что такое мотив и корыстная заинтересованность

КОРЫСТНАЯ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬ КАК МОТИВ СОВЕРШЕНИЯ
ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ДОЛЖНОСТНЫМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ

Закон определяет злоупотребление должностными полномочиями как использование должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы, если это деяние совершено из корыстной или иной личной заинтересованности и повлекло существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства.

Обязательным признаком субъективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 285 УК РФ, является мотив.

Понятие мотива преступления трактуется как осознанное побуждение, которым руководствовалось лицо при совершении преступления. Именно мотив обусловливает выбор лицом конкретного противоправного варианта поведения в целях получения того необходимого, чем он не обладал до совершения преступления.

К альтернативным мотивам рассматриваемого состава преступления относятся корыстная заинтересованность и иная личная заинтересованность. Они являются составообразующими признаками злоупотребления должностными полномочиями, поскольку включены в конструкцию данного состава.

Личная заинтересованность — более емкое понятие по сравнению с корыстной заинтересованностью лица в совершении вышеуказанного преступления.

В русском языке корысть понимается как стремление получить материальную выгоду любым путем(1).

Также это понятие раскрывается как страсть к приобретению и наживе, жадность к деньгам, богатству и падкость на барыш, стремление к захвату богатства(2).

В теории же уголовного права и правоприменительной практике корыстный мотив совершения преступления можно трактовать и как выходящий за рамки сугубо материальных потребностей. Например, злоупотребление должностными полномочиями может быть совершено путем использования (временного позаимствования) в своих интересах вверенных денежных средств или иного имущества, а также труда подчиненных либо в связи с боязнью утраты каких-либо материальных благ, с целью избавления от материальных затрат.

Обращает на себя внимание то, что законодатель при конструировании группы составов преступлений употребил различную терминологию, в целом охватываемую понятием корыстного мотива преступления, а именно: корыстные побуждения, корыстная цель, корыстная заинтересованность.

Из этих употребляемых законодателем терминов видно, что корыстный мотив преступления раскрывается, в том числе, через одноименную цель преступления. Однако как в психологии, так и в юридической науке нет еди­нообразного подхода к вопросу соотношения мотива и цели. Нередко эти понятия отождествляют. Нельзя не согласиться, что между мотивом и целью существует тесная взаимосвязь, но при этом они являются самостоятельными явлениями. Мотив определяется как по­буждение к деятельности, связанное с удовлетворением определенной потреб­ности, а цель — это то, что реализует человеческую потребность и выступает в качестве образа конечного результата деятельности.

Вместе с тем одной из причин неверного применения закона и как следствие ошибок квалификации деяний виновных на практике являются разночтения в определении корыстного мотива преступления, когда происходит смешение понятий мотива и цели преступления.

В этой связи представляет интерес анализ постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по различным категориям дел о так называемых корыстных преступлениях.

Так, в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» от 16 октября 2009 г. № 19 корыстная заинтересованность толкуется как стремление должностного лица путем совершения неправомерных действий получить для себя или других лиц выгоду имущественного характера, не связанную с незаконным безвозмездным обращением имущества в свою пользу или пользу других лиц (например, незаконное получение льгот, кредита, освобождение от каких-либо имущественных затрат, возврата имущества, погашения долга, оплаты услуг, уплаты налогов и т. п.).

В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» от 27 декабря 2007 г. № 51 под корыстной целью понимается стремление изъять и (или) обратить чужое имущество в свою пользу либо распорядиться указанным имуществом как своим собственным, в том числе путем передачи его в обладание других лиц.

Между тем в п. 11 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» от 27 января 1999 г. № 1 говорится,

что по п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство из корыстных побуждений) следует квалифицировать убийство, совершенное в целях получения материальной выгоды для виновного или других лиц (денег, имущества или прав на его получение, прав на жилплощадь и т. п.) или избавления от материальных затрат (возврата имущества, долга, оплаты услуг, выполнения имущественных обязательств, уплаты алиментов и др.).

Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлениях «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» от 27 декабря 2007 г. № 51 и «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» от 27 января 1999 г. № 1, давая определение корыстного мотива, раскрывает его посредством использования другого факультативного признака субъективной стороны состава преступления — цели, тем самым невольно провоцируя в теории и на практике ситуации, когда мотив сводится к качественно иному психическому явлению(1).

