Чего не хватает в свердловской области
В Свердловской области на 25% вырос дефицит работников, «которых попросту неоткуда взять»
В Свердловской области не хватает большее 55 тыс. работников, подсчитали в компании Finexpertiza. За последний год дефицит кадров вырос в регионе на 25,6%, или на 11289 человек.
Нехватка рабочих рук на российском рынке труда растет с начала посткризисного 2021 года по мере восстановления деловой активности, поясняют аналитики. Если в январе работодатели в целом по стране уведомили органы службы занятости, что им требуется 1,69 млн работников, то в мае 2021 года количество открытых вакансий достигло 2,1 млн и не опускается ниже этого значения на протяжении шести месяцев, следует из данных Роструда.
В последний раз так остро компании нуждались в работниках семь лет назад.
«Если год назад на одну вакансию приходилось по два безработных, то сейчас ситуация диаметрально противоположная — открытых вакансий ровно в два раза больше, чем желающих устроиться на работу. Безработица находится на историческом минимуме 4,3%, при этом экономика испытывает острый дефицит работников, которых попросту неоткуда взять. Нехватка рабочих рук теперь связана не с карантинными ограничениями, а, прежде всего, с демографической проблемой сокращения населения трудоспособного возраста. Ситуацию дополнительно усугубил произошедший отток трудовых мигрантов, который привел к дефициту работников в сфере строительства, сельского хозяйства, ЖКХ, логистике. Из всех вакансий около 68% приходится на „рабочие“ специальности. Однако экономике не хватает не только „синих“, но и „белых воротничков“. В условиях кадрового дефицита российский бизнес и экономика в целом продолжат испытывать ограничения в развитии», — полагает президент FinExpertiza Global Елена Трубникова.
Новости Екатеринбург
20.12.2021
Новости , Кратко , Популярное , Анонсы , Интервью , Слухи , Видео , Рабкрин , Уикенд
В департаменте по труду рассказали, каких сотрудников не хватает на Среднем Урале
После шоковых нерабочих дней 2020 года рынок труда в Свердловской области полностью восстановился. Сейчас на бирже труда числится 23,7 тысячи человек, безработица – чуть выше 1%. Для сравнения – к 1 января 2021 года безработными были признаны 114 тысяч человек. Порядка 1200 предприятий в регионе заявили о работе по сокращенному графику, но среди них нет ни одного крупного, это только малый и средний бизнес. В то же время работодатели заявили, что им требуются 54 тысячи сотрудников. Это и постоянные, и временные вакансии.
Как рассказала сегодня на пресс-конференции заместитель директора департамента по труду и занятости населения Свердловской области Наталия Бордюгова, традиционно желания работников и работодателей не совпадают. «Есть кадровый дефицит, из года в год это бюджетная сфера, социальная сфера, много сотрудников требуется в медицине, это не секрет. В образовании требуются кадры. IT-технологии – IT заходит во все сферы, требуются высококвалифицированные кадры», – прокомментировала Бордюгова.
Она также рассказала, что главный тренд этого года – сохранение дистанта и цифровизация, многие, кто в прошлом году был вынужден перевести сотрудников на удаленную работу, в этом году по собственному желанию сохраняют такой режим занятости, это оказалось удобным. Департамент по труду, чтобы решить проблемы с безработными, проводит обучающие курсы, их за год прошли около двух тысяч человек. И курсы также были связаны с цифровизацией – профориентацию безработные проходили по направлениям копирайтер, таргетолог, сторисмейкер.
Добавим, ранее «Новый День» писал, что в Свердловской области не хватает почти 800 врачей, проблемы даже с терапевтами и педиатрами, а нехватка узких специалистов есть практически везде, в том числе в Екатеринбурге. Также нехватка кадров – в детсадах, требуются воспитатели и нянечки. Причина банальна – невероятно низкие зарплаты при высоком уровне ответственности.
