чем занимался академик сахаров
Путь академика Сахарова: От вершин науки до символа измены Родине
Проспект Сахарова в Москве – самая бесполезная улица города. Широкая и короткая магистраль, по которой ездит совсем немного машин даже в те дни и часы, когда вся Москва стоит в пробках. С точки зрения градостроительства этот проспект – путь из ниоткуда в никуда.
С вершины и вниз
Невольному. В этом, мне кажется, всё и дело.
Андрей Сахаров, как ни неприятно это для его поклонников, не был глубоким мыслителем. Он был сторонником и отчасти автором «теории конвергенции» двух враждующих систем, которая заключалась, по сути, в том, что СССР постепенно становится более либеральным, а Запад – более социалистическим, в результате чего должна возникнуть усреднённая социально-экономическая система, сочетающая принципы социализма и капитализма.
Главный текст Сахарова про конвергенцию, текст, который выражал, в общем, все его мысли про развитие общества, про борьбу за мир и про то, как должно развиваться человечество, назывался «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» был опубликован на Западе в 1968 году. С этого текста можно отсчитывать путь Сахарова не как русского учёного, а как антирусского политика.
Впрочем, теория конвергенции была всем хороша, за исключением одного незаметного, но важнейшего обстоятельства: она не имела отношения к реальности. Противостояние советского социализма и западного капитализма было лишь ширмой для борьбы насмерть, которую Запад вёл с Россией.
Не корысти ради
Много позже другой знатный диссидент, эмигрант, философ Александр Зиновьев сказал о «правозащитниках» и о «катастройке» – «Целились в коммунизм, а попали в Россию». Он был и прав, и не прав. Может быть, многие диссиденты и «целились в коммунизм», надеясь сделать для Родины что-то хорошее, но заказчики их деятельности, те, кто вручал им премии, оплачивал работу «Радио Свобода»* и публиковал статьи того же Сахарова, не заблуждались ни на секунду. Они использовали диссидентов – и прекраснодушных, и честолюбивых, и жадных, и бессребреников для борьбы с Россией как таковой. С государством. С русским народом и цивилизацией.
Сахаров, насколько можно теперь судить, был одним из прекраснодушных. Он не хотел ничего плохого. Он был гуманистом, требовал, чтобы людей не судили за их убеждения и образ жизни, чтобы гонка вооружений не разоряла человечество и чтобы не было войны. Он хотел, чтобы в России существовала «интеллектуальная свобода», которая, как ему казалось, есть на Западе. Поэтому он поддерживал диссидентов – то есть людей, которые сами себя объявляли «инакомыслящими» и именно инакомыслие (а не измену Родине и работу на НАТО) объявляли причиной своего противостояния с Россией. Сахаров протестовал против их преследований, отстаивал право на эмиграцию и заявлял, что права личности выше прав государства.
Особенно если речь идёт о выдающихся личностях, о мыслителях и учёных.
Главная мысль Сахарова звучит примерно так:
Учёные должны быть способны встать на общечеловеческую, общемировую позицию – выше эгоистических интересов «своего» государства, «своей» общественной системы и её идеологии – социализма или капитализма – всё равно.
В самом лучшем случае эту мысль следует признать наивной: мир устроен так, что если ты отказываешься служить своему государству, ты автоматически начинаешь служить чужому. Платят ли тебе за это или нет, осознаёшь своё предательство или нет – вопрос важный, но второстепенный.
В случае Сахарова предательство, по всей видимости, осознано им самим не было. Однако плата, несомненно, была. Нобелевская премия мира за диссидентскую борьбу – это факт, который оспорить невозможно.
Да, конечно, Сахаров искренне верил в «конвергенцию» и искренне считал, что можно реформировать социализм так, чтобы он был «демократией». В ноябре 1989 года, совсем незадолго до смерти, он даже опубликовал в «Комсомольской правде» проект новой Конституции СССР, который, по его мысли, должен был стать «Союзом Советских Республик Европы и Азии», не федерацией, но конфедерацией, основанной на уважении прав личности и прав народов на собственную государственность. Проект даже для тогдашних «демократов» выглядел прекраснодушным, утопическим и находящимся вне всякой связи с реальностью, но всё-таки, наверное, имеет смысл сказать, что Сахаров не хотел развала Союза и полного отделения от него.
