что такое брачный союз
Что такое брак: определение видов и форм брака
Согласно Семейному кодексу Российской Федерации, брак – это свободный, равноправный союз мужчины и женщины, которые имеют цель создать семью. Он порождает между супругами взаимные права и обязанности. Бракосочетание – это серьезный шаг на жизненном пути каждого человека. В связи с этим, многим людям, решившим пожениться, интересно, какие бывают виды брака и каково религиозное понимание подобного союза мужчины и женщины. О том, что такое брак и прочих вопросах, пойдет речь в статье.
Понятие и признаки
Легальное понятие брака отсутствует. Но в то же время есть целых два доктринальных определения:
Эти типы браков имеют принципиальные отличия. Главным из них является, то что брак в юридическом смысле становится причиной возникновения правовых связей, которые регулируются на законодательном уровне.
Значение брачного союза заключается в том, что он представляет собой:
Брачный союз характеризуется следующими признаками:
Брачный союз в Российской Федерации может быть зарегистрирован органами ЗАГС, при соблюдении ряда условий. К главным из них нужно отнести:
В народе бытует мнение, что нижний возраст для женитьбы в разных регионах варьируется в пределах от 14 до 16 лет. Это не так. В Семейном Кодексе Российской Федерации нет такого понятия, как нижний возрастной предел для узаконивания отношений.
Религиозное понимание
Понятие и признаки брака выяснены, но для большинства жителей нашей страны не менее важными являются религиозные аспекты подобных взаимоотношений членов общества. На сегодняшний день в России самыми распространенными являются две религии: православное христианство и ислам. С точки зрения этих вероисповеданий следует рассмотреть определение брака и его понимание.
Церковное бракосочетание, также называемое венчанием – это христианский православный супружеский союз женщины и мужчины, заключенный в религиозной общине через священнодействие. Согласно христианскому вероучению, супруга должна подчиняться мужу, а он в свою очередь возлюбить ее как Христос Церковь. Муж и жена становятся единой плотью и несут обоюдную ответственность за любые действия. Прелюбодеяние (супружеская измена) в христианстве является тяжелым грехом.
У мусульман бракосочетание называется «Никах». Чтобы процесс считался действительным требуется выполнить несколько условий:
Количество жен в исламе ограничено четырьмя. Временный брак и его формы не разрешены у суннитов, но законны у шиитов.
Формы
В современном мире существуют различные формы брака. К наиболее распространенным из них следует отнести:
Брак в Семейном праве России – это только официальный гражданский союз. Он может быть морганатическим или фиктивным, но должен быть оформлен официально. Кодекс о браке гласит, что отношения регистрируются уполномоченным лицом. В настоящее время ведутся дискуссии о внесении поправок в кодекс о браке. Основной идеей обсуждения является узаконивание случаев фактического сожития. Но такие браки и его формы по-прежнему не регулируются на законодательном уровне. Инициатива не перенесена с дискуссионной плоскости в практическую.
Обратившись к истории можно заметить, что изначально в нашей стране функцию работников органов ЗАГС выполняла церковь. Сейчас такой брак и его формы тоже встречается часто, но брачующиеся должны обращаться и в ЗАГС, и в церковь (последовательность не имеет значения).
Многие люди задаются вопросом, зачем регистрировать брак, ведь можно вести семейную жизнь без штампа в паспорте? Поэтому в России насчитывает сотни тысяч таких семей.
Такой брак в России не признан, как и следующие виды, практикуемые в основном молодежью:
Россия активно перенимает опыт зарубежных стран, но тип брака с регистрацией отношений в органах ЗАГС – это единственная форма, регулируемая на законодательном уровне. Понятия брака по Семейному праву вряд ли изменятся в ближайшее время.
Плюсы и минусы
Можно выделить множество плюсов и минусов проведения официального бракосочетания, но в первую очередь нужно остановиться на юридической стороне этого вопроса. Преимущества таковы:
Форма заключения брака в России едина для всех. Классификация брака не имеет особого значения. Узаконенные согласно Семейному кодексу отношения, являются своеобразным манифестом обществу.
