В 30-е в Англии детей часто подвешивали в «куриных» клетках. Зачем родители так делали и чем закончилась эта история
В 1930-е годы в Англии и США было популярно размещать младенцев в таких вот клетках на внешней стороне дома.
Идея о том, что ребенка надо «проветривать» появилась еще в конце XIX века.
Авторитетный в то время доктор Эммет Холт, который работал в фонде Рокфеллера, выпустил книгу «Забота о детях и их чувствах».
Одна из рекомендаций Холта была: «вентиляция». Свежий воздух, писал доктор, «необходим для обновления и очищения крови, и он так же необходим для здоровья и роста, как и хорошая пища».
Доктор аргументировал, что свежий воздух и солнечный свет необходимы для развития ребенка. Кожа ребенка должна дышать и привыкать к внешней среде. К тому же, это закаляет детей, развивает их иммунитет.
Одевать малыша доктор советовал в «капюшон и легкое пальто, как для улицы», при этом ребенок должен лежать в люльке или коляске с широко открытыми окнами и закрытыми дверями.
Но никакой конструкции для «вентиляции» доктор не предложил, а балконов в таком количестве в Лондоне не было.
Вскоре после рождения своего первого ребенка в 1906 году 21-летняя девушка купила проволочную клетку для кур, повесила ее на окно своего дома в Нью-Йорке. И поместила туда маленькую Анну.
Девочка сидела в клетке с северной стороны, где всегда было холодно и темно. Ребенок постоянно кричал и плакал. Элеонора не реагировала, пока не вмешалась соседка. Та даже пообещала пожаловаться на нее в социальные службы.
К тому моменту американцы с идеей наигрались и продажа клеток не пошла. А вот в Великобритании начался настоящий бум! Клетки для детей стали очень популярными.
В 1935 году Королевский институт британских архитекторов рекомендовал предусмотреть такие «детские балконы» при строительстве новых зданий.
От практики отказались в начале Второй мировой войны из-за бомбардировок.
В 1953 году в Англии к идее вернулись и даже выпустили рекламный ролик, пропагандирующий клетки (см ниже). Но обычные британцы уже не так охотно раскупали сомнительные конструкции. Одной из причин считали бурное распространение автомобилей. Воздух на улицах, перед домой, стал явно не полезным для детских организмов.
Привет, если ты не гей, моя подруга считает тебя милым. Вот её номер:
А если ты гей, то вот мой:
Второй какой-то страшненький)
Он просто решил проверить почву
Как легко получить бан на Реддите
— Я тут задумался, если Б в ЛГБТ означает «би», значит гендера всего два?
Сторонники традиционных отношений закрашивают радужный пешеходный переход в Вильнюсе, Литва
Like father, like son
Ну, зато хозяин этого пикапа сэкономил целых 75$ на доставке груза
Эта жена вернула мужу его старый грузовик! На восстановление он потратил 2 года, а 4 года назад его пришлось продать
Перевод: «В общем, Стэн думает, что мы поедем в Тампу (Флорида), чтобы навести порядок в арендованном хранилище и перебрать мои детские вещи, но у меня для него есть огромный сюрприз. Я так взволнована!»
— Я держала это при себе очень долгое время.
— Это собака? Что ты купила?
— Я его отследила и хозяин продаёт его обратно.
Будьте крайне внимательны, стоя с телефоном в руке на пути у дрифтующего тяжёлого автомобиля
Или «Как я себя чувствую, когда в самом конце рабочей недели начальник внезапно подваливает кучу работы на выходные»
«Никак вы, б***ь, не научитесь!» (с)
Ты не родился(ась):
— Лесбиянкой — Геем — ЧЁРНЫМ — Трансгендером
Искусство быть жертвой
— Сегодня я была в гендерно-нейтральной уборной, и когда мыла руки, внутрь зашли двое мужчин.
Мужчина #1 не постеснялся воспользоваться кабинкой рядом со мной. Я почувствовала себя по-настоящему оскорблённой.
Мужчина #2 решил дождаться снаружи, пока я уйду. Я поблагодарила его за проявленное уважение.
— Мужчина #1 отнёсся к тебе как к равной в гендерно-нейтральной уборной.
Мужчина #2 обошёлся с тобой как с женщиной.
Я не знаю, что из этого тебе ближе, но поведение обоих мужчин было уважительным, никто не пытался тебя унизить.
Великий Пушкин! О, поэт! Сией историей похвальной Задел Ты душу. Силуэт Героя Твоего печальный Остался в сердце моем. Но Помочь мне сможет лишь одно: Когда порыв своей души Я освобожу на волю, Создать Онегину решив Иную, чуть счастливей, долю… Ты выслушать меня изволь, Подробней объяснить позволь.
Великий Ты поэт, писатель, Мыслитель и философ Ты. А я – простой… простой мечтатель И почитатель красоты. Я – Твой читатель, кому Ты Поведывал свои мечты.
Поэта замысел высокий Потребовал конца такого. А мое сердце, недалекий, Возможно, разум, ждет иного: Хочу, чтобы сердца двоих Сплелись в одно в стихах моих!
И потому я разрешенья Осмелюсь Твоего просить – Позволить мне сие творенье Продолжить, и благословить! На Твою милость уповаю. Набравшись духа, начинаю…
Евгений, бедный наш Евгений! Врагу в лицо глаза возвел, Полон волненья и сомнений, Лишь поклонился и ушел. А генерал в недоуменьи Подумал: «Что за настроенье!»
Не замечая ничего, В дороге размышлял Онегин: Как глубоко он ошибался И как во многом заблуждался, Когда надеялся, что Таня Предаст супруга своего! Что будет дальше? Все равно! Все свыше решено давно.
