чем закончился церковный раскол

Церковный раскол: причины, ход событий и последствия

Содержание:

Что привело к церковному расколу?

В середине XVII века патриарх Никон провел ряд реформ в русской церкви. Реформы Никона были направлены на изменение древних церковных традиций. В результате случился церковный раскол.

Причины

Преобразования в русской православной церкви произошло по следующим причинам:

Предстоящие перемены патриарх обосновывал различиями между греческой и русской православными церквями. Никон назвал русскую церковь не полностью канонической.

Богослужебные книги тоже подлежали исправлению в соответствии с греческими образцами.

Ход событий

После того как собор в 1654 году одобрил предложение Никона, патриарх приступил к делу. Изменения шли стремительно. Никон требовал от народа немедленного отказа от старых обычаев и принятия новых. От таких резких перемен народ отказался.

Церковный собор

В 1667-1668 состоялся Церковный собор. Сам Алексей Михайлович поддержал реформу. В результате было вынесено 2 решения:

Все несогласные отличались от церкви, предавались анафеме и подвергались репрессиям со стороны власти. Началась настоящая идеологическая война. Самым влиятельным противником нововведений был Аввакум Петров.

Последствия

Общество разделилось. Сторонников нововведений стали называть никонианами, а тех, кто не принял реформы – раскольниками-старообрядцами.

Оставшиеся старообрядцы делали всё, чтобы сохранить традиции. Но они подвергались преследованиям со стороны государства. В 1682 году был заживо сожжен Аввакум.

Некоторые из последователей традиций сжигали себя сами в знак протеста. Старообрядцы не сдавались из-за преследований, они проявили удивительную духовную стойкость.

После смерти царя Алексея, при царевне Софье, преследования стали еще ожесточеннее.

Появления старообрядчества ослабило влияние православной церкви на народ и подорвало внутреннюю силу страны.

Источник

Церковный раскол: дата, причины и итоги события

Раскол в Русской православной церкви произошел в 17 веке, а начался он в Москве в 1650 годах. Он имеет тесную связь с реформами, проводимыми патриархом Никоном. Реформы были направлены на то, чтобы внести в богослужебные книги, печатавшиеся в Москве, и в часть обрядов изменения. Цель этих изменений – унификация с греческими канонами.

Реформы церкви в 17 веке

Осуществление реформ происходило при участии царя Алексея Михайловича и при его поддержке. А также при поддержке некоторых других патриархов из православных. Реформирование было подтверждено постановлениями, принятыми рядом соборов. Они проходили в Москве в период с 1650 по 1680 годы.

У реформ появились противники, которые позже стали называться старообрядцами. Их на Московских соборах 1656 и 1666 года и на Большом Московском соборе, состоявшемся в 1667 году, предали анафеме. Она коснулась тех, кто придерживался крестного знамения двумя перстами.

Эти события положили начало старообрядческому расколу в русской церкви. Появились группы старообрядцев, которые впоследствии были разделены на многочисленные согласия. Вследствие церковного реформирования, повлекшего за собой раскол церкви на Руси в 17 веке, наступило и противостояние внутри русского народа. Последствия его окончательно не преодолены и по сей день.

Причины проведения реформы

Прежде чем приступить к рассмотрению церковного раскола 17 века, следует изучить причины проведения реформы. Обсуждать необходимость реформы церковной жизни начали в 1640 годы.

Тогда в столице была создана группа под названием «Кружок ревнителей благочестия». Участниками кружка являлись представители духовенства. Они выступили за то, чтобы церковные тексты и правила богослужения были унифицированы.

Но при этом в вопросе выбора образца, в соответствии с которым нужно было вносить изменения, не было единства. Одними в качестве эталона предлагались древнерусские церковные книги, а другими – греческие.

В конечном итоге победа была одержана теми, кто ратовал за приведение церковных обрядов и книг в соответствие с канонами Византии. У этого выбора существует несколько причин.

Обоснование выбора греческих канонов

Среди них находятся следующие:

Для уяснения того, как проходил раскол русской православной церкви, следует рассмотреть основных участников процесса осуществления церковной реформы, приведшей к нему. Среди них выделяются царь Алексей Михайлович и патриарх Никон, которые были инициаторами церковной реформы 17-го века.

