Чего не спите мадам
RAIKAHO — Твой предатель
Слушать RAIKAHO — Твой предатель
Слушайте Твой предатель — RAIKAHO на Яндекс.Музыке
Текст RAIKAHO — Твой предатель
И снова в одинокого я сижу на кухне
Тут так тихо я слышу, как сигарета тухнет
Недавно ты ушла, погас в душе тот пыл
И если честно про тебя я уже подзабыл
Ну как ты там моя мадам точнее мой предатель
А я опять убитый в хлам и последнее трачу
Давай не будешь ты о грустном, а просто забудь
Что мы когда-то были вместе заброшен тот путь
Так что моя больная леди ты не обижайся
Но ты мне даром не нужна слышишь давай теряйся
Теряйся в шумном городе, где гаснут огни
А мы как были там, так и остались ничьи
Я помню те прогулки в парке под луной
Когда клялась ты мне что навсегда со мной
И днями напролет мне нервы мотала
Я так верил в тебя, а ты предавала
Давай мадам продолжай, продолжай теряться
По разным барам зависать по клубам шататься
И при встрече со мной не будет утешек
Ты променяла короля, короля на пешек
Ну как ты там моя мадам точнее мой предатель
А я опять убитый в хлам и последнее трачу
Давай не будешь ты о грустном, а просто забудь
Что мы когда-то были вместе заброшен тот путь
Да я снова убитый, да я снова у бара
Пока ты где-то там мадам другого целовала
Ну и что что ночами ты мне так часто снишься
Что третьи сутки уж не сплю в принципе как обычно
Да перестань ты плакать да перестань звонить
С истериками в трубку надо поговорить
Я уже не вернусь попробуй все забыть
Давай наймем убийцу чтоб прошлое убить
Ну как ты там моя мадам точнее мой предатель
А я опять убитый в хлам и последнее трачу
Давай не будешь ты о грустном, а просто забудь
Что мы когда-то были вместе заброшен тот путь
Ну как ты там моя мадам точнее мой предатель
А я опять убитый в хлам и последнее трачу
Давай не будешь ты о грустном, а просто забудь
Что мы когда-то были вместе заброшен тот путь
Мадам, не умирайте. Ах, Вы спите.
Мадам, не умирайте. Ах, Вы спите.
Похожие цитаты
Какая же ты дура. Самая настоящая.
Какая же ты дура.
Самая настоящая.
Какая же ты дурочка.
Но — самая. Но — настоящая.
Я умираю, но об этом — позже.
Я умираю, но об этом — позже.
А чтой-то Вы сегодня на метле.
А чтой-то Вы сегодня на метле?
Жить надо так, чтоб не сказали: «помер».
Жить надо так, чтоб не сказали: «помер».
. И на тысячелетнем рубеже ещё возможна дружба М и Ж.
Тут я заснул, но было уже поздно.
Тут я заснул, но было уже поздно.
Ты мне роди, а я перезвоню.
Ты мне роди, а я перезвоню.
Женщины умирают позже мужчин.
Женщины умирают позже мужчин, потому что вечно опаздывают.
Вернувшись от дверей, присела, сказала, клипсу теребя.
Вернувшись от дверей, присела,
сказала, клипсу теребя:
«И что-то я ещё хотела.
Ах да, тебя. »
Мадам, — не улыбайтесь, это страшно.
Мадам, — не улыбайтесь, это страшно.
Интересные цитаты
Пути добра с путями зла так перепутались веками.
Пути добра с путями зла
Так перепутались веками,
Что и чистейшие дела
Творят грязнейшими руками.
Истинная любовь взаимности не требует.
Истинная любовь взаимности не требует, а тот, кто желает получить за свою любовь награду, попусту теряет время.
Пока есть такой язык, как русский, поэзия неизбежна.
Пока есть такой язык, как русский, поэзия неизбежна.
Так как разум у нас в невысокой цене.
Так как разум у нас в невысокой цене,
Так как только дурак безмятежен вполне —
Утоплю-ка остаток рассудка в вине:
Может статься, судьба улыбнётся и мне!