Перечисляя плюсы брака следует указать и минусы. Главный минус, а скорее недостаток брака, заключается в том, что он и Семейное право в целом не является гарантией идиллии и гармонии в семье. Государственная регистрация брака лишь стимулирует принятие ответственности супругов друг перед другом.
Кроме того, регистрация брака не является страховкой от конфликтов и распада семьи. При этом разрыв переживается более болезненно, а процедура может быть осложнена судебным процессом. Согласно Семейному кодексу Российской Федерации, развод в ЗАГС может быть выполнен лишь без наличия у супругов имущественных претензий и детей. В остальных случаях требуется обращаться в мировой или районный суд. В связи с этим следует хорошенько подумать прежде чем принять такое ответственное решение.
Если российское законодательство не позволяет жениться, то можно провести бракосочетание заграницей, но стоит понимать, что подобный союз на территории нашей страны не будет признан официально. С юридической точки зрения, люди, поженившиеся за рубежом в разрез правилам Семейного кодекса Российской Федерации, по-прежнему будут считаться чужими друг другу. Подобное практикуется однополыми парами, выезжающими в страны Западной Европы и Соединенные Штаты Америки для регистрации отношений.
О брачном союзе и его значении в области половых отношений
Года полтора тому назад в наше публицистике был очень модным вопрос о браке. Особенно можно указать на В. В. Розанова, написавшего на эту тему массу статей и заметок. Так как мысли названного писателя затрагивали церковное учение о таинстве брака, то на них отозвались и духовные писатели. Ни один богословский журнал не прошел молчанием интересующего общество вопроса. На религиозно-философских собраниях в Петербурге происходили оживленные прения между духовными и светскими ораторами, печатавшиеся затем в «Новом Пути». В настоящее время интерес к брачному вопросу несколько ослабел. Жизнь выдвинула новые темы, особенно под влиянием последних событий огромной политической важности. Но надо думать, что брачный вопрос отошел на задний план лишь временно, что он опять возобновится во всей своей остроте, по миновении настоящего напряженного момента государственной жизни. Это потому, что в супружеском союзе сплетается так много различных сторон и интересов, что он всегда одною из своих нитей будет затрагивать кого-либо и в каком-нибудь отношении. Отсюда он всегда останется тем институтом, который будет привлекать к себе внимание человечества, возбуждать всевозможные толки и вопросы.
В мире человеческом брачный союз, как биологический факт, имеет две стороны: физиологическую и психологическую. С физиологической точки зрения он слагается из инстинктивного влечения к лицу другого пола, чувственного вожделения, самого совокупления, сопровождающегося ощущением сладострастия; потом сюда же относятся: беременность, различные болезни и т. п. Параллельно этим физиологическим моментам половых отношений развивается и психология супружества. На почве полового инстинкта возникает любовь – эмоция в высшей степени сложная, состоящая из восхищения красотою любимого лица, его идеализации, волнения, нежности, чувства привязанности и др. Наконец, вместе со смешением органических секретов происходит в браке слияние душ, причем мужская индивидуальность восполняется женскою и обратно. Та и другая образуют цельное гармонически полное человеческое существо. В этом восполнении лицами разного пола друг друга хотят видеть вторую цель брака, стоящую наряду с размножением человеческого рода. Помимо биологического, брак в человеческом обществе имеет еще бытовое и государственное значение. Он есть основа семьи, а семья представляет собою ту ячейку, из которой развивается жизнь общественная и государственная. Неудивительно поэтому, что государство всегда присваивало себе право так или иначе регулировать брачные отношения, контролировать эту, по-видимому, столь интимную сторону жизни.
Различные ненормальности супружеского союза могли иметь дурные следствия не только для состоящих в нем мужчины и женщины, но и для их детей, а косвенно и для всего общества. Отсюда закон запрещает браки в известном возрасте, в известных степенях родства, требует соблюдения различных, предбрачных предосторожностей, определяет взаимные права мужа, жены и детей и т. д. Наконец, у всех почти народов брак рассматривался с религиозной точки зрения и имел религиозную санкцию. В христианстве (католичестве и православии) он признается таинством, если только освящается чином венчания. Чрез последнее естественный союз мужчины и женщины становится, по учению церкви, благодатным союзом во образ соединения Христа с церковью.
