что такое дди для детей сирот
Дома ограниченных возможностей: как калечат детей в интернатах
Воспитанникам детских домов-интернатов в России лечат зубы без наркоза и не назначают очков для коррекции зрения. Об этом говорят результаты проверки ДДИ в 13 регионах страны, которую провел аппарат уполномоченного при президенте России по правам ребенка. О плачевном состоянии системы домов-интернатов говорит хотя бы тот факт, что по итогам мониторинга на лечение в Москву будут направлены 15 малышей, один из которых находится в состоянии крайнего истощения. Само пребывание в подобных заведениях зачастую лишает детей и здоровья, и малейшей надежды на усыновление и нормальную жизнь, считают опрошенные «Известиями» эксперты. Уже к 1 июня зампредседателя правительства РФ Татьяна Голикова ждет от ведомств план по устранению выявленных нарушений.
В Москву за помощью
Сегодня в России действуют 109 детских домов-интернатов. Проверка затронула 17 из них — в Челябинской, Амурской, Мурманской, Калининградской, Иркутской, Владимирской областях, Калмыкии, Адыгее и других регионах.
В процессе мониторинга троих маленьких воспитанников ДДИ экстренно отправили в стационары Москвы. Так, в марте в столицу из интерната в Брянской области доставили четырехлетнего мальчика в состоянии крайнего истощения. Ему требовалось лечение и специализированное питание. Сейчас ребенку лучше, он уже набрал несколько килограммов, но впереди — долгий путь реабилитации. Еще 11 детей планируется отправить в Москву в ближайшее время.
— В начале июня мы привезем ребят из Забайкальского края и из Амурской области. К сожалению, некоторые заболевания будем лечить с запозданием, — сказала «Известиям» Анна Кузнецова. — Самое страшное, что результатом нарушений является не только потеря здоровья детей, но и возможности их усыновления.
Так, два года назад с Камчатки привезли шестилетнюю девочку с серьезным диагнозом, которая из-за болезни не могла двигаться и ни на что не реагировала. Ребенок считался неоперабельным, но в Москве ей смогли помочь. Сейчас девочка уже может сидеть, с удовольствием включается в общение и слушает музыку.
Карты под копирку
Схожий характер выявленных в ходе проверок ДДИ нарушений говорит о системных проблемах в этой сфере. Среди самых серьезных — отсутствие качественной медпомощи.
— Мы говорим об обычной помощи, даже не о высокоспециализированной. Например, в этих учреждениях нет стоматологов. Дети испытывают страшную боль, — рассказала Анна Кузнецова. — А ведь многие из них не могут рассказать о своих страданиях.
По ее словам, в результате мониторинга были обнаружены и факты написания под копирку карт диспансеризации.
— Мы знаем, что там не может быть двух–трех одинаковых диагнозов. Но вот, например, в Кольчугинском доме-интернате Владимирской области все карты были как одна. Это означает, что детей или не лечили, или лечили неправильно, — сказала она.
Другое распространенное нарушение — невыполнение реабилитационных мероприятий. Причина здесь в том, что во многих ДДИ попросту не хватает квалифицированного персонала.
Например, в штатном расписании дома-интерната Мурманской области не предусмотрено специалистов по лечебной физкультуре. В Калининградской области есть ставка инструктора по ЛФК, но она пустует уже больше полугода, и нужного специалиста даже не ищут. А в ДДИ Иркутской области не предусмотрена должность дефектолога.
Список проблем
Совет при правительстве по вопросам попечительства в социальной сфере на протяжении четырех лет проводит регулярный мониторинг ДДИ и выявляет большое количество проблем, в том числе качества медпомощи в интернатах, сообщила «Известиям» директор Центра лечебной педагогики Анна Битова.
— Во многих учреждениях отсутствует возможность лечить зубы под наркозом, а для детей с тяжелыми и множественными нарушениями это практически единственный вариант лечения. Поэтому их вынуждены выдирать. А вставить зубы очень сложно. Минздрав и Минтруд понимают проблему и начали ей заниматься, но это происходит, к сожалению, медленно, — пояснила она. — Очень редко назначают ношение очков для коррекции зрения. Потому что бесплатно можно получить только жесткую оправу, которую дети могут сломать. А безопасную гибкую оправу надо покупать, искать дополнительное финансирование.
