что такое истина бытия
Основные истины религии. Истина бытия Божия
 |
| Спас. Андрей Рублев. 1420-е гг. |
Первое место среди основных религиозных истин принадлежит истине бытия Божия.
Возражения против необходимости и полезности рациональных доказательств в пользу религиозных истин сводятся к следующим. Во-первых, эти доказательства считаются невозможными. Во-вторых, если и возможны, то нужными или излишними. В-третьих, не столько полезными, сколько вредными.
Мнение о невозможности теоретических и строго научных доказательств истины бытия Божия и других основных религиозных истин было впервые высказано со всей полнотой критической аргументации немецким философом Иммануилом Кантом в его труде «Критика чистого разума». Особенно же энергично подчеркивали недоказуемость религиозных истин последователи позитивизма.
В основание отрицания возможности доказательств истины бытия Божия иногда вкладывалось неправильное понятие о Боге или неправильное понятие о доказательстве.
По определению Канта, Бог есть олицетворенный умопредставляемый идеал всех возможных совершенств. То есть, иными словами, у Канта нет понятия о живой личности Бога, а есть понятие об идее Бога. Субъективная и отвлеченная идея Бога делает наперед невозможным доказательство его объективно-реального бытия. Но эта невозможность тотчас падает, как только мы на место понятия об отвлеченной идее Бога поставим понятие о Боге как о действительном, реальном Существе.
Иногда в основание отрицания возможности доказательства бытия Божия вкладывается не вполне правильное понятие о сущности самого доказательства. Так, например, некоторые исследователи определили доказательство как вывод из высшего к низшему. Так как выше Бога ничего нет, то и доказательство бытия Божия невозможно. Но здесь дано неправильное определение доказательства. Доказательство бытия Божия является основным не для Самого Бога, а лишь для нас, для нашей веры в бытие Божие. Иногда значение доказательств бытия Божия отрицается на том основании, что они не имеют характера математической очевидности и точности. Но математически точных доказательств вообще очень мало. Кроме них и в философии, и в науке, и в практической жизни употребляются и другие виды доказательств. Да и в самой математике существуют так называемые постулаты, т. е. истины самоочевидные, которые, однако, невозможно точно математически доказать, а следовательно, в них можно и усомниться. Сомнение в пятом постулате Эвклида («через одну точку можно провести только одну прямую, параллельную данной прямой») привело гениального русского математика Лобачевского к открытию новой пангеометрии.
Самая точная и доказательная наука – математика – основывается на аксиомах и постулатах, которые, как и все так называемые самоочевидные истины, не могут быть доказаны и которые принимаются на веру. Глубоко прав святитель Василий Великий, утверждающий, что в науке «вера предваряет знание». Все самое основное и исходное в научном знании недоказуемо и является актом веры. Обычно науки гордятся своей точностью и доказательностью. Но, во-первых, надо не забывать, что наука состоит не только из фактов и «эмпирических данных» (которые еще не дают нам научного знания), но и из спекулятивных построений ума, о которых всегда можно спорить, ибо в них невозможно обойтись без элементов умозрения философского. А во-вторых, кроме точности знания надо различать еще и ценность или значение его. Знание о химическом составе кирпича и о смысле жизни мира и человека, как мы уже указывали выше, имеют для меня различную ценность. Если точные науки не могут математически точно доказать основных религиозных истин и вообще не могут ответить на самые насущные вопросы человеческого духа (например, о цели и смысле жизни), то это показывает только ограниченность научного метода познания, а следовательно, и ограниченность значения науки для человека.
Где бессильно знание – законна вера.
Вера в то, что не может быть доказано, но в то же время и не может быть опровергнуто знанием, совершенно законна.
Отсутствие возможности точного математического доказательства религиозных истин, открывающее законную возможнсть веры, делает религиозные истины (и прежде всего главнейшую из них – истину бытия Божия) предметом свободной воли человека.
С христианской точки зрения невозможность научного математически-точного доказательства бытия Божия и других религиозных истин создал Сам Бог.
Как в науке и в философии имеются различные способы доказательств, более или менее убедительных, которые иногда, не будучи абсолютно точными в математическом смысле, тем не менее являются весьма убедительными соображениями в пользу той или иной теории или гипотезы, так и в религии имеются такие соображения, чрезвычайно убедительные.
Часто высказывается мнение, что после кантовской критики доказательства истины бытия Божия уже не следует больше касаться этой невозможной задачи. На это следует ответить следующее. Во-первых, сам Кант, после критики существующих доказательств, пытался обосновать новый вид так называемого нравственного доказательства. В истории философии известны чрезвычайно многозначительные случаи, когда гениальные философы вновь начинали защищать уже рассмотренные прежде и оставленные положения. Так, например, и онтологическое доказательство бытия Божия, высказанное Ансельмом Кентерберийским, вызывало временами новый подъем к нему интереса и новую аргументацию в его защиту. Такие попытки делали Декарт, Лейбниц – до Канта, и Гегель – после Канта.
Сама критика Канта вызвала не столько потерю интереса, сколько, наоборот, повышение интереса к доказательствам бытия Божия. Известна и веская антикритика Канта и его опровержений (в сочинениях, например, Ульрици «Бог и природа» и «Бог и человек», в курсе профессора Н.П.Рождественского «Христианская апологетика» и других).
Собственно говоря, критика Канта вовсе не целиком опровергает доказательства бытия Божия, а только указывает, что эти доказательства не имеют характера математически точных научных доказательств.
Относительно убедительности доказательств вообще следует вспомнить замечания Паскаля («Мысли о религии») о том, что если бы геометрия затрагивала человеческие страсти, то нашлись бы люди, которые бы стали возражать против самых очевидных геометрических положений. Противоречия и возражения против самых ясных и убедительных доказательств встречаются в практической жизни очень часто там, где затрагиваются человеческие страсти.
В политической, религиозной, философской и даже научной полемике очень часто мы встречаемся с этим явлением.
Очень часто весьма убедительные доказательства, не убеждающие упрямого оппонента, убеждают стороннего слушателя, присутствующего при споре и объективно взвешивающего аргументы спорящих.
Иногда можно услышать возражения против доказательств бытия Божия в такой форме: верующему доказательства не нужны, а атеиста они все равно не убедят. Если перед нами атеист, у которого в основе его убеждений лежит нежелание верить в Бога, то такого атеиста убедить нельзя.
Если же перед нами будет атеист, который по недоразумению, по недостатку образования считает свой атеизм научно доказанным, то такого можно переубедить.
Не всякий верующий человек не интересуется и рациональными доказательствами религиозных истин, в которые он верит. Ярким примером является та молитва, которую глубоко верующий ученый и философ епископ Ансельм Кентерберийский предпослал своему так называемому онтологическому доказательству истины бытия Божия: «Господи! Да даруешь вере премудрость; дай и мне мудрость познать, что Ты существуешь, как я этому верю, и что Ты то само, что говорит о Тебе моя вера».
Любовь не только созерцает, но хочет и знать свой предмет. Любящий Бога законно хочет Его познать всеми силами своего духа, силами, вложенными в нас Самим Богом; в числе этих сил, дарованных нам Богом, имеется и честный разум.
Некоторые исследователи считают, что отсутствие одного основательного и убедительного доказательства бытия Божия и замена такового несколькими доказательствами свидетельствует о слабости этих последних. Это глубоко неверно!
Как купол здания зиждется не на одном основании, но одновременно на многих, так и доказательство истины бытия Божия зиждется на совокупности нескольких отдельных частных доказательств.