Наверное, это очень милосердно, что Андрей Сахаров скончался 14 декабря 1989 года и не увидел, что было дальше. Ни референдума о сохранении Союза, на котором и сам, несомненно, проголосовал бы «за», ни обречённых попыток создания «нового союзного договора», ни «путча», ни отречения президента СССР, который казался ему таким недемократичным. Ни, самое главное, ада 90-х, когда «конвергенция», которой он так жаждал, выпрямилась в России в полный рост и показала истинное свое лицо – лицо бандита, который «крышует» ларёк с «ножками Буша».
Нет сомнений, что Сахаров был бы неприятно поражён всем этим и, возможно, даже сказал бы вслух, что хотел чего-то другого. Нет сомнений и в его виновности – огромной и личной – в том, что произошло. Не ведая, что творит, он творил ослабление государства и работал против своей Родины – с конца 60-х до последнего дня жизни.
Токмо волею пославшей мя жены?
Говоря о странном изломе жизненного пути Андрея Сахарова, многие патриоты винят во всём его вторую жену Елену Боннэр. Говорят, что, женившись в 72 году (ему было уже 51) на почти ровеснице (Боннер родилась в 23-м), академик превратился в подкаблучника, который покорно выполнял всё, что требовала от него эта женщина – а она командовала знаменитым мужем, превращая его во всё более оголтелого антирусского политика.
Многочисленные воспоминания свидетельствуют о том, что она и в быту, и в общественной жизни даже в мелочах руководила его действиями (вплоть до категорического «Андрей Дмитриевич будет говорить только в моём присутствии» при общении с посторонними). Сам Сахаров давал повод так о себе думать, говоря, что его жена – замечательный организатор всей его жизни и общественной деятельности.
Но какой бы деспотичной и решительной ни была Боннэр, «Размышления о прогрессе» Сахаров написал до знакомства с ней. Убеждения, согласно которым для учёного Родина не важна, а интеллектуальная свобода выше патриотизма, были его собственными. Боннэр, возможно, выступила, как теперь сказали бы, продюсером при Сахарове – звезде «правозащиты». Но звездой он был сам.
Впрочем, ей была суждена долгая жизнь, она пережила знаменитого мужа больше чем на 20 лет и последние годы провела в Бостоне, в США. В статусе вдовы великого человека, председателя международной «Общественной комиссии по увековечению памяти Андрея Сахарова – Фонда Сахарова» и яростного борца с возрождением России.
Борцы с Россией должны отказываться от России и жить за океаном – можно сказать, что Боннэр подала им всем хороший пример.
*Включено в список СМИ, выполняющих функции иноагента.
Академик Сахаров: кем он был на самом деле?
Андрей Сахаров был провозглашён его сторонниками некой культовой фигурой. Создателем советской водородной бомбы. Мерилом нравственности. Борцом за свободу. И многим иным. Символом чего-то светлого и доброго. Даже самоотверженного. Но кто он был на самом деле?
Его имя носит проспект в Москве, на котором он никогда не жил. И расположенный поблизости музей, в котором на свои мероприятия собираются обычно люди, получающие гранты от геополитических конкурентов России.
В конце 80-х, когда Горбачёв вернул его из Горького в Москву, были люди, ждавшие от Сахарова то ли политических, то ли нравственных откровений.
Правда, после того, как он вышел на трибуну Съезда народных депутатов СССР, многие были явно разочарованы: плохая дикция, невнятность речи, бессодержательность мыслей.
И ещё была явная неэтичность высказываний: многие тогда под влиянием «перестроечной пропаганды» негативно были настроены против участия советских войск в войне в Афганистане и травмированы слухами о приходивших оттуда закрытых гробах, но и их покоробили слова этого человека, назвавшего сражавшихся там советских солдат «оккупантами».