О судьба! Ты насилье во всём утверждаешь сама.
О судьба! Ты насилье во всём утверждаешь сама.
Беспределен твой гнёт, как тебя породившая тьма.
Благо подлым даришь ты, а горе — сердцам благородным.
Или ты не способна к добру, иль сошла ты с ума?
Те из моих читателей, которые не живали в деревнях.
Те из моих читателей, которые не живали в деревнях, не могут себе вообразить, что за прелесть эти уездные барышни! Воспитанные на чистом воздухе, в тени своих садовых яблонь, они знание света и жизни почерпают из книжек. Уединение, свобода и чтение рано в них развивают чувства и страсти, неизвестные рассеянным нашим красавицам. Для барышни звон колокольчика есть уже приключение, поездка в ближний город полагается эпохою в жизни, и посещение гостя оставляет долгое, иногда и вечное воспоминание. Конечно, всякому вольно смеяться над некоторыми их странностями, но шутки поверхностного наблюдателя не могут уничтожить их существенных достоинств, из коих главное: особенность характера, самобытность, без чего, по мнению Жан-Поля, не существует и человеческого величия. В столицах женщины получают, может быть, лучшее образование; но навык света скоро сглаживает характер и делает души столь же однообразными, как и головные уборы.
Я не скажу тебе «люблю», всеобщей моде подражая.
Я не скажу тебе «люблю»,
Всеобщей моде подражая:
Как часто говорят «люблю»,
Совсем о том не помышляя!
И слово ли одно «люблю»
В себе всю нежность заключает?
Нет, мало говорить «люблю»,
Коль сердце то не повторяет.
Кто часто говорит «люблю»,
Тот редко и любить умеет.
Иной не вымолвит «люблю»,
А чувством только пламенеет.
Так я не говорю «люблю»,
Храня молчанье осторожно,
Но верно так тебя люблю
Как только мне любить возможно.
— Ваш пароль используется уже более 30 дней, необходимо.
— Ваш пароль используется уже более 30 дней, необходимо выбрать новый!
— Розы.
— Извините, в Вашем новом пароле слишком мало символов!
— Розовые розы.
— Извините, пароль должен содержать хотя бы одну цифру!
— 1 розовая роза.
— Извините, не допускается использование пробелов в пароле!
— 1розоваяроза.
— Извините, необходимо использовать, как минимум, 10 различных символов в пароле!
— 1грёбанаярозоваяроза.
— Извините, необходимо использовать, как минимум, одну заглавную букву в пароле!
— 1ГРЁБАНАЯрозоваяроза.
— Извините, не допускается использовать несколько заглавных букв, следующих подряд!
— 1ГрёбанаяРозоваяРоза.
— Извините, пароль должен состоять более чем из 20 символов!
— 1ГрёбанаяРозоваяРозаБудетТорчатьИзТвоейЗ@дницыЕслиТыНеДашьМнеДоступПрямоБл%дьСейчас!
— Извините, но этот пароль уже занят!
Я знаю, что я Вам необходима, иначе не были бы мне необходимы — Вы.
Я знаю, что я Вам необходима, иначе не были бы мне необходимы — Вы.
Владимир Маяковский — певец революции, который до конца был предан своей идеологии, а также всячески способствовал ее распространению. Пускай в своих произведениях он нередко критиковал общество своего времени, все его произведения пропитаны любовью и уважением к Родине. Поэт гордился тем, что был наблюдателем и участником изменений, которые повлекла за собой Великая Октябрьская революция. Один из трудов, в котором Владимир Маяковский затрагивает тему революции — поэма «Хорошо!». Ее разбор и произведет Многомудрый Литрекон.
История создания
Поэма «Хорошо!» написана в 1927 году к десятилетию Великой Октябрьской революции, соотечественники заслуженно считали эту поэму знаковой для тех времен. Сразу можно сказать, что Маяковский выразил свои чувства и переживания, как обычно, грубее, чем того стоило ожидать. Но произведение наверняка помогло автору избежать репрессий, которые в то время не щадили писателей и поэтов.
