что такое ребро адама
Из какого «ребра» Бог сотворил женщину?
Приблизительное время чтения: 7 мин.
В книге Бытие сказано, что Бог сотворил женщину из ребра Адама: И навел Господь Бог на человека крепкий сон; и, когда он уснул, взял одно из ребр его, и закрыл то место плотию. И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку (Быт 2:21–22). Обычно, этот отрывок вызывает массу вопросов. Например, как воспринимать «ребро»: буквально или аллегорически? И если аллегорически, что стоит за этим образом? Можно ли истолковать этот сюжет как библейское обоснование «второсортности» женского пола? С этими вопросами «Фома» обратился к старшему преподавателю кафедры библеистики МДА, протоиерею Андрею Рахновскому.
«Мы пребываем во власти стереотипов, сформированных чтением художественной литературы»
В первую очередь нужно сказать, что «ребро», из которого была создана женщина, следует воспринимать как сложный образ, который для своего объяснения требует применения разных подходов. Можно предположить, что в первозданном человеке в равной степени присутствовало и мужское, и женское начало. Святитель Иннокентий Херсонский, например, пишет об этом: «Ребро или кость здесь не есть нечто простое. Оно должно означать целую половину существа, отделившегося от Адама во время сна. Как это происходило, Моисей не говорит и это — тайна. Ясно только то, что прежде нужно было образоваться общему организму, который потом разделился на два вида: мужа и жену».
Именно эта со-равность, единосущность женщины и мужчины Библия и пытается до нас донести, используя образ ребра. Но отчего был использован именно этот образ? И как понять, верно ли мы толкуем этот таинственный сюжет? Чтобы ответить на эти вопросы, придется совершить краткий экскурс в специфику самого библейского текста и попытаться проникнуть в мышление людей далекой древности, реконструировать культурный контекст, внутри которого они жили.
Дело в том, что сложности прочтения Священного Писания во многом связаны с тем, что сегодня мы пребываем во власти стереотипов, сформированных чтением художественной литературы. А эта — заметим, прекрасная — сфера приучает нас к тому, что все образы, характеры, события автор пытается раскрыть перед нами максимально широко и полно. И если замысел произведения подразумевает, что мы должны что-либо воспринимать иносказательно или домыслить, мы уже подготовлены к этому либо словами автора, либо жанром самого произведения, то есть мы заранее готовы к определенному подходу к восприятию текста. Никто же не станет истолковывать буквально текст басни.
С Библией же все не так однозначно. Здесь соседствуют исторические повествования, подразумевающие буквальное понимание, книги Притчей или Екклесиаста, написанные в поучительном жанре, и пророческие книги, в которых историческое изложение переплетается с мистическими фрагментами, толкуемыми только иносказательно.
Книга Бытие в части повествования о сотворении мира в этом смысле бьет все рекорды по сложности проведения границы между историческим и иносказательным пластами текста. Сотворение мира и человека — это, несомненно, историческое событие, и здесь мы имеем дело с реальностью, доступной восприятию. Но при этом тут присутствует и элемент таинственной, умопостигаемой реальности.
Во-первых, это событие — не только историческое, но и мистическое: Бог творит мир и человека с определенной высшей целью, которая не укладывается в рамки исключительно материального существования. Во-вторых, «таинственность» связана с самой расшифровкой образов. Она обусловлена тем, что пророк Моисей, который является автором книги Бытие, был вынужден и физическую реальность, и ее мистическую, невидимую сторону доносить до своей аудитории максимально понятным для его времени языком. Так же, например, впоследствии поступали святые отцы, излагая для языческой аудитории истины христианской веры в категориях знакомой ей греческой философии.
«Моисей использует грубые слова, приспособленные для нашей немощи»
Очень показательным в этом смысле является именно сюжет о сотворении Евы из ребра Адама. Сталкиваясь с ним, мы с полным основанием можем задаться вопросом, были ли в том культурном контексте, в котором существовал избранный израильский народ, символы и образы, способные послужить ключом к расшифровке этого рассказа.
Исследования и гипотезы ученых (например, ассиролога Жана-Венсана Шейля и шумеролога Самюэля Ноа Крамера) позволяют проследить такое влияние.
