054-1076 гг.) ( Ипат. лет., стр. 494; «Печерский патерик», стр. 32).
А. Андрияшев считает, что Владимир Волынский в своё время отличался необыкновенно обширными размерами. Основываясь на инвентаре церкви в селе Зимно, находящейся в 5 км от города, он включает это село в предместье древнего Владимира, как и село Когильно в 7 км от города. Далее Андрияшев отмечает, что «древнейшая церковь, выстроенная, по преданию, Владимиром Св., находится теперь за версту от города, в дер. Федо-ровцы, а естественно, что главная церковь в городе должна была находиться в его центре». Но эти выводы представляются в достаточной мере поспешными, так как основаны на позднейших свидетельствах. К тому же сам Андрияшев говорит, что в Зимно находился ранее княжеский загородный дворец и сохранились две древние церкви. Здесь же, на берегу реки Луга, имеется треугольное городище. Всё это признаки существования здесь княжеского или боярского замка ( А. М. Андрияшев, Очерк истории Волынской земли до конца XIV столетия, стр. 55-57; В. Б. Антонович, Археологическая карта Волынской губернии, стр. 63).
Предания о прежнем величии городов так распространены, что на них нельзя основывать выводы о действительной территории городов в прошлом. Но есть иные, более верные показатели прежнего значения Владимира Волынского. Во Владимире и в его округе сохранились каменные здания, восходящие по своей архитектуре к киевским временам. Величественным памятником архитектуры был Успенский собор, построенный при князе Изяславе Мстиславиче. По Никоновской летописи, в 1160 г. «князь Мстислав Изяславич расписал святую церковь во Владимире Волынском и украсил ее дивно святыми и дорогими иконами и вещами многими чюдными и священными сосудами златыми и серебряными, с жемчугом и с каменьем дорогим» ( ПСРЛ, т. IX, стр. 229). Предание и называет собор Мстиславским. Этот собор по ширине был равен церкви св. Софии в Киеве, а по длине превосходил её. Под храмом обнаружены шесть великокняжеских и две епископские гробницы, остатки фресок и г. д ( Сообщения проф. Прахова на VIII Археологическом съезде в Москве в 1890 г).
Большой материал для истории Владимира дают археологические изыскания. Владимирский замок, «город», находился при слиянии Смочи с Лугом. Защитой для него служили обширные болота, окружавшие его почти с трёх сторон. Размеры первоначальной крепости, видимо, были незначительны. Вскоре вокруг неё вырос большой город. О его границах можно судить по валам, на которых должны были стоять деревянные стены и башни, известные нам по летописи. Общий контур сохранившихся валов напоминает неправильный полукруг. Но город XI-XIII вв. уже не вмещался в их пределы. К северу от валов, в непосредственной близости к ним, стояли Пятницкая и Никольская церкви, в предместье «Запятниче». «Заречье», расположенное к югу от реки Луга, было укреплено валом с южной стороны.
В разных частях города находят фундаменты старинных зданий. Фундаменты трёхабсидной церкви найдены были в урочище «Стара катедра». Это название указывает на существование здесь местопребывания первоначальных епископов Владимира, их прежней, или старой, «кафедры». В урочище Белые берега («Бiлi берега») открыты были остатки фундаментов, в урочище Ильин-шина виднеются грубые и глубокие фундаменты какой-то неизвестной постройки и т. д. В разных концах города найдены такие же остатки 20 фундаментов.
Во Владимире дважды были найдены скелеты воинов, похороненных в панцырях и шлемах. В 1923 г. в районе Владимира обнаружили людской костяк в панцыре и шлеме, тут же лежали меч и перстень. При устройстве дороги в село Зимно нашли костяк в панцыре и шлеме. Очень интересны также многочисленные находки во Владимире медных крестов, в том числе энколпионов, серебряных гривен, образков и т. д.