Но это было написано не из страха или алчности, ибо творец был идейным большевиком, который верил в светлое будущее новой России. Владимир Маяковский говорил, что люди должны помнить о жизни своих предков, и в своем труде отразил все важнейшие события того времени, показывая их настолько объективно, насколько это было возможно.
Цитаты в теме «поэма»
Бывают понятные, явные книги, Кого-то же надо читать между строк. Есть ноты сплошные оттенки и лиги, С листа прочитать их не каждый бы смог.
И косы свои, пожалуй, Ты будешь носить, как шлем, Ты будешь царицей бала И всех молодых поэм.
И многих пронзит, царица, Насмешливый твой клинок, И все, что мне только снится, Ты будешь иметь у ног.
да, я не открыла тебе всех своих тайн. и, да, наше доверие не было взаимно. но, ты друг, уж лучше, осознай. ты видел меня слабой, не была ли этим наша близость ощутима?
хочу сказать спасибо, друг. за что, ты сам прекрасно знаешь. дружба интереснее всех других «наук». она не вечна, всегда один, а то и оба друг друга предают, уж ты-то понимаешь.
Жанр, направление, размер
Репертуар Владимира Маяковского — это настоящий футуризм. Все его стихи узнаются с первого взгляда, ведь он использовал тонический способ стихосложения и затрагивал концептуально новые темы. Сама идея революции, грубая и резкая эстетика честного бранного слова, обилие окказионализмов, вечное движение и необычайные размеры, оригинальные и, можно сказать, небывалые словосочетания — всё указывает нам именно на данное течение в рамках модернизма.
Жанр поэмы — лиро-эпический, хотя настолько точная историческая составляющая работы позволяет назвать её «поэма-хроника».
Образы и символы
Эпоха, о которой нам говорит Маяковский, была богата своими героями.
Особое внимание поэт уделил Александру Федоровичу Керенскому, которого буквально обсмеял в своих строках. Так, автор сравнил политика с сорокой, которая много говорит попусту. При этом вертлявая птица сверкает «бонапартьими» глазами, то есть ей присущи амбиции лидер а. Но поэт подтрунивает над этой напускной значимостью, называя Керенского «присяжным поверенным», который незаконно и незаслуженно растянулся на постели царицы. Он не может быть народным вождем, потому что действует старыми жандармскими методами, симпатизирует бывшей правящей элите и готов разгонять и попирать простой люд. За несправедливость и продажность история приговорила выскочку к поражению, но на фоне этого афериста Маяковский блистательно вывел систему положительных образов.
Хорошо!. В. В. Маяковский
Главная → В. В. Маяковский → Хорошо!
Октябрьская поэма «Хорошо!» В.В. Маяковский
Плакат В. Иванова «Отечество славлю, которое есть…» (поэма Маяковского «Хорошо!»)
Поэма Маяковского «Хорошо!» («25-ое октября 1917 г.») Машинописная копия.
Поэма Маяковского «Хорошо!». Машинописная копия. Отрывок.
Благодарим за прочтение произведения Владимира Владимировича Маяковского «Хорошо!»!
Читать все произведения Владимира Маяковского На главную страницу (полный список произведений)
Жан Кокто. Равнодушный красавец
Убогая комната в гостинице, освещенная уличной рекламой. Диван кровать. Граммофон. Телефон. Тесная ванная. Афиши.
Когда занавес поднимается, Актриса одна, одета в маленькое черное платье… Смотрит в окно, бежит к двери, глянуть на лифт, потом садится возле телефона, потом ставит пластинку с собственной записью и тут же ее останавливает. Возвращается к телефону и набирает номер.