Екатеринбург, Декабрь, Светлана Загороднева
Отправляйте свои новости, фото и видео на наш Whatsapp +7 (901) 454-34-42
«Принципиально не даем им деньги». Зачем нужно превращать заброшенные промплощадки в креативные кластеры
Интервью с Татьяной Журавлевой получилось довольно длинным. Если у вас сейчас нет времени читать его целиком, можете воспользоваться интерактивным планом ниже — здесь вы найдете четкую разбивку по темам.
Татьяна Журавлева, директор Центра практик качества жизни Агентства стратегических инициатив
«Мы принципиально не даем денег на развитие креативных площадок»
— Почему Агентство стратегических инициатив решило заниматься созданием в регионах России креативных площадок?
— Мы давно занимаемся городской повесткой и формированием новых пространств в российских регионах. И увидели, что есть огромный запрос на ревитализацию заброшенных зданий и промзон. Как специалисты в городском развитии, мы понимаем, что такие пространства хорошо развиваются в русле креативной экономики. Об этом нам говорит и зарубежная практика. Европа в послевоенный период была в полуразрушенном состоянии, и помимо программ по восстановлению жилья там была запущена очень большая программа по строительству заводов. Когда стало понятно, что технологии бегут вперед, производство уменьшается, огромные пространства промышленных территорий высвобождаются, на территории этих заводов начали появляться креативные сообщества. Позже эти площадки стали превращать в креативные кластеры.
Сначала мы начали работать в тестовом режиме с четырьмя городами — Сысертью, Якутском, Калининградом и Волховом (Ленинградская область). У нас все получилось, поэтому 2021 год мы решили посвятить созданию креативных пространств в заброшенных зданиях и промзонах по всей России в рамках программы Rurban Creative Lab. Ее цель — разработать и запустить механизмы преобразования не участвующих в хозяйственном обороте площадок в локациях, где сформируются сообщества творчески ориентированных предпринимателей. Пожалуй, это самый масштабный в мире проект по созданию креативных кластеров.
Проект «Лето на заводе» в Сысерти зашел в программу развития креативных кластеров одним из первых в России. Он зародился в 2020 году в рамках акселератора «Сто городских лидер ов».
— В чем ценность этих проектов? Ведь может показаться, что совсем не обязательно восстанавливать все эти пространства — можно было бы просто снести все старое и построить, например, новые дома, офисники и другие функциональные здания.
— Ценность таких проектов лежит сразу в нескольких плоскостях. Во-первых, это сохранение идентичности места. Давайте представим, что, например, в Сысерти снесли завод и поставили на его месте бизнес-центр. Тогда это будет совсем другой город. Поэтому сохранение идентичности, объектов культурного наследия и приведение в порядок промышленных территорий — это, безусловно, очень важная история.
Во-вторых, снос и строительство новых объектов отнимает много времени и средств. Вот вы снесли что-то, после этого нужно долго разрабатывать необходимую документацию для другого объекта, согласовывать его, получать всевозможные разрешения и т. д. Вся эта история затягивается на несколько лет.
Третий важный аспект заключается в том, что в 70% российских городов «заброшки» находятся прямо в центральных районах. Считайте, что нужно будет снести четверть города и перестроить заново. Стоимость таких работ исчисляется даже не миллиардами рублей.
Кроме этого, когда мы сохраняем подобные площадки, мы сохраняем и дух места, вокруг которого возникают правильные сообщества, готовые его развивать и наполнять чем-то новым.
— Какую помощь Агентство оказывает регионам в развитии кластеров? Прямая финансовая помощь в рамках этого проекта не предполагается?
— АСИ — не финансовый институт, и это принципиальная позиция, что мы не даем денег. Даже когда у нас есть возможность выделить какой-то бюджет и помочь проекту финансово, мы этого не делаем.
Наша ценность совсем в другом. Мы учим региональные команды проектов самостоятельно зарабатывать деньги. То есть предоставляем высококвалифицированный бесплатный консалтинг и упаковываем проект: помогаем понять, из чего он состоит, какая у него будет бизнес-модель, когда он должен выйти на стадию монетизации, каким образом он будет приносить прибыль.
