что такое оно в истории одного города
Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин
1826 – 1889
ИСТОРИЯ ОДНОГО ГОРОДА
(1869-1870)
Оно: что случилось с историей?
Сухих И.Н. Русская литература. ХIХ век (главы из учебника 10 класса)
Суть проблемы финала четко сформулировал один английский литературовед в названии своей статьи: «Реакция или революция?»
Любопытно, обе – прямо противоположные – точки зрения находят некоторое подтверждение в тексте.
В последней главе, на последней странице, после информации о назначении Угрюм-Бурчеевым шпионов в каждую «поселенную единицу», есть фраза: «Это была капля, переполнившая чашу…» Она напрашивается на продолжение: «…терпения, народного терпения» – и может быть истолкована в «оптимистическом» духе.
Но на этой же странице, несколькими строками ниже, «Угрюм-Бурчеев вдруг обернулся всем корпусом к оцепенелой толпе и ясным голосом произнес «Придет…» Эта оборванная фраза «кольцуется» с началом последней главы, где тот же персонаж говорит: «Идет некто за мной, который будет еще ужаснее меня», – и льет воду на мельницу «пессимистов»
Если крик первого князя «Запорю!» «издатель» считает началом «исторических времен», то, может быть, в финале прекращает течение свое именно эта неразумная история, уступая дорогу временам более светлым?
Но, вернувшись к «Описи градоначальникам…», мы узнаем, что за исчезнувшим «бывым прохвостом» последовал не менее бравый Перехват-Залихватский. Внутри последней главы спрятано еще указание на «позднеисторические времена»: после «административного исчезновения» Угрюм-Бурчеева в подвале градоначальнического дома находят его жену и детей, нагих и совершенно диких существ, «которые кусались, визжали, впивались друг в друга когтями и огрызались на окружающих». И композиционно роман завершается вовсе не фразой о конце истории, а «Оправдательными документами», как бы возвращающими повествование «на круги своя», к временам глуповского безумия.
Образ реки, издающей «живые звуки», можно понять как символ непокорной жизни, противостоящей страшному «прямолинейному бреду» Угрюм-Бурчеева. Но ведь с этой рекой борются сами глуповцы, покорные приказам идиота-градоначальника, – оптимистическую перспективу здесь усмотреть трудно.
Писатель, конечно же, мог подчеркнуть, акцентировать оптимистическую или пессимистическую концовку своей книги. Например, поменять местами в «Описи градоначальникам…» Угрюм-Бурчеева и Перехват-Залихватского, включить «Оправдательные документы» в середину книги, более подробно описать «переполненную чашу» глуповского терпения и т. п. Мог, но не стал этого делать.
Следовательно, неоднозначность финала «Истории одного города» является результатом авторского замысла. Щедрин сознательно не проясняет символический смысл «оно» и финала в целом.
Последняя страница крайне загадочна, обобщенно-символична. Отсутствие всяких исторических подсказок, дававшихся ранее, ритмическая организация, апокалипсический колорит и образность – сгущают загадочность до предела.
В том-то, вероятно, и дело, что более конкретной художественной расшифровке ключевой образ щедринской книги не поддается. «Оно» – и есть «оно». Это не простая аллегория революции или реакции, а образ, важный как раз принципиальной безличностью, непроясненностью, невоплощенностью.
Показать своеобразие щедринского образа можно с помощью двух параллелей.
В 1840 году, когда лицеист Салтыков интересовался поэзией и сам писал стихи, было опубликовано стихотворение Е. А. Баратынского «На что вы, дни…»
На что вы, дни! Юдольный мир явленья
Свои не изменит!
Все ведомы, и только повторенья
Грядущее сулит.
Недаром ты металась и кипела,
Развитием спеша,
Свой подвиг ты свершила прежде тела,
Безумная душа!
И тесный круг подлунных впечатлений
Сомкнувшая давно,
Под веяньем возвратных сновидений
Ты дремлешь; а оно
Бессмысленно глядит, как утро встанет,
Без нужды ночь сменя,
Как в мрак ночной бесплодный вечер канет,
Венец пустого дня!
Что подразумевал Салтыков-Щедрин под «оно» в «Истории одного города» (Салтыков-Щедрин М. Е.)
«Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город». Именно эти строки из романа М. А. Булгакова приходят на ум, когда речь заходит о финале произведения М. Е Салтыкова-Щедрина «История одного города». И если вопросов по поводу Ершалаима и накрывшей его тьмы у внимательных мыслящих читателей обычно не возникает, то даже для них это самое «оно», явившееся в Глупов, остаётся покрытым тайной
Этому способствует и сам автор, заканчивая главу так: «История прекратила течение своё», то есть оставляя финал открытым.
