чем закончилась книга синдром петрушки
Чем закончилась книга синдром петрушки
Войти
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Дина Рубина «Синдром Петрушки»
Автор: Рубина Дина
Название: Синдром Петрушки
Исполнитель: Ерисанова Ирина
О персонажах
Персонажи в романе колоритные, иногда до гротеска. Неудивительно, поскольку атмосфера кукольного театра распостраняется и на персонажей романа, здесь характеры утрированы и образы прорисованы даже и несколько карикатурно. Даже имена персонажей соответствующие – глупая Бася, старая еврейка Хана, однорукий Ромка… Здесь есть и свой Карабас-Барабас ( Тедди Вильковский), персонаж по настоящему гадкий и отвратительный, но при этом и несколько карикатурный, да…
И в отношении главных героев, кукольника Петра и его жены Лизы, определенная гиперболизированность характеров тоже присутствует. Их связывает любовь- одержимость, мучительная и убийственная, которая высекает искры, которая настолько энергетически мощная, что становиться разрушительной силой… Эти отношения в каком-то смысле сродни неразрывной связи марионетки и кукольника, когда любые попытки оборвать эту связь обречены. Но, люди все же не марионетки… Не удивительно, что работая над образом Эллис, над своей уникальной идеальной куклой, Петр создает точную копию Лизы, тем самым провоцируя последующие драматические события.
На общем фоне, в меньшей степени «кукольным» кажется Борис, друг Петра и Лизы, от имени которого иногда идет повествование. Этому персонажу удается взглянуть на события со стороны наблюдателя, но все равно, и он не свободен, он тоже участник действия и актер этого театра.
Синдром Петрушки Дина Рубина
Книга давно дочитана, а все не отпускает…
Роман до краев наполнен психологией, сильными эмоциями и переживаниями, в нем тонешь с первых страниц… Нет, вру: прямо с эпиграфа.
В отличие от других романов, действие здесь играет достаточно большую роль, и за развитием сюжета следишь с волнением, особенно на последних страницах, когда сюжет уже несется вскачь, а ты за ним не поспеваешь, и опаздываешь к финальной сцене вместе с героем, когда уже ничего сделать нельзя….
Неожиданно близки оказались параллели книги и моя любовь к авторским куклам, мои собственные женские жизненные переживания …
В этом романе автором сделана заявка на готический роман, и даже на триллер, но тоже так, как умеет это только Рубина.
Вообще, в романе куклы – такие же живые, действующие персонажи, как люди. Кукла-Корчмарь, дожидающаяся нас в подвале, кукла-Эллис с глазами цвета меда, Петрушка, Фаюмочка, Скелетик и даже Пипа Австралийская – они все тянут одеяло сюжета на себя.
Нынче Рубина щедро знакомит нас с подробностями жизни послевоенного Львова, да так, что кажется, слышен запах кофе из старой армянской кавярны, и запах летних тополей…
Не менее выпуклы и объемны обожженные солнцем пейзажи окрестностей Иерусалима.
А потом мы вместе с автором попадаем в рождественскую Прагу – и можно ли придумать декорации лучше для страшного кукольного спектакля, который нам показывает автор, и который так страшно заканчивается.
«…И угодил прямо в декорации к «Щелкунчику».
Много раз бывал в этом городе, неплохо его знаю, люблю… Люблю огромные фонари на площади Республики, препоясанные цветочными коромыслами, с бадьями, полными герани; люблю россыпь мансардных оконец, которые, словно почки весной, вспарывают кору черепичных крыш; люблю мелкое тряское цоканье копыт по брусчатке и запряженных в пролетки нарядных лошадей: голубая упряжь, голубые шоры, голубые колпачки на сторожких ушах…
Но заваленная снегом, волшебно освещенная гроздьями театральных фонарей Прага – это особый жанр: смесь балета со сновидением в сопровождении стойкого запаха жареных шпикачек.
Над Староместской площадью столбом стояло ярмарочное веселье «Ваночных трхов», местных рождественских базаров – самое народное, самое бестолковое и самое аппетитное из всех видов веселья.
