что такое методы исследования в филологии
Методы исследований в филологии
Само по себе научное исследование – целенаправленное познание, результаты которого можно выразить в виде системы понятий, законов и теорий.
Введение
В современной филологии все более основательно проявляются процессы интеграции. И ключевое место в филологических исследованиях последних десятилетий стал занимать язык (в широком, филологическом, смысле этого термина) – естественный человеческий язык в его взаимодействиях с другими знаковыми системами: параязыком, искусственными языками, вторичными моделирующими системами и др. Именно в этих взаимодействиях естественный человеческий язык обеспечивает коммуникативное существование и развитие человека и социума. Активно функционирующие в литературе нашего времени термины «языки культуры», «языки текста», «язык рекламы», «язык архитектуры», «язык танца», «язык тела» и под. В связи с этим уместно привести суждение В.А. Звегинцева о невозможности лингвистики замыкаться в узких границах: «Исследования должны распространяться на весь фронт явлений, в которых принимает участие язык». Значимость языка для познания человека в конце ХХ в. подчеркнул Н. Хомский: «Есть несколько причин, по которым язык есть и будет особо важен для изучения природы человека. Одна – та, что язык является подлинным свойством человека как вида, присущим в своих основных чертах только человеческим существам… Далее, язык решающим образом участвует в мысли, действии и социальных отношениях. Наконец, язык сравнительно доступен для изучения».
В свете этого вопрос о разнообразии современных методов филологических исследований видится нам как никогда актуальным.
Понятие и специфика филологических исследований
Само по себе научное исследование – целенаправленное познание, результаты которого можно выразить в виде системы понятий, законов и теорий.
Как и остальным наукам, филологии свойственен плановый процесс научного исследования. Оговаривается, что науке известны и случайные открытия, но только тщательно распланированное и обеспеченное научной базой исследование способно глубоко познать закономерности в природе и в обществе.
Традиционно, следование состоит из трех этапов:
— На первом этапе выбирают проблему и тему, определяется объект исследования, формулируются цели и задачи, разрабатывается гипотеза.
— На втором этапе отбираются методы исследования, приемы работы, проверяется гипотеза, осуществляется само исследование и формулируются предварительные выводы.
— Третий этап состоит из внедрения полученных результатов в практику и оформление проделанной работы.
Специфика же филологического исследования заключается в том, что объектом исследования становится что-то, так или иначе связанное с текстом. Текст, особенно художественный, является одновременно и частью культуры, и ее продуктом, и основой.
Филологическое исследование структурно подчиняется основному алгоритму. Различия же в реализации схемы зависят от парадигмы научной дисциплины, опыта исследователя и от многих окружающих обстоятельств.
Ниже будут рассмотрены актуальные на сегодняшний день методы филологических исследований, каждый из которых может применяться как единственный, так и в комплексе остальных методов.
Интуиция в филологии
В научно-познавательной деятельности особое место занимает интуиция ученого, которая, как можно предположить, опирается на личное и коллективное бессознательное, а также на различные формы неявного знания.
У Юнга, в частности, встречается рассуждение об интуиции в ее соотношении с ощущением, чувством и мышлением. Интуиция — это иррациональная функция. Она есть «предчувствие», «. не является результатом намеренного действия, это скорее непроизвольное событие, зависящее от различных внутренних и внешних обстоятельств, но не акт суждения» (2,с.57). Однако развитой теории интуиции» он не оставил, и необходимо обратиться к другим исследованиям, хотя и сегодня их недостаточно. Как иррациональное начало, интуиция выполняет своего рода «пусковую» функцию в творческом движении разума, который выдвигает новые идеи или мгновенно «схватывает» истину не в результате следования законам логического вывода из существующего знания, но «чисто интуитивно», лишь затем «поверяя результаты логикой». В отличие от рационального рассудка, жестко следующего установленным правилам и нормам, разум может, по Гегелю, «разрешать определения рассудка в ничто» и, ломая старую, создавать новую логику. Соответственно, на этом пути, преодолевая догматизм и формализм рассудка, разум проходит этапы движения от существующего рационального, через иррационально-интуитивное к новому рациональному. Как специфический познавательный процесс, интуиция синтезирует чувственно-наглядное и абстрактно-понятийное, в результате, по Канту, «воображение доставляет понятию образ».
Интуиция имеет противоречивую природу: внезапность озарения, неожиданность догадки предполагают предварительную сознательную работу и волевые усилия по накоплению информации, из которой «озарение», однако, не следует логическим путем, но без которой оно произойти не может. Внезапное «усмотрение истины» предполагает предварительный «инкубационный», по выражению А. Пуанкаре, период подсознательной деятельности, во время которой происходит вызревание новой идеи. В этот период, свободный от строгой дисциплины мышления, рождается множество различных комбинаций идей, образов и понятий, отбор которых происходит неявно, на основе целевой установки мышления исследователя и в результате какого-либо внешнего толчка, далекого от обстоятельств исследования. Путь, который приводит к догадке-озарению, остается неосознанным, скрытым от исследователя, в сферу сознания неожиданно приходит готовый результат, и проследить, как он был получен, невозможно. При попытке сделать это полученный «сплав» понятия и образа «разлагается» на отдельные представления и понятия, перестает быть цельным. Поиск методов изучения и описания «механизма» интуиции продолжается.
В науке под интуитивными часто понимают такие понятия, положения, которые не имеют четкого определения и доказательства, многозначны, допускают различные толкования, часто опираются не на логические основания, но на выводы здравого смысла.
