что такое николаи боз
Что такое николаи боз
Много ли вы знаете провинциальных городков, разделенных пополам звонкой шебутной речкой, по правому берегу которой, на самой макушке скалы, высятся развалины средневековой крепости? Через речку перекинут старый каменный мост, крепкий, но совсем невысокий, и в половодье вышедшая из берегов река бурлит помутневшими водами, норовя накрыть его с головой.
Много ли вы знаете провинциальных городков, которые покоятся на ладонях покатых холмов? Словно холмы встали в круг, плечом к плечу, вытянули вперед руки, сомкнув их в неглубокую долину, и в этой долине выросли первые низенькие сакли. И потянулся тонким кружевом в небеса дым из каменных печей, и завел пахарь низким голосом оровел… [1] «Анииии-ко, – прикладывая к глазам морщинистую ладонь, надрывалась древняя старуха, – Анииии-ко, ты куда убежала, негодная девчонка, кто будет гату печь?»
Много ли вы знаете провинциальных городков, где можно забраться на высокую наружную стену разрушенного замка и, замирая от страха и цепляясь холодными пальцами за плечи друзей, глядеть вниз, туда, где в глубине ущелья пенится белая безымянная речка? А потом, не обращая внимания на табличку с грозной надписью: «Охраняется государством», – лазить по крепости в поисках потаенных проходов и несметных богатств?
Городок, выросший потом вокруг развалин, назвали Берд. В переводе с армянского – крепость.
Народ в этом городке весьма и весьма специфический. Более упрямых или даже остервенело упертых людей никто в мире не видывал. Из-за своего упрямства жители городка заслуженно носят прозвище «упертых ишаков». Если вы думаете, что это их как-то задевает, то очень ошибаетесь. На улицах часто можно услышать диалог следующего содержания:
– Ну чего ты добиваешься, я же бердский ишак! Меня убедить очень сложно.
– Ну и что? Я тоже, между прочим, самый настоящий бердский ишак. И это еще вопрос, кто кому сейчас уступит!
А чтобы не быть голословной, приведу пример знаменитого упрямства бердцев.
Летом в Армении празднуют Вардавар – очень радостный и светлый, уходящий корнями в далекое языческое доисторье, праздник. В этот день все от мала до велика поливают друг друга водой. С утра и до позднего вечера, из какой угодно тары. Единственное, что от вас требуется, – хорошенечко намылиться, открыть входную дверь своей квартиры и встать в проеме. Можете не сомневаться: за порогом вас поджидает толпа промокших до нитки людей, которые с диким криком и хохотом выльют на вас тонну воды. Вот таким нехитрым способом можно помыться. Шучу.
На самом деле, если вас на улице незнакомые люди окатили водой, обижаться ни в коем разе нельзя – считается, что вода в этот день обладает целительной силой.
Так вот. Апостольская Церковь попыталась как-то систематизировать народные праздники и, пустившись во все тяжкие, утвердила за Вардаваром строго фиксированный день. Совершенно не принимая в расчет упертость жителей нашего городка.
А стоило бы. Потому что теперь мы имеем следующую ситуацию: по всей республике Вардавар празднуют по указке Церкви, а в Берде – по старинке, в последнее воскресенье июля. И я вас уверяю, издай Католикос специальный указ именно для жителей нашего городка, ничего путного из этого не вышло бы. Пусть Его Святейшество даже не пытается, так ему и передайте. С нашими людьми можно договориться только тогда, когда они этого хотят.
Теперь, собственно, о главных героях нашего повествования.
Жили-были в городке Берд две семьи – Абгарян и Шац.
Семья Абгарян могла похвастаться замечательным и несгибаемым как скала папой Юрой, самоотверженной и прекрасной мамой Надей и четырьмя разнокалиберными и разновозрастными дочерьми – Наринэ, Каринэ, Гаянэ и Сона. Потом в этой счастливой семье родился долгожданный сын Айк, но случилось это спустя несколько лет после описываемых событий. Поэтому в повествовании фигурируют только четыре девочки. Папа Юра работал врачом, мама преподавала в школе русский язык и литературу.
Семья Шац могла похвастаться Ба.
Конечно, кроме Ба, семья Шац включала в себя еще двух человек: дядю Мишу – сына Ба, и Манюню, Дядимишину дочку и, соответственно, внучку Ба. Но похвастаться семья, в первую очередь, могла Ба. И лишь потом – всеми остальными не менее прекрасными членами. Дядя Миша работал инженером, Ба – мамой, бабушкой и домохозяйкой. Долгое время герои нашего повествования практически не общались, потому что даже не подозревали о существовании друг друга. Но однажды случилась история, которая сблизила их раз и навсегда.
