Чего не было у гамзат бека

Гамзат-бек

См. также

Литература

Полезное

Смотреть что такое «Гамзат-бек» в других словарях:

ГАМЗАТ-БЕК — (1789 1834) второй имам Дагестана и Чечни (с 1832). Последователь мюридизма. Убит заговорщиками … Большой Энциклопедический словарь

Гамзат-бек — (1789 1834), второй имам Дагестана и Чечни (с 1832). Последователь мюридизма. Убит заговорщиками. * * * ГАМЗАТ БЕК ГАМЗАТ БЕК (Хамзат бек Гоцатлинский) (1789, Гоцатль, Дагестан (см. ДАГЕСТАН) 19 сентября (1 октября) 1834, Хунзах, Дагестан) второй … Энциклопедический словарь

Гамзат-бек — один из предводителей дагестанских горцев, преемник Кази муллы (см. это имя) в звании имама; родился в 1789 г. Хорошо, по мусульмански, образованный, он сделался одним из ревностнейших пособников Кази Муллы в распространении мюридизма (см. это… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Гамзат-бек — ГАМЗÁТ БЕК (1789–1834), второй имам Дагестана и Чечни (с 1832), преемник Гази Магомеда. Вёл борьбу против рус. войск под лозунгом священной войны (джихада). Подчиняя Аварию, уничтожил ханскую семью и б. ч. знати. Убит молочными братьями… … Биографический словарь

Гамзат-бек — [1789 19.9(1.10).1834, Хунзах, Авария], второй имам Дагестана, с 1832 преемник Гази Магомеда. Сын одного из аварских беков. Получил образование под руководством мусульманских проповедников и стал активным последователем Мюридизма. В авг.… … Большая советская энциклопедия

Гамзат-бек — ГАМЗАТЪ БЕКЪ, преемникъ Кази Муллы въ званіи имама, главы мюридизма. Род. ок. 1789 г. Одаренный отъ природы недюжин. умомъ, онъ хорошо изучилъ коранъ, обладалъ настойч. и рѣшит. характеромъ, б. набоженъ, молчаливъ и безжалостенъ. Всѣ предпріятія… … Военная энциклопедия

Шамиль — имам Чечни и Дагестана; сын аварского узденя, родился в 1798 году в ауле Гимры (в Андии), в том же самом, в котором родился также известный Кази Мулла. С детства Шамиль отличался живым характером, суровостью и непреклонной волей. Он был отдан в… … Большая биографическая энциклопедия

Шамиль — У этого термина существуют и другие значения, см. Шамиль (значения). Шамиль 3 й Имам Дагестана и Чечни … Википедия

Шамиль — знаменитый вождь и объединитель горцев Дагестана и Чечни в их борьбе с русскими за независимость. Родился в селении Гимрах около 1797 г., а по другим сведениям около 1799 г., от аварского узденя Денгау Мохаммеда. Одаренный блестящими природными… … Биографический словарь

Шамиль — знаменитый вождь и объединитель горцев Дагестана и Чечни в их борьбе с русскими за независимость. Родился в селении Гимры около 1797 г., а по другим сведениям около 1799 г., от аварского узденя Денгау Мохаммеда. Одаренный блестящими природными… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Источник

Чего не было у гамзат бека

ИСТРЕБЛЕНИЕ АВАРСКИХ ХАНОВ В 1834 ГОДУ

Отрывок из рукописи Подполковника Генерального Штаба

Неверовского

(Статья эта составлена из показаний горца, бывшего казначеем у Гамзат-Бека и служащего ныне при войсках Отдельного Кавказского Корпуса переводчиком.)

Пятьдесят лет тому назад, Аварские Ханы были сильны в Дагестане и нередко, предводительствуя толпами Лезгин, наводили страх на владетелей Закавказского края, покупавших у них спокойствие значительною данью. — В 1834 же году, мужеский род Аварских Ханов был истреблен малоизвестным до того горцем Гамзат-Беком, потрясшим в основании то уважение, которое питали Лезгины вообще к ханам.

Чтобы сделать этот кровавый эпизод из истории Дагестана более ясным, небесполезно будет ознакомиться первоначально, сколько позволяют имеющиеся сведения, с происхождением, воспитанием и [2] первыми действиями Гамзат-Бека, а потом уже описать его действия, как виновника истребления Аварских Ханов.

По прошествии 12 лет Махад-Эффенди умер, не окончив воспитания Гамзат-Бека, который, имея страстную охоту к учению, отправился в Хунзах, где и продолжал брать уроки у главного кадия, [3]

Нур-Махомета. В Хунзахе вдова бывшего Аварского Хана Али-Султан-Ахмета, Ханьша Паху-Бике, в вознаграждение заслуг и преданности к их семейству Алискендер-Бека, поместила сына его в своем ханском доме, обходилась с ним как с ближайшим родственником и постоянно была к нему весьма ласкова.

По окончании своего учения, Гамзат-Бек возвратился в сел. Новый-Гоцатль, где и женился. Он был и от природы весьма умен, а учение еще более развило его способности. Главные черты его характера составляли: чрезвычайная настойчивость к достижению цели, решительность и веселость.