Владимир был крупным торговым центром, связанным с Германией, Балканским полуостровом, Крымом. В рассказе о смерти владимирского князя Василька Владимировича, правда относительно позднем (1288 г.), умершего князя оплакивали «немци, сурожци и евреи» ( Ипат. лет., стр. 605. О торговле Владимира Волынского см. В. Т. Пашуто, Очерки по истории Галицко-Волынской Руси, стр. 166-176).
В политической жизни города большое участие принимали горожане. Владимирское вече уже в конце XI столетия заставило князя Давыда подчиниться своим решениям. Участниками вече были «горожане», «люди». Непосредственно с ними вели переговоры князья Василько и Володарь, говоря, что они пришли не на город, а на своих врагов (на Туряка, Лазаря и Василя). «Горожане же, слышав это, созвонили вече. И сказали Давыду людье на вече: «Выдай этих мужей, мы не бьемся за них, а за тебя можем биться, а за тех не бьемся; если же нет, то отворим город, и промышляй сам о себе». И была неволя их выдать». Туряк с товарищами бежали из города (Туряк в Киев, а Лазарь и Василь в Турийск). «И слышали люди, что они в Турийске, и кликнули люди на Давыда: «Выдай, кого требуют у тебя; если нет, то сдадимся»». Князь вынужден был выдать Лазаря и Василя, повешенных на заре и расстрелянных воинами Василька, ослеплённого раньше по их наущению ( Ипат. лет., стр. 175).
Наибольшее количество городов Волынской области находилось по верховьям Стыри и Горыни. Важнейшими из них были Луцк, Бужск, Пересопница, Дорогобуж, Белз.
Луцк, или Луческ, расположен на возвышенном месте при слиянии Стыри с её маленьким притоком Глущцем. Название своё он, видимо, получил от крутой луки, которую здесь образует Стырь, охватывающая город с трёх сторон. Впрочем,. известно племя лучан, упоминаемое уже Константином Багрянородным в X в. В таком случае Луцк был племенным центром, как и город Волынь.
Длугош уверяет, что первоначальный замок в Луцке был построен Владимиром Святославичем, но впервые Луцк упоминается в 1085 г. по случаю бегства Ярополка Изяславича в Польшу. В это время он был уже хорошо укреплённым городом, где Ярополк рискнул оставить свою семью под охраной дружины. Древний Детинец Луцка стоял, по всей видимости, там, где теперь находится Высший замок, или замок Любарта, на возвышенном месте. Это делало из Луцка хорошо укреплённый пункт, впрочем мало приспособленный для долгой осады вследствие недостатка питьевой воды ( Ипат. лет., стр. 144, 272-273. В 1149 г. войска, осаждавшие Луцк, не давали защитникам воды «почерети за 3 неделе»).
В XII столетии Луцк стал стольным городом особых князей. Довольно частые упоминания о Луцке в XII- XIII вв., а также указания на фундаменты древних церквей в его окрестностях говорят, что этот город был довольно крупным пунктом в киевское время. В каменной церкви Ивана Богослова, по описанию XVI в., находились «тела умерших (змерлых) господарей християнских, великих князей руских и гробы их».
В событиях, описанных летописью под 1227 г., ясно выступает перед нами политическая роль, которую играли в судьбах своего города лучане. Они сопротивляются Даниилу Романовичу («затворишася лучане»), а позже передаются на его сторону («предашася лучане») ( Ипат. лет., стр. 501).
Почти на границе с Галицкой землёй стоял Бужск, или Божьск. Своё название город получил от Западного Буга, в верховьях которого он стоит. Летописец называет его Божском. Впервые Бужск назван под 1097 г. Но это не значит, что город возник в это время, так как название Бужск тесно связано с племенным прозвищем бужан, впоследствии волынян («зане седоша по Бугу, после же велыняне») ( «Повесть врем. лет», ч. 1, стр. 177, 13). Между тем древность племени волынян засвидетельствована арабскими источниками, которые приписывают им первоначальное объединение славян. Предание о том, что бужане позже назвались волынянами, отражает какое-то древнее припоминание, может быть имеющее большую ценность, чем это можно первоначально предполагать. Писатель VI в. Иордан рассказывает о победе готского короля Винитара над антским вождём Божем, который был распят вместе с 70 старейшинами. Славянское имя Божа давно уже привлекало к себе внимание историков, по своему же корню оно совпадает с племенным названием бужан (впоследствии волынян), в стране которых надо искать первые государственные объединения среди восточных славян. Замечательно, что Бужск иногда назывался Бозком.
