что такое вольная больница
Что делать если вы заболели в колонии?
Серьезно озаботиться своим будущим здоровьем следует каждому подвергшемуся уголовному преследованию, если по инкриминируемой статье может грозить лишение свободы. Хорошо, если этого не произойдет, но всегда лучше перестраховаться, тем более что по ту сторону решетки медицины почти нет.
Прежде всего следует обеспечить доступ к медицинским документам людям, которым вы доверяете: родственникам, друзьям, адвокатам (защитникам). Информация о состоянии здоровья составляет врачебную тайну (ст. 13 ФЗ “Об охране здоровья граждан”), и без согласия гражданина не может быть выдана третьим лицам. Поэтому если со здоровьем подследственного или осужденного случается какая-то проблема, важно чтобы у того, кто будет писать ходатайства о допуске врача или об организации обследования были бы на руках доказательства болезни.
Если у подследственного или осужденного есть хронические болезни, то существует большая вероятность их обострения в тюрьме, поэтому если есть такая возможность, то еще находясь на свободе лучше обойти специалистов и собрать выписки из медицинских учреждений, подтверждающие диагноз, а также рекомендации ведущих специалистов по лечению, включая случаи обострения заболевания. Потом на основании этих выписок можно будет требовать от исправительного учреждения определенного лечения или жаловаться на его отсутствие и требовать допуска гражданского врача, и все это будет подкреплено документами.
Находясь за решеткой, осужденный должен стараться получить письменные доказательства по каждому эпизоду обращения за медицинской помощью и каждому случаю отказа в ее предоставлении. Все это может понадобиться как доказательства ухудшения состояния больного и невозможности его надлежащего лечения в учреждении.
В случае экстренного ухудшения здоровья подследственного или осужденного и невозможности или нежелания исправительного учреждения оказать надлежащую медицинскую помощь, следует жаловаться в самые разные инстанции, причем лучше сразу в несколько: в Управление организации медико-санитарного обеспечения ФСИН, в прокурору по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях, Росздравнадзор (в его полномочия входит контроль качества оказания медицинской помощи), членам ОНК, если они активны и независимы в данном регионе, Уполномоченному по правам человека, прессе.
Как устроена больница за решеткой. Рассказ бывшего заключенного, который работал в хирургии рыбинской колонии без медицинского образования
Житель Ярославля Даниил Востров освободился из рыбинской колонии летом 2019 года. Он рассказал «7х7» о медицинской помощи в колонии и о том, как устроился санитаром «по знакомству», делал перевязки и операции, хотя у него не было медицинского образования. Начальник колонии все его слова опровергла. Интернет-журнал публикует рассказ Вострова и официальные комментарии.
Федеральное казенное лечебно-профилактическое учреждение «Специализированная психиатрическая больница» (Даниил Востров называет ее «ИК-14» или «больничка») — зона общего режима, где лечат осужденных из разных колоний. На ее территории есть психиатрическое, хирургическое, терапевтическое, туберкулезно-легочное отделения, жилой барак для персонала, столовая, аптека, два административных штаба. Как сообщила начальник колонии Юлия Морозова, в учреждении около 150 человек медперсонала, из них около 97% — вольнонаемные работники.
В рыбинскую колонию Даниил Востров попал в 2016 году по обвинению в грабеже, краже и разбое.
Как Востров был санитаром: «Я там так навтыкался, что стал больных консультировать»
— Через месяц после заключения я уже работал. Сначала в столовой. Знакомый санитар освобождался, и мы с ним договорились, что он порекомендует меня [на свое место]. Так я начал работать. Мои задачи были развернуть операционную, свернуть ее после операции, обработать инструменты.
У меня не было никакого образования, еще на воле я работал в морге. Тоже без диплома, по блату. [В ИК-14] я был оформлен как санитар хирургического отделения, для этой работы образования не требуется, с людьми я вообще не должен был связываться. Но меня попросили, и я стал готовить больных к операции, делать перевязки, мог подать инструменты, мог зашить спокойно. Посмотрел, как люди работают, и сам стал это делать.
Все больные проходили через меня. Меня порой даже называли «доктор», я ходил без опознавательных знаков, одевался в операционный костюм. Медсестры после некоторых операций боялись делать перевязку, просили меня. Я спорил с хирургами, я там так навтыкался, что стал больных консультировать.