Алексей Михайлович Тишайший

Церковный раскол 17 века произошел в период правления Алексея Михайловича, который царствовал с 1645 по 1676 год. Это был правитель весьма активный, он внимательно вникал во все вопросы государственной жизни России.

Он позиционировал себя как истинно верующего, православного человека, и все церковные дела находились под его надзором. Несмотря на то что прозвище царя Алексея Михайловича было Тишайший, правил он в тревожное и неспокойное время, которое было омрачено множеством войн и прочих бедствий.

Патриарх Никон: влияние на царя

Церковный раскол в России неотделим от имени патриарха Никона. В миру он известен как Никита Минин. Годы его жизни – 1605-1681. Священнослужителем он стал по воле родителей и на этом поприще достиг больших высот. В 1643-м он получил значимую церковную должность, став игуменом в Кожеозерском монастыре, находившемся в Архангельской губернии.

В 1646 году Никон прибыл в Москву по делам монастыря, и его представили молодому в то время царю Алексею Михайловичу. Последнему было тогда 17 лет. Игумен настолько приглянулся юному государю, что он решил оставить его при дворе и назначил на должность архимандрита в Московский Новоспасский монастырь. Впоследствии, благодаря царскому расположению, Никон стал Новгородским митрополитом.

В 1651 году царь потребовал возвращения Никона в столицу, и с тех пор он стал влиять на Алексея Михайловича с еще большей силой. Пользуясь полным доверием правителя, церковник принимал активное участие в решении государственных дел.

Вершиной карьеры Никона было его восшествие на патриарший престол. Это произошло после ухода из жизни патриарха Иосифа в 1652 году. С этого момента и началась подготовка давно назревавшей церковной реформы.

Суть реформ патриарха Никона

Далее рассмотрим суть реформ, приведших к расколу православной церкви. Она сводится к следующему:

Следует отметить, что именно реформы патриарха Никона привели к годам церковного раскола на Руси.

Жесткие методы и низложение Никона

В процессе церковного раскола значительная часть православных верующих отделилась от православной церкви и стала выступать против преобразований, внедряемых патриархом Никоном. Причиной во многом были жесткие методы Никона.

В 1660 году по велению Алексея Михайловича патриарх был низложен. Впоследствии он был лишен сана священника и сослан в Ферапонтов монастырь в Белозерске.

Отлучение старообрядцев от церкви

Но после отстранения Никона от патриаршества церковные реформы не были прекращены. В 1666 году церковным собором были утверждены новые обряды и изданы новые книги.

Они вменялись в качестве образцов всей православной церкви на Руси. По решению того же собора приверженцы старой веры были отлучены от церкви и приравнены к еретикам.

Причины раскола

Рассмотрим их более подробно.

Далее следует сказать несколько слов о лидер е раскола церкви на Руси – протопопе Аввакуме.

Лидер старообрядцев

Церковный раскол в России неотделим от имени протопопа Аввакума Петрова, возглавлявшего движение старообрядцев. За то, что он был не согласен с реформами церкви, его сослали в Сибирь, где он пробыл долгие одиннадцать лет.

Несмотря на множество перенесенных тягот и невзгод, Аввакум не был сломлен и не отказался от старой веры. По решению одного из церковных соборов его заточили в земляную тюрьму, а затем сожгли заживо.

Деятельность староверов

Таим образом, никоновские реформы были отвергнуты значительным числом верующих, протест которых вылился в религиозную войну. Старообрядцев подвергали гонениям, правительство преследовало их, и они искали спасения в отдаленных уголках Государства российского. В ответ на церковную политику староверы устраивали массовые самосожжения, которые называли гарями.

Историческая литература нередко характеризует церковный раскол как отправную точку массовых народных волнений, время от времени охватывавших русские земли в 17-18 веках. В действительности старообрядцы снискали мощную поддержку у простых людей, вокруг них собирались те, кто был недоволен существующими в стране порядками.

Итоги раскола

Кратко их можно охарактеризовать следующим образом.