Однако история Бужска в XI-XIII вв. гораздо менее замечательна, чем его возможное прошлое. Город был яблоком раздора между галицкими и владимирскими князьями, ибо находился на границе их владений ( Ипат. лет., стр. 487, 313). Во второй половине XII в. в нём сидят порой отдельные князья, но это всё-таки второстепенный центр, каким он и остаётся в течение всего киевского времени.
По словам Андрияшева, Детинец Дорогобужа стоял на самом возвышенном месте города; с севера и запада он примыкал к речке и пруду, а с остальных сторон его окружали вал и рвы. Город был расположен на восток от Детинца на низменности и занимал всё пространство до нынешней деревни Подоляне, около которой и теперь видны остатки рвов и валов. Название «Подоляне» можно сопоставить со словом «Подол», как нередко называлась ремесленная часть городов Киевской Руси, но для этого следовало бы более подробно изучить топографию Дорогобужа.
Название деревни «Вакеево» совпадает с именем некоего Вакея, по имени которого во Владимире Волынском был известен двор Вакеев конца XI в. Близость деревни Вакеева к Владимиру позволяет видеть в этой деревне одно из древнейших сельских поселений.
В середине XII в. Червень был укреплённым городом ( Ипат. лет., стр. 334, 483), игравшим немалую роль в столкновении русских с поляками.
В непосредственной близости к Червеню находился Белз. В летописях Белз впервые упоминается в 1030 г.: «Ярослав взял Белз». Об этом событии говорится в непосредственной связи с сообщением о походе Ярослава в Польшу и взятии Червенских городов. Повидимому, уже в это время Белз был относительно крупным городом. Позже Белз указывается в числе значительных Волынских городов в связи с княжеской междоусобной борьбой 1188 г. В это время он был княжеской резиденцией, правда, одного из младших волынских князей. Такое же значение Белз сохранял в начале XIII в. ( Там же, стр. 105, 446, 487), хотя известия о нём крайне отрывочны.
Понятие о древнем Белзе XI-XIII вв. дают остатки его укреплений. Город стоял на берегах реки Солокии, впадающей в Западный Буг. Эта река двумя своими рукавами образует небольшой остров в виде неправильного четырёхугольника с общей поверхностью приблизительно в 38 тыс. кв. м. С трёх сторон городок был окружён валом, а с южной стороны, где вала нет, защищён крутым Спуском. По валу, надо предполагать, Шла деревянная стена, окружавшая город и продолжавшаяся там, где не было вала.
Внутри городок разделён был поперечным валом, отделявшим, видимо, Детинец от предградья, или окольного города. При земляных работах на территории городища находили пряслица из белого и красного шифера, стеклянные бусы, черепки и пр., относящиеся к временам Волынского княжества. В XVI в. в Белзе ещё жило больше украинцев, чем поляков ( «Записки Наукового товариства iмени Шевченка», т. CLIV, Львiв 1937, стр. 15-31).
K числу волынских городов я отношу также Пинск и Берестье, хотя и можно говорить о Пинской и Берестейской землях как особых районах.
Порубежное положение города приводило к тому, что Берестье нередко попадало в зависимость от соседней Польши. О походе на Берестье, совершённом в 1182 г. польскими войсками, сообщает Татищев ( В. Н. Татищев, История российская, кн третья, М. 1774, стр. 247). В результате этого похода Берестье было разорено.