«Это была капля, переполнившая чашу…» — эта фраза позволяет предположить, что «оно», явившееся в Глупов в апокалиптичном образе и уничтожившее Угрюм-Бурчеева, имеет происхождение революционное. Нельзя с точностью сказать, буржуазная ли это революция, или народный бунт, при котором выплеснулось всё накопившееся недовольство. Так или иначе, но по-старому уже не будет.
В финале Угрюм-Бурчеев произносит «Придёт…». Но в начале главы он оговаривается: «Идёт некто за мной, который будет ещё ужаснее меня». В свою очередь, данные слова дают возможность говорить об «оно» как об усилении абсолютизма или установлении тирании. И то, и другое куда хуже Угрюм-Бурчеева с его утопическим тоталитаризмом.
В «Истории одного города» река является символом жизни и природы. «Оно» тоже имеет природные черты: «не то ливень, не то смерч», перед пришествием этого явления север потемнел и покрылся тучами. Можно предположить, что сама природа, сама жизнь решила прекратить историю города Глупова, его раболепных обывателей, градоначальников, из которых симпатию может вызвать разве что Архистратиг Стратилатович Перехват-Залихватский, за то, что глуповцы за свою долгую историю не смогли измениться, а Угрюм-Бурчеев вступил в борьбу с самой жизнью и пытался всё перекроить по-своему.
Все эти версии имеют право на существование, но ни одна их них не является полностью верной. На то автор и оставляет финал открытым, пишет о конце истории. Конец истории — точка, после которой обязательно произойдут перемены, начнётся новый абзац книги жизни. И каким именно он будет, Салтыков-Щедрин утверждать не берётся.
Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
Что такое оно в истории одного города
«Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город». Именно эти строки из романа М. А. Булгакова приходят на ум, когда речь заходит о финале произведения М. Е Салтыкова-Щедрина «История одного города». И если вопросов по поводу Ершалаима и накрывшей его тьмы у внимательных мыслящих читателей обычно не возникает, то даже для них это самое «оно», явившееся в Глупов, остаётся покрытым тайной
Этому способствует и сам автор, заканчивая главу так: «История прекратила течение своё», то есть оставляя финал открытым.
«Это была капля, переполнившая чашу…» — эта фраза позволяет предположить, что «оно», явившееся в Глупов в апокалиптичном образе и уничтожившее Угрюм-Бурчеева, имеет происхождение революционное. Нельзя с точностью сказать, буржуазная ли это революция, или народный бунт, при котором выплеснулось всё накопившееся недовольство. Так или иначе, но по-старому уже не будет.
В финале Угрюм-Бурчеев произносит «Придёт…». Но в начале главы он оговаривается: «Идёт некто за мной, который будет ещё ужаснее меня». В свою очередь, данные слова дают возможность говорить об «оно» как об усилении абсолютизма или установлении тирании. И то, и другое куда хуже Угрюм-Бурчеева с его утопическим тоталитаризмом.
В «Истории одного города» река является символом жизни и природы. Поступаете в 2019 году? Наша команда поможет с экономить Ваше время и нервы: подберем направления и вузы (по Вашим предпочтениям и рекомендациям экспертов);оформим заявления (Вам останется только подписать);подадим заявления в вузы России (онлайн, электронной почтой, курьером);мониторим конкурсные списки (автоматизируем отслеживание и анализ Ваших позиций);подскажем когда и куда подать оригинал (оценим шансы и определим оптимальный вариант).Доверьте рутину профессионалам – подробнее.
«Оно» тоже имеет природные черты: «не то ливень, не то смерч», перед пришествием этого явления север потемнел и покрылся тучами. Можно предположить, что сама природа, сама жизнь решила прекратить историю города Глупова, его раболепных обывателей, градоначальников, из которых симпатию может вызвать разве что Архистратиг Стратилатович Перехват-Залихватский, за то, что глуповцы за свою долгую историю не смогли измениться, а Угрюм-Бурчеев вступил в борьбу с самой жизнью и пытался всё перекроить по-своему.
Все эти версии имеют право на существование, но ни одна их них не является полностью верной. На то автор и оставляет финал открытым, пишет о конце истории. Конец истории — точка, после которой обязательно произойдут перемены, начнётся новый абзац книги жизни. И каким именно он будет, Салтыков-Щедрин утверждать не берётся.
«История одного города» (М. Салтыков-Щедрин)
Цитата: «А от иронии до крамолы — один шаг».
История создания
Салтыков-Щедрин был честным и неподкупным вице-губернатором. Он боролся со злоупотреблениями и взяточничеством, вводил справедливые моральные нормы. И в результате вынужден был признать, что ничего у него не выходит.
