что такое предикторы в психологии

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДИКТОРЫ ИНДИВИДУАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДИКТОРЫ ИНДИВИДУАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

И.В. РАВИЧЩЕРБО, Т.И. МАРЮТИНА, В.И. ТРУБНИКОВ, Е.С. БЕЛОВА, Э.Ф. КИРИАКИДИ

Исследование выполнено при финансовой поддержке Международного Научного Фонда. Код ZZ5000/379.

Возможность прогнозирования индивидуального развития в значительной мере зависит от того, насколько стабильны в онтогенезе индивидуальнопсихологические особенности человека. Пришедшие на смену линейным моделям представления о психическом развитии как сложном системном процессе, при котором происходят качественные изменения психических функций, меняются механизмы их реализации [3], [12], [13], имеются периоды спадов и подъемов, перерывов непрерывности [23], [28], [33], отражающих, возможно, динамику взаимодействия генетических и средовых детерминант [7], [22], [30], [37], [46], [47] приводят, на первый взгляд, к предположению о нестабильности и, следовательно, непредсказуемости индивидуального развития. Однако в действительности это не так. Лонгитюдные исследования, охватывающие иногда большие промежутки времени до 30 40 лет дают, несмотря на некоторую пестроту результатов, доказательства большей или меньшей, но все же стабильности интеллектуальных особенностей, личностных черт и т.д. Существуют данные правда, весьма немногие и о стабильности психофизиологических характеристик человека [4]. из-за ограниченности объема статьи мы не можем достаточно полно проанализировать имеющиеся в этой области исследования, поэтому коротко отметим лишь основные тенденции.

В пределах первых лет жизни межвозрастные корреляции в целом невелики и сильно колеблются по величине ([23], [39], [40], [44], [47] и др.). Причины этих различий разнообразны: и разные методы диагностики, и небольшие размеры выборок, и иногда включение в них детей из групп риска (см., например, [23]). В детстве стабильность оценок интеллекта растет: она тем выше, чем старше сопоставляемые возраста и чем меньше интервал между ними ([40], [47] и др.).

Естественно, результаты лонгитюдных сопоставлений сильно зависят от статистической надежности теста. Однако важен, видимо, и еще один аспект диагностики агрегирование, т.е. использование данных, полученных при многократных, с определенными интервалами измерениях. Сопоставление агрегированных

оценок интеллекта, измеренного в первые месяцы и годы жизни и затем в 17 18 лет, дает несколько иную картину: c первым полугодием жизни корреляции нулевые, затем они повышаются, хотя и колеблются по величине, но уже с полуторадвух лет начинается их стабильный подъем, и с периода пяти семи лет они достигают уровня надежности теста в 0,86 0,96 [25].

Стабильными оказываются и другие черты например, экстраинтроверсия и нейротизм, хотя в этой области существуют методические трудности, снижающие информативность лонгитюдных исследований [25]. Г. и М. Айзенки [29], Н. Броди [25], суммируя имеющиеся в литературе данные, приходят к выводу о стабильности этих параметров индивидуальности. На интервалах 10 40 лет межвозрастные корреляции в разных работах оказываются в пределах 0,26 0,84. С коррекцией на надежность теста интервал в один год дает корреляцию 0,98, а при интервале в 40 лет 0,45. При этом один и тот же интервал в разных возрастных группах дает практически одинаковые корреляции. Сопоставление профилей ММРI через 30 лет дало корреляцию выше 0,40, причем самый высокий коэффициент, равный 0,74, относился к шкале социальной экстраверсии.

Все эти данные получены с помощью опросников, адресованных самому человеку, и могут в значительной мере отражать устойчивость самооценки, а не диагностируемой черты. Однако другие диагностические техники (Qтехника, экспертные оценки и т.д.) подтверждают стабильность личностных черт. Особенно информативны и здесь, очевидно, обобщенные оценки, полученные так называемым гетерометодом, т.е. объединением разных техник [25].