Как следует из приведенных положений постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации, даже на уровне высшей судебной инстанции единого мнения (по нескольким критериям, которые будут приведены и проанализированы ниже) относительно определения корыстного мотива преступления не прослеживается. Содержащиеся в постановлениях разъяснения по своей сути вер­ны, но в них Пленум не дает четкого определения корыстной заинтересованности, а лишь приводит примеры возможных ее вариантов.

В результате анализа законодательной базы, научной и учебной литературы можно прийти к определенным выводам.

Прежде всего, представляется необходимым при установлении корыстного мотива в деянии лица ориентироваться на то, что основным содержанием корыстных побуждений является направленность устремлений виновного на извлечение материальной выгоды, незаконное обогащение. То есть деяние здесь выступает не как средство достижения цели, а как самоцель, способ реализации побуждения. Таким образом, можно заключить, что если есть корыстный мотив, то обязательно присутствует корыстная цель. Обратное неверно. Об этом свидетельствует неизбежность прохождения многоуровневого пути от первоначального побуждения до цели, максимально приближенно к желаемому результату, в ходе которого апробирование целей действиями может их видоизменить до неузнаваемости. Вот почему мотив нетождественен цели как таковой. А это означает, что если лицо преследует корыстную цель, то это еще не значит, что оно действует из корыстных побуждений. Вызвать у лица желание материально обогатиться путем совершения злоупотребления должностными полномочиями могут и некорыстные мотивы (стремление к самоутверждению, солидарность, интерес семейственности, тщеславие и т. д.). Значит, замена цели мотивом при толковании закона может привести к декриминализации деяний(2).

Также следует иметь в виду, что корыстная заинтересованность, будучи по своей сути осознаваемым мотивом, изначально включает в себя корыстную цель, которая может быть достигнута путем совершения противоправного деяния.

Этот вывод следует из приведенного в постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» от 16 октября 2009 г. № 19 толкования признака «корыстная заинтересованность». Пленум косвенно признает необходимость доказывания признака противоправности действий (бездействия) должностного лица, совершившего злоупотребление должностными полномочиями. Установление нарушений должностным лицом норм иных отраслей права обязательно для вменения состава злоупотребления должностными полномочиями(3).

Представляется, что корыстный мотив, чтобы рассматриваться в качестве такового при злоупотреблении должностными полномочиями, должен охватывать осознание того, что для удовлетворения потребности необходимо преодолеть препятствие, т. е. совершить общественно опасное деяние.

Еще одним важным моментом при установлении в действиях должностного лица корыстной заинтересованности при совершении злоупотребления должностными полномочиями является толкование круга лиц, стремление к обогащению которых явилось побудительным мотивом совершения данного преступления. И здесь единого мнения как в теории, так и в правоприменительной деятельности не усматривается.

Чаще всего учеными высказывается мнение, что истинный корыстный мотив преступления осознается как возможный к реализации исключительно путем достижения цели — повышения собственного благосостояния. При этом если виновный ведет с другими лицами совместное хозяйство, если у них единый семейный бюджет, то, извлекая имущественную выгоду для этих близких лиц, он, безусловно, обогащается сам. Целью деятельности субъекта в любой ситуации остается удовлетворение личных потребностей. С другой стороны, стремление к обогащению других лиц, судьба которых ему небезразлична, но их материальное положение прямо не оказывает влияния на его имущественное благосостояние, будет обусловлено другими мотивами, например интересом семейственности, тщеславием, благодарностью за ранее оказанную услугу и т. д., а отнюдь не корыстной заинтересованностью. С учетом изложенного корыстный мотив характеризуется стремлением к материальной выгоде исключительно для себя(1).

Данная позиция верна, но требует некоторых существенных дополнений.

Из текста Федерального закона «О противодействии коррупции» от 25 декабря 2008 г. № 273-ФЗ следует, что под корыстной заинтересованностью (применительно к данному закону личная заинтересованность выражается только в корыстной) понимается возможность получения доходов в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц.