Вера в «самоочевидность» исходных положений, часто выражаемая в словах «очевидно», «легко видеть, что», «отсюда следует», может прикрывать неосознаваемую ошибку, вводить в заблуждение. Самоочевидность как психологическая достоверность не может служить критерием истины, так как часто опирается на привычные представления, за которыми многие значимые отношения и свойства оказываются невидимыми. Любое исследование и в естественных, и в гуманитарных науках предполагает выявление таких скрытых ошибок и достижение «различного класса точности». Вместе с тем невозможно выявить все интуитивные моменты и исключить их, полностью определив и формализовав все знание. Интуиция заменяет еще не сформировавшееся знание, служит своего рода ориентиром, «предчувствующим» возможные пути исследования, хотя и не имеющим «доказательной силы». (3, с. 464)
Научный метод
Композиционный анализ
Анализ языковых средств, свойственных таким типам текста, как: рассуждение, повествование, описание. В этом случае эффективной будет форма языкового анализа, при которой ситуация общения, структурно-композиционные части текста и языковые средства будут рассматриваться во взаимосвязи. (4, с. 53)
Композиция понимается широко: не только как построение произведения, но и как динамическое развертывание и смена типов речи, речевых стилей, словесных рядов. Композиция объединяет форму и содержание текста. С помощью композиционного анализа изучаются принципы расположения материала, композиционные планы текста, выделяются семантические центры, описывается расположение эпизодов, изучаются композиционные приемы. (5, с.210-211)
Мотивный анализ
Лингвистический эксперимент
Один из видов лингвистического анализа текста, при ко- тором произвольно производится замена одного из языковых средств синонимичным средством. При этом выявляются стилистические возможности каждого синонима. В свое время разработкой метода лингвистического эксперимента занимался Л.В. Щерба. В трудах А.М. Пешковского большое внимание уделяется стилистическому эксперименту, основанному на искусственном придумывании стилистических вариантов к тексту. Исходной един цей анализа, по А.М. Пешковскому, является текст. Например, наблюдения над синонимами должны производиться только на тексте и только при помощи эксперимента. «Было бы совершенно нелепо, если бы учитель вдруг ни с того, ни с сего бросал ученикам ряд синонимов (красивый, прекрасный, чудный, дивный или смотрю, гляжу, вижу, глазею) и заставлял их над ними раздумывать на почве их общих языковых воспоминаний. Целью эксперимента является при этом углубленное понимание текста, а не усвоение именно данных синонимов, что было бы неизмеримо суше и скучнее для ученика» (4, с. 57-58)
Биографический метод
Частный метод, нацеленный на рассмотрение биографии и личности автора, при котором и биография, и личность рассматриваются как определенный момент творчества. Биографический метод предполагает изучение жизни писателя на основе знакомства с мемуарами о нем, анализа автобиографии, исследования дневников, записных книжек, эпистолярного наследия, различных архивных материалов, авторских предисловий и послесловий, речей и интервью, поэтических деклараций, критических статей и эссе. (4, с.17)
Биографический метод основан на допущении, что за каждым текстом стоит личность автора, поэтому этот метод позволяет лучше понять творения исследуемого мастера слова.
Семиотический метод
Рассмотрение текста как системы знаков. Значимым является разграничение в рамках семиотики семантики, синтагматики и прагматики знаков. Семиотический метод связан с моделированием текста как знаковой системы.
Ю.М. Лотман, разработавший структурно-семиотическую концепцию, при анализе текста выделял:
1) функционально-смысловой тип речи, отраженный в тексте;
2) членение текста на сегменты и анализ структуры;
3) поуровневое детальное изучение текстовых единиц;
4) анализ рифм;
5) обобщение наблюдений, конкретизация художественного смысла.(6, с.3518)
Интертекстуальный анализ
Метод, предполагающий изучение межтекстового взаимодействия, выявление роли аллюзий, прецедентных текстов, цитат и т.п. в выражении концептуального смысла вторичного текста на основе его связи с текстом-источником.
Можно выделить следующие этапы интертекстуального анализа:
1) выявление эстетических сигналов «чужого» в рассматриваемом тексте;
2) определение их статуса;
3) проведение систематизации;
4) анализ связей с текстом-источником;
5) изучение возможных смысловых трансформаций и функций в исследуемом тексте.
Дискурсный анализ
Нарративный метод
Метод используется представителями школы нарратологии (теории повествования). Художественное произведение предстает как эстетическая коммуникация между нарратором (повествователем) и рецепиентом (читателем). Нарратологический метод исследования занимает промежуточное место между структуральным и рецептивно-эстетическим. Центральное понятие исследовательского метода – глубинная структура произведения.
Основные этапы нарратологического анализа.
1. Выявление коммуникативной природы литературного произведения.
2. Представление об акте художественного творчества как о многоуровневом повествовательном процессе.
3. Выявление различных дискурсов.
4. Теоретическое обоснование многочисленных повествовательных инстанций.
Представители нарратологии исходят из того, что коммуникативная природа литературного произведения предполагает наличие:
— коммуникативной цепи, включающей отправителя информации;
— сообщения (коммуниката) автора произведения (лит. текста);
— получателя сообщения (читателя).
Коммуникат носит знаковый характер, требующий предварительного кодирования знаков текста отправителем. Очень важно соотнесение коммуниката с внелитературной реальностью. Нарратологи считают, что в своих формальных параметрах произведение не исчерпывается сюжетом.
Если исходить из введенного формалистами определения, что фабула – это что рассказывается в произведении, а сюжет – как это рассказывается, то понятия сюжета недостаточно для определения произведения.