Анализ самой стабильности (континуальности) как психологического феномена имеет и собственные проблемы. Для нашей работы важны прежде всего предлагаемые разными авторами классификации типов стабильности ([23], [33] и др.). Речь идет в разных вариантах об основных типах оценок межвозрастной стабильности. В терминологии Р. МакКола и соавт. (цит. по [24]) это гомотипная и гетеротипная прогрессии. В узком смысле первый термин относится к случаям, когда в разных возрастах измеряется один и тот же признак; второй когда оцениваются не одноименные признаки. Это деление, конечно, условно; прогрессия может относиться к тому или иному типу в зависимости от теоретических представлений об онтогенетических реорганизациях ( «преходящих онтогенетических адаптациях » по Дж. Кагану), от валидности диагностических методик, задач исследования и т.д. Особый интерес представляют гомологичные признаки, т.е. такие, которые имеют общее происхождение от некоторой третьей, латентной переменной.

Модели, близкие к моделям когнитивной континуальности, предлагают М. Борнстейн, М. Сигман [23]: первая оценивает континуальность идентичного поведения; вторая разных типов поведения, отражающих одни и те же базовые процессы, которые континуальны, третья постоянство самих возрастных изменений, их этапов и последовательности, хотя сроки их проявления будут у разных людей разными.

Г. Голдсмит [30] анализирует еще два аспекта проблемы: он выделяет линейную стабильность, которая говорит о сохранности ранговой последовательности, и структурнофункциональную континуальность (organizational continuity). Вторая существует

на уровне поведения и говорит о сохранности целей поведения в периоды реорганизаций. Предполагается, что сама поведенческая реорганизация есть продукт взаимодействия развертывающейся генетической программы и среды воспитания.

Генетике индивидуального развития психики в последние 10 15 лет уделяется повышенное внимание ([7], [22], [39], [40] и др.) Р. Пломин и соавт. [40] выделяют три аспекта этой проблемы; изучению подлежат: а) возрастные изменения генетической и средовой вариативности, б) изменения структуры ковариации в каждом возрасте (т.е. генетических и средовых корреляций между признаками); в) изменения межвозрастных ковариаций (т.е. генетических и средовых межвозрастных корреляций одного и того же признака).

Таким образом, проблема онтогенетической стабильности из простой констатации межвозрастного сходства превращается в исследовательскую проблему.

Мы не будем останавливаться на многих других вопросах, связанных с континуальностью развития и стабильностью индивидуальных особенностей, они касаются и возрастных взаимодействий, и статистических методов оценки стабильности, и теоретических моделей, и роли генетических и средовых детерминант стабильности и изменчивости процессов онтогенеза. Для задач данной работы важно констатировать наличие онтогенетически стабильных психологических характеристик и, следовательно, возможность прогнозирования индивидуального развития.

Прогноз важен не только для разработки теоретических проблем психологии, но и прежде всего для решения многих прикладных задач: любой профессиональный отбор, консультирование, дифференцированное обучение и т.п. предполагают, что психологпрактик имеет основания прогнозировать дальнейшее развитие, дальнейшую деятельность человека ребенка и взрослого. Поэтому поиски надежных предикторов индивидуального развития, т.е. признаков, по которым можно строить прогноз, предпринимаются в разных областях психологии.

Реализуется эта задача тремя основными путями: оценкой корреляционных связей (чаще всего в лонгитюдном исследовании), оценкой принадлежности к одной и той же группе в разных возрастах (например, криминальной, группам риска и т.д.) и при помощи регрессионного анализа. Прогноз строится применительно к разным задачам: академической успеваемости, интеллектуальному развитию, асоциальному поведению и т.д.

Дж. Моу и Р. Канна [35], проанализировав 39 работ, выполненных с 1917 г. и проведя собственное исследование, пришли к выводу о том, что для успешности обучения в колледже прогностические возможности таких обычных предикторов, как школьные оценки и стандартное тестирование при поступлении в колледж, «разочаровывающе низки «. Причину этого авторы видят в том, что в качестве предикторов берут только когнитивные характеристики, не учитывая, например, стремление (willingness) к данной деятельности, т.е. личностные переменные. У. Гастин и Л. Корраза [31] нашли, что для определенного типа академической успешности лучшим предиктором оказывается сочетание способностей к вербальному и математическому рассуждению, (по сравнению с их раздельными оценками).

Серия исследований посвящена прогнозу психического развития у детей

из различных групп риска, связанных, главным образом, с пре, пери и неонатальными факторами. С. Роуз и соавт. [41] исследовали когнитивное развитие у доношенных и недоношенных детей и показали, что зрительное узнавание в 6, 7 и 8 месяцев может служить предиктором интеллектуального развития в 3 года и что агрегированные оценки служат лучшим предиктором, чем дискретные (множественные корреляции равны 0,60 0,70 против 0,37 0,63 для дискретных признаков). Прогностическую ценность некоторых шкал неврологического обследования новорожденных анализировали А. Майнемер и соавт. [34]; интересный результат этой работы заключается в том, что прогноз оказывается более эффективным для возраста в 3 года, чем в 1 год.