В центре был установлен огромный, украшенный гирляндами из еловых ветвей деревянный помост с экраном, и в снежную замять неба уносилась искристая ель, вокруг которой тесным хороводом стояли «станки» – рождественские избушки со всякой вкуснотищей. Все продавалось, все готовилось, точилось, ковалось, крутилось, жарилось тут же, на глазах у покупателей. В теремке, где выпекались пышущие трделники – круглые браслеты из теста, посыпанные корицей и сахаром, – летали белые руки разгоряченной, такой же пыщущей от жара печи работницы, ладно катающей прямыми ладонями бесконечные змейки из теста.
И благоухание жареных шпикачек тянулось за тобой длинным шлейфом, запутываясь в волосах, щекоча усы, проникая за пазуху и оседая в карманах – так что потом, дома, им можно было поужинать…»
Подруга, начиная читать «Синдром Петрушки», меня спросила с тревогой, хорошо ли заканчивается книга. Я честно ответила: ужасно. Но хорошо.
Меня трясет, когда я слышу что-то о «женской литературе»
Писатель Дина Рубина привезла из Израиля в Россию свой новый роман «Синдром Петрушки».
Меня утомляет занудная литература
Российская газета: Многие мои знакомые предпочитают ваши ранние произведения. А меня задела именно последняя трилогия. Хотя я слышала и такое мнение, мол, в этих книгах появилось что-то голливудское. Например, в «Белой голубке Кордовы» погони, выстрелы…
Еще что касается голливудских «стрелялок». Ритм жизни современного человека, событийная плотность его устремлений настолько повысились в последние годы, что не замечать это со стороны писателя просто глупо, преступно и халатно. И потом, это правда: чем дальше я живу, тем больше меня увлекает человек действия. Я становлюсь старше, больше понимаю в жизни, лучше вижу типажи и характеры людей. Не говоря уже о том, что я откровенно люблю яркие характеры. Терпеть не могу бесконечные, безадресные, беспочвенные копания в себе. Меня утомляет занудная литература. Предпочитаю яркую метафору, действие, жест.
У Петрушки лунные глаза
Рубина: Только за время моего сотрудничества с издательством «ЭКСМО» вышло порядка двух с половиной миллионов экземпляров моих книг. Переиздают постоянно.
Рубина: Я пишу и в самом деле очень медленно. Давайте с вами произведем арифметический подсчет. Я работаю часов по 14 в день.
РГ: В пять утра встаете…
РГ: Как должен писатель работать с информацией? Вы не тонете в море фактов?
Рубина: Тону. Это мучительные несколько месяцев, когда я отбираю информацию. Но потом все складывается. Это же не просто так: а напишу-ка роман. Нет! Сначала возникает характер. Потом долго ищешь герою место на этой земле.
РГ: Как можно, находясь за пределами страны, в другой языковой среде, хорошо писать по-русски, тонко чувствуя все нюансы языка?
Рубина: Это сложная тема. В любой другой стране я, будучи в языковом отношении довольно хватким человеком, начинаю разговаривать сразу со всеми, кто под руку попадется…Просто приставать к людям, носителям языка. Если попадаю, скажем, в Италию на две недели с разговорником в руках, то к концу этого времени уже начинаю худо-бедно общаться с людьми.
РГ: Это, кстати, видно и из ваших книг…
РГ: Русский язык меняется. Но вы часто бываете в России. Успеваете впитать изменения?
Есть, конечно, сложности. И я не знаю, как с ними бороться и надо ли их преодолевать. Потому что один из наиболее частых комплиментов, которые мне приходится слышать, касается моего языка. Возможно, потому, что он сохранился в рамках правильной речи так называемого «интеллигентного человека» советских времен?
РГ: Вы себя все-таки считаете российским писателем?
Литература не поддается обозначениям
РГ: Раньше исследователи проводили такую грань: существует русская эмигрантская литература и русская литература внутри страны. А сейчас говорят, что этой грани нет, а есть единая литература.
Рубина: Все это не так безусловно… Понимаете, ведь существуют не только языковые параметры литературы, но и тематические, мировоззренческие. И все это сложно, взаимосвязано и взаимопроницаемо. Считаясь кем-то русским писателем, я в то же время являюсь и писателем еврейским. И по интересу к теме, к истории народа, корней и так далее. Любое деление и обозначение мне кажется непродуктивным. Подлинная литература этому не поддается. Она все время ускользает от этого. И язык тоже не поддается.