В Федеральном законе «О государственной гражданской службе Российской Федерации» от 27 июля 2004 г. № 79-ФЗ корыстная заинтересованность связывается с возможностью получения гражданским служащим при исполнении должностных обязанностей доходов (неосновательного обогащения) в денежной либо натуральной форме, доходов в виде материальной выгоды непосредственно для гражданского служащего, членов его семьи или лиц, указанных в п. 5 ч. 1 ст. 16 данного Федерального закона (родители, супруги, дети, братья, сестры, а также братья, сестры, родители и дети супругов), для граждан или организаций, с которыми гражданский служащий связан финансовыми или иными обязательствами (на наш взгляд, если должностное лицо связано с физическими или юридическими лицами иными обязательствами, речь может идти не о материальной, а об иной личной заинтересованности).

В Кодексе профессиональной этики сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации (ст. 22) раскрывается, что коррупционно опасным поведением применительно к настоящему Кодексу считается такое действие или бездействие сотрудника, которое в ситуации конфликта интересов создает предпосылки и условия для получения им корыстной выгоды и (или) преимуществ как для себя, так и для иных лиц, организаций, учреждений, чьи интересы прямо или косвенно отстаиваются сотрудником, незаконно использующим свое служебное положение.

Согласно ст. 25 этого же Кодекса личной корыстной заинтересованностью сотрудника признается возможность получения любой формы выгоды для него или иных лиц, с которыми он связан служебными или неформальными отношениями.

1. Варанкина Ю. Указ. соч. С. 17—18.

Важно, что в этих документах личной корыстной заинтересованностью признается не только стремление к личному обогащению, но и заинтересованность в обогащении членов семьи и других родственников, граждан, организаций, с которыми должностное лицо связано финансовыми обязательствами(1).

Оговорка о том, что должностное лицо должно быть связано с вышеперечисленными лицами финансовыми обязательствами, по нашему мнению, обусловлена тем, что при извлечении лицом материальной выгоды для других его действия могут характеризоваться корыстной направленностью в том случае, если он рассчитывает получить от тех, в пользу кого действует, какую-то материальную выгоду, в том числе в будущем. Во всех других ситуациях говорить о корыстном мотиве не совсем верно, так как в основе действий виновного могут лежать и любые другие потребности, например желание показать «широкую натуру», стремление достичь уважения и т. д.(2) Следовательно, при рассмотрении отдельного случая корыстной заинтересованности, выражающейся в обогащении членов семьи и других родственников, в ходе проведения доследственной проверки или расследования уголовного дела видится целесообразным устанавливать, что имущественные преимущества, получаемые вследствие совершения злоупотребления должностными полномочиями в интересах близких виновному лиц, являются и материальной выгодой (в том числе косвенной) для самого исполнителя.

Таким образом, если лицо совершает преступление с целью получения материальной выгоды для других лиц, не намереваясь извлечь при этом какую-то материальную выгоду для себя, то привлечь его к уголовной ответственности при буквальном толковании закона будет довольно проблематично. Корыстная заинтересованность, исходя из этимологического значения данного понятия, в этом случае у виновного отсутствует.

В каждом случае необходимо устанавливать, что корыстная заинтересованность послужила основным толчком для совершения должностным лицом злоупотребления должностными полномочиями, но при этом факт непосредственного и полного удовлетворения потребности, в чем было заинтересовано лицо, не является обязательным для квалификации деяния по ст. 285 УК РФ.

Таким образом, при выяснении наличия в действиях должностного лица корыстной заинтересованности при злоупотреблении должностными полномочиями представляется важным:

разграничивать понятия мотива и цели преступления, для чего выяснять, что именно явилось толчком к поведению лица, при этом иметь в виду, что если у лица присутствовал корыстный мотив, то обязательно была и корыстная цель, но обратное спорно;

учитывать, что корыстная заинтересованность изначально включает в себя корыстную цель, которая может быть достигнута путем совершения противоправного деяния;

обращать внимание на то, что основным содержанием корыстных побуждений является направленность устремлений виновного на извлечение материальной выгоды, незаконное обогащение, но вместе с тем понятие корысти в ряде случаев выходит за рамки материальных потребностей;

принимать во внимание, что корыстная заинтересованность может выражаться в стремлении к личному обогащению, в стремлении к обогащению членов семьи и других родственников, граждан, организаций, с которыми должностное лицо связано финансовыми обязательствами, либо в том, что лицо рассчитывает получить от тех, в пользу кого действует, какую-то материальную выгоду в будущем.