Предмет другой группы исследований прогноз психического развития здоровых детей. Обычно считается, что за такую возможность говорят просто высокие межвозрастные корреляции, получаемые в лонгитюдных исследованиях. Однако в большинстве случаев они не включают характеристики родителей, среды развития и т.д. Вместе с тем оказалось, что развитие интеллекта в период с 2 до 4 лет хорошо предсказывается по набору переменных, включающих особенности личности матери и стиль ее взаимодействия с ребенком, элементы домашней среды, в том числе ее физические характеристики, и индивидуальные особенности самого ребенка. Позже, в период с 4 до 8 лет, предикторы меняются; ими становятся материнская социальная поддержка, поведение матери во взаимодействиях с ребенком в предыдущем периоде и некоторые особенности поведения ребенка в детском саду [38].

Способ прогнозирования интеллектуального развития, альтернативный многолетнему лонгитюдному исследованию, предложили недавно Дж. Бенсон и другие [21], [27]: модель «средний близнец средний родитель » (midtwin midparent disign). Смысл ее в том, что усредненный интеллект родительской пары принимается за оценку будущего зрелого интеллекта их детейблизнецов. Предикторами взрослого IQ оказались особенности детей, связанные с переработкой информации, речевыми способностями, темпераментом.

Предпринимаются попытки прогнозировать формирование асоциального поведения, в частности по различным вариантам синдрома гиперактивности [32], и даже здорового образа жизни по когнитивным предикторам [42].

Таким образом, имеющиеся в западной психологии данные свидетельствуют о принципиальной возможности прогнозирования индивидуального развития.

Как уже говорилось, большинство работ в этой области основывается на разных вариантах корреляционного анализа. Однако корреляции дают сведения о наличии и тесноте связей и не позволяют сделать следующий шаг в анализе попытаться понять, за счет чего эти связи формируются. Этот шаг можно сделать при помощи регрессионного анализа [6], который используется в некоторых зарубежных работах и был применен и нами. Именно он дает возможность проверить адекватность системы предикторов, включающей все требуемые теорией переменные.

В отечественной психологии работ такого рода нет. Первые и пока единственные исследования возможных предикторов дальнейшего развития принадлежат В.И. Трубникову с сотрудниками [6], [7], [45], но выполнены они в рамках психиатрии. Простой перенос

зарубежных данных едва ли возможен из-за существенных различий в обучении и воспитании детей. Если исходить из того, что индивидуальные траектории развития в конечном счете определяются индивидуальным генотипом и средой, имеющаяся разница сред может изменить и предикторы. Данное исследование первый шаг для решения этого вопроса применительно к нормальному психическому развитию.

ИСПЫТУЕМЫЕ И МЕТОДЫ

Испытуемые. Близнецы 1986 1987 гг. рождения, по 25 пар монозиготных (МЗ) и однополых дизиготных (ДЗ), среди них 30 пар мальчиков и 30 пар девочек, тестировались первый раз в возрасте 21 25 мес. (х=23мес; возраст 1). В это же время тестировали их матерей (50 человек, 18 36 лет, 29 с высшим образованием, 13 со средним специальным, 8 со средним). Все жители Москвы. Зиготность определялась по методу полисимптомного сходства; пары с неясной диагностикой в исследование не включались.

Повторное тестирование детей проведено в 1994 1995 гг.; средний возраст детей 7 лет 8 мес +6 мес (возраст II). К этому моменту выборка по разным причинам уменьшилась до 36 пар; у всех диагностировались интеллект и креативность, из них у 32 пар оценивалась школьная зрелость. В возрасте I тестирование проведено Э.Ф. Кириакиди, в возрасте II Е.С. Беловой и Т.М. Марютиной. В обоих возрастах тестирование проходило дома, в возрасте I в присутствии матери; работа с ребенком занимала 25 30 мин, кроме того, тестирование матерей, интервью и заполнение опросника требовало еще 1,5 2 ч; если это не удавалось сделать в течение одного визита, он повторялся. В возрасте II полная программа требовала двух визитов в каждую семью по 1,5 2 ч каждый.