Если, например, речь идет о благоустройстве, мы разбираемся вместе с городской командой, как привлечь деньги. В отношении креативных кластеров такая же история. Мы помогаем все структурировать, обучаем команды, они в свою очередь внедряют прямо в процессе все то, что прорабатывается в рамках наших очных модулей.
Это можно увидеть на примере с Сысертью. Первые постройки, которые используются в рамках проекта «Лето на заводе» — сцена, деревянный коворкинг-центр, — создавались в рамках нашего формата «Архитектурный кэмп». Это одна из мер поддержки Агентства, в рамках которой мы приглашаем архитекторов, обеспечиваем строительные материалы и с привлечением местных жителей создаем тот объект, который им действительно нужен на данной территории.
Плюс ко всему мы становимся тем самым мостиком между человеком и государством, оказывая административную поддержку проекту. В каждом регионе мы ищем компромисс между властью и обществом, пытаемся сделать максимально возможное, чтобы проект состоялся, был настолько классным, чтобы впоследствии его можно было тиражировать по всей стране. Пример этого — проект Яна Кожана по ревитализации Сысертского завода. Теперь в России все знают, что есть такой город Сысерть, и даже практически перестали неверно ставить ударение.
— Региональные и городские власти в Свердловской области легко идут на контакт, когда речь заходит о развитии креативных пространств?
— На Урале у нас все хорошо — проблем не возникает. Например, мне кажется, глава Сысертского городского округа Дмитрий Нисковских уже стал полноценным членом команды. В Екатеринбурге сейчас нас сильно поддерживает министр инвестиций и развития области Виктория Казакова — она тоже полноценный член регионального продюсерского центра. Мэр Екатеринбурга Алексей Орлов тоже очень сильно помог с новой площадкой на Вайнера, 16.
Но так происходит не везде. В некоторых регионах приходится долго вести переговоры и искать точку соприкосновения.
«Черноисточинск произведет фурор российского масштаба»
— В Свердловской области за 10 лет — то есть к 2031 году — планируют создать практически с нуля 12 креативных пространств. Это реально?
— Да, абсолютно реально. Такое количество площадок обусловлено тем, что регион очень большой, а важно создать в каждой ключевой точке место для самореализации человека. Например, если я хочу стать архитектором, мне не нужно больше уезжать в Екатеринбург — я могу жить где-то в Висиме рядом с природой, спокойно работать, периодически куда-то выезжая.
Задача Агентства — показать, что креативный кластер может возникнуть в любом городе или поселке. Главное, чтобы там был костяк из креативного сообщества, которое готово сопровождать площадку. Никто не говорит, что там появится новый винзавод. Но в этих местах может появиться что-то компактное и при этом максимально востребованное у местного сообщества.
Посмотрите, например, на Черноисточинск, где открылась «Арт-резиденция». Вообще эта площадка должна произвести в российском масштабе больший фурор, чем Сысерть. Она находится в поселке, но при этом здесь очень хорошая проходимость, на фандрайзинге собираются какие-то сумасшедшие суммы, резиденты живут в формате самоокупаемости и прибыльности, поэтому у них там все прекрасно.
Уральский бизнесмен открыл вместо завода креативный кластер. Зачем он ему нужен, если не приносит денег
— Если говорить про Черноисточинск, то, учитывая, что они запустились еще в 2020 году, почему мы до сих пор не видим такого яркого резонанса вокруг него, как от Сысерти?
— Потому что они позиционируют себя как арт-резиденцию. И это все меняет.
Когда собирают креативный кластер, делают ставку на постоянных резидентов. Управляющий кластером знает, что доходность проекта складывается и от них, и от прямой деятельности проекта. Сейчас управляющая компания в Черноисточинске не ведет такую политику в отношении своих резидентов — они просто находятся на площадке.
Арт-резиденция предполагает, что художник приезжает на какое-то время, создает свой продукт и уезжает. Я уговаривала команду Черноисточинска все-таки сделать кластер, но они пошли по пути резидентуры. Поэтому с точки зрения бизнес-модели ребята пока остались в таком подвешенном формате. Но в следующем году мы их подтянем.