История Берестья и его земли до сих пор ещё не разработана и ждёт новых исследований.
Чехарда князей на Волыни. Перемены в обществе в XII веке
Рассказ о Юго-Западной Руси плавно переключился на Галицкое княжество не просто так. Именно с ним оказались связаны самые интересные события региона в XI—XII веках, что объясняется вокняжением там конкретной ветви Рюриковичей, пытавшихся проводить самостоятельную политику. Волынское же княжество оставалось частью Руси, находилось в прямой зависимости от Киева и было неразрывно связано со всеми основными ее процессами, включая усобицы и дальнейшее дробление уделов. Если некогда Волынь была единой и, кроме Владимира, можно было выделить разве что Червен и Перемышль, то после потери Подкарпатья стали появляться отдельные уделы в составе земли вроде Луцка, Белза, Бреста, Дорогобужа или Пересопницы.
Во главе княжества оказывались преимущественно главные воротилы русской политики того времени или их ближайшие родственники, потому Волынь часто служила основой для их великих начинаний — от походов против половцев до борьбы за Киев. В результате этого, в отличие от княжества Ростиславичей, Волынь сложно воспринимать отдельно от исторического процесса на территории остальной Руси. Однако, несмотря на все сказанное, не рассмотреть детальнее историю княжества все же будет преступлением против авторского занудства, а потому в дальнейшем этому будет посвящено некоторое количество материала.
Волынские князья
После изгнания в 1100 году из Владимира-Волынского князя Давыда Игоревича там обосновался Ярослав Святополчич, сын киевского князя Святополка Изяславича (того самого, который участвовал в ослеплении Василька Ростиславича, князя Теребовли). При этом он правил на правах не полноценного правителя, а лишь наместника своего отца. Святополк хотел как можно лучше контролировать ресурсы богатой Волыни плюс, вероятно, опасался схожего с Галицким княжеством сценария, когда богатая земля, устав от усобиц, решила обособиться от Киева. Такое положение продлилось долгие 18 лет, за которые княжество успело набрать силы и развиться, став еще богаче, чем раньше.
В 1113 году Святополк умер, но его сын продолжал править Волынью. В то же время на горизонте стали сгущаться тучи. Власть в Киеве взял Владимир Мономах, и Ярослав стал сильно опасаться за свое княжение. Успел он поругаться и с Ростиславичами, которые правили в соседнем Подкарпатье. В 1117 году дело дошло до открытого конфликта, а в следующем году Мономах вместе с Володарем и Васильком Ростиславичами изгнали Святополчича с Волыни. Тот еще попробовал бороться за княжество, заручившись поддержкой поляков и венгров, но погиб во время осады Владимира-Волынского в 1123 году, по летописным сведениям, от рук польских же воинов.
На смену Ярославу Святополчичу пришли Мономаховичи: сначала Роман, который был тесно связан с Ростиславичами узами династического брака, а в 1119 году, когда он умер, во Владимире-Волынском сел править Андрей Владимирович, прозванный Добрым. Несмотря на то, что ему довелось повоевать с предшественником за княжество, его 16-летнее правление в целом оказалось достаточно тихим и спокойным, лишенным крупных конфликтов, которые затронули бы территорию Волыни. В 1135 году он получил в свои руки Переяславское княжество, передав Волынь следующему князю.
Следующим оказался Изяслав Мстиславич, один из самых ярких и выдающихся представителей Рюриковичей времен усобиц. Перед этим он уже успел и посидеть князем в нескольких уделах, и остаться вовсе безземельным, вынужденный воевать вместе со своими родственниками для получения новых владений. Князь киевский Ярополк после конфликта, в котором он не достиг успеха, был вынужден пойти на уступки, и после очередной перетасовки князей и столов для Изяслава выделили Волынское княжество. В 1139 году князем в Киеве стал Всеволод Ольгович, который какое-то время конфликтовал с Изяславом, но безуспешно. В 1141 году Изяслав отправился туда же, куда и его предшественник, – в Переяславль.