Вначале злость взяла Евгенья, А вслед за ней – печаль с тоской: «Татьяна! Милая Татьяна… Я б все отдал, чтоб быть с тобой! Я ошибался! Но порой Мы поздно это понимаем И как исправить все, не знаем. Ну что ж, вот мне и наказанье За причиненные страданья! Но больше этого не будет – Я искуплю свою вину! Пусть Божий суд меня осудит, Если еще сюда вернусь! О, как же путь мой будет сложен! Но знаю, знаю, что я должен. Прости, княгиня, не серчай. Прощай, любимая! Прощай…»
Так, мрачный уезжал Евгений В глушь позабытых поселений.
А что же было с нашей Таней, Когда, едва скрывая слез, Она ушла без колебаний От человека своих грез? Что говорить о ней – понятно Какие чувства в ней кипели: В душе боль стала необъятной И отозвалась эхом в теле. О, как сказать хотелось «да!» И заключить его в объятья! Но брака прочная узда – Ее судьба, ее проклятье… Хоть знала Таня уж давно – Любовь к Онегину в ней вечна, Им вместе быть не суждено. Ведь долг важнее дел сердечных! Ах, если б он к ней не являлся, Любовных писем не писал, И в чувствах к ней не признавался, И рук ее не целовал! Ах, если б раньше догадался Он о любви к ней и пришел, И в чувствах ей тогда признался! То был бы их удел таков? Ах, если б можно было время Вернуть назад, при этом знать, Какое ожидает бремя, И все тогда, тогда сказать! Меж тем себе она призналась, Что он в княгиню ведь влюбился. Простой Татьяной не прельстился! А ведь она простой осталась… К чему мечтать? Уж ни минуты, Уж ни секунды не вернешь! Коль стала на супружний путь ты, С него до смерти не свернешь. А после смерти? Все, довольно! Себя ты лучше пощади – Оставь надежды позади! Оставь любовь, и будешь вольной …
Глава 2 И время молча уплывало В страну тумана, без возврата. И годы тихо исчезали С каждым рассветом и закатом… Как поживает наш Евгений? А ну-ка, навестим его! Прошло всего одно мгновенье – И мы у дома одного. Дом небольшой, но все ж уютный, Прекрасным садом окружен И, в тишине дубрав, как будто Он весь в раздумье погружЕн. Соседей у него немного – Всего лишь несколько домов, и за проезжею дорогой идет уж череда лесов.
*** Здесь наш Онегин поживает. Минуют годы, он скучать По своей Тане продолжает И о прошедшем вспоминать. Не может он о ней не думать! Не может прошлого оставить! Он ищет что-то, что забыться Поможет. Но к чему лукавить? Татьяна часто ему снится, Она его – его жена! И счастье в их глазах искрится. Злая судьба побеждена! Он открывать глаза боится – С рассветом Таня исчезает. Вокруг – все те же лица Слуг. Евгений вновь страдает. Но виду он не подает: Не в духе редко он бывает. Никто из слуг не узнаЕт Страдальца в нем и не узнАет. Он редкий гость уж на балах, Нечасто город посещает. Уже езду верхом в полях И чтенье он предпочитает.
*** Нина Ивановна, соседка, Частенько в гости приглашает Евгения, и он нередко Сию старушку навещает. Казалось бы, невероятно – Бывший повеса, сердцеед, К старушке ходит! Непонятно! Но время знает лишь ответ. Она всегда искренне рада, Когда Онегин к ней придет – Он для нее и вся отрада, Ведь, кроме слуг, одна живет. Его судьба ее волнует, Тоска его не утаится От опытной души. СетУет Старушка, что пора жениться. Евгений только усмехнется, Внутри же – сердце замирает. Тогда других уж тем коснется Соседка, но все замечает.
Спустя, быть может две, недели Дожди и холод налетели, Пустеют на деревьях ветки; Семья приехала к соседке. Онегина зовут на чай. Нина Ивановна знакомит Его с семьей и, невзначай Как будто, к Аннушке подводит. И девушка краснеет, глядя В глаза галантному соседу. Евгений с ней, бедняжкой, ради Приличия завел беседу. Не солгала ему старушка, Что внучка у нее красива: Она мила – ну просто душка! Так улыбается игриво. У Анны умные глаза, А взгляд – сияющий, лучистый И нежный, цвета «бирюза», Столь добрый, искренний и чистый! Ах, до чего ласкает взор Ее волос златистый цвет, Расшитый в декольте узор, И тонкий стан, и младость лет! У Анны кожа бледновата, Но на щеках пылает жар. Онегин думает: «Эх, юность!» Но это… на душе пожар! Аня, смеясь, едва не плачет, Краснеет, еле говорит. Взглянув украдкой, очи прячет От глаз его и замолчит. Он, приглядевшись, на мгновенье От Тани что-то видит в ней. От мысли этой у Евгенья Забьется сердце чуть сильней. Он гонит эти мысли прочь, Они как будто поддаются. Но знает он – ему невмочь От них надолго отвернуться. Как все же странно – эти муки Ему приносят…наслажденье! Это томленье, но не скука. Это – приятное волненье. И все ж оно приносит боль! Но все, остановись. Доколь Ты будешь размышлять об этом? Прослушал ты слова Annette! Когда за горизонт день скрылся, Онегин дамам поклонился, Благодаря их за прием, И, наконец, покинул дом.