Был ли он создателем водородной бомбы на самом деле – судить физикам. Официально в группу, над ней работавшей, он входил. Правда, его коллеги по специальности как-то уклончиво отзываются о его вкладе, расплывчато утверждая, что «физиком он, конечно, был грамотным». И иногда проговаривались, что его часть вклада в разработку бомбы слишком сильно перекликалась с содержанием письма некоего безвестного провинциального коллеги.
Иные говорят и о том, что Игорь Курчатов подписал его представление для избрания в Академию Наук, чтобы решить его квартирный вопрос.
Некоторые в ответ на вопрос о его роли в создании бомбы предлагают задуматься: почему человек, провозглашённый её создателем, потом так и не создал в науке ничего равновеликого этому изобретению. Даже не в военном деле, а в мирной ядерной физике.
Но это – вопросы корпоративного признания. И тут разбираться физикам. Сам он больше увлёкся политикой. И апелляциями к нравственности.
Например, когда ему однажды сказали, что в борьбе за счастье людей и будущее человечества не обходится без жертв, он возмутился и заявил: «Я убеждён, что такая арифметика неправомерна принципиально. Мы, каждый из нас, в каждом деле, и в «малом», и в «большом», должны исходить из конкретных нравственных критериев, а не абстрактной арифметики истории. Нравственные же критерии категорически диктуют нам – не убий».
А в сочинённом им проекте Конституции патетически записал: «Все люди имеют право на жизнь, свободу и счастье». Стали ли люди страны, в чьём разрушении он принял участие, свободнее и счастливее, – об этом уж может судить каждый самостоятельно.
В 1953 году его сделали академиком – в 32 года.
Да, он получит Нобелевскую премию. Но не за научные открытия – премию мира. Как и Горбачёв, за борьбу против своей страны. И после того, как с публичным осуждением Сахарова выступят Келдыш и Харитон, Симонов и Шолохов и десятки других знаковых фигур, учёных и писателей.
Сахаров будет часто клясться именем морали и апеллировать к заповеди: «не убий». Но напишет в 1973 году приветственное письмо генералу Пиночету, назвав совершённый им переворот и казни началом эпохи счастья и процветания в Чили. Академик всегда считал, что люди имеют право на жизнь, свободу и счастье.
В 1979 году он опубликует на страницах ведущих западных изданий письмо с осуждением введения советских войск в Афганистан. До этого он не публиковал таких писем ни с осуждением американской войны во Вьетнаме, ни ближневосточных войн Израиля. И не станет осуждать ни войну Англии и Аргентины за Фолклендские острова, ни американское вторжение в Гранаду или Панаму.
Как настоящий интеллигент и гуманист, он умел осуждать только свою страну. Очевидно, полагая, что осуждение других стран – дело их интеллигентов и гуманистов.
Вообще, как вспоминал знавший его в школьные годы математик Яглом, даже решая задачу, Сахаров «не мог объяснить, как он пришёл к решению, объяснял он очень как-то заумно, и понять его было трудно».
А академик Харитон, давая после похорон Сахарова посмертное интервью, в котором, разумеется, действовало правило «либо хорошо, либо ничего», вынужден был всё же сказать, что Сахаров «не мог себе даже представить, чтобы кто-то в чём-то разобрался лучше, чем он. Как-то один из наших коллег нашёл решение газодинамической задачи, которое не смог найти Андрей Дмитриевич. Для него это было настолько неожиданно и непривычно, что он исключительно энергично принялся искать изъяны в предложенном решении. И лишь спустя какое-то время, не найдя их, вынужден был признать, что решение правильное».
И даже тогда, в 1989 году, в условиях истерии, когда просто опасно было сказать что-либо в осуждение Сахарова или в защиту советского общества, Харитон скажет, оценивая его политическую деятельность: «К той части этой его деятельности, когда он боролся с явной несправедливостью, я отношусь с большим уважением. Мой скепсис относится к его идеям, касающимся экономических вопросов. Дело в том, что с некоторыми положениями, которые развивал Андрей Дмитриевич, в частности, касающимися характеристик социализма и капитализма, я был не согласен».
