что такое вампирский зов
Выбор вампира. Зов бытия и голос крови
«Зов бытия зовет нас таким образом, что совершенно не слышать его означает попросту не быть». Так говорит Хайдеггер, и описываемая им неодолимость зова пробуждает смутные воспоминания.
Собственно зов бытия транслируется на всех частотах, но далеко не везде возникают зоны чистого приема. Сам Хайдеггер описывает преимущественно зов совести, обрекающий нас на сущностное одиночество; Лакан и его последователи обращают внимание на мама-язык, управляющий флуктуациями воображаемого.
Но есть и другие волны, транслируемые через всю среду органического и заглушаемые разметкой экземплярности (делением на отдельные организмы). Таков голос крови — но не в смысле доведенного до уровня инстинкта родственного чувства и не в смысле генетически наследуемой предрасположенности (хотя это уже ближе).
Голос крови дает себя знать как шум в ушах, как нарастающая музыка прилива, несущая опережающие позывные грозной стихии. Для иллюстрации можно обратиться к фильму Копполы — впрочем, и другие фильмы о вампирах так или иначе передают соответствующий эффект.
Вот граф Дракула смотрит на каплю крови, стекающую с лезвия опасной бритвы, — его гость, посетитель замка, порезался при бритье. Кровь, окрашивающая чистую сталь, полностью приковывает к себе внимание: резко сужается горизонт видимого, и влекущий зов становится явственно слышим. Куда, к чему он зовет? Нарастающий звук напоминает шум океана, который можно услышать, приложив к уху морскую раковину: каждому с детства знаком этот удивительный незабываемый звук.
Стало быть, голос крови, по крайней мере в первых тактах его слышимости, есть не что иное, как шум моря-океана. Тут нет ничего странного, ведь состав океанской воды химически очень близок к составу крови. Кровь теплокровных животных отличается лишь наличием гемоглобина, придающего этой древнейшей живой субстанции красный цвет, и более высокой средней температурой.
Разобщенность двух кругов циркуляции, насчитывающая уже миллионы лет, не отменяет тем не менее их первоначального родства. В голосе крови распознаваем глубинный шум Океаноса, один из первичных позывов, анализу которых Фрейд посвятил работу «По ту сторону принципа наслаждения».
Влечение к утраченному единству живого, к пресловутому телу-без-органов, точнее говоря, к зародышевому, общеродовому телу-без-организмов — таков конечный адресат первичного позыва, перехваченного и явственно услышанного вампиром. Более того, этот зов как раз и вызывает вампира к существованию, очерчивая присутствие особой сущности, подобно тому как застигнутые и окликнутые зовом Бытия обретают достоинство Dasein.
Уместно спросить, что именно вызвано в нас так услышанным голосом крови? Глубокое наблюдение Фрейда, вполне подходящее в данном случае, свидетельствует о пробуждении спящих начал — «того, чему лучше было бы никогда не просыпаться».
Вся хищная природа живого воплощается в призыве, пробуждающем вампира; эту сублимированную песнь можно расслышать в стихотворении Мандельштама «Лестница Ламарка». Пульсирующая жизнь здесь еще не распределена по отдельным телам, экспансия бесформенной субстанции еще не векторизована восходящим или нисходящим направлением.
Сработавший на прием этих позывных резонатор, возможно, и конституирует вампира.
Существенно, однако, подчеркнуть, что чистота приема достигается нерасслышанностью другого зова, полной блокировкой позывных Танатоса, настигающих, согласно Фрейду, каждого смертного и определяющих самое могучее влечение организма (психосоматического единства) — «стремление умереть на свой лад».
Именно эксклюзивность настроя на зов Первичного Океаноса в диапазоне голоса крови, невосприимчивость к требованию завершения бытия в собственном времени и не дает вампиру умереть «естественной смертью». Требуется некое дополнительное усилие оповещения, зафиксированное фольклором и отраженное киноэстетикой.
Авитал Ронелл в «Телефонной книге», наиболее известном своем произведении, обыгрывает некоторую двусмысленность хайдеггеровского зова, имеющую тем не менее прямое отношение к сути дела. Английское слово «call», равно как и немецкое «Ruf», означает одновременно и «зов» и «телефонный звонок» (вызов).