Это был 1979 год. На носу 34-я годовщина Победы. Намечалось очередное мероприятие в городском доме культуры с чествованием ветеранов войны. На хор бердской музыкальной школы была возложена ответственная миссия – исполнить «Бухенвальдский набат» Соболева и Мурадели.
Хор отчаянно репетировал, срывая голос до хрипоты. Замечательный хормейстер Серго Михайлович бесконечно страдал, подгоняя басы, которые с досадным постоянством на полтакта зависали во вступлении. Серго Михайлович заламывал руки и причитал, что с таким исполнением «Бухенвальдского набата» они опозорятся на весь город и в наказание хор расформируют к чертям собачьим. Хористы почему-то расстраивались.
И знаете, что я вам скажу? Все бы обошлось, если бы не длинная двухступенчатая скамья, на которую во время коротенького антракта лихорадочно водрузили второй и третий ряды хористов. Все складывалось образцово – песня полилась ровно и прочувствованно, басы вступили неожиданно вовремя, Серго Михайлович, дирижируя, метался по сцене такими зигзагами, словно его преследовала злая оса. Хористы равномерно покрывались мурашками от торжественности момента. Зал, по первости заинтригованный хаотичными передвижениями хормейстера, проникся патетическим набатом и притих.
Что такое николаи боз
Много ли вы знаете провинциальных городков, разделенных пополам звонкой шебутной речкой, по правому берегу которой, на самой макушке скалы, высятся развалины средневековой крепости? Через речку перекинут старый каменный мост, крепкий, но совсем невысокий, и в половодье вышедшая из берегов река бурлит помутневшими водами, норовя накрыть его с головой.
Много ли вы знаете провинциальных городков, которые покоятся на ладонях покатых холмов? Словно холмы встали в круг, плечом к плечу, вытянули вперед руки, сомкнув их в неглубокую долину, и в этой долине выросли первые низенькие сакли. И потянулся тонким кружевом в небеса дым из каменных печей, и завел пахарь низким голосом оровел… [1] «Анииии-ко, – прикладывая к глазам морщинистую ладонь, надрывалась древняя старуха, – Анииии-ко, ты куда убежала, негодная девчонка, кто будет гату печь?»
Много ли вы знаете провинциальных городков, где можно забраться на высокую наружную стену разрушенного замка и, замирая от страха и цепляясь холодными пальцами за плечи друзей, глядеть вниз, туда, где в глубине ущелья пенится белая безымянная речка? А потом, не обращая внимания на табличку с грозной надписью: «Охраняется государством», – лазить по крепости в поисках потаенных проходов и несметных богатств?
Городок, выросший потом вокруг развалин, назвали Берд. В переводе с армянского – крепость.
Народ в этом городке весьма и весьма специфический. Более упрямых или даже остервенело упертых людей никто в мире не видывал. Из-за своего упрямства жители городка заслуженно носят прозвище «упертых ишаков». Если вы думаете, что это их как-то задевает, то очень ошибаетесь. На улицах часто можно услышать диалог следующего содержания:
– Ну чего ты добиваешься, я же бердский ишак! Меня убедить очень сложно.
– Ну и что? Я тоже, между прочим, самый настоящий бердский ишак. И это еще вопрос, кто кому сейчас уступит!
А чтобы не быть голословной, приведу пример знаменитого упрямства бердцев.
Летом в Армении празднуют Вардавар – очень радостный и светлый, уходящий корнями в далекое языческое доисторье, праздник. В этот день все от мала до велика поливают друг друга водой. С утра и до позднего вечера, из какой угодно тары. Единственное, что от вас требуется, – хорошенечко намылиться, открыть входную дверь своей квартиры и встать в проеме. Можете не сомневаться: за порогом вас поджидает толпа промокших до нитки людей, которые с диким криком и хохотом выльют на вас тонну воды. Вот таким нехитрым способом можно помыться. Шучу.
На самом деле, если вас на улице незнакомые люди окатили водой, обижаться ни в коем разе нельзя – считается, что вода в этот день обладает целительной силой.