Священное Писание мало и редко говорит о том, что называется доказательством бытия Божия, считая эту основную религиозную истину настолько самоочевидной, что отрицающего его квалифицирует как безумного («Сказал безумец в сердце своем: нет Бога» – Пс. 13, 1). К сожалению, авторитет Священного Писания имеет свое полное значение только для верующих, для скептиков же оно не имеет никакого значения.
После этих предварительных замечаний перейдем к рассмотрению так называемых доказательств бытия Божия.
В чем кроется истина бытия
С древних времен человек ищет ответ на вопрос о том, зачем он живет. Версий всегда существовало огромное множество, однако насколько они истинны? Различные толкования лишь еще больше запутывали людей. И поэтому легче всего было признать, что очередное появившееся объяснение – это всего лишь чье-то субъективное мнение.
П осле тщетных попыток дать ответ на вопрос бытия существования он перешел в разряд «вечных» философских дилемм. Общество так и не смогло раскрыть главную загадку Природы. Считается, что точный ответ на него получить человечеству не под силу. Однако оно всегда будет к этому стремиться. Ничто этого не изменит. Но неужели это действительно так? Неужели мы так никогда не узнаем, ради чего мы пришли в этот бренный мир? Ответ есть!
Н а самом деле все намного проще, чем мы привыкли думать. Склонность к излишнему самоанализу, витиеватости мыслей приводит людей в полный тупик. На самом деле Природа не имеет привычки что-то скрывать или запутывать. Все ее замыслы просты – как и все гениальное.
У Природы нет ничего неопределенного и случайного. Каждый ее компонент имеет свое собственное предназначение и прекрасно знает о нем. Все составляющие Вселенной знают о том, для чего же они нужны Природе. Кроме нас, людей, почему-то. Никакой больше элемент мегагалактики не занимается «поиском смысла бытия». Всем все предельно ясно. И только мы вечно что-то ищем, роем, копаем… Никак не найдем гармонии с окружающим нас миром.
Д ля того, чтоб удостовериться в этом, нужно просто шире раскрыть глаза и посмотреть вокруг себя. Что является главным отличительным знаком природных явлений? Ее безоговорочное благоустройство. Отточенная система никогда не дает сбоя. Все действует гармонично и слаженно. Каждая составляющая ответственно выполняет свои функции. Восточная философия гласит: у любого элемента есть свой путь. Абсолютно у любого – будь то маленькая капелька воды или горная река, небольшая звездочка или же огромная планета, маленький камушек на дороге или огромные скалы. Это перечисление можно продолжать до бесконечности.
К аждое живое и неживое существо действует согласно своего предназначения, которое ему уготовила Природа-матушка. Звери живут в соответствии со своими природными инстинктами. Малюсенькое зернышко знает, что ему нужно дать росток и принести свои плоды. И оно неукоснительно выполняет свой Путь.
Ч еловечество же почему-то возлагает ответственность на кого-то другого. Предназначением человека должны заниматься какие-то конкретные люди – философы, священнослужители и т.д. В то время, как по законам Природы это задача каждого представителя населения Вселенной.
Т ак откуда же существам, не наделенным интеллектом, известно их место и функции в природе? Ведь у них нет запутанных наук, они не производят непонятных исследований…
Э то, собственно, и является ответом. Никто из них не пытается повторно изобрести велосипед. Они не выспрашивают истины у собратьев, не читают умных книг, не задают лишних вопросов. Они просто знают и все тут. С самого рождения им известно, зачем они пришли в мирскую жизнь.
Н а самом деле, все намного проще. Нет, все совсем просто! Нужно всего-навсего немного времени для того, чтоб ответить самому себе на вопрос: что потеряет Вселенная, если меня в ней не будет? И если постараться, каждый человек найдет в себе ответ на этот вопрос, ведь каждый из нас уникален и имеет какие-то свои таланты, для реализации которых он и послан Природой в наш совершенный мир.
Истина бытия
Есть время, отраженное человеческим сознанием, когда действие обуславливается мыслью и верой. В этом понимании находится истина. Истина есть то, к чему ведет Душа, а Душа есть ум и сердце одновременно, и нет разделения между ними. Никогда не должна проводиться грань между реальностью и сознанием реальности, все едино во Вселенной и в каждой Душе. Сознание реальности и есть сама Душа. Ее воплощение в настоящей жизни, в котором реализуется кармическое предназначение. Но каждый способен обрести свободу от своей кармы и найти тот путь, который приведет к единому Богу без разделения на какие-либо религии. Бог един в каждом слове и в каждой вере. Все, чему поклоняется человек, есть проявление бесконечной Любви и Света, Вселенской энергии, находящей свое отражение в его мыслях и чувствах. Нет хорошего или плохого, нет правильного и не правильного, вы создаете свое отношение к каждой вещи, мысли и действию в мире, что оказывает соответствующую реакцию во Вселенной и дает плоды той жизни, которую вы сейчас имеете.
Было бы не правильным утверждать о том, что кто-то должен поступать так-то и так-то, каждый действует в соответствии со своими внутренними предпочтениями, каждый направляет энергию мысли туда, куда желает направить. И лишь его Дух может отвечать за каждый следующий поступок. Потому что Дух и есть выражение всего, что дано человеку от рождения. Материя человека создана таким образом, чтобы он мог в полной мере реализовать все качества и способности и открыть в Душе свое предназначение.
Земля является лишь временным пунктом пребывания, где каждый должен сыграть определенную роль, выполнить свою земную программу еще не значит прийти к конечному действию. Суть каждого в познании Вселенской Любви и Бога, в открытии Света в своей душе. Тогда открываются все каналы, ведущие человека к Единому Источнику, где Душа может соединиться со всеми энергиями Вселенной и осознать свой настоящий дом, в котором была создана, как единая творческая сила, способная любить, творить, дарить и принимать свет. Душа способна обладать великой силой, но только лишь в полном сознании себя, когда есть единственный путь к истине жизни — открытие энергии Света и Любви в познании Бога.
Люди, привязанные к материальному миру и материальным вещам создают себе карму, переносящую их в последующие жизни, где им предстоит отработать уроки, не выполненные в этом воплощении. Каждый несет ответственность за свои поступки, за каждое совершенное действие, обусловленное той или иной энергией мысли. Потому, как мысль есть творческая сила, создающая программу ваших земных предназначений. Нет более тонких и могущественных энергий, чем энергии мысли, когда желание подтверждает свое существование в мире. Это есть единственная истина, ведущая к правильному пониманию желаний. И вы должны помнить, что желание может быть не только любящим и светлым, где вы реализуете потенциал своей Души, но и опасным, когда человек может навредить другим людям и Земле. Вы должны помнить о Божественной Любви, оберегающей ваше сердце и оберегать этой Любовью других, не позволяя себе создавать такие желания, которые могли бы принести вред другим. В любом случае вы должны помнить, что за этим последует кармическая расплата. Все, что будет совершено вами — воздастся вам в полной мере и даже больше.
Основные истины религии. Истина бытия Божия
 |
| Спас. Андрей Рублев. 1420-е гг. |
Первое место среди основных религиозных истин принадлежит истине бытия Божия.
Возражения против необходимости и полезности рациональных доказательств в пользу религиозных истин сводятся к следующим. Во-первых, эти доказательства считаются невозможными. Во-вторых, если и возможны, то нужными или излишними. В-третьих, не столько полезными, сколько вредными.
Мнение о невозможности теоретических и строго научных доказательств истины бытия Божия и других основных религиозных истин было впервые высказано со всей полнотой критической аргументации немецким философом Иммануилом Кантом в его труде «Критика чистого разума». Особенно же энергично подчеркивали недоказуемость религиозных истин последователи позитивизма.