Уже из сказанного видно, что о браке, в широком и узком значении этого слова, можно рассуждать с различных сторон и точек зрения: с точки зрения физиологической, анатомической, юридической, экономической, психологической, нравственной, религиозной. Равным образом можно поставить вопрос об отношении между всеми этими сторонами брачного союза и об их надлежащем разграничении.
Задача настоящего очерка более скромная. Мы хотели бы только рассмотреть нравственно-религиозную сторону брака, касаясь других его сторон лишь постольку, поскольку это необходимо для достижения прямой, поставленной нами цели. При этом мы будем рассуждать стоя на христианской точке зрения. В частности мы попытаемся решить следующие вопросы:
1. Дурно или хорошо то ощущение сладострастья, которым сопровождается совокупление, вне брака, и если дурно, то почему?
2. Должно ли было бы размножение человечества происходить тем способом, которым оно теперь происходит и в том случае, если бы не было грехопадения прародителей, или же тогда оно совершалось бы как-нибудь иначе. А в связи с этим вопросом стоит другой: возможно ли было ощущение сладострастья в состоянии невинности; если возможно, то было ли оно дурно или нет, и если не было, то почему.
3. В чем собственно заключается освящающее значение брака, как таинства, превращается ли в христианском супружестве ощущение сладострастия из дурного в хорошее, если превращается, то каким, образом это возможно, а если нет, то в чем же тогда будет состоять действенность таинства.
4. Если некоторый элемент скверны остается и в браке, то каким образом церковь допускает брак.
5. Если в браке все «до дна» чисто, то имеет ли пред ним какое либо преимущество состояние девства или нет.
В половой любви два лица – мужчина и женщина – стремятся соединиться друг с другом, слиться в одно духовное целое, образовав, таким образом, гармонически полное человеческое существо. На почве этого стремления возникает могучая, в высшей степени интенсивная эмоция, часто всецело поглощающая личность человека. И что же оказывается? Восхищение пред красотою, обожание личности, поставление счастья всей жизни от «да» или «нет» любимого существа – все это, вместо психического слияния душ, разрешилось, по выражению Соловьева, соприкосновением оболочек и смешением органических секретов. Именно вследствие этого, удовлетворение влюбленными своей страсти обыкновенно полагает конец первому эстетически прекрасному периоду любви и сопровождается горьким разочарованием. Припомним то состояние мучительного стыда, которое испытывали Анна Каренина и Вронский после своего падения. «Он чувствовал то, что должен чувствовать убийца, когда видит тело, лишенное им жизни. Это тело, лишенное им жизни, была их любовь, первый период их любви. Было что-то ужасное и отвратительное в воспоминаниях о том, за что было заплачено этою страшною ценою стыда».
То прекрасное, поэтическое чувство, которое казалось им высшею прелестью жизни, разрешилось актом минутного, чисто физического единения, того единения, к которому способны даже животные. Прежде им казалось, что любовь их есть нечто идеальное, неземное, что им откроется целый мир невыразимого счастья, ради которого можно пожертвовать всем. И вот последняя цель их отношений достигнута, а вместе с тем стало очевидным, что все их любовные вздохи, порывания и томления, все радости и муки обожания, все формы ухаживания, подчас очень одухотворенного, разрешились вместо духовного слияния далеко не эстетичным, чисто материальным процессом соития.
