что такое бачи деньги
Кто такие мальчики-бачи и какую роль они сыграли в истории Средней Азии
Покупка ребёнка-невольника (фрагмент картины). 1872 год / Художник Василий Верещагин
Бачизм был не только явлением субкультуры, но фактором истории.
Сегодня, когда однополые ценности для многих стали олицетворением демократии и прогресса, стоит вспомнить, что кочевые культуры Великой степи «про это» вообще не знали. А если и знали, то только посмеивались над постыдностью явления, бытовавшего у южных соседей из Средней Азии. По крайней мере ничего подобного в описании быта казахов в этнографических источниках XIX века мне не встречалось. Источники же эти в то время далеко не всегда отличались политкорректностью и бесстрастно фиксировали простодушные и преувеличенные рассказы самих номадов (о добрачной и внебрачной жизни, к примеру).
Оседлые народы Туркестанского края в этом отношении имели отличие кардинальное. Трансвеститы-бачи – смазливые «мальчики-плясуны», услаждавшие откровенную похоть тонких ценителей в чайханах и гаремах – занимали важное место в здешней субкультуре. Описывая край, про этих публичных плясунов (и их ценителей) не говорил только самый ленивый.
Вот характерная выдержка из популярного путеводителя И. И. Гейера (Ташкент, 1901 г.) о среднеазиатских чайханах: «…В каждой из них в качестве прислуги служат разряженные в шёлковые халаты мальчики, ноги которых украшены браслетами с погремушками.
Сложно сказать, когда это явление стало обыденным в Средней Азии и откуда оно здесь появилось. Скорее всего, из Персии. Надо вспомнить, что огромное число «коренных» жителей Туркестана, горожан-сартов, были ираноязычными.
По свидетельству Антония Дженкинсона (1558 г.), одного из первых европейцев, которому удалось проникнуть в Хиву: «Каждый хан или султан имеет, по крайней мере, 4 или 5 жён, не считая молодых девушек и мальчиков, так как жизнь они ведут порочную».
При упоминании о бачах сразу вспоминается пронзительное по своему обличительному пафосу полотно великого художника-гуманиста Василия Верещагина – «Продажа ребёнка-невольника», созданное в 1872 году. Эта картина, которая находится ныне в Третьяковской галерее, была написана под впечатлением поездки в Туркестанский край, завоевание которого ещё только началось. Верещагин интересовался всем: и ходом боевых действий (сам принимал участие!), и величественными памятниками тимуровых времён, и жизнью всех слоёв местного общества. И достижениями, и нравами, и язвами. И, конечно же, не мог он пройти мимо бачизма.
Вот что писал художник в своих воспоминаниях:
«В буквальном переводе «батча» значит «мальчик»; но так как эти мальчики исполняют ещё какую-то странную и, как я уже сказал, не совсем нормальную роль, то и слово «батча» имеет ещё один смысл, неудобный для объяснения.
В батчи-плясуны поступают обыкновенно хорошенькие мальчики лет с восьми, а иногда и более. Из рук неразборчивых на добывание денег родителей ребёнок попадает на руки к одному, двум, иногда многим поклонникам красоты, отчасти немножко и аферистам, которые с помощью старых, окончивших карьеру плясунов и певцов, выучивают этим искусствам своего питомца и, раз выученного, няньчают, одевают, как куколку, нежат, холят и отдают на вечер за деньги желающим, для публичных увеселений».
Верещагину даже удалось заглянуть на одну приватную вечеринку для узкого круга любителей – «тамашу», главным действующим лицом которой и был бача.
«В одной из комнат… несколько избранных, большею частью из почётных туземцев, почтительно окружили батчу, прехорошенького мальчика, одевавшегося для представления; его преображали в девочку, привязали длинные волосы в несколько мелкозаплетённых кос, голову покрыли большим светлым шёлковым платком… Перед батчой держали зеркало, в которое он всё время кокетливо смотрелся. Толстый претолстый сарт держал свечку, другие благоговейно, едва дыша (я не преувеличиваю), смотрели на операцию и за честь считали помочь ей.
…Я сказал выше, что батча часто содержится несколькими лицами: десятью, пятнадцатью, двадцатью; все они наперерыв друг перед другом стараются угодить мальчику; на подарки ему тратят последние деньги, забывая часто свои семьи, своих жён, детей, нуждающихся в необходимом, живущих впроголодь».
Любителями мальчиков-трансвеститов, повторю, были в основном сарты – жители среднеазиатских городов. Там, где обитали кочевники, всё это не имело никакого значения. Но часто имело последствия.
Вот что пишет один из советских этнографов В.Н. Басилов относительно нравов каракалпаков:
«Известны случаи жестокого наказания шаманов, носивших женскую одежду, в XIX в.: в Каракалпакии таких шаманов зарывали по пояс в землю, и вдохновлённая муллами толпа побивала их камнями до смерти; затем их хоронили вне общего кладбища лицом вниз. Однако это была кара не за шаманство, а за нарушение норм шариата. Шариат запрещает мужчине одеваться в женскую одежду, а женщине – в мужскую».