РГ: А пол поддается? Мужская и женская литература?
РГ: Именно потому, что такие разговоры идут, я и задаю этот вопрос. Как только всплывают имена Рубина, Улицкая, сразу возникает тема женской прозы.
Опасность заражения интонацией
РГ: Во всех книгах трилогии русский «бэкграунд» персонажей особо трогает нашего читателя. Как вам самой кажется: он действительно выписан вами сильнее или это наше, местное восприятие?
Рубина: Нет, это действительно мощное русское прошлое автора, никуда от него не деться: наша юность, наши боли, любови наши…
РГ: Как точнее определить, что именно связывает все три книги. Как вы определяете для себя?
РГ: Я слышала, что по вашей трилогии собираются снять сериал.
Рецензии на книгу « Синдром Петрушки » Дина Рубина
Прилагаю фото первых страниц книги для ознакомления.
Как же я люблю романы Дины Рубиной.
«Синдром Петрушки» дочитала только вчера, и как много мыслей кружится в голове и как много восторженных эмоций в моих неумелых попытках рассказать о романе своим коллегам.
Дина Рубина, в очередной раз, совершила невозможное: она создала удивительную готическую сказку о куклах и кукольниках. Этот роман еще и семейная сага, и психологическая драма, повествующая о жизни главных героев от ярких детских и юношеских воспоминаний до зрелых седых волос.
Приведу несколько отрывков из романа, чтобы еще не читавшие его смогли соприкоснуться с этим волшебным, необыкновенным, сказочным миром, созданным Диной Рубиной.
«Они были похожи на детей, что пережили оспу, выжили, но навсегда остались с изрытыми лицами. Эти двое стали жертвой особо свирепого вида любви: страстной, единоличной, единственной; остались в живых, но уже навсегда были мечены неумолимо жестокой любовью…»
«Потому что людям не нужна живая телесная женщина, родившая им Бога. Им
нужна мечта о ней. И Бог им нужен – убитый, распятый, воскресший… какой угодно, но
только – там, в недостижимой дали, пожалуйста, не здесь, не рядом. Ведь безличное так пластично в наших руках, в наших душах, и так нам во всем послушно…»
«В своей жизни он любил только одного ребенка – ту, уже взрослую девочку, что выздоравливала сейчас в иерусалимской клинике.»
«Актер прячется за ширму, за куклу прячется. Понимаешь? И оттуда уже говори куклой что хошь: царя брани, правительство, попов. Матерись сколько влезет! Кукла смелее, ярче, мощнее человека. Поэтому: если ты, старичок, хочешь заниматься куклами, ты должен спятить, перевернуть мозги, научиться инако мыслить. Кукольным делом должны заниматься фанатики. «
«Бывают минуты, когда я чувствую себя именно тем мальчиком, созданным из воздуха и «уплотненным в плоть», душу которого Создатель или Дьявол – кто-то из них двоих – взял к себе на службу. А вот к кому из них я взят на службу, в чем этой моей службы смысл и, главное – чья я собственность, этого я не знаю…»
И напоследок довольно оптимистическая концовка, можно сказать Happy End.
«…Но я останусь здесь.
Я здесь останусь.
Я должен здесь оставаться – покуда есть ты, моя любовь…»
Еще пару слов о самом издании книги.
Это очередной том прекрасной серии Библиотека Всемирной Литературы.
Люблю ее и давно уже коллекционирую. Отличное качество издания, великолепная ламинированная обложка, плотная белая бумага, удобный шрифт.
Данный сборник помимо романа Синдром Петрушки еще содержит отличную подборку повестей и рассказов Дины Рубиной:
Повести:
На Верхней Масловке.
Двойная фамилия.
Гладь озера в пасмурной мгле.
Школа света.
Рассказы:
Этот чудной Алтухов.
Астральный полет души на уроке физики.
Итак, продолжаем.
Большеглазый император, семейство морских
карасей.
Книга очень пронравилась, буду перечитывать обязательно!
Однозначно в Любимые книги и на книжную полку!