Перейдя от умственных занятий к семейной жизни, Гамзат-Бек начал искать развлечения и находил их в частых пирушках, во время коих употребляя чрезмерно горячие напитки, прослыл наконец человеком нетрезвого поведения. В продолжение нескольких лет он думал собственно об увеселениях, и хотя дядя и вместе тесть его, Иман-Али, старался отвратить его от подобной жизни, но все увещания и просьбы оставались тщетными, до 1829 года, когда обратил на себя внимание горцев Кази-Мулла. Беседуя однажды с Гамзат-Беком о действиях первого возмутителя, Иман-Али ему сказал: «Ты происходишь от Беков, твой отец был храбрый человек и делал много добра Аварцам, а ты не только не хочешь последовать его примеру, но предался еще разврату. «Взгляни на дела Кази-Муллы, простого горца, и вспомни, что ты знатнее его родом и не менее его учился.» [4]

Слова эти произвели магическое действие на Гамзата. Он молча встал, вышел из дома, оседлал любимого коня своего и уехал в селение Гимры. Кази-Мулла принял его со всеми восточными приветствиями и предложил действовать совокупно в распространении нового учения. Гамзат-Бек охотно согласился на предложение и сделался самым ревностным помощником первого Имама. Они вместе склонили на свою сторону Койсубу, Гумбет и Андию, и вместе нападали на Хунзах.

Претерпев поражение под Хунзахом, Гамзат-Бек возвратился в Новый-Гоцатль, где и распустил находившихся при нем мюридов. Однако он не долго оставался в бездействии. Вскоре прибыло к нему несколько выходцев из Джаро-Белоканской области, скрывавшихся в селении Корода, андалальского общества. Объявив о присоединении джарских Лезгин к исправительной секте и намерении их восстать против Русских, они просили его прийти к ним с своими приверженцами, обещая беспрекословно повиноваться его приказаниям. Не решаясь исполнить их просьбу без совета Кази- Муллы, Гамзат-Бек отправился к нему в селение Гимры. с предложением принять начальство над новыми сообщниками. Но Кази-Мулла, в следствие ли претерпенного им поражения под Хунзахом, или не надеясь на удачу, отказался от предложения Гамзата и предоставил ему быть их предводителем.

Возвратясь из Гимр, Гамзат-Бек написал воззвание к Андалальцам, Хидатлинцам, Карахцам и Тлесерухцам. Как на призыв муллы стекаются [5] правоверные в мечеть для молитвы, так жители этих обществ собирались толпами в селение Новый-Гоцатль, жаждя добычи и крови. Гамзат-Бек в первый раз увидел себя повелителем такого огромного скопища. По прибытии к джарским Лезгинам, он взял с них, в залог верности, аманатов, которых и отправил в андалальское общество, под присмотр преданных ему людей.

В первых сшибках с русскими отрядами, счастье благоприятствовало Гамзат-Беку и он беспрестанно тревожил их нападениями. Наконец джарские Лезгины были разбиты, покорены и лишились на всегда своей политической независимости и гражданского устройства, а земли их образовали Джаро-Белоканский округ. После этой развязки. Гамзат-Беку ничего нельзя было предпринимать, тем более, что в горах настала уже суровая зима. Глубокий снег не только затруднял дальнейшие действия, но делал даже невозможным возвращение в Дагестан его скопищ, которым надлежало переходить главный кавказский хребет. В этих обстоятельствах, он вздумал лично вступить в переговоры с начальником бывшего тогда отряда в Джаро-Белоканском округе, Генерал-Лейтенантом Стрекаловым, обещая распустить мюридов, если наше Правительство назначит ему пожизненный пенсион. Возмутительные действия Гамзата заслуживали строгого наказания, предложенное же им условие могло только удивить; а потому Генерал-Лейтенант Стрекалов ограничился собственно его заарестованием и отправлением в Тифлис. Там он был взят под присмотр, как дерзкий бунтовщик. [6] Главнокомандующий заметил ему, что прежде надобно оказать услуги Правительству, а потом просить содержания.

Оставшиеся в Джаро-Белоканских горах мюриды, лишась своего предводителя, не осмеливались более нападать на Русских и вскоре разошлись по домам.

Арест Гамзат-Бека в Тифлисе не долго продолжался. В следствие просьбы Генерал-Майора Аслан-Хана Казикумыкского, он был отпущен на родину, а в залог верности Аслан-Хан представил племянника его Койхосрова.

Благодарный своему избавителю, Гамзат-Бек отправился к нему в селение Кумух, где беседуя о разных предметах, склонил однажды разговор на Аварию. Разговор этот, как мы увидим, имел огромные последствия.

Аслан-Хан, вскоре после смерти Аварского Хана Султан-Ахмета, просил руки дочери его, Султанеты, для сына своего, Магомет-Мирзы-Хана, и получил на это согласие от матери ее, Ханьши Паху-Бике. Вслед за тем изъявил свое желание на вступление в брак с Султанетою и нынешний Шамхал Тарковский, Абу-Муселим-Хан. Сравнивая двух женихов, Ханьша решилась изменить данному уже обещанию Аслан-Хану и отдала преимущество Шамхалу, как более богатому и близкому соседу, могшему в случае надобности оказать и помощь.