В заключение рассмотрим изменение взглядов РПЦ на старообрядчество.

Эволюция отношения РПЦ к старообрдцам

Как уже было сказано выше, соборы 1656- и 1666 годов осудили сторонников «старых обрядов», назвав эти обряды неправославными и еретическими. Это осуждение окончательно санкционировал Большой московский собор 1667 года. На нем были одобрены реформы, проведенные патриархом Никоном, а все, не принявшие соборные решения, были преданы анафеме как еретики и непокорные Церкви.

Однако начиная с 1800 года употребление старых обрядов стало в той или иной мере допускаться Святейшим Синодом. В 1971 году состоялся поместный собор с целью избрания патриарха. На нем был рассмотрен вопрос о старообрядцах и принято следующее решение.

Было утверждено постановление Синода 1929 года, касающееся признания старых русских обрядов наравне с новыми. В 1974-м году аналогичное решение было принято и Русской православной церковью за рубежом. Но несмотря на это, молитвенное общение между какой бы то ни было масштабной церковной юрисдикцией старообрядцев и новообрядцев возобновлено не было.

Источник

Церковная реформа XVII века и раскол

Как разные подходы к священным текстам привели к культурному конфликту

У современного человека, погруженного в информационные потоки, необхо­димость редактирования текстов, рассчитанных на широкое хождение, не вы­зы­вает сомнения, и роль редактора кажется ему само собой разумею­щей­ся. Сейчас невозможно представить, что исправление в книгах может привести к противостоянию в обществе. Между тем в русском средневековом сознании взгляд на редактирование, или, как называли источники того времени, «книж­ную справу», был принципиально иным. Споры о книжной справе стали при­чиной одной из самых значимых и имевших долговременные послед­ствия катастроф в русской культуре — расколу Русской церкви.

Причина этого — в отношении к тексту и языку текста: книга не несла инфор­мации, она позволяла земному человеку соприкоснуться с миром небесным. Как и икона, она находилась на границе идеального и материаль­ного, создавая возможность постичь божественное откровение. Поэтому все, что было свя­зано с книгой, считалось священным.

В древнерусской культуре сложилась четкая иерархия текстов. Под книгой понимались Святое Писание, его толкования Отцами Церкви (Священное Предание), канонические и литургические тексты. Через книгу, как и икону, человек на иррациональном уровне вел диалог с Богом. В учении византий­ского богослова XIV века святого Григория Паламы развивалась мысль поздне­античного философа Плотина о тождестве формы и содержания, единстве слова и сущности. Это обусловило символическое восприятие любого знака в книге. Святостью обладало записанное слово, буква, сквозь графику которых происходило приближение к непостижимой божественной мудрости. Сакра­лизация слова и буквы Писания распространялась на язык. Церковнославян­ский язык, используемый в древнерусской письменности, был специально соз­дан для выражения богооткровенной истины. Его сакральность изначально противопоставлялась мирскому, разговорному русскому языку, а употребление принадлежало исключительно церковной сфере. В быту нельзя было говорить на церковнославянском языке.

Соответственно, должны были существовать правила, регулирующие быто­ва­ние книг. Создание новых списков не было механическим копированием. Переписывание было призвано восстановить целостность формы Откровения. Это был поиск правильного текста, где каждое слово точно фиксировало дан­ную Богом истину. Но писцы могли исказить ее, поэтому тексты необходимо было исправить путем устранения формальных погрешностей, например слу­чайных описок, а иногда и неправильных переводов. Книжная справа в России относилась исключительно к прерогативе церкви и государства. Правильность книг являлась гарантией правильности всего церковного обряда и самой сущ­но­сти вероучения. На Стоглавом соборе 1551 года было утверждено требова­ние обязательного сличения создаваемой писцом рукописи по исправ­ным ори­ги­на­лам: «…а которые будут святыя книги в коейждо суть церкви обрящете не прав­лены и описливы, и вы бы те книги с добрых переводов исправляли соборне, зане же священная правила о том запрещают и непове­ляют неисправ­ленных книг в церковь вносити, ниже по них пети». Обнаружен­ные неисправ­ные книги требовалось изымать из церквей.