*** У Ани вспыхнула огнем Душа и восхищеньем. Как он красив! Как он умен! Какое, право, наслажденье С ним говорить! А танцевать? Уверена, что он умеет! А как, должно быть, целовать… Душа горит, лицо краснеет. Так постепенно, день за днем, Онегин в сердце поселился Ее. Все мысли лишь о Нем, Уж дух любви в нее вселился. Бывало, Он ей улыбнется Непринужденно в разговоре, А у нее сердце забьется, В душе – как будто буря в море! В окне иль во дворе, бывало, Онегина только увидит – Все начинается сначала! Она кипит и ненавидит Себя за робость, и смеется Над этим же, но все никак Ему в любви не признается – Она ведь дама… Грустно так! Анна приходит посмотреть, Как на коне своем гарцует Ее сосед… О нем бы спеть! Она в мечтах его целует. Довольно часто, по ночам, Как многим барышням присуще, Гадает Аня по свечам, На картах, на кофейной гуще. Как наряжается она, Когда Онегин посещает Их дом! Увы, побеждена – Он ничего не замечает. Он потолкует то с хозяйкой, То с Анной, то с отцом ее. В глазах его – тоска. Ни страсти, Ни искр, летящих на нее!
Но что за чудо – эта грусть В глазах его Аню пленит. Кто-то виновен в этом. Пусть! Она его развеселит! Она всегда поймет его, Поддержит и в беде поможет! И не упустит своего – Он нужен ей. Она все сможет! Но что же делать? Как начать? Как правильнее поступить? Судьба решила подсказать Ей, как вопрос решить.
На вороном Онегин мчится И по полям, и по лугам. Прочь от него взлетают птицы, и ветер хлещет по щекам. Евгений смотрит в небеса: Там солнце в вышине смеется. Вокруг – свобода и краса, Все вместе с ним вперед несется. В ушах от ветра шум и звон, Онегин на него не ропщет. Вдруг, приглядевшись, видит он Фигуру барышни у рощи. Ему почудилось: Татьяна! Но это был бы чудный сон… Ах нет, конечно это Анна! И к девушке подъехал он. «Анна Владимировна! Вы Решили малость прогуляться?» «Нет. Я хочу поговорить С вами… и кое в чем признаться…» Она сказала это тихо И чуть заметно побледнела. И думала она: «Трусиха! Пока я струсить не успела, Должна ему все рассказать». Он спешился, полон предчувствий, Готов ее речам внимать, Готов отвергнуть иль принять.
*** Вот в тишине они одни, Вдыхают запах древесины И листьев. Отошли они, Остановившись у осины. «Я вас прошу меня понять. Лишь выслушать, затем решить. Прошу меня не осуждать И крайне честным со мной быть!» Анна взглянула на Евгенья. Он тоже на нее смотрел, И в это важное мгновенье В нее вонзались сотни стрел, Испепеляли искры молний, Вонзаясь беспощадно жалом; Морей заглатывали волны… Но Анна все же продолжала: «Знакомы мы не так давно. Вы старше, да. Но если честно, Мне это было все равно. Я знаю, может, неуместно, для барышни так говорить… Но я была не в состояньи Вас больше ждать, так долго быть В неведеньи и ожиданьи… Ведь час за часом, день за днем Во мне росла большая тайна… Я не могла понять, о чем Все мои мысли и желанья? И стала вскоре я другой, Меня как будто подменили! Так потеряла я покой – Мечты меня в плен захватили! Но я решилась сделать шаг Навстречу собственному счастью. Я поняла, что только так Преодолею я ненастье. Я поняла: недоставало Чего-то в скучной жизни мне. Чего же? Свой ответ искала И наяву я, и во сне… Теперь я знаю: только вас Я так ждала все эти годы! И вот сегодня, в этот час Вы предо мной, среди природы… Я вас прошу: пока ни слова! Позвольте кончить мой рассказ. За вас, Онегин, я готова Лишиться жизни десять раз! А это значит лишь одно: Что чувства к вам мои чисты, Серьезны, неподдельны, но Не есть лишь глупые мечты! Я вижу, вас уже томлю… Не прерывайте меня снова! Я вам скажу всего три слова: Я вас люблю! Я …вас люблю…»
*** Народ смеется, веселится. Жених с невестою танцуют. Счастье в глазах ее искрится, Он руки нежно ей целует. Все вышло, как она мечтала: Любимый муж, пышная свадьба… Она его женою стала! Их поздравляет вся усадьба! Онегин пьет и веселится, но счастья нет в его глазах. Не думал никогда жениться! На Тане лишь – в своих мечтах. Подумать только: он бы отдал Все, лишь бы его женой Была желанная Татьяна! Но это суждено другой. Может, так нужно? Кто же знает? Разлукой кормится любовь? Когда он кем-то обладает, То интерес теряет вновь. В нем два Онегина живут: Один – тот прежний, сердцеед; Другой – он сам. Года идут. Кто он? Не знает он ответ. Евгений с этих пор решил: Он для семьи лишь будет жить. Довольно для себя он жил. Ошибку должен искупить!
Другую жизнь познала Анна, И эта жизнь ей по душе! Ее страданья, как ни странно, Стали забытыми уже. И в браке счастлива она – Евгений верный семьянин. Уж не подруга ей луна, Уж друг ее – лишь он один. По выходным они на бал К друзьям, бывает, едут в город. Онегин ловок и удал, И в тридцать три свои все молод. Он Анну верховой езде Порой пытается учить. Она же – мужа по звезде Учит о будущем судить. А вечерами ходят в сад, И, в окруженьи яблок, слив, всегда о чем-то говорят. Евгений все же молчалив – Вопросы задает жена, Онегин – только отвечает. Анна, счастьем ослеплена, Печали в нем не замечает. Уж так уклад семьи устроен – Считает Аня без сомненья – Муж молчалив, всегда спокоен. Евгений – дар от Провиденья! Он ей подарки покупает: Наряды, ленты, жемчуга. Анна всегда счастьем сияет И все полнеет, но слегка.