Не имея в то время средств отмстить за сделанную ему обиду, Аслан-Хан перенес ее, но не мог забыть, и желание мести в нем не угасало. Коснувшись же разговора с Гамзат-Беком об [7] Аварии, он видел в этом предприимчивом человеке своего мстителя. А потому, поведя искусно рассказ о богатстве аварских ханов и украсив восточными цветами обладание властью ханскою, Аслан-Хан сказал ему: «Знаешь ли от чего разрушились все планы твои и Кази-Муллы при штурме Хунзаха, и от чего все твои дальнейшие действия на Аварию будут рассыпаться как известковый камень, падший с вершины утеса? Тебя чернит перед народом Ханьша Паху-Бике; слова ее то же, что Коран для правоверных, и пока будет жизнь в этом для тебя змеином жале, ты много употребишь трудов и времени, чтобы осуществить первое предположение Кази-Муллы и воздвигнуть новое здание.»

Гамзат-Бек встал, вынул шашку из ножен и произнес следующие слова: «Видишь Хан эту шашку! у нее двойное острие. Иду вперед» вскричал он, взмахнув шашкою к стороне, где лежит Хунзах, — «и ею же защищаюсь сзади.» Слова эти имели смысл, то есть: идя на Хунзах из Нового-Гоцатля, лежащего ближе к нашим укреплениям, он в то же время будет защищать и свой тыл.

Хотя коварные внушения Аслан-Хана глубоко запали в душу Гамзат-Бека, и еще более развили его честолюбивые замыслы, однако при прощании он объявил, что решился прежде всего, во что бы ни стало, уничтожить крепость Новые-Закаталы, которая весьма много мешает набегам на Кахетию и вообще на Грузию. Это неожиданное намерение Гамзат-Бека было весьма противно желанию Аслан-Хана, проникнутого мщением к Ханьше Паху-Бике; [8] а потому он старался направить мысли его собственно на овладение Хунзахом. Но когда все увещания остались тщетными, то Аслан-Хан предоставил ему действовать по своему усмотрению, прося не вмешивать его в войну с Русскими и обещая всевозможное пособие, только в том случае, когда он устремит все свои силы для завладения аварским ханством.

Между тем, во время отсутствия Гамзат-Бека из Дагестана, молва о некоторых удачных его действиях в Джаро-Белоканской области, еще более возросла от преувеличенных рассказов бывших с ним Лезгин. Ему стоило только пожелать — и в сообщниках не было бы недостатка: а от того, когда по возвращении в Новый-Гоцатль, он объявил о намерении своем уничтожить крепость Новые-Закаталы, то по первому его призыву, к нему опять собрались огромные толпы мятежных горцев. Увидев себя повелителем гораздо большего скопища, чем в первый раз, честолюбивый Гамзат-Бек снова направился в Джаро-Белоканскую область. На пути присоединился к нему отважный дагестанский разбойник Ших-Шабан, с значительною партиею удалых товарищей его набегов и грабежей.

Для нанесения решительного удара крепости Новым-Закаталам, Гамзат-Бек тихо подвигался вперед, усиливаясь прибывающими партиями. Наконец перевалившись, в первой половине 1831 года, с огромным полчищем своим, через главный кавказский хребет, он был встречен с восторгом джарскими Лезгинами, спешившими к нему [9] присоединиться. Однако Гамзат-Бек не воспользовался своим положением, но любуясь собранными им силами и выжидая прибытия новых партий, откладывал со дня на день нападение на крепость; а между тем от чрезвычайных жаров, горячки и лихорадки начали развиваться в его скопище. Прибывающие замещали только убылых, не увеличивая число сообщников. Это обстоятельство еще более заставило его медлить, потому что, не доверяясь слишком храбрости горцев, он рассчитывал преимущественно на их многочисленность. Медленность же и нерешительность Гамзата, дали возможность русским отрядам прийти вовремя к угрожаемому пункту. Слух об их приближении остановил его действия еще на несколько дней, до получения верных сведений о наших войсках; а в несколько дней болезни, свирепствовавшие все сильнее, видимо уменьшили числительность его скопища, так что вскоре большая половина джарских Лезгин, принуждена была оставить ряды, для ухаживания за больными. Удаление Джарцев оказало весьма неблагоприятное влияние на пришедших к ним мюридов, и Гамзат-Бек, видя упадок нравственных сил в его сообщниках и беспрестанно возрастающую смертность, решился предпринять обратное движение в горы. Когда находившиеся при нем Джарцы узнали об этом, то опасаясь наказания Русских, старались всеми силами его удержать; но не обратив внимания на их просьбы, он ушел в Новый-Гоцатль, где и распустил свое сборище.

Неудача против крепости Новых-Закатал, уменьшила народную молву о подвигах Гамзат-Бека и [10] заставила его навсегда отказаться от повторения подобного предприятия. Предавшись тогда мысли, посеянной в нем местью Аслан-Хана, и волнуемый предположениями о покорении Хунзаха, он отправился в конце 1831 года к Кази-Мулле, занимавшему в то время укрепленный лагерь на урочище Чумкескенте. Кази-Мулла принял его, по прежнему, чрезвычайно ласково, выслушал рассказ о беседе с Аслан-Ханом и одобрив план действий для овладения Хунзахом, советовал остаться некоторое время при нем, дабы дать дружный и решительный отпор Русским, намеревавшимся их атаковать; на что Гамзат-Бек и не замедлил согласиться. Уже несколько дней он находился в Чумкескенте, как однажды утром Кази-Мулла объявил, что видел чудный сон, который хочет непременно узнать по имеющейся у него книге в Гимрах; а потому, отправляясь туда, поручил ему начальство над собранными мюридами.