Однако встает закономерный вопрос: что понималось под «правильным» тек­стом? Безусловно, основным критерием выступала лингвистическая и дог­ма­тико-каноническая точность. Добиться ее было возможно двумя способами: редактируя книги на основе грамматики (формальный подход) или же воспро­изводя тексты, признанные наиболее авторитетными (текстологический подход).

Грамматики церковнославянского языка появились сравнительно поздно. Пер­воначально доминировал текстологический принцип книжной справы. Задачей книжника было обращение к «добрым переводам», то есть к древней­шим тек­стам. В средневековый период истина находилась в прошлом. Она была дана пророкам Ветхого Завета, но в полной мере воплощена явлением Христа в мир. Целью и смыслом работы книжников была верность перво­источнику — Биб­лии. Не случайно они подчеркивали: «Не новое учиняем, но ветхая поновля­ем». Но под древностью в разные периоды понималась как русская традиция, так и греческая. Размытость критериев порождала богословские споры о книж­ной справе.

Существовало несколько этапов книжной справы, и каждый раз эти крупные этапы заканчивались драматично. Наиболее известным примером стало дело Максима Грека — греческого ученого монаха, обвиненного на трех церковных соборах (в 1525, 1531 и 1549 году) в преднамеренной порче русских книг. Наи­более вероятно его можно сопоставить с человеком, о котором сохранились сведения источников в Италии. Это уроженец города Арта, происходящий из аристократической семьи, в миру Михаил Триволис (Μιχαήλ Τριβώλης). Он учился на острове Корфу, где окончил школу. Затем он отправился повы­шать образование в Италию, где очень ценилась греческая ученость. Пред­ше­ст­вующая миграция из бывшей Византии спровоцировала интерес итальян­ских интеллектуалов к греческой традиции, прежде всего античной. Максим Грек учился в Падуанском университете, затем побывал в Милане, Венеции, Фло­рен­ции. Он входил в кружки ведущих гуманистов, в среде которых про­ходило изучение и систематизация греческого языка. Юноша был связан с венециан­ским печатником Альдом Мануцием, который начал печатание книг, в том числе библейских, на греческом языке и греческим шрифтом. Другим центром притяжения для Максима Грека стала Флоренция, где он встретил подвижника, потрясшего его чистотой помыслов и ярой критикой недостатков общества, — Джироламо Савонаролу. Этот настоятель призывал следовать раннехристиан­ским идеалам. Личность Савонаролы произвела на Максима Грека колоссаль­ное впечатление, а его казнь стала сильнейшим ударом. Грек покинул Италию и решил возвратиться к истокам. Его выбор пал на Афон — центр учения иси­хазма, монашеские практики и мистика которого воспринимались им как точ­ка соприкосновения двух конфессий. Аристо­крат принял постриг под именем Максим.

Образованный монах пользовался авторитетом братии. И когда к ним обра­тил­ся великий князь владимирский и московский Василий III с просьбой прислать книжника для перевода церковных книг, выбор пал именно на Мак­сима Грека. Василий III, сын Ивана III и Софьи Палеолог, в юности получившей в Риме гуманистическое образование, осознавал необходимость обращения к грече­ским оригиналам, поэтому Максим Грек был встречен в Москве благо­склонно. Прибывший с Афона в 1518 году ученый монах приступил к переводу Толковой псалтыри (1519), толкований на Деяния апостолов и сверке с грече­ским текстом Цветной триоди (1525).

Впоследствии условия содержания смягчились, и Максим Грек обрел возмож­ность творить. Свою практику книжной справы ученый старец обосновал в специальных сочинениях («Слово отвещательно о исправлении книг рус­ских»), которые должны были доказать его правоту. В заточении Максим Грек продолжал работать и создал целый корпус богословских сочинений. Он ока­зался ведущим богословом всего русского Средневековья, причем его лингви­стические взгляды трансформировались за время пребывания в России. Поми­мо греческого языка, он стал все чаще ориентироваться на русский раз­говор­ный язык. В то же время в переводах с греческого языка он следовал прин­ци­пам исихазма, для которого был характерен буквализм, языковое каль­кирова­ние текста. Идеи Максима Грека нашли воплощение в самых разных направле­ниях, а его попытки применения формального подхода к сакраль­ному языку были продолжены.