Анна Битова отметила, что в ряде регионов ортопеды фиксируют патологии, но не выписывают детям ни ортезов, ни туторов, ни корсетов. Часто не назначают и ЛФК, потому что в учреждениях нет инструкторов по лечебной физкультуре. В результате у детей нарастают контрактуры, ситуация становится неисправимой.
Среди других нарушений эксперт назвала проблемы неврологического сопровождения. Например, детям с эпилепсией не назначается регулярный контроль электроэнцефалографии. Если ребенок получает тяжелые психиатрические препараты, необходим регулярный анализ крови и кардиомониторинг, но эти процедуры проводятся от случая к случаю. Дети с гидроцефалией нуждаются в ежегодном осмотре нейрохирурга, так как ухудшение их состояния может наступить в любой момент. Но такую помощь они получают не всегда. Анна Битова сказала, что перечислила только часть проблем — их список гораздо длиннее.
План шести ведомств
В марте 2019 года зампредседателя правительства РФ Татьяна Голикова инициировала комплексную проверку психоневрологических интернатов (ПНИ), которая включает и мониторинг ДДИ. Этому решению предшествовали проверки, проведенные надзорными ведомствами.
— Мы выявили множество нарушений прав людей и предоставления социально-медицинских услуг, — рассказал на заседании совета при правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере глава Роструда Всеволод Вуколов.
Заместитель председателя правительства РФ Татьяна Голикова
По его словам, при проверке интернатов выяснилось, что у их жителей зачастую нет зимней одежды, в которой можно выйти на прогулку. Практически полностью отсутствует гигиена во взрослых и детских учреждениях, постояльцам крайне редко стригут волосы и ногти.
Татьяна Голикова поручила Минтруду, Минпросвещения, Минздраву, Роструду, Росздравнадзору и Роспотребнадзору до 1 июня предоставить в правительство план устранения нарушений, выявленных в ходе проверки ПНИ.
Анна Кузнецова считает, что для исправления ситуации в ДДИ стоит рассмотреть вопрос передачи части функций Минздраву и Минпросвету. Аппарат уполномоченного при президенте РФ по правам ребенка планирует продолжить мониторинг ДДИ — например, на июнь уже запланирована работа в двух учреждениях.
Что такое дди для детей сирот
К учреждениям для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, относятся: дом ребёнка, приют, Детский дом, ДДИ. Виды учреждений различаются в зависимости от назначения (образовательные, воспитательные, смешанные и т. д.), возраста ребенка и состояния его здоровья. Они могут быть государственными (их подавляющее большинство) и негосударственными.
Справка:
В 2015 году в России насчитывалось 720 детских домов. Бывший детский омбудсмен Павел Астахов считает, что их количество можно сократить вдвое к 2018 году.
Данные на 2014 год:
144 детских дома для инвалидов, 176 домов ребёнка, 615 приютов.
Больница
Иногда детей-сирот, особенно в регионах, по социальным причинам помещают в больницу. Например, в регионе, где мало ВИЧ-положительных, вдруг выявляется ребёнок с ВИЧ и социальные работники боятся поместить его в детское учреждение. Хотя в других регионах, где много детей с подобным диагнозом, они живут в общих детских домах и это никого не пугает. В больнице может оказаться ребёнок со множественными редкими заболеваниями, когда в детском доме не знают, как за ним ухаживать. Или просто в там нет мест. В подобной ситуации ребёнок-сирота может жить в больнице месяцами и даже годами.
Социальный приют
Место оперативного временного размещения детей. Ребенок, находящийся в приюте, официально может не быть сиротой. Пока ребёнок находится в приюте, социальные службы должны активно работать с кровной семьёй, чтобы его, если есть такая возможность, вернуть в семью без изменения юридического статуса. Иногда одни и те же дети в один и тот же приют попадают несколько раз. Например, сотрудникам опеки известно, что у мамы происходят сезонные обострения шизофрении, или родителю нужно лечь в больницу, тогда органы опеки и попечительства могут на это время забрать ребенка и поместить в приют.
Социально-реабилитационный центр помощи детям, оставшимся без попечения родителей — выполняет функции координатора по направлению детей в соответствующие учреждения на постоянное пребывание.