Во время отсутствия Кази-Муллы, Чумкескент был атакован отрядом Полковника Миклашевского. После штурма этого урочища, Гамзат-Бек, едва успевший спастись бегством, ушел в Новый-Гоцатль, где и оставался в бездействии до сентября месяца 1832 года, когда Кази-Мулла, ожидая приближения Русских, просил его о помощи. Как верный сподвижник, он призывал к себе прежних своих сообщников; но на зов его не было ответа: к нему собралось не более 1000 человек.

Не смотря на малочисленность подкрепления, Гамзат-Бек спешил с ним на присоединение к Кази-Мулле, и 16 октября прибыл в селение Ирганай, [11] койсубулинского общества. На другой день он выступил оттуда к Гимрам и остановился в двух верстах от них, на горе Наратов, с которой увидев русский отряд, штурмовавший главное убежище самых ревностных последователей Мюридизма, не осмелился спуститься в гимринское ущелье и остался равнодушным зрителем в продолжение всего боя. В полночь дали ему знать о смерти Кази- Муллы. Гамзат сначала не поверил этому известию; но когда солнце отразилось на штыках Русских в садах гимринских и в самом селении, то он стал оплакивать кончину нарушителя общественного спокойствия в горах, а потом притворился объятым крепким сном. Воспрянув же от искусственного забытья, обратился к окружавшим его с следующими словами, как будто внушенными ему свыше:

«Знаете ли вы, что Кази-Мулла не оставит нас и будет вместе с нами действовать против неверных, если мы не оставим Казават и последуем его святому учению. Мы не увидим его, но он будет устрашать врагов наших во время боя появлением своим на белой лошади в зеленой одежде и окруженный всеми мюридами, с ним [12]

погибшими. Кази-Мулла будет врываться в ряды неверных, меч его будет для них сокрушителен, и объятые ужасом, они будут искать спасения в одном бегстве.»

Слова Гамзат-Бека вновь возбудили фанатизм в слушателях, которые в тот же день (18 октября) оказали упорное сопротивление нашему легкому отряду, атаковавшему их на горе Наратов; однако к вечеру они принуждены были отступить в селение Ирганай откуда и удалились в Новый-Гоцатль.

По возвращении на родину, Гамзат-Бек не предпринимал некоторое время неприязненных действий, стараясь первоначально уверить последователей нового учения в справедливости рассказанного им на горе Наратов, а потом отправился на совещание к мулле селения Балакан (койсубулинского общества), одному из главных мюридов Кази-Муллы. Следствием этого совещания было воззвание Гамзата ко всем дагестанским муллам и почетным жителям, которых он приглашал собраться в селение Корода, андалальского общества, где обещал объявить им весьма важное обстоятельство. В назначенный день приглашенные толпились у дверей мечети, ожидая с нетерпением развязки. В полдень, когда мулла призывает правоверных к молитве, въехал Гамзат-Бек в селение, окруженный приверженцами, гордо вошел в храм и совершив намаз, произнес приготовленную им речь в том же духе, как говорили первый мюршуд и Кази-Мулла. Вооружая горцев против Русских, убеждая их в необходимости Казавата, для спасения и славы Исламизма, и советуя им поспешнее [13] возобновить неприязненные действия, он сказал: «Но мы не можем оставаться без Имама. Кази-Мулла избрал меня своим помощником, а мудрый Мулла-Махомет Балаканский назначает его преемником. Я объявляю войну неверным, и с этой же минуты буду вашим Имамом.»

Грозное движение Гамзат-Бека, сжимавшего рукоять шашки, и приближение к нему приверженцев, готовых на все, смутило собравшихся. Ни один голос не возвысился для возражения; напротив того, шепот согласия был слышен из толпы. Тогда Гамзат-Бек вышел из мечети и вспрыгнув на коня, помчался из деревни, в сопровождении преданных мюридов, которые, джигитуя по сторонам, стреляли в честь своего любимца нового Имама.

По прибытии в Новый-Гоцатль, Гамзат-Бек [14] получил письмо от матери Кази-Муллы. Поздравляя его с принятием звания Имама, она уведомляла о распоряжении сына ее, приказавшего, в случае своей смерти, передать его преемнику хранившиеся в Чиркате деньги, собранные на военные издержки, для поддержания духовной войны. Весть эта чрезвычайно обрадовала Гамзата, и он не замедлил отправить в Чиркат надежных людей.

Имея денежные средства, Гамзат-Бек приобрел и новых приверженцев, увеличивших рассказами его богатство, а с тем вместе и число желавших поступить в ряды его сообщников. Последователи Мюридизма охотно стекались на зов нового Имама, и в скором времени он опять увидел себя повелителем большого сборища. Когда сделалось известным Русским о существовании этого сборища, то против него были посланы в 1833 году нынешний Шамхал Тарковский, покойный Ахмет-Хан Мехтулинский и Акушинский Кадий. Гамзат-Бек встретил их близ селения Гергебиля и одержав над ними верх, возвратился с торжеством в Новый-Гоцатль, откуда выступил против аварских селений Ках и Харакули. Однако жители, подкрепленные Хунзахцами, защищались весьма упорно и разбили неприятелей.