Горбачёв вернул его из Горького, и Сахаров стал депутатом Съезда народных депутатов СССР от Академии Наук. Правда, при первом голосовании избиратели его провалят. Курируемые Александром Яковлевым СМИ устроят истерику, и Горбачёв отменит итоги выборов, дав указание провести повторное голосование – с расширением круга избирателей и жёсткой установкой: «Нужно избрать».
Сахарова в нарушение избирательной нормы депутатом сделают: Горбачев вербовал сторонников на съезд. Но став депутатом, Сахаров тут же отвернётся от покровителя и станет одним из лидер ов оппозиции ему, – «Межрегиональной депутатской группы», сопредседателями которой также стали Борис Ельцин, Гавриил Попов, Юрий Афанасьев.
Но, в чём последние двое сегодня не признаются, и их Сахаров всё больше стал тяготить своими невразумительными речами с трибуны, дискредитирующей их манерой говорить и претензией на абсолютную правоту.
Сложно сказать, что там всё же произошло, 14 декабря 1989 года на собрании этой «группы», но вечером того же дня Сахаров умер от сердечного приступа. И странно – мёртвым он соратникам стал куда полезнее и выгоднее, чем живым.
А за месяц перед этим Сахаров представит свой проект новой Конституции, где провозгласит право всех народов на государственность, то есть на провозглашение собственных государств и на разрушение Советского Союза.
Принято считать, что на его отход от научной работы и переход к борьбе против своей страны главное влияние оказала его новая жена Елена Боннэр. Это не совсем так: Сахаров познакомился с ней в 1970 году на процессе над группой «диссидентов» в Калуге. Он уже тогда написал «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», основной идеей содержавшие призыв к отказу страны от своего социально-экономического устройства и переход к развитию по западному образцу. И он тогда регулярно ездил на подобные судебные процессы.
Но правда то, что именно после этого знакомства (официально вступили они в брак через два года) он почти полностью сосредоточился на «диссидентской деятельности».
Как он сам напишет в своём дневнике о роли новой жены: «Люся подсказывала мне (академику) многое, что я иначе не понял бы и не сделал. Она большой организатор, она мой мозговой центр». Подсказывала настолько много и настолько настоятельно, что он не только усыновил её детей, но и почти забыл о своих. Как горько пошутит позже его родной сын Дмитрий: «Вам нужен сын академика Сахарова? Он живёт в США, в Бостоне. А зовут его Алексей Семёнов. Почти 30 лет Алексей Семёнов раздавал интервью как «сын академика Сахарова», в его защиту на все лады голосили забугорные радиостанции. А я при живом отце чувствовал себя круглым сиротой и мечтал, чтобы папа проводил со мной хотя бы десятую часть того времени, которое он посвящал отпрыскам моей мачехи».
Отец действительно занимался самоистязанием. У Сахарова сильно болело сердце, и был огромный риск, что его организм не выдержит нервной и физической нагрузки. Зато невеста его пасынка, из-за которой он голодал… «Между прочим, Лизу я застал за обедом! Как сейчас помню, она ела блины с чёрной икрой», – вспоминает сын. Но вот эмиграции Дмитрия Сахаров и Боннэр жёстко воспротивились: «Мачеха боялась, что я могу стать конкурентом её сыну и дочери, и – самое главное – опасалась, что откроется правда о настоящих детях Сахарова. Ведь в таком случае её отпрыскам могло достаться меньше благ от зарубежных правозащитных организаций».
В 1982 году в Горький к Сахарову приедет очарованный легендой о «борце за свободу» молодой художник Сергей Бочаров – хотел написать портет «народного заступника». Только он увидит что-то совсем не похожее на легенду: «Андрей Дмитриевич иногда даже похваливал правительство СССР за некоторые успехи. Теперь уже не помню, за что именно. Но за каждую такую реплику он тут же получал оплеуху по лысине от жены. Пока я писал этюд, Сахарову досталось не меньше семи раз. При этом мировой светило безропотно сносил затрещины, и было видно, что он к ним привык».