Алло… Алло, это вы, Жоржетта? Позовите мне мсье Тотора. Ну, разыщите. Я подожду… Здесь? Превосходно. Дайте его сюда. Какой шум! У вас там все с ума сошли. Тем лучше! Тотор? Это ты… это я… да… Эмиль наверху? Нет? Ты его видел? В котором часу? Один. Ладно, ладно. И никакого понятия, куда пошел? Ничего тебе не сказал? Хмурый был? Нет, не беспокоюсь… просто мне надо кое-что срочно ему передать и никак до него не добраться. У тебя все в порядке? Молодец. У меня? Вот, съездила, попела, теперь вернулась… мертвая. Лучше… пожалуй, лучше. Врач? Как будто у меня есть деньги на врачей! Нет, я лечусь… вернулась… ложусь спать. Эмиль? Эмиль ангел. Для меня он замечательный. Нет, он тоже вернется. Он меня никогда не бросит. Наверно, у него дела… Ну, вот так… Целую тебя… Два часа ночи? Уже!
Как время идет. Ну… до свидания… до свидания, Тотор. Счастливо тебе.
Слышит шум лифта, подходит к двери, прислушивается. Звонит телефон, она бросается к аппарату.
(Сквозь зубы.) Сволочь!
Возвращается на свой пост. Бросается на шум лифта. Слышно, как отпирают соседнюю дверь. Тишина. Она без сил прислоняется стоя к дверям; идет к часам на стене, переводит стрелки вперед.
(Вполголоса.) Как будто трудно позвонить, снять трубку.
Смотрит на телефон и, внезапно решившись, надевает плащ. — Звон ключей. Она снимает плащ. Бросается на диван, берет книгу. Дверь отворяется. Входит Эмиль. Роскошный альфонс, — впрочем, годы берут свое, и альфонсом ему быть недолго. Во время следующей сцены он будет раздеваться, расхаживая из комнаты в ванную и обратно, посвистывая.
Звонила твоя сестра. Я сказала, что ты в ванне. Ей ни к чему знать, что ты еще не вернулся в гостиницу. Что ты болтаешься незнамо где. Она была бы в восторге. По сути, она звонила просто разнюхать. Заладила: вы точно уверены, что он в ванной? Сволочь!
Где ты был? Я звонила Тотору. Тебя видели, но никто не знал, куда ты пошел. Время так летит. Я читала… Я думала, что только что вернулась после концерта. А потом смотрю на часы и вижу — немыслимо поздно… Где ты был? (Молчание.) Превосходно. Не желаешь отвечать, как обычно. Не отвечай, детка. Вот уж не собираюсь тебя допрашивать, приставать. Я не из тех женщин, что учиняют допросы и ходят по пятам, пока не выпытают, что хотят. Тебе нечего бояться.
Я тебя спрашиваю, где ты был. Ты отказываешься отвечать. С этим все ясно. Просто на будущее: я тоже начну поступать, как мне вздумается. Мсье гуляет, вот и я уйду, куда захочу. И отчитываться перед тобой не стану. А то слишком удобно все получается. Спасибо. Мсье делает, что ему в голову взбредет, а мадам сиди себе в гостинице, взаперти под замком… всё поняла. Я не понимала… а теперь поняла. Добрый вечер, дамы и господа! Я как дура надрывалась, выступала, пела в прокуренном кабаке… потом шла в гостиницу, как послушная девочка, ждала мсье… А мсье и дома нет. Мсье не волнуется. Мсье знает, что мадам в гостинице… что она спит. Мсье бегает за юбками. Все, хватит. С завтрашнего дня перестану отказываться от того, что предлагают эти типы, которые шлют мне цветы и записки. Шампанское, джаз и всё такое. И мсье поймет, как это весело — ждать. Все время ждать.
Эмиль переоделся в халат, ложится на кровать, закуривает и разворачивает газету, которая скрывает его лицо.
Читай свою газету. Читай свою газету, вернее, притворяйся, будто читаешь. Я все равно буду кричать… (В стенку стучат; она понижает голос) …кричать, что у меня накипело. Я знаю, что ты слушаешь, ты только притворяешься глухим. Удобная вещь газета. За газетой можно спрятаться, но я за этой газетой вижу твою злобную внимательную рожу, да, дорогой мой, вни — ма — тель — ну — ю. И я буду говорить, все тебе выложу. Всё как есть, мне рот не заткнешь. Читай свою газету. Читай свою газету. Это легче всего. Ты хоть знаешь, что такое болеть, болеть туберкулезом, кашлять, петь для публики, которая ржет и звенит посудой? Знаешь, что такое торопиться домой надеяться, что любимый человек тебя поддержит, и видеть пустую комнату, и ждать?