Так вот. Апостольская Церковь попыталась как-то систематизировать народные праздники и, пустившись во все тяжкие, утвердила за Вардаваром строго фиксированный день. Совершенно не принимая в расчет упертость жителей нашего городка.
А стоило бы. Потому что теперь мы имеем следующую ситуацию: по всей республике Вардавар празднуют по указке Церкви, а в Берде – по старинке, в последнее воскресенье июля. И я вас уверяю, издай Католикос специальный указ именно для жителей нашего городка, ничего путного из этого не вышло бы. Пусть Его Святейшество даже не пытается, так ему и передайте. С нашими людьми можно договориться только тогда, когда они этого хотят.
Теперь, собственно, о главных героях нашего повествования.
Жили-были в городке Берд две семьи – Абгарян и Шац.
Семья Абгарян могла похвастаться замечательным и несгибаемым как скала папой Юрой, самоотверженной и прекрасной мамой Надей и четырьмя разнокалиберными и разновозрастными дочерьми – Наринэ, Каринэ, Гаянэ и Сона. Потом в этой счастливой семье родился долгожданный сын Айк, но случилось это спустя несколько лет после описываемых событий. Поэтому в повествовании фигурируют только четыре девочки. Папа Юра работал врачом, мама преподавала в школе русский язык и литературу.
Семья Шац могла похвастаться Ба.
Конечно, кроме Ба, семья Шац включала в себя еще двух человек: дядю Мишу – сына Ба, и Манюню, Дядимишину дочку и, соответственно, внучку Ба. Но похвастаться семья, в первую очередь, могла Ба. И лишь потом – всеми остальными не менее прекрасными членами. Дядя Миша работал инженером, Ба – мамой, бабушкой и домохозяйкой. Долгое время герои нашего повествования практически не общались, потому что даже не подозревали о существовании друг друга. Но однажды случилась история, которая сблизила их раз и навсегда.
Это был 1979 год. На носу 34-я годовщина Победы. Намечалось очередное мероприятие в городском доме культуры с чествованием ветеранов войны. На хор бердской музыкальной школы была возложена ответственная миссия – исполнить «Бухенвальдский набат» Соболева и Мурадели.
Хор отчаянно репетировал, срывая голос до хрипоты. Замечательный хормейстер Серго Михайлович бесконечно страдал, подгоняя басы, которые с досадным постоянством на полтакта зависали во вступлении. Серго Михайлович заламывал руки и причитал, что с таким исполнением «Бухенвальдского набата» они опозорятся на весь город и в наказание хор расформируют к чертям собачьим. Хористы почему-то расстраивались.
И знаете, что я вам скажу? Все бы обошлось, если бы не длинная двухступенчатая скамья, на которую во время коротенького антракта лихорадочно водрузили второй и третий ряды хористов. Все складывалось образцово – песня полилась ровно и прочувствованно, басы вступили неожиданно вовремя, Серго Михайлович, дирижируя, метался по сцене такими зигзагами, словно его преследовала злая оса. Хористы равномерно покрывались мурашками от торжественности момента. Зал, по первости заинтригованный хаотичными передвижениями хормейстера, проникся патетическим набатом и притих.
Манюня, или что означает выражение Николаи боз
Ба вела непримиримую и изнурительную войну со своей соседкой тётей Валей. Соседка тётя Валя была крайне сварливой и невероятно глазливой (как утверждали старожилы Манькиного квартала), злобной женщиной. У тёти Вали были три великовозрастные, засидевшиеся в девках, дочери. И не сказать, что они были страшненькими, поэтому никто из молодых людей не обращал на них внимания. Наоборот, тётивалины дочки были очень даже хорошенькие, и особенно младшая Кристина – тоненькая, изящная шатенка с потрясающей красоты золотистыми глазами и изогнутыми в робкой полуулыбке губами.
Вся причина неудавшейся личной жизни девушек скрывалась в самой тёте Вале – своим сварливым и несносным характером она разогнала всех потенциальных кавалеров своих дочерей. А те отчаянные влюблённые юноши, которых не испугала кандидатура тёти Вали как будущей тёщи, были отвергнуты ею под разными предлогами – нищ, глуп, ненадёжен, посмотри, на кого похож! Дочки, навсегда задавленные авторитетом матери, выросли совершенно кроткими бессловесными созданиями, говорили только шёпотом и не смели поднять на собеседника глаза.