Нарратологи выделяют два аспекта сюжета:
1) формальная структура повествования, касающаяся способа подачи и распределения повествуемых событий (строго хронологии или ахронологического изложения фактов и ситуаций) времени, пространства и персонажей;
2) подача этой формальной структуры с точки зрения прямого или косвенного диалога писателя с читателем (диалогизм – интертекст).
Контент- анализ
Количественный анализа текстов и текстовых массивов с целью последующей содержательной интерпретации выявленных числовых закономерностей.
Контент-анализ – это прежде всего количественный метод, предполагающий числовую оценку каких-то компонентов текста, могущую дополняться также различными качественными классификациями и выявлением тех или иных структурных закономерностей. Поэтому наиболее удачным определением контент-анализа можно считать то, которое зафиксировано в относительно недавней книге книге Мангейма и Рича: контент-анализ – это систематическая числовая обработка, оценка и интерпретация формы и содержания информационного источника.
С точки зрения лингвистов и специалистов по информатике, контент-анализ является типичным примером прикладного информационного анализа текста, сводящегося к извлечению из всего разнообразия имеющейся в нем информации каких-то специально интересующих исследователя компонентов и представлению их в удобной для восприятия и последующего анализа форме. Многочисленные конкретные варианты контент-анализа различаются в зависимости от того, каковы эти компоненты и что именно понимается под текстом.
Методика «конкретного литературоведения»
Заключение:
Анализ методов исследований в филологии свидетельствует о том, что филология обладает достаточным инструментарием для проведения комплексных исследований – методов, методик и приемов. Однако в целом теория филологических методов, равно как и их упорядоченность, отстают от практики их применения. Но, тем не менее, совокупность методов и приемов позволяет нам говорить о том, что филологическое исследование текста предполагает обращение в процессе исследования объекта и к языковой, и к литературной его стороне, и как к тексту, и к многообразным проявлениям homo loquens — как говорящего, пишущего, автора, читателя, интерпретатора и пр., что делается, как правило, в контексте времени и пространства.
17.02.2016, 33687 просмотров.
Методы исследования в филологии
Вы будете перенаправлены на Автор24
Сущность и специфика филологических исследований
Научное исследование само по себе – это процесс целенаправленного познания, результаты которого могут быть выражены системой понятий, теорий и законов.
Как и остальные науки, филология производит плановые научные исследования. Безусловно, наука знает о случайных открытиях, но только при тщательном планировании и обеспечении научной базой может быть проведено исследование закономерностей природы и общества.
Обычно любое исследование включает три стадии:
Методы исследования в филологии
Научный метод исследования – это вся сумма способов добычи нового знания и решения задач, актуальных для любой науки.
Метод состоит из способов исследования феноменов, систематизации, корректировки новых и ранее полученных знаний. Выводы и умозаключения базируются на правилах и принципах рассуждения, осуществляемого на основании эмпирических, то есть наблюдаемых и измеряемых данных, касающихся объекта измерения. База получения данных – это наблюдения и эксперименты. Чтобы объяснить наблюдаемые факты, выдвигают гипотезы и строят теории, на основании которых могут быть сформулированы выводы и предположения.
Композиционный анализ предполагает анализ языковых средств, характерных таким текстам, как рассуждение, описание, повествование. Для их изучения эффективной будет форма языкового анализа, когда ситуация общения и структурно-композиционные части текста, а также языковые средства рассматриваются во взаимосвязи.
Готовые работы на аналогичную тему
Композицию понимают не только в качестве построения произведения, но и в качестве динамического развертывания и смены типов речи, стилей речи, словесных рядов. В композиции объединены форма и содержание текста. Посредством композиционного анализа изучают принципы расположения материала, композиционный план текста, выделяют семантические центры и описывают расположение эпизодов, изучают композиционные приемы.
Мотивный анализ – частный метод, который предполагает изучение мотивов в одном или нескольких текстах автора, рассмотрение повторяющихся мотивов в литературе в определенном направлении. Мотив изучают в качестве устойчивого компонента литературного текста, наделенного семантической насыщенностью и повторяемостью. Например, мотив дороги в произведениях Н. В. Гоголя.
Лингвистический эксперимент – одна из разновидностей лингвистического анализа текста, при котором производится произвольная замена одного из языковых средств на синонимичное средство. При этом выявляют стилистические возможности каждого из синонимов.
Биографический метод – частный метод, направленный на изучение биографии и личности автора, когда и биография и личность рассматриваются в качестве определенного момента в творчестве. Биографический метод базируется на допущении, что за каждым текстом стоит личность автора, поэтому благодаря данному методу можно лучше понять его произведения.
Семиотический метод – рассмотрение текста в качестве системы знаков. Значимым здесь является разграничение семантики, синтагматики и прагматики знаков. Ю.М. Лотманом была разработана структурно-семиотическая концепция анализа текста, включающего следующие компоненты:
Интертекстуальный анализ – предполагает изучение межтекстового взаимодействия, выявление роли аллюзий, прецедентных текстов, цитат и пр. на основании текста-источника.
Выделяют следующие стадии интертекстуального анализа:
Дискурсный анализ – способ исследования в современном языкознании, ориентированный на описание реальности речевой деятельности.
Нарративный метод – используется представителями школы нарратологии, то есть теории повествования. Художественное произведение выступает эстетической коммуникацией нарратора (повествователя) и рецепиента (читателя). Нарратологическому методу исследования отводится промежуточное место между структуральным и рецептивно-эстетическим методами.
Нарратологами выделено два сюжетных аспекта:
Контент-анализ – процесс количественного анализа текстов и текстовых массивов, чтобы далее интерпретировать выявленные числовые закономерности. В первую очередь, контент-анализ является количественным методом, предполагающим оценку какого-то компонента в тексте, которая может быть дополнена разными качественными классификациями и выявлением структурных закономерностей.