В основание отрицания возможности доказательств истины бытия Божия иногда вкладывалось неправильное понятие о Боге или неправильное понятие о доказательстве.
По определению Канта, Бог есть олицетворенный умопредставляемый идеал всех возможных совершенств. То есть, иными словами, у Канта нет понятия о живой личности Бога, а есть понятие об идее Бога. Субъективная и отвлеченная идея Бога делает наперед невозможным доказательство его объективно-реального бытия. Но эта невозможность тотчас падает, как только мы на место понятия об отвлеченной идее Бога поставим понятие о Боге как о действительном, реальном Существе.
Иногда в основание отрицания возможности доказательства бытия Божия вкладывается не вполне правильное понятие о сущности самого доказательства. Так, например, некоторые исследователи определили доказательство как вывод из высшего к низшему. Так как выше Бога ничего нет, то и доказательство бытия Божия невозможно. Но здесь дано неправильное определение доказательства. Доказательство бытия Божия является основным не для Самого Бога, а лишь для нас, для нашей веры в бытие Божие. Иногда значение доказательств бытия Божия отрицается на том основании, что они не имеют характера математической очевидности и точности. Но математически точных доказательств вообще очень мало. Кроме них и в философии, и в науке, и в практической жизни употребляются и другие виды доказательств. Да и в самой математике существуют так называемые постулаты, т. е. истины самоочевидные, которые, однако, невозможно точно математически доказать, а следовательно, в них можно и усомниться. Сомнение в пятом постулате Эвклида («через одну точку можно провести только одну прямую, параллельную данной прямой») привело гениального русского математика Лобачевского к открытию новой пангеометрии.
Самая точная и доказательная наука – математика – основывается на аксиомах и постулатах, которые, как и все так называемые самоочевидные истины, не могут быть доказаны и которые принимаются на веру. Глубоко прав святитель Василий Великий, утверждающий, что в науке «вера предваряет знание». Все самое основное и исходное в научном знании недоказуемо и является актом веры. Обычно науки гордятся своей точностью и доказательностью. Но, во-первых, надо не забывать, что наука состоит не только из фактов и «эмпирических данных» (которые еще не дают нам научного знания), но и из спекулятивных построений ума, о которых всегда можно спорить, ибо в них невозможно обойтись без элементов умозрения философского. А во-вторых, кроме точности знания надо различать еще и ценность или значение его. Знание о химическом составе кирпича и о смысле жизни мира и человека, как мы уже указывали выше, имеют для меня различную ценность. Если точные науки не могут математически точно доказать основных религиозных истин и вообще не могут ответить на самые насущные вопросы человеческого духа (например, о цели и смысле жизни), то это показывает только ограниченность научного метода познания, а следовательно, и ограниченность значения науки для человека.
Где бессильно знание – законна вера.
Вера в то, что не может быть доказано, но в то же время и не может быть опровергнуто знанием, совершенно законна.
Отсутствие возможности точного математического доказательства религиозных истин, открывающее законную возможнсть веры, делает религиозные истины (и прежде всего главнейшую из них – истину бытия Божия) предметом свободной воли человека.
С христианской точки зрения невозможность научного математически-точного доказательства бытия Божия и других религиозных истин создал Сам Бог.
Как в науке и в философии имеются различные способы доказательств, более или менее убедительных, которые иногда, не будучи абсолютно точными в математическом смысле, тем не менее являются весьма убедительными соображениями в пользу той или иной теории или гипотезы, так и в религии имеются такие соображения, чрезвычайно убедительные.
Часто высказывается мнение, что после кантовской критики доказательства истины бытия Божия уже не следует больше касаться этой невозможной задачи. На это следует ответить следующее. Во-первых, сам Кант, после критики существующих доказательств, пытался обосновать новый вид так называемого нравственного доказательства. В истории философии известны чрезвычайно многозначительные случаи, когда гениальные философы вновь начинали защищать уже рассмотренные прежде и оставленные положения. Так, например, и онтологическое доказательство бытия Божия, высказанное Ансельмом Кентерберийским, вызывало временами новый подъем к нему интереса и новую аргументацию в его защиту. Такие попытки делали Декарт, Лейбниц – до Канта, и Гегель – после Канта.
Сама критика Канта вызвала не столько потерю интереса, сколько, наоборот, повышение интереса к доказательствам бытия Божия. Известна и веская антикритика Канта и его опровержений (в сочинениях, например, Ульрици «Бог и природа» и «Бог и человек», в курсе профессора Н.П.Рождественского «Христианская апологетика» и других).
Собственно говоря, критика Канта вовсе не целиком опровергает доказательства бытия Божия, а только указывает, что эти доказательства не имеют характера математически точных научных доказательств.
Относительно убедительности доказательств вообще следует вспомнить замечания Паскаля («Мысли о религии») о том, что если бы геометрия затрагивала человеческие страсти, то нашлись бы люди, которые бы стали возражать против самых очевидных геометрических положений. Противоречия и возражения против самых ясных и убедительных доказательств встречаются в практической жизни очень часто там, где затрагиваются человеческие страсти.
В политической, религиозной, философской и даже научной полемике очень часто мы встречаемся с этим явлением.
Очень часто весьма убедительные доказательства, не убеждающие упрямого оппонента, убеждают стороннего слушателя, присутствующего при споре и объективно взвешивающего аргументы спорящих.
Иногда можно услышать возражения против доказательств бытия Божия в такой форме: верующему доказательства не нужны, а атеиста они все равно не убедят. Если перед нами атеист, у которого в основе его убеждений лежит нежелание верить в Бога, то такого атеиста убедить нельзя.
Если же перед нами будет атеист, который по недоразумению, по недостатку образования считает свой атеизм научно доказанным, то такого можно переубедить.
Не всякий верующий человек не интересуется и рациональными доказательствами религиозных истин, в которые он верит. Ярким примером является та молитва, которую глубоко верующий ученый и философ епископ Ансельм Кентерберийский предпослал своему так называемому онтологическому доказательству истины бытия Божия: «Господи! Да даруешь вере премудрость; дай и мне мудрость познать, что Ты существуешь, как я этому верю, и что Ты то само, что говорит о Тебе моя вера».
Любовь не только созерцает, но хочет и знать свой предмет. Любящий Бога законно хочет Его познать всеми силами своего духа, силами, вложенными в нас Самим Богом; в числе этих сил, дарованных нам Богом, имеется и честный разум.
Некоторые исследователи считают, что отсутствие одного основательного и убедительного доказательства бытия Божия и замена такового несколькими доказательствами свидетельствует о слабости этих последних. Это глубоко неверно!
Как купол здания зиждется не на одном основании, но одновременно на многих, так и доказательство истины бытия Божия зиждется на совокупности нескольких отдельных частных доказательств.
Священное Писание мало и редко говорит о том, что называется доказательством бытия Божия, считая эту основную религиозную истину настолько самоочевидной, что отрицающего его квалифицирует как безумного («Сказал безумец в сердце своем: нет Бога» – Пс. 13, 1). К сожалению, авторитет Священного Писания имеет свое полное значение только для верующих, для скептиков же оно не имеет никакого значения.
После этих предварительных замечаний перейдем к рассмотрению так называемых доказательств бытия Божия.