А этот показательный случай неприятия номадами «сартовских штучек» произошёл в другом конце Средней Азии. О нём поведал историк П.П. Румянцев:
«В том же 1862 году манап рода Султу Байтык послал своего сына Байсалу в Пишпек к Рахаматулле-беку в обучение, но Рахаматулла-бек сделал Байсалу своим «бачёй». Весь род Султу был возмущён этим поступком. Решено было отмстить кокандцам за позор. Байтык, не показывая, что знает поступок Рахметуллы, пригласил его к себе в гости. Когда Рахметулла прибыл с небольшим конвоем, то киргизы напали на конвой, перебили его и убили самого бека. Боясь мести со стороны кокандцев за убийство Рахметуллы, киргизы рода Султу послали в укрепление Верное к начальнику края Колпаковскому посольство с изъявлением готовности перейти в русское подданство при условии взятия Пишпека. Колпаковский согласился на условие султинцев и выступил на Пишпек. После 10-дневной осады Пишпек был взят 10 ноября 1862 года».
Занятно, что противоестественная приязнь кокандцев к мальчикам помогла Колпаковскому и ранее, во время знаменитой Узун-Агачской битвы. Вот обстоятельство, которое приводит наблюдатель (Пичугин), хотя не повлиявшее на исход сражения, но ускорившее поражение и облегчившее победу. Речь о деморализации Канаат-Ши, в какой-то момент устранившегося от руководства кокандским воинством.
«Незначительное обстоятельство имело влияние на истощение его энергии: любимый бача (мальчик, заменяющий любовницу у зажиточных сартов) Канаат-Ша был убит, и кокандский главнокомандующий, поражённый этой потерей, перестал распоряжаться. Атаки сартов тогда почти прекратились».
Бачизм, таким образом, был явлением не только субкультуры, но фактором истории. Неудивительно, что среди знаковых фигур Внутренней Азии XIX века встречались и такие, чей карьерный рост проистекал по типичному ныне «голливудскому сценарию». Одним из персонажей, начавшим жизнь бачой и закончившим властелином, считается знаменитый Счастливец Бадаулет – Якуб-бек, властитель Кашгарии и ещё один заметный противостоятель русскому влиянию в Туркестане. Вот что сообщает источник:
«Достигши юношеского возраста, Якуб начал посещать чай-ханэ, причём обнаружил способность к пению; а так как он имел красивую наружность, то его стали называть Якубом-бачёю… Один из пскентских жителей, Абдухалык, находившийся в услужении у кереучинского бека Ирназар-Беглярбега, рекомендовал Якуба в служители к минбаши Гадай-Баю. Обязанности Якуба состояли только в том, что он грел кумган и подавал чилим своему хозяину. От Гадай-Бая Якуб перешёл на службу к Мухаммед-Кериму Кашке, беку ходжентскому, и исполнял те же услуги».
Любопытно, что беспокойную жизнь Бадаулета, по одной из легенд, также непростительно укоротил (в 1877 году) обиженный бача, подсыпавший яда в яства своего благодетеля.
Бачизм в Туркестанском крае как явление начал исчезать к началу XX века. Под напором колониальной администрации, которая считала пристрастие азиатов к мальчикам явлением ненормальным и пагубным и была последовательной в искоренении этого развратного элемента туземного быта.
Про бачей в советской Средней Азии уже вспоминали только старики – новая власть наконец-то освободила женщину, вывела её из затворничества и сорвала с неё паранджу.
А вот в Афганистане и Пакистане эта традиция продолжает существовать до сих пор под названием «бача-бази», хотя официально и запрещена законом.
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Бачи в Рубли
02 Apr 2016 в 19:33
02 Apr 2016 в 19:33 #1
Есть ли возможность в стиме сменить бачи на рубли, ссылка не работает еще с 2045 так что не предлагать, и может кто-то менял айпи на русский помогает ли?
02 Apr 2016 в 20:04 #2
02 Apr 2016 в 20:07 #3
Вы можете указать только ту страну, в которой сейчас находитесь.
По данным Steam, вы находитесь здесь:: Украина
02 Apr 2016 в 20:09 #4
02 Apr 2016 в 20:11 #5
02 Apr 2016 в 20:17 #6
а программу как для чайника подскажите?
02 Apr 2016 в 20:18 #7
hideme у них есть бесплатный впн на сутки и видео для чайников.
Меняешь страну на рф, меняешь шоп в настройках и покупаешь дешевую игру с карты/телефона и тд
Что такое бачи деньги
Бача-бази в переводе с персидского означает «игра с мальчиком» или «игра детей» и является одним из любимых развлечений состоятельных афганцев. Юношей от 11 до 18 лет наряжают в женскую одежду и заставляют танцевать перед аудиторией, состоящей исключительно из мужчин. Обычно в конце представления мужчина, заплативший больше всех, проводит ночь с мальчиком. Масштабы этого явления в стране настолько велики, что без бача-бази не обходится ни один праздник.