В половой области человек всего более склонен к излишествам, гибельным для его физического и духовного здоровья. Здесь же открывается возможность противоестественных пороков и вкусов. Отрицательное отношение нашего нравственного сознания к этим крайним проявлениям сладострастья, помимо их эстетически отвратительного характера, заключается в предчувствии тех страданий, которые они влекут за собою. Необузданное сладострастье делает человека больным, вялым, расстраивает его нервную систему, отравляет настроение, сопровождается расстройством умственных способностей, развивает в нем инстинкт жестокости. Настоящий развратник не может быть ни счастливым, ни полезным для других людей. Он становится в конце умственным и нравственным уродом, а вместе с тем и физической развалиной. Так действует крайняя степень разврата. Но и в более умеренной степени он портит человека, отнимает у него силы, которые могли бы быть употреблены на служение обществу. Наконец, сладострастник не может смотреть на целую половину человеческого рода нормальным здравым оком. В женщине он, прежде всего, видит не человека, а предмет вожделения и источник любострастных наслаждений. Все его отношения к другому полу определяются этим основным настроением. Связь жестокости со сладострастьем в его наиболее уродливых формах психологически мало понятна, но, тем не менее, составляет несомненный, установленный психологический факт. Такие деспоты, как Нерон, были в то же время любителями разврата и все типичные сладострастники обычно являются деспотами ближайших подчиненных им лиц.
Но не только противоестественные пороки и половые излишества, а и всякое вообще удовлетворение чувственности вносит в человеческий организм начало разложения, вероятно потому, что при данном состоянии человеческой природы оно никогда не бывает вполне здоровым и нормальным. Параллельно охлаждению интенсивности чувства, после взаимного физического соединения лиц разного пола, начинается и увядание красоты особенно в женщине. Сделавшись любовницей Вронского, Анна Каренина и «нравственно и физически изменилась к худшему. Она вся расширела и в лице ее появилось искажавшее его выражение. Он смотрел на нее, как смотрит человек на сорванный им и завядший цветок, в котором он с трудом узнает ту красоту, за которую он сорвал и погубил его. Правда, это уменьшение красоты любимой женщины бывает преимущественно субъективным. Вместе с ослаблением идеализации и большим сближением проходит эстетический восторг, который нуждается в некоторой отдаленности предмета, не позволяющей рассмотреть его детали. Но вместе с тем, нельзя отрицать того, что и объективно ощущение сладострастья вносит в человеческое тело изменение к худшему. В человеке, утратившем целомудрие, замечается «ущерб, изнеможение и во всем та краткая улыбка увядания, что в существе разумном мы зовем возвышенной стыдливостью страдания». Эти следы «изнеможения» заставили Вронского смотреть на Анну, как на сорванный цветок, в котором он не узнавал красоты, за которую погубил его. Удовольствия чувственности расслабляют организм, искажают черты лица, изменяют его выражение к худшему. А у женщины сюда присоединяется беременность, часто превращающая красоту в безобразие. Все это, в связи с болезненностью деторождения, отнимает у половых отношений их эстетический аромат и заставляет стыдиться их обнаружения. Наконец – и это самое главное – сладострастье признается нами дурным потому, что оно может сопровождаться весьма вредными последствиями для других людей и, следовательно, угрожает опасностью альтруизму. Именно на почве половой страсти всего чаще возникают всевозможные трагические эпизоды вплоть до убийств и самоубийств. Мы уже не говорим о случаях изнасилования, подневольных браках и тому подобных, во всяком случае исключительных фактах, укажем лишь на те страдания, которые часто влечет за собою так называемая половая любовь. Обе стороны, когда еще только загорается заря взаимного чувства, надеются, что оно будет продолжаться вечно. А между тем в действительности этого никогда не бывает. В то время как одна сторона привязывается все более и более, другая охлаждается, при чем место любви иногда заступают ненависть и отвращение. К чисто внутренним мукам, которые в таком случае должен испытать один из влюбленных, сюда присоединяются вследствие различных условий социальной жизни, стыд и позор от людей, иногда даже бедность, болезни, потеря доброго имени и известного общественного положения. Припомним, сколько несчастных девушек являются жертвами своей неразумной любви, припомним страдания обольщенной Фаустом Маргариты, «бедной Лизы», Веры из «Обрыва», Анны Карениной. Все они тяжелою ценою должны были расплачиваться за миг увлечения, искупить позором, иногда жизнью, миг блаженства.