Источник

ИНАЯ ЛИЧНАЯ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬ КАК МОТИВ
СОВЕРШЕНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Психологический механизм преступного деяния, который соответствует правовому понятию виновного поведения, включает принятие решения о противоправном поведении (и его реализации) на основе определенного мотива (группы мотивов)(1).

Доктринальное толкование мотива преступления и его правового значения остается дискуссионным. Это обусловлено в первую очередь тем, что общепризнанное определение мотива отсутствует. Вопросы мотивации (совокупности мотивов) поведения человека изучались и изучаются различными науками, однако на данный момент исследования далеки от окончательного решения.

Мотив происходит от французского слова motif, которое, в свою очередь, произошло от латинского moveo — двигаю.

В психологии мотив определяется как побуждение к совершению поведенческого акта, порожденное системой потребностей человека(2). Понятие мотива раскрывается посредством терминов влечение, интересы, желания, жизненные цели и идеалы(3), намерения, потребности, соображения, состояние, свойство личности и др.

Ряд исследователей придерживаются позиции А. Н. Леонтьева, выделяющего две функции мотива, которые раскрывают его суть: побуждение и смыслообразование. Иными словами, если человеку необходимо что-либо сделать, а желание отсутствует, он задается вопросом: «Зачем мне это нужно?». Таким образом происходит поиск и возникновение мотива. В этом случае мотив и смысл созвучны.

Точек зрения относительно определения мотива много, но, резюмируя их, полагаем, что все они свидетельствуют о том, что в зависимости от ситуации мотивом может быть любое психическое проявление (намерение, потребность, желание, соображение, убеждения, интересы, состояние и т. д.), которое формирует направленность воли человека и обусловливает содержание его действий (бездействия).

Вместе с тем мотив преступного поведения требует дополнительной характеристики.

Так, мотив преступления в уголовно-правовом аспекте трактуется как обусловленное определенными потребностями и интересами внутреннее побуждение, вызывающее у лица решимость совершить преступное деяние в связи с желанием достичь определенную цель(4).

Значение мотива преступления определяется тем, что, во-первых, он может быть обязательным признаком субъективной стороны преступления, а также объясняет, почему совершено преступление; во-вторых, в ряде случаев без установления мотива нельзя решить вопрос о правильной квалификации преступления (получение взятки и злоупотребление должностными полномочиями); в-третьих, нередко является отягчающим или смягчающим наказание обстоятельством; в-четвертых, влияет на характер и степень общественной опасности деяния.

Обращает на себя внимание, что при описании мотива как обязательного признака состава преступления законодатель использует термины «мотив» или «побуждения» (по смыслу идентичны, понятие «побуждения» соответствует понятию «мотив»), «заинтересованность», «личный интерес». В ряде составов перечисляется, в чем конкретно должен проявиться мотив, а именно: месть, кровная месть, корысть, ненависть, вражда и др.

Наиболее затруднительными для уяснения являются понятия «заинтересованность» и «личный интерес». Спорными в данном случае представляются вопросы о том, к какому элементу состава

преступления они относятся и каков их уголовно-правовой статус. Дискуссии ведутся относительно того, выступают ли заинтересованность и интерес разновидностью побудительных причин преступления (мотивом) или они являются обстоятельствами, характеризующими эмоциональное состояние субъекта преступления, которое имеет уголовно-правовое значение, но мотивом преступления не является(1).

Сторонники последней позиции приводят следующие аргументы: основной побудительной мотивообразующей к деянию силой являются потребности. Интерес — это форма проявления познавательных потребностей, относящихся к осознаваемым мотивам совершения поведенческого акта(2).

Уголовным кодексом Российской Федерации предусмотрена ответственность за совершение преступлений по мотивам корыстной или иной личной заинтересованности в диспозициях шести статей, а именно: в ст. 145.1 («Невыплата заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных выплат»), ст. 170 («Регистрация незаконных сделок с недвижимым имуществом»), ст. 181 («Нарушение правил изготовления и использования государственных пробирных клейм»), ст. 285 («Злоупотребление должностными полномочиями»), ст. 292 («Служебный подлог») и ст. 325 («Похищение или повреждение документов, штампов, печатей либо похищение акцизных марок, специальных марок или знаков соответствия»).