Дом ребенка
Учреждение для воспитания и оказания помощи детям до трех лет (например, в результате отказа родителей взять ребенка из роддома), детям матерей-одиночек, а также детям-инвалидам. Различают дома ребенка общего типа и специализированные — для детей с поражением центральной нервной системы, нарушениями функций опорно-двигательного аппарата, слуха, речи, зрения и другими. Это медицинские учреждения, принадлежащие к системе здравоохранения. В возрасте между тремя и четырьмя годами ребенка должны перевести в Детский дом.
Детский дом
Учреждение для детей раннего, дошкольного, школьного возрастов. Совмещает функции собственно «дома» и дошкольного образовательного учреждения (детского сада) или начальной школы. Из дома ребенка в Детский дом детей переводят по решению суда на основании лишения родителей родительских прав. Иногда в школьном возрасте детей передают в школу-интернат, и они там находятся до 18 лет.
Санаторный Детский дом для детей-сирот, нуждающихся в длительном лечении.
Специальный (коррекционный) Детский дом для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, с отклонениями в развитии.
Специальная (коррекционная) школа-интернат для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, с отклонениями в развитии. Для помещения в нее ребенка необходимо заключение медико-психологической экспертизы.
Детский дом-интернат
Медико-социальное учреждение, предназначенное для постоянного проживания детей с ограниченными возможностями, нуждающихся в уходе, бытовом и медицинском обслуживании, а также социально-трудовой адаптации.медико-социальное учреждение, предназначенное для постоянного проживания детей с ограниченными возможностями, нуждающихся в уходе, бытовом и медицинском обслуживании, а также социально-трудовой адаптации.
В ДДИ — на основе заключения врачей медико-педагогической комиссии — попадают дети, которые по состоянию здоровья не могут учиться и жить в неспециализированном детском доме.
Экспертное мнение:
Алена Синкевич
« На практике ситуация очень зависит от наличия мест. Я знаю много примеров, когда дети, которые должны были быть в ДДИ, оказываются в детском доме, и наоборот. То есть, решение медико-педагогической комиссии подстраивается под наличие мест. В составе этой комиссии дипломированные врачи и педагоги, но, по моему опыту, они довольно мало понимают в приёмных детях и возрастной детской психологии. Потому что такой фактор, как испуг, и то, что ребёнок не может себя не в лучшем виде проявить на комиссии, по-моему, не учитывается никогда. В конечном счете социальные причины на помещение ребенка влияют очень сильно — где есть свободные места, туда и помещают. »
Сейчас большинство вышеперечисленных госучреждений переименовывают в Центры содействия семейному воспитанию, потому что они должны устраивать детей в семью. Тем не менее, темпы развития форм устройства детей-сирот в семьи россиян не слишком впечатляют: в сиротских учреждениях страны находятся более 260 тыс. детей.
Результатом проживания детей в учреждении часто является психическая депривация (невозможность удовлетворения основных психических потребностей); им ставится диагноз «психосоциальная карликовость» — отставание в развитии практически по всем параметрам. Мировая практика показывает, что для минимизации социально-психологических последствий воспитания в учреждении необходимо, чтобы вместе проживали не более 12 детей. Поэтому надо создавать в детских домах и школах-интернатах условия, приближенные к семейным. При этом госучреждения нельзя ругать огульно: в первый момент, когда ребёнок оказался сиротой, они не дают ему умереть. Очень важно, что есть место, куда ребёнка можно привести — он будет сыт, согрет и в безопасности. Тут и должна начаться работа по его семейному устройству.
« Для ребенка пребывание в госучреждении – плохо в любом случае, потому что жизнь в структуре групп не отвечает тому, как устроена основная часть общества за пределами сиротского учреждения. Ребёнок, который длительно живёт в этой структуре, не понимает, что общество устроено иным образом, общество разделено на семьи. Что в обществе надо принимать самостоятельные решения, что у людей формируются желания и они к ним стремятся, их достигают.
Среда любого детского учреждения по структуре больше всего напоминает тюрьму.