Тогда он написал роман «История одного города», в котором череда странных градоправителей управляет выморочным местом — городом Глуповым.
Проблематика:
Смысл названия: неопределённое, но серьёзное название придаёт дополнительный комизм роману: он, можно сказать, исторический (хотя на самом деле — сатирический).
Литературное направление: реализм.
Литературный жанр: сатирический роман (пародия на летопись).
Жанровые особенности: этот сатирический роман является пародией на летопись: он стилизован под серьёзное произведение, написанное настоящим летописцем.
Время и место действия: действие происходит в городе Глупове, начинается в середине XVIII в. и заканчивается в середине XIX в.
Действующие лица
Краткое содержание
Роман стилизован под летопись города Глупова и его градоначальников. Первая глава саркастично описывает происхождение глуповцев. Жило-было племя головотяпов. Все соседние племена оно победило. Решили головотяпы организовать город. Но нужен ведь градоначальник! А все отказываются их возглавить — говорят, что слишком глупые. Один князь согласился, но в городе жить не захотел — направил наместника. А наместник был вор. Князь пригрозил наместника казнить, а тот зарезал себя огурцом. Потом было ещё много градоначальников — и все воры. И только когда князь приехал в город, началась история города Глупова, а до этого так было, ерунда какая-то.
Первый градоначальник Брудастый произносил только две фразы — «Разорю!» и «Не потерплю!», зато с завидной регулярностью. Потом выяснилось, что у него в голове был органчик, который эти слова воспроизводил. Но органчик испортился от сырости, так что и градоначальник уже не годился.
Затем в жизни Глупова был период анархии: то самозванцы, то шесть градоначальниц одновременно. Наконец город возглавил Двоекуров. Жить стало хорошо — Двоекуров даже хотел академию открыть.
Двоекурова сменил Фердыщенко. Хороший был градоначальник, но вот беда — полюбил чужую жену. Эта самая жена отказала Фердыщенко в любви, и градоначальник сослал её мужа в Сибирь. Тогда строптивица подчинилась, а в городе от такого распутного поведения градоначальника начался голод. Люди решили избавиться от новой любви Фердыщенко и сбросили её с колокольни. Но Фердыщенко влюбился в другую — и в городе начались пожары. В общем, все вздохнули с облегчением, когда Фердыщенко умер от переедания.
Город возглавил Бородавкин. Тот очень любил науку и даже воевал за неё с самими глуповцами. Потом к власти пришёл Беневоленский, большой любитель законы выдумывать. Но выяснилось, что Беневоленский сотрудничает с Наполеоном.
Градоначальником стал некий Прыщ. Тот очень любил огородничество. Глупов благодаря этому даже расцвёл. Но, к сожалению, у Прыща была фаршированная голова, и от неё исходил запах трюфелей. В общем, эту голову случайно съели. Такие дела.
Глупов возглавил Грустилов, и начались бесконечные балы. А за ними пришёл голод. И Грустилова сместили. Его должность перешла к Угрюм-Бурчееву, человеку крайне глупому, но агрессивному и деятельному. Угрюм-Бурчеев решил Глупов полностью перестроить. Для этого он разрушил город полностью. Потом выяснилось, что планам нового градоначальника мешает река. Остановить её никак не выходило. Угрюм-Бурчеев тогда повёл глуповцев искать новое место для создания города. Но тут что-то произошло, и Угрюм-Бурчеев просто растворился в воздухе. История города на этом закончилась.
Экранизации
«Органчик» (СССР, 1933, мультфильм); «Оно» (СССР, 1989); «История одного города. Органчик» (СССР, 1991, мультфильм).
Задания для подготовки к ЕГЭ и ОГЭ
Почему градоначальник Брудастый мог говорить только «Разорю!» и «Не потерплю!»?
Ответ. Потому что у него в голове был только органчик, воспроизводивший эти слова.
Определите жанр «Истории одного города».
Ответ. Сатирический роман (пародия на летопись).
Научная работа по литературе: «Загадка финала романа «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина».
Общие теоретические вопросы о финале художественного произведения.
2.1. Финал как составная сюжета.
2.2. Роль финала в простанственно-временных отношениях художественного произведения.
Загадка финала романа «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина.
3.1. Проблематика романа.
3.2. «Бывый прохвост» Угрюм-Бурчеев и его роль в финальной сцене романа.
3.3. Образы-символы в романе.
3.4. Образ «Оно» в финале романа.
Данная работа посвящена теме «Загадка финала романа М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города».