Мальчиков обычно находят среди местных попрошаек, выбирая тех, кто обладает наиболее женственной внешностью. Так как в Афганистане огромное количество многодетных семей и очень низкий уровень жизни, родители зачастую сами продают сыновей любителям бача-бази, прекрасно зная, какая участь ждет детей. Затем «сутенер» мальчика учит его танцевать и играть на музыкальных инструментах. Как только он понимает, что ученик готов выступать, юношу привозят на празднества, где тот ублажает мужчин. Гонорар, полученный за выступление, почти полностью достается «сутенеру». Сам мальчик получает лишь незначительное вознаграждение, которое, как правило, отдает своей бедствующей семье.
Среди состоятельных афганцев считается престижным иметь в услужении несколько мальчиков бача-бази, которых они везде таскают с собой, таким образом демонстрируя окружающим свой высокий статус.
Сексуальная эксплуатация несовершеннолетних мальчиков является следствием того, что у мужчин Афганистана нет доступа к женщинам, не являющимся членами их семьи. Холостым мужчинам и тем, кто не доволен интимной жизнью в браке, приходится искать другой объект для удовлетворения сексуальных потребностей. Таким объектом в Афганистане стали «танцующие мальчики».
Законы Афганистана запрещают практику бача-бази. В интервью СМИ полицейские и юристы подчеркивают неприемлемость и дикость этого явления. Однако уже через пару дней после общения с прессой этих мужчин можно застать наслаждающимися танцами мальчиков в женских одеждах. Довольно очевидно, что законодательная и исполнительная власть в стране осуждают данное явление лишь на словах, в то время как на практике прямо его поощряют.
Религия и бача-бази
Естественно, что ислам против педофилии и мужеложства. Однако большинство населения не знает арабского языка, не умеет на нем читать, и поэтому плохо понимает, о чем идет речь в Коране. Бедные слои изучают Коран по довольно неточным пересказам тех людей, которые и сами плохо знают, о чем идет речь в Коране, и не против бача-бази.
Искал в интернете значение слово бача а нашел вот это.
Афганская небывальщина. 6. Культурный досуг
До войны мой родной дядя был отличным гармонистом. Прошел всю Великую Отечественную войну с октября 1941-го по май 1945-го. И никогда не расставался на фронте со своей верной гармошкой. Почти три года служил в войсковой разведке, а после тяжелого ранения – механиком-водителем на Т-34. И у его гармошек была своя судьба. Военная, фронтовая судьба. Одну он оставил дома, когда уходил на фронт. Вторую потерял, когда попал в госпиталь. Еще две сгорели вместе с танками, на которых он воевал.
В 1986-м году уже мне самому пришлось хлебнуть военного лиха. В Афганистане у нас на сторожевой заставе гармони не было. Была шестиструнная гитара, но на ней почему-то в то время никто не играл. В детстве я занимался в музыкальной школе по классу гитары, но после небольшой проблемы с суставом левой руки врачи запретили мне играть на ней. И, несмотря на все мои попытки, играть я так и не смог.
Однажды замполит нашей роты Сергей Земцов привез из полка на заставы домино. К сожалению, обстановка тогда как-то не очень располагала к настольным играм.
Как выпускник спортвзвода, я всегда свято верил, что любая свободная минутка предназначена для укрепления тела и солдатского духа. А потому регулярно вытаскивал своих бойцов на небольшой импровизированный спортивный городок рядом с казармой. Рассказывал им красивые сказки о том, что их дембель неизбежен. И красивые, стройные, накаченные дембеля будут пользоваться гораздо большим спросом у истосковавшихся по мужскому вниманию девушек, чем хилые, обрюзгшие гражданские шпаки с отвисшими животами. Кажется, мои бойцы в это верили. И иногда кто-то из них и сам, без моего принуждения, подтягивался на перекладине или тягал танковые траки, которые заменяли у нас гири.
Но, кроме того, что я был выпускником спортвзвода, я был и выпускником пехотного училища (поверьте, это настоящая печалька для всех подчиненных, когда их командир не просто командир, но еще и бывший спортсмен). А как известно, любого выпускника общевойскового командного училища хлебом не корми, дай ему только оборудовать где-нибудь в горах взводный или ротный опорный пункт, сделать эскарпы и контрэскарпы, построить бастионы, равелины и укрепрайоны. Поэтому с инженерным оборудованием нашей сторожевой заставы я доставал своих бойцов гораздо больше, чем со спортивно-массовой работой.
В результате этого на спорт времени и сил у моих бойцов практически не оставалось. А что оставалось, целиком и полностью уходило на дела военные, на несение службы, стрелковые тренировки и на хозяйственные работы.
Единственный развлечением на заставе было прибытие молодого пополнения. Как известно, одним из способов подготовки к войне, является создание в глазах своего населения образа врага, как недочеловека, обезличенного и оболганного.