В шумерской поэме о Дильмуне (а шумерская цивилизация оказала мощное воздействие на культуру народов ближневосточного региона) есть сюжет о том, как богиня Нинхурсаг исцеляет умирающего бога Энки. В ходе врачевания Нинхурсаг для каждого из восьми больных органов Энки творит особую богиню, благодаря чему Энки постепенно исцеляется. Когда Энки на вопрос богини: «Что у тебя болит?» отвечает: «Мое ребро», она говорит: «Для тебя родила я богиню Нинти», что в переводе означает либо «госпожа ребра» либо «госпожа, дающая жизнь», так как шумерское слово «Ти» имеет оба этих значения. Заметим, что Ева, сотворенная из ребра Адама, тоже переводится с еврейского как «дающая жизнь» или, как сказано в Библии, «мать всех живущих».
И хотя в древнееврейском языке «ребро» и «дающая жизнь» звучат по-разному, ученые предполагают, что в рассказе Моисея содержится отголосок древнего мифа об Энки и Нинхурсаг. Это не означает, что Моисей заимствовал шумерскую мифологию или был ее приверженцем — хотя бы потому, что шумерскую цивилизацию отделяют от времен создания книги Бытие около двух тысяч лет, да и само повествование Моисея наполнено идеями, абсолютно противоположными религиозному мировоззрению древних шумеров. Но сам характер такого рода «заимствования» говорит о том, что Моисей пользуется знакомой своим современникам языческой мифологической терминологией для выражения богооткровенных истин единобожия. И пусть нас не удивляет, что некий мифологический образ сквозь века дошел до времен Моисея, ведь мы встречаем целый комплекс подобных мотивов — взять хотя бы историческую память о Всемирном потопе, присутствующую как в шумерской мифологии, так и в Ветхом Завете.
Прибегая к образу ребра, Моисей пытается донести до израильского народа очень важную мысль: женщина происходит из существа мужчины и по природе является с ним одним целым.
Святитель Иоанн Златоуст в «Беседах на книгу Бытия» ясно дает понять, что рассказ о сотворении из ребра появляется по причине человеческой немощи и неспособности проникнуть в тонкие истины Откровения («Моисей использует грубые слова, приспособленные для нашей немощи»). И пристального внимания здесь заслуживает как раз акцент не на ребре, а на биологическом и душевном единстве Адама и Евы. Не следует придавать рассказу о ребре избыточного значения и видеть в нем какой-либо иной смысл помимо указания на это единство. В противном случае любой учебник анатомии можно использовать как доказательство несостоятельности библейского повествования, тогда как речь идет не о погрешностях в священном тексте, а о склонности человека к его примитивному пониманию.
Если использовать святоотеческий принцип толкования, а именно: объяснение Писания через само Писание, можно сказать, что толкованием образа ребра служат слова Адама о том, что жена «плоть от плоти моей и кость от костей моих», то есть «близкая, родная». В те времена это звучало отнюдь не банально, поскольку многие мифологические системы древности мыслили женщину как нечто, данное богами человеку извне, что позволяло в ряде случаев относиться к ней как к недочеловеку, как к очень полезному и красивому домашнему животному.
Библейский рассказ ставит отношения мужа и жены на совершенно иной уровень. Здесь женщина — помощник, равный мужу. Как впоследствии скажет апостол Павел: Ни муж без жены, ни жена без мужа (1 Кор 11:11). Конечно, христианское благовестие подняло эти отношения на совершенно иную высоту, но и в Ветхом Завете, в отличие от мифологических систем Древнего Востока, мы видим образы женщин — не богинь, а земных исторических персонажей, — которые показывают равную с мужчинами смелость, отвагу и добродетель (Юдифь, Эсфирь, Руфь, Иаиль) и роль которых, вразрез с гендерно-культурными стереотипами Древнего Мира, находит свое признание в Священном Писании.
«Наш позитивный ответ феминизму»
Этот сюжет вдохновлял святых отцов на глубокие богословские размышления, не укладывающиеся в рамки плоского рационального подхода. Святитель Иоанн Златоуст, например, обращает внимание на то, что после сотворения женщины Адам испытывает особое духовное состояние, и тот сон, в котором он пребывал в момент «изъятия ребра», не является сном в буквальном смысле слова (как и ребро не означает конкретный орган). Ведь его слова о том, что Ева кость от костей его, свидетельствуют о некоем знании, которое он не мог бы получить, если бы действительно спал. Более того, после этого события Адама охватывает пророческий дух. Так, он говорит: Оставит человек отца и мать, прилепится к жене своей и будут двое одна плоть (Быт 2:24). И это говорится о последующих супружеских союзах, хотя категории отцовства и материнства Адаму еще неизвестны.