На смену Изяславу Мстиславичу пришел сын Всеволода, Святослав, который правил на Волыни до смерти отца в 1146 году. После этого последовало трехлетнее правление Владимира Андреевича (сына Андрея Доброго), но уже в 1149 году Изяслав Мстиславич (тот самый) сместил его с княжеского поста, посадив во Владимире-Волынском своего брата, Святополка, который правил княжеством с 1149 по 1154 год, за исключением двух лет, когда княжество напрямую управлялось изгнанным из Киева Изяславом, а Святополк в это время правил Луцком. В это же время набирает обороты война с Галицким княжеством, где как раз в это время Владимир Володаревич стремился расширить свои владения за счет Волыни, продолжая свой давний конфликт с Изяславом Мстиславичем, о чем было рассказано ранее.
После смерти Святополка князем во Владимире-Волынском стал его брат, Владимир Мстиславич. Он правил недолго, всего 3 года, и причиной его падения стал достаточно неожиданный поступок: вместе с Владимиром Галицким он осаждал Луцк, где правил его племянник, Мстислав Изяславич. Галичане пытались устроить конкисту всей Волыни и помогать им в этом, будучи волынским же князем, было как минимум странно… Под Луцком двум Владимирам пришлось столкнуться с весьма способным и умелым правителем в лице Мстислава Изяславича, бывшим еще и неплохим полководцем. Тот, понимая, что силы неравны, покинул Луцк, но лишь с тем, чтобы вернуться вместе с польской армией, с помощью которой он не только отбил свой город, но и прогнал дядю из Владимира-Волынского, сев там княжить самостоятельно.
Правление Мстислава Изяславича оказалось тесно связано с очередными усобицами, которые в то время на Руси почти не прекращались. Уже в 1158 году Волынь, Галич, Смоленск и Чернигов ввязались в войну против Киева, где сидел Изяслав Давыдович, представитель ветви Ольговичей. В 1159 году его удалось сбросить с княжеского поста, на который сел сам Мстислав. Вместо него наместником на Волыни стал князь Луцка и его брат, Ярослав Изяславич. Впрочем, правил Киевом наш герой очень недолго, после чего был вынужден вернуться на Волынь, вернув своего брата в Луцк. В 1167 году он вновь стал князем Киева, и на сей раз уже на более продолжительный срок. Как и в прошлый раз, править Волынью остался Ярослав Изяславич, но лишь на правах наместника, а не самостоятельного князя (этот удел Мстислав хотел сохранить для своего сына). В 1170 году великий князь Киевский умер, и настал черед новой смены власти во Владимире-Волынском.
Короче говоря, Волынь в полной мере страдала от частой смены князей, усобиц и политической нестабильности. От количества -ичей буквально рябит в глазах, и без ста граммов довольно сложно разобраться, кто есть кто, или даже просто запомнить последовательность правлений. Князья менялись часто, дольше всех в XII веке правили Ярослав Святополчич (18 лет) и Мстислав Изяславич (13 лет), что не могло не возыметь своих негативных последствий для региона. Однако уже чувствовался ветер перемен, а на горизонте появился очередной Рюрикович из рода Мономаховичей, который круто изменит историю всей Юго-Западной Руси…
Сейчас я вынужден вновь взять небольшую паузу в сказании о событиях того времени. Причина кроется в необходимости описать те процессы, которые в указанное время шли на территории Юго-Западной Руси в плане общественного развития и политических отношений между различными группами населения, без чего последующие события могут показаться недосказанными или неправильно трактуемыми. Галичу будет посвящено меньше текста, так как о нем уже говорилось ранее; основная же часть статьи будет посвящена Волыни и ее столице, городу Владимиру.
