что такое реквием моцарта
Реквием Моцарта
Лекции по музыкальной литературе musike.ru: Моцарт
В жанрах церковной музыки Моцарт ориентировался свободно: по долгу службы или на заказ он написал множество месс, мотетов, гимнов, антифонов и т.д. Большинство из них создано в зальцбургский период. К венскому десятилетию относятся только 2 больших сочинения, причем оба не закончены. Это Месса c-moll и Реквием, хотя была и масонская музыка (тоже религиозная по смыслу).
История создания
Реквием завершает творческий путь Моцарта, будучи последним произведением композитора. Одно это заставляет воспринимать его музыку совершенно по-особому, как эпилог всей жизни, художественное завещание. Моцарт писал его на заказ, который получил в июле 1791 года, однако он не сразу смог взяться за работу – ее пришлось отложить ради «Милосердия Тита» и «Волшебной флейты». Только после премьеры своей последней оперы композитор целиком сосредоточился на Реквиеме.
Для тяжело больного Моцарта работа над траурной мессой была не просто сочинением. Он сам умирал и знал, что дни его сочтены. Он работал с быстротой, невиданной даже для него, и всё же гениальное создание осталось незавершенным: из 12 задуманных номеров было закончено неполных 9. При этом многое было выписано с сокращениями или осталось в черновых набросках. Завершил Реквием ученик Моцарта Ф.Кс. Зюсмайр, который был в курсе моцартовского замысла. Он проделал кропотливую работу, по крупицам собрав всё, что относилось к Реквиему.
Реквием породил многочисленные легенды и дискуссии. Один из главных вопросов – что написано самим Моцартом, а что привнесено Зюсмайром? Авторитетные музыковеды склоняются к мнению, что подлинный моцартовский текст идет с самого начала до первых 8 тактов «Lacrimosа». Далее за дело взялся Зюсмайр, опираясь на черновые наброски, предварительные эскизы, отдельные устные указания Моцарта.
Характеристика жанра
Реквием – это траурная, заупокойная месса. От обычной мессы реквием отличается отсутствием таких частей, как«Gloria» и «Credo», вместо которых включались особые, связанные с погребальным обрядом. Текст реквиема был каноническим. После вступительной молитвы «Даруй им вечный покой» (Requiem aeternam dona eis») шла обычная часть мессы «Kyrie», а затем средневековая секвенция «Dies irae» (День гнева). Следующие молитвы – «Domine Jesu» (Господи Иисусе) и «Hostia» (Жертвы тебе, Господи) – подводили к обряду над усопшим. С этого момента мотивы скорби отстранялись, поэтому завершалась заупокойная католическая обедня обычными частями «Sanctus» и «Agnus Dei».
Такая последовательность молитв образует 4 традиционных раздела:
В своей трактовке формы траурной мессы Моцарт соблюдал эти сложившиеся традиции. В его Реквиеме тоже 4 раздела. В I разделе – один номер, во II – 6 (№№ 2 – 7), в III – два (№№ 8 и 9), в IV – три (№№ 10–12). Музыка последнего раздела в значительной мере принадлежит Зюсмайру, хотя и здесь использованы моцартовские темы. В заключительном номере повторен материал первого хора (средний раздел и реприза).
В чередовании номеров ясно прослеживается единая драматургическая линия со вступлением и экспозицией (№ 1), кульминационной зоной (№№ 6 и 7), переключением в контрастную образную сферу (№ 10 – «Sanctus» и № 11 – «Benedictus») и заключением (№ 12 – «Agnus Dei»). Из 12 номеров Реквиема девять хоровых, три (№№ 3, 4, 11) звучат в исполнении квартета солистов.
Основная тональность Реквиема d-moll (у Моцарта – трагическая, роковая). В этой тональности написаны важнейшие в драматургическом плане номера – 1, 2, 7 и 12.
Всю музыку Реквиема скрепляют интонационные связи. Сквозную роль играют секундовые обороты и опевание тоники вводными тонами (появляются в первой же теме).