Но если сладострастье признается нами нравственно дурным, то каким образом было возможно оно тогда, когда еще люди находились в состоянии невинности? Носило ли это ощущение какой-нибудь иной характер, исключающей все его имморальные элементы, или его совсем тогда не было? Если принять последнее предположение, то возникнет новый вопрос: обусловливалось ли бы отсутствие сладострастных ощущений в случае сохранения людьми невинности иной физиологией полового акта, или же эта физиология была бы и тогда такою же, какою она остается теперь, но только физическому процессу соответствовало бы какое-нибудь особенное, более возвышенное и благородное душевное состояние. На все эти вопросы существуют различные ответы.
Правда, на основании некоторых психических данных мы можем предполагать, что иногда нервным раздражениям может не соответствовать душевных движений, но это факты во всяком случае исключительные, такие, из которых нельзя делать какого-либо общего вывода. Когда наша душа бывает всецело поглощена каким-либо психическим феноменом, мы не замечаем боли и остаемся глухи к внешним впечатлениям. Христианские мученики в моменты высшего религиозного одушевления, препобеждая самую природу, испытывали чувство величайшего блаженства, подвергаясь истязаниям. Их тело становилось как бы не чувствительным к боли, раздражениям нервной системы не соответствовало психических эквивалентов. Вот нечто подобное, казалось бы, мы могли допустить и по отношении к половому акту. Быть может в состоянии невинности людей высшая духовная жизнь била в них таким сильным ключом, что ощущения сладострастья, как психического факта вовсе в них не было, хотя физиология размножения и была совершенно тождественна с настоящей, подобно тому, как в мучениках в некоторые минуты религиозной экзальтации не было боли при наличности соответственных физических факторов. Но в высшей степени трудно предположить, чтобы при нормальном состоянии человеческой природы существовала такая дисгармония между телом и духом. Да в таком предположении и нет решительно никакой нужды. Дело в том, что ощущение сладострастья не может быть признано безнравственным в том смысле, в каком, например, это можно сказать относительно жестокости. В то время, как последняя есть нечто безусловно дурное, в первом есть как будто и хорошие элементы. Обращая внимание на эту сторону дела, мы можем прийти к такому решению поставленного нами вопроса, т. е. о возможности сладострастья в состоянии невинности: плотское вожделение и страстность должны бы были сопровождать половой акт и в том случае, если бы не было грехопадения прародителей, но только в таком случае ощущение сладострастья было бы лишено тех элементов, которые делают его в настоящее время антиморальным. В нем осталось бы лишь то, что теперь делает его радостным и приятным. Вследствие этого похоть плоти не сопровождалась бы теми страданиями для самого индивидуума и для других людей, которыми она сопровождается теперь. Задача христианского брака в том именно и состоит по отношению к половому акту, чтобы, не уничтожая существа сладострастья и его приятности, очистить его от тех ядоносных элементов, которые присущи ему в настоящее время.