Там работало много неквалифицированных врачей. Например, «замечательный» доктор, который может при боли в голове назначить клизму. Непонятно, как его еще держат. Но всегда не хватало врачей, медсестер, санитаров. Зарплата маленькая. Врачи получают тысяч 30, думаю, медсестры — тысяч 18. Я как санитар получал шесть-семь тысяч в месяц. Для лагеря это неплохие деньги, можно купить сигареты, вкусняшек набрать.
Что ответили в колонии
Начальник колонии Юлия Морозова утверждает, что осужденные работают только на должностях, связанных с хозяйственным обслуживанием, в соответствии с их образованием и квалификацией: повар, уборщик, санитар, рабочий по комплексному обслуживанию зданий.
По ее словам, зарплата медперсонала рассчитывается индивидуально для каждого в зависимости от оклада, квалификации, выслуги лет и различных надбавок.
Что говорит председатель ярославской ОНК
Председатель Ярославской региональной общественной наблюдательной комиссии Олег Кудрявцев заверил, что в колонии есть все необходимое медицинское оборудование, контролировать это и квалификацию врачей должен Росздравнадзор. По информации Олега Кудрявцева, Росздравнадзор проверял квалификацию медиков 21 февраля 2020 года.
В 2018 году наблюдательная комиссия семь раз приезжала в колонию в Рыбинске по обращениям: одно из них касалось доступа к религиозной литературе, автором еще трех был заключенный, который жаловался на то, что его содержат в одной камере с туберкулезным больным, три других обращения — это претензии к медицинской помощи.
Востров — про операции: «Человек умер, ничего личного»
— Операции у нас чаще всего — геморрой, тромбоз, аппендицит, грыжи. В основном делают спинальный наркоз, полтела отключается, но человек в сознании. Иногда дают деприван [анестетик], человек засыпает.
Мне аппендицит вырезали. Прихожу я как-то вечером к дежурному врачу, говорю: у меня боли очень сильные, нужна операция. А он мне: нет, у тебя колики. Я ему, конечно, злобно уже ответил, мол, колики у тебя в голове. Полночи меня трясло, температура, я под двумя одеялами спал. Наутро пришел на работу, хирургу говорю: у меня аппендицит, меня резать надо. А он: да не может быть, давай анализ крови возьмем. Взяли кровь, прибегает анестезиолог и говорит: у тебя 99% вероятность аппендицита.
Пошел, сам себе развернул операционный кабинет, сам переоделся, помылся, паховую область выбрил. Сам бахилки надел, сам лег на стол. Сам советы давал, меня, правда, усыпили после этого. Просил анестезиолога: «Дай еще обезболивающего, только не усыпляй, я противник тяжелых». Он: «Да-да, конечно» [все равно усыпили]. На следующий день уже работал, в скрюченном, правда, состоянии. А потом меня второй раз оперировали — не весь аппендикс удалили, начался перитонит.
Пластику еще делали. На ноге у меня два пальца после ожога слиплись, хирург их разделил. Татуировки с рук срезали вместе с кожей: перед освобождением хотел от них избавиться, зря я вообще их сделал. Если у тебя руки чистые, ничего не говорит о том, что ты сидел.
Не хватало халатов, масок, перчаток, осужденные привозили их за свой счет. Не было элементарной зеленки, ее в передачках привозили.
Бывший заключенный утверждает, что однажды один больной вынужден был заказать с воли 50 подключичных катетеров за 48 тыс. руб. — их продают оптом, а ему нужны были всего два.
Вичевым [ВИЧ-инфицированным] подбирают лекарства методом тыка: сегодня я тебе дам такие, неделю пропиваешь, если не стало хуже, значит подошли, а если стало — поменяем на другие.
Один раз лежал наркоман, вен у него не было, нужно было ставить подключичный катетер. Ставим, анестезиолог вводит обезболивающее (лидокаина мало, используют более дешевый новокаин). И человек просто умирает на столе. Доктор руки на животе скрещивает: ну ладно, говорит, проводим реанимационные действия.
Предполагается, что мы должны его покачать, искусственное дыхание сделать, собрать реанимационную бригаду из шести человек.
«Человек умер, ничего личного» — эт о обычная реакция медицинских работников на ситуацию, в которой пациент скончался несмотря на реанимационные мероприятия. По словам Даниила Вострова, такой же может быть реакция и в тех случаях, когда реанимация вообще не проводилась. Но выяснить это по документам, которые оформляются после смерти, невозможно.