Исполнительский состав
4-х голосный хор, квартет солистов, орган, большой оркестр: обычный состав струнных, в группе дер-духовых отсутствуют флейты и гобои, зато введены бассетгорны (разновидность кларнета с несколько сумрачным тембром); в группе медных нет валторн, только трубы с тромбонами; литавры.
Таким образом, оркестровка несколько темная, сумрачная, но вместе с тем, обладающая большой мощью.
Содержание
Содержание Реквиема предопределено самим жанром траурной мессы. Оно перекликается с содержанием пассионов. Реквием пронизывает мысль о смерти, ее трагической неотвратимости. Этот образ не раз будил творческое воображение Моцарта («Дон Жуан»). Но если в «Дон Жуане» образ потустороннего мира, загадочного небытия постоянно противопоставлялся бурному кипению жизни с ее сложностями, то здесь всё обыденное отступает на второй план. Остается главное: безысходная боль прощания с жизнью, понятная каждому человеку, и раскрытая с потрясающей искренностью. При этом тон моцартовского Реквиема очень далек от традиционной сдержанности, объективности церковной музыки.
№ 1 состоит из двух частей, соотношение которых отчасти напоминает полифонические циклы Баха. Плавная медленная музыка I–й, вступительной части, в целом проникнута трагически-скорбным настроением. Однако в ней есть и моменты просветления (связанные с содержанием текста).
В сопровождении совсем простого аккомпанемента струнных (с запаздывающими аккордами) у бассетгорнов и фаготов раздается тема «Requiem» – одна из важнейших в произведении: тоника с нижним вводным тоном и постепенное восхождение к терции – в традиционном церковном стиле. Основное настроение – сдержанная скорбь, которая заметно нарастает с 3 такта (неравномерные вступления голосов и восходящая устремленность мелодической линии). Хоровые голоса вступают в восходящей последовательности начиная от баса. При этом тема «Requiem» проводится стреттно. Вся манера имитационного ведения темы явно обнаруживает влияние Баха.
II-я – центральная часть – представляет собой стремительную драматическую фугу на две темы. Обе темы, звучащие одновременно, трактованы в духе Баха и Генделя, опираются на типичные для эпохи барокко интонация (ум.7). Но на основе совсем обычного, типического материала создается в высшей степени индивидуальное творение. В фуге нет длинных интермедий, вместо них – краткие переходы (в основном на второй теме). Фуга стремится таким неудержимым потоком, что ее структура не позволяет совершить хотя бы одну остановку.
Музыка № 2 рисует картину светопреставления. Моцарт близок здесь к громовым хорам Генделя. Тремоло струнных, сигналы труб и дробь литавр создают впечатление грандиозной силы. Партия хора, за единственным исключением, трактуется как монолитная масса: все голоса соединяются в обрывочные аккордовые фразы. На фоне мощных аккордов выделяются широкие скачки верхнего голоса, подобные исступленным возгласам отчаяния. На долю оркестра приходится отображение внешних ужасов (тремоло струнных, сигналы труб и дробь литавр делают картину особенно зловещей, усиливают впечатление смертельного страха, лихорадочной тревоги, леденящего ужаса). Связь с темой «Requiem» – такты 4-6. Развитие музыки идет на «одном дыхании».
Лишь в самом конце хор впервые делится на две группы: звучит своеобразный диалог между грозными восклицаниями басов (мотив, в котором звук «а» окружается вводными тонами) и стонущими, полными смятения, ответными интонациями женских голосов и теноров.
После этого неистового возбуждения в № 3 наступает тишина. Хор уступает место солистам. Торжественный сигнал тромбона возвещает начало Божьего суда. Инструментальную мелодию подхватывает солирующий бас, затем поочередно тенор, альт и сопрано (восходящая последовательность)
№ 4 – прозрачный, светлый лирический квартет солистов.
№ 6 – своим драматизмом перекликается с № 2 и № 4. Изображение мучений обреченных. На фоне бурлящего сопровождения канонически вступают басы и тенора. Им противопоставляются молящие фразы высоких голосов («Voca me» – «призови меня»).