Следующий этап книжной справы был связан с появлением в России книго­печатания. Инициатором выступили Иван IV Грозный и митрополит Макарий. Ко времени упокоения Максима Грека в Троице-Сергиевом монастыре новый правитель страны обратился к идее создания типографии. Само ее учреждение обосновывалось необходимостью донесения до паствы абсолютно идентичных текстов. Безусловно, богословские, канонические и богослужебные сочинения должны были быть единообразными для всего государства. Разночтений быть не могло. Невозможно вести богослужение, богословскую полемику или цер­ковный суд, опираясь на отличные друг от друга редакции произведений. Соответственно, типография должна быть одной на всю страну, а все ее изда­ния выходили только по благословению царя и митрополита, впоследствии — патриарха. Появились справщики (редакторы), кавычные книги — корректур­ные экземпляры с внесенной правкой. Иван Федоров при подготовке первой датированной книги — «Апостола» 1564 года — проделал работу по выверке текстов. Он привлекал древние списки на церковнославянском языке, а также греческие, латинские и чешские издания Библии. Иваном Федоровым были устранены архаизмы и устаревшие выражения, церковнославянский язык в ря­де случаев приблизился к разговорному, в других случаях были найдены более точные греческие аналоги: «ипостась» (вместо «състав»), «стихии» (вместо «съставление») и др. В послесловии к «Апостолу» Иван Федоров обосновал необходимость исправления рукописных текстов. Он говорил об искажении их переписчиками.

Но не только редактирование, но и сам принцип замены рукописной книги печатной вызвал противодействие в русском обществе. Ведь до этого процесс создания книги был индивидуальным контактом книжника с Богом. Сейчас же он был поставлен как технологический процесс. Подверглись критике и ис­прав­­ления «Апостола» и «Часовника», а новый митрополит — Афанасий — оказался не в состоянии защитить типографов от нападок и обвинений. Печат­ный двор был разгромлен, а Ивану Федорову и Петру Мстиславцу пришлось спасаться бегством. Первопечатники нашли приют в восточнославянских зем­лях Великого княжества Литовского, где смогли продолжить издание церков­но­славянских книг в Заблудове, Львове, Остроге. Их работа по выверке тек­стов дала толчок дальнейшим филологическим поискам.

Русские первопечатники оказались в стране, в которой соседствовало запад­ное и восточное христианство. Сложная конфессиональная ситуация Великого княжества Литовского (а затем — Речи Посполитой) порождала новые формы книжной справы. Полемика с католиками (а затем и униатами) о сущности языка, о возможности отразить Откровение при помощи церковнославянского языка обусловила создание многочисленных православных сочинений в его защиту. Наряду с полемическими текстами появились и грамматики. Наиболее известными стали «Грамматика» Лаврентия Зизания (Вильно, 1596) и «Грам­ма­тика» Мелетия Смотрицкого (Евье, 1619). Они строились уже по западной мо­де­­ли, предполагающей наличие универсальной системы в языках Божествен­ного откровения. Лаврентий Зизаний и Мелетий Смотрицкий кодифици­ровали церковнославянский язык по аналогии с греческим и латынью. Нова­торским был аналитический способ осмысления языка, создания его единых правил, при­меняемых как к церковным, так и к светским текстам. Утверждение фор­мального принципа книжной справы, основанного на грамматике, не могло не оказать влияния на русскую традицию — особенно после Смутного времени, ознаменовавшего новый этап книжной справы в России.

Установление династии Романовых определило конфессиональную политику нового правительства. Среди первых мероприятий этого направления оказа­лось книжное исправление. В 1614 году царь Михаил Федорович восстановил в Москве Печатный двор, а в 1615 году был поставлен вопрос о сверке книг, предназначенных для публикации. За время Смуты русские церкви наполни­лись книгами, напечатанными в православных типографиях Речи Посполитой. Использование для богослужения так называемых книг литовской печати вызывало опасения русских духовных и светских властей. Требовалось заме­нить их на русские публикации, но они отсутствовали в полном объеме.