Актуальность проблематики настоящей работы обусловлена, во-первых, проявлением большого интереса к данному роману, к его проблематике, филосовскому подтексту, во-вторых, неоднозначностью понимания финальной сцены произведения и образа «оно», «нечто» в конце.
Объектом исследования является текст романа М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города».
Цель исследования — ответить на вопрос: что это за «нечто», «ОНО», которое пришло в финальной сцене романа и смело на своём пути?
и, в-пятых, проанализировать последнюю главу романа и попробовать представить свою точку зрения по данному вопросу.
Источником информации для написания работы по выбранной теме послужили: базовая учебная литература, фундаментальные теоретические труды крупнейших исследователей творчества М.Е. Салтыкова-Щедрина (В.Г. Белинский, М.С. Горячкина, Г.В. Иванов, Д.П. Николаев и др.).
Работа состояит из оглавления, введения, двух глав и заключения, списка использованной литературы.
В первой главе рассматриваются общие теоретические вопросы о финале художественного произведения, о финале как сотавной части сюжета, о роли финала в пространственно-временных отношениях произведения. Во второй главе рассматривается проблематика всего романа в целом и соотносится со спецификой финальной сцены, а также связанные с ней вопросы.
Общие теоретические вопросы о финале художественного произведения.
Фианал как составная часть сюжета.
Художественное воплощение целостной картины жизни, сложного сцепления лиц, событий, отношений, обстоятельств, мыслей, чувств, осуществляется многочисленными и разнообразными средствами. Таким образом, есть нечто общее, вытекающее из общих особенностей литературы [Абрамович, 1979:114].
Сюжет чаще всего выступает как система событий в произведении. Что это такое? Сюжет (от англ. Plot, story; нем. Fabel; фр. Sujet) — цепь событий, изображенная в литературном произведении, то есть жизн сонажей в ее пространственно-временных изменениях, в сменяющих друг друга положениях и обстоятельствах. Сюжет — это и сцепление событий, раскрывающих характеры и взаимоотношения героев; с помощью сюжета обнаруживается сущность характеров, обстоятельств, присущие им противоречия [Чернец:217].
Огромное значение имеет художественное мастерство писателя в самом построении сюжета.
Великие писатели, стремясь к завершенности и драматизму сюжетов, никогда не прибегали, однако к внешним, искусственным эффектам. Их целью всегда была жизненная правда, ее художественное исследование, а отнюдь не пустая развлекательность [Абрамович:1979,117-118].
В связи с этим теперь необходимо сказать об элементах сюжета. К элементам сюжета как сложного целого обычно относятся экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация, развязка, финал. В некоторых произведениях имеются еще пролог и эпилог. Каждый из названных элементов (там, где он имеется) выполняет свое особое назначение в произведении и должен быть специально рассмотрен.
Наибольший интерес у нас вызывает финал художественного произвендения. Финал (ит. Finale, лат. Finalis конечный) — это заключение, конец [Лёхина, Петрова:1955,342]. Финал следует за кульминацией и развязкой. Кульминация — это момент высшего напряжения в момент действия. Содержательное назначение кульминации заключается в наибольшем заострении проблемы произведения. Развязка разрешает изображаемый конфликт или подводит к к пониманию тех или иных возможностей его разрешения [Абрамович:1979, 124].
Следовательно, финал — это заключительный этап действия. Но далеко не всегда можно определить, чем заканчивается то или иное произведения, каков итог. Ведь иногда автор намеренно оставляет действие, тот или иной конфликт неразрешенным, заставляя читателя напряженно размышлять.
Все вышесказанное свидетельствует о том, само понятие финал, сам этот элемент есть очень важная составная часть сюжета, отсутствие которой создает незавершенность художественного времени произведения. В связи с этим возникает вопрос о финале и пространственно-временных отношениях художественного произведения, какова его роль в них.
Роль финала в пространственно-временных отношениях произведения.
Прежде чем говорить о роли финала в пространственно-временных отношениях произведения, на мой взгляд, необходимо выяснить значение самого этого понятия «пространственно-временные отношения произведения». Что это такое?
Любое литературное произведение воспроизводит реальный мир — как материальный, так и идеальный: природу, вещи, события, людей в их внешнем и внутреннем бытии и т. п. Однако художественный мир, или мир произведения, всегда в той или иной степени условен: он есть «образ действительности» [Лессинг:1957, 128].
Таким образом, пространство и время в литературе тоже условны. По особенностям художественной условностивремя и пространство в литературе можно разделить на абстрактное и конкретное (особенно данное разграничение важно для пространства). Абстрактным можно назвать такое пространство, которое в пределе можно восприниамть как всеобщее. Оно не имеет выраженной характерности и поэтому, даже будучи конкретно обозначенным, не оказывает существенного влияния на характеры и поведение персонажей, на суть конфликта, не создаетэмоционального тона, не подлежитактивному авторскому осмыслению и т. п. Напротив, пространство конкретное не просто «привязывает» изображенный мир к тем или иным реалиям, но активно влияет на суть изображаемого [Есин:2004, 195].