«Специнтенсив» — так на жаргоне медиков колонии называется вольная больница с решетками на окнах. В «специнтенсив» направляются заключенные, совершившие во время лечения различные проступки. Как рассказал Востров, так же могут поступить и с пациентами-жалобщиками. В «специнтенсиве» заключенные могут находиться, даже если их срок закончился. Для выхода оттуда врачи должны признать человека здоровым. Кроме того, по словам Вострова, к проблемным больным применяются агрессивные методы лечения — их могут «заколоть до состояния овоща».
Заключенного можно и в обычную больницу послать, но для каждого должен выделяться конвой пять человек. Им нужно оплатить командировочные, суточные. Одного заключенного на «столыпине» [в вагонзаке] перевезти из Рыбинска в Ярославль стоит 50 тысяч рублей. Это не выгодно никому, поэтому легче из бюджета взять две тысячи, заправить бензобак и довезти до рыбинской [больницы ИК-14].
Привезли как-то одного зека, у него рак был, и он пытался покончить жизнь самоубийством. Потом его перевели на психкорпус, и в итоге он попал под «актировку» [освобождение по болезни; правозащитники фонда «Русь сидящая» говорят, что актирование часто используется, чтобы не портить статистику смертности в колонии]. Написали, мол, колония не смогла оказать ему достойного лечения. Понятно, что ему и на воле-то никто не поможет, все, конечная станция. Но, если человек умрет на зоне, это же в килограмме бумажек потребуется отписаться. Сейчас очень быстро стали суды проходить по таким вопросам, в течение 10 дней. Больные теперь доживают до освобождения или «актировки» и уходят умирать домой.
Что ответили в колонии
Начальник колонии Юлия Морозова на запрос «7х7» ответила, что в колонии есть запас всех необходимых медикаментов и расходных материалов для планового лечения. У пациентов с ВИЧ-инфекцией, по ее словам, берут на анализ кровь, на его основании назначается лечение — все в соответствии с клиническими рекомендациями.
Осужденных освобождают по болезни в соответствии с постановлением правительства РФ №54: в 2019 году из колонии освобождены по болезни 42 человека, в 2018 году — 34 человека.
В официальном ответе от Специализированной психиатрической больницы говорится, что информация о том, что умиравшему осужденному якобы не была оказана помощь, не соответствует действительности.
Востров — про работу отделений: «Когда приезжает комиссия, мы как дураки переносим все оборудование»
— Кабинет для гастроэндоскопии разворачивался всегда в перевязочной. Хотя в четвертом корпусе есть специально оборудованный кабинет, но он фиктивный. Когда приезжает комиссия, мы как дураки бежим на этот корпус, переносим все оборудование, расставляем — типа кабинет здесь. А на самом деле все делается на первом этаже в хирургии. Им просто так удобнее, все в одном месте.
Даниил Востров утверждает, что в туберкулезном отделении могут быть люди и с открытой формой, и с закрытой. Якобы все они едят в одной столовой, пьют из одной посуды, а дезинфекция — “сквозь слезы”. В отделении есть два входа, первый этаж должен быть изолирован, но врачи из туберкулезно-легочного якобы везде ходят без масок.
Санитар должен принять душ, прежде чем идти на барак. Комиссия приезжает, им говорят: вот у нас есть душ, мы им якобы пользуемся. Его перед этим намывают, он блестит, будто его готовили для президента. Но ни разу никто им не пользовался.
В психиатрии закрытые палаты, везде решетки, очень мало места: если палата рассчитана на четырех человек, то там могут находиться и семь, и восемь. Их редко выводят в туалет. Люди и опорожняются в палатах, и в бутылки ходят. Когда комиссия приезжает, все бутылки изымаются.
Есть административная столовая для сотрудников. Заключенные тоже могут там заказывать еду. Я только там и ел, готовили как для людей, а в баланде у тебя дай бог капуста попадется. Слышал, что там работал человек с гепатитом, а он же по идее вообще не должен к еде прикасаться.
Сейчас, говорят, ремонт стали делать, но чем поможет ремонт, если нет оборудования. Ну дали аппарат для наркоза за девять, что ли, миллионов, но как он поможет при тяжелой операции?