Методики. В возрасте I уровень психического развития диагностировался по двум шкалам Бейли: умственного развития (MDI) и особенностей поведения (IBR); последняя шкала включала три основных раздела: ориентацию на задание, активность и аффект/экстраверсию. Поскольку эта методика ранее в России не применялась, предварительно шкалы MDI и IBR были апробированы на 30 одиночнорожденных детях в возрасте 23 мес; значимых различий с выборкой стандартизации теста не обнаружено. Ретестовая надежность равна 0,79 [10], [11].

В этом же периоде у матери диагностировали интеллект по методике Векслера [1], экстра и интроверсию и нейротизм [5].

В возрасте II у детей диагностировали интеллект по методике Стенфорд Бине [2], [8], [9], изобразительное творческое мышление по невербальному тесту Торренса, форма А [18], [19] (в дальнейшем для краткости будет использован термин «креативность «); школьную зрелость [14].

Среди 36 пар, прошедших обследование в возрасте II, 6 пар (1 МЗ, 5 ДЗ) родились недоношенными со средним весом 2015 г. У них в возрасте I средняя оценка умственного развития составила 100,1. В целом по выборке корреляции интеллекта с весом при рождении в возрасте I г=0,20, в возрасте II г=0,19.

Статистический анализ помимо получения дескриптивных статистик включал оценку внутрипарного сходства МЗ и ДЗ, разложение фенотипической дисперсии, получение фенотипических, генетических и средовых корреляций, кластерный анализ. Предикторы

выделялись при помощи множественного регрессионного анализа [6].

В этом варианте регрессионного анализа независимыми переменными (из которых и предстоит выделить предикторы) является вся совокупность признаков, теоретически детерминирующих прогнозируемое событие зависимую переменную (отклик). Принимая терминологию, предлагаемую соответствующими руководствами [6] и широко используемую в мировой литературе, предикторами будем называть такие переменные, значения которых или управляются, или наблюдаются и изменение которых приводит к определенным изменениям переменных откликов. При этом разделение на предикторы и отклики зависит от целей исследования, теоретических гипотез и моделей и т.д.

В данной работе использовался шаговый регрессионный анализ, ориентированный на выявление совокупности признаков, которая обеспечивает наилучший прогноз. В отличие от обычной процедуры такого анализа, в качестве окончательного варианта отбиралось уравнение множественной регрессии, в котором все коэффициенты оказывались значимыми. Это позволяет исключить из рассмотрения признаки, которые вносят в прогноз «статистический шум «, их влияния снимаются. Как и в случае других интегральных показателей, получаемые предикторы могут быть подвергнуты генетическому анализу.

Данная идеология анализа была успешно апробирована [6], [7], [45]; она же использована и в данной работе.

Независимыми переменными служили характеристики ребенка, полученные в возрасте I, и характеристики матери; зависимыми интеллект, креативность и школьная зрелость, оценки которых получены в возрасте II. Обработка велась при помощи статистических программ CSS; генетикостатистический анализ был сделан по авторской программе В.И. Трубникова.

Для оценки воспроизводимости результатов все близнецы были разделены на две подгруппы, по одному близнецу каждой пары, по 50% родившихся первыми и вторыми. Статистически значимых различий между подгруппами нет. Негенетическая часть работы проведена на этих двух подгруппах независимо; корреляции для всей выборки в целом получены усреднением корреляций в двух подгруппах.

Результаты регрессионного анализа приведены в табл. 1. Поскольку использованные шкалы имеют неодинаковую размерность, абсолютные значения В не информативны; поэтому мы будем опираться на оценки надежности.

В обеих подгруппах получены 22 статистически надежных предиктора, из них большинство 64% относятся к психологическим характеристикам ребенка в возрасте I: 9 оценки умственного развития и 5 поведенческие особенности. Кроме того, 5 индивидуальные особенности матери, 3 вес ребенка при рождении.