Совпадение не случайно: наша спонтанная готовность снять трубку и откликнуться на телефонный звонок (call), прерывая при этом любой очный разговор, возможно куда более важный, является эмпирическим свидетельством настоятельности зова — и можно представить себе, насколько зов свыше требовательнее звонка случайного абонента. Находка Авитал Ронелл может быть интерпретирована и для интересующего нас случая.
Поскольку вампир не слышит зов бытия как бытия-к-смерти (а значит, и не подчиняется ему), приходится использовать резервную линию связи — осиновый call. Только такая принудительная форма подключения к позывным Танатоса, как осиновый call, и позволяет наконец призвать к прекращению завораживающей пульсации трансперсональной стихии, к успокоению мерцания в монотонном режиме смерти.
Неуемность, неудержимость существа, именуемого вампиром, чаще фиксируется интуицией писателя, чем исследованиями культуролога и предположениями психолога. В качестве примера глубокого проникновения можно сослаться на роман Наля Подольского «Книга Легиона».
Один из главных героев, Легион, с детства отличается необычной способностью: льющаяся кровь вызывает в нем глубочайшие преобразования — сначала уже знакомый шум в ушах, заглушающий все посторонние мотивации, а затем и полное переключение регистра восприятия. К жизни пробуждается другое существо и даже другое сущее, не имеющее прямого отношения к этому телу.
Видеоряд кино для изображения глубины трансформации использует устоявшиеся средства: выдвигаются клыки, на смену «слишком человеческой» приходит характерная экспрессия Чужого — но в принципе можно обойтись и без карикатурного внешнего антуража.
Ведь сохранение прежней телесности не гарантирует сохранности прежнего существа — как и наоборот, при метаморфозах живой природы (типа бабочка — личинка — куколка) смена телесности не означает прекращения самотождественности представителя вида.
Просто пробудившийся Чужой ощущает тело, в котором он себя обрел (пробудился), как случайное и неокончательное: прежде всего как передатчик для трансляции позывов-команд, взывающих к новому синтезу, взламывающему разобщенность индивидуальных тел.
Соответствующий поведенческий модус с интуитивной точностью выражен в лучших литературных и экранных образцах жанра (в том же «Носферату» Мурнау): осуществляется трансперсональный синтез некоего единства, основанного на кровных узах, причем не в переносном, а в прямом смысле этого слова.
Регулярное, возобновляемое в соответствии с пульсирующим зовом кровавое жертвоприношение поддерживает существование вампириона — так в дальнейшем мы будем называть непосредственную кровную близость в отличие от опосредованного кровного родства.
В целом же общая вампирология как метафизическая дисциплина требует создания собственного категориального строя с решающими включениями из сферы антропологии. Хотя историко-генетический аспект синтеза вампириона опирается на ряд случайных ароморфозов, без него разработка метафизического инструментария невозможна. Поэтому обратимся к антропогенезу.
Как стать вапиром. Вампиры, мистический зов крови.
Вампиры и мистический зов крови, что же за этим скрывается, невероятная реальность нашей жизни или сказка народного фольклора? Примерно с 1425 года начали ходить слухи о мистических существах, которые во много раз сильнее и быстрее человека.
Вампиры-старейшие существа Земли
Отличительной чертой вампиров стала неописуемая ярость и жестокость, а также то, что они способны делать обыкновенных людей себе подобными существами.
Как стать вампиром
Для обращения (как и в случае с ликонтропией) вампирам достаточно было укусить человека. Через укус инфекция растекалась по организму, и за считанные минуты он пополнял ряды кровососущих тварей. Именно таким существам присвоили название – Вампир, или как их называли восточные славяне – упыри.
Образ вампира стал популярен в кинематографе, правда они немного отличались от вампиров мифологических. Легенды о кровососах встречаются во всех странах мира, включая самые древние цивилизации. Даже вавилонская мифология рассказывает о неких злобных духах акшарах, которые стремятся испить человеческую кровь.
Как стать вампиром в реальной жизни
Вампиром можно стать не только с помощью укуса, но и с помощью черной магии. Обратиться к черному колдуну за консультацией по договору с Дьяволом можно по электронной почте: devil@hronokod.ru
В Индии вампиров называли веталахи, только в отличии от современных, они не заражали живых, а вселялись уже в тела умерших людей. Славянская же мифология строго приписывала вампирам острые зубы и хвост.