Часть первая. О Боге в Самом Себе
Предварительные понятия
§ 12. Истина бытия Божия
Первая и основная истина христианского вероучения и всего христианского богословия есть истина бытия Божия. Веровати же подобает приходящему к Богу, яко есть ( Евр. 11, 6 ) Бог, – высочайше, бесконечное и всесовершеннейшее Существо, Которым мы живем, движемся и существуем ( Деян. 17, 28 ), и от Которого все зависит. Уверенность в бытии Бога и чувство зависимости от Него современны человеческому роду, существовали во все времена, во всех странах и у всех народов, и выражение свое находили и находят в благоговейном почитании этого высочайшего Существа, или в религии, которая всегда составляла и ныне составляет необходимую принадлежность всех человеческих обществ, просвещенных и непросвещенных, диких и образованных. Св. Писание эту истину представляет столько общеизвестною и свойственною человеку, что не находит нужным и доказывать ее. Одному лишь безумному, и притом только в сердце своем, можно решиться отрицать бытие Божие: рече безумен в сердце своем: несть Бог ( Пс. 13, 1 ).
Всеобщая и ничем неискоренимая уверенность в бытии высочайшего Существа свое глубочайшее основание имеет, с одной стороны, в богоподобной природе человеческого духа, с другой – в особеннейшем отношении к духу человеческому самого Божества. Человеческому духу непосредственно присуща или врождена идея о Боге. В глубине души своей он носит внутреннее чувство бытия Божества, стремление к бесконечному, потребность и способность познавать Божество, ощущать близость или присутствие и силу Его, когда Он открывается ему. И Бог со Своей стороны находится в особенной близости к духу человеческому, – ближе, чем ко всем неразумным тварям; Он внутренне и таинственно в потребных и особых случаях воздействует на дух человеческий, дает ему знать о Себе и вместе сообщает ему несомненную уверенность в Своем бытии. Признать действительность непосредственного постоянного воздействия Божества на дух человеческий и существование в человеке особой способности или чувства восприятия этого божественного воздействия необходимо вынуждают как невозможность объяснить иначе происхождение всеобщей в людях врожденной идеи Божества, так и правильные понятия о промысле Божием. Идея о Боге есть идея о Существе самосущем, бесконечном, всесовершенном; но может ли быть источником такой идеи мир как совокупность предметов и явлений ограниченных и несовершенных, или человеческий разум, также ограниченный и несовершенный? Очевидно, действительная причина её происхождения должна заключаться вне природы и человека, – в высочайшем Существе, соответствующем этой идее. С другой стороны, если промысл есть непрестанное воздействие Божие, с целью сохранения и управления, на весь сотворенный мир, то тем более необходимо признать такое воздействие особенно на то, что выше всего в нем – на дух человеческий. Без такого воздействия Божества на дух человека искание человеком Бога и способность познания Его не могли бы приводить к убеждению или ощущению бытия Божества, подобно тому, как имеющий и здоровые органы, напр., зрения и слуха, ничего не видит и не слышит, когда нет соответствующих зрительных и слуховых впечатлений от предметов. Но и реальное воздействие Божества в свою очередь предполагает, что в человеке есть особая способность к восприятию этого воздействия, к ощущению Его присутствия, подобно тому, как и воздействия внешнего мира воспринимаются при условии обладания соответствующими органами. Вот это-то ощущение таинственного воздействия Божества внутренним чувством человека и служит основанием нашей уверенности в бытии Божества.
На присутствие в человеке особого органа или способности к восприятию воздействий на него Божества, и близость самого Бога к способным ощущать Его присутствие и Его присносущную силу указывает и св. Писание. Сотворил есть, говорит о Боге ап. Павел, от единыя крове весь язык человече жити по всему лицу земному, уставив предучиненные времена и пределы селения их: взыскати Господа, да поне осяжут Его (ψηλαφήσειαν) и обрящут, яко не далече от единого коегождо нас суща. О Нем бо живем, и движемся и есмы. сего бо и род (γένος) есмы ( Деян. 17, 26–28 ). По мысли апостола, назначение каждого человека как созданного Богом и состоит в том, чтобы искать и находить Господа; средством к тому служат ему осязание, но, конечно, не чувственное, для которого неуловимо присутствие Божества, а душевное. И этому Бог, Которого мы род есмы, всячески способствует. Он недалек от каждого из нас, и не только недалек, но и близок к нам, так близок, как ничто другое не близко нам: о Нем (ἐν Ἀυτῷ) бо живем, и движемся и есмы. Итак, насколько мы чувствуем в себе свою собственную жизнь, силу движения, блага бытия, настолько не можем не чувствовать присутствия и близости к себе Того, от Кого она истекает, Кем поддерживается, и к Кому она по закону своего сродства непременно устремляется: никтоже бо нас себе живет (для себя). аще бо живем, Господеви живем ( Рим. 14, 7–8 ). Бог, говорит сын Сирахов, исполнил их (людей) проницательностью разума и показал им добро и зло. Он положил око Свое на сердца их, чтобы показать им величие дел Своих, да прославляют они святое имя Его и возвещают о величии дел Его. Вечный завет поставил с ними и показал им суды Свои. Величие славы видели глаза их, и славу голоса Его слышало ухо их ( Сир. 17, 6–11 ; сн. Втор. 30, 12–14 ; Рим. 10, 6–10 ).
§ 13. Возможность и характер нашего познания о Боге
I. Бога никтоже виде нигдеже (πώποτε – никогда; Иоан. 1, 18 ; сн. 6, 46; 1Иоан. 4, 12 ). Бог во свете живет неприступнем, Его же никтоже видел есть от человек, ниже видети может ( 1Тим. 6, 16 ). Но если для людей невозможно видеть Бога подобно тому, как мы видим предметы внешнего мира и чрез то познаем их, если Он обитает во свете неприступнем, т. е. в такого рода области бытия и жизни, которая стоит далеко выше пределов человеческого разума, куда, поэтому, не в силах проникнуть взор его, подобно тому, как зрение глаза не в состоянии проникнуть во внутреннюю область солнечного света, то может ли быть Богъ познаваем человеком? В Боге по отношению к познаваемости Его сотворенным духом, и не только человеческим, но и ангельским, по неизменному и постоянному учению православной церкви, должно различать две стороны: сторону непостижимую или непознаваемую и сторону познаваемую. Непостижимым является самое внутреннее существо Божие, или то, что такое Бог Сам в Себе, в полном отрешении от Его проявлений в мире: „что есть Бог в существе Своем“, – учит „Православное исповедание“, „того не может знать ни одна тварь, не только видимая, но и невидимая, то есть, ни самые ангелы: поелику совершенно нет никакого сравнения между Творцом и тварью“ (отв. на вопр. 8; сн. Катих. I чл.). Но Бог не оставил нас и в совершенном неведении о Себе. Все, что полезно и необходимо нам знать о Боге, и что мы можем вместить, Он открыл нам в делах Своего творения и промышления, чрез закон и пророков и чрез единородного Своего Сына. Непостижимый Сам в Себе, в Его внутренней природе и существе, Он познаваем для нас тою стороною Своего существа, которую открывает в Своих действиях и обнаружениях в мире. Поэтому человек может приобретать такое познание о Боге, которое достаточно для его слабых сил при условиях земной жизни.
Откровение и ветхого и нового завета ясно учит о непостижимости для нас Бога, указывая причину этого в несоизмеримом величии существа Божия сравнительно с существом нашего духа.