Помимо вышеперечисленных методов, существуют и другие, например, методика «конкретного литературоведения». Смысл данной методики заключается в том, что литературное произведение распространяется за пределы текста. Его воспринимают на фоне реальности и в связи с ней. Город, природа, исторические события и бытовые реалии – входят в произведение и без них его невозможно правильно воспринимать.
Понятие о научном исследовании
Научное исследование — это целенаправленное познание, результаты которого выступают в виде системы понятий, законов и теорий. Никто не спорит с тем, что всякое научное исследование — от творческого замысла до окончательного оформления научного труда — осуществляется весьма индивидуально, хотя есть общие подходы. О них см. в специальных пособиях: [Кузнецов 2004; Шкляр 2007].
Отличительными признаками научного исследования считают целенаправленность, ориентацию на поиск нового, на творчество, на открытие неизвестного, на выдвижение оригинальных идей, на новое освещение рассматриваемых вопросов, систематичность, строгую доказательность, последовательное обоснование сделанных обобщений и выводов. Результаты научных исследований, как правило, воплощаются в научных трудах (статьях, монографиях, учебниках, диссертациях и т.д.), используются в практике, учитываются в процессе познания.
Логика каждого исследования специфична и зависит от характера проблемы, целей и задач работы, конкретного материала, которым располагает исследователь.
Этапы научного исследования
Обычно исследование состоит их трех основных этапов. На первом этапе выбираются проблемы и темы, определяются объект и предмет, формулируются цели и задачи, разрабатывается гипотеза исследования.
На втором этапе выбираются методы, разрабатываются методики исследования, определяются приёмы работы, проверяется гипотеза, осуществляется непосредственно исследование, формулируются предварительные выводы, производится их апробирование и уточнение. Завершается этап обоснованием заключительных выводов и практических рекомендаций. Обоснованно считается, что второй этап исследования носит ярко выраженный индивидуализированный характер, и потому здесь не нужны жестко регламентированные правила и предписания. У каждого филолога он свой. На этом этапе обнаруживаются главные качества учёного-исследователя, среди которых преданность науке, стремление к вершинам знания, научная скромность, терпение, добросовестность, готовность делать черновую работу, умение терпеливо накапливать и осмысливать факты, последовательность.
Третий этап, итоговый, включает в себя внедрение полученных результатов в практику и литературное оформление работы.
Специфические черты филологического исследования
Сказанное имеет отношение к исследованию на любую тему и во всех науках. Остановимся на специфических чертах филологического исследования.
Его специфика обусловлена объектом (и предметом, который зачастую совпадает с объектом). Филология, по определению, всегда связана с текстом. Текст, особенно художественный, является одновременно и частью культуры, и её продуктом, и основой. «Культурная составляющая» текста требует существенной коррекции в постановке проблемы, формулировке темы и гипотезы, в выборе методологии. Г.О. Винокур был убеждён, что «всякий языковед (расширим: всякий филолог. — А.Х.), изучающий язык, …непременно становится исследователем той культуры, к продуктам которой принадлежит избранный им язык» [Винокур 1959: 211].
Сказанное объясняет специфику требований к подготовке филолога. Пробираясь между Сциллой интердисциплинарности, пишет О.Н. Трубачёв, и Харибдой специализации, исследователь должен помнить об опасных крайностях: чрезмерная специализация грозит учёному потерей интеллектуальности, разрывом связей с общечеловеческой культурой, из которой возникла и с которой в действительности тесно связана современная наука. Развитие филолога должно начинаться с широкой энциклопедической базы, после чего должна последовать концентрация специализации и, наконец, затем снова постепенное расширение круга проблем [Трубачёв 1993а ; 1993б ].
Схема этапов исследования с той или иной степенью полноты и отчётливости реализуется в конкретном процессе изучения избранного объекта. Филологи тоже в целом следуют указанному алгоритму. Различия в реализации схем зависят от парадигмы научной дисциплины, таланта и опыта исследователя, от множества привходящих обстоятельств. В качестве примера, на котором можно учить начинающего филолога, возьмём недавно завершённое и в форме монографии вошедшее в научный обиход исследование профессора Воронежского государственного университета А.М. Ломова, посвящённое проблеме времени написания и авторства «Слова о полку Игореве». Книга называется «“Слово о полку Игореве” и вокруг него» [Ломов 2010].
Начало любого исследования — тема. Если корабль не знает, в какой порт он плывёт, ни один ветер не будет ему попутным. В максиме римского философа Сенеки тема — это тот воображаемый порт, в который держит путь исследователь. Нет нужды пространно говорить о том, как важно выбрать нужную тебе и перспективную для всего научного сообщества тему. В поисках темы исследователь может учитывать только что возникшие проблемы (языковой дрейф и синергетика, телесная природа человеческого сознания и языка, например), темы модные, а потому многолюдные (всё, что связано с концептами, концептосферами и т.п., например), а могут быть темы вечные (язык и культура, язык и ментальность, человек и его язык) и вопросы, над которыми размышляли в прошлом и сейчас к ним возвращаются. Новое, отметил Д.С. Лихачёв, не бывает неожиданным, к доброму старому всегда возвращаются, но с другой стороны [Лихачёв 2006: 2: 468]. Языкознание, утверждал О.Н. Трубачёв, — наука возвратов. Добавим, что последнее относится к филологии в целом.