Уничтожали их обычно либо колом в сердце, либо подвергали сожжению на солнечном свете. Можно смело сказать, что эти обряды имели инквизиционные задатки. Но ведь как-то надо было решать эту проблему вампиризма, не так ли?
Но самые популярные и известные вампиры – это румынские. Там они известны как строгои. Именно то, что в Румынии существовало христианство, представление о вампирах были очень похожи со славянскими.
Кол в сердце чеснок в рот, и вампир обездвижен навеки
Сообщество строгоев, или точнее разновидность, было весьма обширным. Живые – это ведьмы, которые и становились вампирами после собственной смерти. Вообще, в Румынии, приобрести статус вампира было очень просто, после смерти ими оборачивались практически все: внебрачные дети, люди ушедшие в загробный мир некрещеными, умершие неестественной смертью и т.д. Убийства вампиров примерно такие же как и у славян: то есть вампиру отрубали голову, закладывали чеснок в рот и заколачивали кол в сердце.
Еще рассказывают о диковатой проверочной методе, дескать чтобы удостовериться в безопасности, гроб с вампиром простреливали пулей. Если пуля пролетала насквозь, то труп расчленяли и сжигали, а прах смешивали с водой. Затем все это месиво должны были выпить оставшиеся живые близкие. Это служило как противоядие от вампиризма, возможно, тем самым приобретался иммунитет.
К слову, одна из практик определения вампира среди живых приходит из церкви. Там прихожанам раздавали чеснок, и пристально наблюдали, не откажется ли кто от дольки чеснока. Как можно догадаться, отказ от «медикамента» сулил большие проблемы.
Деревенский вампир.
Одна из странных историй о мистическом зове крови вампиров исходит из заброшенного и практически опустевшего румынского села. Не подумайте что местный житель обладал клыками и обратил все село в вампиров. Но недавно местные заметили таинственные надрезы на шее коров.
Ясное дело, первоначально версия селян в происходящем винила мифическую Чупакабру. Но это подозрение продержалось недолго, поскольку однажды с поличным был пойман истинный виновник. Мужчина делал небольшой разрез на шее животного, и собирал текущую кровь в подставленную кружку.
Это на самом деле страшная и дикая история о вампире. Хотя как признали врачи, здесь речь идёт о патологии крови и психическом заболевании. Тем не менее, хотя мужчина восполнял красные тельца крови исключительно с помощью животных и не боялся чеснока, на интернет форумах его нарекли вампиром.
Скорее всего, история вампиризма сильно преувеличина, однако частые исторические встречи в мифологии с вампирами настораживают, и сами по себе задают вопрос: а может вампиры существуют на самом деле? Что если и сейчас на обратной стороне света под пологом темноты ждут своего часа нелюди…
Вампирократия
Этот мир принадлежит им
Путь вампира
Путь вампира извилист и причудлив, однако начинается он отнюдь не с укуса и даже не с желания стать вампиром, если таковое вообще имеется (см. Как стать вампиром). Путь этот берет начало в неслышном зове, который будит человека посреди ночи, безжалостно вытряхивая его из уютной колыбели сна в непроглядную тьму, в которой бродит неведомое существо, возжелавшее поделиться с кем-нибудь своим даром и проклятием. Лишенный возможности плодить жизнь (ибо вампиры бесплодны), осатаневший от одиночества вампир хочет сотворить нечто новое подле себя, чтобы отгородиться от призраков своих жертв, мучающих его в минуты духовной слабости, быть может, во много раз сильнее, чем самого жестокого палача из числа людей. И тогда, пресытившись своим одиночеством и горькой от предсмертного ужаса кровью человеков, вампир издает беззвучный призыв, направляя его во чрево ночи и страстно желая уловить отклик. И если человек, услышавший в своей голове этот зов, поддастся ему и отправится на поиски вампира, то судьба его будет в этот момент предрешена навеки. Путь этот приведет его в бездну, полную одинокой жажды и потаенной тоски по жизни обычных людей. Но в тот момент человек не задумывается об этом. Влекомый зовом вампира, он открывает дверь и выходит в ночь.