Существующие же русские издания тоже оценивались критически. Появлялись сомнения в безошибочности русских богослужебных книг, требовалось очи­ще­ние их от описок и разночтений. Работу возглавил герой Смуты архи­ман­дрит Троице-Сергиева монастыря Дионисий Зобниновский. Принципы редак­тирова­ния в кружке Дионисия Зобниновского тяготели к текстологи­ческой традиции, справщики обращались к наиболее древним русским спискам. В случае необхо­ди­мости привлекались греческие образцы. Кроме того, они ссылались и на «грам­матические уставы», то есть были готовы оперировать элементами формального подхода. Хорошо им были знакомы и творения Максима Грека. Архимандрит и его сподвижники — старец Арсений Глухой и белый священник Иван Наседка — за три года проделали колоссальную ра­боту. Они отредактиро­вали требник, Цветную триодь, октоих, общие и ме­сячные минеи, Псалтырь, канонник. При этом основной спор развернулся вокруг одной фразы — «и ог­нем» в молитве освящения воды в праздник Богоявления: «Сам и ныне, Влады­ко, освяти воду сию Духом твоим святым и огнем». Этому тексту соответство­вал обряд погружения зажженных свечей в воду. Справщики Троице-Сергиева монастыря, не обнаружив фразы «и ог­нем» в древнерусских рукописях и грече­ских книгах, исключили ее из мо­литвы. Подчеркивая еретический характер фразы, редакторы утверждали, что вода освящается Святым Духом, но никак не огнем. Но нашлись оппоненты. Светский служащий приказа Денежного сто­ла Антоний Подольский, ранее принимавший участие в работе Московского печатного двора, доказывал пра­во­мочность фразы. В его трактовке фраза «и ог­нем» означала возможность видимого проявления Святого Духа в форме огня богоявленских свечей. Спе­циально для разъяснения этого вопроса был созван Собор 1618 года, которым руководил местоблюститель патриаршего престола Иона. Он признал истин­ной позицию Антония Подольского. Дионисий Зобни­новский и его помощники предстали на Соборе по обвинению в порче богослу­жебных книг и, следова­тель­но, ереси. Книжное исправление мыслилось спо­собным нарушить русское православие и внести зримые изменения в церков­ную практику — символиче­ское воплощение веро­учения. Справщиков как ере­тиков направили в темницу и отлучили от при­частия. Их спас вернувшийся в 1619 году из польского плена отец царя Михаила Федоровича Филарет, руко­положенный в патриархи. Пред­стоятель катего­рически не согласился с мне­нием местоблюстителя. Он собрал свой Собор 1619 года против митрополита Ионы, на котором восторжествовала точка зрения Дионисия Зобниновского. В ссылку теперь отправили Антония Подольского. Патриарх Филарет подтвер­дил свои взгляды у греческих иерар­хов. В 1625 году четыре православных патриарха (константинопольский, иеру­салимский, антиохийский, алексан­дрий­ский) признали неканоничность фразы «и огнем». Впослед­ствии патри­арх Никон отменил обряд погружения зажжен­ных свечей в день Богоявления.