Вскоре после дела харукулинского, бежал от Гамзат-Бека один из его нукеров, (Нукер — прислужник.) скрывшийся в Голотле (в Аварии). Приблизясь, с 40 человеками, к этому селению, он требовал выдачи беглеца. За отказом с одной стороны, последовали [15] угрозы с другой; наконец засвистали пули и Гамзат должен был возвратиться без всякого успеха и с простреленного шеею в Новый-Гоцатль.

Во-время лечения раны, продолжавшегося более месяца, его воинственный дух не ослабевал, а честолюбие создавало новый мир почестей. Мысль об овладении Хунзахом не покидала его ни на минуту, а чтобы вернее достигнуть своей цели, он предположил прежде подчинить своей власти общества окружающие Аварию, и потом уже вторгнуться в это Ханство со всех сторон.

Подчинив таким образом своей власти все общества окружающие Аварию и увеличив свое скопище вновь покорившимися, Гамзат-Бек увидел себя [17] предводителем огромного скопища, простиравшегося, по показанию некоторых, до 20 тысяч человек. Подобные средства давали ему возможность привести в исполнение давно созревшую в нем мысль, посеянную местью Аслан-Хана, о покорении Аварии и присвоении себе власти аварских ханов. Представив мирные отношения Аварцев к Русским противузаконными и заслуживающими строгого наказания, он вторгнулся в их земли с полною надеждою на успех. При появлении его, все селения покорились, исключая небольшого числа жителей, оставшихся верными своему законному владетелю и покинувших свои жилища для защиты селения Хунзаха — местопребывания ханов.

Для произведения большего влияния на умы Хунзахцев, Гамзат-Бек велел подстричь усы присланным Ханьшею почетным жителям, проколоть им ноздри и продеть чрез них нитки с привязанными к ним кусками хлеба (чурека), запретив под смертною казнью вынимать их прежде прибытия в Хунзах. Поступок варварский, достойный сына дикой природы!

Доставленный ответ возвратившимися Хунзахцами, не был утешителен для престарелой Ханьши. Вынужденная необходимостью согласиться на требование сильного врага, а также в надежде смирить его скорым исполнением его желаний, она отправила [20] к нему на другой день Булач-Хана, с несколькими почетными жителями. Гамзат-Бек приняв его с большими почестями и залпами из ружей, в тот же день отступил от Хунзаха за две версты, а потом отослал молодого Хана в Новый-Гоцатль, где поручил за ним надзор тестю своему Имаму-Али.

Имея в своей власти Булач-Хана, Гамзат-Бек не сомневался более в достижении предложенной им цели, потому что владел сильным средством, дабы заставить Паху-Бике исполнять все его желания. На основании этого убеждения, он немедленно отправил мюридов в Хунзах с требованием, чтобы Ханьша прислала к нему сыновей своих, Абу- Нунцал-Хана и Умма-Хана, для весьма важных переговоров, от которых зависит спокойствие всей Аварии и собственные выгоды их дома; в случае же отказа, он угрожал поручить управление Аварским Ханством джанке Сурхай-Хану, уроженцу селения Сиух.

Ханьша одобрила мнение старшего своего сына, и Умма-Хан отправился, с пятью почетными старшинами, в стан мюридов. Гамзат-Бек принял его [21] с теми же почестями, как и Булач-Хана, а потом созвав главных своих сообщников, в числе коих занимал первое место Шамиль, обратился к Умма-Хану с следующими словами:

«Я не сделал никакого зла вашему дому и не намерен его делать, и даже не имел мысли отнимать у вас ханства. Все слухи, распущенные моими недоброжелателями, совершенно ложны. Моя просьба состоит только в том, что бы вы не искали моей смерти. По принятой мною обязанности и по моему званию, я буду заниматься распространением Мюридизма. Отец мой, Алискендер-Бек, служил с большим усердием отцу твоему, Али-Султан-Ахмет-Хану. Все желания мои клонятся к тому, чтобы служить нынешнему Хану, по примеру отца моего. Все войска мои я отдаю в его распоряжение. Пусть он действует ими вместе с тобою, по собственному усмотрению; а я об одном прошу: дозволить мне, по прежнему, жить в вашем доме. Я буду помогать вам моими советами и опытностью, если в них встретится надобность, и без позволенья никогда не войду к Хану.»

Молодой Умма-Хан, удивленный льстивою и покорною речью Гамзата, стоял безмолвно. Тогда возвысился в толпе голос одного мюрида, который спросил его: «Неужели во всем Хунзахе не нашлось умнее и опытнее тебя, чтобы понять слова Имама и отвечать на них?» Видя смущение своего Хана, вновь непроизнесшего ни одного слова, хунзахский старшина сказал, что они прибыли не для ссоры, а для свидания с Гамзат-Беком, как родственником Аварских Ханов. После этого он [22] хотел говорить за молодого Хана, но Гамзат не удостоил верного старшину вниманием, и повел своего гостя смотреть на цельную стрельбу своих удальцов — мюридов.