Подкарпатье и Галич
На развитие Подкарпатья, которое с 1141 года оказалось в составе Галицкого княжества, а до того формировало несколько уделов, влияли несколько факторов, которые отсутствовали в других регионах Руси, или же были не столь ярко выраженными. Здесь пролегали важные торговые маршруты, которые сходились в городе Галиче, что вкупе с удобными географическими и климатическими условиями, наличием земельных и водных ресурсов позволяло создавать крепкую экономику. Территория княжества была весьма густо заселена и хорошо освоена. В то же время на юге эта земля соседствовала со степью и Берладью – средневековым «диким полем», где оседали все, кто не находил себе место в устоявшемся общественном устройстве Руси, формируя достаточно многочисленную местную вольницу. Эти территории в XI-XII веках быстрыми темпами осваивались и заселялись, приближаясь по развитию к «старым» уделам Перемышля и Звенигорода.
Сам Галич был городом молодым, и это сказывалось на его особенностях. Старые традиции здесь были не так сильны, как в других городах, а ввиду быстрого роста населенного пункта сильным был и пришлый элемент. Галицкое боярство формировалось в относительно вольных условиях, долгое время не имело над собой ощутимую власть князя и потому чувствовало себя особенно свободно, уже в середине XII века оформившись в могущественную аристократию с олигархическим уклоном. Огромные прибыли получались с различного рода промыслов, ремесел и земледелия, немаловажной оставалась и торговля. Именно это, а не географическая близость, приближала галицкое боярство по своему духу к венгерской знати – крайне своевольной, независимой, регулярно устраивавшей большие проблемы своим королям, из-за чего хроники венгерского двора заставят плакать и пыхтеть от зависти любую «Игру престолов». Галицкие бояре явно намеревались догнать и перегнать своих мадьярских коллег в этом. Общины городов Подкарпатья все еще были сильными и играли заметную роль, но уже начинали расслаиваться на бедных и богатых горожан и часто выступали лишь слепым орудием в руках амбициозного боярства, отстаивающего свои цели.
А еще Галицкая земля была богата, опять богата и снова богата, о чем уже несколько раз говорилось. В случае любого ослабления власти в самом княжестве или в Юго-Западной Руси на княжество неизбежно начинали претендовать два сильных соседа: Польша и Венгрия. Поляки еще с давних времен претендовали на Червенские города, а венгры только-только включились в местные политические дрязги, неожиданно осознав, какой Клондайк у них лежит под боком. Учитывая, что деградация власти в регионе стремительно росла, начало ожесточенной борьбы за Галич было уже не за горами, по сравнению с которой события 1187-1189 годов покажутся сущей мелочью…
Волынь и Владимир
В совершенно ином ключе развивалась в это время Волынь. Если Галицкая земля в значительной мере была пропитана духом вольницы (всеобщей в Берлади, боярской в самом Галиче), то территория к северу от нее продолжала оставаться под контролем какой-никакой центральной власти, хотя и она на Руси с каждым годом все больше деградировала. Это обусловило гораздо большую степень централизации и лояльности общин фигуре князя. На Волыни, в отличие от Галича, сказалось удельное дробление, характерное в то время для всей Руси: появились мелкие княжества в Дорогобуже, Пересопнице, Луцке, но местные общины продолжали держаться главной, т.е. Владимира-Волынского. Параллельно с этим происходили масштабные изменения в самой владимирской общине, которые были результатом истории прошлой и формировали основу для истории будущей. Изменения эти коснулись менталитета общины.
Важно понимать: спустя восемь веков об этом можно составлять различного рода теории, которые будут базироваться на известных нам фактах. Таких теорий несколько, некоторые из них устарели, так как со временем раскрывается все больше и больше информации о событиях прошлого. Многие теории имеют в рядах своих сторонников именитых историков, им посвящаются серьезные исследования. Тем не менее, это все еще теории, а не точная информация о том, что прям вот точно было в XII веке, мамой клянусь! И все же некоторые теории лучше объясняют суть происходящих в то время событий, потому какую-то логичную и правдоподобную картину составить можно.