В детском учреждении у ребенка развивается несколько видов депривации: эмоциональная — поскольку у него нет значимого и близкого взрослого, а ребёнок не может расти без взрослого, всё, что делает ребёнок, должно делаться с поддержкой взрослого или для взрослого. У него нет взрослого, а значит, нет ни стимула, ни поддержки, ни мотивации
Ребёнок, которого мало трогают, обнимают, целуют, испытывает совершенно объективные сенсорные дефициты —
тактильные, а кроме того зрительные, слуховые и все остальные, потому что он живёт в обеднённой среде. У обычных детей на фоне большого количества самой разной сенсорной информации, мозг тренируется её сортировать: ребенок умеет, находясь в помещении, где разговаривают сразу много людей, слышать только своего собеседника, или он может прийти в комнату, где слишком яркое освещение, и отфокусировать своё зрение так, чтобы выставить естественный фильтр, стать менее восприимчивым. И так по каждому параметру — человек учится приспосабливаться к среде. Сироты, живя в обеднённой среде, выходят в мир неприспособленными. Кроме всего прочего, они физически отстают в развитии: когда ребёнок живёт в детском учреждении, у него очень высокий уровень стресса, который тормозит работу гормона роста. Поэтому дети отстают в физическом развитии, а также в эмоциональном, речевом и в развитии мелкой моторики, которая на влияет развитие речи. Все это происходит от недостатка персонального внимания.
В самом ли деле любая кровная семья лучше любого госучреждения? Не совсем.
Травма насилия гораздо тяжелее других травм.
Никто не знает, как они живут: детей в ДДИ не спасет наказание директора (18 фото)
Екатериновский детский психоневрологический интернат расположен в 9 085 километрах от Москвы, там живут 405 сирот-инвалидов. Дорога туда на самолете и машине занимает часов 12, а только на машине, если ехать без остановок, 117 часов. Врачи фонда «Дорога жизни» пять дней работали в интернате в рамках программы фонда «Выездные медицинские консультации для региональных детей-сирот».
Проблемы Екатериновского интерната – это проблемы всех ДДИ в стране. И о том, какие это проблемы и как живут дети-сироты в Екатериновке и подобных учреждениях, знают только те, кто работают в ДДИ, и врачи, которые лечат этих детей.
Педиатр фонда Татьяна Иванова и воспитанник ДДИ
Диана лежит в кровати в отделении Милосердия. «Раньше я рисовала и писала, когда руки работали», – рассказывает она врачам выездной медицинской бригады фонда «Дорога жизни». Сейчас, в 19 лет, Диана может только поворачивать голову и разговаривать.
У нее спинномозговая грыжа, которая уже не только лишила девушку способности есть самостоятельно, рисовать и писать, но и вызывает проблемы с дыханием.
Очень скоро Диана начнет задыхаться и умирать в полном сознании, которое, к слову, у нее в полном порядке, несмотря на то, что много лет Диана живет в Екатериновском детском психоневрологическом интернате.
Кроме Дианы в этом же интернате есть еще два ребенка с похожим диагнозом. У них неоперированная Spina bifida. Обоим по 17 лет. Дети с таким диагнозом обычно страдают от ортопедических проблем, многие из них никогда не смогут ходить. Но интеллектуально они сохранны, могут учиться в школе, общаться, социализироваться и даже устроиться на работу.
Все это возможно, если ребенку вовремя провели операцию по удалению грыжи. Обычно это делается в первые же дни после рождения ребенка. Сейчас стали делать и внутриутробные операции. Они повышают шанс на нормальное развитие ребенка, на будущую возможность ходить.
Но трем детям из Приморского ДДИ эти операции просто не сделали. Ни сразу после рождения, ни в последующие 17 лет их жизни.
Врачи Партизанской районной больницы, к которой прикреплен интернат, проводя ежегодную диспансеризацию, в какой-то момент просто «потеряли» диагноз Дианы. Хирург-ортопед в 2017 году делает запись «хирургически здорова» и в качестве терапии рекомендует ЗОЖ – здоровый образ жизни. ЗОЖ рекомендует и невролог. По иронии судьбы, девочка, лежащая в отделении милосердия, волей-неволей ведет совершенно здоровый образ жизни. У нее просто нет возможности вести какой-то иной.
Цифры и дети
Екатериновский детский психоневрологический интернат
Екатериновский ДДИ – один из самых крупных в стране. В интернате живут 405 детей в возрасте от 4 до 23 лет. Большая часть – 285 человек – дети младше 18 лет. Они размещены в селе Екатериновка Партизанского района Приморского края. Старшие дети базируются в филиале учреждения в пос. Лозовое.