Между тем Паху-Бике, беспокоясь о долгом отсутствии Умма-Хана, просила старшего сына отправиться к Гамзат-Беку для личных объяснений. Абу-Нунцал-Хан, понимая более своего врага, отказался от исполнения просьбы матери до возвращения брата. Чрез несколько часов она настоятельно потребовала удовлетворения ее желания, основываясь на молодости Умма-Хана, который не в состоянии будет отвечать на предложения противника. Абу-Нунцал-Хан снова отказался от свидания с Гамзат-Беком, по той же причине. Тогда Ханьша, как бы идя на встречу своей гибели, прибегнула к средству, ускорившему развязку драмы. Приписав нежелание Абу-Нунцал-Хана собственно чувству самосохранения, она сказала ему: «Не ужели ты горд до такой степени, что считаешь унизительным для Аварского Хана говорить с Беком, когда опасность угрожает не только твоему брату, но всему твоему Ханству. Может быть трусость причиною твоего отказа?»

«Ты хочешь — гордо сказал Абу-Нунцал-Хан, — лишиться и последнего твоего сына? Изволь, — я еду!» И он отправился в неприятельский лагерь с 20-ю нукерами.

Лишь только показался Абу-Нунцал-Хан в стане мюридов, как Гамзат-Бек, не ожидавший стечения таких благоприятных обстоятельств, поспешил к нему на встречу и принял его с рабскою [23] почтительностью. Хан дружески приветствовал своего врага и по просьбе его вошел в палатку, вместе с братом своим Умма-Ханом; за ними последовали и несколько почетных жителей Хунзаха.

Итак, 13 августа 1834 года, свершилось желание Гамзат-Бека и аварских ханов не стало. Из приехавших с ними почетных жителей и нукеров весьма не многие уцелели, чтобы привести в Хунзах горестную весть о убиении Ханов, повергшую в уныние Ханьшу и народ.

В тот же день Паху-Бике и Ханьша Хистоман-Бике, лишившиеся защитников и оставленные оробевшими Хунзахцами, перевезены были, по воле [25] Гамзата, в селение Геничутль, отстоящее в 3-х верстах от Хунзаха; жена же Абу-Нунцал-Хана, собственно по причине ее беременности, была оставлена в ханском доме. Проезжая мимо неприятельского лагеря, Ханьша Паху-Бике просила позволения переговорить с Гамзат-Беком. Ответив, что между ею и им ничего нет общего, он вошел вслед за тем в Хунзах, и обагренный кровью законных ханов, принял их титул и поместился в их доме.

По водворении своем в Хунзахе, первым действием Гамзат-Бека — было заарестование Сурхай-Хана, полковника русской службы, управлявшего уже Аварским Ханством с 1821 по 1828 год. Сурхай-Хан хотя и был джанка, имея мать простого происхождения, однако все же считался двоюродным братом последнего Хана и мог вступить на ханство в случае смерти ближайших наследников. Права Сурхай-Хана были не безызвестны Гамзат-Беку; а потому он и поспешил захватить своего соперника. Вторая его забота состояла в том, чтобы завладеть всем имуществом Аварских Ханов.

Сделав необходимые для этого распоряжения, Гамзат-Бек потребовал к себе Ханьшу Паху-Бике, вместе с ее тещею. Последнюю он поместил на хуторе аварских ханов, построенном в ущелье близ Хунзаха, а первую приказал ввести в комнату. Убитая потерею сыновей и Ханства, она вошла твердым шагом в жилище, вмещавшее долгое время Ханов Аварии, и без смущения поздравила Гамзата с получением нового сана. Похититель злобно усмехнувшись, сделал знак стоявшему позади [26] Ханьши гимринскому мюриду, и голова ее покатилась к ногам убийцы.

Поступок этот весьма не понравился даже приближенным Гамзат-Бека, потому что Азиятцы, при всем варварстве, щадят беззащитных женщин. Чувствуя сам низость своего действия, противного обычаям, он извинялся тем, что вероятно Ханьша стала бы просить защиты у Русских, которые не отказали бы ей в помощи.

Послушный советам Аслан-Хана, питавшего, по неизвестным причинам, особенную злобу к Цудахаринцам, и желая также подчинить своей власти этот народ, как непринявший еще нового учения и покорение которого входило в общий план его действий, — Гамзат-Бек тотчас же собрал мюридов от Хидатлинского и Андалальского общества, всего до 4 тысяч человек. Перейдя с ними кородахский мост, он внезапно напал, ночью, на ближайшие цудахаринские селения: Салту и Худахиб. Устрашенные жители, неприготовленные к защите, должны были покориться обстоятельствам и впустили неприятельские толпы в их жилища. Из Салты [28] он написал к цудахаринскому кадию и старшинам этого общества, чтобы они пропустили его чрез свои земли, объявляя им намерение свое итти к Дербенту.

Неудача понесенная Гамзат-Беком против Цудахаринцев, не охладила его воинственного духа. Проникнутый мщением, он снова приступил к военным приготовлениям, для нападения на Цудахар, Акушу и Ханство Мехтулинское, и даже помышлял о завоевании Дербента, Кубы, Шемахи и вообще всего Дагестана. В этом предположении, он велел [29] заготовлять большое количество пороху и разослал главных мюридов своих во все общества, признававшие его власть над собою, с требованием, чтобы жители их, вооружась поголовно, шли в Хунзах.