*** И как-то Анне снится сон: Она в саду большом гуляет. Евгений рядом. Он влюблен, Ее целует, обнимает.
И вот они к пруду вдвоем Подходят, мило улыбаясь, И обращается лицом Анна к воде, рукой плескаясь. И, наклонившись над водой, Себя пытается найти, Но образ женщины другой С испугом на нее глядит. Анна – к Евгению. Он пьяно Бормочет: «Что с тобой, Татьяна? Чем пруд тебя так напугал?» И вдруг, закрыв глаза, упал. Аня стоит, не понимая, Где она, кто она такая? И чувствуя вдруг, что пьяна, На воду глянула она – Вместо воды в пруду вино. Багряное, как кровь, оно! Оно не манит, не зовет – Оно застыло, не живет. Им пьян Евгений, не встает. А вдруг оно его убьет?! И Анна, это понимая, К мужу кидается, но вдруг К нему бросается … другая, И лишь тогда встает супруг. Поднявшись, он берет за руку Ту незнакомку и смеется. Но, видя скорую разлуку, Аня стоит, не шелохнется. И с дамой тою он уходит, И Анна вслед ему глядит, Глядит, как милого уводят! И крикнуть хочет, но молчит. Когда ночи утро коснулось, Анна тревожная проснулась.
В саду, покрытом свежим снегом, Ребенок с нянюшкой играет И громким смехом, резвым бегом Воробышков вокруг гоняет… Татьяна, стоя у окна, За своей дочкой наблюдала: Три года лишь живет она, А уж какою милой стала! Когда-то Таня так играла, Беспечно, весело резвясь; Что ждет ее, еще не знала, Жила, мечтая и смеясь… Теперь познала жизнь сполна: Любовь, разлуку, радость, грусть. Слезами тайными пьяна, Она живет без счастья – пусть! Пусть не было благословенья В любви и браке ей, но дышит Своей отрадой и спасеньем – Анютой, посланною свыше.
Супруг Татьяне не мешает, С ним видится не каждый день – В разъездах часто он бывает. Он в жизни для нее лишь тень… Хотя, когда они, сияя, Втроем семьей выходят в свет, То люди говорят, не зная: «Вокруг семьи счастливей нет!» Не могут эти люди знать, Как вечерами у кровати Анюты Таня тихо плачет: Ведь все могло же быть иначе… Помнит Онегина Татьяна И часто думает о нем. Вот только сердце не так рьяно, Как в юности, горит огнем. Нет острой боли, как тогда, Боль притупилась, и печаль Овладевает иногда Татьяною. Ей очень жаль, Что в жизни все так получилось, Что не в того она влюбилась, Что муж мог быть ей дорогим, Что все могло бы быть другим… И Таня думала-гадала, Как долго бы ее любил, Если б она не отказала, Онегин? Скоро бы остыл? Не важно, все равно она Супруга верная жена. *** Однажды к ним пришло письмо; Князь Тане вслух его читает. И сообщает им оно, Что скоро Ольга приезжает. И вот, узнав едва о том, К родным гостям готовят дом. Объятья были горячи, И звонки были поцелуи, Когда приехали в ночи Те гости. Встреча так волнует!
Объятья русские щедры! В слезах смеются две сестры; Рукопожатием друг друга Приветствуют два их супруга. Давно не виделись они – Ольга Анюту не видала, Таня в пеленках Леню знала И уж соскучилась за ним. Теперь сынишка Ольги, Ленька, Подрос – шесть лет уж поживает. Целует тетю он тихонько И глазки скромно опускает. Но долгим у гостей был путь, Им не мешало б отдохнуть. Так, вскоре все ложатся спать, Но Тане с Олей не до сна. Они, желая поболтать, Заходят к Анечке. Она Так мирно спит, как ангелочек, И сладко в тишине сопит. Татьяна тихо, в уголочке О дочке Ольге говорит. Так хочется скорей друг другу О своей жизни рассказать! И, взявшись за руки, подруги Не думают и вовсе спать.
*** Так, после моего венчанья Он вскоре вдруг приснился мне. О, сколько боли и страданья С собою он принес во сне! Он на меня смотрел с любовью И с содрогающей тоской. Я отвечала только болью… Он был не прежний, а другой. Мы с ним гуляли по аллее, Он под руку меня держал, Не так, как раньше, – холоднее. И голос у него дрожал. — Скажите, Ольга, что случилось? Как будто что-то изменилось? — О чем вы, Ленский, говорите? Вы холодны и весь дрожите! Идете шатко… Вы пьяны? А может, Ленский, вы больны? — О да, пожалуй, страшно болен… И жизнь моя – и есть болезнь! Любовью горькою напоен, На стоны променял я песнь. Я что-то будто вспоминаю… О нас какой-то мрачный сон… О, я все мысли напрягаю! Неуловим, однако, он.
И тут я, Таня, поняла, О чем он вспомнить так хотел! Но виду я не подала. Он грустно на меня смотрел. — Вы уж не любите меня? – Он шепотом спросил. И вдруг Я вспоминаю, смущена, Что у меня уж есть супруг! Не зная, что ему ответить, Теряясь, как ему сказать, Его боюсь глазами встретить И продолжаю лишь молчать. И вдруг мы к кладбищу подходим. Там страшно, жмусь к его плечу. Став у надгробья, он спокоен И говорит: «Я спать хочу…» И тут, Танюша, я проснулась! Уж солнце грело мне лицо, Блестело на руке кольцо, И муж спал рядом. Я очнулась.