Вампиры умело играют на темных струнах человеческого сердца. Однако зачастую они сами становятся жертвами собственных манипуляций. Привыкнув к безоговорочному подчинению загипнотизированных ими людей, некоторые вампиры со временем устают от неискреннего раболепства своих жертв. В душе вампира зарождается желание не подчинять, но повелевать кем-то равным ему по силе и столь же опасным, как и он, то есть другим вампиром. Тщеславный вампир хочет видеть подлинное восхищение в глазах, обращенных на него снизу вверх. А поскольку издревле повелось, что компаньоном вампира может быть лишь другой вампир, безжалостный убийца смиряет жажду крови и отправляется на поиски будущего собрата. Самовлюбленные вампиры-мужчины ищут, как правило, учеников и подмастерьев; лишенные радости материнства вампиры-женщины предпочитают детей и подростков. Иные полагаются на волю случая и обращают в вампира первого, кто ответить на их призыв. Как правило они отдают предпочтение людям неординарным, быть может даже в чем-то безумным: поэтам, воспевающим Тьму, философам или искателям тайных знаний. Зов вампира обещает многое, но никогда не дает обещанного. К сожалению постигнуть эту печальную истину можно лишь переступив порог вампирского мира, когда уже ничего нельзя изменить.
Ночь приходит незаметно, рождаясь из одиноких теней и умирая на рассвете. Но в промежутке между вечерними сумерками и первыми лучами солнца она властвует над миром безраздельно. Могущество ночи скрыто от глаз непосвященных. Бог сновидений охраняет ее покой от суетливых людишек, разучившихся видеть дальше собственного носа. И только вампиры, ставшие ее преданными слугами, знают тайну, скрытую от детей солнца. Покинувший родной дом человек не ведает о чудовищах, которые пристально наблюдают за ним из тьмы, но не спешат нападать. Они уважают право своего собрата-вампира на хорошую охоту точно так же, как он уважает их. Человек идет сквозь ночь к неведомой цели, не подозревая об опасностях, подстерегающих его на каждом шагу. В его голове звучит голос вампира, шепчущий что-то на непонятном языке, а может и вовсе произносящий бессмыслицу. Человек идет к бездне, открывшей ему свои объятия, он ищет и желает ее более всего на свете. Эхо его шагов вторит зову вампира и сливается с ним в одно целое. Сердце бьется все быстрее, и кажется, что оно разорвется раньше, чем человек достигнет своей цели. А потом наступает мертвая тишина. Человек останавливается перед тем, кто позвал его в ночь. Он ждет объяснений, но вампир не собирается ничего объяснять. Его зов уже сказал человеку все, что ему необходимо знать. Нужно лишь его согласие. Вампир улыбается, он знает ответ, и человеку остается лишь произнести это короткое слово: «Да».
В тот момент, когда человек становится вампиром, двери отчего дома закрываются для него навсегда. Приняв тьму, человек отрекается от света, и прежняя жизнь превращается в сон, а потом и вовсе постепенно стирается из его памяти. Воспоминания о солнце делаются омерзительны вампиру, и никогда в жизни он не признается открыто, что тоскует по его теплому сиянию, щедро льющемуся с небес на землю. Вампир быстро учится лгать и притворяться, но лжет он, прежде всего, самому себе, скрывая страдания под маской величия и отстраненности. Жажда крови не оставляет его ни на секунду, и даже утолив ее сверх всякой меры, вампир всегда хочет еще и еще. Покровитель надменно взирает на мучения своего нового ученика, его первые шаги и ошибки. Он убеждает новообращенного, что без помощи мудрого наставника тот не выживет. Отчасти это правда, ведь новоиспеченный вампир подобен младенцу, неопытному и беззащитному перед лицом бесчисленных опасностей. Он не умеет охотиться, не умеет прятаться и контролировать свою жажду. Вампир играет с ним, наслаждаясь собственным могуществом. Он может быть щедрым и терпеливым учителем, а в следующую секунду превратиться в жестокого и безжалостного мучителя. Но все это лишь прелюдия к главному событию. Вампир ждет, когда его ученик осознает, что назад дороги нет и другой жизни у него больше никогда не будет. Возможно, именно ради этой минуты вампиры и превращают людей в себеподобных: не умея делиться счастьем, они щедро одаривают других болью и страданиями.