Конец номера – уникальный для XVIII века образец гармонического новаторства. Это ряд энгармонических модуляций a-moll → as-moll → g-moll → ges-moll → F-dur. Музыкальная символика – впечатление погружения в бездну.
№ 7 – лирический центр произведения, выражение чистой, возвышенной скорби. На смену страшным угрозам и гневу приходят предельно искренние, благодатные слезы. После краткого вступления (без басов), основанного на интонациях вздоха, вступает проникновенно-простая мелодия в вальсообразном ритме на 12/8. Все хоровые партии объединяются в стройный квартет голосов, выражающих одно настроение. Выделяется верхний – самый песенный голос. Такой материал – единственный раз во всем реквиеме. Мотивы вздохов лежат в основе и вокальных партий, и в оркестровом сопровождении. Тембр тромбонов.
Последующие части Реквиема завершают «драму». Среди них есть и умиротворенные, просветленные («Benedictus»), и торжественно-ликующие («Sanctus» и «Osanna»).
Текст реквиема
Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis, te decet hymnus, Deus in Sion, et tibi reddetur votum in Jerusalem, exaudi orationem meam, ad te omnis caro veniet, Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Kyrie eleison, Christe eleison, Kyrie eleison.
Вечный покой даруй им Господи, вечный свет да воссияет им. Тебе подобают гимны, Господь, в Сионе, тебе возносят молитвы в Иерусалиме, внемли молениям моим, к тебе всякая плоть приходит, Вечный покой даруй им, Господи, вечный свет да воссияет им. Господи, помилуй, Христе, помилуй, Господи, помилуй.
Dies irae, dies illa solvet saectum in favilla, teste David cum Sybilla. Quantus tremor est futurus, quando judex est venturus, cuncta stricte discussurus.
День гнева, тот день расточит вселенную во прах, так свидетельствует Давид и Сивилла. Как велик будет трепет, как придет судья, чтобы всех подвергнуть суду.
Tuba mirum spargens sonum per sepulchra regionum, coget omnes ante thronum. Mors stupebit et natura, cum resurget creatura, judicanti resposura. Liber scriptus proferetur, in quo totum continetur, unde mundus judicetur.
Judex ergo cum sedebit, quidquid later apparebit, nil inultum remanebit. Quit sum miser tunc dicturus? Quem patronum rogaturus, cum vix Justus sit securus?
Rex tremendae mjestatis, qui salvandos salvas gratis, salva me, fons pietatis.
Царь грозного величия, спасающий тех, кто достоин спасения, спаси меня, источник милосердия.
Recordare Jesu pie, quod sum causa tuae viae, ne me perdas illa die. Quaerens me sedisti lassus, redemisti crucem passus, tantus labor non sit cassus. Juste judex ultionis, donum fac remissionis ante diem rationis. Ingemisco tanquam reus, culpa rubet vultus meus, supplicanti parce, Deus. Qui Mariam absolvisti, et latronem exaudisti, mihi quoque spem dedisti. Preces meae non sunt dignae, sed tu, bonus, fac benigne, ne perenni cremer igne. Inter oves locum praestra, et ab hoedis me sequestra, statuens in parte dextra.
Вспомни, милостивый Иисусе, ты прошел свой путь, чтобы я не погиб в этот день. Меня, сидящего в унынии, искупил крестным страданием, пусть же эти муки не будут тщетными. Праведный судия возмездия, даруй мне прощение перед лицом судного дня. Я стенаю, как осужденный, от вины пылает лицо мое, пощади, Боже, молящего! Простивший Марию, выслушавший разбойника, ты и мне подал надежду. Недостойны мои мольбы, но ты, справедливый, сотвори благость, не дай мне вечно гореть в огне. Среди агнцев дай мне место, и от козлищ меня отдели, поставив в сторону правую.