Тот сон мой скоро позабылся – Не придала ему значенья. Но Ленский мне опять явился, Не находя успокоенья. Он был невесел, молчалив, И не было нужды в словах – Лишь взгляд к нему свой обратив, Укор увидела в глазах. И взор к земле я опустила. Он – руку на мое плечо; И смотрит мне в глаза пытливо, Так искренне и горячо! — Я вспомнил: это был не сон! И эта явь грустней всего: Два сердца бьются в унисон, Но среди них нет моего…
Тут краска залила мне щеки, Но не было на них слезы. — О, Ленский, вы не одиноки! – Солгала я, но шум грозы, Так неожиданно возникшей, Настойчиво прервал слова… А Ленский весь стоял поникший, Склонилась набок голова. Он стал как будто неживым: Глаза и тело – все застыло! Стоять мне стало страшно с ним, Я за руку его схватила. — Не смейте больше умирать! – Я разбудить его хотела. – Вам нужно жить! Нужно писать! И вздрогнуло тут его тело. -Писать? О чем? О глупых грезах? О лестных, но пустых словах? Моя любовь пролИлась в слезы, А от стихов остался прах… Но на стихи мне наплевать – О них и вы, и я забыли. Я лишь одно желаю знать: Вы хоть денек меня любили? Не торопитесь мне солгать. Мне просто правду нужно знать…
И он умолк, и я молчала, И только легкий дождь журчал. А правды я сама не знала! И он слезу не удержал… — О да! Конечно! Я любила! Как можете вы сомневаться?! — Так отчего же вы спешили Другому в жены-то отдаться?! — Владимир, что вы говорите! Я молода еще, а вы… Вы умерли! О нет, простите… — Я умер? Нет, я жив, увы! И я узнал, что предан тою, Кого сильней всего любил! Наша любовь была мечтою, Которую я сочинил! — Но я ведь дальше жить хотела! Не помирать же мне живой. Все повторял он то и дело: «Мечтой была… Была мечтой…» — Мы с вами не поймем друг друга. Ведь вы не слышите меня! — Я слушал вас, моя подруга, Лишь вас одну, день ото дня. Теперь, пожалуй, я устал. Мне нужно отдохнуть немного. Час отдыха как раз настал. И вы ступайте – вот дорога.
*** С тех пор покой мой был нарушен: Я стала думать лишь о нем. Привычный быт мой был разрушен, И я мрачнела с каждым днем. Ты понимаешь, ведь, Танюша, Те сны не бЫли лишь виденьем. Я говорила, ты послушай, С ним, а не с привиденьем! С живым Володей, с настоящим! Видишь, и так оно бывает… Все в мире тленно, преходяще, А души – нет, не умирают. Они живут, любят, страдают, Как в этом мире, так и в том. Они за нами наблюдают, Если угодно им. О том Я стала думать постоянно, И стала я себя винить: Да, я была непостоянна, Должна прощения просить. Он, такой чистый и прекрасный, Любил меня всею душой! Только меня любил напрасно – Заслуживал любви иной. Ребенком я тогда была – Я это поздно осознала. И жить, как раньше я жила, Уж не смогу – я понимала.
— А знаешь, Оля, ведь и он Был пылкой юностью пленен. — Да, ты, наверное, права: Тогда мы были слишком юны, От чувств кружилась голова. Мы слишком верили фортуне…
*** Я стала вечеров бояться – Мне было страшно засыпать. Днем я решила попытаться Придумать, что ему сказать. Так, день за днем, ждала я встречи С покойным юношей, но он Не снился мне. И каждый вечер Ждала я предстоящий сон. И стали мне кошмары сниться, Но Ленский в них не появлялся. Моя душа в тоске томиться Все продолжала. Так распался Мой прежний беззаботный мир И завершился праздный пир. И тут я приняла решенье: Чтоб свою душу облегчить И чтоб найти успокоенье, Его могилу навестить. И вскоре днем, после обеда, Когда супруга дома нету И спит сыночек-непоседа, Тихонько села я в карету. Печально было мне в дороге. В карете было душно, тошно. А в сердце билась зло тревога От предстоящей встречи с прошлым. В окне мелькали люди, кони; Кругом лишь пыль да суета. А наверху, на небосклоне, Светило солнце – красота! И начала я вспоминать, Что как-то и сама там буду. Мы к роще стали подъезжать. Кресты мелькали отовсюду… Я шла по кладбищу тихонько, Слушая птиц и шелест крон. И вот увидела в сторонке То место, где он погребен. Я подошла, перекрестилась И молча Богу помолилась. Убрав заросшую могилу, Цветы на землю положила. Едва собрав в себе все силы, Тихонько с ним заговорила. «О, бедный юный мой поэт! Пленен моею красотою, Уж больше не напишет, нет, Погублен ревностью пустою! Вы в праве мне не верить, но Я вас действительно любила. По-своему, чуть ветрено, Но так, как было в моих силах. А после вашего ухода Я лишь хотела дальше жить. Жить, как назначила природа – В замужестве, детей растить. Если б ушла я в мир иной, А вы бы в это время жили, На счастье с женщиной другой, Клянусь, я б вас благословила!
Я вас прошу: меня поймите И, если можете, простите». Перекрестившись, я ушла. Покой же так и не нашла.
И тут Володя улыбнулся, И лик его так засиял! Он мою руку нежно взял И к ней губами прикоснулся. А после, руку отпуская, Он поклонился и ушел. Я, его взглядом провожая, Вздохнула, что покой нашел, И вслед шептала на прощанье: «Прощай, Володя. До свиданья…» И когда утром я проснулась, Не чувствуя душевной боли, Спокойствие ко мне вернулось, А Ленский мне не снился боле…
— Уж поздно, Оленька. Негоже Такие страсти говорить. Рассвет уж близится, похоже! Давно пора свечу гасить.
В доме у Тани и супруга Устраивался светский вечер. Съехалась знать со всей округи, Лилось вино, горели свечи. Зазывно музыка играла, Звенел хрусталь и лился смех. Таня во всей красе блистала, А Ольга была краше всех. Брильянты дорого сверкали, Духов струился аромат… Казалось, все друг друга знали, Но ложен был сей первый взгляд. Среди речей, улыбок лестных Читала Таня между строк. Ей было в этом мире тесно, И ей никто помочь не мог. Казалось, гости веселились: Смеялись, пили, танцевали… А Таня, улыбаться силясь, Почувствовала, что устала. Супруга в угол отведя, Ему на ухо прошептала: — Я дурно чувствую себя… Возможно, много танцевала. И деток нужно уложить – Наверняка они не спят И без присмотра там шалят! Пойду. Прошу меня простить. — А как же бал? А как же гости? Ведь мы должны их принимать! — Перемывать друг другу кости Пусть продолжают без меня.