И художник, поняв, кто действительно принимает решения и диктует «знаменитости», что ему говорить и что делать, вместо его портрета написал портрет Боннэр. Она пришла в ярость и бросилась уничтожать этюд: «Я сказал Боннэр, что рисовать «пенька», который повторяет мысли злобной жены да ещё терпит побои от неё, я не хочу. И Боннэр тут же выгнала меня на улицу».
Тихий бунт: как академик Сахаров возглавил советских диссидентов
100 лет назад, 21 мая 1921 года, родился Андрей Сахаров — один из ярчайших ученых советской эпохи, вошедший в историю как борец с коммунистическим режимом. Как великий физик стал символом диссидентского движения — вспоминали «Известия».
Восторг перед всесилием
Первым его учителем стал отец — тоже физик, талантливый педагог. Сахаров вспоминал свои детские надежды на научное познание мира: «Меня очень волновала возможность свести все разнообразие явлений природы к сравнительно простым законам взаимодействия атомов, описываемым математическими формулами. Я еще не вполне понимал, что такое дифференциальные уравнения, но что-то уже угадывал и испытывал восторг перед их всесилием. Возможно, из этого волнения и родилось стремление стать физиком».
В 10-м классе он уже всерьез увлекся наукой. Потом физфак Московского университета, аспирантура Академического физического института, секретные разработки для армии. В годы войны его предложения помогли модернизировать работу Ульяновского патронного завода.
Воронка, образовавшаяся в результате подземного ядерного взрыва на Семипалатинском полигоне, где было проведено успешное испытание первой советской термоядерной бомбы РДС-6 в 1953 году
Возможно, именно это открытие советских ученых спасло мир от Третьей мировой: в Вашингтоне почувствовали силу Москвы и поняли, что с таким противником лучше договариваться, чем сражаться.
Когда Сахарова избрали академиком, ему исполнилось лишь 32 года. Он был на удивление равнодушен к материальным благам. Половину своих премий отдавал Красному Кресту, а позже на строительство онкологического центра. Физики восхищались его гениальной интуицией, его умением видеть каждую проблему «с чистого лица», без наслоений противоречивых гипотез — и совершать открытия.
Размышления об интеллектуальной свободе
Сахаров начал с пацифистских прожектов, которые вызывали раздражение Никиты Хрущева. Позже, в 1968 году, он написал «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» — статью, которая принесла ему сенсационную известность на Западе. Это действительно был мощный довод против Кремля в холодной войне: трижды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Сталинской премий выступает с критикой советской политики, осуждает ввод войск в Чехословакию, говорит о нарушениях прав человека в «стране победившего социализма». «Каждый физик, найдя новое красивое решение, сразу начинает искать, чему в природе это решение соответствует», — считал Сахаров. Думается, он переносил этот принцип и на общественную жизнь. Только в политике в те годы публичная дискуссия и эксперименты не допускались.
Сахаров стал крупнейшим популяризатором теории конвергенции. Он считал, что обеспечить мирное развитие человечества можно только, отброс ив все худшее, что есть в социализме и капитализме, и смешав все лучшее, поставив во главе этого наднационального образования некое мировое правительство — технократическое, не претендующее на ограничение гуманитарных свобод. Утопия? Во многом да. Но, во-первых, кто из амбициозных мыслителей разных времен не мечтал о мировом правительстве в той или иной форме? А во-вторых, разве уклад современного Китая нельзя определить понятием «конвергенция»? Да, вряд ли Сахаров стал бы сторонником «китайского пути». Но идеи никогда не сбываются от и до, и далеко не всегда реализация замыслов приносит удовлетворение великим мечтателям.
«Орудие пропаганды»
В 1972 году он женился на Елене Боннэр, которая, по признанию академика, стала для него «мозговым центром» в общественных делах. Его выступления стали еще радикальнее, он напрямую общался с иностранными журналистами, давал импровизированные пресс-конференции в собственной квартире. В советской прессе началась кампания против мятежного физика. 40 коллег-академиков выступили с осуждением коллеги: «Сахаров фактически стал орудием враждебной пропаганды против Советского Союза». Высокий статус всемирно известного ученого исключал возможность его ареста. К тому же Сахаров, один из создателей водородной бомбы, имел допуск к секретной информации, и потому его нельзя было, как Солженицына, лишить советского гражданства и выдворить за рубеж.