Муж тёти Вали много лет назад уехал на заработки в Казахстан, и больше в семью не возвращался. На целине он нашёл себе замечательную, тихую, а главное – уступчивую русскую женщину, влюбился, и впервые в жизни почувствовал себя человеком. Засим он отписался жене коротенькой телеграммой «не жди меня тчк я не дурак зпт чтобы возвращаться тчк твой Петрос».
И эта таинственная подпись «твой Петрос» навсегда выбила тётю Валю из колеи. Она так и прожила всю оставшуюся жизнь в ненависти к мужу и к женщине, которая их разлучила, но в глубине души не переставала тешить тайную надежду, что «твой Петрос» когда-нибудь образумится и вернётся в семью. И в ожидании возвращения блудного Петроса она превратила в сущий ад жизнь своих дочерей, соседей, да и вообще всего живого в радиусе нескольких километров вокруг своего дома.
Злобность тёти Вали передалась даже всей её живности. Кот тёти Вали с особой изощренностью и наслаждением тиранил в округе все существа, которые в холке уступали ему хотя бы в миллиметре. Кавказская овчарка Найда лаяла круглосуточно таким захлёбывающимся и ожесточенным лаем, словно кто-то из-за угла постоянно кидался в неё камнями. Гуси тёти Вали были очень драчливыми и страшно кусачими. Поэтому если мы с Маней выходили за калитку и видели стаю тётивалиный гусей, то тут же убегали обратно во двор. У нас была уже в анамнезе бесславная попытка вступить с ними в бой. В итоге мы отделались парой синяков от гусиных щипков и никогда более не лезли на рожон.
Тётя Валя со страшной силой ненавидела людей. Люди отвечали ей взаимностью, но, помня о её глазливости, старались не демонстрировать своей неприязни. Единственный человек, который не опасался тёти Вали и вёл с нею бесконечную войну Алой и Белой Розы, была, естественно, наша Роза Иосифовна.
По первости Ба ходила к сварливой соседке «поговорить за жизнь», и не оставляла надежды как-нибудь облегчить судьбу её забитых дочерей. Но тётя Валя мигом раскусила манёвр Ба и в грубой форме попросила не вмешиваться в её личную жизнь. Я не знаю, в каких именно выражениях тётя Валя «попросила Ба», но к моменту моего знакомства с Маней открытый конфликт между соседками перевалил за добрый десяток лет.
Война была совершенно беспощадной, и велась с переменным успехом для обеих сторон. Да, я должна с горечью признать, что Ба иногда могла стушеваться перед натиском тёти Вали. Но в защиту Ба я могу сказать, что во-первых, такие досадные поражения случалось крайне редко, а во-вторых, подстёгнутая ими, Ба в следующий раз реваншировала с таким отрывом, что тётя Валя отступала, зализывая разрывные и колото-резаные раны, и потом какое-то время при виде своей заклятой соседки переходила на другую сторону улицы.
-Пф!- пренебрежительно фиксировала факты позорного отступления соперницы Ба.
Самое страшное рубилово между Ба и тётей Валей случилось в очереди за кухонными полотенцами.
Дело было так. У Ба вышли белые нитки, и она заскочила за ними в галантерею. И случайно застала счастливый момент, когда на прилавок выкинули кухонные полотенца. Сразу образовалась большая очередь, которую, как назло, замыкала тётя Валя. А у Ба с собой было очень мало денег. И она почему-то решила, что в экстренных ситуациях можно рассчитывать на закон джунглей, когда к водопою допускаются все животные, независимо от их кубатуры, хищности или травоядности.
-Валя, ты не скажешь, что я за тобой?- обратилась Ба к своей заклятой соседке,- я домой за деньгами сбегаю.
Вот как бы вы поступили в такой ситуации? Даже несмотря на то, что буквально дня три назад перелаивались через забор так, что если не вовремя подоспевший дядя Миша, то всё бы закончилось большой кровью? Я почему-то думаю, что вы бы ссудили Ба какое-то количество денег, или постерегли её место в очереди.
Но тётя Валя не искала лёгких путей.
-Нет,- отрезала она,- зачем тебе полотенца, если ты посуду оконными шторами протираешь? Аж за километр видно, какие они у тебя засаленные!
К счастью, в подсобном помещении магазина оказались два крепких грузчика. Она не побоялись встать этаким водоразделом между взбешённой Ба и тётей Валей, чем и спасли магазин, посетителей и продавцов от незавидной участи быть распылёнными в молекулы. Не знаю, как повёл себя в этой ситуации директор магазина, но я бы на его месте выписала отчаянным молодым людям премии и отправила в какой-нибудь санаторий поправлять пошатнувшееся в одночасье здоровье.