В палитре святоотеческих толкований особое место занимает свидетельство блаженного Августина, который в сюжете о сотворении Евы из ребра Адама видит пророчество о будущем единстве Христа и Его Церкви — то есть Бога и людей. В этом толковании нет ничего удивительного, поскольку в Священном Писании в качестве пророчеств могут выступать не только слова, но и события.
Для нас же, христиан двадцать первого века, этот сюжет, несомненно, может стать не только интеллектуальной загадкой, но и источником обновленного переживания собственной семейной жизни. Здесь и наш позитивный ответ феминизму, не перечеркивающий ценность женщины в обществе, и опора в дискуссии с теми религиозными течениями, которые в восприятии роли женщины недалеко ушли от языческих мифологических систем древности.
Ребро Адама
Размещено 12 Май, 2014
В одной из своих публичных лекций профессор Алексей Осипов как-то заметил, что только христианство вознесло женщину на небывалую дотоле высоту. Действительно, в античности, да и в ветхозаветном иудейском обществе, на женщину смотрели, как на второстепенное создание, на существо, находящееся между человеком-мужчиной и рабом, или, по крайней мере, точно, как на принадлежность мужа, причем, в прямом смысле слова, наряду с предметами домашнего обихода. И с известным богословом трудно не согласиться: именно христианство впервые посмотрело на женщину, как на человека, увидело в ней самостоятельную цельную личность. Христианство воспело Женщину, родившую по плоти нашего Спасителя, называв Ее честнейшей самих херувимов и славнейшей чем серафимы. Именно в христианской Православной Церкви почитается целый сонм святых жен – мучениц, исповедниц, преподобных, блаженных, праведных…
Вместе с этим, с уст многих не сходят пословицы, типа «Курица — не птица…», или шутки о том, что женщина потому была сотворена из ребра Адама, что это – единственная кость, не имеющая мозга. Да и апостол не двусмысленно, вроде, говорит: «Жена да боится своего мужа» (Еф. 5, 33), или «Жены ваши в церквах да молчат; ибо не позволено им говорить» (1Кор. 14, 34). Прибавим к тому то, что священство – исключительно мужская прерогатива (что, в общем-то, вообще отдельная тема) и для многих неокрепших умов этого вполне достаточно, что бы делать выводы о неравноправии женщины и в христианском мире, или воспринимать ее, как на существо не совсем полноценное. Так ли это?
Увидеть творение Божие
Чтобы разобраться обратимся к Писанию. Впервые о мужчине и женщине говорится в 1 главе книги Бытия: «Когда Бог сотворил человека, по подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и благословил их, и нарек им имя: человек, в день сотворения их» (Быт. 5, 1-2). И далее Господь заповедует человеческой семье плодиться и размножаться и владычествовать над зверями ( Быт. 1, 26–29). Тут нет и речи о какой-либо иерархии, о том, что один – главнее, значительнее другого. Приснопамятный иеромонах Серафим Роуз пишет: «В Божией идее человека, можно сказать – человека как гражданина Небесного Царствия, – нет различия на мужа и жену, но Бог, заранее зная, что человек падет, и устроил это различие».
В следующей главе мы подробнее узнаем о сотворении человека: Адам был создан первым, Ева вторая – из ребра Адама, как «помощник, подобный» ему (Быт. 2, 20). Некоторые склонны считать, что раз Ева помощница, значит, Адам – главный. Но, в чем нужно было помогать первому человеку? Конечно, в Бытии есть слова, что Адам должен был возделывать и хранить Эдем (см.: Быт. 2, 15). Однако, наивно полагать, что Адам с Евой по замыслу Божиему были созданы для того, чтобы заниматься обработкой земли. «Что же недоставало в раю? – замечает святитель Иоанн Златоуст в толковании на этот фрагмент. – Но если даже делатель и нужен был, то откуда плуг? Откуда другие орудия земледелия? Дело Божие состояло в том, чтобы делать и хранить заповедь Бога, оставаться верным заповеди… что если коснется (запрещенного дерева), то умрет, а если не коснется, то будет жить». В этом свете становится более понятным, что значит «помощник». Как говорят богословы, Адам не видел в раю одного – человека. И чтобы усовершенствоваться, ему не недоставало всмотреться в еще один образ Божий, выйти из себя, чтобы взглянуть на такое же создание Божие.