Полностью совпадают в обеих подгруппах результаты только в двух, но

Источник

Проблема проактивности в психологии здоровья

кандидат психологических наук

доцент, кафедра клинической психологии и психотерапии, Оренбургский государственный медицинский университет

460000, Россия, г. Оренбург, ул. Советская, 6

Erzin Alexander Igorevich

Docent, the department of Clinical Psychology and Psychotherapy, Orenburg State Medical University

460000, Russia, g. Orenburg, ul. Sovetskaya, 6

Просмотров статьи: 18555 c 5.5.2015

Дата направления статьи в редакцию:

Аннотация: Современные тенденции в исследованиях в сфере психологии здоровья красноречиво свидетельствуют об упрочении позиций позитивной психологии в области изучения факторов психопрофилактики и психогигиены. Одним из таких личностных факторов, по мнению автора, выступает проактивность как основа самодетерминированного поведения.В статье представлен анализ современного состояния проблемы проактивности в психологических исследованиях. Выделены ведущие критерии и параметры проактивного поведения, через призму которых автор предлагает рассматривать психологическое здоровье и его связь с эффективным функционированием личности. Представлена авторская модель проактивности в нормативном аспекте, включающая в себя мотивационный блок, блок анализа и поведенческий блок. Дана краткая характеристика структурным компонентам проактивного поведения, которые, по мнению автора, включают в себя жизнестойкость, самоэффективность, метапотребности, внутренний локус контроля, диспозиционный оптимизм, ценностные и смысложизненные ориентации личности. Показана роль проактивности в совладании со стрессом, в преодолении психологических последствий соматических заболеваний. Отражена взаимосвязь проактивного поведения и качества жизни в пожилом возрасте. Автор отмечает интенсивное проникновение идей позитивной психологии в психологию клиническую и видит перспективу дальнейших исследований функционирования личности в тесной связи с изучением личностных предикторов проактивности.

Ключевые слова: проактивность, проактивное поведение, теория самодетерминации, психология здоровья, самоэффективность, позитивная психология, копинг, оптимизм, жизнестойкость, успешное старение

Abstract: The article is devoted to the current trends in researches in the sphere of psychology of health eloquently testify to consolidation of positions of positive psychology in the field of studying of factors of psychoprevention and psychohygiene. One of such personal factors, according to the author, pro-activity as a basis of the self-determined behavior acts. The analysis of a current state of a problem of pro-activity is presented in article in psychological researches. Leading criteria and parameters of pro-active behavior through which prism the author suggests to consider psychological health and its communication with effective functioning of the personality are allocated. The author’s model of pro-activity in the standard aspect, including the motivational block, the block of the analysis and the behavioural block is presented. The short characteristic is given to structural components of pro-active behavior which, according to the author, include resistence, self-efficiency, metarequirements, an internal locus of control, dispositional optimism, valuable and life orientations of the personality. The pro-activity role in a sovladaniye with a stress, in overcoming of psychological consequences of somatic diseases is shown. The interrelation of pro-active behavior and quality of life is reflected in advanced age. The author notes intensive penetration of ideas of positive psychology into psychology clinical and sees prospect of further researches of functioning of the personality in close connection with studying of personal predictors of pro-activity.

proactiveness, proactive behavior, theory of self-determination, psychology of health, self-efficiency, positive psychology, coping, optimism, persistence, successful aging

а) в самодетерминированном поведении, т.е. поведении, обусловленном внутренними побуждениями личности, а не внешними стимулами;

б) в способности эффективно противостоять ситуациям и требованиям среды, которые потенциально могут вызвать дистресс;

в) в умении прогнозировать наступление определенного жизненного события, а также выстраивать поведенческие стратегии, ориентированные на будущее;

г) в способности ставить долгосрочные цели и стремиться к их достижению;

д) в готовности активно воздействовать на условия среды в противоположность пассивному приспособлению.

Попытка проанализировать основные признаки проактивной личности привела нас к формированию перечня критериев и параметров проактивности [8, 10, 30] :

3) Здоровая спонтанность, умение свободно выражать и проявлять себя в общении и деятельности.

4) Уверенность в себе, решительность, самоэффективность.

5) Контроль эмоциональных реакций.

6) Постановка личностно-значимых целей и управление их достижением.

7) Стратегическое планирование.

8) Активное воздействие на обстоятельства жизни.

9) Поддержание физического здоровья.

10) Стрессоустойчивость и личностный иммунитет.

11) Прочность взглядов, убеждений и системы ценностей вне зависимости от меняющихся условий и мнений окружающих.

12) Принятие ответственности за свои поступки. Объективная интерпретация своего поведения и поведения других с учетом всех возможных причин и условий.

13) Умение изменять привычный образ жизни. Отсутствие неосознаваемых стереотипов и шаблонов поведения.

14) Зрелое мышление, целостная картина мира.

15) Адекватная самооценка, целостность Я-концепции

16) Саморазвитие и личностный рост.