Все дети, которые живут в учреждении, больны и нуждаются в постоянном медицинском контроле и наблюдении. Заболевания самые разные – ДЦП, психиатрические нарушения, синдром Дауна, синдром Апперта и другие. Только в отделении милосердия – отделении для тяжелых детей – 98 человек.
В учреждении на 405 детей порядка 360 сотрудников. Казалось бы много, но это не так. На 284 ребенка, которые размещены в Екатериновке, положено три ставки педиатра. Сейчас в учреждении остался только один.
Врач-психиатр, которая работает здесь же на полторы ставки, по совместительству ведет больных как взрослый врач-нарколог в Находке. Причем, по словам сотрудников ДДИ, в Находке она успевает работать еще на две ставки.
Есть еще два врача – физиотерапевт и стоматолог. За пять дней работы московских медиков в Екатериновке ни физиотерапевт, ни стоматолог не нашли времени подойти и пообщаться с коллегами.
«Мы как-то пытались здесь лечить Кириллу зубы, но здесь тогда еще отсоса не было, и это было ужасно, мы теперь платно лечимся», – говорит Михаил, отец мальчика из отделения Милосердия.
Единственная ванна, которую Михаил купил в палату, где лежит его сын
Кирилл находится в Екатериновском ДДИ по заявлению родителей как тяжелый ребенок. Отец постоянно навещает сына, привозит игрушки и питание. Он же установил в палате Кирилла ванную, чтобы можно было мыть детей. Это единственная ванная на учреждение, в других палатах стоят специальные поддоны с душем.
Кроме Кирилла в Екатериновке 107 родительских детей. Только трое родителей из 107 захотели встретиться с врачами из Москвы.
Круглая попка
Михаил с сыном Кириллом
Отец качает Кирилла на руках, пока мальчику делают ЭЭГ. «Я не стесняюсь своего ребенка, – говорит он и потом добавляет сквозь слезы, – мне только надо помочь». У Кирилла серьезные контрактуры и проблемы со спиной.
«Никто не предлагал Кириллу сделать операцию, мы первые сказали, что можно помочь со спиной, – говорит реабилитолог фонда «Дорога жизни» Александр Фокин, – я думаю, проблема в том, что здесь работают взрослые ортопеды, люди, не очень разбирающиеся.
Это системная проблема недостатка образования как врачей, так и медицинского персонала, и кадровые проблемы. Знаний не хватает. Понятно, что инструктор ЛФК, скорее всего, здесь советской закалки, и тоже в этом ничего не понимает. Он, кстати, так и не нашел времени пообщаться, хотя, говорят, он в пятницу был.
Нам было бы о чем поговорить: в отделении милосердия много лежачих детей, и из 94 неходячих треть – это дети уже с критически развитыми деформациями конечностей и позвоночника, дети, которым, к сожалению, уже никак нельзя помочь, ни скорректировать, ни даже прооперировать.
Это катастрофа – либо лягушки, либо перекрещенные ноги и болевой синдром. Катастрофическое впечатление.
Самое главное, что они в том возрасте и состоянии, когда мы им ничем уже им не можем помочь. 75% детей в таком состоянии в подростковом периоде начинают испытывать боль».
Ортопед Андрей Бутенко осматривает ребенка в отделении Милосердия
Ему вторит ортопед фонда Андрей Бутенко: «Я думаю, я был первый ортопед в их жизни. Например, здесь есть ребенок с тяжелой деформацией бедра, которую можно определить визуально, но в диагнозе ее не существует. Интересно, почему?
Нянечка показывает этого ребенка и говорит: “Посмотрите, какая хорошая круглая попка”, а там – бедро выпирает».
По мнению реабилитолога, это, в первую очередь, не вина руководства ДДИ, а системная проблема:
«Здесь можно было до нуля свести критические патологии, если было бы правильное позиционирование, правильное ортезирование и проводилась антиспастическая терапия. Это системная ошибка здравоохранения.
Решение проблемы должно идти сверху. Хотя бы начиная с того, что должен быть госзаказ на покупку функциональных кроватей. В эти учреждения должны поставляться правильные кровати, на которых можно позиционировать лежачих детей.
Здесь, в Екатериновке, у детей самые простые кровати с провисшими матрасами. И к персоналу сложно придраться, потому что они просто не знают, как правильно.