Любая, даже самая бесчеловечная война когда-нибудь обязательно заканчивается. Подписываются мирные соглашения, выплачивается контрибуция победившей стороне, восстанавливаются разрушенные города и сёла.
Я хочу рассказать вам о внезапной развязке этой кровопролитной истории. О том, как в одночасье Ба и тётя Валя превратились в добрых соседок.
А для целости повествования здесь обязательно нужно ввести ещё одного персонажа – мою бабулю, мамину маму Анастасию Ивановну Медникову – Агаджанову, ибо долгожданное перемирие между заклятыми соседками случилось при непосредственном её участии.
Бабуля жила в Кировабаде. И иногда, когда позволяло здоровье, она приезжала погостить к нам.
Каждый её приезд превращался в невероятные душевные, и даже физические страдания не только для моего отца, но и для самой бабули.
Во-первых, причина этих треволнений крылась в одной давней ИСТОРИИ, которую, как водится, все делали вид, что забыли, но на самом деле помнили до мельчайших подробностей.
Дело было так. На заре своего замужества мама с папой, за неимением своей отдельной квартиры, жили с папиными родителями.
И как-то бабуля приехала на несколько дней погостить у дочери и зятя. Её приняли с распростёртыми объятиями, но так как других свободных комнат в доме не было, то бабуле постелили в спальне моих родителей. Мама с папой уступили ей свою кровать, а сами легли на диван. Вот. А папе ночью приспичило попить водички. Он прошлёпал в кухню, вернулся, забрался спросонья в кровать, под одеяло к своей жене, и привычно сгрёб её в объятия.
-Ой! Ай!- заверещала моя бабуля пожарной сиреной,- Юра! Это не я! Это не Надя! Это не туда!
Папа пережил такое чудовищное потрясение, что какое-то время после этого чуть ли не светил маме в лицо фонариком, перед тем как ночью забраться к ней под одеяло.
Если до этого случая бабуля с папой просто робели друг перед другом, то после папиного посягательства на бабулину честь, их отношения превратились в сплошную обоюдную муку. Любовь, которая витала между зятем и тёщей, приобрела воистину вселенский по своему размаху, но катастрофичный по форме изъявления характер.
Когда папа приезжал с работы на обед, бабуля, дабы не мешать зятю трапезничать, выскальзывала на балкон, и сидела там до тех пор, пока папа не уезжал обратно на работу.
-Мой зять золото,- периодически выкрикивала она в балконную дверь.
Папа тоже не унимался. Во-первых, он всё не мог отойти от той злополучной ИСТОРИИ, а во-вторых – находился в постоянном духовном поиске – никак не мог для себя решить, как называть свою тёщу. Обращаться к ней по имени он считал фамильярностью, по имени-отчеству – проявлением холодности, а называть её мамой не позволял махровый мужской гонор.
В результате бесконечных раздумий он нашёл свой метод общения с тёщей. Он обращался к ней опосредствованно, через свою жену или дочерей.
-Твоя мама уже поела?- спрашивал он жену в присутствии тёщи.
-Ой, Юрик-жан,- отважно брала штурмом армянский «джан» моя русская бабуля,- я уже поела, ты не волнуйся.
-Хорошо,- соглашался папа с ней.
-Ты своей бабушке чаю налила?- грозно сверлил он меня взглядом.
-Ой, Юрик-жан, спасибо, я уже попила чаю,- рапортовала бабуля и поспешно добавляла, предупреждая новый мозговой штурм папы,- чаю больше не хочу. И кофе тоже не хочу.
-Хорошо,- соглашался папа.
-Мой зять золото,- всплёскивала руками бабуля.
-Ммммые,- любовно мычал в ответ папа.
-Твоя мама точно поела?- грозно наскакивал он на свою жену, садясь за стол пообедать.
-Поела-поела,- успокаивала его мама,- все уже поели, только ты один остался.
-Мой зять-золото,- доносились с балкона позывные.
-Ммммые!- покрывался в ответ благоговейной испариной папа.