С приходом новой начальницы завели свиней, огороды появились. Но ведь это больница, а не огромный лагерь. Летом такой зловонный запах со свинарника идет. С другой стороны, в столовой стали появляться помидоры, огурцы, другие овощи, все свое. Салаты стали делать, пусть дают две ложки, но, когда у тебя еда пустая, даже немного витаминов — это плюс.
Что ответили в колонии
По словам начальника колонии, туберкулезно-легочное отделение оборудовано вентиляцией, ревизию вентиляции делают каждый квартал, для санитаров оборудованы душевые.
Носители гепатита по приказу Минсоцразвития РФ не допускаются к работам, для которых обязательны предварительные и периодические медосмотры. Юлия Морозова утверждает, что в столовой осужденные с диагнозом «гепатит» не работают.
Востров — про телефоны: «Их продают не маленькие „звезды“»
— Некоторые сотрудники [колонии] продают на зоне телефоны, причем это не «маленькие звезды» [младшие сотрудники], а «большие» — капитан, майор. У меня свой был.
В один прекрасный момент я снял руку с пульса, и все закончилось. Меня спалили с телефонами, сразу с корпуса убрали [уволили из медицинского персонала], дали 15 суток ШИЗО [штрафной изолятор]. Вот так. Многие ребята пробовали на мое место попасть, должность-то хорошая. Но после моего ухода уволились хирург, анестезиолог, две медсестры, а через месяц я уже освободился.
Что ответили в колонии
Начальник колонии Юлия Морозова утверждает, что информация о мобильных телефонах не соответствует действительности. По ее словам, в колонии есть восемь телефонных аппаратов для «поддержания социально полезных связей с родственниками осужденных». Заключенные могут звонить ежедневно, но разговор не может быть дольше 15 минут.
Как отбывают наказание в колонии-поселении
Среди всех вариантов мест лишения свободы колония-поселение является самым мягким и либеральным. Здесь нет тотального контроля, строгих ограничений свободы, классических тюремных условий с запирающимися камерами, решётками, охранными вышками, колючей проволокой. Отбывающие наказание проживают почти в домашних условиях, не изолируются от общества, могут учиться и работать вместе с горожанами.
Условия содержания осужденных
Отбывание наказания в колонии-поселении подразумевает значительные послабления в сравнении с обычными тюремными режимами.
В соответствии со ст. 129 УИК РФ, постояльцам колоний-поселений разрешается:
Различия колоний-поселений по контингенту
Статья 128 УИК РФ предусматривает возможность отбывания лишения свободы в колониях-поселениях для следующих категорий осужденных:
Для разделения различных категорий нарушителей закона в России организовано 2 типа колоний-поселений:
Что касается разделения контингента по половому признаку, то в одной колонии-поселении лишение свободы могут отбывать как мужчины, так и женщины. В этом случае речь идёт о КП смешанного типа, в которых представлены общежития для осужденных обоих полов. Хотя, конечно, в России есть и чисто женские, мужские колонии-поселения, а также отдельные КП для несовершеннолетних.
🔔 Соучастники одного преступления всегда распределяются по разным исправительным учреждениям.
Бытовые условия в колониях-поселениях
Основная часть осужденных проживает в общежитиях на территории вольного поселения. Общежитие представляет собой светлое вытянутое в длину просторное помещение. В отличие от камер ИК, здесь нет ни запирающихся дверей, ни решёток на окнах.
Обстановка почти домашняя, достаточно комфортная, но простая. В каждом общем помещении располагается в среднем по 10 двухъярусных кроватей, каждая укомплектована табуретом и тумбой. Установлены общие платяные шкафы, письменный стол со стульями, зачастую комнаты оснащены телевизором и холодильником. В отличие от других мест отбывания лишения свободы, в колониях-поселениях не запрещены элементы декора: шторы, скатерти, комнатные цветы и прочие атрибуты, формирующие домашний уют. Столовая и санузлы вынесены за пределы общих комнат.
На территории исправительного учреждения всегда располагаются баня, медсанчасть, школа, библиотека, актовый зал, гостиница для посетителей-родственников, магазин, иногда кинотеатр.
Осужденные, которые с разрешения администрации исправительного учреждения проживают в пределах или за пределами вольного поселения с семьёй, обязаны регулярно отмечаться (до 4-х раз в месяц). В квартиру или комнату, где отбывающий наказание проживает с семьёй, в любое время без предупреждения может нагрянуть представитель администрации с проверкой.