Confutatis maledictis, flammis acribus addicis, voca me cum benedictis. Oro supplex et acclinis, cor contritum quasi cinis, gere curam mei finis.
Сокрушив отверженных, приговоренных гореть в огне, призови меня с благословенными. Я молю, преклонив колени и чело, мое сердце в смятении подобно праху. Осени заботой мой конец.
Lacrymosa deis illa, qua resurget ex favilla judicandus homo reus. Huic ergo parce Deus, pie Jesu Domine, dona eis requiem! Amen!
Слезный будет тот день, когда восстанет из пепла человек, судимый за его грехи. Пощади же его, Боже, милостивый Господи Иисусе, даруй ему покой! Аминь!
Domine Jesu Christe! Rex gloriae! Libera animas omnium fidelium defunctorum de poenis inferni et de pofundo lacu! Libera eas de ore leonis, ne absorbeat eas Tartarus, ne cadant in obscurum: sed signifier sanctus Michael repraesentet eas in lucem sanctam, quam olim Abrahae promisisti, et semini ejus.
Господи Иисусе! Царь славы! Избавь души всех верных усопших от мук ада и глубины бездны! Избавь их от пасти льва, не поглотит их преисподняя, не попадут во тьму: знаменосец святого воинства Михаил представит их в свету святому, ибо так ты обещал Аврааму и потомству его.
Hostias et precet tibi, Domine, laudis offerimus. Tu suscipe pro animabus illis, quarum hodie memoriam facimus: face eas, Domine, de morte transire ad vitam, quam olim Abrahae promisisti, et semini ejus.
Жертвы и молитвы тебе, Господи, восхваляя приносим. Прими их ради душ тех, которых поминаем ныне. Дай им, Господи, от смерти перейти к жизни, ибо так ты обещал Аврааму и потомству его.
Sanctus, Sanctus, Sanctus Dominus Deus Sabaoth! Pleni sunt coeli et terra gloria tua. Osanna in excelsis.
Свят, свят, свят, Господь Бог Саваоф! Небо и земля полны славы твоей! Осанна в вышних!
Benedictus, qui venit in nominee Domini. Osanna in excelsis.
Благословен, грядущий во имя Господне!
Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, dona eis requiem. Agnus Dei, qui tollis peccata mundi, dona eis requiem sempiternam. Lux aeterna luceat eis, Domine, cum sanctis in aeternum, quia pius es. Requiem aeternam dona eis, Domini, et lux perpetua luceat eis.
Агнец Божий, взявший на себя грехи мира, даруй им покой! Агнец Божий, взявший на себя грехи мира, даруй им покой на веки! Свет навсегда воссияет им, Господи, со святыми в вечности, ибо милосерден ты. Вечный покой даруй им, Господи, свет вечный да воссияет им.
Музыкальным символом идеоанализа, отражающим дух и строй метода, является «Реквием» В. А. Моцарта, задуманный, или заказанный Моцарту, как заупокойная католическая месса, но получившийся, может быть, самым жизнеутверждающим произведением из всех известных.
Наверное, лучше всего представить всю гамму переживаний со стороны корректируемого, их этапность в процессе идеоанализа, подробно рассмотрев это произведение.
Итак, первые три части «Реквиема» дают образ, который вполне соотносится с тем, что происходит с корректируемым до обращения, до начала процесса коррекции, своего рода гуманитарный анамнез.
Начинается первая часть «Requiem aetenam» (покой вечный) с печальных аккордов, т. н. «шагов», вводящих состояние трагической тревожности, которое развивается и дальше…
Requiem aeternam dona eis, Domine,
et lux perpetua luceat eis.
Te decet hymnus, Deus, in Sion,
et tibi reddetur votum in Jerusalem.
Exaudi orationem meam:
ad te omnis caro veniet.
Requiem aeternam dona eis, Domine,
et lux perpetua luceat eis.
Покой вечный даруй им, Господи,
и свет вечный да воссияет им.
Тебе поется гимн, Боже, в Сионе,
возносятся молитвы в Иерусалиме.