При патриархе Филарете споры о книжной справе продолжились. В 1626 году снова обсуждался вопрос о допустимости публикации в России православных сочинений Речи Посполитой. Поводом стал приезд в Россию известного укра­инского богослова и лингвиста Лаврентия Зизания. Он привез новый для рус­ской традиции текст — составленный им катехизис. Патриарх Филарет перво­начально благословил публикацию, но с условием перевода и исправле­ний. Текст был подготовлен к печати и издан. Но инициатор (сам патриарх Фила­рет), увидев готовую публикацию, решил отказаться от своей затеи. Он органи­зовал в 1627 году соборные слушания о допустимости текста к рас­простране­нию. Слушания выявили мировоззренческие и лингвистические различия книж­ников Московской патриархии и Киевской митрополии. Русские справ­щики отказались от использования в книжной справе греческих изданий. Они были прекрасно осведомлены, что запрещенные османскими властями грече­ские школы и типографии переместились в Италию, прежде всего в Вене­цию. Поэтому современная греческая традиция в их изложении несла «печать ла­тинства». В «Прениях» указывалось: «Всех греческих старых переводов пра­вила у нас есть. А новых переводов греческого языка и всяких книг не прием­лем. Ибо греки ныне живут в теснотах великих между неверными и по своих волях печатати им книг своих не имети. И для того вводят иные веры в пере­воды гре­ческаго языка, что хотят. И нам таких новых переводов греческаго языка не на­добно, хотя что и есть в них от новаго обычая напечатанного и мы тот новый ввод не приемлем». Речь шла как раз об изданиях, столь важных ранее для Максима Грека. Но парадокс заключался в том, что во время собор­ных слу­шаний Лаврентию Зизанию лишь повторили все высказанные ранее при работе над текстом замечания. В печатном издании все они уже были исправлены. Тем не менее книга была признана еретической, а ее тираж уни­чтожен (хотя и активно распространялся в рукописной традиции).

При следующем патриархе, Иосафе I (1634–1640), споры о книжном исправле­нии не возобновлялись. На Печатном дворе последовательно публиковали богослужебные и канонические книги. Типография выполняла задачу, постав­ленную после Смутного времени царем Михаилом Федоровичем, — издать пол­ный цикл русских богослужебных книг. Завершить этот наказ смог только следующий патриарх — Иосиф (1642–1652). Но он видел цель уже значительно шире. При патриархе Иосифе начинает меняться тематика изданий Печатного двора. Помимо богослужебных, к печати отбирались кодексы святоотеческих сочинений, своды византийского церковного права (Кормчие книги), трактаты в защиту иконопочитания, антикатолические и антипротестантские произве­дения. В 40-е годы ХVII века на Московском печатном дворе публикуется зна­чи­тельное число текстов, призванных обличить инославных и оградить право­славных от общения с ними. В большинстве своем небогослужебные издания восходили к православным текстам, пришедшим в Россию из Речи Посполитой и с Балкан. Кроме того, появилась потребность в издании полного текста Биб­лии, отсутствующего до этого в России. Для этого были нужны справщики, знакомые с греческим и латинским языками. На этот раз их реши­ли пригла­сить из Речи Посполитой. В 1649 году царь Алексей Михайлович обратился к киевскому митрополиту Сильвестру Коссову с просьбой прислать ученых монахов, которые «Божественнаго Писания ведущи и еллинскому языку навычны». В Москву после повторного приглашения приехали Арсений Сата­новский и Епифаний Славинецкий.

В периоды правлений патриархов Иоасафа I и Иосифа справщики демонст­рировали знакомство с книжно-языковыми принципами Максима Грека и зна­ние грамматических сочинений. В русской рукописной традиции появляются новые трактаты по грамматике, в которых проявлялось заимствование из работ Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого. В 1648 году сочинение Мелетия Смотрицкого, содержащее кодификацию церковнославянского языка, было переиздано в Москве. Причем имя автора было снято, а вместо предисловия внесено сочинение Максима Грека, что делало его автором всего издания.

Но, обращаясь к грамматике, справщики при патриархах Иоасафе I и Иосифе оставались сторонниками текстологического подхода, а в качестве образцовых продолжали выбираться древнейшие списки, под которыми понимались толь­ко русские. Истинной признавалась исключительно московская традиция как единственно сохранившая вероисповедальную чистоту. Справщикам уда­валось, хотя и не всегда последовательно, соединять два противоположных принципа книжной справы.

Разрыв текстологического и грамматического подходов произошел при патри­архе Никоне (1652–1666), провозгласившем необходимость книжного редакти­рования исключительно на основе грамматики. Главное — Никон настаивал на благочестивости греческой книжности. Несогласные с нововведениями рус­ские справщики были удалены с Печатного двора. Их заменили Епифаний Сла­винецкий и Арсений Грек.

Книжная справа стала одним из основных компонентов церковно-обрядовой реформы патриарха Никона. Главным образцом для подражания назывались греческие древние рукописи: на Соборе 1654 года было принято решение «до­стойно и праведно исправити противо старых и греческих» книг.