Отношение к использованию мобильных телефонов
Несмотря на мягкость режима отбывания наказания в колонии-поселении, на использование мобильных телефонов здесь действует официальный запрет. Но за свободно перемещающимися осужденными не уследишь, а потому практика попустительства со стороны сотрудников администрации в этом вопросе с каждым годом становится всё шире. Хотя если телефон осужденного обнаруживается в процессе обыска, его гарантированно конфискуют.
Работа постояльцев колоний-поселений
Труд – главное для тех, кому в качестве меры наказания вынесен срок отбывания лишения свободы в колонии-поселении. Работа в пенитенциарном учреждении данного типа служит не только инструментом корректировки поведения осужденного, но и мерилом степени его исправления. Если человек добросовестно трудится, его шансы на условно-досрочное освобождение возрастают.
Работы на всех в колонии-поселении в большинстве случаев не хватает. Поэтому заинтересованные в УДО люди ищут возможность трудоустройства в организациях на территории муниципального образования. Если колония располагается возле города, посёлка городского типа, осужденный может найти неквалифицированную работу на промышленном предприятии, в сфере ЖКХ. В самих КП самым распространённым видом производства являются фабрики по пошиву одежды. Те, кто отбывает лишение свободы в колонии-поселении на Севере, работают на лесозаготовках.
Труд осужденных регламентируется общими нормами трудового кодекса РФ, за исключением правил оформления, увольнения и перевода на другую работу. За свой труд осужденные получают деньги.
Ограничения и меры взыскания
Во время отбывания наказания в колонии-поселении осужденному запрещается:
Грубейшим нарушением дисциплины является отказ от труда. К отлынивающим от работы администрация может применить такие меры взыскания, как месячный запрет на выход за пределы общежития или помещение в карцер (штрафной изолятор). В случае наложения «домашнего ареста» на 30 суток заключённый сохраняет право на ежедневные 2-часовые прогулки на свежем воздухе. В случае с ШИЗО осужденный утрачивает перспективу выхода по УДО.
Распечатаем и доставим фотографии в учреждения ФСИН
✔ Печатаем цветные фотографии на фотобумаге
✔ Отправляем уведомления о доставке
✔ Оперативно отвечаем на вопросы по телефону и в чате
✔ Стоимость услуги от 150 ₽
Заполните небольшую форму и загрузите фотографии. Оплатите любым удобным способом. Мы напечатаем фотографии и отправим их в учреждение ФСИН с курьером. Вы получите уведомление о доставке, а заключенный – ваши фотографии.
Узнать подробнее
«Почему вы, мрази, должны жить?» Эта колония — самая суровая в России. Ее арестанты восстали против беспредела тюремщиков
Исправительная колония №9 (ИК-9) в Пермском крае всего за месяц стала зоной с самой дурной репутацией в стране. После того как зэки, поддерживающие администрацию колонии, надругались над одним из осужденных, в ИК-9 начались волнения. В них приняли участие около 200 заключенных — рекорд для российской уголовно-исправительной системы. За бунтом последовали и другие ЧП, а правозащитники, побывавшие в колонии, утверждают, что причина всего этого в невыносимых условиях содержания, насилии и несправедливости. Что на самом деле происходит за высокими заборами ИК-9, «Ленте.ру» рассказали бывшие сидельцы.
«Меня просто превратят в овощ»
24 сентября в сети появилось видео, действие которого происходит в помещении режимного отряда ИК-9 в Соликамске. На кадрах видно, как один из заключенных заламывает другому руки на кровати, а второй совершает в отношении потерпевшего насильственные действия сексуального характера. При этом жертва насилия умоляет прекратить издевательства, но мучителей это не трогает.
Материалы по теме
«Он не мог ходить, мочился с кровью, ему отбили почки»
«Они били меня шокером, кричали: сейчас будем насиловать»
Жертва, запечатленная на видео, — Дмитрий Сергеев. В беседе с «Лентой.ру» он вспоминает, что инцидент произошел 22 сентября, когда ему до освобождения оставалось меньше месяца. В тот день завхоз одного из отрядов под предлогом «важного разговора» пригласил Сергеева на встречу, которая оказалась ловушкой: там он надругался над заключенным.