Из самой альтернативности мотивов следует, что законодатель имел в виду не любые личные побуждения, а только те, которые наряду с корыстными направлены на извлечение какой-либо нематериальной выгоды для себя или для своих близких. Личная заинтересованность является более емким понятием, чем корыстная заинтересованность лица в совершении преступления.

Толкование личной заинтересованности в теории и практике имеет расхождения.

Так, в п. 16 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16.10.2009 № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» дается разъяснение, что иная личная заинтересованность — это стремление должностного лица извлечь выгоду неимущественного характера, обусловленное такими побуждениями, как карьеризм, семейственность, желание приукрасить действительное положение, получить взаимную услугу, заручиться поддержкой в решении какого-либо вопроса, скрыть свою некомпетентность и т. п.

Должно ли стремление извлечь выгоду неимущественного характера быть порождено низменными побуждениями?

Б. В. Здравомыслов писал, что для правильного уголовно-правового понимания «иной личной заинтересованности» важно ограничить ее таким кругом мотивов, которые свидетельствуют о низменных интересах лица(3). Эта позиция обосновывается тем, что употребление понятия «иная личная заинтересованность» не отражает того негативного, антисоциального оттенка, которым обладают иные низменные побуждения.

Термин «иные низменные побуждения» в уголовном законе употребляется почти сто лет.

Согласно п. «а» ст. 142 УК РСФСР 1922 г. умышленное убийство считалось квалифицированным при условии его совершения из корысти, ревности и других низменных побуждений. Эта формулировка сохранялась в п. «а» ч. 1 ст. 136 УК РСФСР 1926 г. до 1960 года. Однако и тогда закон не давал исчерпывающего перечня низменных побуждений или их конкретного определения. Одной из попыток раскрыть суть таких побуждений было разъяснение в Постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 16.03.1925 (ныне не действующем) о том, что применительно к ст. 142 УК РСФСР 1922 г. квалифицированным убийством из корысти, ревности и других

низменных побуждений должно считаться убийство из хулиганских побуждений(1). Следовательно, в качестве иных низменных побуждений выступали корысть, ревность, хулиганские побуждения.

Законодательное определение низменных побуждений отсутствует. Перечень низменных побуждений носит произвольный и оценочный характер.

В научной и учебной литературе низменные побуждения традиционно раскрываются как грубо попирающие нормы морали, нравственности, принятые в обществе. К ним относят личные мотивы: месть, зависть, стремление использовать ребенка по своему усмотрению(2), ревность, трусость, а также национальные, расовые, политические, религиозные мотивы и т. п., однако критерии признания мотива низменным не выработаны.

Как нам представляется, невозможность выделения законодателем четких критериев признания побуждений низменными объяснима тем, что принятые в обществе нормы морали и нравственности изменчивы по причине эволюции общества, которая влечет и культурную эволюцию, оказывающую существенное воздействие на общественные модели, среди которых выделяются мораль и нравственность, выступающие в роли синонимов.

Традиционно мораль (от лат. moral‘es — общепринятые традиции, негласные правила) определяется как принятые в обществе представления о хорошем и плохом, правильном и неправильном, добре и зле, а также совокупность норм поведения, вытекающих из этих представлений. Наряду с этим под моралью (нравственностью) нередко понимается вообще любая принятая (где-либо) система норм индивидуального поведения. Различия в трактовках обусловлены расхождениями в понимании источника морали и содержания морального идеала.

Употребление терминов «мораль» и «нравственность» в уголовно-правовом аспекте влечет недостаточность правовых ориентиров для признания мотивом преступления низменных побуждений.

В Уголовном кодексе Российской Федерации корыстные или иные низменные побуждения предусмотрены в конструкции двух составов преступлений: в ст. 153 («Подмена ребенка») и ст. 155 («Разглашение тайны усыновления (удочерения»)). Применение этих составов затруднительно, если деяние совершается не из корыстных побуждений.

Например, безнравственны, аморальны и осуждаемы в обществе, но уголовно ненаказуемы действия по тайной замене чужого ребенка своим, при условии, что родители имели намерение отказаться от собственного ребенка, если его пол не будет соответствовать желаемому. Подмена на новорожденного желаемого ими пола фактически давала шанс подмененному ребенку не оказаться сиротой. При таких обстоятельствах тайная подмена представляет собой чуть ли не общественно полезное деяние, а следовательно, мотив, которым руководствовалось лицо, подменившее ребенка, нельзя назвать низменным. Таким образом, происходит в некотором роде оправдание преступления. При этом общественным отношениям, обеспечивающим нормальное функционирование семьи, сохранение ребенком родственных связей со своей кровной семьей, вред причиняется независимо от мотива деяния.