Услышь мою молитву:
к тебе прибегает всякая плоть.
Покой вечный даруй им, Господи,
и свет неугасимый да воссияет им.
Никакого реального «покоя» тут нет. Есть тягостный напряженный плач о покое, срывающийся на истошное: «Exaudi. » (Услышь…), «Ad te. » (К тебе…).
Далее, во второй части, казалось бы, идет молитва – просьба о прощении «Kyrie eleison» (Господи помилуй), но не всё так просто…
От молитвы здесь только слова. Просьба о помиловании звучит требовательно, императивно, порой, даже грозно, а в конце торжественно, никакого действительного покаяния не несет. Такое отношение к Богу отражает всю систему проблемных отношений: точно так же человек, находящийся на пике деструктивности, относится и к себе, и к другим людям.
Не только слова повторяются, но и сама мелодия как бы ходит по одному и тому же кругу (фуга) – это образ проблемной цикличности, всегда присутствующей в разрушительной системе отношений («бес кружит», «круги ада»).
Dies irae, dies illa,
solvet saeclum in favilla,
teste David cum Sibylla.
Quantus tremor est futurus
quando judex est venturus,
cuncta stricte discussurus.
День гнева, тот день,
повергнет мир во прах,
так свидетельствуют Давид с Сивиллой.
О, как всё затрепещет
когда придет судья,
и будет всех судить.
Tuba mirum spargens sonum
per sepulcra regionum,
coget omnes ante thronum.
Mors stupebit et natura.
Cum resurget creatura
Liber scriptus proferetur
in quo totum continetur
unde mundus judicetur.
Judex ergo cum sedebit
quidquid latet apparebit:
nil inultum remanebit.
Quid sum miser tunc dicturus,
quem patronum rogaturus,
cum vix justus sit securus?
Трубный глас, разносящийся
над смертью во всех землях,
созывает всех к трону.
Смерть оцепенеет и природа,
когда предстанет тварное,
чтобы держать ответ судье.
в котором предсказывалось все,
откуда мир будет судим.
Когда судья воссядет,
всё тайное станет явным,
ничто не останется без отмщения.
Чем оправдаться мне, несчастному,
к какому заступнику обращусь,
если только праведный будет избавлен от страха?
Итак, все мосты сожжены, дьявол отринут, на троне Судья – идея, которая живёт внутри человека. На первом этапе анализа для корректируемого проступают взаимосвязи, которых он ранее не видел, он отрывается от фиксации на материальном, и всё больше поражается значением идейного в своей и окружающей жизни. Эта перемена отношения к нематериальному выражена в следующей части «Реквиема»:
Rex tremendae majestatis
Rex tremendae majestatis,
qui salvandos salvas gratis;
salva me, fons pietatis.
Царь потрясающего величия
Царь потрясающего величия,
дающий спасение из милости,
спаси меня, источник милосердия.
Далее начинается мучительный этап анализа. Человек страдает, переоценивая своё прошлое и настоящее, видя, сколько зла он получал извне и сам его распространял, за что и поплатился. С одной стороны, идет процесс гармонизации, упорядочения, систематизации, а с другой – эта гармония его рушит, «рушит разрушительное» – его старую систему отношений. Он пытается что-то удержать, но сил всё меньше, «бочка» расползается, уже ничего не заткнуть. В этом проявляется закон – зло, разрушительность, когда лишается своего врага, а, по-существу, союзника – человека, борачивает свою разрушительность на себя и самоуничтожается. Эти состояния отражены в следующей части:
Recordare, Jesu pie,
quod sum causa tuae viae
ne me perdas illa die.
Quaerens me sedisti lassus;
redemisti crucem passus.
Tantus labor non sit cassus.
Juste Judex ultionis
donum fac remissionis
ante diem rationis.
Ingemisco tanquam reus:
culpa rubet vultus meus.
supplicanti parce, Deus.
Qui Mariam absolvisti
et latronem exaudisti,
mihi qouque spem dedisti.