Все очень просто – я почему-то решил, что нужно постараться преодолеть обезличенность молодых бойцов, познакомить их с заставой, найти им друзей и показать окружающим, что эти ребята в трудную минуту, возможно, спасут их «пятые точки».
Продолжался этот праздник примерно столько же дней, сколько молодых бойцов прибывало на заставу. Спешить особо было некуда, да и умещать все в один день смысла тоже не было. Так что почти целую неделю молодые бойцы по очереди ежедневно рассказывали о себе, откуда они приехали и чем занимались на гражданке. В принципе, чем они занимались на гражданках, было и так понятно. Но их гражданское образование, увлечения и то, кем они мечтали стать после службы, было важно и интересно.
В результате этих рассказов у бойцов находились общие знакомые, земляки, появлялись друзья. И их было проще распределить по боевым тройкам. Да, и с неуставными отношениями проблем уже не возникало.
Но главным праздником у нас на заставе был электрический свет. Когда он был. Ребята со станции радиоперехвата (4-я рота баграмского разведбата) делились им с нами. Правда, его хватало только на одну шестидесятиваттную лампочку в канцелярии роты.
А еще был у нас небольшой переносной телевизор, который привез на заставу наш новый ротный Володя Стародумов. Но, кроме помех и каких-то размытых фигур, он ничего больше не показывал.
Был на заставе и радиоприемник. Но батареек к нему не было. Зато на первом посту стояла прекрасная ТЗК (труба зенитная командирская), через которую всегда можно было полюбоваться на окружающие пейзажи. На местных жителей, их домашних животных и ближайшие населенные пункты. Это было круче телепередач «Вокруг света» и «В мире животных» вместе взятых.
Были желающие побаловаться и с ПСНР-5 (переносная станция наземной разведки). Но это была моя любимая игрушка. Играть в которую другим я не разрешал. По причине того, что и к ней с аккумуляторами тоже были проблемы.
Где-то раз в неделю, вместе с водовозкой на заставу привозили почту и газеты. Газет было не очень много. Как правило, «Красная Звезда», «Правда» и газета Туркестанского военного округа «Фрунзевец». Любимая многими бойцами «Комсомолка» («Комсомольская правда») обычно «терялась» где-то в батальоне. И до застав доходила не часто. А вот письма… Письма из дома всегда ждали.
А еще у нас были книги. В Кабуле, в нашем героическом 180-м полку была целая библиотека (к слову сказать, из Союза в Афганистан присылали довольно много интересных книг для наших военнослужащих). К сожалению, когда мне пришлось командовать отдельным разведвзводом в рейдовом батальоне, у меня не было времени, чтобы хотя бы заглянуть в эту библиотеку. Не знаю, была ли библиотека на заставе, где располагался штаб нашего батальона. Скорее всего, была. Или же книги «ходили» из рук в руки. Если честно, мне тогда тоже было не до них.
Но две книги, которые хранились у нас на 8-й сторожевой заставе, я помню хорошо. Дело том, что в армии, как и на гражданке, все лучшее достается детям и начальству. Остальное их ближайшему окружению. А то, что осталось, шло в линейные части. Увы, в этой длинной цепочке потенциальных читателей до нашей сторожевой заставы дошли только «Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза» и «Уголовный кодекс РСФСР». Видимо, по разумению нашего командования – самые важные и нужные книги на сторожевой заставе.
Нет, материалы съезда меня интересовали не очень. Я прекрасно знал, что будет с нами в ближайшем будущем. Если через двадцать лет после окончания тяжелейшей Великой Отечественной войны мои родители, простые рабочие, получили однокомнатную квартиру, а еще через десять лет переехали в шикарную трехкомнатную квартиру почти в 60 квадратных метров общей площади, то где-то к 1990-му году все мы будем жить в замечательных, светлых и просторных домах. Как минимум, на ста метрах жилой площади. Это знал каждый из нас.
И все мы шутили, что, когда нас окончательно достанет эта войнушка, мы дружно возьмем в руки лопаты и пойдем строем разрушать приморский шельф где-нибудь неподалеку.
И едва ли в Аравийском море на каждом шагу были протянуты подводные кабели, которые нужно было повреждать. А, если они там все же были, то за их повреждение арабы, вместо двух лет условно, скорее всего, кому-нибудь из нас просто отрубили бы все наши хвосты и выступающие части тела. По самую голову, разумеется.
Где-то осенью 1986 года, когда ротный уехал в отпуск в Союз и я остался за него, меня вызвали на совещание на КП батальона. После совещания на заставе выступал вокально-инструментальный ансамбль нашей дивизии «Каскад» (старший лейтенант Александр Довиченко, старшие сержанты Игорь Грязнов, Алексей Хитрин, Надыр Хамраев, Дорбек Ахмедов, солисты Александр Колесников и Галина Некрий). Какие они были молодцы! Я так жалел, что они не приехали к нам на заставу с концертом. И мои бойцы их не слышат.