А Сысерть на слуху у всех потому, что мы очень много вложили сил в ее раскрутку и представили Яна Кожана и этот проект президенту Владимиру Путину. Хотя на самом деле это временная поп-ап история, рассчитанная на три-четыре месяца. Сейчас у команды проекта задача в том, чтобы выйти «в капиталку» — то есть стать постоянной площадкой. В этом году Дмитрий Нисковских выделил небольшую площадку на 100 кв. метров, и теперь очень важно то, чем они ее наполнят.
Пока суперуспешный кейс в Свердловской области — это все-таки Черноисточинск. Благодая тому, что площадка существует в поселке, она собирает огромную проходимость в течение всего года и там есть постоянные резиденты. Другое дело, что управляющей компании нужно докрутить бизнес-модель.
— А как вообще можно понять, что креативный кластер получился успешным? Сколько времени для этого должно пройти?
— Проверка любого креативного кластера на жизнестойкость, как показывает мировая и российская практика, — три года. Например, сейчас в Санкт-Петербурге насчитывается 57 креативных кластеров. Но их количество меняется раз в три года — соответственно, именно столько составляет примерный жизненный цикл площадки.
Сысерть сейчас находится в цикле повторения того, что мы с ними придумали в 2020 году. В этом году мы с ними не работали — площадка ушла в свободное плавание. Но им теперь необходимо выходить на новый виток.
Черноисточинск растет — медленно, но верно растет. «Самородок» — креативный кластер в Нижнем Тагиле — пока только запустился, и о его успехах можно будет говорить лишь в следующем году.
На Урале строят креативные кластеры. Объясняем, что это и как устроено, на примере заброшенного училища
— Завершился третий этап проекта Rurban Creative Lab. Сейчас в списке финалистов осталось пять регионов. Какие следующие шаги и этапы? В итоге должен остаться один регион? Что получит победитель всех этапов?
— Нет, какого-то одного победителя не будет. Тут нужно понимать, что мы изначально отобрали на этот проект всего 10 регионов из 85. Это было связано с ограниченностью наших ресурсов — Агентство не могло вести одновременно так много проектов.
Мы видели, что некоторые регионы пошли своим путем дальше или же поставили проекты на паузу в ожидании определенных административных действий. Поэтому нам было важно понять, кто из регионов готов двигаться дальше, потому что сейчас начинаются такие этапы, как проработка стратегии, выработка сетевой модели внутри региона (когда все кластеры в регионе объединяются между собой), более плотная работа с креативными предпринимателями, которые создают продукт. Нам было важно сфокусироваться на тех, кто действительно готов сейчас уже этим заниматься, а не ждать инвесторов и административных решений. И вот сложилась пятерка — Новгородская, Самарская, Свердловская, Тюменская области и Удмуртия. С ними мы и будем активно работать в ближайшие месяцы. После этого региональные команды пойдут в свободное плавание.
Москва признала креативные кластеры Урала лучшими в стране. Денег не даст, но пришлет лекторов с советами
— Весь проект развития креативных кластеров рассчитан до 2031 года. А что будет дальше?
— Регионы должны создать собственную карту всех площадок — креативный каркас: как они между собой связаны, какие предприниматели там находятся, что они создают и какие меры поддержки со стороны региона нужны для того, чтобы креативный продукт «взлетел».
«Самый сложный объект — здание заводоуправления «Уралмаша»
— Наверное, один из самых масштабных проектов должны будут реализовать в нашем регионе, это креативный кластер в здании заводоуправления «Уралмаша». В отличие от других проектов, это действующая площадка. Почему решили заводоуправление превратить в творческий кластер?
— Это здание уже сейчас пустует на 70%. Рядом находится полуразрушенная лаборатория с проваленной крышей. То есть все пространство практически пустое. Соответственно, возник вопрос — а что там должно происходить? Мы решили попробовать проработать там историю по созданию креативного кластера.