Использование законодателем термина «низменные побуждения» в ст. 153 и ст. 155 УК РФ неосновательно сужает рамки применения этих норм, что не соответствует потребностям практики. Вместе с тем в случае изменения формулировки мотива на иную личную заинтересованность подобные факты не оставались бы вне рамок уголовно-правового регулирования.

По нашему мнению, любые мотив и цель, составляющие психологическую основу преступления, причиняющего вред общественным отношениям, конкретным людям, не могут рассматриваться как общественно полезные и уже в силу этого носят антисоциальный оттенок. Соответственно, лицо, руководствуясь удовлетворением какого-либо собственного интереса, причиняет вред объекту преступления — посягает на права и свободы других лиц, на охраняемые законом отношения. В этом и проявляется негативный характер мотива, послужившего побуждением не просто к поведению лица, а к совершению им преступления.

Исходя из изложенного, представляется нецелесообразным использование понятия «иные низменные побуждения» вместо понятия «иная личная заинтересованность».

Существует проблема соотношения иной личной заинтересованности и ложно понятых интересов службы.

Эта проблема наукой единообразно не решена. Одна группа ученых допускает расширенное толкование мотива должностного злоупотребления, при котором в его содержание в качестве одной из разновидностей включались бы ложно понятые интересы службы. Другие однозначно высказываются о недопустимости признания ложно понятых интересов службы разновидностью личной заинтересованности.

Для раскрытия существа ложно понятых интересов службы необходимо установить, что входит в интересы службы лица, совершившего преступление.

Пленум Верховного Суда Российской Федерации в постановлении от 16.10.2009 № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» рекомендует под использованием должностным лицом своих служебных полномочий вопреки интересам службы (ст. 285 УК РФ) понимать совершение таких деяний, которые хотя и были непосредственно связаны с осуществлением должностным лицом своих прав и обязанностей, однако не вызывались служебной необходимостью и объективно противоречили как общим задачам и требованиям, предъявляемым к государственному аппарату и аппарату органов местного самоуправления, так и тем целям и задачам, для достижения которых должностное лицо было наделено соответствующими должностными полномочиями.

Закрепленные в нормативных правовых актах положения раскрывают содержание интересов службы.

Если должностное лицо добросовестно заблуждалось относительно соответствия своих деяний интересам службы и это объективно обусловлено противоречиями, разночтениями и неточностями в нормативных документах, регламентирующих права и обязанности должностного лица, состав злоупотребления должностными полномочиями отсутствует.

При этом добросовестное заблуждение требуется отграничивать от невнимательности, неосмотрительности должностного лица, при которых возможна квалификация его деяния как халатность, но при условии наличия всех остальных обязательных признаков этого состава преступления.

По нашему мнению, признание ложно понятых интересов службы частным случаем личной заинтересованности недопустимо.

Придерживаясь такой же позиции, в своем диссертационном исследовании А. Н. Харченко указывает, что «когда субъект действует из ложно понятых интересов службы, у него отсутствует антисоциальный интерес, а соответственно, мотив иной личной заинтересованности. Следовательно, уголовная ответственность должна исключаться»(1).

Б. В. Волженкин аргументировал свою позицию тем, что «при предъявлении обвинения должен быть конкретно указан соответствующий мотив личного характера, которым руководствовалось должностное лицо, совершая злоупотребление полномочиями. Весьма распространенная в свое время ссылка на узковедомственные или ложно понимаемые государственные или общественные интересы как на достаточный мотив для обвинения в должностном злоупотреблении — противоречит закону»(2).

Для разграничения ложно понятых интересов службы и иной личной заинтересованности следует обратиться к проблеме конкуренции мотивов в уголовном праве. Б. С. Волков отмечал, что «мотивы, с которыми закон связывает квалификацию преступления, по своему содержанию всегда разные побуждения, которые в качестве основных мотивов не могут быть соединены в одном преступлении. Личная заинтересованность и ложно понятые интересы учреждения и предприятия — противоположные мотивы, по-разному характеризующие общественную опасность нарушения должностными лицами служебного долга. Мотивы ложно понятой необходимости проистекают не из стремления получить личное удовлетворение, а из других оснований, из так называемого чувства ложного патриотизма»(3).