Preces meae non sunt dignae,
sed tu bonus fac benigne,
ne perenni cremer igne.
Inter oves locum praesta
et ab haedis me sequestra,
statuens in parte dextra.
Вспомни, Иисусе милосердный,
что для меня ты прошел свой путь,
чтобы не погиб я в этот день.
Меня, сидящего в унынии
Искупил крестным страданием.
Да не будет жертва бесплодной.
Праведный судья, воздающий отмщение,
даруй мне прощение
Я воздыхаю как подсудимый:
От вины пылает моё лицо.
Пощади молящего тебя, Боже.
ты и мне дал надежду.
Мои мольбы недостойны,
но ты, справедливый и всещедрый,
не дай мне вечно гореть в огне.
Среди агнцев дай мне место,
и от козлищ меня отдели,
Процесс нравственных страданий достигает своего апогея в хоре «Confutatis maledictis» (ниспровергнув злословящих). Это уже «Голгофа». Словно «осиновый кол» окончательно и бесповоротно втыкаются стрелы скрипичных пассажей в тело, пораженное недугом, бесноватой разрушительностью. В этот период коррекции обостряются не только нравственные, идейные переживания, но и медицинские симптомы, появляются те, которых и не было. Корректируемый жалуется на ухудшение состояния. В музыке это выражено прорывающимися слабыми и бессильными мольбами: «Voca me…». Возникает некий «спотыкающийся» образ, то из последних сил горделиво пытающийся шагать грозной поступью, то срывающегося на полное бессилие – «Voca me…»
flammis acribus addictis,
voca me cum benedictis.
Oro supplex el acclinis
cor contritum quasi cinis,
gere curam mei finis.
Приговоренных гореть в огне,
призови меня с благословенными.
с сердцем, разбивающимся в прах,
дай мне спасение после моей кончины.
Lacrimosa dies illa
Lacrimosa dies illa
qua resurget ex favilla
judicandus homo reus.
Huic ergo parce, Deus,
dona eis requiem. Amen.
в который восстанет из праха
осужденный грешный человек.
Так пощади его, Боже,
милосердный Господи Иисусе:
даруй ему покой. Аминь.
Долгий подчеркнутый «аминь», разленный на два слога, которым заканчивается «Лакримоза» – это как бы два росчерка, которые ставят окончательный крест на старой, закончившейся жизни. Эта точка разделяет «Реквием» на две радикально различные половины. То же самое происходит и во время идеокоррекции: закончилась негативное, страдальческое, начинается позитивный этап.
Domine Jesu Christe, Rex gloriae,
libera animas omnium fidelium
de poenis inferni et de profundo lacu.
Libera eas de ore leonis,
ne absorbeat eas Tartarus,
ne cadant in obscurum.
Sed signifer sanctus Michael
repraesentet eas in lucem sanctam:
quam olim Abrahae promisisti
IV. Приношение даров:
Господи, Иисус Христос, Царь славы,
освободи души всех верных усопших
от мук ада, и глубины бездны.
Избавь их от пасти льва,
да не поглотит их преисподняя,
да не попадут они во тьму.
Но знаменосец святого воинства Михаил
представит их к свету святому:
как когда-то ты обещал Аврааму
Здесь отражается то состояние, когда старое уже умерло, ушло, а новое еще не сформировалось. Возникаект разительная бодрая свежесть «Sed signifer sanctus Michael. », нет уже места для трагедии, есть позитивная уверенность, жажда нового, некое нетерпение, которое заводит немного в старое, круговое: «quam olim Abrahae promisisti…», но это уже совсем не то, что мы слышали в «Kyrie», нет уже той мрачной требовательности, и обрываются эти «круги» красивыми кодами.
То же самое происходит и с корректируемым: откаты назад он сам же и обрывает, иногда даже посмеиваясь над собой…
Дальнейшая позитивное становление представлено в необычайно гармоничном хоре «Hostias». Там, где раньше был конфликт, сейчас – гармония. Вместо борьбы с плохим, вперед выступает присоединение к хорошему.