— До этого я ходил на прием к начальнику колонии Салиму Абдурахманову и рассказал, что в режимном отряде вымогают деньги, — объясняет Сергеев. — Начальник обещал разобраться, но вместо этого активистам отдали приказ меня угомонить, а унижение снять на видео для шантажа. Меня, выражаясь тюремным языком, опустили. А опущенные на любой зоне — это каста изгоев, выполняющих самую грязную работу.
Еще до того, как видео оказалось в администрации ИК-9, его успели посмотреть и разместить в соцсетях другие заключенные. После этого, как вспоминает бывший зэк, заместитель начальника ИК-9 по безопасности и оперативной работе попытался определить его в психиатрическое отделение больницы при колонии. Сергеев предполагает, что тюремная администрация пошла на это из страха, что он поднимет шум, оказавшись за пределами ИК-9.
— В психиатрическом отделении я пробыл около пяти дней, — вспоминает собеседник «Ленты.ру». — Меня принуждали писать заявление на лечение от расстройства, о котором я в первый раз слышал. Я знал, что если соглашусь — меня просто превратят в овощ. Но тут видео дошло до правозащитников и начался большой скандал. Это меня и спасло.
«Кому-то сломали ребра, кому-то проткнули легкое»
Между тем почти сразу после того, как заключенный Сергеев оказался в психиатрическом отделении, в колонии начались волнения. Около 200 «черных» зэков (тех, кто находится под негласным контролем криминальных элементов) отправились на поиски завхоза, надругавшегося над Сергеевым. «Каратели» вооружились тем, что было под рукой: палками, досками и табуретками.
— Когда зэки узнали, что завхоз находится в кабинете у начальника отряда, то двинулись туда всей толпой, — вспоминает собеседник «Ленты.ру». — Они попытались выбить железную дверь, потом один из заключенных попросил сотрудника администрации впустить только его. Но когда дверь приоткрыли, в помещение ворвались все. Тюремщик требовал прекратить бардак, но его просто подняли на руки, отставили в сторону и отобрали у него дубинку, которой потом избили завхоза. Ко всему прочему разъяренная толпа переломала всю мебель в кабинете.
Другой заключенный ИК-9 Олег (имя изменено) говорит, что волнения на зоне затронули не только тех, кто был виновен в надругательстве над Сергеевым, но и случайных осужденных: «Когда толпа двинулась, один мужик пытался прыгнуть через колючую проволоку. Ему было плевать на надзирателей с автоматами, главное — не попасться этим оголтелым, потому что разорвут. Там убивать будут — никуда не денешься. Кому-то сломали ребра, кому-то проткнули легкое…»
К колонии в Соликамске прибыл отряд спецназа из управления Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) по Пермскому краю. Его бойцы могли остановить беспорядки. Однако, по свидетельствам некоторых осужденных, руководство ИК-9 не пропустило спецназ на территорию, в результате чего 20 зэков получили побои и сотрясения мозга, троих госпитализировали с травмами. Источник, знакомый с ситуацией, пояснил «Ленте.ру», что странное поведение администрации колонии может объясняться тем, что бунт был управляемым:
— Проблема в том, что ИК-9 — это как бы «гибридная» зона, — объясняет источник. — Снаружи ее вроде как контролируют криминальные элементы, то есть она «черная». Однако внутри все неформальные аспекты жизни заключенных контролируются тюремщиками, — то есть зона «красная». И смотрящие на ней все время балансируют на грани: с одной стороны, они строят из себя «черных» перед ворами в законе, а с другой — выслуживаются перед тюремщиками ради привилегий. То, что произошло с Сергеевым, криминальные авторитеты, само собой, не одобрили бы. И смотрящие, узнав, что видео пошло по рукам, устроили разборки в ИК-9, руководствуясь инстинктом самосохранения. При этом администрация зоны, зная, как обстоят дела на самом деле, не стала пресекать волнения, позволив выпустить пар.
«Спрятать тело и вынести с промзоны»
Беспорядки в ИК-9 укрепили ее в статусе одной из самых проблемных зон страны и повлекли за собой серьезные последствия. Оперативники, допустившие бунт, получили уголовное дело по статье 293 УК РФ («Халатность»). Осужденных, причастных к насилию над Дмитрием Сергеевым, перевели в зону особого режима «Белый лебедь» с крайне суровыми условиями. А Сергеева, по его словам, вызвал начальник и попросил «не обливать его [начальника] грязью». Осужденного стали задабривать: руководство даже распорядилось, чтобы для Сергеева готовили отдельно и выдали ему телефон.