Народный депутат СССР, академик Андрей Сахаров (на заднем плане) с супругой Еленой Боннэр. 1989 год
Профессор Сергей Капица сетовал, что в те годы Сахарова втянули в своеобразный «политический бизнес», и он забросил науку. В воспоминаниях ведущего телепередачи «Очевидное — невероятное» есть любопытный эпизод, связанный со встречей двух великих ученых — его отца, Петра Капицы и Сахарова:
«Елена Боннэр обратилась к отцу с просьбой подписать письмо в защиту одного диссидента. Отец отказался, сказав, что он никогда не подписывает коллективных писем, а если это надо, пишет сам кому надо. Но чтобы как-то смягчить это дело, пригласил Сахаровых отобедать. Когда обед закончился, отец, как обычно, позвал Андрея Дмитриевича к себе в кабинет поговорить. Елена Боннэр моментально отреагировала: «Андрей Дмитриевич будет говорить только в моем присутствии». Действие было как в театре: длинная пауза, все молчали. Наконец отец сухо сказал: «Сергей, проводи, пожалуйста, гостей». Гости встали, попрощались, отец не вышел с ними в переднюю, там они оделись, и я проводил их до машины».
Нобелевскую премию выдающийся физик получил не за свои исследования, а, как сформулировали норвежские академики, «за бесстрашную поддержку фундаментальных принципов мира между людьми и мужественную борьбу со злоупотреблением властью и любыми формами подавления человеческого достоинства». И была это Нобелевская премия мира, а не научная награда.
Всегда несогласный
Особенно раздражало Леонида Брежнева и его соратников, что академик продолжал «бунтовать» и в годы разрядки. Надо признать, что американская сторона на переговорах в 1970-е не слишком напирала на притеснения Сахарова — и все-таки его деятельность оборачивалась для нашей дипломатии дополнительными потерями. Власть сперва пыталась бороться с ним сравнительно мягкими методами. Никто не ставил Кремль и Старую площадь в такое заведомо проигрышное положение. Академик, лауреат, трижды Герой Соцтруда и вдруг не просто вольнодумец, а бунтарь, активный диссидент, умело работающий и с отечественным самиздатом, и с зарубежной прессой.
Академик Андрей Дмитриевич Сахаров на заседании ученых-естественников в зале гостиницы «Космос». 1987 год
На самом верху пытались найти способ усмирить бунтаря и в то же время не потерять его академические мозги. Лучше всех сформулировал это академик Пётр Капица в обстоятельном письме председателю КГБ Юрия Андропову:
«Сахаров и Орлов (Юрий Орлов — еще один выдающийся физик, близкий к диссидентскому движению. — «Известия») своей научной деятельностью приносят большую пользу, а их деятельность как инакомыслящих считается вредной. Сейчас они поставлены в такие условия, в которых они вовсе не могут заниматься никакой деятельностью. Таким образом, не приносить ни пользы, ни вреда. Спрашивается, выгодно ли это стране. Если спросить ученых, то они решительно скажут, что, когда такие крупные ученые, как Сахаров и Орлов, лишены возможности заниматься нормальной научной деятельностью, это приносит человечеству урон».
Капица замечательно формулировал: «Чтобы выиграть скачки, нужны рысаки. Однако призовых рысаков мало, и они обычно норовисты, и для них также нужны искусные наездники и хорошая забота. На обычной лошади ехать проще и спокойнее, но, конечно, скачек не выиграть». Увы, при всем уважении советской власти к науке, приносящей военную мощь, смириться с политической деятельностью Сахарова в ЦК и КГБ не могли. Слишком далеко он зашел, утверждая, что Советский Союз нуждается даже в давлении извне.