Говорить о ложно понятых интересах службы, на наш взгляд, можно только в том случае, если должностное лицо полагает свои действия (бездействие) соответствующими интересам службы, тогда как на самом деле они противоречат этим интересам. Не ложно понятыми интересами службы, а личной заинтересованностью руководствуется должностное лицо, когда путем различных неправомерных действий создает видимость благополучия на вверенном ему участке работы, заведомо зная, что его действия противоречат интересам службы. Вряд ли можно усмотреть ложно понятые интересы службы, когда должностные лица правоохранительных органов в целях улучшения показателей своей деятельности укрывают неочевидные преступления(1).

Мотивом фальсификации показателей работы, как правило, служат карьеризм, выслуживание перед руководителями, желание не выделяться среди коллег и создать видимость благополучия на вверенном участке работы путем укрытия неочевидных преступлений, регистрации несуществующих преступлений как очевидных. Полагаем, что в подобных случаях лицо явно действует вопреки интересам службы и его личные побуждения являются приоритетными, о чем свидетельствует и судебная практика.

Таким образом: 1) интересы и заинтересованность могут выступать в качестве побудительной силы к деянию человека, т. е. мотива; 2) понятием «иная личная заинтересованность» охватываются все иные, кроме корыстных, побуждения, связанные с получением личной выгоды неимущественного характера; 3) признание ложно понятых интересов службы частным случаем личной заинтересованности недопустимо; 4) ложно (ошибочно) понятые интересы службы не охватываются понятием «иная личная заинтересованность», а могут свидетельствовать либо о наличии неосторожной вины в действиях должностного лица, либо «маскировать» наличие иной личной заинтересованности.

Библиографический список

1. Волженкин Б. В. Служебные преступления : учеб.-практ. пособие / Б. В. Волженкин. — Москва : Юристъ, 2000. 348 с. —(Библиотека следователя).

2. Волков Б. С. Мотив и квалификация преступлений / Б. С. Волков ; под ред. Ф. Н. Фаткуллина. — Казань : Изд-во Казан. ун-та, 1968. — 166 с.

3. Гарипов Т. И. Ложно понятые интересы службы как мотив преступлений против правосудия / Т. И. Гарипов // Вестник Казанского юридического института МВД России. — 2015. — № 1(19). — С. 117—121.

4. Здравомыслов Б. В. Должностные преступления. Понятие и квалификация / Б. В. Здравомыслов. — Москва : Юрид. лит., 1975. — 168 с.

5. Любавина М. А. Квалификация преступлений, предусмотренных статьями 285, 286, 292 и 293 УК РФ : учеб. пособие / М. А. Любавина. — Санкт-Петербург : С.-Петерб. юрид. ин-т (фил.) Акад. Генеральной прокуратуры Рос. Федерации, 2010. — 184 с.

6. Макарова И. В. Общая психология : краткий курс лекций / И. В. Макарова. — Москва : Юрайт, 2014. — 182 с.

7. Мешков М. В., Доказывание мотива преступления и проблемы уголовно-правового регулирования / М. В. Мешков, А. Н. Гайфуллин// Мировой судья. — 2015. — № 3. — С. 14—17.

8. Ситковская О. Д. Уголовный кодекс Российской Федерации: психологический комментарий (постатейный) [Электронный ресурс] / О. Д. Ситковская. — Москва : Акад. Генеральной прокуратуры Рос. Федерации, 2009.— Доступ из справ.-правовой системы «Консультант-Плюс».

9. Столяренко Л. Д. Психология / Л. Д. Столяренко, В. Е. Столяренко. — Москва : Юрайт, 2011. — 134 с.

10. Церенов И. А. Понятие «хулиганские побуждения» в истории уголовного законодательства России / И. А. Церенов // Проблемы в российском законодательстве. — 2011. — № 4. — С. 139—141.

11. Уголовное право. Общая часть : учеб. для вузов / отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. — 3-е изд., изм. и доп. — Москва : НОРМА, 2001. — 576 с.

12. Уголовное право России. Особенная часть : учебник / под ред. И. Э. Звечаровского. — Москва : НОРМА, 2010. — 976 с.

Источник