Совершенно бездумно используют средства реабилитации. Что-то покупается, все это, по большому счету, бесполезно. Все не по размеру. Получается, что в учреждении нет специалиста, который бы понимал, какой нужен стул или кресло. Им кто-то что-то купил, привез, а они даже этого не могут оценить – хорошо это или нет».
Кадровый голод
Директор ДДИ Николай Бутурлин, представитель прокуратуры, медики ДДИ и районной больницы
«117 рублей на ребенка – лекарственное обеспечение, в рамках госзадания, – рассказывает директор интерната Николай Бутурлин. – Мы получаем эти деньги в полном объеме». Действительно, по словам врачей фонда, в интернате очень неплохая аптечка.
«На следующий день я вижу в аптечке Мендилекс, то есть, тот же бипириден. Получается, что врач-психиатр не знает международных патентованных названий препарата», – рассказывает Григорий Кузьмич.
По словам сотрудников, в районе всего два психиатра. Одна, как уже говорилось, работает на полторы ставки в ДДИ, и – плюс к этому – еще на две ставки взрослым наркологом в Находке. Второй психиатр – «еще хуже», потому что ему «все по барабану».
Главврач Партизанской районной больницы и врачи фонда «Дорога жизни»
– Я не врач, я в это не лезу. Я даже не открываю медицинские карты, потому что я в этом ничего не понимаю, – говорит директор интерната Николай Бутурлин, – у нас есть врачи, они мне говорят, что нужно. У нас страшный кадровый голод, никто не хочет идти работать.
У нас санитарка получает 39 тысяч рублей, неплохая, казалось бы, зарплата, но она лучше пойдет за 30 тысяч во Владивостоке продавщицей работать – ей спокойнее.
Я бы ввел обратно распределение после окончания вуза, чтобы молодые специалисты были обязаны пять лет отработать у нас. Если у вас есть доступ в Кремль или к уполномоченному, попросите, чтобы к нам направляли специалистов.
Об этом же говорит главный врач Партизанской районной больницы. По ее словам, молодые люди, отправленные из района учиться во Владивосток, даже на целевое обучение, не возвращаются обратно: «Одна нам сказала – да я вам могу деньги вернуть за обучение, но обратно не приеду».
Они таблицу не читают
На осмотре у офтальмолога фонда Раисы Васильевой
Проблема кадрового голода стоит не только перед ДДИ. В Партизанской центральной районной больнице, к которой прикреплен интернат, работает всего два педиатра на район. В районе насчитывается 6 тысяч детей. В районе нет детского уролога и детского окулиста. Только взрослый.
Медсестра ДДИ рассказывает офтальмологу Раисе Васильевой, что некоторых детей возили на прием с просьбой подобрать очки: «В районе нет детского офтальмолога, только взрослый. Мы привезли им наших детей, неговорящих, а окулист говорит – как я им выпишу очки, если они у меня таблицу не читают и не отвечают, лучше видно им или не видно!»
«Это не совсем правильный ответ для детского офтальмолога, – комментирует Раиса Васильева, – Детский офтальмолог умеет подбирать очки эмпирически и понимает как назначать очки неговорящим детям. Это разбирается на любом сертификационном курсе по детской офтальмологии, а без такого курса доктор не должен принимать детей».
В итоге, после осмотра московского врача из 128 детей были обнаружены только десять здоровых по зрению.
Дети все запущенные. Есть несколько детей в очках, но очки им выдают только в школу. Отдельно меня огорчила толпа школьников с очень большими дальнозоркостями. Это то, на что очки должны были быть одеты в год, и, если сейчас ему 13 лет и у него плюс 6, то в год это было плюс 9 или 10, а это очень много. Ребенок на тот момент был еще в доме ребенка или в семье, но у него и тогда не было адекватного осмотра офтальмолога, потому что в карте у него нет ни одного диагноза».
Заложники
Челюстно-лицевой хирург Александр Кугушев и девочка Настя
На район один врач, который делает биохимию. Лаборантов достаточно, а врач один, поэтому записываться на сдачу анализа надо заранее. В больнице нет узких специалистов. Даже рентген в скоропомощной больнице не работает ночью и в выходные. Поэтому часто больных везут сразу в Находку. От Екатериновки это минут сорок. Сложные случаи приходится отправлять во Владивосток – это уже часа три-четыре.