Ольгу в толпе она нашла: — Мне нездоровится, сестрица. К разгару ночь уж подошла… Пойду-ка я к себе в светлицу. И скрылась Таня, напослед Духов оставив тонкий след.
И вдруг Татьяна … зарыдала. — Танюша! Таня! Что с тобой? – К ней Ольга бросилась в испуге. – Ведь это просто сон дурной! О нем забудешь на досуге. — Ах, если б только можно было Забыть его, как просто сон! – Таня сквозь слезы говорила. – Но завладел всей мною он. Не знаю чувства я сильней. Кошмар живет в груди моей! — О ком, о чем ты говоришь? Мне даже кажется, ты бредишь… Ты часто неспокойно спишь? Быть может, к доктору поедешь?
Немного обе помолчали. В окно светила им луна. Прониклась Ольга той печалью И тихо молвила она: — Подумать страшно, как бывает: Живет душа в обычном теле, Вокруг никто не замечает, Что с той душой на самом деле… Люди сегодня, как и прежде, Свершают все одну ошибку: Смотрят на чин и на одежду, Да на манеры, на улыбку… И мысль к ним часто не спешит В глаза взглянуть особе этой, Да глубоко – до дна души, Из сумрака добраться к свету. Так в темноте все и живут, В иллюзии, в самообмане. Ложь и обиды все растут, И жизнь скрывается в тумане. И некому помочь душе, заблудшей в собственной печали. Она старается уже, Чтобы ее не замечали! Так, если б ты не рассказала О своей грусти тайной мне, Я б никогда. Ведь я считала Тебя счастливою вполне! Что я могу тебе сказать… Позволь мне быть с тобою честной: Да, ты супруга и ты мать, Но жертвой быть тут не уместно! Ведь каждый человек рожден, Чтоб счастие свое найти И, будучи вознагражден, Спокойно в мир иной уйти. Всю жизнь ты можешь прострадать, Но легче никому не станет. О чем ты будешь вспоминать, Когда предсмертный час настанет? Что прожила ты с нелюбимым, Боясь счастливой быть рискнуть? Закон есть в жизни нерушимый: Что прошлого нельзя вернуть! Любовь ценней всего на свете, Ею нельзя пренебрегать! Мы как святыню всей планеты Должны ее оберегать. А ты отвергла все ж ее, Боясь нарушить свой покой. И вот – грустит сердце твое, И стала жизнь твоя пустой. А за любовь нужно бороться! Ее так сложно заслужить! Но тем борцам, кто не сдается, Дано судьбою победить.
Сердце забилось вдруг тревожно: Евгений начал представлять, Как было б невозможно сложно В дороге роды принимать. Кто мог бы им тогда помочь? Он гонит эти мысли прочь…
*** Меж тем все хуже бедной Анне; Она схватилась за живот, И спину, говорит, ей тянет, И боль ей спуску не дает. Спустя часок лучше не стало, Ей с каждым часом все больней. Вдруг Анна томно закричала. Евгений потянулся к ней. — Ах, что же делать нам, Евгений? Мне стало боль терпеть невмочь! Вокруг не видно поселений, Кто сможет нам теперь помочь? — Сейчас извозчику скажу, чтоб вез в ближайшее селенье! — Боюсь, что я уже рожу! Я чувствую внутри давленье!
И снова Аня закричала – уж очень мучили потуги. Евгений вдруг глядит в испуге, Как ее юбка влажной стала…
*** Так, полулежа на сиденье, Холодным потом обливаясь, Рожала Анна, к Провиденью С мольбами слезно обращаясь. Евгений в панике над ней Кружил, как птица над птенцом. Она кричала все сильней, С бледным, измученным лицом. *** В деревню въехав, за врачом Извозчик бросился толковым. И вот нашелся один дом, Где их принять были готовы. В семье той женщина жила, В деревне знахаркой служила. В постели Анну уложила И все, что нужно, принесла.
За горизонт скрывалось солнце, Округу в сумрак погружало. Евгений, стоя у оконца, Слышал, как Аннушка кричала. Не в силах чем-либо помочь, Он лишь по комнате бродил. День этот трудный проходил; Что принесет с собою ночь? Онегин, потом обливаясь, Тревожно руки потирал И, все по комнате шагая, Он, молча, терпеливо ждал. — Вы, барин, сядьте, успокойтесь! – К нему хозяйка обратилась. – Водой холодною умойтесь. Ведь ничего же не случилось! Всем бабам суждено рожать. Не нужно так переживать!
*** Утихли крики. В тишине Спокойно тикали часы; Мелькали тени на стене; Слышалось блеянье козы… Вот бабка вышла, наконец, По лбу рукою провела. — Вот, барин, вы уже отец! Жена вам сына родила.
Онегин в комнату вбежал, Где роженица пребывала. Там Аня бледная лежала, И рядом крошка-сын пищал. Он осторожно подошел; К сыночку, чуть дыша, прильнул И в нем свои черты нашел. Затем на Анну он взглянул.
*** Всю ночь он неспокойно спал – О новой жизни размышлял. Он наконец-то стал отцом! Как станет полон его дом! Судьбою, кажется, прощен, Свое он счастье заслужил. Теперь зажить уж сможет он, Как раньше никогда не жил… В мечтах Онегин утонув, Глядел на звезды сквозь окно, С восходом солнца лишь уснув, Когда проснулось уж оно.