С типом пространства обычно связаны и соответствующие свойства времени.
Вместе с тем, важное значение имеет завершенность и незавершенность художественного времени. Часто писатели создают в своих произведениях замкнутое время, которое имеет и абсолютное начало, и — что важнее — абсолютный конец, представляющий собой, как правило, и завершение сюжета, и развязку конфликта, а в лирике — исчерпанность данного переживания или размышления. Следовательно, можно увидеть, что понятия «финал» и «пространство и время» очень тесно связаны друг с другом. Роль финала, таким образом, заключается в том, что определяет, показывает завершено или незавершено художественное время. Исходя из этого, выделяют финалы открытые и закрытые. Закрытый финал — это финал, когда все закончено, исчерпано, завершено; открытый — герои отсаются на перепутьи, судьба их неопределена. Они активизируют читательское внимание.
Обнаруживаются произведения, в которых сюжет (действие) не имеет развязки, конфликт (коллизия) остается неразрешенным, то есть это произведения с так называемым «открытым финалом». «Что сталось с «Онегиным» потом?
Иногда повествование обрывается «вдруг», сразу, что и усложняет размышления читателя, анализ того или иного действия, события, конфликта.
Таким образом, рассмотрев важнейшие общие теоретические вопросы о финале художественного произведения, теперь можно перейти непосредственно к анализу финала романа «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина.
Загадка финала романа «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щерина.
Для того, чтобы правильно понять смысл финальной сцены, необходимо ее рассматривать, на мой взгляд, во-первых, в соответствии с концепцией всей книги, ее особенностями и, во-вторых, в контексте заключительных ее страниц.
Прежде всего, хотелось бы сказать несколько слов о проблематике романа М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города».
Таким образом, Салтыков-Щедрин писал прежде всего философский роман о парадоксах человеческого существования.
В связи с раннеизложенным необходимо выяснить, какова историческая основа романа и для чего она используется Салтыковым-Щедриным.
XVIII – XIX веков, однако не копирует их, а «лишь использует в качестве создания такой гротескно-сатирической картины, которая раскрывает определенную сторону жизни общества в условиях самовластия и имеет обобщающее значение» [Николаев:1977, 254].
Таким образом, каждая глава книги воссоздает определенную сторону самодержавия, его стратегии и тактики и составляет особый «виток» условной глуповской истории [Николаев:1977, 258]. А совокупность вот таких «витков» образует своего рода спираль, а ведь как известно, история развивается по спирали, которая и демонстрирует читателям состояние общества при самодержавии на различных этапах его существования.
В градоначальниках же угадываются черты (опять-таки только черты) российский государственных деятелей. Намек на законодательную деятельность М.М. Сперанского, например, содержится в характеристике Беневоленского Феофилакта Иринарховича, который, по словам архивариуса, «был мудр и оказывал склонность к законодательству, предсказал гласные суды и земство» [Салтыков-Щедрин:1969,Т. 13, 279]. Или, например, градоначальник Грустилов Эраст Андреевич, отличавшийся «нежностью и чувствительностью сердца и умерший от меланхолии в 1825 году» [Салтыков-Щедрин:1969,Т. 13, 279] напоминает Александра I. Современники называли его актером на тоне. А.С. Пушкин говорил: «В лице и в жизни арлекин». В значительной мере прототипом Угрюм-Бурчеева, который является последним из всей вереницы градоначальников, служил фаворит Павла I, а затем и Александра I, А.А. Аракчеев.
Таким образом, разные градоначальники, предстающие перед нами на страницах книги, являют собой различную степень бесчеловечности. Отталкиваясь от этих исторических событий и влиятельных фигур, Салтыков-Щедрин и выстраивает действие романа. Сюжет этот вбирает в себя огромное количество событий, относящихся к тысячелетию истории России, но ни в коей мере не копирует их.
3.2. «Бывый прохвост» Угрюм-Бурчеев и его роль в финальной сцене романа.
Столь выразительной и еще более масштабной получилась фигура Угрюм-Бурчеева, венчающая собой повествование. В этом образе нашли свое «итоговое», предельно концентрированное воплощение черты, которые в той или иной мере присущи всем глуповским правителям.
Как уже отмечалось выше, прототипом Угрюм-Бурчеева условно является фаворит сначала Павла I, а затем Александра I А.А. Аракчеев. 1815 — 1825 года воши в историю России как время аракчеевщены. Это закономерное явление самодержавного режима, «для которого вообще характерна передача государственных дел на откуп фаворитам, временщикам» [Троицкий:1994, 21].