Но это объект культурного наследия (ОКН), и поэтому он самый сложный из тех, с которыми АСИ работает в регионе. Мы находимся на стадии сложных переговоров с Агентством по управлению и использованию памятников истории и культуры (АУИПиК) и ищем подходящую модель, каким же образом нам можно поработать с этой площадкой. Но пока все на паузе — все предложенные варианты не были поддержаны АУИПиК.
Работа с любым ОКН — это всегда сложнее, чем с другими площадками. Реконструкция такого здания стоит в три раза дороже обычного, и поэтому важно понять, какая бизнес-модель здесь будет применяться и куда двигаться дальше.
Министр инвестиций построит на Уралмаше креативный кластер
— Кроме здания заводоуправления, вы планируете также сделать частью креативного кластера здание гостиницы «Мадрид» и еще нескольких домов, которые находятся на площади Первой Пятилетки, верно?
— Это был один из вариантов, который мы прорабатывали совместно с «Дом.РФ». Потому что на Уралмаше все равно должна быть частично проведена реновация жилой застройки, а мы бы таким образом смогли сохранить целый комплекс конструктивистских зданий. В этом случае мы бы часть зданий реконструировали, а часть отдали под девелопмент. Но данный вариант также не устроил коллег из АУИПиК — у них так не складывается экономика.
«Мы создали особый механизм включения жителей в обсуждение развития городской среды»
— АСИ также курирует реновацию улицы Вайнера. Почему Агентство решило взяться за это? К вам обратились за помощью или это была ваша инициатива, в связи с тем, что здесь находится площадка будущего креативного пространства?
— Мэр Алексей Орлов, вместе с командой города, решил посмотреть на вопрос реконструкции Вайнера более широко и обратился к нам. В этом случае получалась хорошая совместная инициатива команды, которая планировала создание креативного пространства, и муниципалитета, который хочет обновить главную пешеходную улицу.
Тогда в городе начали вести переговоры с несколькими архитектурными бюро о том, как должен выглядеть новый дизайн-код главной пешеходной артерии столицы Урала. Так мы и познакомились с «Открытым консорциумом» и на днях презентовали проект.
Что касается креативного кластера на Вайнера, 16 — его запустят к маю 2022 года, там уже начались базовые ремонтные работы.
Старинный особняк на Вайнера отдали под креативный кластер Вадима Самойлова
— В каких городах вы уже реализовали подобные проекты по реконструкции пешеходных улиц?
— В городе Глазове в Удмуртии сделана прекрасная улица. Концепцию разрабатывала компания «М4».
Подняться со дна рейтингов: чего не хватает здравоохранению Свердловской области?
Журналисты «Новых известий» оценивали обеспеченность регионов медицинским персоналом, его среднюю зарплату, уровень смертности и объемы финансирования здравоохранения.
Средние зарплаты на уровне
Согласно майскому указу президента России, средняя зарплата врачей должна быть в два раза выше средней суммы по региону, а средний медперсонал должен получать не меньше средней зарплаты по региону.
В июне замглавы Нижнего Тагила по финансово-экономической политике Алексей Бурдилов сообщил, что средние зарплаты в городе выросли на 6% (в частности, средний заработок в 2018 году составил 37 тысяч рублей у промышленников, 33 тысячи рублей у учителей муниципальных учреждений).
Демидовская горбольница предлагает сотрудникам от 35 000 руб. до 90 000 руб. Ранее в беседе с TagilCity.ru об увольнении сразу нескольких хирургов главврач ДГБ Сергей Овсянников озвучивал, что зарплата хирургов в медучреждении превышает 100 тысяч рублей — в зависимости от загруженности и вида выполненных работ.
Заработная плата играет одну из важных ролей в поддержании престижа профессии врача, медсестры. Поэтому дальнейшее повышение заработной платы сыграет серьезную роль, уверен депутат Законодательного собрания Свердловской области, председатель комитета по социальной политике Вячеслав Погудин.