Параллельно в области политического мышления общины шли два процесса, которые можно было бы назвать взаимоисключающими, если бы они не касались разных сфер жизни княжества. С одной стороны, на фоне усиливающегося противостояния с соседними княжествами, а также роста угрозы со стороны Польши и Венгрии все большее значение начинала приобретать централизация власти. Вече все еще решало вопросы на общем сходе, бояре все еще выступали в качестве гласа общины, хотя и имели свои собственные интересы, но повсеместно укрепилось четкое осознание необходимости сильного правителя, который смог бы сосредоточить в своих руках все ресурсы волынской земли и использовать их для защиты ее, а значит, и общины, интересов. Более того, осознание общности всех общин княжества постепенно приводило к формированию, если можно так выразиться, единой общины, где отдельными членами были общины сел и пригородов Владимира, а владимирская община являлась лишь первой среди равных. Укрупнение и консолидация проходили постепенно, и сложно сказать, когда этот процесс завершился, но ясно одно: он стал давать свои результаты уже во 2-й половине XII века.
С другой стороны, общину не могла не разочаровывать сохраняющаяся связь с центром Руси, т.е. Киевом, так как в борьбе за него волынские князья тратили много ресурсов, которые можно было потратить на усиление самого княжества. Это в свою очередь укрепляло стремление к децентрализции, обособлению, а то и вовсе отделению княжества от Киева, по самой простой причине: единая Русь увязла в усобицах, которым не было конца и края. Даже само единство Руси ставилось под вопросом. Многие княжества вели себя независимо, не признавали верховной власти Киева или же путем его захвата пытались возглавить стремительно дробящуюся и распадавшуюся Русь. В таких условиях сохранение привязки к деградирующему центру грозило печальными последствиями и для самой Волыни.
Таким образом, в отделении от условно единого государства, которое и так уже трещало по швам и фактически находилось на грани распада, многие видели спасение. Отделившись и окрепнув, дождавшись, пока остальные ослабнут в дрязгах, можно было вернуться в «большую игру» за Киев с новыми силами и объединить вокруг себя всю Русь. В таком случае владимирская община неизбежно становилась бы одной из главных, а местное боярство становилось главным среди боярств прочих княжества. И даже в случае неудачи Волынь все равно оставалась при своих, оставаясь в стороне от постоянной смены князей и усобиц.
Вполне закономерным после всего этого выглядит эволюция менталитета владимирской общины в сторону утверждения сильной монархической власти на Волыни. Только сильный князь мог обеспечить выживание и процветание государства. В то же время нельзя было рассчитывать на стабильное правление в условиях продолжающейся усобицы и общерусской лествицы, из-за чего правящие князья менялись постоянно и потому мало у кого из них возникал интерес в развитии территории, которую он уже завтра мог покинуть. Из-за этого единственным выходом смотрелся путь Галицкого княжества, где сильная княжеская власть в рамках всего одной династии Ростиславичей, ветви Рюриковичей, позволила относительно небольшой территории в течение долгих лет отстаивать свои интересы и отражать посягательства более сильных соседей на свои земли.
Таким образом, к концу XII столетия на Волыни вполне мог сформироваться социальный запрос к созданию собственной государственности с собственной правящей династией и князьями, которые были бы заинтересованы в развитии своих наследственных владений. Ради такого правителя, который стал бы не просто мимолетным владетелем, а настоящим «своим» князем, община готова была идти на большие жертвы и проявлять такую лояльность, которая раньше могла казаться фантастической. Будущее Галицко-Волынское государство начало зарождаться в умах людей, и оставалось лишь дождаться князя, который согласился бы пойти против своего рода Рюриковичей, чтобы превратить в свою вотчину обширные территории Юго-Западной Руси. Вероятность была весьма низкой, так как столь выдающиеся люди, способные идти против системы, рождаются редко. Но волынянам невероятно повезло. В 1170 году, после смерти Мстислава Изяславича, князем во Владимире-Волынском стал его сын, Роман Мстиславич.