Семь лет ссылки
Сахарова отстранили от секретной работы, в советском обществе он превратился в изгоя. Противостояние академика с властью обострилось в конце 1979 года, когда «ограниченный контингент воинов-интернационалистов» перешел границу Афганистана. Сахаров назвал эту акцию «войной против афганского народа» — и его выступления на эту тему появились на первых полосах многих западных газет. В ответ с академиком поступили максимально жестко. Его как «духовного отщепенца, провокатора, который своими подрывными действиями давно поставил себя в положение предателя своего народа и государства» лишили всех государственных наград и сослали в Горький (ныне Нижний Новгород) — закрытый город, недоступный для иностранцев. Логика прозрачная: там выступления Сахарова потеряют мировой резонанс.
В Горьком академик находился, по существу, под домашним арестом. Он продолжал писать гневные письма советскому руководству, трижды держал длительную голодовку, требовал освобождения для супруги и для себя. Заграничные «радиоголоса» ежедневно сообщали о мытарствах академика. Академические регалии — единственное, чего государство не сумело отнять у выдающегося физика.
Встреча академика Андрея Сахарова и Елены Боннэр, вернувшихся 23 декабря 1986 года из семилетней ссылки
Ссылка продлилась почти семь лет. Наконец 16 декабря 1986 года в горьковской квартире академика раздался телефонный звонок. Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев счел необходимым в личном разговоре объявить Сахарову, что он может вернуться в Москву, а его гражданские права больше не будут ограничиваться. Cвои обещания Горбачев сдержал. Он вряд ли ожидал, что через несколько лет Сахаров станет настоящим лидер ом парламентской оппозиции, причем непримиримым. И сыграет важную роль в резком падении популярности самого Михаила Сергеевича.
Во главе оппозиции
Академика избрали депутатом I Съезда народных депутатов СССР, на который Горбачев делал большую ставку. Там Сахаров молниеносно стал негласным лидер ом межрегиональной группы, лучшие ораторы которой запомнились выступлениями, лишенными всякого пиетета к «партии и правительству».
Академик Андрей Дмитриевич Сахаров на Съезде народных депутатов СССР
Сам Сахаров выступал подолгу, с запинками, не обращая внимания на регламент, — просто говорил о том, что наболело. «Уважайте съезд», — перебивал академика Горбачев и был формально прав. Но перестроечная интеллигенция воспринимала эти диалоги болезненно. Сутулая фигура гонимого диссидента многих привлекала куда больше, чем номенклатурный облик реформатора из ЦК КПСС.
Однажды он ошеломил съезд заявлением, что на афганской войне наши вертолетчики бомбили попавших в окружение советских солдат, чтобы те не попали в плен. На вопрос, откуда академик получил эту очевидно лживую информацию, он простодушно ответил: «Из передач зарубежного радио». В своей борьбе против «шестой статьи», которая обеспечивала монополию на власть КПСС, Сахаров нередко проявлял удивительную для ученого такого калибра доверчивость и неразборчивость в средствах.
Непрочитанный
Смерть академика 14 декабря 1989 года в 68 лет в разгар парламентской борьбы против «шестой статьи» потрясла всю страну. От панихиды в Колонном зале Дома Союзов семья отказалась: с Сахаровым прощались во Дворце молодежи, в президиуме Академии наук и в Физическом институте имени Лебедева. Все закончилось манифестацией в «Лужниках», которая, несмотря на прохладную погоду, превратилась в грандиозный оппозиционный митинг. Проститься с ученым пришел и Горбачев — тогда еще не президент СССР, а председатель президиума Верховного Совета и генеральный секретарь ЦК нелюбимой Сахаровым КПСС.
После 1991 года Сахарова попытались было превратить в некий аналог «демократического Ленина», в образец гражданственности. Но, надо сказать, старания оказались напрасными. Авторитет Сахарова оказался высоким, но его труды почти не читали даже политологи и историки. Ему открывали памятники, но доходчиво объяснить школьникам, что это был за человек и чем он велик, «властители дум» ельцинской России не сумели. Скорее всего, их просто увлекали дела более суматошные, злободневные и доходные.
Борис Николаевич Ельцин на траурной церемонии прощания с академиком Андреем Сахаровым. У гроба — вдова Елена Георгиевна Боннэр