А.М. Ломов выбирает проблему, над которой гуманитарии и филологи в том числе ломают голову уже третий век подряд и вокруг которой сложилась такая область знания, как слововедение. Свой выбор исследователь объяснил тем, что время имеет привычку «дырявить» самые стройные концепции, обнажая в их составе ошибочные посылки, констатации, выводы. В результате освящённая научной традицией гипотеза обнаруживает такое количество разного рода нестыковок, что должна быть просто отвергнута [Ломов 2010: 50].
История выдающегося памятника древнерусской литературы общеизвестна. «Слово» сохранилось только в одном списке, который находился в древнерусском сборнике, приобретённом в начале 1790-х собирателем русских древностей графом А. Мусиным-Пушкиным у бывшего архимандрита Спасо-Ярославского монастыря Иоиля. «Слово» было издано, а подлинная рукопись памятника сгорела во время пожара 1812 г. в Москве.
Утрата оригинала эпической поэмы дала повод усомниться в подлинности изданного произведения, хотя такие тонкие ценители литературы, как Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, позже М.Н. Погодин, М.А. Максимович и С.П. Шевырёв, в подлинности «Слова» не сомневались. Поводом для скепсиса стали не только высочайшие художественные достоинства произведения, которые никак не соответствовали художественному уровню сохранившихся текстов XII столетия, но и нередкие случаи литературной мистификации и фальсификации, имевшие место в начале XIX в. Имеются в виду шотландский поэт Джеймс Макферсон, выдавший переработанные им кельтские сказания за подлинные песни барда Оссиана, а также чешский писатель Вацлав Ганка, автор подложной «Краледворской рукописи». Две следующие волны скепсиса по поводу «Слова» пришлись на рубеж XIX–XX столетий и 70-е годы XX в. В результате в слововедении возобладали два основополагающих вывода: 1) памятник был создан на исходе XII в.; 2) её автор — участник описываемого события.
Подлинность «Слова» удостоверили Д.С. Лихачёв и А.А. Зализняк. Последнему в 2007 г. была присуждена Литературная премия Александра Солженицына «за филигранное лингвистическое исследование первоисточника русской поэзии “Слова о полку Игореве”, убедительно доказывающее его подлинность». Книга А.А. Зализняка «Слово о полку Игореве: взгляд лингвиста», казалось бы, поставила точку в столь длительном споре. Однако остались без ответа несколько вопросов, которые возникли уже в XIX в. и продолжали будоражить умы слововедов и в XX столетии: почему автор «Слова», предполагаемый современник события и их участник, собирается повествовать о походе Игоря «старыми словесы»; почему так отчётлива текстовая, стилевая и художественно-поэтическая связь текста «Слова» с памятниками византийской литературы «Девгениево деяние» (X–XI вв.), «История Иудейской войны» Иосифа Флавия (75– 79 гг. н.э.), которые были созданы до «Слова», но на Русь пришли в переводах XIV–XV вв.; почему автор упоминает крымский город Сурож и беспокоится о том, чтобы тот не стал военной добычей половцев, город, который Сурожем стал называться только лишь в XIV в., а во времена битвы на Каяле именовался Сугдеей и исправно платил дань половцам.
Вопросы можно продолжать: почему «Слово» оканчивается на оптимистической ноте, хотя XII в. для Руси был временем во всех отношениях чрезвычайно трудным и повода для оптимизма не давал совершенно; почему понятие «Русская земля» в «Слове» географически (по перечню городов) представлено весьма широко, хотя в XII в. это словосочетание относилось исключительно к территории вокруг Киева; почему в «Слове» так отчётлив историзм освещения событий, а не провиденциализм, свойственный текстам XII в. В «Слове» ответственность возлагается на конкретных людей, а не на Провидение; почему в «Слове» так широко представлена природа (в скромном по размеру тексте поэмы в пятьсот строк упоминается 25 имён животных и птиц, хотя литература XII в. совершенно не замечала природу); наконец, почему автор «Слова» обращается к князьям-современникам на равных, резко критикует их, упрекает в бездеятельности, не опасаясь последствий, хотя летописи оставили множество грустных сообщений о судьбе тех, и князей в том числе, кто позволил себе не только произнести обидные слова, но даже косо посмотреть на критикуемого. Такая свобода в оценке реальных лиц возможна только в тех случаях, когда критикуемых давно уже нет на этом свете, ибо «мертвые сраму не имуть»; автор оценивает время описываемого события как «бусово», т.е. ‘чёрное, безрадостное’. По сути, певец прав, но можно ли так точно охарактеризовать время, в котором живёшь?
Каждый из поставленных вопросов, говорит А.М. Ломов, можно оспорить, но если таких вопросов немало, то они приобретают силу сверхсуммативности — весьма мощного аргумента.
Помимо чётко сформулированных вопросов, на которые утвердившаяся ныне концепция ответов не даёт, А.М. Ломов приводит большое количество наблюдений и фактов, обнаруженных лично или взятых из исследований предшественников. Кажется, что каждый такой факт отдельно оснований для пересмотра господствующего мнения не даёт, однако вспоминается великий филолог, который внимание к мелочам связывал с высоким профессионализмом исследователя: «Именно глубоким и всеобъемлющим взглядом на подробности отличается человек знающий от профана, дилетанты, не разумея техники искусства, хватаются за общие мысли произведения, т.е. за общие места, истинный знаток видит в ничтожной для непривычного мелочи высокое значение, ибо здраво понимает её и чувствует её отношение к целому» [Буслаев 1992: 88].
Поставленные вопросы и многочисленные факты подводят к предположению о том, что «Слово» — оригинальный памятник, не имеющий аналогов в мировой литературе, но относить его к XII в. нет никаких оснований. Нужна третья хронологическая гипотеза, суть которой в том, что перед нами подлинник, памятник, созданный позже XII в.