Пока сделанные распоряжения, для возобновления военных действий, приводились в исполнение, многие из приближенных Гамзат-Бека, желая вероятно придать насильственному вступлению его на Ханство некоторый вид законности и тем упрочить его власть, советовали ему жениться на вдове Абу-Нунцал-Хана, сестре нынешнего Шамхала Тарковского, Абу-Муселим-Хана. Но Гамзат-Бек отказался удовлетворить желание своих приверженцев, говоря, что Ханьша Гайбат-Бике не может быть его женою, по причине ее беременности, а также и потому, что принадлежала человеку проклятому за Богоотступничество, курившему табак, употреблявшему вино и бывшему в связи с Русскими. Усиленные их просьбы не только не принесли им пользы, а еще более раздражили Гамзата, который, как бы наперекор им, женился на дочери одного Хунзахского джанки. В доказательство же преданности к вере и убеждения, что считал большим грехом привычку Абу-Нунцал-Хана, отдал строгий приказ, состоявший в том, чтобы никто не смел курить табаку и употреблять горячих напитков. Кроме того, дабы отличить последователей нового учения от упорствовавших в присоединение к Мюридизму, велел каждому мюриду подстричь усы, наравне с верхнею губою. Нарушителям этого [30] приказания угрожал посажением в яму и наказанием по пятам 40 палочными ударами.

Для наблюдения за исполнением отданного приказания было назначено несколько человек, а в числе их и казначей Гамзата Маклач. Отыскивая однажды остальные ханские вещи, отданные Ханьшею Паху-Бике на сохранение некоторым почетным жителям Хунзаха, Маклач зашел в одну из мастерских, где находилось в то время около 10 человек, а между ими и дети Итина Магомета, Осман и Гаджи-Мурат. Почувствовав табачный запах, он желал знать имя курившего трубку; но когда никто из присутствовавших не сознался и по обыске ни у кого не оказалось табаку, то Маклач приказал только подстричь усы собравшимся в мастерской.

В назначенный час, тайком пробирались заговорщики на свидание, приведя с собою еще до 18 человек надежных родственников. На этом свидании положено было привести в исполнение заговор при первой возможности, и каждый из присутствовавших поклялся на Коране хранить его в глубокой тайне.

Не смотря на меры осторожности, принятые заговорщиками, один из ревностных мюридов успел узнать о покушении на жизнь Гамзат-Бека и тотчас же сообщил ему о происходившем в мастерской, подтверждая справедливость слов своих клятвою. Однако доставленное сведение, об угрожавшей опасности, не устрашило похитителя Аварского Ханства чрезмерно доверявшегося своей судьбе. Выслушав мюрида, он спросил его хладнокровно: «Можешь ли ты остановить Ангелов, когда они придут за моею душою? Если не можешь, то иди домой и оставь меня в покое. Что определено Богом, того не избегнешь, и если завтра назначено мне умереть, то завтрашний день и будет днем моей смерти.»

Гамзат-Бек находился в такой слепой уверенности в свое счастье, что по уходе мюрида, начал надсмехаться над нелепостью доноса; а когда Маклач внес в его комнату драгоценные вещи и стал снабжать прочие комнаты всем необходимым [32] на случай осады Хунзахцами Ханского дома, то смотря долгое время с ироническою улыбкою на принимаемые меры предосторожности, он приказал наконец отложить приготовления до наступления действительной опасности.

19 сентября, в пятницу, был большой праздник у всех Магометан, и Гамзат-Бек, как глава духовенства в Дагестане, имел намерение итти в мечеть. Но едва наступило утро, к нему снова явился Мюрид доносивший о заговоре, и снова подтверждая клятвою справедливость своих слов, присовокупил, что его непременно убьют в этот день во время молитвы в храме, и что первым зачинщиком заговора был Османилязул Гаджиев, — дед Османа и Гаджи-Мурата.

В полдень, 19 сентября, раздался голос Муллы, и толпы почитателей Магомета начали сходиться в [33] мечеть. Вооруженный тремя пистолетами и предшествуемый 12-ю мюридами, с обнаженными шашками, вошел и Гамзат-Бек в храм пророка, в сопровождении своих приближенных. Он готовился уже приступить к молитве, как заметив нескольких человек в бурках, остановился посреди мечети. Тогда Осман, брат Гаджи-Мурата, громко сказал собравшимся: «Что же вы не встаете, когда великий Имам пришел с вами молиться.» Слова внука первого заговорщика не предвещали ничего доброго; а потому Гамзат-Бек начал отступать к дверям храма; но в это время Осман выстрелил из пистолета и нанес ему тяжелую рану. В след за данным сигналом, быстро последовали выстрелы, и убийца аварских ханов пал мертвым на ковры мечети, простреленный несколькими пулями.

Освободясь от своих притеснителей — мюридов, Хунзахцы тотчас же ввели в ханский дом престарелую Ханьшу Хистоман-Бике. Она, из сострадания, велела похоронить, на четвертый день, валявшееся возле мечети обнаженное тело Гамзат-Бека, которого постигла участь вполне им заслуженная за его злодейские действия.