Да, с одной стороны, плохо, что не слышат. Но с другой, хорошо, что не видят. Особенно солистку Галину, девушку не только очень талантливую, но и очень красивую. Потому до возвращения в Союз моим бойцам и мне самому лучше было вообще не задумываться о существовании красивых девушек на планете Земля.
Вообще-то, в Афганистан приезжали многие из известных певцов и артистов: Иосиф Кобзон, Александр Розенбаум, Тамара Гвердцители и другие. Спасибо им за это огромное. И спасибо за то, что они заставляли нас задуматься о доме и о тех, кто нас в нем ждал.
А еще я очень хорошо помню, как мы встречали Новый 1987-й год. В то время я командовал отдельным разведвзводом второго мотострелкового батальона 180 мсп. Мы только что вернулись с очередной засады. И я очень мечтал выспаться. Но меня поставили дежурным по заставе. Начштаба рассудил правильно: что я все равно не пью. А выспаться, высплюсь как-нибудь в следующий раз. И я тогда впервые пожалел, что не пью.
Вместе с моим взводом Новый год встречал секретарь комитета комсомола нашего батальона прапорщик Володя Щёголев. Удивительный человек, любимец всего батальона! Я читал свои стихи, ребята пели песни под гитару, мой заместитель Саша Хливный играл на гармошке. Тихая почти домашняя обстановка. За сотни километров от дома. Ровно в полночь над всеми заставами начались салюты. Трассирующие очереди, осветительные ракеты.
Потом я проверял посты. А вернувшись, читал письма. Мне всегда приходило их очень много – от родных, от друзей и одноклассниц.
Именно тогда я невольно задумался о том, как мало писем приходит моим разведчикам. Некоторые их вообще не получали. Ребята молодые, у многих еще и девчонок-то своих не было. У многих не полные семьи, безотцовщина.
В эту ночь мне нужно было покумекать над очередной засадой. И, чтобы не забыть свою мысль о письмах, я сделал небольшую пометку о них на своей рабочей карте. А утром написал коротенькое письмо в Московский государственный педагогический институт имени Ленина. В комитет комсомола второго курса музыкально-педагогического факультета (в училище мы дружили с пединститутом и с этим факультетом). Совершенно незнакомым мне людям. Точно зная, что они мне не откажут. Просто времена такие были, когда на такие письма не отказывали.
В нескольких словах я обрисовал «картину» и необходимость наладить шефские связи. А, так же, написал список своих бойцов.
Примерно через месяц после этого в отдельный разведвзвод 2-го мотострелкового батальона стали приходить первые письма из пединститута. Всем моим разведчикам. И после получения этих писем ребята как-то сразу стали взрослее (до этого были еще те разляляи). И у меня появилась уверенность, что все они вернутся домой живыми.
Такая вот была культурно-массовая работа в Афганистане. И за двадцать шесть месяцев моей службы в Афганистане среди моих подчиненных не было ни одного погибшего.
Да, в работе командира очень важно уметь правильно и грамотно организовывать бой, решать вопросы взаимодействия, всестороннего боевого и тылового обеспечения. И очень много других, не менее важных вопросов. И в этой работе не бывает мелочей.
(отрывок из серии рассказов «Афганская небывальщина»)
(На фото: Афганистан. С гитарой на Тотахане. 1987 г.)
Осенняя пора приносит грусть,
Минутный мой покой тревожа.
И снова ночью мне приснится Русь
И белая, берёзовая роща.
Клин журавлиный улетает вдаль.
Печальный крик плывёт под небесами.
И девушка с бездонными глазами.
В них растворился солнца ясный лик.
И лунный свет, и звёзды над рекою.
Я обещал ей подарить весь мир.
Я обещал ей, что вернусь весною.
Я обещал вернуться и вернусь.
Пусть злая пуля на меня не ропщет.
Ты подожди меня ещё чуть-чуть,
Далёкая берёзовая роща.
До моего возвращения домой оставлось всего 19 месяцев. Позади уже семь.
Афганская небывальщина. 5. Трактор от Наджибуллы и первая коммуна
(Афганистан. После освобождения царандоевцев из плена. Начальник ХАД провинции Парван подполковник Вахид (в пятнистом камуфляже) положил мне руку на плечо. Осень 1988 г. ).
За оставшиеся до возвращения Толи Викторука дни, мой разведвзвод еще несколько раз сходил на засады, участвовал в операции по освобождению захваченных душманами пленных офицеров-хадовцев и в дивизионной операции по выставлению новых сторожевых застав к северу от Баграма. Прикрывал саперов из 271-го отдельного инженерно-саперного батальона, которые расчищали сектора стрельбы для этих сторожевых застав. И сопровождал нашего замкомандующего, проверяющего с высокими афганскими военными чинами местные посты самообороны.
Все эти дни меня почему-то не отпускала мысль о письме моего ротного афганскому правительству с просьбой прислать трактор. И почему-то вспоминался мой дедушка, Чураков Иван Васильевич, который был первым председателем колхоза в селе Теплое (ныне Липецкой области). Вскоре сделал свой колхоз одним из лучших в области. Работал честно, себя не жалел. Пахал и сеял наравне со всеми.