Из отзывов о больнице:
«Никакого порядка в педиатрии. Полный бардак. Огромные очереди в регистратуру, к узким специалистам (у которых нет детской специализации) одновременно со взрослыми пациентами… Все узкие специалисты – принимают одновременно со взрослыми, с детьми стоят в одной очереди. Нет детского невролога, предлагают посетить его платно в соседнем городе Находка, не дают направление на бесплатную консультацию во Владивосток»;
«12 лет назад влили кровь, зараженную гепатитом… Лучше бы подох тогда, отказавшись от операции»;
«По результатам анализов не могут установить диагноз. Пришлось упрашивать чтоб дали направления во Владивосток, со скандалом выбили направления. По приезду во Владивосток выяснилось, что онкология»;
«Обхожу, по возможности, данное заведение стороной. Ни разу, за последние годы, не поставили точный диагноз ни мне, ни ребенку».
Есть и хорошие отзывы, но все они посвящены конкретным врачам, а не больнице.
Никто не знает, как они живут
Во время выезда в Приморье в социальных сетях на аккаунте фонда «Дорога жизни» появилось фото одного из подопечных ДДИ. На картинке был истощенная девочка из отделения милосердия.
Фото вызвало бурю в интернете: были требования «повесить дирекцию», обвинения в фашизме и вопли «о, ужас». Реакция пользователей соцсетей понятна: почти никто в стране не знает, что происходит в ДДИ, как там живут дети. А узнав страшную правду обычному диванному критику проще сразу же громко закричать и слить весь свой страх в соцсети, чем разобраться и помочь.
Волна возмущения в интернете была так велика, что в Екатериновский интернат направили прокурорскую проверку. Директору Николаю Бутурлину в течение часа позвонили министр социальной защиты и ее заместитель с требованием немедленно убрать фото. Мужчина чуть не плакал. Фото, по его просьбе, было снято.
Через несколько дней во Владивостоке в Министерстве соцзащиты состоялась рабочая встреча, на которую были приглашены врачи фонда «Дорога жизни». Со стороны краевых властей был представитель министерства здравоохранения, министр социальной политики, главный врач Патризанской районной больницы Елена Бессонова и директор ДДИ.
Один из вопросов был про фото и звучал примерно так: «Есть ли повод в данном случае говорить о жестоком обращении с детьми?» Педиатр Наталья Гортаева сказала, что нет, потому что практически в каждом ДДИ есть такие дети, и не один, и не два, их может быть десять, и двадцать, и больше. Это системная проблема, о которой сторонние люди знают очень мало.
Больной ребенок, в силу своего заболевания, не может усваивать обычную пищу. И даже спецпитание ему нужно особенное, которого в регионе, возможно, нет. И про которое, скорее всего, не знает ни педиатр учреждения, ни педиатр районной больницы.
У девочки развилась серьезная степень белково-энергетической недостаточности, то есть истощение, с этим ни директор, ни нянечка, ни медсестра не могут ничего поделать.
Они будут кормить подопечного тем, что есть в наличии, но ребенок будет таять на глазах.
Ругать сотрудников больницы или сотрудников ДДИ в этой ситуации – бессмысленно. Единственное, что можно сделать – это помочь: рассказывать обществу о том, что такая проблема есть, научить врачей и сотрудников районных больниц, обеспечить регионы медицинскими кадрами, закупить питание, спустить сверху приказ о контроле веса и государственной закупке подходящего ребенку питания. Никакие инспекции и наказания проблему не решат.
«Очень рада, что в этот раз у нас получилось взаимодействие со структурами Минздрава и Минсоцразвития, и прокуратуры. Привлечение органов власти – это то, что нужно этим учреждениям, если они пойдут не по пути проверки и наказания, а по пути содействия и организации каких-то-то коммуникаций», – говорит педиатр фонда Наталья Гортаева.
Очень хорошие родители
Сурдолог Маргарита Сагателян и отоларинголог Елена Павликова проверяют слух 19-летнему воспитаннику ДДИ
Нянечка приносит на УЗИ-исследование взрослого мальчика: «У него очень хорошие родители. Очень. Они бы никогда сюда ребенка не отдали, если бы ему не было показано. Да-да, ему врачи назначили быть в интернате».
Отношение у интернату как к месту, которое «показано» детям-инвалидам, у местных распространено. Причем, не только у родителей, но и у врачей.