Диакон Андрей Кураев по этому поводу замечает: «Помимо того, что в непосредственном богообщении Адам познавал Бога, во всем мире и в творении мира он познавал Бога, он должен был Бога познавать и через самого себя. И вот это познание через самого себя рождает в нем необходимость некоторого внутреннего отступления от себя, выхода из себя… И тогда Бог из него выводит новое существо и дает ему душу. Не душа Адама двоится, но Бог изводит Еву из тела Адама и дает ей душу. Адам увидел человека, но не в себе, а вне себя. А до этого он не мог видеть человека как творение. В Еве он впервые видит человека такого же, как он, причем это его сущность. Не сотворил Бог нового человека, человек уже создан и никакого нового творения не происходит, но появляется существо, которое есть действительно Адамова плоть, Адамово существо, но он видит это существо вне себя, он видит его как образ человека и познает в нем образ Божий… Он познает самого себя вне себя и можно сказать, что в этом смысле в Адаме впервые появляется со-знание, в зародыше, в возможности, потому что сознание предполагает одну чрезвычайно важную умственную процедуру — для того, чтобы сознавать себя, нужно выйти за рамки своего знания и увидеть, каков ты есть, со стороны. Адам стал видеть «себя» в «другом». Заповедь «возлюбить» с появлением Евы становится осуществляемой».
Кстати, фразу «…сотворим помощника, подобного ему» в еврейском тексте Библии вполне можно перевести и как: «…сотворим ему восполняющего, который был бы перед ним». И с этой точки зрения Ева такая же помощница Адаму, как и Адам – помощник Еве. Помощник, восполняющий – в богопознании через ближнего.
Плоть от плоти, или половинка целого
Когда Господь привел Еву к Адаму, тот воскликнул: «Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа [своего]. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть» (Быт. 2, 23–24). Рассказ о сотворении жены из ребра Адама в советское время был излюбленной мишенью лекторов и пропагандистов научного атеизма. В их изложении творческий акт создания жены был представлен чем-то вроде художественной резьбы по кости, поскольку слово «ребро» они предлагали понимать исключительно в анатомическом смысле. Понятно, что ничего общего с христианским вероучением подобная трактовка не имеет. По одному из толкований Библии Бог сотворил женщину не из мужчины Адама, а из человека Адама, разделив его на две половинки: мужскую и женскую. Митрополит Сурожский Антоний так комментирует этот отрывок: «Переводы Библии часто говорят, что Бог взял ребро Адама (Быт. 2, 21). Еврейский текст предлагает другие переводы, один из которых говорит не о ребре, а стороне. Бог не отделил ребро, а разделил две стороны, две половины, женское и мужское. Действительно, когда читаешь текст по-еврейски, ясно становится, что говорит Адам, когда лицом к лицу встречается с Евой. Он восклицает: она жена, потому что я муж (Быт. 2, 23). По-еврейски это звучит: «иш» и «иша», одно и то же слово в мужском и женском роде. Они вместе составляют человека, и они видят друг друга в новом богатстве, в новой возможности перерастать то, что уже дано, в новую полноту».
На самом деле, еврейское слово «цела», употребленное в Библии, было переведено на европейские языки как «ребро», но его смысл шире и может иметь значения «бок», «сторона», «грань». Эту, более широкую трактовку, использовали святые отцы, которые считали, что в первозданном человеке изначально уже присутствовали и мужское и женское начала в равной степени, а при сотворении жены Господь лишь отделил женскую сторону человеческого естества от мужской и даровал ей личное бытие: «Ребро или кость здесь не есть нечто простое. Оно должно означать целую половину существа, отделившегося от Адама во время сна. Как это происходило, Моисей не говорит и это – тайна. Ясно только то, что прежде нужно было образоваться общему организму, который потом разделился на два вида: мужа и жену», — говорит святитель Иннокентий Херсонский.
Та же мысль выражена у преподобного Ефрема Сирина: «Словами: мужчину и женщину сотворил их, Моисей дает знать, что Ева была уже в Адаме, в том ребре, которое было взято от Адама. Хотя Ева была в нем не по уму, но по телу, однако же и не по телу только, но и по душе и по духу; потому что Бог ничего не присовокупил к взятому от Адама ребру, кроме красоты и внешнего образа. Поскольку же в самом ребре заключалось все, что нужно было для образования из него Евы, то справедливо сказано: мужчину и женщину сотворил их».