Дедушка был большим поклонником известного ученого и селекционера Ивана Владимировича Мичурина, а потому выводил новые сорта яблонь. Участвовал в двух довоенных Всесоюзных сельскохозяйственных выставках в Москве (1939 и 1940 гг.). Тогда такой чести удостаивались не многие.
Когда началась Великая Отечественная война, он собрал всех своих братьев и ближайших родственников. Сказал, что хлеб смогут выращивать и женщины, а родину защищать должны мужчины. И вместе с ними ушел добровольцем на фронт (хотя у него и была бронь). В 1942 году он пропал без вести. Из тридцати двух Чураковых, ушедших на фронт из села Теплое, вернулся только один – его родной брат, но и он после войны прожил недолго.
(мой дедушка, первый председатель колхоза в селе Теплом Иван Васильевич Чураков)
Я часто думал, как тяжело приходилось ему организовывать колхоз после Гражданской войны. Как тяжело было быть первым. А потому, мысленно старался поставить себя на его место. И если дехкане кишлака Калашахи надумали создать у себя что-то похожее на колхоз, то пытался понять, что бы мой дедушка сделал на их месте в первую очередь?
К сожалению, все мои расчеты, планы и предложения оказались не нужны. Когда я вернулся к себе на Тотахан, ротный сказал, что письмо это было обычной шуткой. Что никакие дехкане ни о чем его не просили. Но если бы новые афганские власти действительно прислали трактор, то можно было бы продать его местным дехканам. И неплохо на этом «навариться».
Другими словами, идея с трактором была всего лишь фантазией моего ротного. Которому, после того, как он побывал «красивым» и чуток повоевал, вдруг захотелось стать «умным» и немного подзаработать.
Вскоре наш ротный залетел в очередной раз со своими «амурными» делами. Володю понизили в должности и отправили командиром взвода в третий мотострелковый батальон. А его идея создания коммуны по совместной обработке земли и «впаривания» этой коммуне трактора, стала постепенно забываться.
Через полтора года после этого, уже перед самой моей заменой, мне довелось участвовать в переговорах с главарем одной банды. Договариваться, чтобы он отпустил, захваченных в плен царандоевцев (сотрудников афганской милиции). Сотрудники местной госбезопасности знали, что раньше мне доводилось лечить брата главаря этой банды и почему-то были уверены в успехе этих переговоров.
На прощание Вахид поинтересовался, не слышал ли я о том, что жители кишлака Калашахи планируют создать у себя в кишлаке какую-то сельхозкоммуну?
Оказалось, что в Революционный Совета ДРА пришло письмо о том, что в одном из кишлаков под Баграмом дехкане, по примеру своего северного соседа, СССР, решили создать у себя сельскохозяйственную коммуну для совместной обработки земли. Письмо было более чем странное. Со множеством грамматических ошибок и красивых высокопарных фраз: «Долой феодализм, империализм и реакцию», «Пусть не надеются безбожные слуги американского империализма» и «Да здравствует социализм»! Возможно, по причине поголовной безграмотности местных дехкан, письмо это они писали не сами (или, скорее всего, для написания этого письма мой переводчик рядовой Мискин Намакинов использовал «Краткий русско-дари разговорник»)?
Но в условиях крайней необходимости изображения кипучей деятельности по реформированию страны новым правительством и при проведении политики национального примирения, это письмо оказалось крайне своевременным. И не ответить на него, разумеется, в Кабуле просто не могли. Но сначала все нужно было проверить.
Поэтому вскоре из Кабула пришло распоряжение начальнику местной госбезопасности подполковнику Вахиду проверить эту информацию. Увы, найти авторов этого письма он не смог. Но и написать, что жители кишлака Калашахи не хотят открывать у себя сельхозкоммуну, тоже не решился. А потому написал в своем отчете немного расплывчато, но вроде бы, эта «информация соответствует действительности».
Вахид тяжело вздохнул и ответил, что из Кабула прислали трактор. А что с ним теперь делать никто не знает. Потому что жителям кишлака Калашахи он и даром не нужен. А в связи с начавшимся выводом советских войск из Афганистана ни о каких коммунах никто и слышать ничего не хочет. Боятся. А потому ему очень срочно нужно найти того, кто знает, что делать с этим трактором?
Так что создать первую в провинции Парван коммуну у нас так и не получилось. А мои наброски и планы по её созданию в отсутствие меня (с моим глупым желанием быть похожим на моего дедушку), без старшего техника роты и горючего, которым мы могли поделиться с дехканами бесплатно, едва ли могли быть тогда реализованы.
Афганская небывальщина. 3. Цирюльник Хаким
О длинных волосах речи не шло. Длинные волосы были явным признаком «звезд на погонах». А значит, были «красной тряпкой» для духовских снайперов. Лишний раз подставляться не хотелось. И потому я регулярно оказывался среди тех, на ком наши доморощенные парикмахеры оттачивали свое мастерство.