Когда молодой вампир осознает свое безнадежное положение, перед ним появляется простой выбор: покончить с собой или жить дальше, если подобное существование можно назвать жизнью. Насладившись его мучениями в полной мере, покровитель отговаривает своего ученика от скоропалительного решения, обещая ему, что жажда крови скоро ослабнет, и он научится не обращать на нее внимание. Вампир рассказывает о чудесах этого мира и о его тайнах, которые недоступны взору обычных людей. Он описывает далекие земли и великие исторические события, увиденные им воочию. Вампир говорит до тех пор, пока решимость его ученика не ослабнет настолько, что он согласится отложить самоубийство на некоторое время, а фактически навсегда. На самом деле ничего не изменится, и вампир будет страдать так же сильно, как и в первые дни после своего обращения, просто он научится получать удовольствие от от чужой боли, страха и покорности. На смену мыслям о самоубийстве придет равнодушное самодовольство безжалостного хищника, убийцы, палача. Старый вампир видел подобное множество раз и прекрасно знает, чем все закончится, поэтому лжет без зазрения совести. Неофит для него просто игрушка, с которой приятно позабавиться, пока она не надоест, а потом он выбросит ее или уничтожит, чтобы не плодить лишних конкурентов. Покровителю нравится, что молодой вампир доверяет ему и смотрит на него, как на любящего родителя. Преисполнившись чувством собственной значимости, он берется за обучение неофита всем премудростям вампирской жизни.
Проходят годы, десятилетия сменяют друг друга, неотличимые в своей пустоте. Вампир постепенно набирается опыта, вырабатывает собственный стиль охоты, становится разборчив и притязателен. Он больше не придает значение мелочам, волновавшим его в прошлой жизни. Теперь все его мысли занимает только кровь. Он думает о ней постоянно, это наваждение преследует его повсюду, куда бы он ни шел. Теперь он понимает, что учитель обманул его. Вместо обещанных чудес этого мира и удивительных тайн, вампир видит лишь мрак, и в нем самом не осталось уже ничего, кроме тьмы, пожирающей изнутри его сердце. Он разучился мечтать и надеяться. Он забыл, что такое любовь и сострадание. Даже тоска — эта извечная спутница молодых вампиров — перестала терзать его душу. В лунном свете лицо вампира кажется спокойным и безмятежным, но под этой лживой маской скрывается черный огонь, увидеть который суждено лишь тем, кто осмелиться заглянуть в глаза вампира. Мало кто оставался после этого в живых, еще меньше тех, кому удалось сохранить рассудок, проникнув в самую суть тьмы. Вампир смиряется со своей участью и не ищет для себя другой жизни, поскольку понимает, что сделанный однажды выбор уже невозможно отменить. Он может лишь поделиться своим проклятием и с удовольствием наблюдать за чужими страданиями, которые будут длиться вечно. И тогда вампир выходит в самую темную ночь, чтобы исторгнуть из своего сердца зов, полный лживых обещаний и фальшивых пророчеств. А потом он услышит шаги человека, слепо идущего к бездне, и будет с презрением смотреть на это жалкое существо, глядящее на него с ужасом и надеждой. Вампир знает, что произойдет дальше, когда наступит время отвечать на вопрос, и все же он надеется той самой последней надеждой, которая не дает человеку окончательно превратиться в чудовище, что однажды он услышит другой ответ, и это будет слово «нет».
Зов из ниоткуда…
Все наверное читали о том, что вампиры-де могут призвать к себе будущую жертву с помощью некого «зова вампиров».
Человек вдруг чувствует, как будто слышит чтото такое нежное, манящее, нечто на самом краю осознанного и идет в лапы вампира. А что вампир? А вампир кровушку высосет, тут и сказочке конец.
В жизни все несколько сложнее, да и опасность «вампиров» недооценивается.
Да просто потому, что в виде вампиров выступают уже привычные нам…
Ну как бы объяснить то?
Вот в эти выходные я услышал Зов… И куда вы думаете он меня привел?
В темный вековой лес, где деревья столь древние, что запросто достают до неба, закрывая его своей листвоой?
Точно! Именно туда. Стоял я там в грубой льняной одежде, сжимая в руке короткую дубинку и ждал, откуда придет опасность. А в итоге никакой опасности и не увидел… Потом я шел по дорожке. Встретил несколько эльфов, таких-же, как и я сам. Вот только около 10-ти часов жизни как небывало…
Хоть и жив остался, но несколько часов жизни потерял. Вот такое донорство… 10 часов подарено игре «Мир Варкрафта».
И ведь, что примечательно, время провел приятно. Правда в основном ходил дренеем-шаманом, но принципиального значение это не имеет…
А вы, небось, подумали что у меня галюцинации были?