Ждать. Я назубок знаю эту комнату. Уж как я ее знаю! Рекламу знаю, красную и зеленую: то зажжется, то погаснет, ни дать ни взять ужимки сумасшедшего старика! Такси знаю, которые делают вид, что останавливаются, тормозят и едут дальше. И каждый раз сердце замирает. Лифт знаю, то он переезжает наш этаж, то не доезжает, и другие двери хлопают.
Стрелки этих часов знаю если на них не смотреть, они мчатся на полной скорости, а если смотреть, крадутся как воры… до того медленно, что кажется, они застыли на месте, и думаешь, что часы врут.
Я тебя люблю. С этим ясно. Я тебя люблю, и в этом твоя сила. А ты — ты тоже говоришь, что любишь. Не любишь ты меня. Если бы ты меня любил, Эмиль, ты бы не заставлял меня ждать, не терзал бы меня постоянно, не таскался бы из кабака в кабак, пока я тебя жду. Я себя грызу. Я превратилась в собственную тень. В привидение… настоящее привидение. Привидение, увешанное цепями, и это ты нацепил на меня все эти цепи. Привидение в каменном мешке.
Знаю, чего бы ты хотел. Знаю. Шляться туда — сюда, делать, что в голову взбредет, спать со всем светом и знать, что я, которую ты якобы любишь, сижу запертая, под замком, в сейфе, а ключ у тебя в кармане. Вот тогда бы ты был спокоен. Это подло. Подло. Твой эгоизм переходит всякие границы. Но ты забыл, что я женщина, а не вещь, что я пою, что я пользуюсь успехом, зарабатываю себе на жизнь, и куча народу готова взять меня под защиту. Куча незнакомых, которые слышат меня по Радио и на пластинках. Да стоит мне только крикнуть, позвать на помощь, и ты костей не соберешь. Эмиль! Так. Ладно. Валяй. Читай свою газету, читай свою газету. Ты ее уже давно дочитал. Я тебе советую — перечти еще раз, сверху донизу, снизу доверху, справа налево и слева направо. Ты урод. Ясно тебе? Урод. Мсье спокоен. Мсье желает доказать мне, что он спокоен. А я? Я разве не спокойна? Ну, знаете! Я само спокойствие. Воплощение спокойствия. Не много я знаю женщин, которые сумели бы оставаться спокойными так же долго, как я. Другая не моем месте уже давно вырвала бы у тебя эту газету и добилась бы хоть какого — то ответа. А я нет, я решила остаться спокойной и останусь.
Это ты беспокоишься, а не я. Я не сумасшедшая. Я вижу, у тебя дрожит нога и пальцы на руках побелели! Ты исходишь от злости. Ты исходишь от злости, потому что знаешь, что ты не прав.
Где ты был? Я звонила Тотору, а ты уже ушел, и конечно, с какой — то девкой. Конечно, с той жуткой девкой, с которой ты спишь, когда объявляешь мне, что коллеги попросили тебя смотаться в Марсель. Молчи… я тебя знаю, и ее знаю. Вдвое старше тебя, одета с «блошиного» рынка. Люди на улице отворачиваются. Нашел себе девку, ничего не скажешь! И с этой девкой мсье мне изменяет. Если бы я хотя бы узнала, что ты изменяешь мне со свеженькой девочкой, начинающей, что ты помогаешь ей делать первые шаги и сам от нее без ума. Не скажу, что я была бы в восторге. Нет. Но я бы нашла тебе оправдание. Но так! Старуха, без денег даже, и все время к тебе придирается, и что она тебе дает? Что? Ну скажи ты мне. В конце — то концов. Мужчины — психи. Психи и развратники. Они как чума. Чума. Ты — чума. Вот подходящее слово, я его искала. Ты — чума!