*** На утро Анне стало хуже: Она пылала в лихорадке, Забыв о сыне и о муже. Бабка молилась же украдкой. Послав гонца немедля в город, Чтобы он лекаря привез, Евгений чувствовал, как холод От страха в грудь к нему прирос. Разволновавшись не на шутку, Он облегченье ощущал, Качая на руках малютку, Который беззаботно спал. Его к супруге не пускали. — В покое нужно ей побыть! – Ему хозяева сказали. – И кроху можно заразить!
Пытаясь снять немного жар, Ей бабка делала примочки – Сварила травяной отвар, Льняные вынула платочки.
Непросто вестником быть лиха! Но так случается порою – Нам эта роль дана судьбою, И мы несем эту весть тихо… — Супруга ваша… умирает. Примите это. Попытайтесь… Пока в сознаньи пребывает, Идите с нею попрощайтесь.
Застыл Евгений. И не дышит. В виски бьет кровь. В ушах лишь звон. Он больше никого не слышит… Не хочет правде верить он! — Но как же, доктор?! Неужели Нечем уж ей нельзя помочь?! — К несчастью, нет. Если б умели Мы Божью волю превозмочь! Побудьте с ней сейчас. Идите. Ее с любовью проводите…
*** Онегин на заре проснулся И резкий холод ощутил. Он к Анне сонно обернулся И, глядя на нее, застыл. Она как будто не дышала… Спокойная, как никогда, Мать его сына крепко спАла – Она уснула навсегда.
И Таня быстро, молча вышла, Не зная, верить или нет. Шепча: «О, помоги, Всевышний!», Вошла княгиня в кабинет. И вскоре ей все рассказали: Да, это правда: он убит. В парке… Грабители напали… Татьяна слушает, молчит. Безлюдно было… Он один… Богатый с виду господин… Пройтись немного захотел, Беду предположить не смел… Рассказ подробностями пышет, Болезненных для слуха дам. Отрывки лишь княгиня слышит, И слезы льются по щекам.
Татьяна в кресло села тихо, Прикрыв ладонями лицо; И слез поток полился лихо На обручальное кольцо.
*** И вот, в конце дороги дальней Деревни родненькой дома, Будто осунувшись печально, Виднелись с высоты холма.
И за обеденным столом Они болтали обо всем: И о здоровье, о делах, И о последних новостях: — Никитишна-то померла! А дочь соседа замуж вышла. А Настю помнишь? Родила! О муже ничего не слышно.
Таня, наевшись супа с рыбкой, Слушала, чай уж попивая, Что ей вещала мать родная, Пусть о пустом, зато с улыбкой. Дом старый их не изменился, Как будто не было тех лет, Будто вчера лишь появился В деревне роковой сосед… И страстно Тане захотелось На дом Онегина взглянуть. Но вечер уж настал, стемнело, И нужно было отдохнуть. Ей постелили в тех покоях, Где она девушкой жила, Где все до боли ей родное, Где она Танею была. В ее окно та же луна, Как много лет назад светила. Воспоминаний, чувств полна, Татьяна нежно загрустила…
*** Она проснулась очень рано, С восходом солнца. Дочка спала. Мать тоже еще не вставала. Лишь слуг услышала Татьяна. Пока домашние все спят, Она, одевшись, вышла в сад. Свежо тут было и прохладно, И стало на душе отрадно. Пройдясь вдоль клумб, кустов сирени, Татьяна, вспомнив вдруг о том, Чей осмотреть хотела дом, Решила, что настало время. И ждать она уж не могла, И, чувствуя сердцебиенье, Скорей гнедую запрягла И путь держала в то именье.
*** Кругом все сердцу было мило, И все будто дышало тем, Кого она всегда любила, Не суждено было быть с кем. Так, четверть часа здесь гуляя, Татьяна уж совсем забылась, Любовь былую вспоминая, Как вдруг она остановилась. То шорох напугал Татьяну, И она тихо, чуть дыша, На звук пошла, и на поляне Увидела вдруг … малыша. Беспечно он в саду играл, Увидев Таню, улыбнулся И снова дальше зашагал, Затем игриво обернулся. Знакомо было ей в нем что-то: Черты лица, глаза, быть может… Да, он похож был на кого-то! Но как бы вспомнить, на кого же? — Вы чей? – с улыбкою спросила, Но мальчика уста молчат. И на себе вдруг ощутила Татьяна будто чей-то взгляд. Глаза княгиня подняла, И сердце дрогнуло тихонько: Себе поверить не могла, Что под березою, в сторонке… Что это … точно Он стоит И прямо на нее глядит! К нему ребенок подбежал, Смеялся, что-то говорил. А он его за руку взял, С Татьяны взгляд не отводил. — Княгиня? Боже, это вы! – Знакомый голос прозвучал – Его – о счастье! Он – увы! День встречи их таки настал. Рой мыслей в голове ее, Сквозь землю провалиться рада! И эта встреча для нее И наказанье, и … награда.
Походкой плавною, неспешной Татьяна тихо удалилась, След от духов оставив нежный, И средь листвы зеленой скрылась.
*** Весь день в раздумиях провел Онегин о случайной встрече. Зачем их снова случай свел? И вот подкрался майский вечер. Смотрела Таня на закат, В беседке сидя с мамой, с дочкой, И вспоминала его взгляд, Его слова, его сыночка. Она боялась пробужденья Тех чувств, что в ней давно таились. Душа опять была в смятеньи, Как будто заново … влюбилась.
Ну почему так часто люди Боятся чувств и перемен? Себе – актеры, другим – судьи; И что игра дает взамен? Мы не живем так, как хотим – Мы так живем, как это «надо». Кому? В ином душе отрада – Не судишь сам – и не судим.