Исследование всегда начинается с обнаружения пробела в научном описании природы: иногда находится совершенно новый объект, иногда новое поведение старого объекта. Как только такое событие происходит, ученый подыскивает возможное объяснение нового явления, стараясь по возможности сохранить существующие научные представления. Предположения, которые он при этом выдвигает, называются рабочей гипотезой, и далее ученый приступает к экспериментальной проверке этой гипотезы.
Гипотеза (греч. hypothesis — ‘основание, предположение’) — предположительное суждение о закономерной (причинной) связи явлений; форма развития науки [НИЭ 2000: 5: 73]. Гипотезе предшествует вопрос. Постановка вопроса содержит в себе решение его в неявном виде. «Учёный не обязательно должен всегда отвечать на вопросы, но он безусловно должен их правильно ставить. Иногда заслуга правильной постановки вопросов может оказаться даже более важной, чем нечёткий ответ» [Лихачёв 2006: 2: 457].
«Слововедение» за два с лишним столетия накопило огромный фонд наблюдений, фактов, их интерпретаций, выводов, мнений, публикаций. В постановке и дальнейшей проверке весь этот фонд должен быть охвачен вниманием исследователя, дерзнувшего предложить очередную гипотезу. Отталкиваясь от мудрого замечания И.В. Гёте, что всякая дельная мысль кому-нибудь уже приходила в голову, А.М. Ломов обратил внимание на мнения тех, кто указывал время написания «Слова» иное, чем XII или XVIII века. В поле зрения попало предположение Е.А. Болховитинова, монаха, до смерти (1837) киевского митрополита, одного из первых исследователей истории и культуры. Евгений Болховитинов высказал мысль, весьма отличную от официального мнения о том, что «Слово» принадлежит XII в. Для него «Слово» — подлинный памятник, созданный в XIV–XV вв., когда «воображение и дух россиян уже ободрился от успехов над татарами» (цит. по: [Ломов 2010: 37]). Кстати, эту же хронологическую версию поддерживали лингвисты Н.М. Каринский и В.В. Виноградов.
В середине XIX в. (1852) были обнаружены шесть списков ещё одного памятника древнерусской литературы, названного исследователями «Задонщиной». Это произведение — гимн русскому воинству, одолевшему татаро-монголов на поле Куликовом, повествование о том, что на битву пришли русские княжества, а с победой уходила единая Русь. Исследователей привлекло поразительное сходство двух эпических произведений, причём сходство не фактическое, а типологическое. Утвердилась мысль, что автор «Задонщины» Софоний Рязанец широко использовал «Слово», поскольку общим в обоих произведениях было понимание происходящего — борьба за единение русских княжеств для сопротивления нашествию иноземных орд. Рассказывая о Мамаевом побоище, автор «Задонщины» заимствовал у «Слова» поэтические образы, отбирал и переосмысливал ситуации, общие для двух эпических повествований [БЭ 2006: 17: 225].
Учитывая фактор «Задонщины», её типологическое сходство со «Словом», А.М. Ломов развивает свою первоначальную гипотезу о том, что «Слово» принадлежит иной, чем считалось, хронологической нише, и предположил, что оба произведения принадлежат одному книжнику — Софонию Рязанцу и что это не разные произведения, а две части одного эпического текста. Часть, называемая «Задощиной», на самом деле называлось иначе, поскольку из шести списков только один озаглавлен словом Задонщина, а остальные пять в заголовках начинаются: Слово… А.М. Ломов предположил, что на самом деле было «Слово о полку великого князя Дмитрия Донского». Чтобы оттенить то обстоятельство, что победа русских — это следствие их единения, Софоний Рязанец из летописи извлекает текст о бесславном поражении малозначительного князя-сепаратиста Игоря, не пожелавшего объединиться с другими князьями. В итоге возникает сильный поэтический эффект контраста: врозь — поражение, вместе — победа.
Если принять гипотезу о том, что «Слово» написано не в XII в., а двумя веками позже, становится ясно, что обращение к князьям — это художественный приём; объясняется замеченный в своё время факт отсутствия в «Слове» следов язычества; находит своё объяснение странное желание автора о битве на Каяле повествовать «старыми словесы», а не «иными словесы», как в «Задонщине». Становится ясной предельная краткость текста «Слова» — всего пятьсот строк, странный набор намёков, содержащийся в именах исторических персон, названиях городов и иных мест: читателю XIV в. не надо было пространно объяснять, достаточно точечно обозначить ту или иную историческую ситуацию. «Слово» — это своеобразная партитура древнерусского исторического процесса, сеть мнемонических узелков истории, ведь «Слово» писалось для своих.
Очевидно, что тиражирование объединённых частей было выборочным: охотно читали и переписывали нарратив о победе и пренебрегали повествованием о давнем поражении. В этом А.М. Ломов видит причину того, что до нас дошёл только один список «Слова», но список неповреждённый, а «Задонщина» явилась в нескольких весьма испорченных временем списках. Невостребованность «Слова» и популярность «Задонщины» — причины разного состояния памятников.
Филологическое исследование и мир бессознательного
Есть особенность филологического исследования, предопределяемая текстом, который неизбежно связан с содержательным миром бессознательного: автор создаёт текст, в значительной мере опираясь на бессознательное, а филолог, интерпретирующий этот текст, тоже подвержен влиянию бессознательного.