Эмиль! Эмиль! Раз… два… три… ты упрямишься. Цепляешься за свою газету. Прекрасно. Продолжим. Потому что ты же слушаешь. Знаю, ты слушаешь и я тебя раздражаю. Жребий брошен. Выложу тебе всё до конца. Выскажу все, что накопилось за долгие месяцы. Все, что на сердце накипело. Всю муть. Это называется муть. У меня на сердце муть. Страшная муть. Выплесну ее, иначе я задохнусь.
А твое вранье! Какой ты врун! Врать для тебя все равно что дышать. Врешь, и врешь, и врешь, и врешь, и врешь, и врешь. Врешь по любому поводу, постоянно. Если ты говоришь, что пошел купить коробок спичек, — это неправда. Это значит, ты идешь попить пива и наоборот. Ты врешь по привычке, для удовольствия. На днях ты сказал, что идешь к зубному врачу. Я почуяла вранье. Заступаю на пост у гостиницы, где живет твоя девка, твоя старушенция, — и вижу, как ты оттуда выходишь. Не говори, нет, не клянись маминым здоровьем. Я тебя видела. Но зачем было рассказывать про зубного? Правда, что к зубному сходить, что к этой твоей старухе — удовольствие примерно одинаковое. В общем, твое дело. Делай, что хочешь. Меня просто возмущает твое вранье. Ты столько врешь, что сам запутываешься в собственном вранье, увязаешь по уши в своем вранье. Забываешь, что сам же говорил, за тебя прямо неловко. Уверяю тебя. Бывает, я краснею, когда слушаю, как ты рассказываешь совершенно нелепые вещи. А какой апломб, какой апломб! И заметь, я уверена, что и ей врешь, и всем остальным тоже, и твоя жизнь соткана из кошмарных сложностей.
В свое время, вначале, я ревновала, когда ты спал. Ломала себе голову: «Куда он уходит, когда спит? Кого он видит?» — а ты улыбался, расслаблялся, и я начинала ненавидеть тех, кого ты видел во сне. Часто я тебя будила, чтобы с ними разлучить. А ты любил видеть сны и злился, когда я тебя будила. Но я не выносила эту твою блаженную рожу.
Теперь, когда ты спишь, я себе говорю: «Ну вот, мне спокойно: он здесь. Я могу его приласкать, потрогать, посмотреть на него». Но сама я сплю плохо. Почти не сплю. Говорю себе: «Он спит, он не таскается то туда, то сюда. Он мой, я его охраняю».
Эмиль! Клянусь тебе, ты доведешь до того, что прольется кровь. Клянусь тебе. Или доведешь до того, что все полетит к чертям, и сам прольешь кровь, станешь убийцей и сядешь в тюрьму. Представляешь себя в тюрьме? Послушай. Я сдерживалась, у меня хватало терпения с тобой говорить. Но теперь мое терпение на исходе. Предупреждаю: если ты через три минуты… Значит, так: считаю до тридцати. Досчитаю до тридцати и, если ты не уберешь эту свою газету, предупреждаю тебя, что случится несчастье. (Считает.) Раз, два, три, четыре, пять… (До двадцати четырех. На счете двадцать четыре звонит телефон. Она подходит к телефону.) Повезло тебе. Алло, алло! Кто говорит? Нет, это не мсье Эмиль. Мсье Эмиль читает газету. Ах, вот оно что… это вы. Да… Превосходно, подождите. (С трубкой в руке, Эмилю.) Соблаговолишь подойти? Это твоя старушенция, (Молчание.) она просит тебя к телефону. (Молчание.) Нет, мадам. Я… я сказала ему, что это вы. Он не желает себя побеспокоить. Повторяю вам, читает газету. (Громко.) Эмиль, подойдешь к телефону? Да или нет? (В трубку.) Нет. Не подойдет… Но, мадам, я здесь бессильна… Вот как? Вот как? Вы прелесть. Он не желает с вами разговаривать, от меня — то вы чего хотите? Ну… (Вешает трубку) Мерзавка… (Подходит к Эмилю.) Спасибо, Эмиль. Ты был на высоте. Никогда бы не подумала, что ты так сумеешь. Я бы умерла со стыда, если бы ты стал говорить с этой женщиной. Эмиль… Я надоедлива. Правда. Прости меня… Поцелуй меня… (Отодвигает газету, Эмиль спит, сигарета выпала.) Ха, он спит! Вот это новости! А я — то умилялась, я — то вообразила…
Эмиль! Эмиль! Эмиль! Ты спишь. Проснись. (Он поворачивается на другой бок. Она заходит с другой стороны кровати.) Я с тобой говорила, а ты спал. Звонила твоя старушенция. Я думала, ты не желаешь побеспокоиться, не желаешь с ней говорить… Эмиль!