Но тут игра. А кого-то завет водка. Тоже нежно так, не преодолимо, обещая приятные эмоции…, зовет, ну чуть чуть, ну немножечко, ну для апетита, здоровья, поддержания компании, чтобы никого не оскорбить и т.п. А итог?
А итог все знают… Разрушение жизни и разума…
А вот например… А впрочем не важно… Каждый своего вампира знает сам и идет на зов.
Вот только ребята, в следующий раз, когда пойдете на зов, захватите с собой осиновый кол, ну или чеснок хотя бы… Я в переносном смысле. Для всякой разновидности нежити (а я говорю именно о неживых «кровососах») свой кол, свой чеснок и свой крест!
О вампирах.
Терзаемый муками совести, за знания, сосредоточенные в моем сердце и в сердце моего сына, которые много лет копил и собирал по крупицам мой род, я продолжаю свою миссию и пишу этот свиток во имя поколений. Библиотека Малфой Манора сохранила и уберегла от ретивых слуг правительства часть знания, которое слишком опасно было бы подвергнуть обнародованию. Но я тешу себя мыслью, что труд мой будет не напрасен и тот, кто приложится к этим строкам, не попадет в ловушку Темных сил и не совершит череду ошибок, которой является Черная магия, и не станет от этого несчастнее, чем он есть. В рамках желания передать свои знания на благо колдунам и волшебникам Волшебной Британии и волшебного сообщества в целом, я пытаюсь, в меру своих талантов, описать наиболее труднодоступные для познания на собственном опыте части сущего, так или иначе известные мне. Ибо тот, кто обладает знанием и принимает закон волшебства, готов сам платить за свои поступки, за право жить в любви с миром и принимать любовь мира.
Не секрет для многих магов, что Черная магия затрагивает все области волшебного искусства. Те, кто сталкивался с ней в бою, надеясь уберечь от больших ошибок тех несчастных, что погрузили себя в ее лоно, знают, как трудно сопротивляться ее атакам или же укрыть дорогих для себя людей от черных магов, ибо те в своем несчастии и горе способны причинять людям страшные муки и страдания. Черная магия так опасна, поскольку ее многогранность нестабильна и меняет направление атаки так же стремительно, как и залечивает раны. На верный шаг нужно так много времени и сил, а для ошибки лишь миг.
Подобно тому, как многие волшебные создания и расы инстинктивно понимают суть благородства и красоты, привнося ее в мир, так извращенные создания, в самой сути которых лежит страшная ошибка, инстинктивно подчиняются Черным магам, увеличивая мощь черной магии, ее многосторонность и опасность. История создания таких несчастных существ лежит за пределами моего знания, но я уверен, что глубокое несчастие волшебника и страшное личное горе, ввергнувшее его в пучину безрассудства, именуемую Черной магией, лежит в основе создания существ тьмы.
Вампиры, одни из немногих мыслящих порождений некромантии, подобно кроваво красной ленте, проходящей по черному платью, доминируют над некромагической лженаукой. Сами вампиры иного мнения о своем происхождении. Среди них бытует легенда, что их род ведет свое начало от Каина Проклятого, одного из сыновей Адама Праотца. Но данная точка зрения, бесспорно удобная для самих вампиров, плохо согласуется с тем фактом, что Вампиры являются Нежитью, наравне с более простыми случаями вроде Инфери или Упырей. Так же на Ближнем Востоке есть легенда о неких «Безликих», стоявших на службе у Черного Мага Целлариуса, впоследствии именовавшем себя Темным Лордом. К сожалению, мне не известны подробные описания этой нежити, в отличие от Инфери или Упырей, встречающихся в магической Британии. Многие волшебники провели годы в кровопролитных вендеттах, так и не решив для себя вопрос, что же было изначально, некромантия, или нежить. Мнение некоторых некромантов освещает этот вопрос по-своему логично. Черных магов в своем ошибочном с трахе перед смертью всегда интересовали вопросы продления себе жизни, а отсюда повышенный интерес к мертвой материи. Не исключено, что, наделяя энергией мертвую плоть, один из первых некромантов получил интересный результат, открыв законы взаимодействия с миром неживых и получив первых инфери. Думается мне, что ритуал их поднятия или призвания неоднократно менялся и упрощался, но что-то остается неизменным. С этой же точки зрения, некроманты рассматривают и «высшую» нежить. Таковой именуется мертвая плоть, существующая в мире и наделенная свободой