Интуиция в науке
Связующим моментом двух миров является интуиция — когнитивная способность постижения истины путём непосредственного её усмотрения без обоснования с помощью доказательства, субъективная способность выходить за пределы опыта за счёт мысленного схватывания («озарения», «Господь надоумил») или обобщения в образной форме непознанных связей и закономерностей [НИЭ 2000: 7: 207]. Интуиция возникает не на пустом месте, она возможна на базе непосредственно эмпирических данных, полученных в чувственном опыте. В основе работы творческой интуиции, озарения лежит самодостраивание — восполнение недостающих звеньев, «перебрасывание мостов», — самодостраивание целостного образа в результате чего мысли вдруг обретают структуру и ясность [Князева, Курдюмов 1994]. Интуиция — это целостное схватывание, а логика — анализ. На первом этапе работы интуиции свойственно максимальное расширение креативного поля поиска, охват максимально возможного разнообразия элементов знания с уравновешивание главного и неглавного, существенного и несущественного [Князева 2009: 47].
Интуиция и интеллект действуют кооперативно. Интуиция воспринимает и понимает общую структуру конфигурации, обходясь минимумом данных, а интеллект выясняет особенности отдельных элементов, явлений или событий в каждом отдельном контексте и определяет их «как таковые». Интуиция даёт представление об общей структуре ситуации и определяет место и функции каждого элемента [Арнхейм 1994: 26].
Когда в повестку дня науки и практики был включён вопрос о создании искусственного интеллекта и стала очевидной необходимость учитывать «имплицитные», «автоматические» процессы, протекающие в мозге, со слова «интуиция», которое доселе находилось в списке запрещённых к использованию в науке терминов, было снято табу. Активные лабораторные исследования показали, что сознательные процессы составляют лишь крохотную часть нашей умственной деятельности, а наше сознание может воспринимать порядка сорока сигналов одновременно; весь остальной массив информации обрабатывается скрытно от нас. Объем скрытой памяти головного мозга поразительно велик. На бессознательном уровне мозг не только накапливает информацию, но и взвешивает, оценивает и сортирует ее. Зачастую интуитивно он выуживает из огромных массивов сведений нужные, важнейшие для себя. Когда человек принимает интуитивное решение, активизируется базальная часть головного мозга. Это один из самых древних его отделов; он отвечает за эмоциональные реакции. Миллионы лет эволюции животные интуитивно реагировали на все, что происходило вокруг, и жизнь как-никак уцелела в любых катастрофах, увенчав свое древо «человеком разумным» [Волков А. 2007: 8].
Частью бессознательного является сверхсознание — неосознаваемое рекомбинирование ранее накопленного опыта, которое пробуждается и направляется доминирующей потребностью в поиске средств её удовлетворения. Неосознаваемость этих первоначальных этапов всякого творчества представляет защиту рождающихся гипотез и замыслов от консерватизма сознания, от чрезмерного давления очевидности непосредственных наблюдений, от догматизма прочно усвоенных норм.
Сверхсознание вероятностно, но не сводится к случайному рекомбинированию хранящихся в памяти следов. «Его деятельность трижды канализирована: 1) ранее накопленным опытом, включая присвоенный опыт предшествующих поколений; 2) задачей, которую перед сверхсознанием ставит сознание, натолкнувшееся на проблемную ситуацию; 3) доминирующей потребностью [Симонов: 1992: 7]. Трудно переоценить эвристическую ценность сверхсознания. Из 232 опрошенных психологами учёных сообщили, что решение научной проблемы пришло к ним внезапно, а не в результате строго логической цепи рассуждений [Симонов 1992: 3–24]. Стоит согласиться и с таким суждением: «Причина, почему искусство может нас обогатить, заключается в его способности напоминать нам о гармониях, недосягаемых для систематического анализа» [Бор 1961: 111].
Обратимся к филологии и, в частности к статье А.Ф. Журавлёва «Интуиция этимолога» [Журавлёв 2010]. Известно, что научный аппарат современной этимологии весьма объёмен и изощрён. Спектр «измерений» слова, которые должны приниматься во внимание при установлении его этимологии, чрезвычайно широк. Это фонетика и морфонология, словообразовательные отношения, морфологическая парадигма слова, место и связи слова в лексико-семантической парадигме, сочетаемостные свойства, фразеология, сохраняющая утраченные смыслы, возможность аттракции, контаминации и аналогического выравнивания, стилистическая отнесённость слова, народная или книжная природа, коннотация, территориальная закреплённость слова, необходимость учитывать изученные закономерности смысловыхм изменений, элементы материальной и духовной жизни этноса, пользующегося данным языком, и проч. [Журавлёв 2009: 3–4].
Одновременный учёт столь большого количества факторов требует наличия у исследователя «многоканальности» мышления, реализуемой одновременно. Среди этих каналов важное место занимает интуиция. Поразительной интуицией, позволявшей исследователю преодолевать этимологические трудности и прямо устремляться к конечной цели поиска — к этимону (первичной мотивации того или иного слова), обладал академик О.Н. Трубачёв, памяти которого и посвящена цитируемая статья. В большинстве случаев этимологическая находка — это результат прозрения, своеобразная интеллектуальная вспышка. К сожалению, пишет А.Ф. Журавлёв, необходимость вербализации результатов скрытой интуитивной работы в процессе написания научного сочинения максимально снижает эффект внезапности интуитивного прозрения. И только внимательное чтение трудов выдающегося этимолога позволяет увидеть неожиданные повороты в выстроенной им цепи логически безупречной аргументации.
Методология филологических наук
Любая область человеческого познания, претендующая на звание науки, должна обладать, наряду с объектом, предметом изучения и метаязыком (язык, посредством которого описываются и исследуются свойства некоторого другого языка, в частном случае это набор специальных лингвистических терминов), ещё и определенными исследовательскими методами.