Во время последних происшествий в Хунзахе, Шамиль, главный сообщник Гамзат-Бека, был в отсутствии. Получив сведение об его смерти, он немедленно собрал партию отчаяннейших мюридов, [34] и, не отваживаясь итти на Хунзах, отправился в Новый-Гоцатль, где потребовал награбленное Гамзатом имущество, а также выдачи единственного наследника Аварского Ханства — Булач-Хана, находившегося в том селении под присмотром у тестя Гамзат-Бека, Имана-Али.

Преступные действия Гамзат-Бека и его сообщников, не могли не обратить на себя внимания Начальства. Быстрые успехи ими одержанные, были причиною усиления войск на левом фланге Кавказской Линии и в Северном Дагестане. Отряд собранный в сем последнем крае, из 10-ти батальонов пехоты, 14 орудий и 400 человек милиции, был поручен Полковнику Клюки-Фон-Клугенау. Цель действий этого отряда состояла в том, чтобы [35] усмирить последователей нового учения и разорить до основания селение Гоцатль, служившее главным притоном для ревностнейших мюридов и жители которого принимали самое деятельное участие в действиях Гамзат-Бека.

В октябре месяце 1834 года, Дагестанский отряд выступил из Т.-Х.-Шуры к Гоцатлю. Лишь только Шамиль, находившийся тогда в этом селении, получил достоверное сведение о направлении наших войск, как тотчас же занял позицию в Могохском ущелье, против владения Казикумыкского Койсу в Аварское Койсу, откуда предполагал беспокоить Русских с фланга и в тыл, при дальнейшем их движении. Однако удачное действие артиллерии в узком ущелье, заставило его отказаться от своего намерения и отступить далее в горы.

С удалением Шамиля, сообщения не подвергались более опасности; а потому наступательные действия можно было продолжать решительнее. По переправе чрез Аварское Каусу у Чалдов предстоял нашим войскам трудный подвиг — штурм известных своею крепостью Гоцатлинских высот, на которых поборники нового учения, руководимые родственниками Гамзат-Бека, устроили в несколько ярусов завалы и заняли их значительными силами. Но ни трудность доступа, ни отчаянное сопротивление мюридов не устояло против русского штыка: Гоцатль был занят и разорен до основания ; неприятель, понеся значительную потерю, обратился в бегство; а родственники Гамзат-Бека, скрывшиеся с имуществом в пещерах, и там не нашли спасения. [36]

Занятье Гоцатля навело такой страх на соседние к этому селению племена, что они спешили в отряд с изъявлением покорности и с просьбою о пощаде. Чрез несколько дней, на тех же Гоцатлинских высотах, присягнули на Алкоране, при громе пушек, на верноподданство Государю Императору, Аварцы и Андалальцы, принимавшие участие в действиях Гамзат-Бека; а вслед за тем прибыли в отряд с принесением покорности Койсубулинские и Гумбетовские Старшины. Первые из них обещали даже заставить приехать в Тарки с повинною головою и Шамиля, который находился в то время в Койсубулинской деревни Ашильте, оставленный всеми, за исключением нескольких человек, самых ревностнейших приверженцев Мюридизма.

Как не благодетельно было влияние гоцатлинского дела на успокоение умов в Северном и Среднем Дагестане, и хотя соучастники в злодейских действиях Гамзат-Бека получили справедливое возмездие, но не менее того, с убиением Булач-Хана, мужеский род Аварских Ханов был окончательно истреблен. Представителями этого славного дома в дагестанских горах, наводившего некогда страх на все Закавказье, остались две женщины: престарелая Ханьша Хистоман-Бике и вдова Абу-Нунцал-Хана Гайбат-Бике. Участь Аварского Ханства зависела от последней из них: Аварцы с нетерпением ожидали разрешения ее от бремени. Наконец желание их исполнилось, и вскоре после гоцатлинского дела, они узнали о рождении [37] нового законного их владетеля, которого Гайбат-Бике назвала Султан-Ахмет-Ханом.

Почти вслед за появлением на свет, он должен был покинуть местопребывание своих предков. Причиною удаления его из Хунзаха было полученное сведение, в начале 1835 года, о намерении Шамиля наказать Хунзахцев за убиение Гамзат-Бека. Устрашенная этим известием, Ханьша Гайбат-Бике выехала из Аварии в Шамхальские владения, где и поселилась в Тарках с сыном своим и Хистоман-Бике, под непосредственную защиту Русских.

Султан-Ахмет-Хану не суждено было долго пользоваться ласками матери: удрученная скорбью о потере мужа и быв свидетельницею стольких кровавых сцен, Гайбат-Бике слабела день-ото-дня и наконец умерла в 1837 году. Воспитательницею юного Хана осталась престарелая Ханьша Хистоман-Бике, но и та лелеяла своего правнука только один год. По смерти ее, взял его к себе на воспитание житель селения Дургели (Шамхальского владения), Алискендер, которого сын был его молочным братом.

Текст воспроизведен по изданию: Истребление аварских ханов в 1834 году. Отрывок из рукописи подполковника генерального штаба, Неверовского. СПб. 1848

Источник