Медуслуги на скорость
По действующим нормативам, на прием одного пациента должно уходить 14-22 минуты в зависимости от специализации врача. В Нижнем Тагиле в детской поликлинике на ул. Окунева, например, на прием педиатром отводится 10 минут, а терапевтом в поликлинике № 4 — 12 минут (по данным сайта registratura96.ru) — при нормативе 15 минут.
Для одного пациента времени, конечно, маловато. Пациенты все в основном пожилые, даже не сразу могут понять вопросы и что на них отвечать, плюс время на осмотр… Поэтому кругом идут задержки, следующие пациенты сидят в коридоре и нервничают, и эта картина ежедневно происходит. Но без бумажного оформления сейчас никуда, любой вопрос только по бумаге. Что в программе реабилитации у человека с ОВЗ написано — это ему и выдадут, без записей от специалистов ничего не предоставят, объясняет председатель Дзержинской районной организации общероссийской общественной организации Всероссийского общества инвалидов Игорь Постоногов.
Нормативы приема утверждаются федеральным ведомством, они основаны на определенных опытных расчетах, определяются экспериментальным путем. Во-первых, разнятся приемы чисто профилактические и приемы первичные, когда принимают больного человека, и повторные приемы. В учреждениях, которые оборудованы компьютерной техникой, программным обеспечением на местах, врачом тратится на заполнение бумаг и сопутствующую работу меньше времени. И больше времени уделяется работе с пациентом. И организация работы, когда не надо бегать за карточкой, она, на мой взгляд, еще не всегда оптимально выстроена, но она существенно сказывается на временном ресурсе, уверен депутат, хирург Вячеслав Погудин.
По его мнению, медикам не хватает свободы от бумажной работы.
Врач, сидящий на приеме (а я не только в операционной работал, но и принимал пациентов), должен полностью быть один на один с пациентом, он должен быть защищен от лишних временных затрат на заполнение документов, хотя, конечно, без этого никуда. Должно больше времени оставаться на контакт с пациентом, чтобы его выслушать, побеседовать. Это очень важно, говорит Погудин.
Сейчас в регионе делают все, чтобы специалисты минимально занимались оргвопросами приема и максимально проводили время с пациентом. Нововведения появляются в медучреждениях, где внедряется проект «Бережливая поликлиника».
Проект «Бережливая поликлиника» позволил по новому взглянуть на резервные возможности организации и оказания медпомощи в амбулаторных условиях, распространить успешный опыт по оптимизации логистики пациентов, переходу на электронный документооборот, организации открытой и вежливой регистратуры, сообщают в региональном Территориальном фонде ОМС.
Детская поликлиника на улице Окунева — там не только хорошо отремонтированные красивые помещения, комфортные условия, эстетичность в оформлении. Там самое главное — спланированная, хорошо организованная среда в самом центральном и важном этапе, где человек, впервые приходя в поликлинику с ребенком или сам, попадает в первый контакт с медицинским работником. От того, как организована логистика от порога до кабинета врача — очень важно, причем не только на первом этаже пребывания пациента. Но и потом как быстро, без долгих ожиданий он попадет к врачу, как удачно и с удовлетворением он получит качественную медицинскую помощь. Это зависит от того, как четко работает система регистрации, где выстраивается вся логистика. И все преобразования в поликлиниках сейчас начинаются с этого первого звена, говорит Вячеслав Погудин.
Дефицит персонала
На сайте по поиску работы и персонала Headhunter на текущий момент в Нижнем Тагиле опубликованы 103 вакансии в сфере медицины и фармацевтики. В том числе 24 — от имени ЦГБ № 1, 14 — от Демидовской городской больницы, четыре — от поликлиники № 4, три — от инфекционной больницы и еще три — от детской горбольницы.
По данным рейтинга «Новых известий», на 10 тысяч жителей в нашей области приходится 31 врач. Таким образом, при 103 вакансиях в Нижнем Тагиле дефицит медперсонала ощущают на себе порядка 30-40 тысяч человек.