Само слово «пол» ясно указывает на его этимологическое родство с однокоренным ему словом «половина». И христианство утверждает, что жена – действительно половина мужа, причем не в аллегорическом, а в самом прямом значении. Более того, чтобы Адам и Ева были одой плотью поистине – для этого Господь и использует для сотворения Евы не землю, как было со всеми животными и Адамом, а часть тела Адама. «…Творческая премудрость разделила то, что с самого начала было одно, чтобы потом снова объединить в браке то, что Она разделила», — пишет святитель Иоанн Златоуст. В браке таинственным образом восстанавливается метафизическое единство мужского и женского начала, которое существовало в Адаме до их разделения.
Но, может ли одна половина быть больше другой? С одной стороны, этот вопрос даже звучит странно – ведь половина это по определению результат деления чего-либо пополам, то есть – поровну. Но…
Горькая пилюля
В третий раз в книге Бытия мы встречаемся с первыми людьми во время их грехопадения. Трагедия для всего рода человеческого заключалась в нарушении единственной заповеди, которую Адам и Ева получили в раю – не вкушать плодов от древа познания добра и зла. И первой нарушила Божий запрет именно жена, поддавшаяся на увещевания змея-искусителя.
Здесь и начинается печальная история непростых отношений между мужчиной и женщиной. Вкусив запретный плод раньше мужа, не посоветовавшись с ним и единолично приняв решение нарушить заповедь, Ева первой попыталась нарушить равенство чести между ей и Адамом. Она не только поверила клевете змея на Бога, но пожелала возвыситься над мужем. По слову преподобного Ефрема Сирина, она «…из ревности не допустила, чтобы муж вкусил первый; захотела стать выше Адама, занять первую степень, Адаму же предоставить вторую. Поскольку пожелала поработить себе мужа, то Господь обличил ее тайны и сказал ей: той тобою обладати будет».
Вновь обратимся к Писанию. Господь «жене сказал: умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою. Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою; в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься» (Быт. 3, 16–19).
Все, что написано в этих стихах, – наказание Божия. Для женщины — и скорбь беременности, и боль родов, и господство мужа над ней. «Как бы оправдываясь перед женою, человеколюбивый Бог говорит: вначале Я создал тебя равночестной (мужу) и хотел, чтобы ты, будучи одного (с ним) достоинства, во всем имела общение с ним, и как мужу, так и тебе вверил власть над всеми тварями; но поскольку ты не воспользовалась равночестием как должно, за это подчиняю тебя мужу: и к мужу твоему влечение твое, и тот тобой обладать будет…, — пишет Иоанн Златоуст. — Так как ты не умела начальствовать, то научись быть хорошей подчиненной. Лучше тебе быть под его начальством и состоять под его управлением, чем, пользуясь свободой и властью, носиться по стремнинам».
Жена захотела быть первой, и поэтому стала второй. Не какая-то природная ущербность ли неполноценность стала причиной ее подчиненности, а стремление к господству над мужем, которому Господь и поручил ограничивать ее властолюбие, чтобы беречь от различных бед, происходящих от жажды власти.
Подчинение мужу стало для жены горьким, но необходимым лекарством, поскольку Бог не просто наказывает за преступление, но, прежде всего – исцеляет болезнь, врачует повреждение, нанесенное грехом. А так как болезнь проявила себя именно в стремлении жены к господству над супругом, Бог и оградил ее от возможных рецидивов этого синдрома властолюбия, вверив ее попечению мужа. И определение – «… той тобою обладати будет» никак не противоречит равенству чести и тождеству природы, ничуть не унижает жену и нисколько не возвышает мужа. Об этом прямо говорит святитель Иоанн Златоуст: «Хотя и подчинена нам жена, но вместе с тем она свободна и равна нам по чести».
Господство над женой, данное мужу после грехопадения, вовсе не награда – за что можно награждать того, кто и сам согрешил? Это, скорее – тяжкая обязанность, необходимость принимать в семье решения и нести бремя ответственности не только за себя самого, но и за свою любимую половинку, за ту, которая – плоть от плоти твоей.
Равенство мужчины и женщины было нарушено грехопадением. Подчинение жены мужу явилось своеобразной епитимьей, а любая епитимья, как известно, носит временный характер и прекращается с разрешением от греха.
«Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского…»
Однако, в таком, подчиненном положении женщине предстояло существовать многие столетия. Как на существо не равное мужчине, смотрел на женщину на протяжении тысячелетий весь древний мир. Правда при этом, даже ветхозаветная церковь не замечала, или не хотела замечать, слова Господа, сказанные во время изгнания Адама и Евы из рая, вместе с обетование о будущем Спасителе: «Семя жены сотрет главу змия» (Быт. 3, 15).