Крайность учения о совершенной непознаваемости Божества очевидна для верующего сознания. Существование религии, невозможной без познания о Боге, показывает, что здравый смысл человечества никогда не сомневался в возможности богопознания. Если бы познание Бога было для нас совершенно невозможно, то напрасна была бы и евангельская проповедь, суетна вера наша, и этим открывался бы прямой повод к безбожию со всеми его разрушительными последствиями для жизни и духовного совершенствования человечества. Бог благоволил открыть Себя в творении и промышлении, в природе видимой и богоподобной душе человеческой, а особенно в сверхъестественном откровении, – чрез закон и пророков, и, наконец, чрез Самого воплотившегося Сына Божия. А потому человек, одаренный способностью знать Бога, может и должен познавать Его по мере своих сил. Это его первейший и священнейший долг. Бог есть Творец, Господь, Промыслитель и высочайший Благодетель человека; о Нем живем, движемся и есмы, по слову апостола, ( Деян. 17, 28 ); было бы поэтому даже противоестественным, если бы человек не стремился к познанию Бога. Но в этом познании – и высочайшее благо для человека. Се есть живот вечный: да знают Тебе единого истинного Бога, и Его же послал еси Иисуса Христа, говорит Спаситель нам ( Иоан. 17, 3 ). Словом живот означается здесь всецелое удовлетворение всех высших потребностей и стремлений души человеческой: жизнь для ума, жизнь для воли, жизнь для сердца. Без познания Бога нет этой жизни для души, ибо нет истины для ума, нет добра для воли, нет блаженства для сердца. Бог есть источник живота для нашего духа ( Пс. 35, 10 ).
§ 14. Способы богопознания
Главных и существенных способов богопознания два: естественный и сверхъестественный.
Недостаточность естественного откровения, при врожденном стремлении человека к познанию Бога и Его святой воли и бессилии достигнуть этого собственными силами, указывает на необходимость для человечества особого откровения Божия. Одно естественное откровение томило бы чувством духовной жажды, не давая удовлетворения. Поэтому-то, как говорит апостол, когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих ( 1Кор. 1, 21 ).
II. Возможность несомненно истинного познания о Боге дарована человеку только в откровении Божием сверхъестественном (ἀποϰάλυψις, revelatio specialis), – сперва чрез закон и пророков, а потом чрез Самого воплотившегося Сына Божия и Духа Святого. Сверхъестественное откровение Божие, предотвращая разум человека от уклонений по пути к истине в деле естественного богопознания, в то же время сообщает познание о таких предметах, до которых собственными силами человек никогда бы не мог возвыситься (напр., тайны о Св. Троице, о миротворении, происхождении зла, искуплении, освящении, о последних судьбах мира и человека). Как дающее ответ на все высшие вопросы бытия и жизни, это откровение способно удовлетворить всем высшим потребностям нашего духа: разуму доставить свет, воле – силу, сердцу – покой, а как исходящее от самого источника истины – Сына Божия ( Иоан. 14, 16 ) и Духа истины ( Иоан. 14, 17 ), глаголавшего чрез пророков и апостолов, оно представляет собою такую истину, относительно которой не должно быть места никаким сомнениям, неуверенности, столь естественным в отношении к учениям человеческим, хотя бы и истинным.
Дарование людям сверхъестественного откровения Божия не устраняет значения и надобности богопознания естественного, подобно тому как сохраняет свое значение естественный нравственный закон и совесть и при положительном или откровенном нравственном законе. Естественное Богопознание, возбуждая вопросы о предметах религии и не давая на них удовлетворительного ответа, рождает в душе жажду высшего религиозного знания и, таким образом, располагает людей к слышанию и принятию откровенного слова Божия; под влиянием же этого последнего в свою очередь оживляется и направляется врожденное религиозное чувство, как оживляются нравственное чувство и совесть естественного (не возрожденного благодатью) человека при освещении его поведения законом Божиим, возвещаемым в откровении. Имеет важное значение естественное богопознание и в том отношении, что помогает усвоению истин откровения, представляя для них пояснения из внутреннего религиозного опыта и видимой природы. Естественный религиозный опыт или движения религиозного чувства, пережитые при естественных исканиях Божества, приближают к душе истины откровенного слова Божия, почему они могут быть принимаемы не путем одного подчинения разума откровению ( 2Кор. 10, 5 ) или внешнею верою, подобно тому, как и нравственные требования положительного закона Божия получают особенную жизненную силу и значение вследствие того, что сознаются вместе и требованиями нравственной природы человека ( Рим. 2, 14–15; 10, 8 ; Втор. 30, 14 ). И в видимой природе много такого, что может служить оправданием и пояснением истин откровения. Спаситель, говоря, напр., о промысле Божием, указывает на птиц и полевые лилии ( Мф. 6, 26 и сл.), и, таким образом, учение сверхъестественного откровения объясняет примерами, взятыми из области откровения естественного. Подобным образом ап. Павел, говоря о воскресении мертвых, указывает на посеянное и умирающее зерно ( 1Кор. 15, 36–38 ).
§ 15. Нравственные условия богопознания
Немногие из язычников, имея пред своими глазами природу, зная историю и вникая в свою душу, могли познать истинного Бога, и притом познать только как единого и как Художника (но не Творца) и Промыслителя мира; возвыситься до евангельского понятия о Боге без слышания слова евангельского и невозможно. И ныне далеко не для всех мир – открытая книга, говорящая о Боге (материалистическое естествознание). Точно также далеко не все и из имеющих откровение Божие сверхъестественное действительно познают Бога. Иудеям Бог открыл славу Свою во Христе Спасителе так, как дотоле не открывал, но они не познали Его. Не от Бога этот человек, заявляли некоторые из них ( Иоан. 9, 16 ); Он обольщает народ (7, 12); Он имеет беса (8, 48). Вы видели Меня, и не веруете, говорил иудеям И. Христос (6, 16). И видели, – и возненавидели и Меня и Отца Моего (15, 24). То же наблюдается и в мире христианском. Было и есть немало людей, обладающих иногда даже широким теоретическим знакомством с источниками откровения Божия, но в душе остающимися не только неверующими, но и враждебно настроенными по отношению к христианству (рационализм). Ясно отсюда, что для приобретения живого богопознания и убеждения в нем недостаточно обладания известными умственными способностями и одной рассудочной деятельности. Откровение – не предмет любознательности, не отвлеченное учение, а живое и действенное слово Божие ( Евр. 4, 12 ), возрождающее человека в жизнь вечную ( 1Петр. 1, 23–25 ), спасающее его душу ( Иак. 1, 21 ). Для усвоения и понимания его нужно и нечто другое, кроме умственной восприимчивости. Конечно, необходима и эта восприимчивость, ибо вера от слышания, а слышание от слова Божия ( Рим. 10, 17 ) или от проповедающего (14 ст.), и, следовательно, начинается с восприятия умом откровенной истины. Но кроме этого и прежде всего требуются для живого религиозного познания, очевидно, особые нравственные условия. При усилиях же одним лишь разумом усвоить слово Божие, особенно христианское, оно всегда было и останется тайною, которую Бог утаил от мудрых и разумных и открыл младенцам ( Мф. 11, 25 ), чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы ( Иоан. 9, 39 ). Мудрецы древнеклассического мира, хотевшие одним разумом познать евангелие, не познали Бога в премудрости Божией ( 1Кор. 1, 21 ), а простые, не книжные галилейские рыбаки усвоили и возвестили миру высокие тайны христианского учения.
Итак, чем более человек очищает свое сердце от греха, чем более старается раскрывать и усовершать свои нравственныя силы, особенно преуспевать в любви, тем более он уподобляется Богу, тем более способен и к познанию Его. Тогда недоступное для его разума делается доступным для его сердца.