Сейчас решением уже не первый год занимается федеральное руководство, не только правительство и минздрав, но и ЗакСо Свердловской области. Мы регулярно помогаем создавать те условия, чтобы максимально мы могли ежегодно пополнять ряды студентов медвуза и повышать престиж профессии. На сегодня наиболее важным, ощутимым и наиболее результативным является практика целевого обучения, когда к государственному заказу, который идет из федерального министерства, добавляется еще наш региональный заказ. В 2017 году было принято уже не 150, а 180 человек-целевиков, это плюсом к тем студентам, которые были приняты по государственному заказу. Расчет на то, что эти целевики вернутся и будут работать в организации, с которыми они заключили договор, — в территории региона. Сейчас выстраивается работа с целевиками, с участием не только минздрава и главврачей на местах, но и активную позицию занимают главы муниципальных образований, и им за это благодарность, безусловно. Руководители городов, мэры понимают, что от этого зависит благополучие население в городах, районах. Они предпринимают все возможные усилия по созданию условий по жилью с учетом мер поддержки (подъемных), сообщил Вячеслав Погудин.
Николай Авксентьев, советник директора Научно-исследовательского финансового института Минфина, заявил, что «можно централизовать всю систему здравоохранения, сделать всё в рамках системы ОМС, в которой выравнивание намного более жёсткое». Он предложил «двигаться по пути включения социально-значимых заболеваний в систему ОМС». Однако в региональном ТФОМС считают, что без существенных обновлений в самой медицине никакие нововведения в ОМС ситуацию не исправят:
Качество медицинской помощи, и это явно прослеживается в статье, зависит от кадровой ситуации в здравоохранении (в первую очередь), качества управления отраслью, ее материально-технического обеспечения, и уже в последнюю очередь, от уровня текущего финансирования, которое обеспечивает ОМС. Поэтому напрямую какие-либо принципиальные нововведения в ОМС без значимых изменений в самой отрасли не способны улучшить качество медпомощи. Достаточно будет простого примера: в медицинской организации есть дорогостоящее оборудование, но оно может простаивать по причине отсутствия врачей, заявляют в территориальном фонде ОМС.
Смертность
По данным рейтинга «Новых известий», Свердловская область находится на 2 месте среди регионов Урала и Сибири с наиболее высокой смертностью — 12,31 на 1000 человек. Однако Вячеслав Погудин с такой негативной оценкой не согласен и рассказывает, что в регионе есть достижения, связанные со снижением смертности.
То, что мы не в хвосте и не в аутсайдерах по вопросу смертности — это точно. Здесь надо оценивать не только саму смертность, но и ее структуру. Потому что мы достигли очень хороших показателей, например, по ранней детской смертности, при рождении детей. У нас хорошие показатели в вопросах, связанных с инфекционными заболеваниями. Есть общая проблема, не только для Свердловской области характерная, что на первом месте все равно, основной уязвимый участок, — это вопросы сердечно-сосудистых заболеваний и онкология.
Несмотря на имеющиеся проблемы в здравоохранении региона, медики Свердловской области ценятся по всей России, рассказывает Вячеслав Погудин:
Наша область очень самодостаточная и сильна в плане здравоохранения. По Уральскому федеральному округу есть официальное определение, поддержанное профессиональным сообществом на уровне Минздрава России — Свердловская область в числе регионов с очень развитым здравоохранением. Есть факт, что в наш регион едут лечиться многие, в том числе из регионов, которые в рейтинге выше. У нас отлично развита трансплантология, офтальмология. Наша микрохирургия глаза сильнейшая в России. Современные и высокоэффективные операции по кардиохирургии и всему, что связано с сердечно-сосудистой проблемой, проводятся именно у нас в области. Отлично развита сфера в вопросах репродуктивного здоровья. Одним словом, целый ряд технологий, находящихся в Свердловской области прорывные. Область отлично получают поддержку в том числе материальную для дальнейшего развития. К примеру, областная станция, служба крови тоже в числе передовых и по технологиям, и по оснащенности. И сегодня стандарты, применяемые в этой службе на самом современном международном уровне.