А что сладострастье не безусловно дурно, что в нем есть некоторые элементы, имеющие положительную ценность с точки зрения идеи совершенства, – это подтверждается многими соображениями. Так, прежде всего обращает на себя внимание тот, факт, что рассматриваемое ощущение составляет необходимое условие размножения человеческого рода. Отсюда, раз мы считаем добром самую жизнь, то не можем видеть зло в том, что является источником ее продолжения. Вместе с тем сладострастие, возникающее из половой потребности, есть нечто безусловно естественное для человека, необходимо вытекающее из физиологии и анатомии его тела. А это обстоятельство невольно выдвигает вопрос, может ли считаться безнравственным, то, что составляет, органическое свойство нашей природы и от чего мы освободиться не можем? Если весь круг, актов размножения и относящихся сюда эмоций сопровождается чувством стыда, то все же легко заметить, что последнее по своему внутреннему качеству отличается от тех угрызений совести, которые возбуждаются поступками из области любви к ближним. В первом случае, на ряду с сознанием недолжного, чувствуется что-то притягательное и сладостное, в последнем – внутренние терзания не окрашиваются ничем. Но этого мало. Половое наслаждение представляется человеку самым интенсивнейшим из всех наслаждений, доступных ему, а возникающая под влиянием физиологического инстинкта любовь к лицам другого пола считается прекраснейшим цветком жизни, ее лучшею радостью. Именно она сообщает особенную прелесть молодости, освещая и согревая юные годы яркими, разноцветными лучами тепла и света. Лучи эти, дробясь и переливаясь в различных вариациях, бросают отсвет и на всю последующую жизнь человека, в воспоминаниях которого любовные радости окружаются каким-то особенным ореолом красоты и счастья. Обратим, наконец, внимание на следующий факт. То самое удовлетворение полового инстинкта, которое признается постыдным вне известных рамок, с точки зрения большинства перестает быть таковым в пределах супружеского союза. Последний освящается христианскою церковью, признающей, что «брак честен и ложе не скверно». Но может ли быть освящено истинной религией то, что само по себе безусловно дурно? Чтобы убедиться в необходимости отрицательно ответить на этот вопрос, представим себе на минуту существование в церкви такого акта, который бы уничтожал безнравственный характер убийства, жестокости, клеветы и тому подобных грехов против альтруизма. Мы чувствуем, что это совершенно невозможно, что всякие проявления ненависти, вражды, коварства не могут изменить своего характера никакой санкцией, что принятие их под свою защиту известным религиозным учением явилось бы вернейшим признаком ложности этого последнего. Грехи чувственности находятся совсем в ином положении. Если сегодня для людей девушке было стыдно даже целоваться с мужчиной, то завтра, обвенчавшись с ним, она со спокойною совестью может делить с ним ложе и никто не найдет в этом чего-либо предосудительного. Из всего этого очевидно, что в то время как действия и настроения противные любви к ближним осуждаются нами безусловно, различные проявления полового инстинкта признаются имморальными лишь условно, считаются постыдными лишь в некоторых случаях.
Таким образом, после грехопадения, вместе с утратою естественности в отправлении половой функции, были внесены в эту область болезненность и безобразие, при чем последнее стало усматриваться в некоторых явлениях вследствие субъективных причин, в силу порчи нашего духовного ока вообще и эстетического вкуса в частности. Сообразно с этим благодать, подаваемая в таинстве брака, с одной стороны оздоровляет акт размножения, с другой возводит наши эстетические суждения к высшему совершенству, осложняя и восполняя представление внешней пластической красоты понятием симпатичного, милого и привлекательного. Половое общение между супругами в моногамическом браке, введенное в известные рамки, вполне здорово, не сопровождается расслаблением ни тела, ни духа. Вместе с тем в недрах хорошей семьи, в ее теплой любящей атмосфере изнеможение и увядание телесной красоты близких сердцу лиц нисколько не уменьшает их привлекательности и не препятствует питать к ним нежные чувства. Отсюда для мужа дорога бесконечно и его беременная жена, как бы ни были далеки от идеала красоты ее формы, для матери нет никого лучше ее, больного, морщинистого ребенка, для детей и внуков прекраснее их матери и бабушки-старушки, какими бы немощами они ни обладали. Пословица «не по хорошу мил, а по милу хорош» находит себе полное приложение в семейной жизни. А скрепляющая супружеский союз любовь именно и вспомоществуется благодатию, даемою в таинстве брака.
Наконец, значение моногамического брака, не только христианского, но и всякого вообще, выясняется из следующего соображения. Если бы люди предавались сладострастью без всякого удержа, то количество зла и страданий в мире возросло бы до невероятных пределов. Физическое и нравственное вырождение, всевозможные болезни, изнасилования, обольщения, самоубийства покинутых девушек и детоубийства сделались бы обычным явлением. В предчувствии возможности всего этого человечество относится к половой области в высшей степени осторожно. Оно разрешает удовлетворение полового инстинкта лишь под тем условием, чтобы оно совершалось в известных формах и границах. Чем более эти последние гарантируют половое общение от вредных последствий, тем менее общественное моральное сознание находит в нем дурных элементов. Брачный союз, в котором мужчина соединяется на всю жизнь с одной женщиной, принимая на себя заботу о ней и об имеющих произойти детях, создает такие условия, при которых удовлетворение половой потребности является наиболее здоровым и безопасным. Отсюда совокупление в браке обыкновенно признается почти вполне чистым.