мышления, и интеллектом выше животного. К высшей нежити относятся Вампиры, упомянутые мной «Безликие», и гораздо более страшные существа, к счастью секрет создания которых утерян. Низшая же нежить в Британии распространена гораздо сильнее и к таковой без сомнения относятся Инфери и Упыри. Таким образом, многие некроманты уверены, что вампиры произошли в процессе экспериментов некромантов над нежитью и в результате успешного выведения автономной нежити, способной под питывать себя самостоятельно. А в результате живучести такой нежити у нее развился собственный интеллект, отличный от животного. Иные некроманты уверены, что нежить существовала раньше, вызванная к жизни особо сильным проклятьем не упокоения, а современная некромантия только научилась подчинять под свой грубый контроль те силы, которые удерживают нежить в мире. У первой теории самым слабым местом без сомнения является теория о самозарождении вампирского разума, а у второй большие проблемы с объяснением появления нежити как факта. За правильность теории собственного возникновения самих вампиров говорит в первую очередь то, что это бесспорно самая необычная нежить из всех существующих. Ее отличает в первую очередь автономность и способность к осознанному мышлению, вне зависимости от волшебного сообщества и от некромантов в частности. Но все же способность некромантов подчинять вампиров, наравне с другой нежитью не дают возможность предположить полную обособленность этих созданий от волшебного мира.
Таким образом, я перехожу к мысли, что в нашей стране вампиров нет. Этим объясняется крайне малое знание нашего правительства о возможностях этих созданий, и чрезвычайно высокая угроза опасности для нашего мира, в случае призвания вампиров на службу Сами-Знаете-Кем.
Возможности вампиров поистине огромны и объясняются в первую очередь сохранением этих существ способности мыслить. Их ловушки тем изощреннее и опаснее, чем старше вампир, а существование в качестве нежити позволяет им жить почти вечно. Волшебная мощь вампиров так же увеличивается с возрастом. Если в момент после обращения их мертвая плоть нуждается в тщательном уходе и постоянном укрытии, то, прожив первую сотню мертвых лет, вампир более не нуждается в защите своей мертвой плоти, а скорее окружающий мир нуждается в защите от мертвой плоти вампира. Удары мертвой плоти, поддерживаемые магией вечного заточения в мертвом теле, становятся так сильны, что уже столетний вампир способен рушить стены и сокрушать оковы. Контакт мертвой плоти столетнего вампира, а далее я буду в основном говорить именно о нем, столь опасен для плоти живо, сколь и отвратителен. Силовое прикосновение вампира во время удара рукой или ногой, равносильно некоторым сильнодействующим чарам. Мощь тонких пальцев вампира столь сильна, что он спос обен ломать ребра и разрывать мышцы, вырывая куски плоти из еще живого тела. А прикосновение мертвой плоти делает раны незаживающими, и трудно залечиваемыми даже современной передовой колдомедициной.
Способности вампиров по воздействию на разум волшебников малоизученны, но уже известны многие способности, дурманящие рассудок. Издревле известно, что высший вампир способен подчинить волшебника своей воле, воздействуя не на волевой центр волшебника, а подчиняя его через эмоциональную сферу. Отсюда неспособность даже сильных оклюментов сопротивляться действию вампирских заговоров.
Так же о вампирах известно наиболее опасное их свойство, именуемое отводом глаз. Если вампир стоит на месте, или медленно передвигается, то пока на него смотрят меньше чем три человека, он способен внушить магу или паре магов, что его не существует. Такое воздействие на разум мгновенно разрушается, когда вампир предпринимает быстрые движения или магическое воздействие иного рода на оппонентов.
Высший вампир способен обратить себя в туман или набор мерцающих огней, действие Чар на которые не изучено. В таком состоянии он может просачиваться даже в самые незначительные отверстия или проемы.
Много описанных примеров применения высшим вампиром Зова, которым он в состоянии призвать существо, однажды вступившее с ним в контакт с любого расстояния. Как выглядит зов, зависит от человека, к которому он когда-то применялся. Кто-то слышит неземную музыку, а кто-то душераздирающие вопли. Этот феномен не удалось объяснить пока ни одному волшебнику.