17) Восприятие неудач в жизни как возможностей, а не фрустрирующих ситуаций.

18) Продуктивный поиск жизненных смыслов.

Здесь необходимо уточнить, что представленный список критериев проактивного поведения не является исчерпывающим. Более того, наличие одного или нескольких признаков из данного перечня не свидетельствует о высоком уровне проактивности индивида.

Тем не менее, приведенные выше критерии проактивного поведения, на наш взгляд, отвечают запросам позитивной психологии и формируют систему аспектов, через которые следует рассматривать психологическое здоровье.

Интернальность представляет собой психическое образование, отражающее принятие индивидом ответственности за происходящие с ним события. Понятие интернальности представлено в теории Дж. Роттера, согласно которой поведение человека рассматривается как функция генерализованных ожиданий того, что исход определяется либо действиями самого субъекта (внутренний локус контроля), либо внешними факторами, которые не подвластны контролю (внешний локус контроля) [там же].

Антиципация представляет собой способность предвидеть определенное событие задолго до его наступления. В то время как в реактивных моделях поведения, обусловленных внешними стимулами, нередко игнорируются последствия тех или иных действий, проактивность подразумевает предвосхищение исхода событий, «забегание вперед» по М. Хайдеггеру.

1) Подражание (в этом случае актуализируется установка личности «совершенствовать себя, чтобы быть похожим на кого-то»).

2) Потребность в любви (установка «развивать себя, чтобы нравится кому-то»).

3) Познание и понимание себя (установка «совершенствоваться, чтобы лучше изучить самого себя»).

4) Обогащение своих сущностных сил (установка «развивать себя, чтобы возвыситься над своим актуальным состоянием, преодолеть самого себя, стать лучше, умнее, образованнее»).

5) Самореализация (установка «развивать себя, чтобы реализоваться в социально приемлемой деятельности»).

6) Самовыражение (установка «совершенствовать себя, чтобы выразить себя»).

7) Самоутверждение (установка «развиваться, чтобы стать значимым в глазах общества»).

8) Самоактуализация (установка «развиваться, чтобы стать тем, кем способен стать»).

9) Потребность полноценно функционировать (установка «развиваться, чтобы жить насыщенной жизнью»).

10) Мотив смерти (установка «развивать себя, чтобы научить себя любить жизнь»).

11) Мотив страдания (установка «развиваться, принимая страдания и невзгоды как возможности побудительного характера»).

12) Мотив удовольствия (установка «развиваться, чтобы наслаждаться жизнью»).

13) Мотив вины (установка «совершенствовать себя, чтобы избавиться от невротической вины»).

14) Смысл жизни (установка «развивать себя, чтобы обрести истинные смыслы собственного существования»).

1) Материальное благополучие (определяет выбор таких стратегий поведения, которые призваны обеспечить богатство и процветание в будущем).

2) Здоровье (проактивные люди стремятся сохранять и поддерживать свое физическое здоровье на оптимальном уровне, чтобы в будущем испытывать как можно меньше проблем из-за его нарушений).

3) Познание и развитие (определяет выбор поведенческих стратегий, ориентированных на обогащение информационных ресурсов личности, которые потенциально могут оказать помощь в будущем при решении возникающих проблем; данная ценность также лежит в основе изучения человеком самого себя, своих возможностей и ресурсов, это предполагает трудоемкий процесс самоанализа, устранения внутренних конфликтов и дисфункциональных убеждений, препятствующих полноценному функционированию).

4) Красота (определяет способность личности испытывать эстетическое удовлетворение; включает, в том числе, самостоятельный поиск эстетических стимулов и умение разглядеть прекрасное в привычных для большинства людей объектах).

5) Социальное взаимодействие (предполагает осознанное стремление к установлению прочных контактов с другими людьми в противоположность неосознанной установке на зависимость от социального окружения; включает такие позитивные поведенческие проявления, как альтруизм, эмпатия, способность прощать, доброта, юмор, любовь, щедрость и мн.др.).

6) Труд (проактивные индивиды, относящиеся к труду не как к неприятной обязанности, а как к возможности реализовать свой потенциал, значительно чаще добиваются успехов в профессии, используют инновационные подходы к решению проблем, испытывают неравнодушие к коллегам, самостоятельно ищут задания в противоположность пассивному ожиданию поручений).