Нравственная чистота и добрая жизнь, располагая человека к принятию откровенной истины и делая его способным к её уразумению, имеют в деле богопознания великое значение и в том отношении, что открывает доступ в его сердце дарам Духа Святого – духу познания и уразумения ( Ис. 11, 2 ). Богооткровенная истина – истина сверхъестественного характера; для усвоения её поэтому необходимо сверхъестественное, благодатное воздействие; одних естественных усилий человека для этого недостаточно. Откровение учит: Бог отверзает ум к уразумению Писания ( Лук. 24, 45 ); Он наставляет на всякую истину ( Иоан. 16, 13 ); Он открывает Свои тайны по Своему благоизволению людям достойным ( Мф. XI, 25– 27 ; Лук. 10, 21–24 ). Когда Петр, один из ближайших учеников Спасителя, от лица всех дванадесяти, исповедал Его: Ты еси Христос, Сын Бога живаго, – Он ему сказал: блажен еси Симоне, вар Иона, яко плоть и кровь не яви тебе, но Отец Мой, иже на небесех ( Мф. 16, 16–17 ). Св. Павел писал коринфянам: никтоже может рещи (разумеется, с живою верою) Господа Иисуса точию Духом Святым ( 1Кор. 12, 3 ). Стремление к нравственной чистоте делает душу особенно восприимчивою к благодатным впечатлениям, от благодатного же воздействия и озарения и богопознание становится более чистым и совершенным.
§ 16. Разделение учения о Боге в Самом Себе
В вероизложениях церкви всех времен первое определение о Боге в Самом Себе есть такое: „Бог есть един в Св. Троице“; частнее то же выражается так: „Бог един по естеству и существу, а по лицам Он троичен“ (Прав. исп. ч. 1. отв. на вопр. 8 и 9). Все учение о Боге в Самом Себе, таким образом, разделяется на два главных отдела: I отд. – учение о Боге едином в существе; II отд. – учение о Боге троичном в лицах. В таком порядке и изложим это учение.
Превосходное философско-богословское разъяснение и обоснование учения о происхождении и содержании идеи о Боге, её значение для веры в Бога и богопознания, дано покойным профессором В. Д. Кудрявцевым в его трудах, особенно: „Религия, её сущность и происхождение“, „Источники идеи Божества“ и „Метафизический анализ идеального познания“ (Собр. сочин. I и II т.). Здесь разъясняются относящиеся сюда вопросы и отрицательно, путем разбора и опровержения ложных и односторонних теорий, и положительно, чрез раскрытие и твердое обоснование правильного воззрения. Это признается, и справедливо, особенною ученою заслугою покойного православного высокого философа. Основные положения кратко по тому же вопросу изложены в его труде: „Начальные основания философии“.
„Душе благочестивой, – свидетельствует блаженной памяти И. Я. Сергиев (Кронштадтский), – бытие Божие так же очевидно, как собственное бытие, потому что с каждою мыслью доброю или недоброю, желанием, намерением, словом или делом происходят соответствующие перемены в сердце – спокойствие или беспокойство, радости или скорби, – и это вследствие действия на нее Бога духов и всякой плоти, Который отражается в благочестивой душе, как солнце в капле воды; чем чище эта капля, тем лучше, яснее отражение и наоборот. Еще: Господь Бог в отношении к нашей душе – то же, что внешний воздух в отношении к ртути термометра, с тем различием, что расширение и стояние, повышение и понижение ртути бывает вследствие перемены в состоянии атмосферы, а наш Бог остается неизменным; душа же, изменяющаяся в отношениях своих к Богу, терпит перемены в себе, именно, она неизбежно расширяется, покоится в сердце, вследствие приближения к Богу верою и добрыми делами, и неизбежно сжимается, беспокоится, томится вследствие удаления своего от Бога“. Сергиева И. И. прот. Моя жизнь во Христе. Москва. 1894 г. I т. 15–16 стр. Сн. Евдокима еп. Речь при хиротонии.
Подробный обзор доказательств бытия Божия см. у В. Д. Кудрявцева в „Собр. Сочин.“ II т. „Если к доказательствам бытия Божия, – говорит он, – прилагать строго логическую мерку априорно-рационального доказательства, то они не выдерживают критики, так как в них, с одной стороны, истина, выводимая в заключении, предполагается в посылках, с другой – самые посылки не имеют той аксиоматической неоспоримости, какая требуется для полной состоятельности выводимого из них заключения“ (497 стр.). Это приложимо ко всем существующим доказательствам бытия Божия. См. еще: Михаила (Грибановского) еп. Бытие Божие. Спб. 1891 г.
Кудрявцева В. Д. Атеизм. Собр соч. II т. III в. Геттингера, Апол. христ. I ч. I чт. Несмелова В. Наука о человеке Каз. 1905 г. I т. VIII гл. Глаголева С. С. Атеизм. Ст. в Бог. энц. II т.
Сильв. еп. Оп. Догм. Бог. § 37.
„ Если судьбы Божии – бездна многа ( Пс. 35, 7 ), как говорит пророк, и пути Его, как говорит апостол, неисследовани, а потому и вовсе неиспытани ( Рим. 11, 33 ), то сколько более неисследим Тот, Чьи суды и пути таковы. И неудивительно, что таков Сам Бог, если таково и Божие“, – пишет Василий В. против аномеев (в V кн. III т. 171 стр,). Сирах изображает непостижимость Божию в таких чертах: многое мы можем сказать (разумется, о делах Божиих во вселенной), и однакоже не постигнем Его, и конец слов: Он есть все (т. е. постигнем лишь одно: Он есть все и Творец и неусыпающий Промыслптель мира). Где возьмем силу, чтобы прославить Его? ибо Он превыше всех дел Своих. Прославляя Господа, превозносите Его, сколько можете, но и затем Он будет превосходнее; и величая Его, прибавьте силы: но не трудитесь, ибо не постигнете. Кто видел Его, и объяснит? и кто прославит Его, как Он есть? Много сокрыто, что гораздо больше сего; ибо мы видим малую часть дел Его ( Сир. 43, 29–35 ).
Св. И. Златоуст, объясняя 1Тим. 6, 16 пишет: „обрати внимание на точность выражений Павла. Не сказал он: „сущий светом неприступным“, но: во свете живый неприступнем, дабы ты знал, что если жилище неприступно, то гораздо более живущий в нем Бог. Это сказал он не для того, чтобы ты подразумевал жилище и место у Бога, но чтобы ты с большим убеждением признал непостижимость Его. Притом не сказал: „во свете живый непостижимом“, но: неприступнем, что гораздо больше непостижимоети. Непостижимым называется то, что хотя исследовано и найдено, но остается непонятным для ищущих его; а неприступное – то, что не допускает и начала исследования и к чему никто не может приблизиться“. Прот. аном. Бес. III, 2.
В языческом мире такое представление было, впрочем, по преимуществу представлением простого народа, а не убеждением его мудрецов. Известен ответ философа Симонида царю Гиерону, спрашивавшему, что есть Бог. „Чем более я размышляю о существе Божием, – говорил философ, – тем менее понимаю Его. Существо Его непостижимо“ (Cicer De natur. deor. n. 22). Платон говорил: „трудно уразуметь Бога, а изречь Его невозможно“. Св. Григорий Б. по поводу этого суждения „эллинского богослова“ замечает, что сказано так им „не без хитрой мысли: чтобы почитали его постигшим, сказал он трудно, и чтобы избежать обличения, наименовал сие неизреченным. Но, как я рассуждаю, изречь невозможно, а уразуметь еще более невозможно“. Сл. 28, о богосл. 2 (III т. 19 стр. по изд. в рус. перев. 1844 г.).
Напр., „Валентин, Птоломей, Василид“, по словам св. Иринея, хвалились „тем, что исследовали глубины Божии“. Прот. ерес. II кн., XXVIII, 9.