Так и произошло. Явившись в мир, Христос изменил жизнь человечества. И хотя в Новом Завете апостол увещевает женщин также покоряться мужьям: «И вы, жены, повинуйтесь своим мужьям» (1 Пет. 3, 1). Здесь звучит уже и другая нота, совершенно немыслимая для ветхозаветных отношений: «Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни» (1 Пет. 3, 7). Женщина уже воспринимается не совсем так, как раньше, и любовь супругов понимается по-другому: «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» (Еф. 5, 25). Кстати, в античной литературе понятие любовь чаще всего выражалась словом «эрос». Эрос — это всегда страстная любовь, приносящая одновременно наслаждение и страдание. Эрос — желание заполучить другого, любовь для себя. В евангельских же текстах слово «эрос» не встречается вовсе. Вместо него евангелисты используют слово «агапе». Агапе, в отличие от эроса, есть любовь дарующая, а не вожделеющая, любовь для другого, а не для себя.
Но и эти возвышенные отношения – не тот предел, которого суждено достичь человеку по замыслу Божию. Совершенство мы познаем из слов Христа, и относится оно к таинству будущего века: «Ибо, когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут, как Ангелы на небесах» (Мк. 12, 25). Поэтому и апостол говорит: «Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3, 28). Принципиально важно, что в этом отрицании нет ни малейшего презрения к полу или браку, но утверждается, напротив, равенство полов перед Богом и ценность самой личности.
В христианстве женщина перестала быть антиподом мужчины, перестала быть вещью и собственностью мужа, перестала, наконец, быть только матерью или женой. Об этом свидетельствует и Евангельская история, и вся история раннего христианства. Так, Христос беседовал и общался как с мужчинами, так и с женщинами. Именно женщины сопровождали Его на Голгофу в то время, когда апостолы оставили своего Учителя. Именно женщинам первым явился Христос. Этих женщин, шедших ко гробу Христа с драгоценным миром, чтобы умастить тело по древнему обычаю христианская Церковь до сих пор чтит, прославляя в неделю Жен-мироносиц. Апостол Павел часто обращается в посланиях к женщинам, приветствуя их как своих сотрудниц. По мнению авторитетного церковного историка Михаила Поснова, слова апостола Павла «Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие апостолы, и братья Господни, и Кифа?» (1 Кор. 9, 5) означают то, что жены апостолов, по всей видимости, сопровождали их в миссионерских путешествиях. Святые жены стоят в одном ряду с мужчинами и в святости нет половых различий.
Христианство же превознесло и брак на недосягаемую дотоле высоту, как прообраз и предвосхищение нормальных, естественных взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Прообраз потому, что и эти отношения в нашем падшем мире все-таки форма временная и будут преодолены. Повторимся, ибо «в воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы…» Эти слова ни в коем случае не умаляют ценности брака, а лишь указывают на качественное преображение человеческого естества в воскресении. Суть этого преображения таинственная: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9), — говорит об этом апостол.
Здесь можно провести аналогию с рассуждениями преподобного аввы Дорофея о страхе Божием. Он говорит, что каждый христианин должен иметь его, но новоначальный и совершенный имеют страх Божий в разном качестве. Страх новоначального – страх раба, который боится наказания. Страх среднего – страх наемника, который боится потерять оплату труда. Страх совершенного – страх сына, который опасается опечалить родителя. В некотором смысле и женщина в Ветхом Завете оказывает послушание, как раба. В Новом – уже более как свободная, имеющая получить за это награду в вечности. И в будущем веке – входит в достоинство дочери, как мужчина – сына, и оказывает истинное послушание лишь Отцу.
Что же касается фразы апостола Павла «Жена да боится своего мужа» (Еф. 5, 33), то, по мнению большинства православных богословов, она не означает, что жена должна испытывать страх и трепет перед грозным супругом, а лишь то, что она должна бояться оскорбить мужа, бояться стать поруганием его чести. Это не животный страх от ненависти и ужаса, а страх охранительный, проистекающий из любви. Так дети боятся обидеть родителей, боятся причинить им боль…
Кроме того, не стоит забывать и о тех словах, с которыми в этом же отрывке апостол обращается к мужу: «Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее… Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя» (Еф. 5, 25, 33).
Подготовил Николай Жидков
При цитировании ссылка (гиперссылка) на сайт благочиния города Арзамаса Нижегородской епархии обязательна