Алексей Александрович Аракчеев — малообразованный, «истинно русский неученый дворянин», как он не без гордости говорил о себе. Он был начинен верноподданническим энтузиазмом. Царскую волю он приравнивал к закону божьему, себя как alter ego царя мнил третьим лицом во вселенной и всякое прекословие считал грехом, заслуживающим кары. Сам он был патологически жесток. » [Троицкий:1994, 62]. Именно таким и представляется в романе «история одного города» Угрюм-Бурчеев: « Это мужчина среднего роста, с каким-то деревянным лицом, очевидно никогда не освещавшемся улыбкой. Густые, остриженные под гребенку и, как смоль, волосы покрывают конический череп и плотно, как ермолка, обрамляют узкий и покатый лоб. Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; нос сухой, спускающийся от лба почти в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам. Вся фигура сухощавая с узкими плечами, приподнятыми кверху, с искусственно выпяченною вперед грудью и с длинными, мускулистыми руками. Одет в военного покроя сюртук, застегнутый на все пуговицы, и держит в правой руке сочиненный Бородавкиным «устав о неуклонном сечении» [Салтыков-Щедрин:1969, Т. 13, 399]. Рисуя этот портрет-символ, Щедрин тут же объясняет читателю, что Угрюм-Бурчеев не случайное частное лицо. В нем достигает своего апогея не только обесчеловеченность того, кто олицетворяет собой и осуществляет самодержавную власть. Одновременно достигает своего крайнего выражения и сама власть: «её направленность, её функции, сущность» [Николаев:1988, 151].
«Совершенно беззвучным голосом выражал он свои требования, и неизбежность их выполнения подтверждал устремлением пристального взора, в
котором выражалась какая-то неизреченная бесстыжесть. Человек, на котором останавливается этот взор, не мог выносить его. Рождалось какое-то особенное чувство, в котором первенствующее значение принадлежало не только инстинкту самосохранения, сколько опасению за человеческую природу вообще» [Салтыков-Щедрин:1969, 397].
Немного ниже об этом «изумительном» градоначальнике сказано: «Разума он не признавал вовсе, и даже считал его злейшим врагом, опутывающим человека сетью обольщений и опасных привередничеств» [Салтыков-Щедрин:1969, 398]. И далее этот глуповский последний правитель много раз именуется идиотом: «Портрет этот производит впечатление очень тяжелое. Перед глазами зрителя восстает чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение. Идиоты вообще очень опасны, и даже не потому, что они непременно злы (в идиоте злость или доброта — совершенно безразличные качества), а потому, что они чужды всяким соображениям и всегда идут напролом, как будто дорога, на которой они очутились, принадлежит исключительно им одним. Издали может показаться, что это люди хотя и суровых, но крепко сложившихся убеждений, которые сознательно стремятся к твердо намеченной цели. Однако ж это оптический обман, которым отнюдь не следует увлекаться. Это просто со всех сторон наглухо закупоренные существа, которые ломят вперед, потому что не в состоянии сознать себя в связи с каким бы то ни было порядком явлений. » [Салтыков-Щедрин:1969, 399-400].
Таким образом, я уверен, что Салтыкову-Щедрину было просто необходимо вывести именно в финал «самого оголтелого из своих градоначальников» [Шаталов:1976, 29] Угрюм-Бурчеева, этого «окаменелого идиота», которому «нет дела ни до каких результатов, потому что результаты эти выясняются не на нем, а на чем-то ином, с чем у него не существует никакой органической связи. » [Салтыков-Щедрин:1969, 400]. И именно на нем «история прекратила течение свое». Почему? В чем смысл? Была ли это вообще «история», а не механизм, машина, вторгшаяся в саму природу, поспорившая с ней? Попытаемся в этом разобраться.
Образы-символы и их роль в финальной сцене романа.
Образы-символы в романе играют очень важную роль. Если внимательно читать произведение, можно отметить следующую особенность: из главы в главу варьируются одна и та же их последовательность: деспотические акции градоначальников — ропот глуповцев — подавление «бунта». Именно эти картины расправ и иллюстрируются в конце каждой главы романа. Они сопровождаются ужасом, испугом, немыми сценами, угасанием жизни, остановкой движения.
Соотносительно с этими мертвящими формами жизни обнаруживается мир, управляемый призраками. Глуповские правители, да и сами глуповцы уподобляются теням, которые также выходят из мрака, из зловещей тьмы. И появляется образ некоего «оно».