«Судя по историям болезни детей, родители не были осведомлены о правильном диагнозе, о возможностях коррекции своего ребенка. Они просто не знали, что их сын или дочь не будет “дурачком”, что ему можно помочь.
Врачи изначально не рассказали родителям, что можно делать с тем или иным диагнозом, они сразу поставили на ребенке крест. Им просто сразу сказали – у вас урод, ему показано находится в ДДИ.
Здесь есть дети из нормальных семей, совершенно перспективные, которых можно было адаптировать и реабилитировать. Но сейчас все эти возможности упущены. Половина детей интерната – такие, может и больше. Дети, которые могли и психологически развиваться, и говорить, и быть совсем другими, могли адаптироваться в обществе, особенно дети с ДЦП и сохранной психикой.
Сейчас они совершенно не мобильные, у них развились страшные контрактуры из-за того, что ими вовремя просто не занимались.
Они в полном сознании, в адекватном восприятии мира… и ничего не могут», – говорит педиатр фонда Татьяна Иванова.
Системная проблема
Директор фонда «Дорога жизни» Анна Котельникова считает, что бесполезно ругать и поносить ДДИ и районные больницы:
«Это системная проблема. Неправильно ругать сотрудников ДДИ и врачей региона. Врачи в регионах, во-первых, адски перегружены, во-вторых, чтобы освоить какие-то новые методы работы, больница должна быть полностью оснащена. А зачастую в больнице может не быть каких-то элементарных препаратов, я уж не говорю о чем-то более сложном.
Здесь нужна не только работа с ДДИ, но и поддержка региональной медицины, особенно, если мы говорим про врачей, которые работают, вернее, не работают на периферии, как, например, в той же Екатериновке: узких специалистов не хватает, молодые специалисты не хотят идти, у тех, кто есть, низкий уровень квалификации.
Чтобы не было историй, когда офтальмолог говорит, что не знает, как проверять зрение неговорящим детям, а ЛОР даже на рентгеновском снимке не видит камень в носу и ставит диагноз синусит».
Условия, в которые поставлены врачи, необразованность медиков, скученность и удаленность сиротских учреждений приводят к тому, что дети в интернатах проживают фактически без должной медицинской помощи.
Можно ли в сложившейся ситуации как-то изменить медицинское сопровождение ДДИ, не очень понятно. В идеале учреждения, где живут дети-инвалиды, должны быть, в ведомстве Минздрава – это позволило бы обеспечить ребенка-инвалида должной медицинской помощью.
Численность ДДИ не должна превышать сто человек, а лучше это должно быть до 50-70. Это позволит ввести в учреждении предписанный министерством соцзащиты семейный тип воспитания детей.
И, безусловно, сиротское учреждение для инвалидов должно быть не в деревне на краю света, а в крупном городе – там, где есть качественная медицина.
Но вряд ли политика государства в отношении детей-сирот будет развиваться в этом направлении, считает Анна Котельникова: «Мы знаем, что сейчас планируется формирование отдельного ведомства, которое будет отвечать за всех детей-сирот без градации на дома ребенка и ДДИ. И в этой ситуации мы должны понимать, что сироты-инвалиды, в любом случае, нуждаются в медицинской поддержке и сопровождении.
Даже если это дети просто с задержками и отставаниями, то система со временем трансформирует их задержки в самую худшую сторону. И ребенок, который имел ЗПР в два года, в четыре получает умственную отсталость».
По мнению директора фонда «Дорога жизни» и медиков выездной бригады фонда, если невозможно перевести все ДДИ в ведомство Минздрава, то нужно настаивать, чтобы в сиротских учреждениях за детьми, имеющими инвалидность, обязательно был закреплен невролог и педиатр. И если в учреждении останется такое же количество детей, то это должен быть не один педиатр, не два, и даже не три, а больше, которые будут постоянно учиться, а не выписывать 40 лет подряд бисептол при насморке и отитах.
«И еще одно – чем больше я занимаюсь этой работой, тем больше я убеждаюсь, что ни одна проверка не решает ситуацию, – считает Анна Котельникова.
– Если мы накажем директора ДДИ, то ничего не изменится. На его место придет другой человек, и столкнется ровно с теми же – нерешаемыми на его уровне – проблемами.
Вопрос не в наказании, а в изменении подхода оказании медицинской помощи детям-сиротам, начиная с больницы и заканчивая учреждением».