Однако всего неделю спустя после бунта в колонии произошло очередное ЧП. 6 октября один из зэков ИК-9 забрался на вышку и, угрожая суицидом, потребовал встречи с представителем прокуратуры. Осужденный жаловался, что у него сдали нервы из-за постоянного вымогательства и издевательств. По словам Дмитрия Сергеева, мать зэка присылала ему последние деньги, но часть из них уходила тюремщикам.
Лишь после того, как в ситуацию вмешался основатель правозащитного проекта Gulagu.net Владимир Осечкин, на территорию ИК-9 прибыл прокурор, а заключенный спустился с вышки, просидев там около четырех часов. Как и в случае с Сергеевым, зэка попытались отправить на лечение в психиатрическое отделение, но безуспешно. Скольких еще осужденных в ИК-9 пытались выставить психбольными, остается лишь гадать.
17 октября, на следующий день после случившегося в швейном цеху, один из осужденных ИК-9 вскрыл вены в штрафном изоляторе (ШИЗО). Его нашли в луже крови и отправили в реанимацию. По данным правозащитников Gulagu.net, зэк относился к категории изгоев — опущенных — и ранее подвергался сексуальному насилию, а в ШИЗО попал за попытку дать показания о беспределе, творящемся в ИК-9. Как сообщил «Ленте.ру» Дмитрий Сергеев, за последние несколько месяцев сексуальному насилию в скандальной колонии подверглись пять осужденных.
«Лицо было синим от побоев»
При этом за безопасную и спокойную жизнь в колонии приходится платить — об этом говорят сразу несколько бывших заключенных ИК-9, с которыми побеседовала «Лента.ру». В частности, по словам Дмитрия Сергеева, со всех участков колонии ежемесячно собирается более 200 тысяч рублей, которые идут «наверх». Часть этих денег уходит на ремонт и бытовую технику, а о судьбе остальных приходится лишь гадать. Кроме того, как отмечает Сергеев, лучшие продукты питания из тех, что положены осужденным, тоже нередко уходят на сторону. Тех зэков, кто не согласен с таким положением дел, ожидают большие проблемы вплоть до избиений.
Отдельная категория осужденных — это блатные, которые в силу своих финансовых возможностей очень выгодны тюремщикам и получают за это определенные привилегии. К примеру, если обычные осужденные моются раз в неделю в бане, то «элитные» зэки имеют доступ к отдельному душу с бойлером, обложенному красивой бордовой плиткой. Они сидят во вполне комфортных условиях, а другие зэки лишены даже банальной медицинской помощи.
— Я столкнулся с ситуацией, когда врачи отказывались меня лечить под предлогом отсутствия лекарств и советовали попросить родственников их прислать, — вспоминает Дмитрий Сергеев. — Я ответил, что я сирота, у меня никого нет, на свободе идти некуда, могут быть осложнения. Они заявили: «Ничем не можем помочь. Выйдешь — там и вылечишься».
«Ленте.ру» удалось связаться с бывшим завхозом ИК-9, который находился на зоне с 2015 по 2017 год. Он подтвердил, что всевозможные ЧП на зоне происходили годами, но хуже всего дела обстоят в больнице при колонии.
Правозащитник Владимир Осечкин признается, что с такими беззакониями, как в стенах Соликамской ИК-9, он столкнулся впервые, при том что это одна из самых больших колоний Пермского края. Впрочем, по мнению Осечкина, для такого положения дел есть исторические предпосылки. В регионе, где находится ИК-9, десятилетия назад действовали самые страшные лагеря ГУЛАГа.
— Пермские зоны — известные пыточные, достаточно вспомнить «Белый лебедь», — отмечает собеседник «Ленты.ру». — Традиции переходят из поколения в поколение. Среди тюремщиков там нередко встречаются выходцы из семей чекистов. По меркам таких людей, с преступниками можно поступать как угодно — ведь они не люди. Местные общественные наблюдательные комиссии (ОНК) не работают: их представители «сливают» информацию о своем предстоящем визите оперативникам, а те идут на все, чтобы заставить заключенных молчать. Возникает круговая порука, при которой жертвы, к сожалению, всегда неизбежны.