В финальной сцене, как говорит Д.П. Николаев, «поразительная по своей художественной силе картина! Картина, несущая в себе широчайшее, эпохальное обобщение» [Николаев:1988, 170]. Теперь уже люди сравниваются с тенями: «Таинственные тени гуськом шли одна за другой, застегнутые, выстриженные, однообразным шагом, в однообразных одеждах, всё шли, всё шли. Куда?
Всё это образы-символы, воссоздают читателю ту атмосферу, которая ассоциируется с тьмой, мраком, безмолвием, оцепенением. Эти образы свидетельствуют о замедлении, замирании, приостановлении жизненных процессов, об омертвении жизни. Именно таким было воздействие жуткого царства тьмы на людей. «Оно» парализовало их волю, их желания, стремления; «оно» толкало их к апатии и равнодушию; «оно» лишало их «животворных внутрених сил и в конце концов поглощало в своей мертвящей бесконечности [Николаев:1977, 332].
Также для понимания финальной сцены романа имеет значение и образ-символ реки, которую Угрюм-Бурчеев пытался устранить. На мой взгляд, образ реки, которая текла, дышала, журчала и извивалась, символизирует стихию, неподвластную градоначальнической «фантазии», которую Угрюм-Бурчеев пытался сдержать, остановить, но у него в конечном счете ничего не вышло: «Река задумалась, забуровила дно, но через мгновение потекла веселее прежнего» [Салтыков-Щедрин:1969, 412-413]. Автор противопоставляет в заключительной главе «два бреда»: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, а другой. Который вырвался откуда-то со стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого. Образ реки, мне кажется, всё-таки это образ, символизирующий не только саму стихию природы, которую человек никогда не сможет «переспорить», но и стихию самой жизни. Река сравнивается с жизненным водоворотом.
По-иоему, это еще и символ победы жизни над смертью, это «остаток» бурлящей, вольной «реки жизни». Любые попытки остановить течение жизни, ввести ее в строго определенное русло вызывали у писателя протест. Он показал, что те, кто стремится к «успокоению» жизни, фактически выступают против самого ее существа.
Итак, Салтыков-Щедрин очень мастерски показал с помощью этих образов, чем логически должны будут закончиться «отношения» народа и русской деспотической власти и какого характера будет это завершение. Но каков подтекст? Каковы причины «жизненных неудобств»?
Образ «оно» в финальной сцене романа.
Наибольшие разногласия в исследовательской литературе, посвященной «Истории одного города», вызывает финал, где появляется загадочное «оно», о котором уже мы говорили выше. Сложность трактовок финальной сцены романа и этого символического образа объясняется не только художественной многозначностью, но и особенностями конкретно-исторической ситуации, в которой обращаются к роману Салтыкова-Щедрина. Эта особенность очень важна.
В эту торжественную минуту Угрюм-Бурчеев вдруг обернулся всем корпусом к оцепенелой толпе и ясным голосом произнес:
Но не успел он договорить, как раздался треск, и бывый прохвост моментально исчез, словно растаял в воздухе.
История прекратила течение своё» [Салтыков-Щедрин:1969, 423].
Как видим из этого отрывка, вся атмосфера, вся стилистика свидетельствует о том, что речь идет о наступлении чего-то жуткого, мертвящего, мрачного. Ведь «оно» принеслось с севера, то есть представляет нечто холодное, леденящее души. И издает звуки глухие и каркающие, а карканье ворон ассоциируется у человека со смертью, кладбищем, предвестьем чего-то ужасного, мертвечиной.
Неужели бы рисовал писатель таким образом картину заключительной сцены, если бы вот это «оно» несло глуповцам освобождение от градоначальников?
Таким образом, знакомство с заключительными строками романа приводит к убеждению, что в образе «оно» появляется нечто враждебное жизни, враждебное глуповцкам, а в то же время «родстивенное» Угрюм-Бурчееву. И.Б. Павлова считает, что «рассматриваемый отрывок очень экспрессивен, весь пронизан смысловыми, лексическими, эмоциональными аналогиями с текстом Апокалипсиса. » [Павлова:1979, 23]. И, действительно, в Апокалипссисе мы читаем: «И сказал мне: совершилось! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, жаждущему дам даром от источника воды живой. » [Новый Завет:290-291].
Ещё более загадочное слово «Придёт. », произнесенное Угрюм-Бурчеевым ясным голосом. Не хотел ли он повторить уже когда-то им сказанное: «Идет некто за мною, кто будет еще ужаснее меня» [Салтыков-Щедрин:1969, 397], и, как говорит И.Б. Павлова, «уподобляется лжепророку, наделенному властью сатаною» [Павлова:1979, 24].