Концептуализация понятия проактивности в психологии требует разработки теоретических моделей самодетерминированного поведения, отражающих взаимосвязь личностных предикторов и поведенческих проявлений. Мы сделали попытку раскрыть сущность этой взаимосвязи, разработав структурно-процессуальную модель проактивности (рис. 1). Особенностью данной модели является то, что она демонстрирует центральные различия между самодетерминированным поведением и поведением, обусловленным внешними стимулами (реактивным, приспособительным поведением). Каждый блок модели представляет собой этап формирования поведенческих стратегий. Модель проактивности, таким образом, включает в себя три блока: 1) стимуляция; 2) анализ; 3) результат.

Рис. 1. Структурно-процессуальная модель проактивного поведения.

Блок «Стимуляция» включает две группы факторов поведенческой активности: личностные предикторы и внешние (средовые) факторы.

Внешние факторы включают в себя жизненные обстоятельства, средовые влияния, социальные воздействия и т.д. К факторам, обуславливающим поведение как ответную реакцию, мы отнесли также состояния организма (телесные ощущения, функциональные состояния, физиологические потребности, симптомы соматических заболеваний).

Личностные предикторы проактивности включают мотивы и потребности, ценностные и смысложизненные ориентации, жизнестойкость, диспозиционный оптимизм, самоэффективность, установки, идеалы и убеждения.

На втором этапе (блок «Анализ») происходит обработка поступившей информации, ее анализ и интерпретация, формирование эмоционального отношения к стимулам, принятие решения и процесс планирования деятельности.

Когнитивный уровень связан с работой познавательных процессов, выполняет функции саморефлексии, целеполагания и антиципации. Волевой уровень связан с осознанной регуляцией поведенческой активности. Аффективный (эмоциональный) уровень несет в себе функцию эмоциональной оценки информации. Мы полагаем, что эмоции, сопровождающие проактивное поведение, являются более устойчивыми в отличие от эмоциональных состояний, возникающих в результате реакции психики на воздействующие раздражители, хотя это предположение еще предстоит выяснить.

В качестве последствий реактивного поведения мы выделили адаптацию к меняющимся условиям, конформизм, низкую стрессоустойчивость, сниженную способность планировать отдаленное будущее, раздражительность, гнев, депрессивные реакции и пр.

1) накопление ресурсов, которых не было ранее,

2) поддержку ресурсов, которые уже были добыты,

3) защиту ресурсов, находящихся под угрозой,

Что касается типологии проактивного совладающего поведения, здесь необходимо выделить как минимум три вида проактивного копинга [7, 17, 32] :

1) Антиципаторно-превентивный копинг представляет собой процесс совладания, направленный на предвосхищение стрессового события в будущем. В этом случае человек сталкивается с кризисным событием, которое обязательно должно произойти в ближайшем будущем, в связи с чем существует риск того, что ожидаемое событие впоследствии нанесет ущерб благополучию. Ситуация расценивается как неизбежная надвигающаяся угроза. Функция копинга в этом случае заключается в разрешении актуальных проблем с помощью возрастающих усилий, получения помощи от близких людей и пр. Данный тип копинг-поведения участвует в решении вопроса о том, предупреждать угрозу или направлять силы на борьбу с ней.

2) Профилактический копинг включает в себя меры по созданию общих резистивных ресурсов, редуцирующих тяжесть стрессовых последствий, которые должны произойти, а также уменьшающих вероятность наступления стрессовых ситуаций. При данном виде совладающего поведения люди сталкиваются с кризисными событиями, которые в равной степени могут как произойти, так и не произойти в отдаленном будущем. Такой тип копинг-поведения предусматривает управление риском, но риск при этом явно не выражен.

Исследуя взаимосвязь психического здоровья и проактивного копинга, S.L. Wagner и C.A. Martin [52] установили, что у работников пожарной охраны, чья служба связана с постоянными рисками для жизни, проактивные копинг-стратегии отрицательно коррелируют с такими признаками ПТСР, как обсессивно-компульсивные, депрессивные и тревожные расстройства. Авторы исследования пришли к выводу, что проактивное совладающее поведение является полезным способом избежать потенциально опасных инцидентов на рабочем месте за счет планирования деятельности и прогнозирования возможных исходов события.