Стоит отметить, что пока я валялся в баграмском инфекционном госпитале с тифом, то успел отрастить основательную шевелюру. От неё нужно было срочно избавляться. Да, и ротный наш только что вернувшийся из госпиталя после гепатита зарос основательно.
Видимо, по случаю новоселья, замполит нашей роты старший лейтенант Сергей Земцов решил сделать нам маленький подарок. Он перекинулся парой слов с ротным, получил от него согласие и крикнул наблюдателю первого поста, чтобы тот сделал четыре выстрела.
Примерно через полчаса Хасан поднялся на заставу. Перекинулся парой слов с замполитом и тут же ушёл обратно. А еще через час на заставу поднялся старик-афганец. Совершенно седой, в выцветших шальварах (шароварах) и рубашке. Поверх длинной, до колен, рубашки была надета жилетка со множеством карманов. В руках у старика был маленький сверток, который он нёс словно бесценное сокровище.
Замполит сказал, что это местный цирюльник. Зовут его Хаким. И он настоящий мастер своего дела. На наши традиционные «четурасти, хубасти, бахайрасти?» («Как жизнь? Как дела? Как здоровье?»), старик лишь кивнул в знак приветствия. И сразу же начал разворачивать свой сверток на небольшом валуне, что лежал перед входом в канцелярию. Возможно, старик был немым? Или не знал ни слова не только на фарси, но и по-русски, чтобы вести с нами длинные разговоры.
Он, действительно, оказался большим мастером. Я никак не ожидал, что ножницы в руках старика будут двигаться так легко, ловко и умело. На наших глазах шевелюра ротного стала превращаться в аккуратную и красивую стрижку.
Но когда Хаким взял в руки бритву и начал аккуратно подравнивать «виски» у ротного, мне разом стало как-то неуютно. Кто знает, что на уме у этого афганца? Я неотрывно смотрел на бритву в руках афганца, и с каждым мгновением мне становилось все менее и менее комфортно.
Очень скоро он закончил свою работу и жестом пригласил Олега Артюхова занять место ротного. Володя Стародумов тем временем пошёл в нашу «землянку», посмотреть в зеркало на результаты работы Хакима. Судя по довольной улыбке ротного, с которой он вернулся из канцелярии, работа старика ему явно понравилась.
Рой этих тревожных мыслей крутился у меня в голове. И при этом я прекрасно понимал, что, если Хаким надумает совершить какую-нибудь глупость, я ничем не смогу ему помешать. Достаточно будет ему сделать лишь короткое движение своей опасной бритвой по шее Олега и ага.
Да, разумеется, я немедленно выпущу из своего автомата в Хакима длинную, длинную очередь. И, конечно же, не промахнусь. Но этим я все-равно уже не верну обратно нашего славного замкомроты. Мы даже остановить такое кровотечение не сможем. И уж тем более, не успеем вызвать вертушки или довести Олега живым до баграмского медсанбата.
И еще одна мысль не давала мне покоя. Чем ближе к завершению была стрижка Олега, тем скорее должен был наступить тот ужасный момент, когда я должен буду занять его место. По сути, место смертника.
Обреченно я смотрел по сторонам, надеясь найти спасение. Ротный подошел к замполиту. И они о чем-то мило беседовали. На Хакима они не обращали ни малейшего внимания. Часовой на первом послу лениво посматривал по сторонам. И совершенно не смотрел в нашу сторону. А Хаким уже взял в руки свою бритву, в несколько коротких движений подравнял виски и стрижку на затылке у Олега. А затем смахнул остриженные волосы своим платком. И сделал полшага назад. Всем своим видом показывая, что он закончил свою работу. И ждет следующего клиента.
Следующим клиентом должен был быть я. Увы, спасения не было!
Неожиданно за моей спиной раздалось какое-то шуршание. Я немедленно обернулся назад. Передо мною стоял младший сержант Сергей Багрий, и держал в руках несколько банок с рыбными консервами.
— Товарищ лейтенант, замполит сказал принести консервы. Куда их положить?
Взглядом я показал на валун.
— Положи сюда. И подержи мой автомат.
На душе у меня как-то сразу полегчало. Пришло моё спасение!
Сергей молча положил консервы, взял в руки мой автомат и отошёл немного в сторону, чтобы не мешать разговору ротного и со своими заместителями.
Мне показалось, что мой ангел-хранитель отошел довольно далековато. И, видимо, не слишком хорошо понял, для чего я попросил его подержать мой автомат? Но объяснять это было уже поздно.
Я сел на стул с видом приговоренного к казни на электрическом стуле. И приготовился к смерти. Изображать из себя пофигиста, которому ничего не страшно, у меня явно не получалось. В отличие от ротного и его заместителя Олега Артюхова. А потому я просто попытался отвлечь себя разными глупыми мыслями.
И первая мысль оказалась не просто самой глупой, но и самой страшной.
В голову лезли странные мысли о банщиках, которые были одновременно парикмахерами и брадобреями, массажистами и хирургами. Но главное их занятие заключалось в кровопусканиях путем надреза подкожных вен. А, так же, в лечении огнестрельных ранений, перевязывании ран, извлечении пуль и осколков.