Подлинная наука возникает только тогда, когда формируются и систематически используются особые научные методы — эмпирического и теоретического исследования явлений природы. С помощью научных методов добываются знания, которые можно проверить, сохранить и передать. От правильно выбранного метода зависит судьба научного открытия, а потому «не только результат исследования, но и ведущий к нему путь должен быть истинным. Исследование истины само должно быть истинно» [Маркс 1955: 1: 7].
Требование научности предполагает чётко осознанную методологию: 1) используемые исследовательские приёмы должны быть выделены именно как приёмы, методы; 2) неизвестное не объясняется через непонятное; 3) должно быть четко определено понятие результата; 4) при условии применения тех же методов и приемов результат должен быть принципиально воспроизводим [Фрумкина 1999б : 30].
«О методе мы будем говорить только тогда, когда кто-либо, делая что- либо каким-либо способом, одновременно знает, что он делает это именно этим способом» [Kotarbiński 1973: 86].
Методы в науках складывались первоначально стихийно и не всегда осознавались. Ученых интересовали прежде всего итоги исследования, а не приемы и методики, при помощи которых они и достигались. Сами методы — результат великих научных открытий. Оформившийся в практике прошлой исследовательской работы метод затем используется в работе предстоящей. Известный ученый Дж. Бернал не без иронии заметил: «Изучение научного метода идет гораздо медленнее, чем развитие самой науки. Ученые сначала находят что-то, а затем уже — как правило, безрезультатно — размышляют о способах, которыми это было открыто» [Бернал 1956: 21]. Аналогично размышлял и художник П. Пикассо: «Сначала я нахожу, потом я ищу».
Уже высказывалось мнение, что для действительно творческой работы важна не столько методология, сколько идея, вспышка которой освещает хаос проблем и фактов и в одно мгновение позволяет увидеть в нём определённый порядок и смысл. Сама идея, сам смысл освещает ведущую к нему дорогу, диктует структуру и логику исследовательской работы [Косарев 2000: 10].
Методология, считал философ М.К. Мамардашвили, начинается с вопроса «как это возможно?», который и есть одновременно и метод, и способ существования живой мысли [Мамардашвили 1990: 17]. Это находит отражение и в нашем опыте.
Современная наука проникает во все сферы производства, быта и даже искусства и сама становится объектом и предметом исследования. Складывается науковедение — наука о науке, в которой методам исследования и их истории стали придавать большое значение (ср. высказывание С.Ф. Ольденбурга об этом в изд.: [Азиатский музей… 1920: 6]).
Внимание к ним усилилось, когда перед наукой встали актуальные практические задачи: упрощение и формализация процедуры научного анализа, разработка более экономных и эффективных схем поиска информации и ее интерпретации, как это находит применение в филологии; перенос методов одних наук в другие, смежные науки в связи с возникновением новых отраслей знания; подготовка научных кадров и связанная с этим необходимость ускоренного овладения методами научного поиска.
Показательны фрагменты в диссертациях, в которых соискатели представляют свой методологический инструментарий. Внешне списки использованных методов впечатляют. Например, исследования по лингвистике: «методика сплошной выборки языкового материала, описательный метод, предполагающий приёмы анализа, обобщения, типологизации сравнительных конструкций, метод структурного анализа, метод контекстуального анализа, методы лингвокультурологического анализа, методики компонентного и количественного анализа» [Будникова 2009: 5]; «лингвистическое наблюдение, структурно-семантический, сравнительно-сопоставительный методы, приёмы компонентного и дефиниционного анализа, элементы статистического метода обработки языкового материала, приёмы обобщения, классификации и интерпретации языкового материала, а также анализ статистических данных опроса респондентов» [Храброва 2010: 4]; «описательный метод, методики концептуального, семантического и квантитативного анализа, …также методики лингвокультурологического и лингвофольклористического анализа» [Чернова 2010: 5–6].
Аналогичная картина в исследованиях по литературоведению: методы «биографический, сравнительно-исторический, историко-функциональный» [Голубева 2006: 5]; «историко-функциональный, текстологический, системно-типологический, сопоставительный» [Герасимова 2008: 6]; «историко-литературный, историко-генетический, сравнительно-типологический» [Билибина 2010: 7].
Однако анализ этих и многих других аналогичных списков вызывает немало претензий к таксономии перечисленных инструментов исследования. Во-первых, филологи не всегда разграничивают понятия «метод», «методика» и «приём». Часто всё именуется методами. Во-вторых, один и тот же способ исследовательской работы филологи называют по-разному. В-третьих, перечисленное в списках не всегда соотносится с тем, что использовалось в конкретном анализе языкового материала. В-четвертых, названия большинства методов и методик отсутствуют в филологических энциклопедиях и справочниках. В современной филологии актуальны специальное исследование самой методологии, её унификация и соответствующая кодификация, как это принято в других областях наук.
Метод, как утверждал нобелевский лауреат русский физиолог И.П. Павлов, — самая первая, основная вещь. От метода, от способа действия зависит вся серьезность исследования. Все дело в хорошем методе. При хорошем методе и не очень талантливый человек может сделать много, а при плохом методе и гениальный человек будет работать впустую и не получит ценных, точных данных [Павлов 1952: 21].
Конечно, метод не может заменить творческой силы ума, но он дисциплинирует мышление, повышает его культуру, дает возможность экономить силы и время и идти к научной цели кратчайшим путем. Нельзя сбрасывать со счетов и эстетическую сторону хорошего метода. Эстетику научной работы Д.С. Лихачёв видел в красоте исследовательских приемов, в новизне и скрупулезности научной методики [Лихачёв 1981: 203].
09.01.2017, 7505 просмотров.