Таким образом, очевидным является тот факт, что проактивность представляет собой стиль поведенческой активности, который защищает личность от неблагоприятных последствий стресса. Проактивная адаптация, в отличие от традиционных процессов совладания, направлена на заблаговременную оценку потенциальных стрессоров, подготовку к ним за счет накопления внешних и внутренних ресурсов. Проактивная адаптация, помимо собственно проактивных копинг-стратегий, включает в себя проактивные установки и самоэффективность, лежащие в основе убеждения человека в том, что неразрешимых проблем не бывает и что на окружающие условия реально воздействовать.

Рис. 2. Модель взаимосвязи локуса контроля, самоэффективности, стресса и болезни (цит. по A.Roddenberry, K.Renk, 2010)

B.J. Thoolen с соавт. [50] подчеркивает, что успешное лечение сахарного диабета 2-го типа во многом зависит от способности больных к самоуправлению, что является необходимым условием предупреждения сосудистых осложнений в будущем. При этом проактивность является важной частью самоуправления, которое подразумевает ежедневный самоконтроль, регулярные физические упражнения, диетическое питание и пр. Подобные поведенческие стратегии представляют большую трудность для пациентов, поскольку нарушают привычный образ жизни. В исследовании B.J. Thoolen с соавт. [50] было показано, что проактивный копинг умеренно взаимосвязан с самоэффективностью и выступает в качестве предиктора формирования навыков самообслуживания: пациенты с высокими показателями проактивности предвидят потенциальные проблемы со здоровьем, что толкает их на регулярное выполнение физических упражнений и контроль веса с помощью диеты.

Ранее [9] нами было выдвинуто предположение о том, что проактивность оказывает положительное влияние на успешность реабилитации больных, перенесших мозговой инсульт. Хотя это предположение еще нуждается в эмпирическом доказательстве, мы убеждены, что личностные ресурсы проактивности, включая высокий уровень мотивации на выздоровление, самоэффективность, внутренний локус контроля и оптимизм, тесно взаимосвязаны с эффективностью лечения последствий тяжелых соматических и неврологических заболеваний.

Разрабатывая модель проактивности при благополучном (успешном) старении (successful aging ), E. Kahana и B. Kahana пытались показать значение проактивной адаптации в решении проблем позднего возраста за счет накопленных ресурсов личности. Учитывая, что травмы и хронические болезни, инвалидность и социальная изоляция являются ведущими факторами, негативно отражающимися на качестве жизни в позднем возрасте, пожилые люди, задействующие механизмы проактивной адаптации, более эффективно справляются с надвигающимися стрессорами, предупреждая их воздействие благодаря активации внутренних и внешних ресурсов. К внутренним ресурсам личности авторы отнесли мышление, ориентированное на будущее, оптимизм, высокую самооценку, альтруизм и удовлетворенность жизнью. Внешние ресурсы включают в себя брак, финансовые накопления, социальную поддержку и обращение к медицинским технологиям.

Альтруизм выражается в форме поведения, направленного на добровольную помощь другим людям. Помощь другим, по мнению E. Kahana, теснейшим образом связана с будущим, поскольку добровольная помощь нуждающимся ориентирована на возмещение усилий по оказанию этой помощи в виде каких-либо позитивных последствий для тех, кто проявляет альтруизм. Проще говоря, быть альтруистичной личностью выгодно, так как это предполагает в будущем определенную отдачу со стороны тех, кому оказывается помощь.

Чувство собственного достоинства было включено в модель проактивного поведения E. Kahana, поскольку, как полагает автор, оно способствует адаптации к стрессу, связанному с восприятием приближающегося конца жизни.

Таким образом, проактивность в пожилом возрасте снижает риск возникновения тяжелых соматических заболеваний и развития инвалидности, способствует поддержанию высоких возможностей обучения и физической активности, используя ресурсы социальной поддержки (в том числе, в непрерывном взаимодействии с более молодыми людьми), что обуславливает высокую степень активности и социального функционирования в позднем возрасте.

В последние годы проактивность все чаще привлекает внимание исследователей в области психологии здоровья. Возрастание интереса ученых к данному феномену, на наш взгляд, является не случайным, поскольку представляется очевидным, что проактивность как качество личности и как стиль поведения играет немаловажную роль в сохранении и укреплении здоровья, в эффективном преодолении трудных жизненных ситуаций, в создании потенциала для развития личности.

Перспективы будущих исследований проактивности в психологии здоровья, с нашей точки зрения, определяются потребностью в выявлении качественных особенностей влияния предикторов проактивного поведения на здоровье и продолжительность жизни. Проведение этих исследований мы видим в русле позитивной психологии.

Источник