В то же время, «История одного города» заканчивается такими словами: «История прекратила течение свое». А мы знаем, что из описи градоначальников следует: после Угрюм-Бурчеева в Глупов пришел Перехват-Залихватский Архистратиг Стратилатович, который «въехал на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки» [Салтыков-Щедрин:1969, 280]. Следовательно, этот финал можно назвать ненастоящим, все опять вернется на круги своя, деспотическая власть не устранилась, а будет существовать, как и прежде. Действительно, и впрямь «некто», пришедший на смену Угрюм-Бурчееву, оказался ужаснее его, если летописец боиться даже рассказать о нем.
Но, может быть, рассказал бы, да не смог этого сделать? Выше уже говорилось, что уподобление истории Глупова к указанному «периоду времени» носит условный характер. Однакол в данном случае играет роль своего рода «знака», «ключа», который помогает понять смысл всей глуповской истории, а главное — финальную сцену.
Можно сделать вывод, что в образах каркающего «оно» и Перехват-Залихватского нашло отражение «моровое цартсвование Николая I». И мне кажется эта точка зрения является наиболее правильной и имеющей место по логике событий. После разгрома восстания декабристов в 1825 году и воцарения Николая I. Тем не менее, автор направлял свой взор не столько на прошлое, сколько на настоящее. Оно — расползшееся по всей стране и беспощадно подавляющее живые силы, сковывающее мысль, парализующее чувства. Оно — это собирательный образ тех, имеющих тысячи глаз, чтобы постоянно подглядывать, и тысясчи ушей, чтобы подслушивать. Тем самым, писатель дает понять, что за ним скрывается множество явлений, а не только аракчеевщина или что-то другое. Салтыков-Щедрин соотносит этот образ с силами, которые оказывают решительное влияние на жизнь общества при самодержавии.
На мой взгляд, здесь и надежда Салтыкова-Щедрина на лучшее существование и на лучшую жизнь.
Все это свидетельствует о том, что писатель видел вещи такими, какими они были на самом деле. Он оценил реальную действительность трезво, без иллюзий.
Показывая зловещую роль реакции, в результате наступления которой «поток жизни» прекращает течение свое, Салтыков-Щедрин, однако, не отказывается от веры в конечное торжество этого самого «потока». В «Истории одного города» эта вера нашла выражение в образе-символе реки, о котором говорилось выше в нашей работе, олицетворяющем собой неиссякаеость могучего потока жизни. Все равно он верил, что «история прекращает течение свое» лишь на время, а отнюдь не навечно. И «оно», в этом смысле, далеко не безликое, среднеродное, а погружающее в раздумья, недоговоренное, «язык мысли». Вот в этом весь Салтыков-Щедрин, все его мастерство.
Загадка финала романа «История одного города». Тема эта еще далеко не исчерпана. Определенные взгляды, теории, точки зрения остались за пределами настоящей работы. Но я постарался наиболее полно раскрыть все имеющиеся точки зрения, мнения, взгляды по поводу исследуемого вопроса.
Из первой части работы видно, что важно при анализе финальной сцены того или иного художественного произведения учитывать его (то есть финала) соотнесенность с сюжетом, пространственно-временными отношениями. И чем загадочнее писатель сделал финал произведения, тем объективнее будет разрешение того или иного конфликта или ситуации.
Конкретный же анализ финальной сцены в романе «История одного города»
убедил нас в том, что:
Во-первых, разрешение конфликта зависит от проблематики произведения, от замысла писателя, приходим к выводу, что Салтыков-Щедрин писал философский роман о парадоксах человеческого существования. Для непосвященного в тайны автора читателя много остается совершеннно непонятным, темным и даже бессмысленным;
Во-вторых, мы выяснили, что прошлое привлекало внимание писателя не самопо себе, а как тот важнейший элемент, который помогает лучше понять настоящее; что категория времени — одна из наиболее важных в художественной структуре романа, так как то или иное понимание этой категории, определяет понимание всей книги в целом, в том числе и финальной сцены;
В-третьих, указали, каковы предполагаемые, условные исторические прототипы персонажей романа. Убедились, что в «Истории одного города» сатирически изображается не история, а действительность, заклеймена царская Россия 60-х годов 19 века и вместе с ней «временщики»; любовники российских императриц и т. п.
В-четвертых, приняли за основание полагать, что образ «оно» в романе, в частности в финальной сцене, противопоставляется образу реки; также попытались выяснить причины использования Салтыковым-Щедриным этого образа, как помогает он осмыслить финал романа;
И, в заключение, определили, о чем свидетельствует анализ всего произведения, что писатель понимал: о свобождее от власти призраков — процесс длительный и трудный.