Hostias et preces tibi, Domine,
Tu suscipe pro animabus illis
quarum hodie memoriam facimus:
de morte transire ad vitam,
quam olim Abrahae promisisti
Жертвы и мольбы тебе, Господи,
Прими их ради душ тех,
Которых, поминая, приносим.
от смерти перейти к жизни,
как когда-то ты обещал Аврааму
И опять в конце прорывается круговое «quam olim Abrahae promisisti…», и опять так же красиво заканчивается.
Далее идет гимн Богу: «Sanctus» (святой). Человек подходит к святости – становится служителем идеи, отношения, добра, любви, счастья. То же самое отражает и следующая часть: «Benedictus», но уже спокойнее, без торжественности, первый восторг уходит.
Sanctus, sanctus, sanctus,
Domine Deus Sabaoth!
Pleni sunt coeli et terra gloria tua.
Hosanna in excelsis.
Господь Бог Саваоф!
Небо и земля полны славы твоея.
Benedictus qui venit
Hosanna in excelsis.
В следующей части «Agnus Dei» (Агнец Божий) проявляется новая суть обновленной личности: если раньше было актуально собственное страдание, то теперь появляется сострадание, понимание себя и других.
Agnus Dei, qui tollis peccata mundi,
Agnus Dei, qui tollis peccata mundi,
dona eis requiem sempiternam.
Агнец Божий, взявший на себя грехи мира,
Агнец Божий, взявший на себя грехи мира,
даруй им всевечный покой.
Завершается произведение частью, повторяющей тот же лейтмотив, с которого начинался «Реквием». Жизнь всё та же, но в чем-то радикально изменилась, стало другим отношение, ушли из жизни безысходность, обреченность, впереди новое, незнакомое, пусть, может быть сложное, но позитивное, конструктивное.
Lux aeterna luceat eis, Domine,
cum sanctis tuis in aeternam,
Вечный свет даруй им, Господи,
с твоими Святыми навеки,
потому что ты милосердный
Requiem aeternam dona eis, Domine,
et lux perpetua luceat eis.
Покой вечный даруй им, Господи,
и свет неугасимый да воссияет им.
Справедливости ради, надо заметить, что из общей схемы параллелизма «Реквиема» и процесса идеокоррекции выбивается звучащее в конце «cum sanctis tuis…», которое повторяет звучащую во вступительной части цикличную «карусель» «Kyrie eleison». Это еще и не соответствует логике процесса, получается: от чего ушли – к тому и пришли. Возможно, такой казус связан с тем, что некоторые части «Реквиема» после смерти Моцарта дописывал его ученик Зюсмайр, который был весьма далек от гениальности учителя, и постичь чувством этот момент не смог. А может быть тут заложена более высшая философия – расправившись со своими прошлыми «кругами ада», человек подходит к разбирательсту с новыми, тонкими, не такими тяжелыми и удушающими как прежние. Раньше был «суп редкий», теперь проблема – «бусы редкие».
В отношении соответствия этапности идеоанализа «Реквиему», следует заметить, что оно не было результатом специальной подгонки, а выяснилось постфактум – уже после того, как метод был разработан и начал применяться на практике. Как оказалось, метод просто следует в канве общего закона, выведенного гением Моцарта, также описанного в Откровении Иоанна Богослова – Апокалипсисе, а впервые представленного в пути Иисуса Христа: Голгофа – Крест – Воскресение (подробнее об идеологической сути евангельского Воскресения тут).
Нельзя сказать, что возможность реконструкции личности по этому закону дает исключительно идеоанализ. Любой человек, если вступил в войну с деструктивностью-тенденциозностью (по-религиозному – греховностью), самостоятельно переживает все те же этапы, все те же состояния. Идеоанализ лишь делает этот процесс максимально быстрым и прагматичным, исключая лишние физические страдания, необратимые разрушения, фиксирует процесс реконструкции в идеосфере – там, где разрушения обратимы и выливаются в обновление – «Воскресение»…