Аэтий, по словам св. Епифания (Ер. LXXVI, в конце; –V т. 167 стр. в рус. пер.) говорил: „я знаю Бога так, как себя самого, и не настолько знаю себя самого, как Бога“. Евномий, по свидетельству Сократа, точно также утверждал: „Бог знает о своей сущности не более нас; она известна Ему не более, а нам не менее; но что знаем о ней мы, это именно и Он, знает, и наоборот, что Он знает, это безразлично найдет и в нас (Церк. ист. IV, 7; сн. Феодор. Haeret fabul. Lib. IV, с. de Eunom. et Aet). Необходимо иметь ввиду, что тот и другой так говорили с точки зрения арианской теории имен, а не с той точки зрения, что имена суть только простые знаки для обозначения известных идей, не выражающие самой сущности предмета.
Лжеучение еретиков II в. о познаваемости существа Божия было опровергаемо св. Иринеем в кн. „Против ересей“ (II кн. гл. 25 и 28; IV кн. гл. 19–20 и др.). – Против Евномия и единомысленных с ним писали: св. Григорий нисский – Двенадцать книг против евномиан (V и VI т. по изд. его творений в рус. пер.), св. Григорий Богослов – Пять слов о богословии против евномиан – (III т. его творений в рус. пер.), св. Василий В. – Опровержение – в 5 книгах – на защитительную речь злочестивого Евномия (III т. в рус. пер.), св. Златоуст – О непостижимости естества Божия в беседах против аномеев (Твор. св. И. Злат. в рус. пер. I т. Спб. 1895 г.). Свод святоотеческих разъяснений см. у И. Дамаскина. Точ. изл. пр. веры. I кв., 2, 4 и 12 гл.
Григор. нис. Прот. аном. XII кн. 2 ч. (VI ч. 304–305 стр. в рус. пер.). О блаженствах (II ч. 440 стр.). Сн. Васил. В. Пис. 227 (235), к Амфилохию (в VII т.).
Григор. Б. Сл. 28, о богосл. 2 (III ч. 27 стр. по изд. 1846 г.).
Афан. Сл. на язычн. 2; Quaest. ad. Antioch. resp. ad quaest. 1. Сн. Сильвестра еп. Оп. Догм. Бог. I т. § 39.
Григор. Б. Сл. 28 (III ч. 26 стр.).
Васил. В. Прот Евном. 1 к. (III ч. 13 стр. по изд. 1891 г.). Григор. Б. Сл. 28 (III ч. 20 стр.). Злат. Прот. анам Бес. III, 3. 5–6; IV; 2.
Григор. Б. Сл. 28 (III ч. 38–49 стр. ) Васил. В. ІІрот. аном. 1 кн. (III ч. 31–32 стр.). Пис. 16, прот. Евномия (VI ч. 51 стр ). Григор. нис. Прот. Евном. XII кн. (VI т. 295–298; 308–312 стр).
Григор. Б. Сл. 28 (III ч. 28 стр.). Сл 27, о богосл 1 (III ч. 7 стр.) Сл. 20 (II ч. 162–166 стр.).
Григор. Б. Сл. 28 (III ч. 19 33–36 стр.). Васил. В. Прот. аном. 1 кн. (32–33 стр.).
Дамаск. Точн. изл. пр. в. I кн., 4 и 9 гл. По выражению св. І’ригория нисского, „всякое имя, как придуманное людьми, так и преподаваемое в свящ. книгах, имеет силу обозначать нечто лишь из того, что мыслится касательно божественного естества (περὶ τὴν ϑείαν φύσιν νοουμένων), а не выражают самого естества (К Авлалию, бес. о том, что не три бога – IV ч. 117 стр.), а по выражению Григория Б. нечто „из того, что окрест Бога“ (Сл. 30, о богосл. 4. – III ч. 96 стр.). См. Еще: Григор. нис. Прот. аном. 12 кн. 2 ч. (VI ч 316 стр. и след.). Васил. В. Прот. аном. 1 кн. (III ч. 27–28 стр.).
Григор. Б. Сл. 30, о богосл. 4 (III ч. 96 стр ).
Григор. нис. Прот. аном. 12 кн. (VI ч. 494 стр.; сн. II кв., 3 гл ).
3лат. Прот. аном. Бес. III, 3. Сн. Ирин. Прот ерес. IV кн. 20 гл.
Таковы были, по свидетельству св. Иринея, Кердон и Маркион. Прот. ерес. I кн., XXVII, 1–2
Filostorg Hist ecless. Lib. II, с. 3.
Сн. выше, § 5, примечание.
Григор. Б. Сл. 6 (1 т. 281 стр. по изд. 1843 г.).
„К познанию Бога, – говорит св. Василий В., – не столько ведет небо и земля, сколько собственное наше устройство, если кто благоразумно испытает сам себя, как говорит пророк, удивися разум Твой от Мене ( Пс. 138, 6 ), т. е. рассмотрев самого себя, познал я превосходство Твоей премудрости“. На Шестодн. Бес. IX (I т. 142 стр. по изд. 1891 г).
Григор. Б. Сл. 45, на пасху (IV т. 154–155 стр.). В приведенных словах св. отца с ясностью указано, во-первых, условие естественного богопознания (богоуподобление путем очищения), и во-вторых, самый путь или процесс богопознания в его основных моментах: „оттенение очертаний в один облик“, – обличение; влечение к этому облику и изумление пред его непостижимостью; желание большего, возводящее к полному боговедению или беседе с Богом.
Такие пути познания Бога от вещей сотворенных указаны были еще средневековым p.-католическим богословием. Естественно разуму двигаться в богопознании этими путями, но они могут приводить к познанию личного Бога лишь при условии таинственного божественного озарения человеческого сердца. Но нельзя признать правильным того воззрения р.-католического богословия, что ум естественного человека сам по себе, путем одних своих умозаключений из рассмотрения тварных вещей, может приходить к познанию Бога. См. об этом подробнее у проф. Введенского. Вера в Бога и пр. III отд. І гл.
В кн. Премудр. Солом. XIII, 1–9 о том же говорится: „подлинно суетны по природе все люди, у которых не было ведения о Боге, которые из видимых совершенств не могли познать Сущего и, взирая на дела, не познали Виновника, а почитали за богов, правящих миром, или огонь, или ветер, или движущийся воздух, или звездный круг, или бурную воду, или небесные светила. Если, пленяясь их красотою, они почитали их за богов, то должны были бы познать, сколько лучше их Господь, ибо Он, Виновник красоты, создал их. От величия красоты созданий сравнительно познается Виновник бытия их. Они неизвинительны: если они столько могли разуметь, что в состоянии были исследовать временный мир, то почему они тотчас не обрели І’оспода его?“
Cicer. De divin. II, 58.