От мыслей этих мне явно не полегчало. Скорее даже, стало совсем как-то не по себе. Ведь не случайно замполит назвал Хакима цирюльником. Ох, не случайно. Что же он хотел этим сказать? О чем пытался нас всех предупредить?
Мне кажется, еще бы чуть-чуть, и я потерял сознание от страха. Когда Хаким взял в руки свою смертоносную бритву, мой страх плавно переродился в панический ужас. Руки мои рефлекторно стали искать по сторонам мой автомат. А голова все никак не могла подсказать им, что мой автомат сейчас находится метрах в пяти от меня. У Серёжи Багрия. Единственное, под курткой в гранатном подсумке у меня лежали две гранаты Ф-1. Но успею ли я до них дотянуться? Нет, ничем они мне не помогут.
К счастью, все в это мире когда-то заканчивается. Хаким сделал несколько аккуратных движений своей бритвой. Смахнул остатки моих волос платком. А затем отошел от меня чуть в сторону. Всем своим видом показывая, что и моя стрижка окончена.
Наверное, я должен был подняться. Но сил встать со стула у меня почему-то не было.
К Хакиму подошел замполит, протянул ему банки с рыбными консервами. И поблагодарил от всех нас за хорошую работу.
Из последних сил я тоже произнес:
— Ташакор, мохтарам (Спасибо, уважаемый)!
На лице Хакима промелькнула чуть заметная улыбка. Похоже, ему было приятно, что его работу оценили. Но он постарался не показать этого. Старик молча кивнул в ответ. Тщательно завернул свои инструменты в тряпицу. И убрал во внутренний карман жилетки. Из другого кармана достал небольшую холщовую авоську. Аккуратно сложил в нее консервные банки.
Но даже на наше: «Хода хафез» (до свиданья), он не сказал ни слова. А лишь повернулся и не спеша начал спуск по склону в сторону своего родного кишлака.
А я долго смотрел на его прямую спину и постепенно приходил в себя от пережитого.
Позднее я буду частенько встречать его в Калашахах. Иногда, с моим другом и наставником Шафи, мы будем заходить к нему в гости. Рядом с домом Хакима росла его небольшая чайная плантация. И он будет частенько угощать нас удивительно ароматным и вкусным чаем.
Потому что только такие листья дают здоровье, силу и молодость. Только такой чай можно предлагать друзьям.
Хаким оказался не местным. Он был последним представителем некогда большого туркменского рода, который в начале тридцатых годов бежал из Средней Азии в Афганистан.
И почему-то он очень хотел, чтобы я уцелел на этой войне.
Такой вот обычный цирюльник жил в кишлаке Калашахи более тридцати лет назад. Афганец, которого при первой нашей встрече я принял за врага. Но который оказался настоящим другом.
Я часто вспоминаю Хакима. Его неспешные разговоры. И его житейскую мудрость. Вспоминаю, что в первые месяцы моего командования заставой мне хватило сообразительности лишь на то, чтобы договориться с местными старейшинами о прекращении минирования дороги между нашей и 9-й сторожевой заставой (и когда душманы выходили минировать дорогу, ночью Хасан, командир местного поста самообороны, сигнализировал нам на заставу лампой или фонариком из бойницы своей крепости об их «подарке»).
А вот заместитель командира роты Олег Артюхов и замполит роты Сергей Земцов проявили настоящую мудрость и дальнозоркость, налаживая контакты и добрососедские отношения с местными жителями. По мере возможности, помогая и налаживая диалог с ними. Благодаря этому обстреливать наши заставы стали гораздо реже, а у нас в рационе появился виноград. И, пусть не часто, но и свежие овощи.
А еще я часто вспоминаю о том, как здорово, что в то время не воровали, как сейчас. Ни у нашего ротного, ни у старшины роты никогда не возникало желания решать свои проблемы за счет «солдатского котла». И для налаживания сотрудничества с местными жителями и помощи местному посту самообороны мы использовали свой офицерский дополнительный паек. Или оставшиеся с прошлого месяца продукты, которые не пользовались особым спросом у наших бойцов. И делали это во благо всей роты, а не ради чьих-то шкурных интересов.
Эта история стала для меня хорошим уроком, что не стоит судить о людях по их одёжке. Что воевать нужно с врагом, а с соседями лучше дружить. И думать нужно не только о себе, но в первую очередь о тех, кто находится с тобой рядом.
На фото: неизвестная афганская собака; замполит роты старший лейтенант Земцов Сергей Викторович (в кепи); командир 6 мср 180 мсп старший лейтенант Володя Стародумов (в повседневной форме); заместитель командира 6 мср старший лейтенант Артюхов Олег Владимирович (в шапке) и командир 2 мсв 6 мср лейтенант Карцев Александр Иванович (без головного убора) на командном пункте 2 мсб (кишлак Чауни, под Баграмом, осень 1986 года).