Эмиль резко ее отталкивает. Потягивается, встает, раскуривает сигарету и идет в ванную; она идет за ним; он одевается.
Эмиль! Ты собрался уходить? Берегись! Я выброшусь из окна. Я убью себя.
Распахивает окно, бросает докуренную сигарету. Эмиль незаметно для нее уходит в ванную. Она отстраняется от окна, видит, что в комнате никого нет, и ее охватывает ужас.
Эмиль, где ты? Эмиль! Эмиль! (Он выходит из ванной.) Ха, я испугалась! Тебя не было. Я подумала, что ты ушел. (Он причесывается.) Погоди… Эмиль… Что ты делаешь? Что на тебя нашло? Одеваешься… (Он надевает пиджак.) Ты уходишь? Это невозможно! Что я такого сказала? Эмиль, ответь мне… скажи что-нибудь… ты слишком жесток, слишком беспощаден. Ты должен объяснить, в чем дело… Я жду… жду… чуть не сдохла, пока ждала. Наконец ты появляешься. Мне надо с тобой поговорить. Я говорю, а ты утыкаешься в газету. Засыпаешь. Как же так… Ты даже не слышал, о чем я хотела с тобой поговорить. Это уже слишком. За что ты на меня сердишься, за что ты меня наказываешь? (Цепляется за него. Он отталкивает ее и застегивает пиджак.) Послушай, Эмиль, я признаю, что вела себя резко, ты ненавидишь, когда тебе говорят правду… или, скажем так, когда тебе говорят то, что тебя раздражает. Эмиль… Эмиль… Эмиль… Скажи что-нибудь. Скажи. Открой рот. Не стой как столб. Как истукан. (Он надевает плащ.) А? Что? Ты надеваешь плащ. Ну, нет, ты больше не уйдешь! Я слишком намучилась. Я тебя никуда не пущу. Пожалей меня. Не будь таким бессердечным. Эмиль, ты же не бессердечный. Ты меня любишь… Если бы ты меня не любил, ты бы не возвращался. А ты возвращаешься. Хоть поздно, да возвращаешься. Значит, ты ко мне привязан. Значит, это еще не конец. Поговори со мной. Скажи, что это еще не конец. (Эмиль идет к телефону и набирает номер. Она цепляется за его плечо.) Эмиль! Ты не имеешь права. Вспомни все, что я для тебя сделала. Нет… нет… я не то хотела сказать. Я хотела сказать: вспомни, сколько между нами было нежности. Я знаю, конечно, что ничего для тебя не сделала… тебе от меня ничего не было нужно, а если я и сделала самую малость, то это было так естественно.
Прости. Я буду хорошо себя вести. Не буду жаловаться. Ну… ну… Буду молчать. Уложу тебя в постель, укутаю. Ты уснешь. Буду смотреть на тебя спящего. Тебе приснится сон, и во сне ты пойдешь, куда хочешь, изменишь мне, с кем хочешь… Только останься… останься… останься… Если завтра и послезавтра снова надо будет тебя ждать, я умру. (Эмиль открывает дверь. Она цепляется в него.) Это слишком жестоко, Эмиль! Заклинаю тебя, останься… Посмотри на меня… Я согласна. Можешь врать, врать, врать, приходить, когда угодно. Я буду ждать. Я буду ждать, сколько хочешь.
Эмиль отталкивает ее и уходит, хлопнув дверью. Она бежит к окну.