Татьяна следующим утром, Готовясь к завтраку в саду, Несла посуду с перламутром На стол, да свежую еду. И ее маленькая дочь, Желая маменьке помочь, На стол тарелки расставляла И их салфеткой протирала. Поднос горячих пирогов Из кухни бабушка несет; Их вкусный запах всех зовет, Вот к завтраку стол и готов!
*** Остановились у пруда. Татьяна с грустью вспоминала, какой она была, когда в последний раз здесь побывала. — Вы загрустили? Отчего же? – Онегин у нее спросил. — Да, я грущу, хоть и негоже. Но… пруд такой же, как и был… И все такое же, смотрите: Те же деревья и кусты! Как можно не грустить, скажите, Когда меняешься … лишь ты? Я здесь девчонкою играла. Сегодня же играет дочка… — Природа нас таких создала – Мы все состаримся, и точка! И смысла нет о том грустить. Всем с жизнью суждено расстаться! Пока мы живы, нужно жить И жизнью нашей наслаждаться. — Да, сударь, вы, конечно, правы. Природу глупо обсуждать. — Вот и не будем! Для забавы Позвольте мне вам рассказать Одну историю из жизни Одной сударыни капризной… Онегин начал свой рассказ, Добрый, веселый и смешной. И грусть исчезла в тот же час, Таня смеялась всей душой.
Светило солнце, отражаясь Яркими блестками в воде. Смеялись дети их, играя; Счастье светилось здесь везде. Так просто, вдруг, из ниоткуда Оно коснулось двух сердец И вытеснило боль оттуда, И грусти принесло конец. Евгений с Таней ощутили, Будто их прошлого не стало, Будто вчера они не жили, Будто их жизнь сейчас настала. Так день прошел, и солнце село, Но и тогда сердца их грело, Когда под темной бахромой Небес уж прибыли домой.
*** В деревне наступило лето. Печаль осталась в прошлом где-то. Дни беззаботно проходили. Их часто вместе проводили Онегин с Таней и детьми. И каждый раз, когда встречались, Много шутили и смеялись, Будто другими став людьми…
Евгений ночью той не спал, Томно по комнате бродил, Себя без устали корил И долго, долго размышлял…
После обеда Таня с книжкой В сад вышла, чтобы почитать. Анюта спала. Передышку Себе могла Татьяна взять. Но мысли грустные упорно Мешали вчитываться в строки. Мысли о ком? О нем, бесспорно! И о судьбе своей жестокой. Подумать: через столько лет Их встрече суждено случиться! Но добрый ли исход? О, нет. Им предстоит вновь разлучиться. И здесь никто не виноват – Жизнь чередом своим идет. Дорога их зовет вперед. Онегин не зовет назад – Ее он не остановил, Когда о планах сообщила. Знать, он ее не полюбил, Она же – любит, как любила. Так было хорошо в те дни, Что они вместе проводили! Но уж закончились они, Как сон, и будни наступили. Признаться, Таня и не ждала, Что отговаривать он будет. Татьяна с грустью понимала: Онегин скоро все забудет.
*** Так в грустных мыслях проводила В саду Татьяна свой досуг, Пока служанка не явилась И сообщила, что к ним вдруг Сосед пожаловать изволил. — Месье Онегин. Встречи просит. Что сей визит себе позволил, Он извинения приносит. Он хочет с вами говорить. Могу его к вам проводить? Задумалась на миг Татьяна… — Да, приведи его, Ульяна.
*** И вскоре радостная весть Та облетела отчий дом, И были рады все кругом. Благословение прочесть Не преминула мать Татьяны. Тень возраженья в глазах Анны Татьяна, к счастью, не нашла, Тревога матери ушла.
Их свадьба вскоре состоялась, Неподалеку, в церкви местной. Хоть пышностью не отличалась, Была простой, но все ж чудесной. Так, наконец, прожив немало, Онегиной Татьяна стала.
*** Супруги жить здесь не остались И в Петербург не поспешили – В уютный Киев перебрались, Где особняк себе купили. Так, в славном городе зеленом, На склонах тихого Днепра, средь сада в доме возведенном Их жизни началась пора. И вечером, на теплом ложе, Когда их дети мирно спали, Они друг друга обнимали И разговаривали. «Боже! От жизни прежней ни следа Вдруг ни осталось! Милый мой, Нам точно помогла звезда, Когда мы встретились с тобой! Не сном была ли жизнь моя, Пока ногою не ступила Женой твоей в сии края? Коли не сон, что это было? — Нас завертело в карусели, Но мы сошли, остановились. Недолго голова кружилась От надоевшего веселья. Два беглеца от прошлой жизни, Устав от стороны чужой, Вдруг обрели свою отчизну И с нею свой нашли покой. Моя отчизна – это ты, Наша любовь и наши дети, Наш дом, наш сад, наши цветы. Нет места лучшего на свете! Я не вернусь в тот пошлый мир, Где бесконечно длится пир. Отныне мир мой здесь, с тобой. Теперь я, Таня, только твой.
Прошли года. Брак устоялся. Напрасны были опасенья Невесты дорогой Евгенья – Онегин верен ей остался. Однако чувства изменились Его к Татьяне. Страсти жаркой Искры за годы испарились, Сгорев с годами вспышкой яркой. Когда б повесой прежним был, Возможно, он из дому б скрылся, Предлог придумав. Но был мил Ему их дом. Он научился Важные вещи различать И свои чувства понимать. Ведь с жаждой можно страсть сравнить: Легко, внезапно может скрыться, Лишь стоит ее утолить, Но после – вновь возобновиться. И после страсти охлажденья Иное чувство вдруг всплывает… Как чудный дар, как откровенье, Всю душу светом озаряет И счастьем наполняет кровь. Что это, если не любовь? Он не захочет уходить. Он знает, что они с супругой Созданы Богом друг для друга, Что только с ней он хочет жить.