Чтобы хотя бы иногда прерывать эту бесконечную и изнурительную в своём накале поэму любви, бабулечка к отцовскому перерыву уходила посидеть у Ба. Идти до Маниного дома было недалеко, поэтому ближе к часу дня бабуля напудривала носик из картонной, расписанной лилиями, пудреницы, душилась капелькой своих неизменных цветочных духов – надо же запах валерьянки перебить, приговаривала, повязывала белую кружевную косыночку, накидывала тонкое летнее светлое пальто и шла к Ба чаёвничать. Я всегда с превеликим удовольствием сопровождала бабулю. Во-первых, это был лишний повод встретиться с Маней, а во-вторых мы очень любили, раскрыв рты, слушать истории, которые рассказывали за чаем Ба с моей бабулей.
Первое знакомство моей бабулечки с Ба осталось притчей во языцех.
Дядя Миша называл их кумушками.
-Кумушки,- смеялся он,- как вы умудряетесь понимать друг друга? Говорите в унисон и совершенно на разные темы!
-Дорасти до наших мощей, а там обзывайся,- огрызалась Ба.
И вот как-то у отца выдался очень непростой день – с утра он провёл две сложнейшие операции. Дабы не заставлять его напрягаться ещё и в обеденный перерыв, бабулечка решила навестить Ба.
Мы не успели одеться, а Маня уже трезвонила в нашу дверь.
-Сколько можно вас ждать,- крикнула она с порога,- там Ба уже чай заваривает, а вас всё нет!
-Идём-идём,- всплеснула руками бабулечка,- уже выходим.
-Торт не забудьте,- забеспокоилась Манюня.
Мама со смехом вручила пакет Маньке.
-Донесёшь?- спросила.
-Тётьнадь, он с орехами?
-С орехами конечно,- успокоила её мама.
-Ура,- запрыгала Манька,- мой любимый. Спасибо, тётьнадь,- она потянулась, чмокнула маму в щёчку и нырнула носом в пакет,- ух ты, а пахнет-то как!
Через минуту мы вышли из дома и торжественной процессией двинулись в сторону Манькиного квартала. И сильно всполошились, потому что буквально сразу до нас стал долетать несусветный гам – лаяли собаки, кричали петухи, гоготали гуси. Мы прибавили шагу. Ещё через минуту нам стало ясно – Ба с тётей Валей сцепились в плановой схватке. И по очереди визгливо солируют на фоне гусиного гогота и собачьего лая.
Мы вошли в калитку и застали знакомую картину – Ба в позе Наполеона Бонапарта возвышалась посреди двора и ругалась в сторону тётивалиного дома. Большие домашние тапочки с помпонами сильно диссонировали с общим воинствующим видом Ба, но кто на такие мелочи обращал внимание!
Тётивалины выпученные глаза грозно торчали в ответ по ту сторону деревянного забора. Потому что если Ба была достаточно высокой, и видела тётю Валю как на ладони, то маленькой тёте Вале приходилось унизительно вытягивать шею и вставать на цыпочки, чтобы смотреть своему ярому оппоненту в глаза.
-Здравствуй, Настя, погляди, что эта ненормальная вытворяет,- обернулась к нам Ба,- совсем с ума сошла, на порядочных людей кидается!
-Девочки, ну что вы как маленькие,- попыталась образумить двух непримиримых врагов моя бабуля,- какой стыд, все соседи слышат, как вы тут переругиваетесь!
-Анастасия Ивановна,- подала голос с той стороны забора тётя Валя,- вы интеллигентная женщина, у вас зять врач…
-Мой зять золото,- встрепенулась бабуля.
-Да-да, золото,- не стала спорить тётя Валя,- скажите мне, пожалуйста, как вы можете дружить с этой лицемерной женщиной, которая постоянно лезет учить меня, как я должна своих дочек воспитывать, а сама сделала всё возможное, чтобы сына с невесткой поссорить?
-Ах ты…,- задохнулась Ба,- ах ты… да как ты смеешь… да что ты знаешь…
-Дура!- проорала с той стороны забора тётя Валя.
-Николаи боз!- не осталась в долгу Ба.
-Гхмптху,- подавилась криком тётя Валя.
Вернёмся к нашим, так сказать, баранам.
-Николаи боз!- выкрикнула Ба.
Мы с Манькой от неожиданности присели. Мы и представить не могли, что Ба может позволить себе такое страшное ругательство.
-Ой-ой,- моя бабулечка перекрестила Ба,- Роза, что ты такое говоришь?!
-Э-их,- увернулась от бабулиной христианской щепоти Ба,- Настя, оставь эти православные штучки для выкрестов! Нечего трясти надо мной своей праведной дланью!