В то же время, с возрастом на вампира перестают действовать большинство условностей. Новообращенный вампир боится солнечного света и не может перейти бегущую воду. Его приводит в дрожь при одной мысли о чесноке или серебре, или о принятии пищи внутрь. В то время как для столетнего высшего вампира принятие внутрь пищи – забавный процесс, приносящий экзотическое удовольствие, чеснок – приятная приправа к пище, бегущая вода – не более чем удовольствие для наблюдения, а солнечный свет лишь легкое раздражении, для вполне нормального цвета кожи. Все эти вещи вампир симулирует при помощи огромной мощи, которую он обретает с годами. Высший вампир поддерживает цвет кожи в нормальном состоянии, защищает себя от солнечного света, игнорирует запреты на чеснок и бегущую воду, максимально облегчая свое существование. Но есть вечное правило для всех вампиров. Ни один из них не способен войти в дом без приглашения. Но даже такая незначительная мелочь, как поданная рука одного из гостей дома, может быть расценена, как приглаш ение войти, и превратить уютный очаг из непреступной крепости, в страшную западню.
Одним из самых мистичных вопросов, которыми задавались волшебники, силясь узнать о вампирском роде, был вопрос крови и потребления ее вампирами. Разумеется, вампиры пьют кровь, являясь, таким образом, паразитами духа, потребляя его через непосредственный агент духа. Не имея собственной духовной природы, которую вампир утрачивает вместе с так называемой человечностью или жизнью при становлении, вампир вынужден поглощать чужую человечность и питаться чужим духом. Следует различить понятия потребления энергии, извлечь которую вампир может из той же крови, переработав ее в собственную, и жизненную силу, человечность, духовность которую ему необходимо принимать для использования энергии. Потребность в крови вампира так же сильно изменяется с возрастом. Я провел собственное небольшое исследование этого вопроса и предположу следующий факт. Новообращенному требуется ежедневное питание, поскольку он использует кровь почти исключительно как энергетический субстрат, потребляя духовный аспект крови по остаточному принцип у. И, несмотря на то, что энергии у него в избытке, вампир не способен эффективно ее использовать, так как ему не хватает духа, то есть информационной составляющей жизни. С возрастом привычка использовать кровь скорее как духовную пищу и акт питания, как ритуальное действо, дает вампиру возможность питаться раз в несколько дней, а в случае древнего вампира, раз в несколько недель или даже лет.
Вампир потребляет в основном кровь магла, хотя кровь волшебника даст старшему вампиру намного больше сил и на более долгий срок утолит его голод. Но вампирское сообщество строго следит за своими проявлениями в волшебном мире. Насколько я способен знать об этом, в каждой вампирской общине Европы есть запрет на питание волшебником. Думаю, подобное отношение вызвано опасениями вампиров реакции волшебного сообщества, куда более сильного, нежели магловское и уж куда более способного к серьезным актам возмездия. Кровь волшебника обладает более сильным внедрением духа в материю, вследствие чего и достигается столь хороший эффект воздействия на окружающий мир за счет внутренних творческих сил. Взрослый вампир, потребляя кровь волшебника регулярно, становится гораздо сильнее и могущественнее. Интереснейший эффект описан в библиотеках Парижской вампирской общины. Оказывается, нашлись смельчаки, пившие кровь волшебных созданий, домовых эльфов, кентавров и русалок, которые куда более интегрированы в мир магии, нежели сам и волшебники. В результате подобного питания, вампир становился намного более могущественным магом, но терял разум и становился излишне восприимчивым к законам волшебного мира. Вплоть до того, что терял последнюю устойчивость к чарам, которая у старшего вампира очень высока и уступает только устойчивости низшей нежити, Инфери и Упырей. Находиться в столь тесной интеграции в ткань волшебного мира, вампир мог очень небольшое время, после чего мертвые силы брали свое, и он превращался в обыкновенного инфери, теряя остатки разумности. Этого можно было избежать, если вампир вовремя переходил снова на кровь волшебника или магла. Так или иначе, подобные эксперименты были признаны чрезвычайно опасными и запрещены во всех вампирских общинах.
Я с сожалением вынужден окончить мой рассказ о вампирах. Знания мои, пусть и скудны, а все же могут послужить куму-то добрую службу, если отнестись к ним с должной любовью. Каждому знанию, если только оно есть факт, а не порождение воображения, или точка зрения, или трактовка, есть место на задворках сознания, подобно самому незначительному кусочку мозаики в прекрасной картине мира.