На основании всего вышеизложенного мы получаем возможность ответить на вопрос: каким образом христианский брак может освящать половые отношения, если они сами по себе дурны. Плотское вожделение не безусловно безнравственно, не в том смысле, в каком могут быть названы этим именем проявления злобы, ненависти и жестокости. Оно чисто по своей идее и соединенное с нею ощущение сладостности является показателем этой чистоты. Но оно извращено в греховном человеке и заключает в себе в настоящее время так много болезненных, вредных и опасных элементов, что человечество вынуждается видеть в сладострастье нечто постыдное и злое. Задача христианского брака, как таинства, состоит в том, чтобы восстановить состояние первобытной невинности и сделать половой акт таким же чистым, каким он был до грехопадения. Это не значит, как думает иеромонах Михаил, будто в супружестве должен погаснуть огонь страстности, будто даже самое совокупление должно превратиться в механический акт, не сопровождающийся никаким психическим аффектом. Нет, – это значит только то, что в христианском браке сладострастье должно претворяться, облагораживаться и очищаться от внесенных в него грехом смердящих примесей. Приятность его чрез это нисколько не уменьшится, а наоборот еще более увеличится. Но, конечно, благодать, подаваемая в таинстве для этой цели, не может действовать механически и принудительно. Она «не есть магическая сила, которая навсегда исключает всякий греховный корень в человеке». В браке, как и во всех прочих таинствах, к действию благодати должна присоединиться свобода человека. Он сам со своей стороны при божественной помощи должен стремиться к тому, чтобы сделать свой супружеский союз чистым и невинным, внутренним усилием воли подавляя в нем все то, что имеет характер постыдный и вредный. По справедливому замечанию Вл. Соловьева «в истинном браке естественная половая связь не уничтожается, а пресуществляется, но пока это пресуществление еще не стало фактом, оно есть нравственная задача и элементы естественного полового отношения суть данные этой задачи».
Если мы примем во внимание то, – что благодать, получаемая в таинстве брака, не действует магически и принудительно, и что люди со своей стороны никогда в полной мере не идут ей на встречу, то поймем, почему христианская церковь с одной стороны, учит о том, что «брак честен и ложе нескверно», а с другой ставит девство выше супружества. С идеальной точки зрения христианский брак не ниже девства, так как в нем не должно быть того, что заставляет наше нравственное сознание отрицательно относиться к сладострастью. Но фактически в нем не все до дна чисто, остается некоторая примесь греховности. В состоянии невинности половая жизнь человека должна быть свободна от элементов противоестественности, болезненности, возобладания над духом и опасности для альтруизма. В браке эти элементы все же остаются, хотя и сводятся к минимуму. Вот эта-то невозможность при данном состоянии человеческой природы возвратиться в брак к первобытному чистому сладострастью, эта примесь к половому акту греховности даже и в супружеском союзе и заставляет считать полное целомудрие девства выше брака. Отсюда чрез всю историю древней церкви и все святоотеческие творения красною нитью проходит идея о превосходстве девства над супружеством. Девство представляется ангельским состоянием, окружается нимбом чистоты и святости, вызывает общее религиозное восхищение. Наоборот, в брачном сожительстве, хотя бы оно и было освящено таинством, всегда остается некоторая греховная сторона, нечто такое, чего следует стыдиться и что нуждается в ощущении совести. Это нечто есть именно те привнесенные грехом в половой акт элементы разложения, о которых мы уже неоднократно говорили и которые только уменьшаются, но не совершенно уничтожаются в христианском браке. Если же на встречу благодати, в полной мере шла бы человеческая свобода, если бы и со своей стороны люди делали все, чтобы возвратиться в состояние первобытной невинности, то сладострастье в браке очистилось бы от явившихся по грехопадении ядоносных элементов и супружеский союз стал бы вполне равноценным девству.