-Сама ты Николаи боз, поняла, старая карга,- наконец обрела дар речи тётя Валя.
-Я вас умоляю,- встала между ними моя бабуля,- я вас очень прошу, не умеете общаться – просто игнорируйте друг друга.
Ба открыла рот, чтобы ответить бабуле, но не стала ничего говорить, потому что увидела, как в нашу сторону идёт младшая тётивалина дочка Кристина. Она подошла к матери и тихонечко шепнула ей что-то на ухо.
Тётя Валя всплеснула руками, замычала, и вдруг горько и зло расплакалась. И побежала к дому.
-Что случилось, Кристина?- подошла к забору Ба.
-Ох, тётя Роза,- заплакала Кристина,- теперь мы опозоримся на весь город!
-Подожди,- остановила её Ба и обернулась к нам,- дети, идите в дом, мы тоже скоро будем.
Мы беспрекословно повиновались. На пороге обернулись и увидели, как Ба с моей бабулечкой влетают во двор тётивалиного дома.
-Неужели убивать пошла?- испугалась Маня.
-Пойдём позвоним твоему папе,- всполошилась я.
Мы побежали к телефону.
-Аллё,- проорала Маня в трубку, когда дядя Миша ответил на том конце провода,- пап, приезжай скорее домой, а то Ба пошла убивать тётю Валю!
-Там моя бабуля,- добавила я масла в огонь,- вы поспешите, дядьмиш, она ведь уже старенькая, долго удерживать Ба не сможет!
-Может, ещё 02 набрать?- выхватила у меня трубку Маня.
-Не надо 02 набирать,- гаркнул дядя Миша,- сидите дома и ничего больше не предпринимайте, ради бога! Я скоро буду.
И бросил трубку. В ожидании скорого дядимишиного приезда мы с Маней замерли скорбной скульптурной композицией на веранде дома.
Через какое-то время с громким воем к тётивалиному двору подъехала машина скорой помощи.
-Убила,- всполошились мы и побежали к забору.
-Бааааааааааааа,- плакала Маня.
-Бабууууууууууууля,- орала я,- кто кого убииииииил?
-Вы сума сошли?- вышла на порог тётивалиного дома бабуля. Рукава её почему-то были закатаны и вдобавок она обвязалась большим полотенцем, как фартуком,- идите в дом, сколько можно вам одно и то же повторять?
-Ба живая?- крикнула, размазывая сопли по лицу, Маня.
-Живая, конечно,- рассердилась бабуля,- что за глупости ты говоришь?
Мы поплелись обратно в дом. Горю нашему не было предела.
Пока мы, обнявшись, безутешно рыдали на кушетке в Маниной комнате, в городе творились совершенно другие дела. Страшная новость с неимоверной скоростью разбегалась волнами от тётивалиного дома на все четыре стороны.
Люди качали головами и даже злорадствовали – вот до чего доводит скверный характер, говорили они.
К приезду скорой помощи весь город уже знал – у старшей дочери тёти Вали Мариам отошли воды. Хорошо, что рядом оказалась моя бабуля. Она сделала всё возможное, чтобы до приезда врачей с роженицей и ребёнком не случилось ничего плохого.
-Нагуляла,- качали головами люди,- главное, когда успела? С работы домой и обратно на работу, коллектив сплошь женский, никуда больше не ходит, глаза всегда в пол! Вот, оказывается, какие черти водятся в тихому омуте!
Мариам родила мальчика, как две капли похожего на деда.
Его, естественно, назвали Петросом.
Тётю Валю словно подменили – она получила в собственное безвозмездное пользование хоть и маленького, но Петроса и навсегда распрощалась со своим сварливым характером.
Она помирилась с Ба, и периодически хвасталась ей достижениями внука.
-Мы сегодня круто покакали,- кричала она через забор.
Ба вздрагивала.
-Валя, ты бы потише, люди тебя не так поймут,- увещевала она.
-Ай, Роза,- отмахивалась тётя Валя,- у нас такое счастье, а ты про людей!
В течение следующего года две младшие дочери тёти Вали одна за другой вышли замуж. И только Мариам осталась одинокой. И так и не открыла никому, кто является отцом Петроса.
-Значит, от женатого мужика залетела,- вздыхали люди.
Но это уже не имело никакого значения. В доме тёти Вали наконец-то воцарился мир.
Иногда, оказывается, чтобы закончилась война, достаточно просто родить маленького Петроса.