Унификация обрядов по греческому образцу изменила представления о пра­вильности русских богослужебных книг. Сменились ориентиры, русская тра­диция была объявлена полностью искаженной, что привело к острому конф­ликту в русском обществе, переросшему в раскол внутри Церкви. Кон­фликт усугубили методы деятельности новых справщиков. В действительности на Московском печатном дворе воспроизводились издания XVI и XVII века греческих типографий Италии, а также православные издания Речи Поспо­литой. Кроме того, открыто было провозглашено следование формальному принципу книжной справы, то есть точному следованию нормам «Грамма­тики» Мелетия Смотрицкого. В формуле «во имя Отца и Сына и Святаго Духа» справщики исключили первый союз, в результате чего получилось «во имя Отца, Сына и Святаго Духа». Это воспринималось как нарушение равенства трех ипостасей Бога. Применение формального подхода к книжной справе, которая теперь исходила исключительно из грамматических норм, обусловила раскол в Церкви. И хотя старообрядцы, как и их противники, отталкивались от одних и тех же текстов, прежде всего сочинений Максима Грека и правил книжной справы эпохи патриархов Иоасафа I и Иосифа, нововведения корен­ным образом изменили все предшествующее мировоззре­ние. Они разрушили представления о взаимосвязи формы и содержания священного текста.

Тенденция закрепилась при патриархе Иоакиме, когда справщики ориенти­ро­вались исключительно на греческие источники, что было утверждено на Со­боре 1674 года. Основная установка справщиков состояла в уподоблении цер­ков­нославянского языка греческому, они стремились писать «по-славен­ски», как писали Святые отцы «еллинским диалектом». При этом правиль­ность внесенных изменений могла аргументироваться ссылками не только на грам­матику церковнославянского языка, но и на грамматику греческого языка. Формальный подход стал доминирующим.

В 1682 году патриарх Иоаким в прениях со старообрядцами заявлял, что книж­ная справа велась «по грамматике». В подобной ситуации старообрядческая книжность в XVII веке перешла в область рукописной традиции. Лишенные возможности публиковать свои сочинения в единственной типографии стра­ны — Московском печатном дворе, — старообрядцы отстаивали свои взгляды на ха­рактер книжной справы в рукописных сочинениях.

Новые принципы редактирования привели к секуляризации книжности. Бла­годаря заимствованиям из греческой и украинско-белорусской православных традиций, находящихся на пограничье с Западом, Россия оказалась включена в общеевропейские процессы обмирщения культуры. Реформа патриарха Нико­на стала значительным шагом в десекуляризации книги. Это вызвало активный протест большинства книжников, отстаивавших прежние текстоло­гические принципы редактирования и сакральность книги. Но конфликт быстро перерос уровень богословских споров ученых монахов и священников. Противниками церковной реформы стали самые широкие социальные слои: бояре, купцы, ре­ме­сленники, крестьяне. Они называли себя старообрядцами, и малейшие изме­нения слов и обрядов считали ересью. Средневековые воз­зрения ушли в про­шлое, но они бережно хранятся и поныне в старообрядче­ской культуре. Обе­регая дониконовскую русскую традицию как единственно сохранившую чи­сто­ту христианской веры, старообрядцы прекрасно согласу­ются с различным укла­дом. Масштаб движения огромен, сторонники старой веры бежали на гра­ни­цы Российской империи, а затем и далее, осваивая новые страны и конти­нен­­ты. Последователи Аввакума органично вписывались в контекст любой куль­­туры — от Молдавии и Литвы до США, Аргентины, Колумбии, Уругвая и др. А многие вернулись в древнюю столицу, и дорево­люционная Москва стала одним из важных старообрядческих центров.

Русские старообрядцы стали первыми собирателями древнейших кодексов на цер­­­ковнославянском языке. Эти уникальные памятники в большинстве своем сейчас находятся в собраниях крупнейших библиотек России. Они дают возможность современному человеку, прикоснувшись к ним, ощутить ушедшее в небытие обожествление книги.

Источник