О недостаточности естественного способа богопознания см.: Глаголева С. С. Сверхъестественное откровение и естественное богопознание вне истинной церкви. Харьков. 1900 г. (и в ж. Вера и Раз. за 1900 г.). Геттингера. Апология христианства. I ч. 2 отд. XI чт. Воздвиженского М. свящ. Стремление челов. природы к божеств. истине и недостижимость её челов. силами (Пр. Об. 1881, II). N. Необходимость сверхъест. откровения (Хр. Чт. 1846, III). – До каких пределов, действительно, могла возвыситься мысль человека (философия) в деле богопознания, об этом, кроме курсов истории древней философии, см. в сочинениях: проф. Н. И. Корсунского. Судьбы идеи о Боге в истории религ.-филос. миросозерцания древней Греции. Харьков, 1890 (тоже в Вер. и Раз. 1884–1890 г.). Его же. Религиозное миросозерцание историков Греции и др. (Вера и Р. 1892 г.) Проф. Остроумова М. А. История философии в отнош. к откровению. Проф. П. Линицкого. Нравств. и религ. понятия у древних греч. философов (Тр. К. Ак. 1870, 11–12; 1871, 3; 1872, 4). Его же. Уч. Платона о Божестве (іb. 1875, 9–12; 1876, 2). – Сознание недостаточности естественных сил и необходимости высшей помощи (проявления богов) для богопознания было выражаемо многими из языческих мудрецов и поэтов, особевно же Платоном: „мы подождем, – говорится в Одном его диалоге (Alcibiad. II, 150; сн. Tim. р. 23), – того, будь это Бог или богоодушевленный человек, который научит нас нашим религиозным обязанностям и, как говорит Афина у Гомера Диомиду, отнимет мрак от наших глаз“. Выразительнейшим свидетельством этого сознания может служить и надпись, найденная ап. Павлом в Афинах на одном из жертвенников: неведомому Богу ( Деян. 17, 23 ). Все усилия естественного разума познать Бога кончились в древнем мире безотрадным сомнением. Насмешливый вопрос Пилата: что есть истина? ( Иоан. 18, 38 ) – характеризует собою вообще состояние современного ему языческого мира. Поучительный пример стремящегося к истине язычества и не находящего его в нем (языческой религии и философии) представляет св. Иустин, философ и мученик, обретший ее, наконец, в христианстве. – И вообще, когда языческие искатели истины убеждались в неистинности религиозных верований на родине, отправлялись к другим народам искать – не находится ли истина у них.
„Если бы зло (нравственное), – говорит св. Златоуст, – не существовало и не обнаруживалось, то кто стал бы отыскивать причину зла и этим изысканием производить ереси? Так и Паркион, и Манес и Валентин, и большая часть язычников отсюда получили начало“. Если бы не это зло, подобное „великой мгле, которая распространилась по всей вселенной“, то „промысл Божий открылся бы пред всеми, как в светлый полдень и в ясную погоду“. К верующему отцу. III, 10 (I т.).
Простр. катих. Об откров. божеств. Подробное обоснование этого положения см. у проф. Глаголева в указ. кн. „Сверхъестественное откровение“ и пр. Сн. ниже, Пр. Догм. Богосл. II т. § „О приготовлении языческого мира к принятию Искупителя“.
Литература. – Введенского А. И. Вера, её происхождение и основания. Отд. III. гл. 2. Глаголева С. С. Об условиях возникновения религиозной веры (Богосл. Вестн. 1892 г. 11 кн.). Светлова П. прот. Источники ходячего мнения о вере как противоположности знания (Стран. 1895 и 1866 г. и в отд. изд.). Геттингера. Аполог. христ I. ч. 1 и 2 отд. Добротворского В. О религиозном органе в душе человека (Дух. Бес. XII т.). А. Г. О святости жизни как необходимом условии для богопознания (Дух. Бес. 1871 г. № 25). Голосова. Нравственные условия со стороны человека для принятия откровения. Рига. 1894 г. Виссариона еп. Нравственная жизнь как условие в познании Бога (Вера и Церк. 1900 г. 7 кн.). Богдашевского Д. И. О причинах современного неверия (Тр. Киев. Ак. 1910 г. янв.-февр). Юркевича М. Сердце и его значение в дух. жизни человека (Тр. К. Ак. 1860, 1). Участие сердца в познании истин веры (Хр, Чт. 1861 г. I). Религиозное чувство, вера и знание (Стран. 1863 г. II). Чувство и разум в деле веры и неверии (там же, 1872 г. II т.).
Злат. На 1 Кор. Бес. VIII, 2; на Деян. Бес. XLVII, 4. „Отчего, – пишет преосв еп. Феофан, – Эпикур устранил Бога от мироправления? – Оттого, что судил о Нем по своему настроению, что любил сам предаваться сладкому бездействию и покою. – Отчего Ориген дошел до мысли о несовместимости вечных мучений с благостью Божиею? – Оттого, что судил о Нем по своему мягкосердию. Подобным образом и другие могут представлять себе и представляют Бога только грозным и неразборчивым деспотом. Всякий судит по себе, по своим наличным познаниям и по своему настроению“. Прибавл. к „Письмам о христ. жизни“. 242 стр.
Феофил. К Автолику, I, 2.
„В ком, – пишет проф. А. И. Введенский, – ясны черты его богоподобия, для того его Бог есть вместе и верховный образец совершенства, и безусловная истина, и податель истинно человеческой, нравственно разумной жизни. Для бессердечного, сухого и рассудочного мыслителя его Бог есть лишь бесстрастная и равнодушная к живым запросам духа Мудрость. Для человека, у которого еще не пробудились (как у младенчествующих народов или дикарей), или уже смолкли высшие нравственные и разумные стремления, Бог есть лишь „Сильный“, всемогущий податель материальных внешних благ. Наконец, для человека. который, „унизившись до неразумия вьючных скотов“, утратил последнее отличие от животного – способность выступать за дробность явлений к их единому основанию (каковы поклонники фетишей, анимисты, феноменисты и т. д.) существует уже не Бог единый и всемогущий, а боги взаимоограниченные: словом – подобное познается подобным “. Вера в Бога и пр. Пр. Об. 1891 г. I т. 451 стр.
Григор. Б. Сл. 20 (II ч. 165 стр.). Он же пишет: „любомудрствовать о Боге можно не всем, потому что способны к этому люди, испытавшие себя, которые провели жизнь в созерцании, а прежде всего очистили, по крайней мере, очищают, и душу и тело. Для нечистого же, может быть, небезопасно и прикоснуться к чистому, как для слабого зрением к солнечному лучу. Когда же это можно? – Когда бываем свободны от внешней тины (т. е. не порабощаемся плоти) и мятежа, когда владычественное в нас (ум) не сливается с негодными и блуждающими образами“ (Сл. 27, о богосл. 1, III ч. 7 стр.). Необходимость нравственной чистоты для богопознания, – это такая истина, которая ясно сознавалась и высказывалась и лучшими из языческих мудрецов. Платон, напр, говорит, что только тогда видящий может наслаждаться видом вещей вечных, если он сделается сродным и сходным с тем, что он видит. Никогда глаз не видал бы солнца, если бы не был устроен солнцеобразно. Так и душа никогда не увидит прекрасного, если она уже не стала прекрасною. Поэтому пусть всякий сделается прежде богоподобным и прекрасным, если хочет видеть прекрасное (Ennead. 1, 6), очистит душу от страстей, отрешится от чувственности и всего земного (Phed. р. 16, 23). Один из представителей французского вольномыслия XVIII в. – Руссо говорил своему сыну: „сын мой, сохрани свою душу всегда в том состоянии, которое позволяет тебе желать, чтобы был Бог, и ты никогда не будешь сомневаться в Его бытии“.
Афанас. Сл. о воплощ. Бога Слова, 57. Препод. Макарий египетский в разъяснение той же истины, т. е. необходимости деятельного познания истины, говорит: „тех, которые возвещают духовное учение, не вкусив и не испытав оного, почитаю я подобными человеку, летом в жаркий полдень идущему по пустой безводной стране; потом от сильной и палящей жажды представляющему, будто близ него находится прохладный источник, имеющий сладкую и прозрачную воду и будто он пьет из него, – или человеку, который говорит о меде, что он сладок, но не вкушал его сам и не знает силы его сладости“. Сл. о возвышении ума, 18 гл. Сн. Добротолюбие. Москва. 1883 г. I т. 225 стр. Вопрос о деятельном познании хорошо и на основании опыта раскрыт у аскетов.
Добротолюбие. Москва. 1884 г. II т. 659 стр.